CC BY
40
Вестник Челябинского государственного университета. 2015. № 14 (369). История. Вып. 64. С. 51-61.
История археологии
УДК 902
ББК 63.400
Г. Т. Обыденнова
РАЗВИТИЕ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ В УРАЛО-ПОВОЛЖСКОМ РЕГИОНЕ В 1920-1930-е ГОДЫ
Статья посвящена одному из сложных периодов в развитии археологической науки вообще и Урало-Поволжской археологии в частности - 20-30-м гг. ХХ столетия. В эти годы непосредственно поисковую деятельность по-прежнему осуществляли университеты и музеи, но, в отличие от дореволюционного времени, в регионе действовали не один (Казанский), а четыре университета - Пермский, Саратовский и Самарский. Возникновение в этот период ряда автономных республик вызвало к жизни потребность в формировании национальных исследовательских центров. Ситуация была разрешена путем создания при Наркомпросах автономных республик Академических центров, преобразованных впоследствии в научные общества по изучению истории и культуры народов Татарии и Башкирии, которые стали национальными научно-исследовательскими центрами.
Оценивая в целом развитие археологической науки в Урало-Поволжье, необходимо признать, что в 20-30-е гг. она действительно находилась на переломе как теоретико-методологического, так и организационного характера.
Ключевые слова: археологические исследования; Урало-Поволжский регион; научные общества; комплексные экспедиции.
В начале ХХ столетия научные изыскания в археологии Урало-Поволжского региона носили бессистемный, случайный, спорадический характер.
События 1917 г. и последующей за ними Гражданской войны в России на первых порах мало повлияли на вялый ход археологических изысканий. Продолжали издаваться Известия Казанского ОАИЭ1. В самый разгар Гражданской войны при Пермском университете создается Общество истории, философии и социальных наук, в 1919 г. в Самаре при вновь образованном Самарском университете возрождается Общество археологии, истории, этнографии и естествознания, которые пытаются как-то активизировать археологические работы.
Одной из задач Пермского общества было «способствовать распространению и развитию философских, исторических и социальных знаний, а также собирание археологических, этнографических материалов, трудов, съездов»2. За период своего существования численный состав общества превысил 200 человек, ядро его представляли профессора и преподаватели университета. На 86 собраниях общества, проведенных за
1 Изв. ОАИЭ. Т. 30, вып. 1. Казань, 1919.
2 Общество истории, философии и социальных наук... С. 196-201.
это время, заслушано 104 доклада, археологическая тематика занимала среди них незначительную часть (всего 7).
Самарское археологическое общество, преобразованное в 1919 г. в Самарское общество археологии, истории, этнографии и естествознания, первоначально очень активно занималось разработкой вопросов, связанных с дисциплинами, входящими в название Общества, позднее они свелись лишь к проблемам краеведческой работы. В истории Общества прослеживается два этапа. Для первого (1919-1922 гг.) характерна масштабность работ, которая была поддержана государственными органами.
Второй этап (1922-1925 гг.) ознаменован резким сокращением объема деятельности общества, связанного с оттоком научных сил из Самары, но при этом деятельность общества все более концентрируется в сторону изучения именно Самарского края. Именно на это время приходится пик археологической деятельности В. В. Гольмстен - одной из организаторов и ведущего преподавателя Высших археолого-этно-графических курсов. Собрав вокруг себя кружок археологов-энтузиастов, в числе которых находились ставшие в последующее время известными советскими археологами К. В. Сальников, А. И. Тереножкин, А. А. Марущенко,
B. В. Гольмстен проводит широкомасштабную археологическую разведку Самарской губернии. Несмотря на материальные затруднения удалось произвести раскопки на таких памятниках, как Новинковские курганы, стоянки в Постниковом овраге и Захар-Калма, Домашкинские курганы, Муромский городок и др.1, был составлен библиографический указатель литературы, обобщен материал для первой археологической карты Самарского края2.
Безусловно, важнейшей стороной деятельности Общества было создание курсов по археологии и этнографии по инициативе В. Н. Перетца в марте 1920 г., имевших первоначальной целью просветительство, а в последующем приобретших обучающий характер. Численность слушателей курсов в разные годы колебалось от 60 до 170 человек. На курсах читали такие дисциплины, как «Доисторическая археология», «Финские древности», «Музееведение», «Археология России», «Античное искусство», «Древнее христианское и средневековое искусство» и «Русские города древности»3.
В период 1919-1922 гг. Обществом впервые в регионе была проведена комплексная геолого-археологическая экспедиция, исследовавшая большую часть Самарской губернии, а за период 1919-1924 гг. организовано более 50 научных конференций. Большим подспорьем для ВАЭК было открытие в 1920 г. Археологического музея, экспонаты которого использовали для занятий со слушателями курсов.
В первые послереволюционные годы продолжало свою работу и Пензенское общество любителей естествознания. В это время в качестве ведущего археолога ПОЛЕ выдвинулась Н. И. Спрыгина, которая уже проводила самостоятельные раскопки пензенских поселений эпохи неолита и бронзы и средневекового могильника Чернозелье. Результаты этих раскопок были опубликованы в вышедшей в 1923 г. книге «Стоянка первобытного человека в долине р. Суры, близ г. Пензы». Эти материалы легли в основу коллекции отдела археологии, открывшегося в Пензенском музее в 1919 г.4
К началу 20-х гг. в стране складывается новая советская система управления музеями. В регионе к этому времени количество музеев заметно
1 Юнусова Р. М. В. В. Гольмстен - первый советский исследователь... С. 6.
2 Бюллетень Общества археологии, истории, этнографии...
C. 3-4.
3 Там же. С. 5.
4 Тюстин А. В. Золотые годы Пензенского краеведения. С. 8,
10.
возросло за счет создания краеведческих музеев в уездных городах - Чебоксарах, Цивильске, Козмодемьянске, Сарапуле, Малмыже, Саранске, Стерлитамаке и др. Всего к середине 20-х гг. только в Казанской и Вятской губерниях действовало 25 историко-краеведческих музеев, что в пять раз превышало их количество на 1917 г.5
В современной отечественной историографии существует мнение о том, что «...выработанные менее чем за полвека развития русской дореволюционной археологии научные направления, а также теоретические положения, методологические принципы и методические установки, в значительной мере определили становление советской археологии и заметные ее достижения в первое послереволюционное десятилетие»6. Но это же положение с полным основанием может быть перенесено и на систему организации археологической науки в первые годы Советской власти. Если на рубеже Х1Х-ХХ вв. развитие российской археологии определялось наличием двух научных структур: Археологической комиссией, Археологическим обществом и университетами, то такая же схема сохранялась и в 20-е гг., хотя название научных учреждений и их структура менялись в духе времени.
Возникшие на базе Императорской Археологической комиссии Государственная Академия истории материальной культуры (ГАИМК) в 1919 г. в Петрограде и на базе Московского археологического общества Институт археологии и искусствознания при Московском Университете в 1923 г. на долгие годы стали основными археологическими центрами страны7. В качестве академических центров они определяли стратегию, методику и методологию археологических исследований на местах. В то же время, как и в начале XX в., непосредственную поисковую археологическую работу в Урало-Поволжском регионе осуществляли университеты и музеи. В отличие от дореволюционного периода в регионе теперь уже действовали не один (Казанский), а четыре университета: Пермский, где в это время начал работать археолог А. В. Шмидт (с 1919 по 1924 г.); Самарский (В. В. Гольмстен); и Саратовский (П. С. Рыков). То есть для максимально полного охвата территории региона научными изысканиями ни кадров, ни учреждений не хватало. Тем более что образование в этот период в Урало-По-волжье серии автономных республик объективно
5 Худяков М. Г. Археология в Приволжских автономных областях и республиках... С. 17.
6 Антология советской археологии. С. 6.
7 Формозов А. А. Археология и идеология. С. 73.
вызвало к жизни потребность в формировании национальных исследовательских центров.
Ситуация была разрешена путем создания при Наркомпросах автономных республик Академических центров: в 1921 г. - в Татарии; в 1922 г. - в Башкирии1. В скором времени они были преобразованы, соответственно, в Научное общество Татароведения и Научное общество по изучению быта, культуры и истории Башкирии, становясь, таким образом, подлинно национальными научно-исследовательскими центрами. Одновременно аналогичное общество по изучению местного края Чувашской автономной области было открыто в Чебоксарах (1921 г.). Среди семи секций общества археологическая по численности занимала третье место после этнографической и исторической2.
Кадры для этих обществ формировались из числа местной национальной интеллигенции, многие из которых даже не имели высшего образования. Так, Общество по изучению Башкирии первоначально составляли писатели Мажит Га-фури, Д. Юлтый, Р. Фахретдинов, педагог З. Ша-киров, аптекарь Чердынцев, геолог Вахрушев, Ш. А. Манатов и др. В Обществе Татароведения работали писатели Галимжан Ибрагимов, Г. Ниг-мати, Дж. Валиди, этнографы Н. И. Воробьев и Н. Н. Фирсов, археолог Н. Г. Худяков. Археологическую секцию Общества изучения Чувашского края возглавлял профессор В. Ф. Смолин, приглашенный для этого из Казани.
Научный костяк общества по историко-архео-логическому изучению Удмуртии (Вотского края) «Боляк», открытого в Ижевске в 1925 г., составляли литератор Герд Кузебай (Чайников), профессора В. П. Налимов, Я. В. Прохоров. Не имея своих археологических кадров, но имея финансовую поддержку со стороны местных властей, Общество обратилось в Главнауку с просьбой о направлении в область специалистов-археологов. Членами экспедиции, проводившей первое археологическое обследование Удмуртии, стали ученый секретарь археологического подотдела Главнауки Г. С. Матвеев и аспирант Института археологии и искусствознания РАНИОН А. П. Смирнов. В течение полевых сезонов 1926-1928 гг. на территории республики были обследованы ряд средневековых памятников: городища Солдырское II, Дондыкар, могильники Чемшай, Бигершай и другие3.
1 Закиев М. З. 50 лет поисков и открытий... С. 11; Центральный государственный архив Республики Башкортостан (ЦГИА РБ). Ф. 801. Оп. 1. Д. 655. Л. 8 об; Ф. 798. Оп. 1. Д. 1518.
2 Отчеты Общества изучения местного края Чувашской автономной области за 1921-1923 гг. С. 3-4.
3 Куликов К. И. Первое удмуртское научное общество «Бо-
ляк». С. 7; Останина Т. И. Археологические исследования
В отличие от своих дореволюционных предшественников, все эти общества почти на 100 % финансировались из бюджета, поэтому имели возможность проводить самостоятельные экспедиции и издавать печатные труды.
Но в целом первая половина 20-х гг. для археологической науки Урало-Поволжья характеризуется сохранением тех организационных, методических и тематических установок и тенденций, которые были заложены в конце XIX - начале XX в. Казанские археологи (В. Ф. Смолин, М. Ф. Баллод, М. Г. Худяков) продолжают расширять болгарско-золотоордынскую тематику в своих исследованиях. Именно в эти годы активно финансируются экспедиции М. Ф. Баллода по раскопкам столиц Золотой Орды и публикуются их результаты. Именно в эти годы начинает реа-лизовываться идея составления археологических карт региона: М. Г. Худяков по заданию Академического центра Татнаркомпроса составил археологическую карту Татреспублики; Н. И. Спрыги-на - археологическую карту Пензенской области.
Археологические исследования на территории Урало-Поволжья в первой половине 20-х гг. проводились неравномерно. Естественно, что на этом фоне исследовательская деятельность местных музеев и краеведческих обществ отходит на второй план, а то и вовсе затухает. Наглядный тому пример - ситуация в Башкирии, где в течение первой половины 20-х гг. археологические исследования вообще не проводились. Исключением, не меняющим ситуацию в целом, являлись эпизодические раскопки директора Стерлита-макского музея М. С. Смирнова на территории Стерлитамакского кантона и на Бахмутинском могильнике4.
Несколько иной была ситуация в Татарии, главным образом, благодаря энтузиазму Н. Ф. Калинина. Разведочные работы проводились по левому берегу р. Волги от Казани до Камского устья. В 1928-1929 гг. музей совместно и под руководством других научных учреждений Татарии (Общества археологии, истории, этнографии, Академического центра Татарского Нар-компроса, Института народов Востока РАНИОН и др.) проводит разведки и рекогносцировочные раскопки на городищах Биляр и Иски-Казань, а в 1934-1935 гг. ведет целенаправленные раскопки в Казанском кремле (Н. Ф. Калинин). Но в целом, как отмечала один из зачинателей археологических исследований Центрального музея ТАССР
А. П. Смирнова на территории Удмуртии. С. 22. 4 Васюткин С. М. Археологические исследования в Башкирии в советское время. С. 170.
А. М. Ефимова, «...работы Музея по исследованиям археологических памятников в эти годы характеризуются недостаточным тематическим единством, тематической несобранностью, недостаточной плановостью в последовательной смене экспедиционных работ. В известной мере это было связано с состоянием археологической науки, которая переживала период становления как раздела марксистского исторического знания»1.
Данная ситуация вызывала беспокойство у правительственных органов союзных и автономных республик, неоднократно обращавшихся в центр с просьбами об организации комплексных экспедиций и научных учреждений на местах. Эти обращения удачным образом совпали с организацией в 1926 г. Академии Наук СССР, органичной частью которой стали ГАИМК и Российская ассоциация научно-исследовательских институтов общественных наук (РАНИОН), включенные в Отделение гуманитарных наук.
Отвечая на предложения правительственных органов Башкирской и Чувашской АССР, Академия наук в 1926 г. образовала новое научное учреждение - Особый комитет по исследованию союзных и автономных республик под председательством академика А. Е. Ферсмана. Основная его задача - проведение систематических исследований естественных производительных сил национальных районов СССР, а также согласование всех экспедиционных работ АН СССР. Структура комитета формировалась с таким расчетом, чтобы обеспечить возможность в короткий срок развернуть комплексные исследования на территории ряда союзных и автономных республик2. С организационными целями в сентябре 1927 г. А. Е. Ферсман выезжал в Уфу и Чебоксары. Там он совместно с ЦИК и Совнаркомами автономных республик обсудил план экспедиционных исследований на территории Чувашской и Башкирской АССР3.
В 1926-1927 гг. на территории Чувашской и Башкирской АССР работали комплексные экспедиции АН СССР, в каждой из которой действовал специальный антропологический отряд. Общее руководство археолого-этнографически-ми и антропологическими изыскания на территории Чувашской АССР осуществлял Н. Я. Марр, а в Башкирской АССР - археолог и этнограф С. И. Руденко. Непосредственно выявлением и изучением археологических памятников на этих
1 Ефимова А. М. Работа музея по изучению археологических памятников. С. 14.
2 Ферсман А. Е. Экспедиционная деятельность. С. 70.
3 Кольцов А. В. Развитие Академии Наук. С. 111.
территориях занимались: в Чувашии - П. П. Ефи-менко, зав. сектором каменного века ГАИМК, и
B. Ф. Смолин, в Башкирии - А. В. Шмидт, преподаватель Ленинградского университета. Итогом этих экспедиций явились объемные статьи, в которых подробно освещались материалы археологических разведок и раскопок на территории Чувашии и Башкирии4.
Казалось бы, что работы комплексных академических экспедиций, возглавляемых известными учеными и высококвалифицированными специалистами-археологами, должны были дать дополнительный импульс к дальнейшему развитию региональной археологии. Однако этого не произошло. Конец 20-х - 30-е гг., напротив, характеризуются фактическим прекращением археологических изысканий в областях и республиках Урало-Поволжья. В этом несложно убедиться, обратившись к библиографии по археологии региона тех лет.
В современной историографии этот период в развитии археологической науки расценивается порой с диаметрально противоположных позиций. Это работы В. Ф. Генинга «Очерки по истории советской археологии. У истоков формирования марксистских теоретических основ советской археологии 1920-х - первой половины 1930-х годов» (Киев, 1982); А. Д. Пряхина «История советской археологии (1917 - сер. 1930-х гг.)» (Воронеж, 1986) и увидевшая свет почти десятью годами позже книга А. А. Формозова «Русская археология до и после революции» (М., 1995).
Период конца 20-х - 30-х гг. В. Ф. Генинг и А. Д. Пряхин оценивают как переломный момент в истории советской археологии, завершившийся её окончательным переходом на новые (марксистские) методологические позиции. Так, оценивая результаты дискуссии 1930-х гг., развернувшейся в связи с образованием ГАИМК и ставящей цель определения дальнейших теоретико-методологических путей развития советской археологии, В. Ф. Генинг считал, что развернувшаяся в ходе этой дискуссии «критика буржуазной археологии была вполне правильной» и «все критические замечания, в которых утверждалась вторичность этнического фактора по отношению к главному - социально-экономическому, были совершенно верны...», и что в целом «можно с полной уверенностью утверждать, что это был первый шаг к решению кардинальной проблемы развития археологии как исторической науки -
4 Ефименко П. П. Средневолжская экспедиция 1926-1927 гг.
C. 161; Шмидт А. В. Археологические изыскания Башкирской экспедиции Академии Наук.
шаг, направленный на перестройку самих основ ее исследовательской практики на базе материалистического понимания исторического процесса, на основе марксистско-ленинского учения об обществе [курсив мой. - Г. О.]»1.
С В. Ф. Генингом в оценке результатов этой дискуссии солидарен А. Д. Пряхин, считающий, что «в ходе развернувшейся в начале 30-х гг. в ГАИМК дискуссии в центре обсуждения оказались основные теоретические проблемы археологии. В бескомпромиссной борьбе с установками буржуазной археологии в Советском Союзе рождался диалектико-материалистический подход к археологии» [курсив мой. - Г. О.]2.
С подобной позитивной оценкой категорически не согласен А. А. Формозов, расценивающий предложенную В. Ф. Генингом и А. Д. Пряхи-ным концепцию развития советской археологии в указанный период как ложную3. В доказательство своей негативной оценки данного периода
A. А. Формозов приводит сведения о широких мероприятиях репрессивного характера: закрытие факультетов общественных наук в университетах, уничтожение краеведческого движения, гонения в печати на представителей старых научных школ, музейных работников4.
Программными документами, подведшими теоретическую и идейную базу под окончательный разгром классической археологии и археологического краеведения, явилась серия работ сотрудников обновленной ГАИМК, вышедшие на рубеже 20-30-х гг. В этих работах, во-первых, все методические достижения прежних археологических школ объявлялись устаревшими и идейно вредными. Во-вторых, отвергалась источниковедческая часть археологической науки, направленная на накопление и изучение собственно археологических источников. Работа с археологическим материалом расценивалась как одна из разновидностей «буржуазных археологических построений». Разработанные А. А. Спицыным,
B. А. Городцовым и другими основоположниками отечественной археологии методы типологи-зации археологического материала объявлялись «буржуазным вещеведением», а исследователям, пользующимся этими методами, было отказано в возможности каких-либо объективных научных построениях: «Исследователь, пользующийся
1 Генинг В. Ф. Очерки по истории советской археологии.
C. 119, 123, 128.
2 Пряхин А. Д. История советской археологии. С. 127.
3 Формозов А. А. : 1) Археология и идеология (20-30 годы). С. 70; 2) Русская археология до и после революции. С. 4.
4 Формозов А. А. Русская археология до и после революции. С. 74.
этим методом, не проникает в сущность изучаемого им явления. Он как бы только скользит по поверхности вещи. Он не ставит и не может поставить перед собой задачи действительного и всестороннего изучения общественного явления. Он как бы боится проникнуть вглубь явления, пугается полного познания»5.
Приговором археологии как науке и археологическому направлению в деятельности музеев явилась еще одна статья, в которой декларировалось, что «мы не можем согласиться и с существованием такой общественной науки, которая имела бы своей задачей изучение самих вещей, являющихся не простыми продуктами развития природы, продуктом деятельности стихийных, "слепых" сил природы, а продуктами и результатами деятельности самого человека, при том не как биологической особи, а как общественного человека, т. е. продуктом деятельности общества <...> в указанном понимании ни археологии, ни истории материальной культуры как самостоятельных отделов науки существовать не может» [курсив мой. - Г. О.]. Думается, нет смысла комментировать последствия подобных деклараций для развития археологической науки в стране, поскольку автор их - С. Н. Быковский6 -являлся ученым секретарем ГАИМК и заместителем ее всемогущего председателя Н. Я. Марра, тем более, что они были официально утверждены в резолюции Всероссийского археолого-этногра-фического совещания 1932 г., провозгласившего, что «существование археологии как самостоятельной науки несовместимо с марксистско-ленинской методологией»7.
На местах, включая и рассматриваемый нами регион, последствия эти не замедлили сказаться. Прежде всего, к этому времени Урало-Поволжье покинули такие крупные организаторы науки, как А. В. Шмидт (в 1924 г. переехал в Ленинград на работу в Музей антропологии и этнографии АН СССР) и В. В. Гольмстен (в 1929 г. уехала в Ленинград на работу в ГАИМК). Затем в соответствии с провозглашенными идейно-методологическими установками в 1930 г. было ликвидировано Общество археологии, истории и этнографии при Казанском университете, а его функции переданы Обществу по изучению Татарстана8. То
5 Воробьев Н. И., Климов И. М. К истории восстановления Общества истории. С. 21.
6 Быковский С. М. О предмете истории материальной культуры. С. 135-138.
7 Быковский С. М. К итогам Всероссийского археолого-этнографического совещания.
8 Воробьев Н. И., Климов И. М. К истории восстановления Общества истории. С. 17-21.
есть подготовка собственных археологических кадров и собственные археологические изыскания в регионе были полностью свернуты, и начавшаяся работа по сплошному археологическому обследованию края была прекращена.
На этом фоне плачевной была участь местных краеведческих музеев. Там, где археологические отделы не были развернуты в полном объеме, их и не разворачивали за ненадобностью (Башкирский, Самарский, Пермский, Ульяновский музеи), там же, где они существовали, их сворачивали из-за идеологического несоответствия. В этом отношении весьма показательна судьба Центрального музея г. Покровска в Автономной республике немцев Поволжья, созданного в 1925 г. на волне подъема краеведческого движения в стране и ликвидированного в его археологической части через пять лет1.
Может быть, в контексте чисто археологического подхода это и покажется парадоксальным, но именно в начале 30-х годов в Урало-Поволжском регионе открывается сеть комплексных научно-исследовательских институтов: Башкирский комплексный НИИ (с 1936 г. - НИИ языка и литературы, исторические исследования в котором не предусматривались)2; Марийского облисполкома открывается Марийский НИИ, в 1937 г. преобразованный в Институт социальной культуры (МарНИИСК); Чувашский комплексный НИИ, в 1933 г. преобразованный в два самостоятельных учреждения: Чувашский комплексный институт промышленности и Чувашский НИИ социально-культурного строительства3; в Татарской АССР в это время специального НИИ гуманитарного профиля не существовало, его функции продолжало исполнять Общество по изучению Татарстана; Мордовский НИИ.
Все эти институты в своей структуре в обязательном порядке имели секторы, отделы или группы истории (кроме Башкирского НИИ), призванные изучать, в том числе, и древнейшую историю своего края и проводить археологические исследования на своей территории. Однако отсутствие собственных археологических кадров заставляло руководство этих учреждений вновь и вновь обращаться за помощью в центральные академические институты. На территории
1 Семенова И. В., Малышев А. А. Вклад Центрального музея г. Покровска... С. 139-147.
2 Усманов Х. Ф. Институту истории, языка и литературы - 50 лет. С. 11.
3 Последний являлся центральным учреждением по развитию гуманитарных наук в республике, при нем были созданы сектора - историко-партийный, культурного строительства и языка, литературы и искусства.
Чувашской АССР, например, начиная с 1933 г. работала Средневолжская археологическая экспедиция ГАИМК, возглавляемая вначале заведующим сектором каменного века ГАИМК П. П. Ефименко, а затем П. Н. Третьяковым, доцентом ЛГУ, в составе которой с 1934 по 1937 г. работал и О. Н. Бадер, тогда - научный сотрудник ГАИМК. Благодаря исследованиям Средне-волжской АЭ на территории республики были открыты и исследованы памятники балановской, фатьяновской, булгарской культур и подготовлены основы для составления археологической карты Чувашии4.
Территорию Марийской и Удмуртской республик в первой половине 30-х гг. исследовала экспедиция ГАИМК под руководством научного сотрудника ГАИМК А. П. Смирнова. Итогом работы экспедиции за эти годы явились книги М. Г. Худякова «Очерк истории первобытного общества на территории Марийской области» (ОГИЗ, 1935) и А. П. Смирнова «Археологические памятники на территории Марийской АССР и их место в материальной культуре Поволжья» (Козмодемьянск, 1949).
Археологические работы на территории Удмуртии в рассматриваемый период проводились в контексте больших исследовательских работ Антропологического института МГУ в Прикамье. Начинались они в 1929-1931 гг. с исследований в бассейне Вятки (М. В. Талицкий, О. Н. Ба-дер со своим учителем антропологом С. Б. Жуковым, А. В. Збруева, Н. А. Прокошев). В 1936 г. как продолжение этих работ была организована археологическая экспедиция Удмуртского НИИ по обследованию южных и юго-западных районов Удмуртии, во главе которой стал А. П. Смирнов5.
Аналогичным образом складывалась ситуация и в Татарии. Из представителей прежней археологической плеяды там оставался один В. Ф. Смолин. Н. Ф Калинин полностью сосредоточивается на археологическом изучении собственно Казани и музейной работе6.
Но продолжало активно действовать Общество по изучению Татарстана, президиум которого в 1930 г. начал планирование комплексного изучения в течение 10 лет пяти зон республики7. Но этим планам не суждено было реализоваться..
4 Каховский В. В. Развитие археологии в советской Чувашии. С. 41-50.
5 Семенов В. А. К истории археологических исследований в Удмуртии. С. 15.
6 Казаков Е. П., Старостин П. Н., Халиков А. Х. Археологические памятники Татарской АССР. С. 16.
7 Абдрашитова И. М. Из истории создания Общества изучения Татарстана... С. 63-73.
Поэтому в конце 20-х - 30-е гг. вновь основными исследователями археологических памятников на территории Татарии выступают, главным образом, московские археологи: с 1926 г. к изучению памятников эпохи поздней бронзы - раннего железного века приступает А. В. Збруева, которая вместе с казанским краеведом Л. И. Варак-синой исследовала Ананьинский могильник и ряд городищ в низовьях Камы; в 1936-1937 гг. А. П. Смирнов проводит широкие раскопки Су-варского городища, а с 1938 г. он приступает к планомерным исследованиям городища Великие Болгары, которые ведет, с перерывом на военные годы, вплоть до своей кончины в 1971 г.
Хозяйственное освоение территорий Урало-Поволжья в контексте индустриализации страны осуществлялось через серию проектов новостроек в областях и республиках региона. На Каме ведутся работы по подготовке строительства Пермской гидроэлектростанции; на территории Башкирии проектируется железнодорожная ветка Уфа-Ишимбай; в Оренбуржье - такая же ветка Оренбург-Орск; две гидроэлектростанции на Южном Урале - Орская и Магнитогорская. В конце 30-х гг. начинаются подготовительные работы под строительство крупнейшей на Волге Куйбышевской ГЭС. В соответствии с Постановлением ВЦИК и СНК СССР от 10 февраля 1934 г. «Об охране археологических памятников» все строительные работы предварялись фронтальным археологическим обследованием территории будущего хозяйственного объекта с целью выявления и охранного изучения имеющихся там археологических памятников. Для выполнения этого постановления АН СССР вменялось в обязанность организация целевых территориальных археологических экспедиций на базе ГАИМК.
Одной из первых «новостроечных» экспедиций в регионе была совместная Удмуртская экспедиция секции археологии Государственной Академии искусств (ГАИС) и ГИМа 1931 г. (рук. А. П. Смирнов). Были обследованы 18 археологических объектов в восточных и северных районах Удмуртии по трассе проектируемой железной дороги Ижевск-Глазов1.
Самой крупной новостроечной экспедицией в те годы была Камская экспедиция (1932-1937 гг.), возглавляемая вначале А. В. Шмидтом, а после его смерти в 1935 г. - Н. А. Прокошевым. Маршрут Камской АЭ 1932 г. общей протяженностью 820 км. Всего было обнаружено 22 археологических памятника. Был получен богатый материал
1 Останина Т. И. Археологические исследования А. П. Смирнова на территории Удмуртии. С. 23.
от эпохи неолита до средневековья, ставший ис-точниковой базы для первых обобщающих работ по археологии Прикамья2. Составлена первая археологическая карта Прикамья, опубликованная И. А. Талицкой3, включившая 1485 памятников, из которых 904 были датированы и разделены на пять хронологических групп, начиная с каменного века и до Х-Х1У вв4.
В 1934 г. охранные раскопки на трассе строившейся железной дороги Уфа-Ишимбаево проводила экспедиция АН СССР, возглавляемая П. Д. Дмитриевым, участие в которой принял К. В. Сальников. Было обнаружено 20 пунктов нахождения памятников различных эпох. Среди них - 11 курганных могильников, 6 стоянок и селищ и 3 грунтовых могильника.
На некоторых из них были проведены рекогносцировочные раскопки5.
Задачей Южноуральской экспедиции, развернувшей свои работы в зонах проектируемых на р. Урал Губерлинской, Орской, Ириклинской и Магнитогорской ГЭС. (рук. Б. Н. Граков), при участии сотрудников П. А. Дмитриева и А. И. Те-реножкина, был проведен учет всех памятников древности плотины. В общей сложности было выявлено 838 погребальных сооружений в составе 168 курганных групп и могильников, пять стоянок, две обитаемых пещеры и несколько отдельных находок6.
Но в целом масштабы раскопочных работ первых новостроечных экспедиций в Приуралье были невелики и сводились, главным образом, к выявлению и учету археологических памятников на обследуемых территориях, что было обусловлено сжатыми сроками проведения экспедиций и их малочисленностью. Поэтому сколько-нибудь заметного рывка вперед в деле археологического источниковедения в регионе они не произвели. Соответственно не вызвали какого-то заметного научного интереса к обследованным территориям и их результаты.
Итак, оценивая в целом развитие археологической науки в Урало-Поволжье, мы действительно должны признать, что в 20-30-е гг. она, как, впрочем, и вся советская наука, находилась на пере-
2 Шмидт А. В., Прокошев Н. А. Работы на строительстве Пермской гидроэлектростанции. С. 166; Прокошев Н. А. Камская экспедиция. С. 255-269; Бадер О. Н. Археологически памятники Прикамья.
3 Талицкая И. А. Материалы к археологической карте бассейна р. Камы.
4 Там же. С. 12.
5 Васюткин С. М. Археологические исследования в Башкирии... С. 174.
6 Граков Б. Н. Работы в районе. С. 91.
ломе. Это касается как теоретико-методологического, так и организационного аспектов: старые археологические структуры в это время постепенно распадались, и их деятельность сворачивалась; возникающие новые научные учреждения создавались централизованно и, естественно, находились под жестким контролем центра в лице ГАИМК, которая являлась не столько коорди-
нирующим, сколько контролирующим деятельность местных археологических кадров органом. Последние в регионе практически не готовились или вырастали спонтанно и стихийно. Соответственно, возникающая потребность в проведении полевых археологических изысканий на местах удовлетворялась за счет специалистов, направляемых в регион той же ГАИМК.
Список литературы
1. Абдрашитова, И. М. Из истории создания Общества изучения Татарстана (1928-1930 гг.) / И. М. Абдрашитова // Учен. зап. КГПИ. - Вып. 145. - Казань: Изд-во Казан. гос. ун-та, 1975. - С. 63-73.
2. Антология советской археологии. - Т. 1. - М.: Ин-т археологии РАН, 1995.
3. Бюллетень Общества археологии, истории, этнографии и естествознания при Самарском государственном университете. - № 1. - Самара: Изд-во Самар. гос. ун-та, 1925. - С. 3.
4. Быковский, С. М. О предмете истории материальной культуры / С. М. Быковский // Антология советской археологии. 1917-1933 гг. - Т. I. - М., 1995.
5. Быковский, С. М. К итогам Всероссийского археолого-этнографического совещания / С. М. Быковский // Сообщения Государственной академии истории материальной культуры. - 1932. - № 11-12.
6. Бадер, О. Н. Археологические памятники Прикамья / О. Н. Бадер. - Пермь, 1950.
7. Васюткин, С. М. Археологические исследования в Башкирии в советское время (1917-1945 гг.) / С. М. Васюткин // Очерки истории дореволюционной России. - Вып. 3. - Уфа: Башкир. гос. ун-т, 1975.
8. Воробьев, Н. И. К истории восстановления Общества истории, археологии и этнографии при Казанском университете / Н. И. Воробьев, И. М. Климов // Изв. О-ва археологии, истории и этнографии при Казан. ун-те. - Т. 1 (36). - Казань: Изд-во Казан. гос. ун-та, 1963.
9. Граков, Б. Н. Работы в районе проектируемых южноуральских гидроэлектростанций / Б. Н. Гра-ков // Археологические работы Академии на новостройках в 1932-33 гг. - Вып. 110. - М.; Л.: АН СССР, 1935.
10. Генинг, В. Ф. Очерки по истории советской археологии / В. Ф. Генинг. - Киев, 1982.
11. Ефимова, А. М. Работа музея по изучению археологических памятников / А. М. Ефимова // Из истории Татарии: сб. науч. работ Госмузея Татар. АССР. - Вып. 2. - Казань, 1966.
12. Ефименко, П. П. Средневолжская экспедиция 1926-1927 гг. / П. П. Ефименко // Сообщения (памяти Фармаковского). М., 1928.
13. Закиев, М. З. 50 лет поисков и открытий / М. З. Закиев // 50 лет поисков и открытий. - Казань: Татар. книж. изд-во, 1989.
14. Изв. О-ва археологии, истории и этнографии. - Т. 30, вып. 1. - Казань: Изд-во Казан. гос. ун-та, 1919.
15. Каховский, В. В. Развитие археологии в советской Чувашии / В. В. Каховский // Развитие общественных наук в Чувашии за годы Советской власти. - Вып. 100. - Чебоксары: Изд-во Чуваш. НИИ, 1980.
16. Казаков, Е. П. Археологические памятники Татарской АССР / Е. П. Казаков, П. Н. Старостин, А. Х. Халиков. - Казань: Татар. книж. изд-во, 1987.
17. Кольцов, А. В. Развитие Академии Наук как высшего научного учреждения СССР. 19261932 гг. / А. В. Кольцов. - Л.: Наука, 1982.
18. Куликов, К. И. Первое удмуртское научное общество «Боляк» (Соседство) и археологические исследования в Удмуртии в период его деятельности / К. И. Куликов // Исследования по средневековой археологии лесной полосы Восточной Европы. - Ижевск, 1991.
19. Общество истории, философии и социальных наук при Пермском университете. - Вып. II. -Пермь, 1927. - С. 196-201.
20. Останина, Т. И. Археологические исследования А. П. Смирнова на территории Удмуртии / Т. И. Останина // Научное наследие А. П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Ка-мья. - М.: Гос. ист. музей, 2000.
21. Отчеты Общества изучения местного края Чувашской автономной области за 1921-1923 гг. / сост. М. П. Петров. - Чебоксары, 1924.
22. Прокошев, Н. А. Камская экспедиция 1935 г. / Н. А. Прокошев // Совет. археология. - Т. 1. - М.: Наука, 1936.
23. Пряхин, А. Д. История советской археологии / А. Д. Пряхин. - Воронеж: Изд-во Воронеж. унта, 1986.
24. Семенов, В. А. К истории археологических исследований в Удмуртии / В. А. Семенов // Материалы к ранней истории населения Удмуртии. - Ижевск: НИИ при Совете Министров Удмуртской АССР, 1978.
25. Семенова, И. В. Вклад Центрального музея г. Покровска в изучение древностей Нижнего Поволжья / И. В. Семенова, А. А. Малышев // Очерки истории русской и советской археологии. - М., 1991.
26. Талицкая, И. А. Материалы к археологической карте бассейна р. Камы / И. А. Талицкая // Материалы и исследования по археологии СССР. - М.: Наука, 1952. - № 27.
27. Тюстин, А. В. Золотые годы Пензенского краеведения / А. В. Тюстин // Краеведение. - Пенза: Тип. обл. информ.-прокат. центра, 1998. - № 1-2.
28. Усманов, Х. Ф. Институту истории, языка и литературы - 50 лет / Х. Ф. Усманов // В научном поиске. К 50-летию Института истории, языка и литературы Башкирского филиала АН СССР. - Уфа: Изд-во Башкирского филиала АН СССР, 1982.
29. Ферсман, А. Е. Экспедиционная деятельность Академии Наук СССР и ее задачи / А. Е. Ферсман. - Л., 1929.
30. Формозов, А. А. Археология и идеология (20-30-е годы) / А. А. Формозов // Вопр. философии. - 1993. - № 2.
31. Формозов, А. А. Русская археология до и после революции / А. А. Формозов. - М., 1995.
32. Худяков, М. Г. Археология в Приволжских автономных областях и республиках за 15 лет / М. Г. Худяков // Проблемы истории материальной культуры. - 1933. - № 1-2.
33. Шмидт, А. В. Археологические изыскания Башкирской экспедиции Академии Наук / А. В. Шмидт // Хозяйство Башкирии: приложение к журн. - Уфа, 1929. - № 8-9.
34 Шмидт, А. В. Работы на строительстве Пермской гидроэлектростанции (Средволгострой) / А. В. Шмидт, Н. А. Прокошев // Археологические работы Академии на новостройках в 1932-33 гг. -Вып. 109. - М.; Л., 1935.
35. Юнусова, Р. М. В. В. Гольмстен - первый советский исследователь древнего прошлого Самарской губернии / Р. М. Юнусова // Самарская Лука в древности. - Вып. III. - Куйбышев: Куйбышев. книж. изд-во, 1975.
Сведения об авторе
Обыденнова Гюльнара Талгатовна - доктор исторических наук, профессор, директор Института исторического и правового образования Башкирского государственного педагогического университета им. М. Акмуллы.
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2015. № 14 (369). History. Issue 64. P. 51-61.
DEVELOPMENT OF ARCHAEOLOGICAL RESEARCH IN THE VOLGO-URAL REGION IN THE 1920-1930-s.
G. T. Obydennova
Doctor of History, Professor of the Chair of Russian History, Akmulla BSPU. [email protected]
The article studies one of the most complicated periods in the development of archaeological research on the whole and of the Volgo-Ural archaeology in particular in the 1920-1930-s. The direct research activity was carried out by universities and museums, but unlike the pre-revolutionary time, not one university (in Kazan) but four ones (in Perm, Saratov, Samara and Kazan) functioned in the region. The foundation of autonomous republics led to the establishment of national research centres. The problem was solved by creating academic centres at Narkompross (People's Commissariat of Education) of autonomous republics. The latter
were later transformed info scientific societies of Tataria and Bashkiria which became national scientific and research centres.
Estimating the development of archaeology in the Volgo-Urals, one has to admit that the 1920-s and 1930-s were its turning point from theoretical, technical and organizational points of view.
Keywords: archaeological research; Volgo-Ural region; scientific societies; complex expeditions.
References
1. Abdrashitova I.M. Iz istorii sozdaniya Obshchestva izucheniya Tatarstana (1928-1930 gg.) [From the History of the Establishment of Society for the Research of Tatarstan (1928-1930)]. Uchenye zapiski Kazan-skogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta [Scientific notes of Kazan state pedagogical Institute], iss. 145. Kazan', 1975. Pp. 63-73. (In Russ.).
2. Antologiyasovetskojarheologii [The Anthology of Soviet Archaeology], vol. 1. Moscow, 1995. (In Russ.).
3. Byulleten' Obshchestva arheologii, istorii, ehtnografii I estestvoznaniya pri Samgosuniversitete [Bulletin of the society of archeology, history and natural Sciences at Samara state University], no. 1. Samara, 1925. Pp. 3-4. (In Russ.).
4. Bykovskij S.M. O predmete istorii material'noj kul'tury [On the Subject of Material Culture History]. Antologiya sovetskoj arheologii [Anthology of Soviet archaeology], vol. I. 1917-1933 gg. Moscow, 1995. (In Russ.).
5. Bykovskij S.M. K itogam Vserossijskogo arheologo-ehtnograficheskogo soveshchaniya [On the Results of All-Russia Archaeological and Ethnographic Conference]. Soobshhenija Gosudarstvennojakademii istorii material'noj kul'tury [SGAIMK], 1932, no. 11-12. (In Russ.).
6. Bader O.N. Arheologicheski pamyatniki Prikam'ya [Archaeological Monuments of Prikamje]. Perm', 1950. (In Russ.).
7. Vasyutkin S.M. Arheologicheskie issledovaniya v Bashkirii v sovetskoe vremya (1917-1945 gg.) [Archaeological Research in Bashkiria in Soviet Times (1917-1945)]. Ocherki istorii dorevolyucionnoj Rossii [Essays on the history of pre-revolutionary Russia], iss. 3. Ufa, 1975. (In Russ.).
8. Vorob'ev N.I., Klimov I.M. K istorii vosstanovleniya Obshchestva istorii, arheologii iehtnografii pri Kazanskom universitete [On the History of Restoration of the Society of History, Archaeology and Ethnography at Kazan University]. Izvestija Obshhestva arheologii, istorii i jetnografii pri Kazanskom universitete [Proceedings of the Society of archeology, history and Ethnography at Kazan University], vol. 1 (36). Kazan', 1963. (In Russ.).
9. Grakov B.N. Raboty v rajone proektiruemyh yuzhnoural'skih gidroehlektrostancij [Works on the Sites of the Planned South Ural Hydro-Electric Power Stations]. Arheologicheskie raboty Akademii na novostrojkah v 193233 gg. [Archaeological work ofthe Academy for new buildings], iss. 110. Moscow; Leningrad., 1935. (In Russ.).
10. Gening V.F. Ocherkipo istorii sovetskoj arheologii [Essays on the History of Soviet Archaeology]. Kiev, 1982. (In Russ.).
11. Efimova A.M. Rabota muzeya po izucheniyu arheologicheskih pamyatnikov [Museum Activities on the Study of Archaeological Monuments]. Iz istorii Tatarii. Sbornik nauchnyh rabot Gosmuzeya Tatarskoj ASSR [From the history of Tatarstan. Collection of scientific work of the state Museum of the Tatar ASSR], iss. 2. Kazan', 1966. (In Russ.).
12. Efimenko P.P. Srednevolzhskaya ehkspediciya 1926-1927 gg. [The Mid-Volga Expedition of 19261927]. Soobshcheniya (pamyati Farmakovskogo) [Messages (memory Farmakovsky)]. Moscow, 1928. (In Russ).
13. Zakiev M.Z. 50 let poiskov i otkrytij [50 Years of Research and Discoveries]. 50 letpoiskovIotkrytij [50 years of research and discoveries]. Kazan', 1989. (In Russ.).
14. Izvestija Obshhestva arheologii, istorii i jetnografii [Proceedings of the Society of archeology, history and Ethnography], vol. 30, no. 1. Kazan', 1919. (In Russ.).
15. Kahovskij V.V. Razvitiearheologi iv sovetskoj Chuvashii [The Development of Archaeology in Soviet Chuvashia]. Razvitie obshchestvennyh nauk v Chuvashii za gody Sovetskoj vlasti [The development of social Sciences in Chuvashia during the years of Soviet power], iss. 100. Cheboksary, 1980. (In Russ.).
16. Kazakov E.P., Starostin P.N., Halikov A.H. Arheologicheskie pamyatniki Tatarskoj ASSR [Archaeological Monuments of the Tatar SSR]. Kazan', 1987. (In Russ.).
17. Kol'cov A.V. Razvitie Akademii Nauk kak vysshego nauchnogo uchrezhdeniya SSSR 1926-1932 gg. [The Development of the Academy of Sciences as the Highest Scientific Institution of the USSR. 1926-
1932]. Leningrad, 1982. (In Russ.).
18. Kulikov K.I. Pervoe udmurtskoe nauchnoe obshchestvo «Bolyak» (Sosedstvo) I arheologicheskie issledovaniya v Udmurtii v period ego deyatel'nosti [The First Udmurt Scientific Society "Bolyak" (Neighbourhood) and Archaeological Research in Udmurtia during its Activity]. Issledovaniya po srednevekovoj arheologii lesnoj polosy Vostochnoj Evropy [Studies medieval archaeology of the forest belt of Eastern Europe]. Izhevsk, 1991. (In Russ.).
19. Obshchestvo istorii, filosofii i social'nyhnauk pri Permskom universitete [Society of history, philosophy and social Sciences at the Perm University], no. II. Perm', 1927. Pp. 196-201. (In Russ.).
20. Ostanina T.I. Arheologicheskie issledovaniya A. P. Smirnova na territorii Udmurtii [A. P. Smirnov's Archaeological Research on the Territory of Udmurtia]. Nauchnoe nasledie A. P. Smirnova i sovremennye problemy arheologii Volgo-Kam'ya [Scientific heritage of A. P. Smirnov and modern problems of archaeology of the Volga-Kama region]. Moscow, 2000. (In Russ.).
21. Otchety Obshchestva izucheniya mestnogo kraya Chuvashskoj avtonomnoj oblasti za 1921-1923 gg. [Reports of the society for the study of the local region of the Chuvash Autonomous oblast during 19211923] / sost. M. P. Petrov. Cheboksary, 1924. (In Russ.).
22. Prokoshev N.A. Kamskaya ehkspediciya 1935 g. [The Kama Expedition of 1935]. Sovetskaja arhe-ologija [Soviet archaeology], vol. I. 1936. (In Russ.).
23. Pryahin A.D. Istoriya sovetskoj arheologii [The History of Soviet Archaeology]. Voronezh, 1986. (In Russ).
24. Semenov V.A. K istorii arheologicheskih issledovanij v Udmurtii [On the History of Archaeological Research in Unmurtia]. Materialy k rannej istorii naseleniya Udmurtii [Materials for the early history of the population of Udmurtia]. Izhevsk, 1978. (In Russ.).
25. Semenova I.V., Malyshev A.A. Vklad Central'nogo muzeya g. Pokrovska v izuchenie drevnostej Nizhnego Povolzh'ya [The Contribution of Central Museum of Pokrovsk to the Research of the Lower Povo-lzhje Antiquities]. Ocherki istorii russkoj i sovetskoj arheologii [Essays on the history of Russian and Soviet archaeology]. Moscow, 1991. (In Russ.).
26. Talickaya I.A. Materialy k arheologicheskojkartebassejna r. Kamy [Materials of the Archaeological Map of the Kama River Basin]. Materialy i issledovanijapo arheologii SSSR [Materials and researches on archeology of the USSR], no. 27. Moscow, Nauka Publ., 1952.
27. Tyustin A.V. Zolotye gody Penzenskogo kraevedeniya [The Golden Years of Penza Local Lore]. Kraevedenie [Regional studies], 1998, no. 1-2.
28. Usmanov H.F. Institutu istorii, yazyka I literatury - 50 let [The Institute of History, Language and Literature is 50]. V nauchnom poiske. K 50-letiyu Instituta istorii, yazyka I literatury Bashkirskogo filiala AN SSSR [In the scientific search. To celebrate the 50th anniversary of the Institute of history, language and literature of the Bashkir branch of the USSR Academy of Sciences]. Ufa, 1982. (In Russ.).
29. Fersman A.E. Ehkspedicionnaya deyatel'nost' Akademii Nauk SSSR I ee zadachi [The Expedition Activity of the Academy of Sciences of the USSR and its Tasks]. Leningrad, 1929. (In Russ.).
30. Formozov A.A. Arheologiya I ideologiya (20-30-e gody) [Archaeology and Ideology (1920-1930s)]. Voprosy filosofii [The problems of philosophy], 1993, no. 2. (In Russ.).
31. Formozov A.A. Russkaya arheologiya do iposle revolyucii [Russian Archaeology before and after the Revolution]. Moscow, 1995. (In Russ.).
32. Hudyakov M.G. Arheologiya v Privolzhskih avtonomnyh oblastyah i respublikah za 15 let [The Archaeology of the Volga Autonomous Regions and Republics for 15 years]. Problemy istorii material'noj kul'tury [Problems of history of material culture], 1933, no. 1-2. (In Russ.).
33. Shmidt A.V. Arheologicheskie izyskaniya Bashkirskoj ehkspedicii Akademii Nauk [Archaeological Research of the Bashkir Expedition of the Academy of Sciences]. Prilozhenie kzhurnalu «Hozyajstvo Bash-kirii» [Agriculture of Bashkiria: Appendix to the journal], no. 8-9. Ufa, 1929. (In Russ.).
34. Shmidt A.V., Prokoshev N.A. Raboty na stroitel'stve Permskoj gidroehlektrostancii (Sredvolgostroj) [Works at the Construction of Perm Hydro-Electric Power Station (Srednevolgostroi)]. Arheologicheskie raboty Akademii na novostrojkah v 1932-33 gg. [Archaeological work of the Academy for new buildings in 1932-33], iss. 109. Moscow; Leningrad, 1935. (In Russ.).
35. Yunusova R.M. V. V. Gol'msten - pervyj sovetskij issledovatel' drevnego proshlogo Samarskoj gu-bernii [V. V Golmsten - the First Soviet Researcher of the Ancient Past of Samara Province]. Samarskaya Luka v drevnosti [Samarskaya Luka in ancient times], no. III. Kujbyshev, 1975. (In Russ.).
