CC BY
28
СОЦИАЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ КАК ДЕЯТЕЛЬ ПОЛЯ
SOCIAL ORGANIZATION AS AN ACTOR OF A FIELD Г. В. Власюк
В статье в аспекте ресурсного подхода анализируется потенциал социальной организации как деятеля поля, взаимозависимость ее ролей как агента поля и поля подструктур, рассматриваются параметры внешней и внутренней автономии, аспекты доминирования.
Ключевые слова: социальная организация, ресурсы, внутренняя автономия, внешняя автономия, доминирование, сетевые ресурсы, доверие.
G. V. Vlasyuk
In the article the potential of the social organization as the actor of the field is examined in the view of the resource approach, the interdependence of its roles as an agent of fields or substructures fields is considered, parameters of the external and internal autonomy aspects of domination are stated.
Keywords: social organization, resources, internal autonomy, external autonomy, dominance, network resources, trust.
Говорить о поле - значит называть этот микрокосм, который также является социальным универсумом, но при этом освобожден от некоторых принуждений, характеризующих социальный универсум в целом; это немного необычный универсум, наделенный своими собственными законами, своим собственным потеком, своим собственным законом функционирования, в то же время не имеющий абсолютной независимости от внешних законов» [1].
Реальная картина функционирования социальной организации как агента поля складывается при рассмотрении не только сил, действующих внутри нее, но и понимании тех воздействий, которые оказывают друг на друга агенты поля, другие социальные организации разной структурированности. С одной стороны, социальная организация любой степени структурированности является обособленным объектом, живущим по своим внутренним законам и функционирующая в соответствии с поставленными целями, причем можно говорить об автономности социальной организации, определяемой ресурсообеспеченностью [2]. С другой стороны, как деятель поля, социальная организация находится под постоянным прямым или косвенным влиянием внешней среды, которое может быть определено как неконтролируемое, так как совокупность внешних переменных находится за пределами организации и не является сферой ее непосредственного влияния. Такое влияние теоретически должно ограничивать автономность социальной организации.
Тогда исследование характеристик силовых точек поля включает три необходимые и взаимосвязанные операции: [3]
• анализ позиции поля внутри большого поля, к которому оно относится как микрокосм к макрокосму;
• анализ внутренней структуры поля - универсума, подчиняющегося своим собственным законам функционирования и трансформации, то есть анализ структуры отношений между позициями индивидуумов или институтов, соперничающих за легитимность;
• анализ того, как сформировались габитусы занимающих эти позиции агентов - то есть анализ становления диспозиций, которые, будучи продуктом некоторой социальной траектории и некоторой позиции внутри поля, находят в этих позициях более или менее благоприятную возможность реализации.
Таким образом, анализируются три уровня социальной действительности: макро-, мезо- и микроуровень, что применительно к социальным организациям можно соотнести со степенью их структурированности: мега-, много- и моноструктурированные [2]. Тогда сложноструктурные социальные организации, являясь частью пространства, могут рассматриваться как некое поле, состоящее из агентов (моноструктурных и менее структурных социальных организаций), существующее по законам, присущим любому полю. Причем поле внутри социальной организации функционирует в рамках внешнего поля, представляющего собой более сложно-структурную организацию.
Для понимания истинной силы агента поля недостаточно определить его ресурсный потенциал. Имеет значение соотношение этого потенциала и потенциалов других фигурантов многоструктурной социальной организации, их взаимоположение в структуре организации и т. д. То есть существует некий сетевой ресурсный потенциал поля [2]. Кроме того, важна не только индивидуальная траектория развития социальной организации, но и история ее функционирования в рамках многоструктурной социальной организации определенного сектора поля, а также обособленность или включенность многоструктурной социальной организации в мегаструктурную, распределение и соотношение сил в последней.
Организация в социальном поле
«Социальное поле есть место сил, внутри которого агенты занимают позиции, статистически определяющие их взгляды на это поле и их практики, направленные либо
на сохранение, либо на изменение структуры силовых отношений, производящей это поле» [1].
«Поле представляет собой сеть объективных отношений (доминации или подчинения, взаимодополнительности или антагонизма и т. д.) между позициями» [3]. Точки поля, воздействующие на всех выступающих в нем агентов, разнятся по силе в зависимости от занимаемой позиции. Тогда существуют позиции агентов (монструктурных, многоструктурных или мегаструктурных социальных организаций) близкие, соизмеримые по силе и не сопоставимые друг с другом с точки зрения силы, то есть удаленные друг от друга, а также близкие, соизмеримые по силе. Следовательно, в любом поле существует определенное распределение сил, более или менее равных, которое можно определить как степень однородности поля. Чем поле более однородно, чем более устойчиво распределение сил, тем менее склонно такое поле к потрясениям. В этом случае можно говорить об устойчивости поля [1]. В неоднородном поле устойчивость снижена из-за разницы в распределении сил.
При этом могут быть выделены следующие типы траекторий социального передвижения в поле:
• перемещения, которые «происходят внутри одного и того же сектора поля и соответствуют более или менее значительной аккумуляции капитала»,
• перемещения, которые «подразумевают перемену сектора и перевод одного вида специфического капитала в другой» [3].
Перемещение в другой сектор связано с появлением в поле чужака, то есть вновь появившейся точки-новичка [3]. Тогда при рассмотрении наиболее сильных точек поля следует отличать доминирующие, занимающие самые высокие позиции в устоявшейся структуре распределения символического капитала, то есть потенциала ресурсов, и доминируемые [4], то есть чужаки, «обладающие капиталом тем более значительным (в абсолютном значении), чем более значительны... ресурсы, накопленные в поле» [4].
Для вождения в поле агенту-чужаку необходимо предъявить некий ресурс, соответствующий «принятому» в данном поле. Однако, обладая только ресурсом вхождения, чужак фактически становится одной из самых слабых точек поля, так как не обладает поддержкой поля как «свой» и, следовательно, сетевыми ресурсами поля [2].
Для того чтобы стать весомой точкой поля, чужаку требуется избыточный запас ресурсов, который должен быть им накоплен заранее. Такой ресурс значительно превышает минимальный ресурс вхождения, а зачастую и средний ресурс поля, но позволяет чужаку стать доминируемой точкой, обладающей существенной силой даже без поддержки поля. Зачастую ресурсная сила таких точек превосходит собственную силу доминирующих агентов поля, опирающихся в абсолютной силе на поддержку поля, его сетевые ресурсы.
Поэтому появление в любом поле доминируемых точек заставляет доминирующие наращивать личный ресурс или искать дополнительную поддержку поля. Это
снижает однородность поля и нарушает его устойчивость. Однако именно доминируемые точки, нарушая автономию поля, являются носителями информационных ресурсов, нехарактерных для данного поля и, следовательно, инновационных.
Следовательно, социальная организация, перемещаясь внутри привычного поля, может стремиться стать доминирующей и наращивать свой ресурсный потенциал, имея при этом поддержку внутренних сил поля. При перемещении в новые сектора пространства она становится чужаком и теряет сетевую поддержку. В этом случае для того, чтобы доминировать, сохранить привычные для себя статусные позиции, ей придется обеспечить себе значительное ресурсное преимущество перед остальными точками.
Социальное поле можно описать как такое «многомерное пространство позиций, в котором любая существующая позиция может быть определена, исходя из многомерной системы координат, значения которых коррелируют с соответствующими различными переменными. Таким образом, агенты в них распределяются в первом измерении - по общему объему капитала, которым они располагают, а во втором - по сочетаниям своих капиталов, то есть по относительному весу различных видов капитала в общей совокупности собственности» [5].
Агенты и группы агентов определяются по их относительным позициям. Позиция данного агента в социальном пространстве может определяться по его позициям в различных полях, то есть в распределении власти, активизированной в каждом отдельном поле. Положение агента в пространстве не статично. Форма, которую совокупность распределения различных видов капитала принимает в каждый момент времени, в каждом поле, определяет состояние отношений силы между агентами в пространстве. Причем информация об агенте с одной стороны - это «знание о внутренних присущих ему свойствах (условие), а с другой - об относительных свойствах (позициях)» [5].
«Каждое поле и имеет собственную логику и собственную иерархию, и, следовательно, существует иерархия, установленная между различными видами капитала» [5]. «Символическим капиталом может быть любое свойство (любой вид капитала: физический, экономический, культурный, социальный), когда оно воспринимается социальными агентами, чьи категории восприятия таковы, что они в состоянии узнать (заметить) и признать, придать ценность этому свойству» [6]. При этом ресурсы, которые в одном поле признаются легитимными, в другом могут быть нейтральны и даже иметь отрицательную силу.
Все практики социальной организации, ее стратегии ориентированы на достижение «внутренне двойственных целей» [4]: с одной стороны, завоевание определен-
ных позиций в поле, а с другой - получение удовольствия от самой деятельности. При этом «любая социальная траектория должна быть понята как индивидуальная манера пересечения социального пространства, выражающая диспозиции некоторого габитуса» [3], где габитус - система, порождающая схемы восприятия, оценки и действия, «свойства, результирующие присвоение некоторых знаний, некоторого опыта» [5].
В связи с этим следует выделить основные классы траекторий [3]:
Восходящие траектории, которые могут быть прямыми или перекрестными.
Поперечные траектории: горизонтальные, но, в определенном смысле, нисходящие с точки зрения объема конденсируемого капитала.
Нулевые перемещения, то есть передвижения внутри поля без изменения силового потенциала.
Очевидно, что социальная организация как агент поля может изменить свою позицию в пространстве при условии развития присущих ей свойств, наращивания потенциала, что тесно связано с заинтересованностью в развитии. При этом для измерения реального прироста потенциала большое значение приобретает то, каким образом трансформируется внешняя среда, с какой скоростью наращивают (или теряют) потенциал другие агенты, а также соотношение и направление таких изменений.
При этом возможности социальной организации «должны рассматриваться как с точки зрения их внутренней логики, так и с точки зрения социальной ценности, которую им придает их расположение в соответствующем пространстве и которая варьируется у разных агентов и групп агентов в силу разницы в социально конституируемых схемах восприятия и оценки, применяемых агентами к пространству возможностей» [3].
Можно утверждать, что положение социальной организации в поле и пространстве, ее ресурсный потенциал определяют конкурентоспособность. Причем интеграционная конкурентоспособность социальной организации зависит не только от абсолютной величины накопленных ею ресурсов, но и от занимаемой в конкретном поле позиции, взаимосвязей и взаимовлияний, установившихся в поле, используемых интергенерационных траекторий, передвижений в пространстве и т. д.
Следовательно, реальная конкурентоспособность социальной организации определяется не только ее внутренними ресурсами, определяющими ее свойства, но и внешними ресурсами [2], позволяющими достигать определенных позиций в поле и пространстве.
Внешняя автономность социальной организации
Любая социальная организация, являясь частью пространства, может рассматриваться как
некое поле, существующее по законам, присущим любому полю. При этом многоструктурная социальная организация состоит из агентов: моно-струтурных и менее структурных социальных организаций.
«Чем более автономно поле, тем большее число его событий может быть объяснено логикой поля» [1]. Тогда абсолютная автономность поля предполагает замкнутость пространства, когда не просто все события, происходящие в нем, обусловлены внутренними движениями, а не существует возможности влияния большого поля на такие события, то есть речь идет о внешней автономности поля.
В абсолютно внешне автономной социальной организации поступление ресурсов извне отсутствует. Все необходимые для деятельности ресурсы должны генерироваться внутри нее.
При этом очевидно, что любые действия агентов поля по познанию большого пространства снижают автономность поля, опосредованно корректируя поведение деятелей поля. Следовательно, абсолютная внешняя автономность поля достигается в случае полного отказа агентов от каких-либо попыток контакта с внешним полем. Тогда коллективная работа деятелей полностью автономного поля имеет единственной целью и функцией сохранение поля, идентичного ему самому, производя как вовне, так и внутри верование в независимую ценность задач и объектов, которые оно производит, и, следовательно, внутренняя автономия агентов ничтожна.
«Системы веры» автономного поля каким-то образом описывается агентам и тем самым легитимируются и предписываются, причем общество, по сути, «сделано» из материала веры [7]. При этом позиция веры опирается на конкретный смысл чего-то, что имело место прежде - понимание текстов, действия, высказывания, понятия, но также и в восприятии интеракции. В то же время тот, кто верит, твердо стоит за однажды принятый им смысл, даже несмотря на расходящееся с ним наблюдение и, соответственно, самонаблюдение.
В зависимости от степени автономии поля по отношению к внешним детерминантам доля социального произвола, свойственного тому или иному полю, возрастает. Это связано с необходимостью создания социальных механизмов, навязывающих универсальные нормы мышления или верования [8]. При этом в рамках веры имеет место различие в позициях власти: существуют те, кто определяет, распространяет, наблюдает, карает, и те, кто признает и практикует веру. Тогда в автономном поле тот, кто верит в то, что он продвинулся в вере дальше, чем другие, получает своего рода преимущество. Так в автономном поле возникает иерархия и устанавливается определенный баланс сил [7].
Автономное поле, построенное на вере, предполагает полную закрытость от внешнего поля и может быть определено как внешне автономное [3].
Силы, присутствующие в поле, направлены на поддержание существующих устоев, то есть практически ведут борьбу с инакомыслием и, следовательно, направлены против любого изменения, любой инновации, поэтому появление в автономном поле чужака, который способен внести инновационный оттенок в деятельность, чрезвычайно низка.
Совокупность стратегий, применяемых агентами, доминирующими во внешне автономном поле, с одной стороны, направлена на поддержание устоев, а с другой - призвана демонстрировать вовне самодостаточность и автономность поля:
• стратегии закрытия - направлены на установление границ с внешним пространством для сохранения существующей расстановки сил, препятствующая проникновению инноваций;
• стратегии непризнания - отрицание любых аргументов, не соответствующих интересам доминирующих точек;
• стратегия видимости эффективности, направленная на создание имитации деятельности и достижений, инициирование признания заслуг агентов внутри поля.
Такие стратегии ресурсно неэффективны. В то же время очевидно, что они призваны корректировать деятельность внешней среды и, следовательно, опосредовано управлять ею [9]. Информационные посылы большому полю автоматически снижают автономность поля. При этом внешнее поле посредством обратной связи способно корректировать интенсивность информационных потоков. Поэтому не представляется целесообразным говорить об абсолютной автономии поля, речь может идти только о полной автономии.
Тогда можно утверждать, что в основе полной внешней автономии социальной организации лежат отношения зависимости под видимостью независимости (гетерономность под видом автономности).
Внешне автономное поле сбалансировано, то есть по сути своей однородно. Появление в нем автономных агентов как слабых или доминируемых точек нарушает существующий баланс и тем самым снижает автономность самого поля. Однако со временем автономные агенты занимают определенную позицию в поле, становятся своими. При этом происходит перераспределение сил, достигается новый определенный баланс, поле снова становится однородным, хотя новая картина может более или менее отличаться от старой. Таким образом, степень автономности поля отражает установленный в поле баланс сил.
На первый взгляд, вера упрощает коммуникацию внутри поля, поскольку суждения и понятия кажутся деятелям поля определенными по смыслу и могут распознаваться и признаваться по его формам. При этом общественная коммуникация порождается собственной системой общества и в соответ-
ствии с ней функционирует. Персональная интеракция происходит в «защищенных» рамках, частично гарантированных системой общества. Однако она не может повлиять на то, что определяет общественную коммуникацию. Согласно Бодрийяру, агенты поля «не выражают себя, их зондируют» [10].
В то же время Бодрийяр указывает, что «масса вовсе не образует структуру пассивного приема сообщений» [10]. Согласно двухуровневой концепции коммуникации ("two steps flow of communication"), на первом уровне коммуникационного процесса многоструктурные и моноструктурные социальные организации расшифровывают сообщения, но «совершенно не склонные к точному, в соответствии с установленными правилами их прочтению, делают это по-своему. На втором они с помощью своих лидеров этот поток захватывают и преобразуют. Они начинают с того, что господствующему коду противопоставляют свои особые субкоды, а заканчивают тем, что любое приходящее к ним сообщение заставляют циркулировать в рамках специфического, определенного ими самими цикла» [10].
Таким образом, внутри социальной организации, построенной по принципу веры, возможно образование очагов новых специфических видов ресурсов, которые, по сути, могут рассматриваться как точки потенциального доминирования.
Тогда степень внешней автономности социальной организации определяется тем, насколько ей «удается навязать свои законы и санкции всему ансамблю агентов» [5].
Социальная организация как автономный агент
Запас свободы агентов от устоев поля определяет их автономию. Сила автономных агентов основана на символическом капитале. Она часто зависит от удаленности от доминирующих по традиционной силе точек. Тогда автономность любого агента зависит от того, насколько принципы его внутренней автономии подчиняют себе принципы внешней (гетерономной) иерархиризации. Очевидно, что в поле действуют агенты с различной степенью автономности, обладающие при этом различной силой.
Каждый из агентов поля стремится действовать так, чтобы полностью удовлетворить свои интересы. При этом избираемые агентами стратегии разнятся по количеству вкладываемых ресурсов. Прямо противоположными стратегиями можно считать доминирование в поле и полное подчинение. Доминирование основано на автономности агента и требует большого вложения ресурсов, подчинение - ресурсосберегающая стратегия, позволяющая агенту действовать так, как диктует внешнее поле.
Автономные агенты внешне автономны, и, следовательно, можно утверждать, что в основе их сила лежит вера в свои собственные позиции,
демонстрируемые полю. При этом автономность агента характеризуется способностью преломления внешних влияний и умением трансформировать такие влияния, в частности, «посредством символических эффектов неузнавания [тесоппа^апсе]» [3]. Как только автономный агент утрачивает эти способности, он постепенно превращается в обычного агента. При этом та символическая власть, которой он обладал, утрачивается.
Можно утверждать, что между агентом с высокой степенью автономности и средним представителем поля существует некий отличительный разрыв [11]. Такой разрыв не беспределен. Если он превышает критические значения, автономные агенты полем отторгаются. «Между агентами поля существует некоторая фундаментальная согласованность, а интересы, связанные с самим фактом принадлежности к полю, производят эффект соучастия» [3]. Следовательно отличительный разрыв определяется эффектом соучастия, основанного на фундаментальной согласованности интересов агентов поля.
Соучастие - способ управления поля агентами, и, следовательно, не может существовать абсолютно внутренне свободного поля. Если агент не разделяет фундаментальных интересов деятелей поля, отличительный разрыв превышает критические значения, эффект соучастия не работает и агент отторгается полем как инородное тело. Следовательно, автономия агента не может быть абсолютной. При значениях отличительного разрыва, близких к критическим, можно говорить о полной свободе агента поля, которая характеризуется высоким уровнем автономии при использовании принципа независимой зависимости [4].
Можно утверждать, что социальная организация, ориентированная на доминирование, вступая в поле, принимает на себя определенные обязательства. При этом успешная реализация выбранной стратегии возможна только в том случае, если позиции социальной организации в поле, ее символический капитал в данном поле будет расти, что возможно только при грамотном построении архитектуры внешних ресурсов [2], то есть исходя из особенностей поля. Следовательно, доминирование можно охарактеризовать как зависимость под видимостью независимости [4].
Внутренняя автономия социальной организации
«В реальности социальное пространство есть многомерный открытый ансамбль относительно автономных полей, чье функционирование и изменение подчинено в большей или меньшей степени устойчиво и непосредственно полю экономического производства» [5].
«Степень автономности поля (и тем самым установленный в нем баланс сил) различна в разные историче-
ские периоды и в разных национальных традициях. Она связана с размером символического капитала, аккумулируемого со временем сменяющимися поколениями производителей. По мере того, как растет в символической цене статус, <агенты поля> чувствуют право и обязанность игнорировать запросы и требования "преходящих" властей или даже бороться с этими властями во имя своих собственных принципов и норм» [3].
Таким образом, некоторый запас внутренней свободы, присущий полю, следует понимать как запас автономии агентов внутри него. Чем больше запас свободы, тем более агенты самостоятельны в своих поступках и суждениях. Тогда поддержание внутренней автономии поля тесно связано с автономией его частей, агентов, начиная от тех, которые занимают доминирующую позицию в поле, и заканчивая теми, кто стремятся ее занять [3].
Причем процесс воспроизводства культурного капитала в поле представляет собой сложное диалектическое взаимодействие социальных образований и индивидуальных решений, принимаемых в конкретных обстоятельствах конкретным агентом.
На уровне индивида структурная связь системы сознания и социальной системы имеет две перспективы. Одна исходит из внешнего взгляда на самого себя и на мир, другая фокусируется на субъективно-психической свободе действий (Spielraum), которая в каждый момент чувствования открывается как возможность вести себя тем или другим образом, принимать решение, не зная наверняка о его последствиях. В этой свободе действий приобладает неопределенность, которая является вызовом и требует сознательности, чтобы развиваться дальше, что является работой доверия [7].
Тогда можно утверждать, что в случае спонтанного следования чувствам, действуя абсолютно автономно, вне логики поля, агент выступает как субъект случайного самоуправления. Действия его в этом случае непрогнозируемы и хаотичны. Если агент поля руководствуется принципом независимой зависимости, он действует свободно в рамках соучастия в деятельности поля, то есть, по сути, становится субъектом целевого управления, оставаясь автономным. В этом случае его деятельность направлена на реализацию собственных целей, в согласовании с целями поля, что для функционирования социальной организации как целеустремленной системы является обязательным условием [2].
Таким образом, вопрос о внутренней автономии социальной организации, с одной стороны, связан со способностью ее структур к автономиза-ции, то есть, по сути, к свободе действий, принятию самостоятельных решений, с другой стороны, такая свобода ограничивается принятыми в поле обязательствами.
Очевидно, что агент поля выстраивает стратегии поведения под влиянием традиций поля. Одна-
ко речь не идет об абсолютном диктате конкретных, строго зафиксированных во времени обстоятельств. Обстоятельства меняются, изменяется ситуация, и вместе с этим меняется власть традиций над агентом. «Это происходит по мере отхода им от абсолютной веры (догмы) в сторону доверия» [7], очевидно, что при этом постепенно происходит автоми-зация агента. Причем залогом возможности такого процесса в свою очередь выступают обязательные устои поля, то есть традиции.
Можно предположить, что социальный успех в поле с низкой степенью внутренней автономии - следование традициям, а в поле с высокой степенью внутренней автономии - самореализация и свобода, которые предполагают повышение автономии каждого из агентов, и, следовательно, такое поле не должно строиться на вере как догме. Основой такого поля выступает доверие как форма веры, представляющая в социально-психологическом плане самостоятельный вид установки-отношения к миру и к себе, сущность которого представлена в соотношении меры доверия к миру и меры доверия к себе [8]. По мнению Лобета, доверие занимает позицию между иррациональным и рациональным [12].
В современной социологии доверие, с одной стороны, интерпретируется как своеобразный рефлекс членов общества, в котором люди разобщены и нуждаются в информации о потенциальных угрозах, а с другой стороны, опирается на представление о социальных акторах как о рационально действующих субъектах [7].
Как деятель поля, социальная организация обладает ресурсами, обусловленными социально-культурными ресурсами поля, к которому она принадлежит, и той определенной степенью свободы, которые инициируются полем и тесно связаны с отличными от догмы инновационными процессами.
При этом поле с высоким уровнем культуры создает особую культурную среду, способствующую самостоятельному развитию и успешной деятельности агентов [1]. Следовательно, однородное поле с устойчивыми традициями способствует социализации агентов, их способности саморазвиваться и самоопределяться и таким образом повышает уровень их автономии. Причем в основе такого развития лежит доверие к полю, а не вера в незыблемость устоев.
Существуют определенные выгоды как от принадлежности к полю, так и от разрыва с ним, объективирующей дистанции [1]. Следует понимать, что, разрывая с полем, агент теряет его ресурсную поддержку, но абсолютно автомизируется. Целесообразность принадлежности или разрыва с полем определяется самой социальной организацией, причем значение имеет как степень внутренней свободы поля, так и сочетание ресурсов соучастия, которого оно требует.
Очевидно, что в поле существуют традиционные ресурсы и инновационные, то есть интеллекту-
альные ресурсы, использование которых агентами тесно связано с процессами изменений [2]. Сегодня социальная организация не может существовать, быть конкурентоспособной без инноваций, и поэтому она заинтересована в автомизации агентов.
При этом стратегия доминирования предполагает желание агента установить такой порядок в поле, который позволяет навязать другим условия, в наибольшей степени способствующие удовлетворению его собственных интересов [5]. Очевидно, что в каждый момент времени в поле присутствуют агенты, доминирующие и доминируемые в определенной степени.
Позиции доминирующих агентов строятся на капитале, «который может существовать в объективированном состоянии - в форме материального свойства или, как это бывает в случае культурного капитала, в его инкорпорированном состоянии, что может быть гарантировано юридически - представляет собой власть над полем (в данный момент времени)» [5].
Новички или чужаки, претенденты на занятие определенных позиций в поле для реализации стратегии доминирования используют различные технологии и источники ресурсов, как традиционные для данного поля, так и инновационные. «В универсуме, где "быть" значит "быть отличным, непохожим'; т. е. занимать особую, отличную от всех остальных позицию, новички существуют лишь в той мере, в какой им удалось -не обязательно сознательно преследуя эту цель -утвердить свою индивидуальность, т. е. "отличность" от остальных, добиться того, чтобы о ней узнали и ее признали (т. е. "сделать себе имя"). И достичь этого можно, только навязав полю новые формы мысли и экспрессии, которые, не совпадая с господствующим способом выражения, не могут не приводить в замешательство своей "неудобопонятностью" и "немотивированностью"» [3].
Следовательно, поле в каждый момент своей истории представляет собой поле борьбы между двумя принципами иерархизации силовых позиций:
• гетерономный принцип благоприятствует доминирующим в поле силам и направлен на поддержание устоев поля;
• автономный принцип благоприятствует доминируемым силам (новым), «самые радикальные приверженцы которого видят в провале знак избранничества, а в сиюминутном успехе знак компромисса с "веком сим"» [3].
Тогда неотъемлемыми «свойствами поля является с одной стороны внутренняя борьба, инициируемая навязыванием доминируемого видения поля каким-то из автономных агентов, которая, однако, всегда опирается на факт, что даже наиболее непримиримые соперники согласны относительно некоторого числа предпосылок, обуславливающих существование самого поля». С другой стороны, такое согласие, определяемое как эффект соучастия,
«неминуемо порождает конфликты, которые в результате скрывают наличие такого соучастия» [5].
То есть в социальной организации с высокой степенью внутренней автономии постепенно складываются две параллельные иерархии сил:
• по степени реальной или предполагаемой силы, соответствующей накопленным в точках поля ресурсам;
• силы в очагах автономии, основанной на использовании специфических ресурсов.
При этом существующая среди доминируемых точек иерархия может частично перекрывать иерархию позиций традиционной силы в поле.
Бесконечные изменения, которые происходят в поле, вызывает к жизни сама структура поля, то есть синхронные оппозиции между антагонистическими позициями. При этом «позиции объективно определяются отделяющими их друг от друга дистанциями: любое изменение в пространстве позиций вызывает всеобщее изменение» [3].
Так по мере накопления ресурсов, саморазвития и самосовершенствования агент развивает свои свойства, капитализируется, изменяет позиции в поле и, если такие свойства отличны от традиционных в поле, - автомизиру-ется. В то же время по мере социализации в поле агент приобретает определенные навыки, то есть разделяет гибитус поля. И чем глубже он проникается верой поля, тем меньше он в состоянии видеть иначе, нетрадиционно, и тем ниже его автономия.
Следует понимать и то, что повышение количества автономных агентов вносит дисбаланс в поле и обостряет легитимную борьбу в нем. Отсутствие же в поле автономных агентов ведет к тому, что поле замыкается на себе, рутинизируется и перестает развиваться [2].
При этом очевидно, что для полноценного воспроизводства культурного капитала, способствующего социальному развитию, необходимо накопление ресурсов как отдельными агентами, так и организацией в целом. Для этого необходимо, чтобы развитие традиций было сбалансировано с мотивацией отдельных индивидов к их адекватному освоению, которая является составным элементом культурного капитала, аккумулированного внутри поля.
В связи с этим следует обратить внимание на феномен стратегии накопления псевдокультурного капитала [13], когда заинтересованные агенты поля подменяются формальной поддержкой, втягиванием в предлагаемую деятельность индивида. В этом случае обеспечение продвижения индивида в иерархии происходит при отсутствии нужного количества личных ресурсов роста, посредством влияния и власти заинтересованного агента поля. Такой процесс неизбежно ведет к отсутствию у индивида (или атрофированию) способностей к развитию, а следовательно, к автономии, то есть, по сути, к псевдоавтономии, приучению к бездействию или мнимому действию. Очевидно, что многоструктурная
социальная организация в целом проигрывает от таких процессов.
В то же время изначальная традиционность, основанная на вере в незыблемость устоев поля, способствует формированию у индивида чувства принадлежности к полю [5], понимания своей идентичности и идентичное понимание своего единства с полем. Именно это чувство, в свою очередь, является основой доверия, связанного с присутствием в поле эффекта соучастия. Доверие имеет «аффективную» или «интуитивную» основу, и любую из его форм следует интерпретировать как взаимодействие, опирающееся (скрыто или явно) на общее для членов группы понимание ситуации и структурируемые благодаря этому образцы поведения [8].
Успех сети заключается в том, что социальные отношения, «даже будучи отчужденными, не могут выйти за свои пределы» [10]. Можно предположить, что именно эффект принадлежности является источником сетевых ресурсов [2]. В то же время, если знать о принадлежности агента к полю, соответствующих этому интересах, появляется возможность использовать это знание, научиться управлять существующими эффектами принадлежности.
В этой связи необходимо обратить внимание на понятие функционирующее доверие, - это «тот модус, который имплицитно присущ социальному действию, является его неартикулированной предпосылкой» [14].
Очевидно, что чувство принадлежности к полю является основой для построения доверия к его деятелям -«ставка в отношении будущих непредвиденных действий других» [15]. Тогда недоверие (Distrust) «представляет собой зеркальное отражение доверия» [15]. То есть, по сути, недоверие - это негативные ожидания относительно действий других и негативная, защитная уверенность. Следовательно, безверие (Mistrust) характерно для нейтральных ситуаций, когда агент воздерживается как от доверия, так и от недоверия. Безверие представляет собой временную, промежуточную фазу процесса построения или нарушения доверия, когда потеряно былое доверие или рассеялось былое недоверие.
Исходя из того, что «сущность кризиса заключается в недостатке доверия» [16], можно утверждать, что ситуация потери чувства принадлежности к полю может рассматриваться как кризисная для агента. Результатом такого кризиса может являться разрыв с полем.
Так, в ситуациях, когда доминирующие точки, обладающие определенной властью, декларируют стремление добиться доверия и солидарности деятелей поля для образования общности, однако используют однонаправленные коммуникации для трансляции неких сообщений, в которые адресаты должны поверить (это, по сути, является эксплуатацией веры деятелей поля, а понятия общности и доверия - способом уменьшения сопротивления и критических суждений), в случае несоответствия результата проис-
ходит нарушение доверия. Следствием этого является безверие и недоверие.
Следовательно, доверие связано с рефлексией человеческих ожиданий, с деятельностными установками на относительно близкое или далекое будущее. Таким образом, именно доверие к полю со стороны агента является базой для ощущения принадлежности. Если доверие нарушается, происходит отторжение агента.
Таким образом, как агент поля, функционирующий по законам поля, социальная организация, конденсируя и аккумулируя ресурсы, заинтересована наращивать свое позиционное положение, следуя традициям поля и сохраняя принадлежность к нему. При этом относительная автономия позволяет ей развиваться и самосовершенствоваться как инновационной структуре.
Как поле подструктур, социальная организация заинтересована в том, чтобы создать атмосферу доверия, гарантирующую, с одной стороны, автомизацию и развитие подсистем, а с другой - их общность в рамках интересов организации.
Такая стратегия позволяет социальной организации не только нарастить ресурсный потенциал, обеспечивающий конкурентоспособность, но и динамически развиваться.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бурдье П. О телевидении и журналистике / пер. с фр. Т. А. Анисимова, Ю. В. Маркова, Н. А. Шматко. М.: Ин-т эксперимент. социологии, 2002.
2. Власюк Г. В. Ресурсы социальной организации. М.: АСВ, 2010.
3. Бурдье П. Поле литературы // Нов. лит. обозрение. 2000. № 45. С. 22-87.
4. Бурдье П. Поле науки // Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. М.: Алетейя, 2005.
5. Бурдье Пьер. Социальное пространство в генезис «классов» // Вопр. социологии. 1992. Т. 1, № 1. С.17-33.
6. Бурдье П. Дух государства: генезис и структура бюрократического поля // Бурдье П. Социология социального пространства. М.: Алетейя, 2007.
7. Hoppe O. Vertrauen // Liebe und Freundschaft in der Sozialpädagogik: Personale Dimension professionellen Handels / Hrsg. von C. Meyer, H. Tetzer, K. Rensch. Wiesbaden: VS Verlag für Sozialwissenschaften, 2009. S.134-152.
8. Скрипкина Т. П. Доверие как социально-психологическое явление: автореф. дис. ... д-ра пси-хол. наук. Ростов: Изд-во Ростов. гос. пед. ун-та, 2005.
9. Власюк Г. В. Коммуникационный менеджмент. М.: Изд-во МИИТ, 2011.
10. Бодрийяр Ж. Фантомы современности // Ясперс К., Бодрийяр Ж. Призрак толпы. М.: Алгоритм, 2007.
11. Бурдье П. Политическое представление // Бур-дье П. Социология социального пространства. М.: Алетейя, 2007.
12. Lobet-Maris C. La confiance mise à l'épreuve de la «modernité radicale» (Лобет-Марис К. Доверие под воздействием «радикального модерна») // Variations sur la confiance: Concepts et enjeux au sein des théories de la gouvernance / par C. Lobet-Maris, R. Lucas, B. Six (dir.). Bruxelles: P. I. E. Peter Lang, 2009. P.11-14.
13. Очкина А. В. Социальные механизмы воспроизводства культурного капитала семей в провинциальном российском городе // Общественные науки и современность. 2010. № 1. C. 28-41.
14. EndreßM. Vertrauen. Bielefeld: Transcript, 2002. S. 66-80.
15. Штомпка П. Социология социальных изменений. М.: Аспект Пресс, 1996.
16. Ясперс К. Власть массы // Ясперс К., Бодрийар Ж. Призрак толпы. М.: Алгоритм, 2008.
