CC BY
55
райисполком дал согласие на возобновление звона в период проведения богослужений по воскресеньям и в дни основных православных праздников [14, л. 22]. Однако о полном снятии прежних ограничений речь еще не вели. Решением Котласского горисполкома от 13 октября 1989 г. в Свято-Стефановском храме разрешили производить колокольный звон в рабочие и воскресные дни в 8 часов 20 минут и в 16 часов 50 минут. В период летних школьных каникул - утром в 8 часов 50 минут [15, л. 24].
Последний архангельский уполномоченный СПДР М.Ф. Ксенофонтов в конце 1988 г. доложил Совету, что в церквях, где повешены колокола, разрешены колокольные звоны (в гг. Архангельске, Вельске, Котласе, Онеге, Красноборском районе) [13, л. 3].
Описанные события, связанные с запретом колокольного звона в храмах Архангельской епархии, отчасти подтверждают тезис о существовании своеобразных региональных моделей государственноцерковных отношений. Несмотря на единство государственной конфессиональной политики, в республиках и областях СССР складывались специфические формы взаимоотношений государства в лице уполномоченных СДРПЦ (СДР), руководства епархии и отдельных общин верующих. В рамках региона эти отношения были связаны с личностями конкретных уполномоченных и епископов, которые, не-
смотря на противоположность решаемых ими задач, в ряде случаев достигали взаимопонимания. В период «последней атаки» на РПЦ на границе 1950 -1960 гг. именно в Архангельской епархии сложились предпосылки для «силового» решения проблемы колокольного звона.
Источники
1. Государственный архив Архангельской области (ГААО). - Ф. 5620. - Оп. 3. - Д. 57.
2. ГААО. - Ф. Зб20. - Он. 3. - Д. б4.
3. ГААО. - Ф. Зб20. - Он. 3. - Д. 74.
4. ГААО. - Ф. Зб20. - Он. 3. - Д. 7З.
З. ГААО. - Ф. Зб20. - Он. 3. - Д. 97.
б. ГААО. - Ф. Зб20. - Он. 3. - Д. 98.
7. ГААО. - Ф. Зб20. - Он. 3. - Д. 100.
8. ГААО. - Ф. Зб20. - Он. 3. - Д. 129.
9. ГААО. - Ф. Зб20. - Он. 3. - Д. 1б4.
10. ГААО. - Ф. Зб20. - Он. 3. - Д. 194.
11. ГААО. - Ф. Зб20. - Он. 3. - Д. 240.
12. ГААО. - Ф. Зб20. - Он. 3. - Д. 241.
13. ГААО. - Ф. Зб20. - Он. 3. - Д. 242.
14. ГААО. - Ф. Зб20. - Он. 3. - Д. 243.
1З. ГААО. - Ф. Зб20. - Он. 3. - Д. 247.
16. Государственный архив Вологодской области (ГАВО). - Ф. 1300. - Он. 22. - Д. 101.
17. ГАВО. - Ф. 1300. - Он. 22. - Д. 2ЗЗ.
УДК 94(47).084.3
Ю.А. Соколов
Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор В.А. Саблин
СЛУХИ В ДЕРЕВНЕ ЕВРОПЕЙСКОГО СЕВЕРА РОССИИ В ОКТЯБРЕ 1917 - 1922 ГГ.: ПРОПАГАНДИСТСКИЕ КОННОТАЦИИ
В статье рассматривается феномен слухов, распространявшихся в деревнях Европейского Севера России в годы Гражданской войны. Слухи являлись важным фактором политической жизни тех лет, были формой интерпретации большевистской пропаганды и политики советской власти.
Гражданская война, Европейский север России, крестьянство, пропаганда, слухи.
The article considers the phenomenon of rumors, circulated in the villages of The European North of Russia during the Civil War. Rumors used to be an important factor of the Russian political life of those years and the form of interpretation of the Bolshevik propaganda and the policy of the Soviet power.
Civil War, European North of Russia, peasantry, propaganda, rumors.
Слухи являются одной из форм коммуникации в жизни любого общества. Психологический словарь дает следующую трактовку данного понятия: слухи -это специфический вид межличностной коммуникации, процесс и форма распространения более или менее достоверных сведений о социально значимом предмете по каналам межличностной коммуникации в обширной диффузной аудитории [21]. Мы сочли возможным использовать в данном исследовании классификацию слухов, выделяемую в научной ли-
тературе на основании того, каким эмоциональным потребностям людей они удовлетворяют. Согласно данному критерию, выделяют три вида слухов: слух-«мечта», слух-«пугало» и слух-«разделитель». Слух-«мечта» отражает надежды и стремления людей, в среде которых он циркулирует. Слух-«пугало» выражает распространенные в обществе страхи и тревоги. Слух-«разделитель» основывается на распространенных в обществе негативных предрассудках относительно других социальных групп, что влечет
за собой резко негативное к ним отношение (вплоть до агрессии) [14].
Лишь в последние два десятилетия отечественные исследователи начали обращаться к анализу значения слухов в истории России. Это можно связать с появлением интереса в академической среде к изучению «голосов» простых граждан. Ученые ставят вопрос о необходимости изучения фактора слухов в новейшей истории как формы адаптации социума к новым жизненным реалиям во время социальных взрывов [6]. Отмечается, что слухи являлись неотъемлемой частью культуры аграрных обществ, представляли собой «народную версию истории страны» и отражали реальную ситуацию в обществе, преломленную через психологию низов [15].
Вера в слухи и толки - неотъемлемая черта крестьянского мировоззрения. В атмосфере информационного вакуума, результатов экономических инициатив советской власти, а также близости дислокации сил иностранных интервентов северная деревня охотно верила слухам, которые распространялись маргиналами, «странниками» и беженцами, и сама конструировала их. В годы Гражданской войны расширение потока миграций внутри страны усиливало влияние слухов на настроения современников. К примеру, в 1921 г. в Введенской волости Тотемского уезда «ходили» толки о том, что весь лес Архангельской и Вологодской губерний был продан англичанам. Данный слух-«пугало» распространялся «костромскими мужичками», проезжавшими по волости [1, л. 63 об.].
Феномен слухов уже в первые годы советской власти был серьезно политизирован, и толки расценивались властью как явный аргумент, демонстрировавший «заблуждения» «темной» деревни и результаты «происков» классовых врагов [22]. Отметим использование в публицистике тех лет безликого и одновременно негативного образа «проходимца» -человека, распространяющего слухи, что должно было настраивать общество на мысль о преступности намерений «чужака» и провокационной сущности распространяемой им информации. Таким образом, слухи выступали в отчетах агитаторов и в публицистике тех лет в нескольких ипостасях: в виде провокации «темных» личностей и «кулаков», а также в форме заблуждений «непросвещенных».
Подчеркнем, что в первые годы советской власти влияние разного рода толков на настроения современников могло приобретать порой весьма значительные масштабы, в связи с чем массировавшиеся в обществе слухи властям неоднократно приходилось опровергать через средства массовой информации [16]. Однако стоит отметить, что проанализированные нами примеры официальной пропаганды тех лет нередко использовали те же формы и логику создания очередного слуха, что, на наш взгляд, объединяло официальную агитацию с народным мифотворчеством, формулировавшим и распространявшим толки [13]. Основное содержание данной пропаганды в 1918 - 1919 гг. в губерниях Европейского Севера сводились к распространению сведений о намерениях противника восстановить царскую власть и пре-
вратить Русский Север в «иноземную вотчину» [17]. Как отмечают некоторые исследователи, подобная агитация находила отклик среди широких слоев населения [7]. Таким образом, можно говорить о том, что в средствах массовой информации власти с явным пафосом в своих воззваниях постоянно нагнетали обстановку, чем и оправдывали ужесточение репрессивных мер в регионе, используя при этом политические мифы и слухи-«пугало».
Отметим, что понятие «антисоветская агитация» и «распространение слухов» в каждом конкретном случае их интерпретации коммунистами, отмечавших в ходе своей агитаторской, журналистской или партийной работы курсирование определенных слухов на местах, обычно имели достаточно субъективный характер. Зачастую партработники в качестве причин распространения слухов в регионе называли «темноту» и «малодушие» крестьянства [3, л. 264, 270]. Так, проанализируем сводку о политической работе по Вологодской губернии, составленной в
1921 г. В данном документе читаем: «Крестьяне с ликованием относятся к вопросу (о) передаче в аренду мелких предприятий бывшим владельцам, или вообще зажиточному элементу, характеризуя это положение перед остальными крестьянами тем, что настанет время возврата всех преимуществ зажиточного элемента» [3, л. 82 об.]. Перед нами пример слуха-«мечты», в котором воплотились надежды и чаяния северного крестьянства, уставшего от чрезвычайных налогов и повинностей, а также абсолютно алогичной, с точки зрения деревни, политики большевиков в отношении беднячества.
Несмотря на то, что слухи не отражали конкретной идеологии, были несистемным явлением и передавались непублично, тем не менее, порой они становились важной силой, способной объединить или дезорганизовать сельские общества, доверившиеся пущенным толкам. Обратимся к отчету отдела управления Никольского (Северо-Двинская губерния) уездного Совета рабочих и крестьянских депутатов за сентябрь 1918 г. В селах Вознесенье-Вохма и Кичменгском городке произошли крестьянские волнения, причинами которых Советом были признаны военная мобилизация и слухи. Среди курсировавших в округе слухов была весть о том, что Вознесенский Совет получил определенное количество «предметов мануфактуры», которые были разделены исключительно между членами Совета [21, с. 352]. Подобные толки мы можем классифицировать в качестве ряда слухов-«разделителей». Подчеркнем, что слухи, «ходившие» в уезде, были обозначены в документе именно как «провокаторские», что подразумевало их интерпретацию Никольским Советом как пущенных с целью дезорганизовать советскую власть в районе, и, следовательно, с точки зрения составителей отчета, являвшихся формой пропаганды.
Типичной приметой тех лет являлись сообщения агитаторов о «кулаках», пускавших слухи среди бедноты. К примеру, в отчетном листе агитатора И.Н. Ершова, работавшего в Турундаевской волости Вологодского уезда, встречаем пример подобных тол-
ков, распространявшихся крестьянами: «Большевиков скоро задушат и вам (беднячеству - Ю.С.) попадет вместе с ними» [2, л. 142]. На наш взгляд, данные предположения можно интерпретировать в качестве слуха-«разделителя». Появление подобных слухов было органически связано с политикой государства по отношению к беднякам как опоре советской власти. Данные толки отражали резкое негодование северного крестьянства по поводу большевистской политики по «разжиганию» Гражданской войны в деревне. Подобного рода «новости» воспроизводили ощущение нестабильности, потери традиционных нравственных и этических ориентиров сельским социумом.
Интересный пример распространения слуха-«ожидания» мы обнаруживаем в закрытом письме Череповецкого губкома о политических настроениях в губернии, направленном в ЦК РКП(б) (апрель
1922 г.). В документе читаем: «(Появившиеся -Ю.С.) слухи о Генуе смешивались со слухами о международной социалистической конференции. (Крестьяне - Ю.С.) стали говорить, что России предложено легализировать (так в тексте - Ю.С.) все партии, отметить смертную казнь, созвать Учредительное собрание и т.п. А когда дошли сведения о том, что предложение о разоружении (было) отвергнут(о), с ужасом нашептывали, что война неизбежна, что снова объявлена мобилизация двух возрастов» [20, л. 64 - 64 об.]. Данные суждения череповецких крестьян отражают усталость деревни, чувство обреченности и явной, с точки зрения крестьян, бессмысленности войны. Безусловно, подобные настроения были вызваны как эсхатологическими представлениями русской деревни относительно причин Первой Мировой и Гражданской войн, так и являлись отголосками массированной пропаганды за созыв Учредительного собрания еще в 1917 г.
Слухи стали катализатором, выявившим наличие мощнейшего информационного голода в обществе в годы Гражданской войны. Так, «пустив» слух о полной реквизиции хлеба в пользу городов и о скором приближении интервентов в 1918 г., «кулаки» Бель-тяевской волости организовали вновь избранный Совет, арестовав при этом членов волостной партячейки [22]. В 1922 г. поддавшись «ходившим» в Устюгском уезде слухам о снижении продналога и о сокрытии данной реформы, губисполком, местные коммунисты «инициировали» организацию съезда Советов в уезде [20]. Неполнота или отсутствие информации, а также низкий уровень образования не только у крестьян, но и у новой элиты - советских и партийных работников - могли обращать слухи в реальные политические последствия.
Важно подчеркнуть, что большая доля слухов, распространявшихся в северной деревне, была связана как с религиозной традицией, так и суевериями, бытовавшими в крестьянской среде. Подобные толки о власти «безбожников» коммунистов, о скором приближении царства антихриста вызывали в деревне панические настроения [9]. К примеру, осенью 1920 г. в Тотемском уезде Вологодской губернии среди крестьян распространился слух о том, что
«приезжий коммунист клеймит детей» [8].
Подводя итог вышесказанному, мы можем говорить о том, что феномен слухов являлся крайне важной частью общественно-политической жизни северной деревни в период 1917 - 1922 гг. В слухах и толках крестьянство черпало надежды на будущее, с их помощью пыталось по-своему трактовать внутреннюю и внешнюю политику большевистского правительства, выстраивать наиболее удобную для себя систему координат в хаосе Гражданской войны. Отметим, что советские и партийные органы спекулятивно использовали феномен слухов как одну из идеологем, которой они обосновывали деятельность «контрреволюции» в «тылу» фронтов Гражданской войны. Между тем, слухи являлись силой, способной объединить сельский социум для отстаивания его насущных потребностей, были формой понимания и интерпретации деревней политики советской чрезвычайщины, а также как организованные формы пропаганды влияли на настроения современников.
Источники и литература
1. Вологодский областной архив новейшей политической истории (ВОАНПИ). - Ф. 259. - Оп. 1. - Д. 453.
2. ВОАНПИ. - Ф. 1853. - Оп. 2. - Д. 56.
3. ВОАНПИ. - Ф. 1853. - Оп. 3. - Д. 73.
4. ВОАНПИ. - Ф. 1853. - Оп. 5. - Д. 1.
5. ВОАНПИ. - Ф. 1853. - Оп. 5. - Д. 122.
6. Гатит, О.А. Вести, пророчества, чудеса: К вопросу о религиозных сюжетах в слухах 1920 - 1930-х гг. / О.А. Гайлит // Вестник церковной истории. - 2006. - № 4. -С. 142 - 149.
7. Голдин, В.И. Русский Север в историческом пространстве Российской Гражданской войны / В.И. Голдин, П.С. Журавлев, Ф.Х. Соколова. - Архангельск, 2005.
8. Губернская женская беспартийная конференция (Продолжение утреннего заседания 28 сентября) // Красный Север. - 1920. - 16 октября.
9. Исповедь - контрреволюционная агитация // Известия. - 1919. - 19 апреля.
10. Колоницкий, Б.И. Слухи об императрице Александре Федоровне и массовая культура (1914 - 1917) / Б.И. Колоницкий // Вестник истории, литературы, искусства. - М., 2005. - С. 362 - 363.
11. Кринко, Е. Неформальная коммуникация в «закрытом» обществе: слухи военного времени (1941 - 1945) / Е. Кринко // Новое литературное обозрение. - 2009. -№ 100. - С. 494 - 508.
12. Кукушкин, В.Л. Образ власти и государственной политики в массовом сознании крестьянства Европейского Севера России в 1918 - 1920-х гг. / В.Л. Кукушкин // Русский Север: вариативность развития в контексте исторического и социально-философского осмысления: межрегиональная научная конференция. 5-6 марта 2008. - Вологда, 2008. - Т. 2. - С. 40 - 45.
13. Ларин, Ю. Что будет, если они победят / Ю. Ларин // Известия. - 1918. - 10 сентября.
14. Латынов, В.В. Слухи: социальные функции и условия появления / В.В. Латынов // Социологические исследования. - 1995. - № 1. - С. 12.
15. Линн, В. Крестьянский бунт в эпоху Сталина. Коллективизация и культура крестьянского сопротивления /
В. Линн. - М., 2010. - С. 61 - 67.
16. Не верьте ложным слухам // Известия Вологодского губернского исполнительного комитета. - 1918. - 9 августа.
17. Планы союзников // Известия. - 1918. - 11 августа.
18. Российский государственный архив социально-политической истории (рГаСпИ). - Ф. 17. - Оп. 33. - Д. 44.
19. РГАСПИ. - Ф. 17. - Оп. 33. - Д. 123.
20. Саблин, В.А. Крестьянство Европейского Севера в гражданской войне. Характер политических настроений /
В.А. Саблин // Гражданская война в России и на Русском Севере: Проблемы истории и историографии. - Архангельск, 1999. - С. 351 - 352.
21. Социальная психология. Словарь / под ред. М.Ю. Кондратьева // Психологический лексикон. Энциклопеди-
ческий словарь. - М., 2006. - ЦКЪ: ИАр/Ыоуап.уаМех. ги/слухи/Социальная%20психология/Слухи/
22. Чудодеева, Л.Н. Борьба коммунистической партии за массы трудящегося крестьянства в период развертывания социалистической революции в деревне (по материалам Вологодской губернии) / Л.Н. Чудодеева // Ученые записки Московского педагогического университета. Вопросы истории КПСС. — 1959. - Т. 135. - Вып. 5. - Ч. 1. -
С. 116 - 117.
23. Яров, С.В. Крестьянин как политик: Крестьянство Северо-Запада России в 1918 - 1919 гг.: политическое мышление и массовый протест / С.В. Яров. - СПб., 1999. -
С. 8 - 9.
