CC BY
171
нения, поправки; попутного замечания; оценки; выражаться при помощи риторического вопроса или восклицания. Присоединительная интонация на письме часто выражается при помощи тире, скобок, точки (при парцеллировании придаточного). Эти особенности СПП уступки играют значительную роль в реализации воздействующей функции публицистики.
Библиографический список
1. Адмони В.Г. Основы теории грамматики. -М.; Л., 1964.
2. АрнольдИ.В. Стилистика английского языка. - Л., 1981.
3. Бабайцева В.В., Максимов Л.Ю. Современный русский язык. Ч III. Синтаксис. Пунктуация. -М., 1987.
4. КожинаМ.Н. Стилистика русского языка. -Л., 1983.
5. Михалев А. Ф. Сложные предложения с уступительным значением в современном английском языке: Дисс. ... канд. филол. наук / Московский областной педагогический институт. - М., 1957.
6. Панфилов А.К. История становления публицистического стиля современного русского литературного языка. - М., 1974.
7. Федоров А.К. Спорные вопросы анализа сложноподчиненных предложений уступительного типа // Исследования по семантике и структуре синтаксических единиц: Межвузовский сб. ст. -Орел, 1998.
8. Шикалова Е.А. Изменения в семантике и структуре сложноподчиненных предложений уступительного типа в языке русской художественной прозы с 20-30-х годов XIX века по 90-е годы XX века: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук / Орловский государственный университет. - Орел, 2001.
Н.М. Иванова
«СЛОВО» Н.С. ГУМИЛЕВА: ПОЭТИЧЕСКИЕ И БИБЛЕЙСКИЕ СМЫСЛЫ
«Слово» - из последнего прижизненного сборника Н.С. Гумилева «Огненный столп» (1921). По словам Г Иванова, «Огненный столп» более, чем любая из его предыдущих книг, полна напряженного стремления вперед по пути полного овладения мастерством в высшем (и единственном) значении этого слова»1. Этот период творчества Н. Гумилева отличается углубленностью и многоплановостью, философской неоднозначностью понимания бытия.
СЛОВО
В оный день, когда над миром новым Бог склонял лицо Свое, тогда Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если точно розовое пламя Слово проплывало в вышине.
А для низкой жизни были числа,
Как домашний подъяремный скот.
Потому что все оттенки смысла Умное число передает.
Патриарх седой себе под руку Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.
Но забыли мы, что осиянно Только слово средь земных тревог,
И в Евангелии от Иоанна Сказано, что Слово - это Бог.
Мы ему поставили пределом Скудные пределы естества,
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.
Заглавие отсылает к Евангелию от Иоанна, написанному на греческом языке. Греческое logos имеет основное значение «слово, речь, рассказ (устный), молва, разум, мысль». В русском языке слово тоже многозначно. Словарная статья «СЛОВО» (МАС, т. IV, с. 139-140) содержит семь значений, каждое из которых включается в структурно-семантические отношения гумилевского текста. Основных - три: 1) единица речи, представляющая собой звуковое выражение понятия о предмете или явлении объективного мира;
106
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2008
© Н.М. Иванова, 2008
2) речь, язык; 3) высказывание, словесное выражение мысли, чувства и т.п. Текст не только отражает эти базовые словарные значения слова, но и расширяет его смысл.
Композиционно стихотворение, состоящее из шести четверостиший, делится на три части, каждая по две строфы. В смысловом отношении они представляют собой разные семантические уровни. Первая часть - о высшей сущности и предназначении слова («точно розовое пламя, / Слово проплывало в вышине»), когда оно принадлежало только Богу. Слово - божественная сущность, а вышина - обитель слова и самого Бога. Вышина первой части контрастирует с земной жизнью (с ее «добром и злом») остального текста.
Вторая часть контрастирует с предыдущей: слово противопоставляется числу, символизирующему «низкую», земную жизнь, которая вполне удовлетворяется «умным числом».
Заключительные две строфы - вновь образ «осиянного слова», но теперь не в божественной вышине, а «средь земных тревог».
Ключевые словоупотребления текста: Бог -патриарх, слово - слова, число - числа. Остановимся прежде всего на «слове». Оно употреблено семь раз: в заглавии и по три раза в первой и заключительной частях. Во второй части эта лексема отсутствует, и в ней, центральной, ключевые словоформы числа - число составляют оппозицию слову.
О каком слове ведет речь Гумилев? Можно выделить ряд особенностей, которые ранее не были замечены исследователями, но заслуживают, на наш взгляд, комментария.
В первой строфе - поэтическое переосмысление библейского текста, которое оказывается в некотором противоречии с традициями богословского прочтения. «Солнце останавливали словом...» Здесь речь идет об эпизоде из «Книги Иисуса Навина»: «Иисус воззвал к Господу <...> и сказал пред Израильтянами: стой, солнце, над Гаваоном, и луна над долиною Аиалонскую! И остановилось солнце и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим» (Навин 10, 12-13). «Словом разрушали города» - возможно, речь идет
о Содоме и Гоморре (Быт 19, 15-25). У Гумилев события эти происходили в «мире новом». Но в новосотворенном мире Господь ничего не разрушал, - наказания последовали значительно позже, в мире, поврежденном грехом. В церковной традиции хронологическая точность и точность
словоупотребления - вещи принципиально важные, у Гумилева - совмещение разных временных пластов.
Оба эти стиха («Солнце останавливали словом, / Словом разрушали города») представляют собой неопределенно-личные предложения. Поэт не сообщает, кто конкретно останавливал солнце и разрушал города словом. Для него важно, что слово обладало подобной силой, оно выступает в обобщенном значении «слово вообще». Слово оказывается властно, способно повелевать и небом, и землей. Итак, основное значение слова в первой строфе - метафизическое, отражающее невидимую силу слова.
Вторая строфа подчеркивает эту великую силу. Слово - превыше всего: и солнца, и звезд, и луны. И орел не взмахивал крылами, / Звезды жались в ужасе к луне, / Если, точно розовое пламя, / Слово проплывало в вышине. Образ слова развивается через сравнение, усиленное цветовым эпитетом - точно розовое пламя. Слово предстает как Оно непостижимо и, хотя и божественное по сути, парализует волю и служит источником страха для предметов и животного, и неодушевленного мира. Подобное воздействие слово может оказать на человека, отпавшего от Бога вследствие грехопадения. Но «звери полевые и птицы небесные не теряли небесного блаженства, которым никогда не обладали, но живут всю жизнь в той природе, которую приняли изначально»2.
Во второй части (3 и 4 строфы), рисующей образы «низкой» жизни, где нераздельны добро, и зло, ядерная лексема - число. Противительный союз а, открывающий эту часть, усиливает контраст с первой частью, что порождает семантическую оппозицию слово\число, которая модифицируется следующим образом: вышина\низ-кая жизнь (земля), Бог\патриарх. Вышина - изначальное место пребывания Бога и Слова, а земной жизнью управляет число, поэтому седой патриарх, правящий на земле, «покоривший и добро и зло», останавливает свой выбор не на слове, а на числе. Еще одна семантическая оппозиция - звук\число, вариант основной оппозиции слово\число.
Таинственен образ седого патриарха. Вероятно, имеется в виду Пифагор, создатель герметической философии чисел. Пифагорейцы объясняли всю структуру мироздания с помощью числа как первоначала. Последователи Пифагора считали, что числовые отношения составляют
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2008
107
самую сущность природы, и именно в этом смысле пифагорейцы говорили, что «все есть число»3.
Патриарх у Гумилева тот, кто, по словам Святого Иоанна Златоуста, занимался в Элладе чародейством и волхвованием4. Можно предположить, что именно эти «контакты» философа с темными силами Гумилев называет «покорением зла».
Третья часть - заключительные две строфы, составляющие смысловую перекличку с первой частью. Поэт возвращается к первоначальному образу-символу Божественного осиянного Слова: слова-огня, слова-света. Если в первой части слово противопоставлено остальному миру в оппозиции слово\мир (небо и земля), то здесь возникает оппозиция Слово \ мертвые слова. В структурном отношении это противопоставление двух последних строф. Смысл предпоследней - исключительность, универсальность слова в земной жизни - акцентирован употреблением прилагательного осиянно в краткой форме. Выделительно-ограничительная частица только усиливает предикативность лексемы «осиянно», образ лучащегося света. Далее этот образ закрепляется в читательском сознании через отсылку к Священному Писанию: И в Евангелии от Иоанна / Сказано, что Слово - это Бог.
На первый взгляд, ничто здесь не должно смутить читателя, привыкшего к церковному прочтению Евангелий. Тем более, что само «Слово» употреблено, как и в тексте Писания, с заглавной буквы. Но всмотримся внимательнее: семантически значимым оказывается порядок слов и постановка тире - перед указательным местоимением это. Понимать приходится так, что Богом для Гумилева является слово. О каком же «слове» тогда идет речь? Ответ на этот вопрос - в заключительной строфе, которую критики называли «странным финалом», «неожиданным концом».
Но прежде чем обратиться к финалу, процитируем высказывание самого поэта, являющееся, по нашему мнению, ключом к пониманию гумилевской концепции слова в частности и искусства вообще: «Вначале было Слово; из Слова возникли мысли, слова, уже не похожие на Слово, но имеющие источником Его, и все кончится Словом, - все исчезнет, останется одно Оно». Подобная трактовка Гумилева в корне противоречит святоотеческому толкованию соответствующего места из Священного Писания, а именно: «В начале было Слово, и Слово было у Бога,
и Слово было Бог. Все через Него начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь и жизнь была свет человеком» (Ин 1, 1-4).
Согласно учению Православной Церкви, верное понимание Слова Божия возможно только в согласии со святоотеческим Преданием. Так, отцы Церкви говорят о том, что Бог сотворил мир мыслию Своей, хотением, Словом, повелением. (Ср. у Гумилева: «из Слова возникли мысли»). Под «Словом» Божиим «должно разуметь не какой-либо членораздельный звук или подобное нашему слово; нет, это творческое слово обозначает только мановение или выражение всемогущей воли Божией, произведшее из ничтожества вселенную»5. Бог сотворил небо и землю через Слово, поскольку В начале было Слово, и сотворил их не в начале времени, но в «Начале» - Христе. (Ср. у Гумилева: Вначале было Слово»). Что есть начало всего, если не Господь наш и Спаситель всех? (1 Тим 4, 10), рожденный прежде всякой твари (Кол 1, 15). Воплощенное силою Святого Духа Слово Божие «стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины, и мы видели славу Его, славу как Единородного от Отца» (Ин 1, 14)6. Воплощенное Слово - это Иисус Христос, Сын Божий, вторая ипостась Святой Троицы.
Слова Гумилева о том, что «все кончится Словом, все исчезнет, останется одно Оно», также противоречат учению Церкви. В Православной Церкви сознание бессмертия души занимает центральное место. Симеон Новый Богослов писал: «Оглянитесь вокруг и рассмотрите: все в этом волнующемся мире начинает и перестает быть... но душа человеческая, как сила - одна невидимая между видимым, мысленная между телесным, начиная быть здесь, не прекращает здесь бытия, но переходит в иной мир, ибо она бес-смертна»7. О том, что нынешний мир не вечен, говорил и Господь Иисус Христос: небо и земля прейдут (Мф 24, 35). Но кончина мира будет состоять не в совершенном разрушении и уничтожении его (Ср. у Гумилева: «все исчезнет»), а в полном изменении и обновлении: все они (и земля, и небеса), как риза, обветшают, и, как одежду Ты (Господи) переменишь их, и изменятся (Пс. 101, 26-27); Не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся. Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие (1 Кор 15, 51-53).
108
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2008
Таким образом, единственной ценностью для Гумилева является Слово. И это Слово - слово поэта. «Все прах. - Одно, ликуя, / Искусство не умрет. Статуя / Переживет народ <...> И сами боги тленны, / Но стих не кончит петь...» - провозглашает Гумилев в стихотворении «Искусство». развивая мысль о превосходстве искусства над религией. По Гумилеву, искусство вечно, религия -нет; искусство увековечивает, религия лишь успокаивает.
«Гумилев говорил, что нет в мире высшего звания, чем звание поэта. Поэты, по его мнению, - лучшие представители человечества, они полнее всего воплощают в себе образ и подобие Божие, им открыто то, что недоступно простым смертным», - вспоминает И.И. Одоевцева8. «Поднять поэзию до уровня религиозного культа» -вот цель, которой неизменно следовал поэт на протяжении всего творческого пути9.
Вернемся к тексту стихотворения. Последнюю строфу можно рассматривать как характеристику слова, лишенного внутреннего света. Осиянное слово люди ограничили лишь земными рамками. Лексический повтор пределом - скудные пределы усилен оценочным эпитетом скудные. Естество воспринимается как то, что доступно и к чему не надо стремится.
Но, заявив в предыдущей строфе, что «Слово - это Бог», Гумилев уже в следующей строфе пишет местоимение ему с маленькой буквы. И возникает вопрос: какие пределы или ограничения могут быть применимы к Слову как Сыну Божию? Божественная природа непознаваема, ей нет пределов, а любое определение есть указание «пределов», указание на ограниченность, неполноту. «Божество не есть что-либо представляемое в очертании. Напротив, Божеству свойственно быть везде, все проникать и ничем не ограничиваться», - учит святитель Григорий Нисский.
Итак, в стихотворении «Слово» Н. Гумилев ведет речь не о Слове - Боге, Слове - Сыне Божи-ем, а о слове поэта, которое он обожествляет. Слово, по Гумилеву, - это божественный материал. Он, как поэт, работает со словом и таким образом служит Богу. «Для Гумилева стихи были формой религиозного служения», - писал в своих воспоминаниях о поэте Н. Оцуп10.
Душа художника, лишенная божественного огня, - пустая душа, она уподобляется опустелому улью (как пчелы в улье опустелом). Наречный оценочный эпитет дурно (пахнут мертвые слова), сочетаясь с психологическим эпитетом мертвые, подчеркивает суетность и тщетносить пустословия, лишенного света. Мертвые слова -это мертвые пчелы. Образ пчелы - труженицы, собирающей нектар с цветов, восходит над образом мертвых пчел. Это метафорический образ поэта, ищущего божественный нектар слов. Поэтому слово настоящего поэта не может быть мертвым.
Примечания
1 Иванов Г. О поэзии Н. Гумилева II Николай Гумилев: pro et contra. Личность и творчество Николая Гумилева в оценке русских мыслителей и исследователей. - СПб., 2000. - С. 482.
2 Августин Ипполонский. О Книге Бытия против манихеев II Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I-VIII веков. Ветхий Завет. Т. I: Книга Бытия 1-11 I Пер. с англ., греч., лат., сир. Под ред. К.К. Гаврилкина. - Тверь, 2004. - С. 109.
3 Философия I Под ред. В.Н. Лавриненко. -М., 2003. - С. 64.
4 Подробнее об этом см.: Беседы на Евангелие Святого апостола Иоанна Богослова II Полное собрание творений Святого Иоанна Златоуста: В 12 т. Т. 8. Кн. 1. - М., 2003. С. 13.
5 Закон Божий, составленный по Священному Писанию и изречениям Святых Отцов, как практическое руководство к духовной жизни. -М.: Сретенский монастырь, 2004. - С. 62.
6 Ориген. Гомилии на Книгу Бытия II Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I-VIII веков Ветхий Завет. Т. I: Книга Бытия 111. - Тверь, 2004. - С. 1-2.
7 Закон Божий. - С. 94.
8 Одоевцева И.И. Так говорил Гумилев II Н.С. Гумилев: pro et contra. - СПб., 2000. - С. 319.
9 Иванов Г.В. О поэзии Н. Гумилева II Там же. - С. 482.
10 Оцуп Н. Николай Гумилев II Николай Гумилев в воспоминаниях современников. - М., 1990. -С. 177.
Вестник КГУ им. НА. Некрасова ♦ № 2, 2008
109
