CC BY
19
УДК 159.9.072.43
Ю.А. Шарапов, В.Н. Устюжанин
Системная динамика модусов психологической активности, пассивности и бездействия сотрудников органов внутренних дел
System dynamics modi of psychological activity, passivity and inaction of employees of internal Affairs bodies
ШАРАНОВ, Юрий Александрович, профессор кафедры юридической психологии, Санкт-Петербургский университет МВД России, доктор психологических наук, профессор, Заслуженный работник высшей школы Российской Федерации. Адрес: Россия, 198206, г. Санкт-Петербург, ул. Летчика Пилютова, д. 1. Тел. 8 (921) 9867567. E-mail: [email protected].
SHARANOV, Yury Alexandrovich, professor of Legal Psychology Department, St. Petersburg University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, the doctor of psychological sciences, professor, the Honored worker of the higher school of the Russian Federation. Address: Russia, 198206, Saint-Petersburg, Lyotchika Pilyutova str., 1. Ph.: 8 (921) 9867567. E-mail: [email protected].
УСТЮЖАНИН, Виктор Николаевич, профессор кафедры юридической психологии, Санкт-Петербургский университет МВД России, кандидат педагогических наук, профессор, Заслуженный работник высшей школы Российской Федерации. Адрес: Россия, 198206, г. Санкт-Петербург, ул. Летчика Пилютова, д. 1. Тел. 8 (911) 7318878. E-mail: [email protected].
USTJUZHANIN, Viktor Nikolaevich, professor of Legal Psychology Department, St. Petersburg University of the Ministry of Internal Affairs of Russian Federation, PhD of pedagogical sciences, professor, the Honored worker of higher school of the Russian Federation. Address: Russia, 198206, Saint-Petersburg, Lyotchika Pilyutova str., 1. Ph.: 8 (911) 7318878. E-mail: [email protected].
В статье авторы обращаются к системной динамике концепта модуса. Модусы действий сотрудников правоохранительных органов рассматриваются во всей их многоликости: по форме, содержанию, образам, механизмам и способам проявления. В качестве теоретических и эмпирических концептов используются традиционные для юридической психологии понятия «активность», «действие», «бездействие», «пассивность».
Ключевые слова: активность, действие, пассивность, модус, линейная детерминация, мораль, совесть.
In the article the authors turn to system dynamics concept of modus. Modi of action of law enforcement officers are considered in all their diversity: the form, content, images, mechanisms and ways of manifestation. As theoretical and empirical concepts are used traditional for legal psychology the concepts of activity, action, inaction, passivity.
Keywords: activity, action, passivity, modus, line determination, morality, conscience.
Обращение к содержательным ресурсам концепта модуса является следствием признания многомерности феномена «правоохранительная деятельность», его принципиальной нерегулируемости к психологической, правовой или иной реальности. В этой связи процесс продуктивного понимания и описания психологии правоохранительной деятельности видится в единстве трёх методологических подходов: онтологического, задаваемого динамикой реальных жизненных отношений субъектов деятельности с множеством социальных контекстов; феноменологического, задаваемого динамикой процессов презентации субъектом образов, значимых объектов и явлений, ценностей и смыслов деятельности; деятельностного подхода, который задается динамикой психологических процессов самоопределения, самореализации, различных уровней личностной регуляции жизнедеятельности. При этом онтологический подход, непосредственно связанный с характером жизненных ситуаций, является общей основой понимания и оценки различных структур, концептов и механизмов бытийной опосредованной правоохранительной деятельности.
В свою очередь, деятельностный подход, кроме всего прочего, позволяет ставить вопрос о способе и степени включенности феномена времени в качестве
ресурса, цели, средства в основных формах активности сотрудников. Имеется в виду очевидное обстоятельство, связанное с локализацией подразделений и служб органов внутренних дел в определённом социальном времени, что проявляется в характере действий сотрудников в конкретных темпоральных ситуациях [3, с. 148-157]. Как представляется, именно скорость, темпоритмы и темпоральные стратегии поведения сотрудников, конфликтные взаимодействия субъектов в связи с «цифровым разрывом» между службами и по поводу временного фактора служат своеобразным «мостиком» между различными модусами действий личного состава органов внутренних дел.
В соответствии с традиционными подходами, существующими в психологической теории деятельности, действие есть активная форма поведения субъекта. Для действия, в отличие от деятельности, характерны короткие мотивы, т.е. это одноактная активность в данном, текущем интервале времени (настоящем), в отличие от деятельности, которая включает также прошлое и будущее [6, с. 208-209]. Вместе с тем включение действия в более широкий социальный контекст придаёт ему новый смысл, большую внутреннюю содержательность, а его мотивации - большую насыщенность. В этом смысле понятие «действие» весьма близко к
понятию «поведение», которое характеризует более широкий диапазон реакций человека на заданную извне ситуацию, чем действие. Вариант бездействия или пассивной реакции, как представляется, больше относится к понятию «поведение» в ситуации взаимодействия между людьми, чем понятие «действие». Однако действие не столь специализировано, в отличие от поведения, и может быть адресовано не только межличностным интеракциям, но и предметной среде, к природе. Другими словами, если совместная деятельность (предметная, практическая) фиксирует в основном субъект-объектную связь человека со средой, поведение - субъект-субъектную и субъект-объектную связь личности с социальной средой, то действие может обеспечивать субъект-объектную-субъектную связь между людьми, социальной и природной средой. Подразумевается, что объекты среды, их экологическое состояние предстают в сознании субъекта в качестве значимого Я-Другого. В свою очередь, сам субъект в этом случае приобретает триадическую структуру субъект-ности: человек познающий, человек относящийся и человек преобразующий, что позволяет ставить вопрос о формировании у сотрудников органов внутренних дел подобного рода системы компетенций или атрибутов субъектности - системы представлений деятельности, системы субъективных деятельностных отношений и системы стратегий и технологий взаимодействия субъектов деятельности [2, с. 13].
Динамические свойства действия не исчерпывают его всех характеристик. Как утверждал С.Л. Рубинштейн, различные действия в деятельности связаны между собой не только как средство и цель, как причина и следствие зависимостями самих действий и их объективных результатов, но и тем субъективным, эмоциональным влиянием, которое в процессе деятельности результат одного действия оказывает на последующее действие [9]. В правоохранительных органах, как правило, проводится комплекс действий различных служб и подразделений по собиранию фактов, их анализу и оценке, организации и осуществлению раскрытия, расследования и предупреждения преступлений. При этом системная динамика деятельности определяется одновременной активностью одних подразделений и пассивностью других, результаты действий одного подразделения выступают началом действий другого, субъекты преследуют как общую, так и частную цель. Результаты отдельных действий сотрудниками субъективно могут переживаться или осознаваться по-разному. Преломляясь в переживании субъектов, цели и средства действий могут выходить за пределы непосредственно разрешаемой этими действиями частной задачи в область достижения общей цели, а потому и восприниматься сотрудником одновременно как обобщенная и личностно значимая, ради которой, в конечном счёте, субъект что-либо предпринимает.
Вместе с тем динамика целей, средств и способов может принимать в ходе действий самые разнообразные формы в тех случаях, когда субъект как бы застревает на каких-нибудь частных целях, превращающихся для него в самоцель. При этом деятельность его ещё больше дробится, мельчает и распыляется, теряет смысл, т.к. из поля зрения сотрудника уходят более крупные задачи, деятельность его становится менее собранной и целеустремленной, что неизбежно сказывается и на его мотивах. Имеется в виду, что мотивы действий заключаются именно в отношении
к задаче, к цели и обстоятельствам - условиям, при которых действия, собственно, и возникают. Деятельность начинает регулироваться не внутренними мотивами, а фактической логикой выполнения задач, т.е. подчиняться закономерностям и принципам линейного детерминизма. Базовыми концептами линейного детерминизма выступают представления о постепенных, эволюционных изменениях, о закономерной связи между причиной и следствием, причём причина изменений бывает только одна, источником конструктивных изменений не всегда являются люди, скорее - технологии, оборудование, информация и деньги. Психологическими механизмами поддержания и воспроизводства парадигмы линейной детерминации являются традиции, преемственность опыта, принудительная каузальность. Многие инновационные изменения отличаются противоречивым характером, т.к. они признаются необходимыми, но болезненными, а потому тормозятся самими сотрудниками. Обратим внимание и на такое важное обстоятельство: люди в системе линейной детерминации второстепенны, они, как правило, нересурсные и являются пассивным следствием, а не причиной прогрессивных изменений. Если люди неизменчивы, статичны и лишь копируют и воспроизводят заранее известное, то, в представлениях управленцев, ресурсы для ускорения динамики развития следует искать или заимствовать где-нибудь на стороне. Такая противоречивая ситуация связана с базовыми стереотипами управления, тенденцией к морализации отношений, а в случае неудачи - поиску виноватых, что продолжает культивироваться в органах внутренних дел и во многом тормозит создание новой модели продуктивных действий сотрудников.
Остается в тени и проблема ценностно-смысловой амбивалентности субъекта деятельности, когда субъект, по сути, амбивалентен по отношению к ценностно-смысловой основе правоохранительной деятельности. Результаты выполнения служебных задач становятся нестабильными, вместе с высоким уровнем эффективности появляются случаи выполнения профессиональной деятельности удовлетворительно с внешней, поверхностной точки зрения, но на самом деле - с целями, деформированными по отношению к нормативным для профессионального сообщества ценностям.
Таким образом, действие выступает основной, но одновременно и относительно наиболее простой собственно психологической составляющей правоохранительной деятельности, воплощает в себе её основные особенности и качественные характеристики, а многообразие и неоднозначность модусов действий субъектов правоохранительных органов выражает, с одной стороны, недизъюнктивность данных модусов существования личности сотрудника, а с другой - обусловленность их соотношения и динамики психологической спецификой выполняемой деятельности.
Чем же определяется системная динамика модусов действий сотрудников служб и подразделений органов внутренних дел в настоящее время? Система правоохранительных органов как один из социальных институтов включает в себя совокупность стандартизованных образцов поведения и действий правоупол-номоченных лиц, обеспечивающих социальную функцию законности. Как правило, стандарты поведения и действий воплощаются в различных ролях, характерных для подразделения или службы органов внутренних дел. Не согласующееся с соответствующими стан-
дартами поведение ограничивается или запрещается вовсе, а постоянно действующий институциональный императив организует и направляет поведение сотрудников, поддерживает внутренний порядок, типичные роли и взаимоотношения в служебных коллективах. Новые атрибуты «активной системы действий» пробивают себе дорогу в повседневном комплексе психологических способов отношений и опыте действий сотрудников, в системе деятельностных значений и ценностей благодаря языковому дискурсу служебного коллектива. При этом идеальные образцы действий в восприятии и языковых референциях сотрудников являются более устойчивыми, нежели реальные модели и схемы поведения, т.к. они независимы ситуативно и структурно надэмпиричны. Таким образом, создается и непрерывно воспроизводится развитая система сценариев, эталонов, жанров и образцов типичного служебного поведения и действий, в которых просто не должно оставаться места для пассивных действий или бездействия. Вместе с тем практика органов внутренних дел содержит в себе случаи и пассивности, и преступной халатности, и бездействия. Практические и идеальные структуры индивидуальных и коллективных действий сотрудников, противоречия и конфликты между ними с легкой руки представителей «охотников за ускользающим действием» [11], а также представителей научного и гражданского сообщества, сегодня начинают осознаваться в т.ч. и как предмет психолого-юридического познания.
Как представляется, для современных институтов правоохранительных органов уже характерна тенденция культивирования «активизма» и субъектной самодетерминации. Понятие «эффективный контракт» проникло даже в строго нормативную, регламентированную жизнь служб и подразделений органов внутренних дел. От руководства и личного состава непрерывно требуется «работать на результат», искать и находить все новые и новые ситуации для того, чтобы отличиться, доказать свою нужность. Пришло время для исследования явлений прокрасти-нации, перфекционизма и трудоголизма. Вместе с тем пассивность как особое состояние деятельности, в которой пассивность переплетается с активностью, в поле зрения юридических психологов ещё не попадала.
Правоохранительная деятельность преимущественно осуществляются именно в активном модусе, т.к. бездействие или пассивность сотрудников исключаются в процессе общения, воздействия и отношения с другими субъектами правовых отношений. В этой связи на бездействие, пассивность или активность требуется смотреть в динамике внешних и внутренних модусов деятельности, тех смысловых контекстов, которые возникают в процессе выполнения сотрудниками своих профессиональных обязанностей. А.Н.Леонтьев пишет: «Орудие опосредствует деятельность, связывающую человека не только с миром вещей, но и с другими людьми. Благодаря этому его деятельность впитывает в себя опыт человечества..., приобретает структуру, общественно-исторически сформировавшиеся средства и способы, передаваемые ему окружающими людьми в процессе сотрудничества, в общении с ними. Но передать средство, способ выполнения того или иного процесса невозможно иначе, как во внешней форме - в форме действия или в форме внешней речи» [4, с. 97].
Проблема модусов действий субъектов правоохранительных органов непосредственно затраги-
вает причинную детерминацию состояния правопорядка. От того, каковы модусы деятельности сотрудников полиции, во многом зависит качество общественного порядка, его мультимодальность (или ценностно-смысловое содержание). Откровенное уклонение от действия, бездействие или пассивность, непрофессиональное исполнение или вовсе неисполнение своих служебных обязанностей - таково явление, которое заключает в себе объективную и субъективную сторону признаваемых в общественном сознании недопустимых действий сотрудников полиции. Ст. 33 Федерального закона от 7 февраля 2011 г. № З-ФЗ «О полиции» недвусмысленно закрепляет положение о том, что сотрудник полиции независимо от замещаемой должности несёт ответственность за свои действия (бездействие) и за отдаваемые приказы и распоряжения в соответствии с трудовым и гражданским федеральным законодательством.
С точки зрения уголовно-правовой доктрины понятия действия и бездействия, соответственно, активная и пассивная формы лежат в основе трактовки преступного поведения [12, с. 638-640]. При этом отличительным признаком такого поведения выступает не столько отсутствие каких-либо физических процессов или действий со стороны лица, сколько специфическое правовое, добавим от себя - психологически релевантное отношение к должному поведению. Другими словами, факт бездействия или пассивности поведения правоуполномоченного лица, на котором лежала правовая обязанность предпринять определенные действия, превращается в объект правовой или нравственной оценки.
Воздержание от должного поведения может быть или внутренней сущностью субъекта правоприменения, определённым его состоянием или принципиальной позицией. В последнем случае подразумевается самоограничение инициативных действий сотрудника нормами права, служебными инструкциями и иными нормативными требованиями. Например, причиной пассивности сотрудников органов внутренних дел может выступать ситуация, когда неясно, как квалифицировать то или иное деяние, как и какую собирать по ним доказательственную информацию и т.п. Тем самым одним из важных критериев подлинности действий сотрудников является их адекватность реальному состоянию и структуре преступности. Конструктивный модус должен осуществляться с учётом тех криминологических реалий, которые существуют на данный момент. Так, анализ состояния преступности позволяет прийти к выводу, что правоохранительные органы нередко оказываются неподготовленными к появлению новых видов преступлений [8 , с. 334-335].
На выбор модуса действий сотрудника также оказывают влияние не только оценка реальной опасности для общества конкретного деяния, но и некоторые особенности личности виновных и отдельные условия, способствующие совершению конкретных общественно опасных действий. Как правило, личность правонарушителя выступает на первый план, оказывает прямое влияние на оценку общественной опасности его поведения и выбор санкций со стороны правоуполномоченного лица. При этом пассивность (молчание) сотрудника может возникать тогда, когда характеристики ситуации общения с правонарушителем настолько сильно воздействуют на него, что лишают его ответной активности, т.е. сотрудник
переходит в состояние только принимающего воздействия, а правонарушитель и не нуждается в его встречной активности. Создаются условия для остановки деятельности по причине ситуации неопределённости. Отсюда статус пассивного: это позиция самоопределяющегося субъекта деятельности на основе переработки имеющихся у него личностных ресурсов и выбора модусов деятельности. Преодоление пассивности - это субъектная позиция, когда сотрудник возвращает временно утраченную способность к индетерминизму. Другими словами, общий механизм динамики субъектности сотрудника состоит в движении от активности, опирающейся на механизмы индетерминизма, к пассивности как временной твор-ческо-поисковой паузе - и опять к активной субъект-ности. В нашей трактовке стратегией переработки ресурсов - ценностей, смыслов, компетенций, образцов, норм и стандартов правоохранительной деятельности - выступает диалог субъекта с самим собой, опосредованный присутствием значимого Я-Другого.
А.А.Ухтомский отмечал, что «истинно человеческая мотивация имеет социальную природу и наиболее ярко выражается в доминанте "на лицо другого"», «только в меру того, насколько каждый из нас преодолевает самого себя и свой индивидуализм, самоупор на себя, ему открывается лицо другого» [13, с. 64]. «Другой» в нашем понимании - это собирательный образ (или символ) социума в сознании сотрудника, обладающей абсолютной истиной и способностью к беспощадной критике, который признается сотрудником не столько в качестве источника дидактического морализаторства, сколько в качестве универсальной формы классического порядка. Именно современная культура общества представляет собой логическую связность субъекта деятельности с формальным порядком. При этом позитивное право, правовое предписание следует рассматривать как подсказку [10, с. 15], как возможный и наиболее оптимальный вариант поведения, выбор которого на основе собственного опыта и существующего в обществе морально-правового дискурса еще только предстоит сделать субъекту правовой деятельности. Если вдруг субъект не устанавливает диалог с Я-деятельностью и с Я-Другим, то возникает состояние пассивности, пауза в самоопределении может затянуться и тем самым поставить под сомнение выполнение функций деятельности. Кроме того, сотрудник может в ответ на провокационные или криминальное психологическое воздействие правонарушителя выбрать упрощенный, то есть отрицательный модус поведения, который нередко выражается в вербальной агрессии. Опыт служебной деятельности свидетельствует, что в ряде случаев использование речевых оборотов в общении, с точки зрения теории лингвистического анализа высказываний, может квалифицироваться как противоправное в соответствии с нормами действующего законодательства. Именно с деструктивного психологического воздействия и начинается значительное количество преступлений и жалоб на неправомерные действия сотрудников органов внутренних дел. При этом некоторые правонарушители пытаются манипулировать сотрудником, предлагают «договориться», «закрыть глаза» на правонарушение или переквалифицировать криминальное деяние на более мягкое. В этом смысле криминальная среда потенциально враждебна правоохранительной системе,
поскольку вносит в неё такие изменения, которые могут расстроить ее внутренний баланс и поставить под сомнение её нормальное функционирование.
Служебное преступление начинается именно с моральной «слабины» сотрудника, его «незначительного» нравственного компромисса с собственной совестью. Последующие безнравственные действия, как правило, с помощью самооправдательных, защитных механизмов могут создать положительную связь с подсознанием, сотрудник сам начинает искать и находит ей место в системе принятия решения, она разрастается и концентрируется уже в структуре направленности личности. Сотрудник вынужден всячески игнорировать правду о себе, «защищаться» от собственной подлинности, предательство интересов службы психологически институализируется и становится «нормальной» подструктурой нравственных интенций личности. При этом зависимость сотрудника от ценностей деятельности и профессиональных ролей уменьшается, появляется негативная референт-ность, а механизмы устойчивости и самосохранения правоохранительной деятельности как системы начинают разрушаться. Как правило, психологи и философы в этом случае традиционно апеллируют к регулятивной и оценочной функции морали, справедливо считая её последней инстанцией или барьером на пути «расчеловечивания» личности. Однако современная моральная аргументация является преимущественно рациональной и в этом смысле не может быть принципиально завершённой. Впрочем, феномен незавершённости относится к любому регулятивному механизму современной культуры - будь то идеология, право или мораль. Другими словами, моральные суждения, будучи выражением рациональной установки или чувства, не истинны и не ложны. «И согласие по поводу моральных суждений не гарантируется никаким рациональным методом, потому что такого метода нет. Оно может быть гарантировано, если вообще это возможно, некоторыми определённо нерациональными воздействиями на эмоции или установки тех, кто не согласен с каким-либо моральным суждением. Мы используем моральные суждения не только для того, чтобы выразить наши чувства и установки, но и для того, чтобы произвести такие воздействия на других».
В трактовке А. Макинтайра мораль предстает в виде открытой системы институализации синтеза моральных аргументов, моральных чувств и установок в поведении и действиях личности. Исходная деятельность, помещенная в такую открытую моральную систему, неизбежно подвергается изменениям и обновлению, т.к. субъект не только воспроизводит и копирует моральные ценности и смыслы, но и пытается преобразовать их, запечлеть свое субъектное инобытие в создаваемой им реальности [5].
Драма «морального человека» открывается в выборе способа действий в ответ на экзистенциальный вызов сложившейся ситуации. При этом реальное действие утверждает целостность личности, нераздельность в ней духовного и телесного, способного в силу этого изменять сложившийся порядок вещей и её собственную судьбу. Моральное действие, в отличие от правового акта, прочно связывает личность с общечеловескими идеалами добра и справедливости, красоты и правды, с идеалами служения общественным интересам. Деформация социальных представлений о ценностях и смыслах деятельности
лежат в основе стремления личности к псевдоуспеху и псевдосамореализации, сопровождается девальвацией ценности служения идее-смыслу, что создает риски нравственной и криминальной деформации личного состава. При этом отклонения становятся нормой, а норма, отклонением.
Именно синтез морали и права составляет содержание правоохранительной деятельности как динамической системы взаимодействий субъекта с миром, в процессе которых происходит возникновение и воплощение в объекте психического образа и реализация опосредованных им отношений субъекта в предметной действительности [7, с. 101-102].
Анализ правоохранительной деятельности показывает, что активные действия правоуполномочен-ных лиц могут, в свою очередь, отличаться дискретностью, импульсивностью, непоследовательностью и, как следствие, недостаточной целеустремленностью. От такой псевдоактивности рискуют пострадать и правопослушные граждане. В связи с этим в правоохранительной деятельности довольно часто возникает расхождение между истинным содержанием деятельности и тем, к чему действительно стремится субъект. Это значительно повышает риск возникновения самых серьёзных и неблагоприятных последствий, связанных с ущемлением интересов граждан, необоснованным, а иногда и с противозаконным преодолением барьеров и ограничений, предусмотренных правом [1].
Результаты анализа деятельности органов внутренних дел показали актуальную необходимость исследования взаимосвязей действий сотрудника, его основных психических функций с уровнем субъективной сложности деятельности. Как правило, увеличение сложности деятельности, т.е. возникновение в ней большого количества неопределённостей, неоднозначностей и затруднений, неизбежно приводит к расширению спектра и актуализации разных видов психических функций. По этой причине субъективная сложность деятельности рассматривается нами как основное понятие, используемое для оценки модуса поведения сотрудника. В качестве психических функций, в которых, собственно, и актуализируется субъективная сложность, выступают когнитивная, регулятивная и коммуникативная инстанции личности. Если высокая когнитивная сложность отражает соотношение между знаниями разного вида, прежде всего знаниями общих принципов и закономерностей функционирования и управления как отдельными системами, так и объектом в целом, не представленными в полной мере в инструкциях, учебниках и научных разработках, то регулятивная сложность определяется параметрами организационной и процессуальной сложности. Так, высокая процессуальная сложность связана с нестационарностью деятельности, в которой содержится большое количество переходов между циклами регуляции на три-четыре уровня вверх или вниз. Стационарный тип деятельности, по нашему мнению, более простой по критериям регуляции психики субъекта. Что касается коммуникативной сложности, то её уровень определяется выраженностью социальной зрелости, профессионализмом и ответственностью сотрудника за результаты деятельности.
Таким образом, модусы действий сотрудников правоохранительных органов многолики по своей форме, содержанию, образам, механизмам и способам проявления, различаются друг от друга только особен-
ностями детерминации. Ограничиться только анализом и оценкой внешней стороны такого рода явления - значит свести проблему только к факторам организации, контроля и управления поведением сотрудником.
Как мы уже подчёркивали, действия сотрудников, как правило, регламентируются с помощью различных образцов и норм: нравственных интенций, содержащихся в Присяге, а также в системе норм-предписаний (требований) и норм-запретов, а значит, право «приводится в действие» помимо желания субъектов, т.к. требования норм деятельности носят универсальный характер. Отрицать определённую зависимость между требованиями правовых норм и регулируемыми ими способами поведения сотрудников никто не собирается. Речь идет о другом, а именно: побудительная или запретительная норма права не может механически регламентировать только активное действие и полностью исключить пассивное. Кроме того, активный модус поведения может по своим результатам иметь и негативный эффект. Кстати, в юридической психологии на сегодняшний день понятий, адекватных юридическому действию и бездействию, не существует. Очевидно, что форма профессионального поведения сотрудника должна совпадать с его содержанием, заключать в себе не только правовые сущности, но и адекватные целям деятельности нравственно-психологические образы и переживания. Социальный характер правоохранительной деятельности не может ограничиваться только нормативными модусами, т.к. активность сотрудников определяется совокупностью конкретных обстоятельств, общественная значимость которых воспринимается и оценивается ими как надличностная ценность, что и вызывает необходимость действования. Как подчеркивал С.Л. Франк, правовой порядок общественной жизни человечества «питается исключительно живыми, не поддающимися нормировке социальными чувствами, и при отсутствии последних превращается в пустой и мертвящий формализм» [11, с. 10]. Именно в утверждающем универсальные ценности социального порядка индивидуальном модусе поведения сотрудника сливаются вместе нормы-требования и нормы-предписания правовой реальности, объективная и субъективная стороны действительности, т.е. то, что «подлинно есть», и то, что составляет процесс и результат усмотрения «идеальных» элементов бытия. Вместе с тем вполне резонно поставить вопрос: что и при каких условиях является действительно подлинным, а что - только «предполагаемым», «кажущимся» и «воображаемым», т.е. может быть и неподлинным в модусе действий сотрудников правоохранительных органов?
Психологический смысл подлинности наиболее глубоко представлен в гуманистической психологии К. Роджерса. Правда, в качестве аналога понятия подлинности используется такая интегративная характеристика личности, как аутентичность. Психологический смысл аутентичности или подлинности составляют согласованное, целостное, взаимосвязанное проявление основных психологических процессов и механизмов, обусловливающих личностное функционирование.
В различных отраслях и школах психологии в качестве синонимов подлинности используются также такие термины, как «самоактуализация», «конгруэнтность», «свобода», «самость» и др. Проявление или непроявление подлинности поведения лично-
сти, с точки зрения демонстрации ею «цельного переживания непосредственного опыта, не искажённого психологическими защитными механизмами», наблюдается при столкновении личностных мотивов и интересов с социальными нормами, доминирующими тенденциями общественного сознания. Если мысли и чувства согласованы с действием, то поведение такого человека оценивается как конгруэнтное, т.е. согласованное. Вместе с тем в юридической психологии «согласованное» поведение личности преимущественно оценивается в правовом контексте, в котором со всей очевидностью проявляется юридический императив, отвергающий позицию «незаинтересованного наблюдателя». Деятельностно активный сотрудник: во-первых, избегает анонимности и безличности, позиционирует себя в качестве субъекта, добросовестного и ответственного автора конечного результата действий; во-вторых, подлинные действия сотрудника не противопоставляют его обществу в качестве представителя особой «касты избранных», члены которой могут позволить себе «усмотрение» выполнения возложенной на них социальной роли. Подлинность в данном случае - это отказ от всех альтернативных социальных ролей в пользу только одной роли - роли сотрудника органов внутренних дел, которой сотрудник отдаётся без остатка, со свойственными только данной личности мыслями, эмоциями и стилем поведения. Естественно, что одна роль не способна вместить в себя все возможные ситуации деятельности, на которые субъекту необходимо будет ответить. Совершенной или автономной роли, точно так же, как и совершенного ролевого профиля сотрудника, не может быть в принципе. Речь идёт о способности сотрудника полностью сосредоточиваться только на одной роли, играть её искренне и профессионально, с элементами сверхнормативной, т.е. творческой активности.
Отсюда границы подлинности действий личности не абсолютны, они подвержены коррекции со стороны норм-ценностей и норм-идеалов, вписан-
ных в некую «сетку» нравственно-психологического опыта, традиционных отношений и господствующего социального порядка. Отчуждение субъекта от правовых, традиционных культурных ценностей, экономия физических, нравственных, душевных ресурсов лишает его возможности быть аутентичным, «подлинным», выражать согласованную с действительностью истину, оказывать влияние и изменять правовую реальность. Более того, культивирование только служебного, прагматического смысла действий затемняет связь правоохранительной деятельности сотрудника с представлением об идеальном смысле общественного порядка, а также с подлинной сущностью правовой реальности. Именно в подлинных действиях сотрудника объединяются и высвечиваются мировоззренческие, нравственные, социальные, эстетические и некоторые другие стороны его индивидуального стиля деятельности. По этой причине модальность (отношение к предмету деятельности) не может быть редуцирована только к какой-либо одной стороне его поведения. В действиях сотрудника объективируется целостная система ясных и определённых отношений его как субъекта деятельности, у которого слова согласуются с переживаниями, а внутреннее совпадает с внешним, составляя их полное тождество. Другими словами, в действиях сотрудника смыслы деятельности не отделяются от модусов (способов) выполнения служебных задач при одновременном уменьшении опоры на внешние инструкции и регламенты. Это не позволяет сотруднику формально играть роль, демонстрировать внешнее защитное поведение, т.е. быть «непрозрачным» и фальшивым. Подлинные действия, как правило, являются завершёнными тогда, когда результаты доходят до адресата, а завершённость демонстрирует преимущественно зрелая личность, готовая не только принять ответственность за собственное поведение, но оценивать поведение других на основании правовой реальности и уважения человеческого достоинства.
Список литературы
1. Алексеев, С. С. Восхождение к праву. Поиски и решения. - М.: Норма, 2001. - 742 с.
2. Дерябо, С. Д. Феномен субъектификации природных объектов : дис. ... д-ра психол. наук: 19.00.01. -М., 2002. - 362 с.
3. Зборовский, Г. Е. Социальные общности и их временные характеристики // Известия УрФУ - Сер. 1. Проблемы образования, науки и культуры. - 2014. - № 1. - С. 148-157.
4. Леонтьев, А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. - М., 1975. - 304 с.
5. Макинтайр, А. После добродетели: Исследования теории морали / пер. с англ. В.В. Целищева. - М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2000. - 384 с.
6. Парыгин, Б. Д. Социальная психология. - СПб., 2003. - 615 с.
7. Психология. Словарь. - М., 1990. - 494 с.
8. Рогова, Е. В. Роль анализа криминологической характеристики преступности в механизме дифференциации уголовной ответственности // Проблемы теории и практики борьбы с экстремизмом и терроризмом. - С. 334-335.
9. Рубинштейн, С. Л. Основы общей психологии. - СПб.: Питер, 2000. - 712 с.
10. Селифонов, А. А. Понятие поведения в юридической науке // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. - 2014. - № 4 (64). - С.11-16.
11. Штомпка, Петр. Социология социальных изменений / пер. с англ.; под ред. В.А. Ядова. - М.: Аспект-Пресс, 1996. - 416 с.
12. Франк, С. Л. Реальность и человек. - М.: Республика, 1997. - 437 с.
13. Ярошевский, М. Г. Наука о поведении: русский путь. - М.: Издательство Института практической психологии; Воронеж, НПО «Модэк», 1996. - 380 с.
© Шаранов Ю.А., Устюжанин В.Н., 2018
