CC BY
50
Список литературы е
1. Батурин, Н. А., Мельникова, Н. Н. Технология разработки психодиагностических методик. - Челя- т бинск: ЮУрГУ, 2012. - 135 с. К
2. Берг, Т. Н. Нервно-психическая неустойчивость и способы её выявления. - Владивосток: МГУ, 2005. - 63 с. о
3. Братченко, С. Л. Диагностика склонности к манипулированию // Диагностика личностно-развиваю- к щего потенциала : методическое пособие для школьных психологов. - Псков: Изд-во Псковского областного — института повышения квалификации работников образования, 1997. - С. 56-62. т
4. Бурлачук, Л. Ф., Морозов, С. М. Словарь-справочник по психодиагностике. - СПб.: Питер, 2002. - 528 с. р
5. Горбачёва, В. И. Нормативная диагностика нравственной сферы личности // I Международная заочная р научно-практическая конференция «Социология и психология: вклад в развитие личности и общества» : сб. К материалов конф. (31 октября 2011 г.). - Краснодар: АНО «ЦСПИ «Премьер», 2011. - С. 3-7. Г
6. Гримак, Л. П. Резервы человеческой психики: Введение в психологию активности. - М.: Политиздат, у 1989. - 319 с. s
03
7. Даль, В. И. Пословицы русского народа. - СПб.: Азбука-классика, 2007. - 304 с. р
8. Знаков, В. В. Макиавеллизм: психологическое свойство личности и методика его исследования // Пси- S
е
хологический журнал. - 2000. - Т. 21. - № 5. - С. 16-22. Т
9. Мельников, В. Г. Динамическая модель группы. Теория и практика развития группы, организации. - М Киров: Кировская областная типография, 2001. - 176 с. В
10. Ожегов, С. И. Словарь русского языка : ок. 53000 слов / под общ. ред. Л. И. Скворцова. - М.: Мир и ^ образование: Астрель: Оникс, 2012. - 896 с. с
11. Оллпорт, Г. Становление личности: Избранные труды. - М.: Смысл, 2002. - 462 с. S
12. Подольский, Д. А. Современные методы исследования морального развития (когнитивное направле- ^ ние) // Психология и школа. - 2005. - № 1. - С. 100-110. £
13. Попов, Л. М., Голубева, О. Ю., Устин, П. Н. Добро и зло в этической психологии личности. - М.: Ин- 66 ститут психологии РАН, 2008. - 240 с.
14. Психология. Словарь / сост. Л. А. Карпенко; под общ. ред. А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского. - М.: Политиздат, 1990. - 494 с.
15. Распопин, Е. В. Исследование морально-психологических качеств личности на примере правосознания // Прикладная юридическая психология. - 2015. - № 4. - С. 138-144.
16. Распопин Е. В. Метафоры, пословицы и поговорки как стимульный материал для изучения моральных качеств сотрудников правоохранительных органов // Морально-психологическое обеспечение оперативно-служебной деятельности сотрудников органов внутренних дел: состояние, проблемы и пути совершенствования. - Краснодар: Краснодарский университет МВД России, 2015. - С. 95-98.
17. Распопин, Е. В., Ермош, О. В. Методика изучения правосознания сотрудников органов внутренних дел // Правоохранительные органы: теория и практика. - 2015. - № 1. - С. 124-129.
18. Собчик, Л. Н. СМИЛ. Стандартизированный многофакторный метод исследования личности. - СПб.: Речь, 2003. - 219 с.
19. Современный словарь русского языка. Синонимы : более 5000 синонимических рядов : ок. 30000 слов-синонимов / под общ. ред. Л. Г. Бабенко. - М.: АСТ: Астрель, 2011. - 829 с.
20. Сонди, Л. Глубинно-психологическая диагностика и её применение в психопатологии, психосемантике, судебной психиатрии, криминологии, психофармакотерапии, профессиональном, семейном и подростковом консультировании, характерологии и этнологии : учебник экспериментальной диагностики влечений. - М.: Когито-Центр, 2005. - 557 с.
21. Уэльбек, М. Элементарные частицы. - СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2013. - 384 с.
22. Фер, Майкл Р., Бакарак, Верн Р. Психометрика. Введение. - Челябинск: ЮуРГУ, 2010. - 445 с.
On
© Распопин Е.В., Ермош В. О., 2017
УДК 159.9.072.43
Ю.А. Шарапов, В.Н. Устюжанин
ШАРАНОВ, Юрий Александрович, профессор кафедры юридической психологии, Санкт-Петербургский университет МВД России, доктор психологических наук, профессор, заслуженный работник высшей школы Российской Федерации. Адрес: Россия, 198206, г. Санкт-Петербург, ул. Лётчика Пилютова, д. 1. Тел. 8 (921) 9867567. E-mail: [email protected].
SHARANOV, Yury Alexandrovich, professor of Legal Psychology Department, St. Petersburg University of the Ministry of Internal Affairs of Russia, the doctor of psychological sciences, professor, the Honored worker of the higher school of the Russian Federation. Address: Russia, 198206, Saint-Petersburg, Lyotchika Pilyutova str., 1. Ph. 8 (921) 9867567. E-mail: [email protected].
с
es
%
в в
о о
о рц
УСТЮЖАНИН, Виктор Николаевич, профессор кафедры юридической психологии, Санкт-Петербургский университет МВД России, кандидат педагогических наук, профессор, заслуженный работник высшей школы Российской Федерации. Адрес: Россия, 198206, г. Санкт-Петербург, ул. Летчика Пилютова, д.1. Тел. 8 (911) 7318878. E-mail: [email protected].
USTJUZHANIN, Viktor Nikolaevich, professor of Legal Psychology Department, St. Petersburg University of the Ministry of Internal Affairs of Russian Federation, PhD of pedagogical sciences, professor, the Honored worker of higher school of the Russian Federation. Address: Russia, 198206, Saint-Petersburg, Lyotchika Pilyutova str., 1. Ph. 8 (911) 7318878. E-mail: [email protected].
л
H
<D g
О
a
<D И
в в
t^
S §
о
a
fc
a
<D H
<D
И В
в н
о
<D
да
Полицейский дискурс «мягкой силы» Police discourse of «soft power»
В статье раскрывается новый дискурсивный подход к деятельности органов внутренних дел в свете реформирования правоохранительной системы. Общее понятие дискурса, его объём и границы рассматриваются в контексте полицейского дискурса как специфического типа дискурса власти. Дискурсивные технологии, применяемые субъектами правоприменения, авторы относят к «мягкой силе» влияния, а дискурсивный порядок трактуют как продукт коммуникации субъектов права в социально-психологическом пространстве, структурируемый нормами и ценностями общества.
Ключевые слова: властный дискурс, полицейский дискурс, «мягкая сила», дискурсивный порядок.
The article deals with a new discourse approach to the bodies of Internal Affairs activities in the light of reforming the law enforcement system. The general concept of discourse, its scope and boundaries are considered in the context of police discourse as a specific type of power. The authors refer discourse technologies applied by the subjects of law enforcement to soft power influence and discourse order is interpreted as a product of communication entities in the socio-psychological space, structured by the norms and values of society.
Keywords: authoritative discourse, police discourse, soft power, discourse order.
В системе полицейского порядка «в снятом виде» объективно присутствуют элементы правовой идеологии государства, принципы, идеи, интерпретационные модели принуждения и репрезентации атрибутов власти. В условиях дефицита общенациональной идеологии правовые идеи и принципы нередко конкурируют друг с другом (например, утверждается принцип суверенитета прав отдельного субъекта или идея приоритета свободы всех членов общества). За каждым таким принципом и идеей стоит конкретная ценность, интерес определённой группы людей. Отсюда неизбежно разное прочтение принципов их смыслов и способов утверждения со стороны институтов власти и представителей гражданского общества.
Различная трактовка положений законов может привести не только к утрате доверия к закону и власти, но и к возникновению риска утраты диалога в обществе, замене его идеологическими монологами, исключающими решение наиболее острых проблем ненасильственным путём. Без наличия открытого правового дискурса или дискурса власти сегодня невозможно формирование ценностных предпочтений и создания условий «ненасильственной коммуникации» в сфере общественного порядка [5, с. 182-188].
Дискурс сегодня выступает в качестве мощного властного ресурса, при помощи которого органы власти и граждане самопрезентуют себя, производят позиционирование в социокультурном и политическом пространстве. При таком понимании дискурса системообразующими категориями для полицейского порядка можно считать категории образа, знака, значения, смысла, символа, ценности, а специфическими формами деятельности - проникновение в суть отношений человека с правом, формирование правовой идентичности личности.
Современный дискурс опирается на информационно-технологические и психосемантические ресурсы и продуцирует не только медийные образы и идеологические концепты, но и создает условия для продвижения разнообразных видов идентичностей. В этой связи дискурсы обеспечивают дизайн-код конфигурации культурной среды и параметров жизнедеятельности людей. С помощью трансдискурсивных технологий можно управлять общественным сознанием, возбуждать недовольство и уличные беспорядки, а можно стимулировать состояние доверия к власти, взаимное понимание между различными группами людей, поддерживать единство и солидарность в обществе. Естественно, что дискурсы по определению не могут быть стабильными как по форме, так и по содержанию, а также по механизмам функционирования.
Неустойчивость границ дискурсов обусловливается непрерывной сменой типов интерпретации смыслов жизнедеятельности людей, постоянным воспроизводством базовых ценностей и их критикой, в коммуникативное пространство вбрасываются различные факты и события, которые получают неоднозначные оценки. Другими словами, происходит процесс постоянной настройки коммуникативной «работы», системы группового осмысления социально-правовой действительности, утверждения новых и разрушения старых форм интерсубъективности -особого психологического переживания общности интересов, действий, опыта, смыслов, когниций и аффектов взаимодействующих субъектов.
Для формирования властного дискурса необходимо наличие ряда условий [14, с. 75-80], таких как идеология с развитой знаково-символической системой и технологии коммуникативной актуализации, конвенционально закреплённых и обладающих
императивной интенцией смыслов, ценностей, идей и идеологий, порождаемых с помощью «языка власти». В этом случае властный дискурс является «мягкой силой», т.к. диалог, «разговор» общества и власти оказывает решающее влияние на установление системы институционального принуждения [10, с. 34-50].
Полицейский дискурс - это тип дискурса власти, который посредством системных коммуникативных актов правоуполномоченных лиц устанавливает доверительные отношения с различными группами населения с целью «продвижения» социально-правового порядка, выгодного для подавляющего большинства членов общества. Деятельность полиции - это не просто набор средств и методов поддержания социальной стабильности, но и выражение «добрых» намерений правительства, готовности власти к открытому диалогу с народом. Политическую стратегию власти, как правило, обрамляет идеология деятельности силовых структур, в т.ч. полиции. Как показывает опыт, власть может быть озабочена защитой только собственного положения и снисходительно относиться к криминалу, т.е. не защищать народ. Подобного рода стратегия поддержания общественного порядка опирается на «повиновение за страх, а не за совесть», власть «грешит» репрессиями. В этом случае между практиками системного насилия и принуждения правоохранительных органов, намерениями правительства и потребностями общества может возникнуть непреодолимая пропасть. А оппозиционные партии, различные объединения и движения граждан вынуждены ставить под сомнение монополию власти не только на принуждение, но и на идеологию поддержания социального порядка [11, с. 183].
Общественные протесты и альтернативные политические учения еще больше усугубляют процессы самоизоляции такого рода власти, подрывают её символические и психологические основания тем, что отрицают авторитет моральных, правовых и иных сентенций субъектов власти. Органы полиции также начинают испытывать хронический недостаток идеологических референций и символических ресурсов в производстве порядка. Именно символические аспекты власти охватывают множество ментальных образов, укоренённых в культуре представлений о власти, устанавливают соответствие между различными видами опыта людей, соответствующих ожиданий и действий граждан, ценностных оснований критических оценок, которые ситуативно могут выступать в качестве мотивов одобрения решений и действий сотрудников полиции. Дефицит «нормальных» в семантическом отношении символических средств [6], которые власть стремится постоянно транслировать, ставит под сомнение процесс легитимации её решений и толкает её к избыточному применению силы и негативных санкций для поддержания правопорядка [9, с. 92].
В настоящее время в содержание дискурса власти активно включаются различные способы и технологии её символической саморепрезентации с тем, чтобы меньше приходилось прибегать именно к силовому ресурсу. Дискурсивные технологии относятся к «мягкой силе» влияния, к непрямым средствам управления общественным порядком. Их появление связано с очевидной неполнотой нормативного понимания полицейского порядка и соответствующей критикой попыток навязать право как «мерило всех
вещей». Все больше сторонников завоевывают си- е нергическая теория и теория случайности, где глав- Т ная роль в продуцировании различных событий и приписывается субъективным обстоятельствам [11, С с. 182-183]. н
Активная гражданская позиция членов обще- -ства сегодня заключается в сопротивлении насиль- е ственно навязываемым из одного или нескольких е «центров воли» так называемым «глобальным цен- б ностям» [3, с. 89-94], правовым идеям, аксиомам, г взглядам и принципам социального порядка. В про- к цессе свободного дискурса граждане с воодушевле- ® нием объединяются вокруг выработанных ими сами- у ми «общих ценностей». Данному процессу во многом и способствует динамическая природа компонентов р правовой идеологии и аксиоматики общественного и правосознания, что делает их принципиально диа- е логичными. Отсюда, чем разнообразнее становится 3 дискурсивная практика власти, тем меньше остается В возможностей для наступления кризиса легитимно- д сти при проведении повседневных решений в дея- р тельности полиции. С
В нашей трактовке общественный порядок - я явление системно-динамическое. Достоинство этого ^ подхода заключается в системном объединении раз- 3 личных теорий, не допускающих предпочтения ни 7 одной из них. Социально-правовой дискурс поли- 3 цейской власти по своим качествам - явление также 1 динамическое как в России, так и на Западе - тра- 7 диционно опирается на идеи нормативизма, рационализма, этики, психолингвистики, когнитологии и теории конфликтов [1].
В процессе социально-правового дискурса полиция демонстрирует свой уровень познания явлений психолого-правовой действительности [8, с. 51], использует традиционные предписания законодателя в стратегии и технологии охраны общественного порядка и творчески трансформирует их [4, с. 64-66]. При этом полиция в различной форме прибегает к манифестации собственных когнитивных референций, своего мнения, своих представлений о «хорошем» порядке, образов и моделей, стандартов и ценностей правопослушного поведения граждан и самих сотрудников полиции. Если позиция полиции манифестируется в логике «не желаю знать, но действую», то, как правило, наблюдается существенное снижение уровня сложности, организованности и предсказуемости системы общественного правопорядка.
Подобная модель поведения полиции не тождественна власти, т.к. она может приводить к саморазрушающему модусу функционирования её когнитивного и институционального пространства. Любое уменьшение размерности, торможение или остановка процесса взаимного познания общества и полиции неминуемо ведёт к социальному напряжению и взаимному непониманию между органами власти и общества. Внешне подобного рода дисфункции могут выражаться в снижении эффективности действий полиции, в усилении репрессивности и неизбирательности применения силы, в противоречиях между целями законодателя и интересами органов полиции, парализующих деятельность сотрудников. В итоге утрачивается ясность, категоричность и обязательность исполнения ролей сотрудниками, социальный престиж и авторитет органов полиции, а
власть теряет ресурсы для обеспечения политически значимых целей.
Если сама система органов внутренних дел продуцирует недостаточное количество ясных и одно-^ значных норм и ценностей деятельности, если не ^ уделяется достаточного внимания способности раз-§ личных дискурсов создавать общее пространство со ценностей и смыслов, то некоторые из сотрудников ^ редуцируют собственный знаниевый ресурс, при-р? бегая к распространению «своих» индивидуальных § когнитивных представлений, позиций, ценностей н и действий на саму деятельность. При этом субъект ^ правоприменения стремится так «построить про-^ странство совместной деятельности», чтобы достичь « гармонии - положения, когда полицейский порядок § зиждется и на общих законах, и на формализуемом ^ понятии «человеческой» справедливости. Ц Знаниевый компонент в структуре активности
У полиции может выступать особым ресурсом власти и ^ в конечном итоге обретать силу, только в том случае, а если сотрудники полиции будут обладать способно-£ стью реагировать (или не реагировать) на происходящие события, выступать в качестве субъектов, т.е. || деятелей, обладающих рефлексивным знанием, до-^ статочным для того, чтобы «действовать вопреки» и и изменять свой статус в мире. Основой «умного поведя дения» полиции служит последовательная реализа-^ ция её главной функции - обеспечение конституцией онных прав и свобод, базовых потребностей людей в различных видах безопасности.
Как правило, от субъектов полицейского дискурса запрашиваются представления о собственной социальной миссии по обеспечению правопорядка; особый язык, включая профессиональный; нормативная модель типично-ролевых отношений, официально принятые нормы коммуникации, традиционные формы общения и система базовых ценностей, транслируемых и внушаемых посредством институциональных коммуникаций. Все это позволяет обществу осуществлять контроль за дискурсом полицейского порядка. Кроме этого, существует и дискурс повседневной оперативно-служебной деятельности, который включает в себя различные сценарии и жанры институционального дискурса: побуждения, просьбы, приказы, распоряжения, указания, инструкции, запреты, разрешения, обещания, объявления, а также нормативные документы, регламентирующие юридическую практику сотрудников различных подразделений и служб.
При этом каждый из сотрудников полиции действует, опираясь на определённый вид профессионального дискурса: вербальный и невербальный, рационально-понятийный и символически-образный, педагогический и нравственный, открытый и закрытый, насильственный и демократический, «высокий» и «низкий». Обладая властными полномочиями, сотрудник полиции, как правило, обращается к ресурсам институционального дискурса. В результате передаваемые сотрудником распоряжения или сообщения имеют особую структуру, помечаются особым семиотическим кодом как особо значимые и обязательные для исполнения теми, кому они адресуются. В структуре высказывания или служебном тексте сообщения сотрудника содержится перформативный глагол, который отличается эквиакциональностью высказывания: типа «хорошо», «я одобряю то, что
ты сделал», «предупреждаю», «запрещаю», «угрожаю санкциями» и т.д. И если отсутствует служебная необходимость сокрытия факта принадлежности сотрудника к правоохранительной системе, то он открыто заявляет о своем коммуникативном намерении в полном соответствии с законом и компетенцией субъекта власти.
Таким образом, полицейский дискурс - это особая форма бытия правоохранительного института, опирающегося на систему права государства и технологии правоохранительной деятельности, а также дискурсивные практики различных общественных и профессиональных сообществ учёных, политиков, юристов, представителей образования и бизнеса, суда и прокуратуры, войск национальной гвардии на основе трансдискурсивной методологии правоохранительной деятельности. Полицейский дискурс является системообразующим для органов власти и гражданского общества, т.к. органично встроен для поддержания равновесия в систему диалога между различными группами населения. Однако закономерности связи власти и правопорядка с дискурсом пока ещё недостаточно выявлены и изучены.
М. Фуко, сравнивая психологию с другими инструментами контроля и управления, отмечал, что, основанный на самоконтроле или саморегуляции, инструмент этот более либеральный, чем прямое административное воздействие [11, с. 44-49].
В настоящее время одним из основных дискурсивных пространств общества выступает образовательный дискурс. Образовательный формат, процесс обучения и воспитания включает в себя значительный потенциал императивного внушения, позволяющий продвигать различные технологии социального контроля и порядка в обществе. Именно в образовательном дискурсе, т.е. в ходе обучения граждан профессиональным ролям, языку, на котором они репрезентируют свои статусы и отношения к нормам права, способам поддержания правопорядка формируется, копируется и поддерживается необходимый социальный контроль и различные идентичности, ценности и смыслы жизни человека. Это заставляет обратить внимание на скрытые взаимосвязи социального познания, языка и социального порядка [12, с. 47-97]. Н. Луман утверждает, что неправильная ориентация самонаблюдений станет явной, и что значительная степень рассогласования окажется невыносимой, и это даст повод для корректировок [7].
Активное продвижение процессов сближения языка, права и психологии приводит к развитию таких междисциплинарных областей знания, как юридическая семиотика, юридическая эпистемология и юридическая психология, в которых объект исследования один - правовой дискурс. Язык и право предстают как один объект также и с точки зрения семиотики, а юридическая психология может претендовать на признание её одной из психосемантических систем, обеспечивающей эффективность права и правоприменительной деятельности. В зависимости от сферы правоприменительной деятельности, юридическая психология оперирует концептами языка законодательства, языка судебной и адвокатской практики, нормами и судебными решениями, составляющими общую основу психосемантики права и правового дискурса.
Структура и содержание правового дискурса полиции в интересах подержания безопасности правопорядка отличаются своей спецификой. Преимущественно сотрудники полиции подчеркивают юридичность полицейского дискурса, под которым подразумеваются средства и логика оценки фактов и событий, логика доказывания и аргументации, юридические рассуждения и интерпретации в контексте отрасли права. Вместе с тем ментально-правовые репрезентации получают конкретизацию не только по линии отраслей права, но и по типам юридической профессии и соответствующим типам психолого-правовой ментальности. «Мягкая сила» полицейского дискурса - это язык, на котором говорит власть. И этот язык предназначен для придания закону и законным действиям сотрудников внутренней нравственной и духовной силы, персонифицированной формы, общих свойств и черт людей, связанных общей культурой и ментальностью, общей заботой о благе и безопасности человека. В этом случае право выступает социальным регулятором, язык которого является понятным и близким для каждого члена общества. Именно характер языка права является основным специфическим элементом полицейского дискурса, выполняет важные функции правоохранительной деятельности, в т.ч. трансляцию социального и профессионального опыта.
Синергетический эффект языково-правового дискурса представляется в виде совокупности концептов «иконического пространства языка». Так, например, знание о преступлении, опасности, вреде, власти, наказании трансформируются в интегратив-ное знание или интегративный концепт - «общественная опасность» (или «социальная вредность деяния»). Точно так же формируется концепт «правонарушение» - как конфликтное деяние, т.е. такое социальное явление, которое определяется не столько экономическими условиями и причинами, сколько духовной, нравственной, социально-психологической, интеллектуальной, культурной, исторической, религиозной и политической действительностью, характеризующееся определенными признаками; концепт «юридическая помощь» - то, что построено с использованием познавательных возможностей общей теории права и др.
Тем самым концепты полицейского дискурса представляют собой многомерные идеализированные образования функционально-системного уровня, опирающиеся на понятийный или псевдопонятийный базис, закреплённый в значении какого-либо знака: научного термина, слова (словосочетания) обыденного языка или невербального предметного (квазипредметного) действия, события факта, явления. Функционально-системный уровень представляется во фразеологических единицах, вербализующих образные и другие характеристики концептов нормативной, внутренней и внешней модальности. В основе этих характеристик находятся понятия директивности высказывания (или текста), а также понятие повинности действий адресата и др.
Общеизвестно, что индивидуальные и коллективные концепты подчиняются механизмам внутренней самоорганизации. Например, в ментальной культуре людей существуют концепты, которые устойчиво обсуждаются, находятся постоянно в зоне пристального внимания, отражаются в устой-
чивых паттернах поведения, в рефлексии мысли- е телей и авторов художественных произведений. Т Таким концептом, в частности, является тема вины и как культурного феномена. В результате структу- С рализации (развития) различных ценностно-смыс- н ловых концептов ментальной культуры общества -возникает синергетическое движение (эффект), и е устойчивый смысловой порядок начинает спон- е танное самопорождение интегративных концептов, б начинает продуцировать смысловые единицы и без г вмешательства извне выравнивает, синхронизирует к негармонизированные до этого структуры и про- ® цессы индивидуального и общественного правово- у го сознания. При этом многомерность и дискрет- и ность смысла концепта, существующего в условиях р динамической, многоцелевой и неравновесной мен- я тально-культурной среды позволяет ему транслиро- Й ваться, т.е. перемещаться из одной идеальной (или 3 реальной) предметной области в другую. Это, так В сказать, общий механизм функционирования и раз- д вития полицейского дискурса в рамках синергети- р ческой парадигмы. С
Одной из доминант современного полицей- я ского дискурса выступает сетевая логика и сетевая ^ организация информационного пространства обще- 3 ства, которая трансформирует все сферы отношений 7 производства и власти, права и порядка, опыта, куль- 3 туры. В результате начинают господствовать знания 1 и технологии, а не капитал и труд. Власть сетевой 7 структуры становится сильной настолько, что она бросает вызов структуре власти государства. В свою очередь, криминальные сетевые структуры также располагаются в едином пространстве коммуникаций, используют данный фактор в своих интересах, создавая альтернативные модели информационного влияния, контроля и управления, альтернативные модели идентичности. Объектом конкуренции с государством в этом случае выступают системы ценностей, мировоззренческие ориентации, общественные умонастроения, принципы справедливости, гуманности, территориальной целостности, авторитета власти и закона.
Расширяя и углубляя коррумпированные связи в политике и экономике, криминал продолжает пытаться влиять на развитие легальных государственных правоотношений. По сути дела, криминал пытается с помощью «криминального дискурса» присвоить или использовать имеющийся у государства капитал - физического принуждения, информационного, экономического, культурного или символического насилия в целях установления собственного контроля и управления, но уже над другими видами капитала и их владельцами. И если ему это нередко удается, то одна из причин кроется в самой правоохранительной деятельности. Например, основной объём профилактических мероприятий ОВД осуществляется уже по факту совершенных преступлений. До сегодняшнего дня антикриминальная деятельность ОВД в отношении оргпреступности по-прежнему осуществляется в виде использования только оперативно-розыскных мероприятий и исключительно в отношении уже существующих ОПГ и преступных сообществ [2, с. 9].
В связи с существующими противоречиями между требованиями психолого-правовой науки и потребностями российского общества в вопро-
сах применения адекватных и системных мер, рассчитанных на противодействие распространению С? оргпреступности, требуется формирование нового ^ подхода к деятельности правоохранительных ор-«о; ганов, который должен основываться на системно-и динамическом подходе, на принципах понимания си и профилактики организованной преступности как £ структурного элемента сетевого антиобщественного явления.
й В рамках когнитивно-дискурсивной модели
^ «образ врага», созданный на основе опросов населения, нередко объединяет преступников и бандитов, к а также нечестных сотрудников полиции и чинов-^ ников [13, с. 259-285]. И только конструкт «терро-§ рист» обладает признаками всеобщности, а каждый ^ террористический акт оживляет его негативную 8 эмоциональную напряжённость и выводит террориста в разряд врага. Поэтому данный конструкт а сегодня является действительно удачной наход-^ кой. Ощущение глобальности угрозы терроризма, н отсутствие для человека, где бы он ни проживал, С возможности чувствовать себя в безопасности ставит проблему формирования не просто «обще* человеческого сознания или коллективного раз-# ума», а скорее всего, глобальной ценностно-право* вой ментальности, если понимать в данном случае о ментальность как «степень согласованности» или И синергетичности всех стран и людей в ценностях, «умонастроении», «единомыслии», поведении, направленных на борьбу с этим злом, на обеспечение всеобщей безопасности и выживание. Отсюда, глобальная ментальность - это новый уровень научного осознания глобальных угроз и новый дискурс, обусловливающий синтез единого пространства общечеловеческого сознания, исторического времени и культуры. Как представляется, своеобразным аксиологическим центром, совокупностью предельных ценностей или несущим стержнем глобальной ментальности и метадискурса могут выступать идеалы и ценности человеческой жизни.
Таким образом, полицейский порядок существует одновременно и как разновидность правоохранительных практик, и как социальная реальность, данная через механизмы нормативного регулирования посредством оптимального распределения власти. Одновременно с этим полицейский порядок предстаёт и как идеальная реальность, существующая в символах, образах, представлениях, в схемах мышления и поведения, в интеракциях, в высказываниях, в языке и текстах, в ментальности общества. Различные формы «физической» и «символической» реальности пространства правоохранительной деятельности накладываются друг на друга, взаимопересекаются и видоизменяются.
Полицейский порядок, опирающийся преимущественно на системно-нормативное регулирование, на универсальные нормативные действия и стандарты, «законодательные матрицы», на избыточное административное управление и контроль, как правило, не успевает за тенденцией «пробуждения общественной рефлексии» и активности людей как субъектов. Это, собственно и отличает современное общество постмодерна. По этой причине органы полиции все чаще сами становятся заложниками
неконтролируемого роста потенциала насилия, усиления роли дискурса насилия и агрессии среди населения. Если не реагировать на это правильно, не изменять язык полицейского дискурса, то легко потерять уважение и превратиться в объект критики в массовом сознании.
В настоящее время альтернативой структуре избыточного нормативного действия, осуществляемого посредством подчинения своего поведения разделяемым ценностям и канонам, в правоохранительной деятельности выступает структура полицейского дискурса - языка реального социального действия власти. Символический язык, в отличие от норм и средств права, не обладают статусом однозначности, поэтому порядок, создаваемый полицейским дискурсом, отличается подвижностью, неравновесностью и динамизмом. Развитие правоохранительной деятельности - это изменение символических референций и языковых процедур, режима функционирования речи власти, механизмов социально-правового дискурса субъектов правовых отношений и появление новой ценностно-символической реальности в сфере общественного порядка.
Современный полицейский дискурс является продуктом коммуникации субъектов права в социально-психологическом пространстве, структурируемым нормами и ценностями, фиксированными в языковом сознании субъектов когнитивными единицами и концептами, ментальной культурой этноса. Изменение смыслов языковых референций в сфере полицейского порядка выступает специфическим сигналом и критерием оценки направленности развития системы правоохранительной деятельности, способом выявления и прогнозирования возможных видов идентичности личности, скрытых угроз безопасности общества. Язык полицейского дискурса посредством универсальных референций обладает способностью объединять, сплачивать людей вокруг переживаний и ценностей свободы, демократии, смысла существования, способов идентификации и самореализации, обучения профессиональным ролям, языку и технике самопонимания и саморегуляции.
Таким образом, потребность в системно-динамическом подходе к решению задач развития правоохранительной деятельности приводит к потребности исследовать методологию дискурса, возможностей трансформации авторитарных способов коммуникации власти в демократические формы дискурсивной поддержки общественного порядка. При этом институциональный дискурс полиции обладает очевидным потенциалом, т.к. социальное действие сотрудника подкрепляется практическим знанием, содержит признаки императивности, повелительности некоего образца поведения и ролевых стандартов, закреплённых и воспроизводимых в обыденной и специализированной речи, ритуалах, обычаях, привычках, в стиле жизни людей. Это позволяет последовательно снимать существующую конкурентность «образцов поведения», норм и ценностей общественного порядка, посредством традиций более плавно, без скачков и потрясений передавать ценности правопослушного поведения от одного поколения к другому, а правопо-слушное поведение граждан убедительно позиционировать в качестве конкурентного преимущества.
Шувалова М. А. Необходимость индивидуального подхода к выбору между психологом и педагогом...
Список литературы е
1. Данилов, А. П., Константинова, Т. В., Носкова, И. А. Применение семантической концепции в отрас-
н
левых исследованиях // Труды Санкт-Петербургского международного криминалистического клуба «Крими- к
нология: вчера, сегодня, завтра». - 2008. - № 2 (15). - С. 118-122.
2. Иванцов, С. В. Обеспечение органами внутренних дел системного подхода в изучении и предупреж- Н дении организованной преступности : монография / под ред. С.Я. Лебедева. - М.: Юнити-Дана, 2009. - 287 с. -
3. Клименко, А. И. Правовая идеология в пространстве западноевропейской политико-правовой традиции е и её значение в формировании глобальной «Идеосферы» // Пространство и Время. - 2014. - № 2 (16). - С. 89-94.
4. Лановая, Г. М. Выбор средств и методов юридического регулирования как условие эффективного
т р
действия права: постановка проблемы // Юридический мир. - 2012. - № 5. - С. 64-66. г
с
S
3
5. Лапшина, И. В., Алексеева, А. В. Функциональное измерение модели системы социального принуждения: социально-философский анализ // Успехи современного естествознания. - 2013. - № 11. - С. 182-188.
6. Лотман, Ю. М. Внутри мыслящих миров. - СПб.: Азбука: Азбука-Аттикус, 2014. - 416 с. у
7. Луман, Н. Тавтология и парадокс в самоописаниях современного общества // Социо-логос. - Вып. в
03
1. - М.: Прогресс, 1991. - 480 с. р
8. Малахов, В. П. Общая теория права и государства. К проблеме правопонимания. - М.: Юнити-Дана:
Т
Закон и право, 2015. - 144 с. Т
9. Попов, В. Полицейский порядок эпохи абсолютизма в России и причины его краха в ходе Февраль- з ской революции 1917 г. // Социологическое обозрение. - М.: Национальный исследовательский университет В ВШЭ, 2014. - Т. 13. - № 1. - С. 52-97. 3
10. Согомонян, В. Что такое дискурс власти? // 21-й век. - 2012. - № 1 (21). - С. 34-50. р
11. Статный, В. М., Шаранов, Ю. А. Новая структурная целостность правоохранительной деятельности с на основе дискурса субъектов права и общества // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. § - 2013. - № 4 (60). - С. 177-187. №
12. Фуко, М. Воля к истине: по ту сторону власти, знания и сексуальности. Работы разных лет. - М.: Ка- 3 сталь, 1996. - 448 с. 6
13. Цепцов, В. А. «Образ врага» в сознании россиян: дискурсивно-когнитивная модель // Ситуационная 3 и личностная детерминация дискурса / под ред. Н. Д. Павловой, И. Д. Зачёсовой. - М.: Изд-во «Институт пси- с хологии РАН», 2007. - С. 259-285. 7
14. Чувашов, Л. А. Дискурсивные практики государственной власти // Вестник Челябинского государственного университета. - 2011. - № 30 (245). - Философия. Социология. Культурология. - Вып. 22. - С. 75-80.
© Шаранов Ю. А., Устюжанин В. Н., 2017
УДК 343.137.5
М. А. Шувалова
ШУВАЛОВА Мария Александровна, преподаватель кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин, Военный институт (железнодорожных войск и военных сообщений) Военной академии материально-технического обеспечения имени генерала армии А. В. Хрулёва. Адрес: Россия, 198511, Санкт-Петербург, г. Петергоф, ул. Суворовская, д. 1. Тел.: 8-900-655-78-97. E-mail: [email protected].
SHUVALOVA Maria Alexandrovna, lecturer of the chair of Humanitarian and socio-economic disciplines, Military Institute (railway troops and military communications), the Military Academy of logistics behalf of the army General A. V. Khrulev. Address: Russia, 198511, Saint-Petersburg, Peterhof, Suvorovskaya str., 1. Ph.: 8-900-655-7897. E-mail: [email protected].
Необходимость индивидуального подхода к выбору между психологом и педагогом в уголовном судопроизводстве по делам с участием несовершеннолетних
The need for an individual approach to the choice between psychologist and teacher in the criminal proceedings in cases involving minors
В статье рассматриваются проблемы, связанные с необходимостью индивидуального подхода в выборе психолога и педагога в уголовном судопроизводстве с участием несовершеннолетних. Затрагиваются вопросы необходимости разграничения несовершеннолетних участников судопроизводства в зависимости от их процессуального статуса, рода деятельности и возраста. Акцентируется внимание на актуальности решения данной проблемы на государственном уровне.
Ключевые слова: уголовное судопроизводство, психолог, педагог, несовершеннолетние, гарантия защиты прав и законных интересов.
The article discusses the problems associated with the necessity of individual approach to the choice of the psychologist and educator in criminal proceedings involving minors. The issues about the separation of juvenile participants in the proceedings, depending on their procedural status, occupation and age are discribed. The article focuses on the urgency of solving this problem at the state level.
Keywords: criminal proceedings, psychologist, pedagogue, minors, safeguard the legitimate rights and interests.
