CC BY
76
2013
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 12
Вып. 4
ПСИХОЛОГИЯ РАЗВИТИЯ
УДК 159.947-053.5-05-07 Н. Ф. Михайлова
СИСТЕМАТИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ИНДИВИДУАЛЬНОГО И СЕМЕЙНОГО СТРЕССА ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ В ПОЛНЫХ СЕМЬЯХ ПОДРОСТКОВ С СЕНСОРНЫМИ НАРУШЕНИЯМИ
Лишь относительно недавно профессионалы, работающие с семьями, в которых кто-то страдает серьезным хроническим нарушением, начали серьезно интересоваться концепциями функционирования семьи. Традиционно основное внимание уделялось самому человеку с нарушениями, а другие члены семьи оставались на втором плане. Такой подход мало помогал тем членам семьи, кто не мог справиться с ситуацией самостоятельно, что не способствовало нормализации жизни семьи. Ведь ребенок с нарушениями существует не в изоляции — как и все люди, он живет в контексте семьи и с точки зрения системного подхода — все, что случается с одним членом семьи, влияет на всю семейную систему в целом. В результате пребывание ребенка в наиболее естественной для него среде (семье) может приводить к созданию крайне обременительных условий жизни для других членов семьи, что, в конечном итоге, влияет и на его личную ситуацию [1].
В более поздние исследования стали включать мать, сосредотачиваясь на ее связи с ребенком и игнорируя при этом влияние отца на его развитие. Но оценки матерей в отношении степени приспособленности и функционирования других членов семьи нельзя считать беспристрастными и в полной мере достоверными [2]. И хотя это очень ценная информация, однако, не менее важен опыт переживаний и других членов семьи — отцов, братьев/сестер, бабушек/дедушек и других родственников [3-9].
С появлением и развитием теории семейных систем центр внимания исследователей постепенно стал смещаться с матери на семью в целом и даже шире — на сети социальной поддержки, смягчающие воздействие стресса [10-12]. Такое расширение перспективы требует изучения всех многочисленных факторов, влияющих на семью, не ограничиваясь линейными и упрощенными объяснениями ее функционирования. В связи с этим использование лишь одной когнитивной модели стресса и копинга ^о1кшап S.) стало явно недостаточным [13].
Михайлова Надежда Федоровна — кандидат психологических наук, доцент, Санкт-Петербургский государственный университет; e-mail: VLADMIKH@yandex.ru; mikhailova@gmail.com
© Н. Ф. Михайлова, 2013
Даже беглый взгляд на литературу о взаимоотношениях семьи и инвалидности позволяет отметить, что испытываемый семьями стресс является хроническим, а не острым. Следовательно, понимание того, как семьям удается адаптироваться к детям с ограниченными возможностями, требует учета семейных процессов и, соответственно, применения другой модели — теории семейного стресса и семейного копинга.
Ранее семейный стресс большинством исследователей определялся только как макрособытие (критическое жизненное событие), которое нарушает семейный гомеостаз. Такие события требуют долговременных усилий по приспособлению и включают адаптацию вторичного порядка на уровне семейной структуры. Лишь небольшая часть семейных исследователей и психотерапевтов (Watzlawick P., Weak-land J., Fisch R.) рассматривали семейный стресс как микрособытие, которое нуждается в адаптации первичного порядка [14]. Под первичными адаптационными процессами понимаются те копинг-реакции, которые направлены на сохранение семейной системы, а под вторичными — те копинг-реакции, которые ее изменяют.
При анализе семейных процессов семейный стресс предпочтительнее рассматривать как последовательность ежедневных стрессовых событий, а не как критическое жизненное событие [15]. Это обусловлено тем, что стресс как макрособытие не может служить основой для точного психологического анализа, потому что позволяет проводить лишь грубую, недифференцированную оценку связанных с ним явлений.
Конечно рождение глухого ребенка — это макрособытие, но с последующей цепочкой фрустрирующих микрособытий, с которыми члены семьи вынуждены справляться в повседневной жизни. Это стресс, вызванный не только шоком от постановки точного диагноза, но и связанный с приспособлением семьи к уникальным потребностям своего глухого ребенка. Это и стресс, вызванный сообщением о нарушениях развития ребенка другим членам семьи и их эмоциональным приспособлением к хронической и неизлечимой природе нарушения, это и бесконечные раздумья о прогнозе развития, методах лечения и необходимости освоения новых способов коммуникации с ребенком. В дальнейшем это выбор обычного или специального образования, а также решение проблем, связанных с реакциями на ребенка его сверстников, организацией досуга и всего того, что потребуется для принятия важных решений в отношении него. Каждый такой микроэпизод может представлять собой аналитическую единицу. Выделение конкретных микрособытий и представления о копинге такого рода стрессов помогают точнее понять причины развития последующих проблем. Поэтому для более адекватного анализа семейных влияний и вызываемых ими реакций предложена концепция, согласно которой в стрессе, переживаемом в семье, выделяются, с одной стороны, различные нарушения душевного равновесия у одного члена семьи, двух (диада), трех (триада) или всей семьи. С другой стороны — учитывается последующая реакция одного члена семьи, семейной подсистемы (диады, триады) или всей семьи на проблему, которая может возникнуть как у отдельного члена семьи, так и у семейной подсистемы или семьи в целом. Таким образом, семейный стресс может варьировать от индивидуального (без совпадения с другими членами семьи) до стресса, касающегося двух-трех членов семьи (диадический или триадический), или стресса, переживаемого всеми членами семьи. Понятие «семейный копинг стресса» используется тогда,
когда копинг-реакции более чем одного члена семьи (в некоторых случаях — всех) являются ответами на нарушения душевного равновесия у одного или нескольких членов семьи [15, р. 18].
Актуальность нашего исследования подтверждается еще и тем, что мы пока слишком мало знаем о различиях во влиянии на семейную систему разных сенсорных нарушений, особенно, в их умеренной и тяжелой степени. Самого пристального внимания заслуживает вопрос о нормализации или приспособлении семьи с течением времени к потребностям слепого/глухого ребенка (поскольку практически отсутствуют длительные и систематические наблюдения). Сегодня работы, в которых используется наблюдательная модель, можно буквально пересчитать по пальцам, главным образом, в силу трудоемкости в ее проведении и обработке огромного количества эмпирических данных [16].
Недостатком использования в изучении семейного стресса и копинга ретроспективных опросников и методик является то, что проводятся они в искусственных (экспериментальных), а не естественных условиях. Получаемый таким образом материал имеет значение, прежде всего, для понимания когнитивной репрезентации прошлых событий и не дает представления о реальных процессах, действительно происходящих в семье. Повторные, но не систематические исследования (например, до, во время и после какого-либо события) также не дают ясной и последовательной картины. Наше исследование семейного стресса и копинга в естественных условиях с применением систематического наблюдения (в течение месяца) позволяет более точно определить патогенные семейные факторы, а также некоторые внутрисемейные процессы.
Метод и процедура
Для исследования применялся подход с получением репрезентативной выборки стрессовых эпизодов, пережитых каждым членом семьи в естественных условиях. «Единицами анализа» стали повседневные стрессовые события, патогенная роль которых состоит в том, что они способны нарушать семейное функционирование, порождать напряжение и семейный стресс, накапливающийся в семье, и приводить к симптоматическому поведению членов семьи.
В качестве метода исследования, наиболее подходящего для фиксации переживаний стресса, использовалась анкета самонаблюдения за стрессом и копингом М. Перре, в которой ежедневно четыре недели каждому члену семьи (родителям и их ребенку-подростку) предстояло в конце дня протоколировать происходящие с ними в течение дня стрессовые события [15]. Для слепых подростков анкеты были специально изготовлены в Брайле. Кроме этого, результаты самонаблюдения у слепых подростков ежедневно вечером регистрировались индивидуально в ходе телефонного интервью с психологом.
Анализировались лишь те анкеты, которые заполнялись в этот день всеми членами семьи, участвующими в исследовании, что позволяло в дальнейшем выявить степень совпадения (в один временной интервал) наблюдаемых стрессоров (диа-дический/триадический семейный стресс), каузальных атрибуций, эмоциональных реакций, копинг-ответов и т. д. Получаемые таким образом данные позволяют проводить как внутриличностный, так и ориентированный на семью анализ.
Период наблюдения за семьей мог варьироваться от 10 (минимум) до 30 дней. Этот метод оценивал не только распространенность (частоту) тех или иных стрессоров в повседневной жизни каждого члена семьи, но и их стрессогенность (валентность), а также поведение членов семьи во время стрессового эпизода.
Оценка стрессовых реакций осуществлялась в соответствии со структурой стрессового эпизода (по Folkman S., Lazarus R. S.), где исходными пунктами являются стрессоры, а главным опосредующим фактором со стороны индивида — процесс оценки, представляющий собой суждение о событиях с разных точек зрения (контролируемость, каузальные атрибуции, ресурсы и т. д.) [17]. Оценки вместе с индивидуальными процессами приспособления к стрессам и их преодоление в существенной мере определяют вид и интенсивность стрессовых реакций. Свойства личности и социальные факторы могут способствовать как усилению, так и ослаблению стрессовой реакции, влияя на ее тип, интенсивность и длительность. Усилят эти факторы стресс или смягчат его — зависит от многих обстоятельств, в том числе и от типа стрессора, а также от особенностей самих факторов и их взаимодействия с другими, видоизменяющими или опосредующими переменными [18].
В соответствии с данным подходом, испытуемых сначала просили осуществить «ревизию» или регистрацию всех микрострессоров за день. Затем выделялся наиболее сильный из них и описывался в соответствии со структурой стрессового эпизода. Сначала просили назвать участников этого стрессового события и оценить степень их участия (по трехбалльной шкале). Следующим этапом необходимо было по четырехбалльной шкале оценить свои чувства в этот момент (стрессовые эмоции), назвать ответственного или причину этого события (каузальные атрибуции причины), а также, в какой степени и кем можно было его контролировать (каузальные атрибуции контроля). Кроме этого, требовалось оценить непосредственное поведение в тот момент (копинг) и его результат — степень решения/осложнения ситуации и чувства на момент заполнения анкеты (эффект копинга в отношении решения проблемы и эмоций). И в заключение (по четырехбалльной шкале) требовалось оценить степень ответственности лиц или причин за решение проблемы или, наоборот, ее осложнение (каузальная атрибуция результата). Кроме этого, каждый раздел анкеты имел графу для введения дополнительных, не указанных ранее стрессовых событий, а также их участников, причин, эмоций и т. д.
Таким образом, в соответствии с когнитивно-поведенческим подходом этот метод позволяет оценивать копинг-реакции на стрессор (эмоциональные, когнитивные, поведенческие процессы) у каждого члена семьи в естественных условиях и в контексте реального, а не предлагаемого исследователем, стрессового события.
Описанный подход к анализу семейных процессов и обработке получаемых материалов дает очень большой объем аналитических данных — у одного члена семьи за один день выявляет около 150 единиц информации.
Участники
В качестве модели для исследования стресса повседневной жизни мы выбрали семьи подростков с сенсорными нарушениями. Последствия первичного шока от постановки диагноза в таких семьях уже позади, стереотипы семейного функционирования давно сформировались, но подростковый возраст представляет угрозу
для нормализации большинства семей, независимо от того, есть ли у их ребенка нарушение или нет.
В исследовании участвовало 75 полных семей, воспитывающих подростков с нормальным и аномальным сенсорным развитием в возрасте 13-19 лет, в общей сложности 225 человек. Из них 16 семей глухих и слабослышащих подростков (48 чел.), 15 семей — слепых и слабовидящих (45 чел.) и 44 семьи контрольной группы с нормальным сенсорным развитием ребенка (132 чел.). Подростки с сенсорными нарушениями обучались в школах I и II вида для детей с нарушениями слуха и зрения №№ 1, 2, 20, 31, 33 Санкт-Петербурга, а также в Межрегиональном центре реабилитации лиц с нарушениями слуха г. Павловска. Несмотря на то, что часть школ имели интернат, тем не менее, все подростки постоянно проживали дома со своей семьей.
Репрезентативная выборка стрессовых эпизодов у всех членов семьи за весь период наблюдения в контрольной группе составила 3 674 эпизода, в семьях глухих и слабослышащих — 969 эпизодов, в семьях слепых и слабовидящих — 910 эпизодов. В общей сложности было проанализировано 5 553 самоотчета о пережитых подростками и их родителями повседневных стрессовых ситуациях.
Стратегии анализа
Наша аналитическая стратегия состояла из нескольких частей. Сначала мы сделали частотный анализ стрессоров и их ранжирование, выделив наиболее распространенные стрессоры у отцов, матерей и подростков в обычных семьях и семьях «особых детей». Для проведения других видов статистического анализа мы их отнесли к той или иной группе стрессоров — социального семейного стресса, несоциального семейного стресса, социального несемейного стресса и несоциального несемейного или личностного стресса. Из-за большого объема данных в данной статье мы приводим только межгрупповые различия в субъективной валентности стрессоров.
Результаты
В результате дисперсионного анализа между группами отцов, матерей и подростков были обнаружены следующие различия в интенсивности (силе) переживания ими повседневных стрессоров (табл. 1-3):
1. Отцы глухих и слабослышащих подростков сильнее, чем отцы в контрольной группе, испытывали несоциальный несемейный стресс ^ < 0,001): перегрузки на работе, мысли о собственном будущем, переживания по поводу своих производственных способностей и внешнего вида. В отличие от отцов здоровых подростков они также сильнее переживали из-за стычек с сотрудниками, ссор детей между собой, перегрузки детей домашними заданиями, школьных проблем и способностей одного из детей, сегодняшнего или будущего положения одного из членов семьи. В отличие от них отцы здоровых подростков сильнее расстраивались из-за ссор с женой, ссор с кем-то посторонним, не относящимся к семье.
2. Отцы слепых и слабовидящих в отличие от отцов контрольной группы также сильнее испытывали несоциальный несемейный стресс ^ = 0,024): переживали из-за своих производственных способностей и внешнего вида, а также из-за ссор детей
между собой и стычек с сотрудниками. В отличие от них отцы здоровых подростков сильнее расстраивались из-за ссор с посторонними, отрицательной оценки и критики в свой адрес.
3. Если сравнивать отцов детей-инвалидов, то отцы глухих подростков сильнее переживали из-за перегрузки на работе, своих производственных способностей, мыслей о своем будущем, отрицательной оценки, своего внешнего вида, а также из-за школьных проблем ребенка, его перегрузки домашними заданиями, забывчивости одного из членов семьи.
Таким образом, по сравнению с остальными отцы глухих и слабослышащих подростков отличались более интенсивными переживаниями несоциального (личностного) и семейного стресса, тогда как для отцов здоровых подростков был характерен более выраженный социальный семейный и несемейный стресс.
4. Матери глухих сильнее, чем матери в контрольной группе, испытывали несоциальный семейный стресс ^ < 0,001): перегрузку домашними заданиями одного из детей, больше переживали из-за школьных проблем и способностей одного из детей, собственной болезни, невыполненной работы и нехватки денег.
5. Матери глухих также сильнее, чем в контрольной группе, испытывали несоциальный несемейный (личностный) стресс ^ < 0,001): перегрузка на работе, внешний вид, мысли о собственном будущем и своих производственных способностях, ограниченность своей деятельности. Они также сильнее переживали из-за ссор детей между собой и стычек с сотрудниками. По сравнению с ними для матерей здоровых подростков наиболее стрессогенным стал социальный несемейный стресс ^ = 0,001): стычки/ссоры с одним из коллег, критика и отрицательная оценка в свой адрес, они также больше переживали из-за ссор с мужем.
6. Матери слепых в отличие от матерей контрольной группы сильнее переживали из-за ссор детей между собой, ссор с начальником, ссор с сотрудниками, перегрузки детей домашними заданиями, собственной болезни, своих производственных способностей и ограниченности своей деятельности. В отличие от них матери здоровых подростков сильнее расстраивались из-за отрицательной оценки в свой адрес, мыслей о собственном будущем и нехватки денег.
7. Если сравнивать матерей детей-инвалидов, то матери незрячих подростков сильнее переживали социальный несемейный стресс ^ = 0,001): ссоры с сотрудниками. В то время как матерей глухих больше волновал несоциальный семейный стресс ^ = 0,002) и несоциальный (личностный) стресс ^ < 0,001): перегрузка детей домашними заданиями, нехватка денег, собственная болезнь, а также перегрузка на работе, внешний вид, мысли о собственном будущем и свои производственные способности.
Таким образом, матери глухих сильнее переживали несоциальный стресс как семейного (болезни, нехватка денег), так и несемейного происхождения (перегрузка работой, тревога по поводу собственного будущего и своих способностей). Кроме этого, сила или интенсивность переживаний у них также была выше, чем у других матерей по большинству стрессоров.
Как матери здоровых подростков, так и матери незрячих сильнее всего переживали из-за социальных стрессоров несемейного происхождения (ссоры с коллегами, сотрудниками, критика и отрицательная оценка), что свидетельствует о боль-
Таблица 1. Сравнительный анализ стрессогенности стрессоров повседневной жизни у отцов в полных семьях
№ Стрессоры и группы стрессоров Отцы (полные семьи) N = 1832 (эпизода) Достоверность различий
Семьи здоровых (I) N= 1224 (эпизода) Семьи глухих (II) N = 323 (эпизода) Семьи слепых (III) N = 285 (эпизодов) Manova ДЗР-Тьюки
М S(M) М S(M) М S(M) F Знач. Знач.
1. Ссоры детей между собой 0,03 0,212 0,11 0,356 0,08 0,386 13,711 < 0,001 р I—II < 0,001 р I—III = 0,022
2. Ссора/стычка с женой 0,17 0,514 0,11 0,391 2,405 0,091 р I—II = 0,088*
3. Ссора/стычка с сотрудниками 0,01 0,103 0,08 0,294 0,08 0,325 24,442 < 0,001 р I—II < 0,001 р I—III < 0,001
4. Ссора/стычка с кем-то другим 0,06 0,362 0,02 0,166 0,01 0,118 4,361 0,013 р 1-11 = 0,081* р I—III = 0,042
5. Слишком много домашних заданий у одного из детей 0,06 0,316 0,25 0,572 0,02 0,155 44,166 < 0,001 р I—II < 0,001 р II-III < 0,001
6. Проблемы у одного из детей в школе 0,12 0,449 0,20 0,523 0,12 0,449 4,246 0,014 р 1-11 = 0,013 р II-III = 0,060*
7. Слишком много работы 0,22 0,629 0,55 0,772 0,23 0,559 34,989 < 0,001 р I—II < 0,001 р II-III < 0,001
8. Критика в мой адрес 0,14 0,479 0,08 0,331 3,282 0,038 р I—III = 0,092*
9. Кто-то из моей семьи что-то забыл 0,06 0,272 0,01 0,145 3,047 0,048 р II-III = 0,039
10. Отрицательная оценка 0,10 0,415 0,11 0,419 0,04 0,249 3,610 0,027 р I—III = 0,025 р II-III = 0,074*
11. Мой внешний вид 0,02 0,186 0,15 0,390 0,06 0,336 29,782 < 0,001 р I—II < 0,001 р 1-111 = 0,089* р II-III < 0,001
12. Мысли о своем будущем 0,16 0,471 0,28 0,561 0,13 0,448 9,730 < 0,001 р I—II < 0,001 р II-III = 0,001
13. Из-за сегодняшнего или будущего положения одного из членов семьи 0,15 0,494 0,22 0,511 2,822 0,060 р I—II = 0,046
Отцы (полные семьи) N = 1832 (эпизода) Достоверность различий
№ Стрессоры и группы стрессоров Семьи здоровых (I) 1224 (эпизода) Семьи глухих (II) N = 323 (эпизода) Семьи слепых (III) N = 285 (эпизодов) Manova ДЗР-Тьюки
М S(M) М S(M) М S(M) F Знач. Знач.
14. Из-за моих производственных способностей 0,05 0,251 0,20 0,479 0,14 0,491 27,589 < 0,001 р I—II < 0,001 р I—III < 0,001 р II-III = 0,078*
15. Из-за школьных способностей одного из детей 0,05 0,296 0,12 0,428 6,635 0,001 р 1-11 = 0,001
Группы стрессоров
16. Несоциальный несемейный (личностный) стресс 0,8162 0,90949 1,0500 0,84764 0,9719 0,93405 10,205 < 0,001 р I—II < 0,001 р I—III = 0,024
* — р на уровне тенденции
Таблица 2. Сравнительный анализ стрессогенности стрессоров повседневной жизни у матерей в полных семьях
№ Стрессоры и группы стрессоров Матери (полные семьи) N = 1861 (эпизод) Достоверность различий
Семьи здоровых (I) N = 1225 (эпизодов) Семьи глухих (II) N = 323 (эпизода) Семьи слепых (III) N = 313 (эпизодов) Manova ДЗР-Тьюки
М S(M) М S(M) М S(M) F Знач. Знач.
1. Ссоры детей между собой 0,05 0,245 0,13 0,393 0,09 0,370 9,803 < 0,001 р I—II < 0,001 р I—III = 0,099*
2. Ссора/стычка с мужем 0,20 0,542 0,12 0,408 3,797 0,023 р I—II = 0,027
3. Ссора/стычка с начальником 0,03 0,230 0,07 0,389 3,472 0,031 р I—III = 0,023
4. Ссора/стычка с сотрудниками 0,00 0,000 0,03 0,198 0,09 0,343 36,329 < 0,001 р I—II = 0,002 р I—III < 0,001 р II-III < 0,001
5. Ссора/стычка с одним из коллег 0,09 0,402 0,02 0,208 4,779 0,009 р I—II = 0,006
6. Слишком много домашних заданий у одного из детей 0,09 0,341 0,41 0,756 0,17 0,504 61,300 < 0,001 р I—II < 0,001 р I—III = 0,023 р II-III < 0,001
7. Проблемы у одного из детей в школе 0,16 0,516 0,24 0,525 3,156 0,043 р I—II = 0,043
8. Перегрузка на работе 0,19 0,561 0,36 0,621 0,24 0,647 10,468 < 0,001 р I—II < 0,001 р II-III = 0,028
9. Болезнь собственная 0,11 0,415 0,23 0,578 0,19 0,550 10,721 < 0,001 р I—II < 0,001 р 1-111 = 0,015
10. Критика в мой адрес 0,11 0,431 0,05 0,262 3,655 0,026 р 1-11 = 0,053*
11. Отрицательная оценка 0,08 0,377 0,00 0,000 9,072 < 0,001 р I—III < 0,001
12. Мой внешний вид 0,07 0,306 0,15 0,384 0,08 0,309 7,495 0,001 р I—II < 0,000 р II-III = 0,019
13. Мысли о своем будущем 0,17 0,500 0,29 0,622 0,10 0,370 11,703 < 0,001 р I—II < 0,001 р I—III = 0,078* р II-III < 0,001
14. Из-за моих производственных способностей 0,05 0,267 0,19 0,473 0,11 0,405 25,564 < 0,001 р I—II < 0,001 р I—III = 0,006 р II-III = 0,008
15. Школьные способности одного из детей 0,09 0,370 0,18 0,467 7,382 0,001 р I—II = 0,001
16. Из-за ограниченности моей деятельности 0,05 0,244 0,13 0,396 0,10 0,446 9,841 < 0,001 р I—II < 0,001 р 1-111 = 0,033
17. Из-за работы, которую должна была сделать 0,13 0,443 0,20 0,554 2,541 0,079* р 1-11 = 0,071*
18. Нехватка денег 0,24 0,571 0,33 0,666 0,14 0,443 8,731 < 0,001 р I—II = 0,063* р I—III = 0,008 р II-III < 0,001
Группы стрессоров
19. Социальный несемейный стресс 0,3976 0,76022 0,2322 0,54484 0,4409 0,77036 8,054 < 0,001 р I—II = 0,001 р II-III = 0,001
20. Несоциальный семейный стресс 0,8269 0,89082 1,1207 0,88165 0,8754 0,94078 13,712 < 0,001 р I—II < 0,001 р II-III = 0,002
21. Несоциальный несемейный стресс 0,7469 0,85918 1,0805 0,81885 0,8115 0,90206 19,242 < 0,001 р I—II < 0,001 р II-III < 0,001
Таблица 3. Сравнительный анализ стрессогенности стрессоров повседневной жизни у подростков в полных семьях
№ Стрессоры и группы стрессоров Подростки (полные семьи) N= 1860 (эпизодов) Достоверность различий
Здоровые (I) N = 1225 (эпизодов) Глухие (II) N= 323 (эпизода) Слепые (III) N=312 (эпизодов) Manova ДЗР-Тьюки
М S(M) М S(M) М S(M) F Знач. Знач.
1. Ссора/стычка с отцом 0,11 0,421 0,02 0,191 7,195 0,001 р I—II = 0,001
2. Ссора/стычка с матерью 0,15 0,499 0,05 0,286 6,420 0,002 р I—II = 0,001
3. Ссора/стычка с сиблингами 0,11 0,386 0,05 0,273 2,326 0,098* р II-III = 0,090*
4. Ссора/стычка с учителем 0,06 0,334 0,12 0,446 4,042 0,018 р I—III = 0,032
5. Ссора с кем-то из одноклассников 0,09 0,386 0,15 0,430 0,17 0,526 6,094 0,002 р I—II = 0,049 р I—III = 0,008
6. Слишком много домашних заданий 0,28 0,652 0,60 0,810 0,34 0,735 28,340 < 0,001 р I—II < 0,001 р II-III < 0,001
7. Неудача в школе 0,16 0,523 0,27 0,668 5,069 0,006 р I—III = 0,005
8. Слишком много проблем или работы у родителей 0,11 0,480 0,21 0,497 0,08 0,368 7,770 < 0,001 р I—II = 0,001 р II-III = 0,001
9. Болезнь собственная 0,10 0,416 0,20 0,507 0,10 0,364 7,115 0,001 р I—II = 0,001 р II-III = 0,010
10. Болезнь родителей 0,04 0,275 0,13 0,399 0,04 0,222 12,834 < 0,001 р I—II < 0,001 р II-III < 0,001
11. Почувствовал себя отвергаемым или игнорируемым 0,18 0,598 0,10 0,386 0,08 0,413 5,919 0,003 р I—II = 0,034 р 1-111 = 0,013
12. Мой внешний вид 0,15 0,519 0,23 0,508 0,08 0,372 7,189 0,001 р I—II = 0,039 р I—III = 0,051* р II-III < 0,001
13. Мысли о своем будущем 0,25 0,672 0,31 0,689 0,12 0,490 7,524 0,001 р I—III = 0,004 р II-III = 0,001
14. Мои школьные способности 0,15 0,551 0,20 0,475 0,05 0,278 7,524 0,001 р I—III = 0,005 р II-III = 0,001
15. Производственные способности моих родителей 0,01 0,121 0,08 0,277 0,02 0,187 25,479 < 0,001 р I—II < 0,001 р II-III < 0,001
16. Нехватка денег 0,22 0,568 0,22 0,567 0,09 0,382 7,629 0,001 р I—III < 0,001 р II-III = 0,007
Группы стрессоров
17. Социальный семейный стресс 0,5927 0,89467 0,4365 0,68581 4,364 0,013 р 1-11 = 0,010
18. Социальный несемейный стресс 0,6033 0,92760 0,5356 0,76072 0,7276 0,93836 3,770 0,023 р I—III = 0,076* р II-III = 0,020
19. Несоциальный семейный стресс 0,6351 0,92527 0,8854 0,81287 0,6090 0,89711 10,824 < 0,001 р I—II < 0,001 р II-III < 0,001
20. Несоциальный несемейный стресс 0,9339 0,98669 1,0867 0,86973 3,376 0,034 р 1-11 = 0,031
шей значимости для них самореализации в социальной сфере, нежели семейных проблем.
1. Здоровым подросткам в отличие от их глухих сверстников был свойственен более выраженный социальный семейный стресс(р < 0,001): ссоры с обоими родителями, переживания из-за того, что почувствовал себя отвергаемым или игнорируемым. Кроме этого, в отличие от глухих здоровые подростки сильнее переживали из-за своего внешнего вида.
2. Глухие подростки в отличие от своих здоровых сверстников сильнее испытывали несоциальный семейный стресс ^ < 0,001): слишком много работы и проблем у родителей, производственные способности и болезни родителей. Кроме этого, глухие подростки также сильнее испытывали несоциальный несемейный (личностный) стресс ^ < 0,001): перегрузка домашними заданиями, собственная болезнь, внешний вид, а также сильнее переживали из-за ссор с одноклассниками.
3. Незрячим подросткам в отличие от контрольной группы был больше свойственен социальный несемейный стресс ^ = 0,076*): ссоры с учителем и с кем-то из одноклассников, они также сильнее волновались из-за неудач в школе. Тогда как их здоровые сверстники сильнее расстраивались по поводу своего будущего, школьных способностей, своего внешнего вида, недостатка денег и из-за того, что почувствовали себя отвергаемыми или игнорируемыми.
4. Если сравнивать подростков с сенсорными нарушениями, то глухие подростки сильнее переживали несоциальный семейный стресс ^ < 0,001): перегрузку домашними заданиями, слишком много работы и проблем у родителей, производственные способности и болезни родителей, нехватку денег.
Они также сильнее переживали из-за ссор с братьями/сестрами, собственной болезни, своего внешнего вида, школьных способностей и своего будущего. Незрячим подросткам в отличие от глухих был больше свойственен социальный несемейный стресс ^ = 0,020).
Таким образом, у слепых и слабовидящих подростков интенсивность переживаний или уровень социального несемейного стресса был выше, чем у их здоровых и глухих сверстников. Они сильнее переживали из-за конфликтов с учителями и одноклассниками, неудач в школе, нежели остальные, что косвенно свидетельствует о наличии у них социальных и эмоциональных проблем.
Для глухих и слабослышащих уровень несоциального стресса как семейного, так и несемейного происхождения был наибольшим. Они сильнее остальных переживали за родителей (перегрузки на работе, болезни, производственные способности) и за свою состоятельность (выполнение домашних заданий, собственную болезнь, внешний вид, свое будущее и школьные способности), что также косвенно указывает на повышенный уровень тревожности и их большую включенность в проблемы семьи.
Здоровые подростки сильнее волновались из-за семейных проблем, имеющих социальную природу (ссоры с родителями, больше других ощущали себя отверженными или игнорируемыми), что свойственно подросткам в этом возрасте и характеризуется как нормативный кризис.
Таким образом, сенсорные нарушения ребенка существенно определяют своеобразие переживаемых семьей повседневных стрессоров. Так, слепые и слабовидящие подростки в силу своего сенсорного дефекта и гиперопеки родителей были
более эгоцентричны, менее самокритичны и, поэтому меньше, чем их сверстники, озабочены проблемами родителей, нехваткой денег, внешним видом, своими школьными способностями и будущим. Можно заключить, что и из-за специфики сенсорного дефекта стрессогенность (субъективная валентность) того или иного стрессора для здорового, слепого и глухого — разная, и, соответственно, сила стрессорного воздействия будет различной и опосредованной не только типом, но и глубиной сенсорного нарушения.
Участники стрессовых эпизодов
В семьях здоровых и слепых подростков в сферу конфликта вовлекались не только члены семьи, но и значимые лица из близкого социального окружения, тогда как в семьях глухих зона конфликта была вне семьи.
Если сравнивать подростков, то слепые и слабовидящие, практически, тем же отличались от своих глухих и слабослышащих сверстников, что и зрячие — они чаще участниками ссор указывали матерей, отцов, сиблингов, школьных и нешкольных друзей.
Регрессионный анализ также подтвердил, что стрессор любого члена семьи, так же как и его нарушения, влияют на всю семейную систему, становясь предикторами не только стрессовых эмоций, каузальных атрибуций, но и копинга. Так, у отцов предикторами адекватного копинга стал их личностный стресс, а предикторами их неадекватного копинга стал их личностный стресс и социальный несемейный стресс жены, невроз жены и отсутствие глухоты у ребенка. Предикторами интернального копинга отца стали социальный несемейный стресс жены, а предикторами семейного копинга у отцов здоровых и незрячих детей — несоциальный несемейный (личностный стресс) отца при низком уровне социального стресса ребенка. У матерей предикторами использования адекватного и семейного копинга стал личностный стресс мужа, предикторами ее неадекватного копинга — социальный семейный стресс ребенка, ее социальный несемейный и несоциальный семейный стресс. Предикторами использования матерями в семьях здоровых и глухих подростков ин-тернального копинга стали социальный семейный и личностный стресс при невыраженном несоциальном семейном стрессе у ребенка. У подростков предикторами их адекватного копинга стали личностный стресс отца и несоциальный семейный стресс ребенка. У незрячих подростков предикторами использования неадекватного копинга стали личностный стресс отца и социальный семейный стресс ребенка. А предикторами использования подростками интернальных копинг-стратегий стал их личностный стресс. Предикторами семейного копинга (вмешательство других членов семьи), отмечаемого ребенком, стал личностный стресс отца.
Полученные данные свидетельствуют о том, что метод систематического наблюдения позволяет обнаружить не только специфические влияния стрессоров повседневной жизни, обусловленные типом сенсорного нарушения, но и наглядно демонстрирует их интерференцию с переживаниями всех членов семьи. То, что мы знали теоретически — «в семье все взаимосвязано», теперь показано наглядно. Этот метод позволяет обнаружить зависимость копинг-поведения одного члена семьи от уровня и типа стресса, переживаемого другими. Стрессор, являясь первичным компонентом стрессового эпизода, «запускает» весь спектр дальнейших копинг-
реакций (стрессовые эмоции, когнитивную оценку и копинг), словно «эхом» вызывая изменения во всей семейной системе в ответ, демонстрируя роль и психологическую позицию каждого члена семьи. Это еще раз наглядно показывает преимущества изучения копинг-поведения в контексте реальных стрессовых эпизодов, а не искусственно смоделированных в условиях эксперимента или опросника.
Литература
1. Turnbull A. P., Summers J. A., Brotherson M. J. Family life cycle: Theoretical and empirical implications and future directions for families with mentally retarded members // Families of handicapped persons / eds J. J. Gallagher, P. M. Vietze. Baltimore: Brookes, 1986. Р. 45-65.
2. Селигман М., Дарлинг Р. Б. Обычные семьи, особые дети: системный подход к помощи детям с нарушениями развития. М.: Теревинф, 2009. 116 с.
3. Lamb M. E., Meyer D. J. Fathers of children with special needs // The family with a handicapped child / ed. by M. Seligman. Boston: Allyn & Bacon, 1991. 2nd ed. Р. 151-179.
4. Grossman E. K. Brothers and sisters of retarded children. Syracuse, N. Y.: Syracuse University Press, 1972. 24 p.
5. Seligman M. Grandparents of disabled grandchildren: Hopes, fears, and adaptation // Families in Society. 1991а. 12. Р. 147-152.
6. The family with a handicapped child / ed. by M. Seligman. 2nd ed. Boston: Allyn & Bacon, 1991b. P. 203-236.
7. Stoneman Z. Berman R. W. The effects of mental retardation, disability, and illness on sibling relationships. Baltimore: Brookes, 1993. P. 3-30.
8. Wasserman R. Identifying the counseling needs of the siblings of mentally retarded children // Personnel and Guidance Journal. 1983. Vol. 61. Р. 622-627.
9. Sonnek I. M. Grandparents and the extended family of handicapped children // Families of handicapped children / eds R. R. Fewell, P. F Vadasy. Austin, TX: Pro-Ed, 1986. Р. 99-120.
10. Kazak A. E., Marvin R. S. Differences, difficulties, and adaptation: Stress and social networks in families with a handicapped child // Family Relations. 1984. Vol. 33. Р. 61-11.
11. Kazak A., Wilcox B. The structure and function of social support networks in families with handicapped children // American Journal of Community Psychology. 1984. Vol. 12. Р. 645-661.
12. Krahn G. L. Conceptualizing social support in families of children with special health needs // Family Process. 1993. Vol. 32. Р. 235-248.
13. Folkman S. Making the case for coping // Personal coping: Theory, research, and application / B. Carpenter. Westport, CT: Praeger, 1992. P. 31-46.
14. Watzlawick P., Weakland J., Fisch R. Change: Principles of problem formation and problem resolution. N. Y.: W. W. Norton & Co., 1974. 192 p.
15. Perrez M. Stress and Coping with stress in the Family. Forschungsbericht. Psychologisches Institut, 1994. 233 p.
16. Goode D. A. Presentation practices of a family with a deaf-blind child // Family Relations, 1984. Vol. 33. Р. 173-185.
17. Folkman S., Lazarus R. S. Coping as a mediator of emotion // Journal of Personality and Social Psychology, 1988. Vol. 54. P. 466-475.
18. Cohen S. Stress, social support and disorder // The meaning and measurement of social support / Vei-el H. O., Baumann U. 1992. P. 109-124.
Статья поступила в редакцию 20 июня 2013 г.
