CC BY
11
УДК 811.55+81'366
DOI 10.17223/18137083/53/25
А. А. Мальцева
Институт филологии СО РАН, Новосибирск Новосибирский государственный университет
Синтагматическая сложность глагольных словоформ
*
в алюторском языке
На материале сплошной выборки из фольклорных текстов на алюторском языке разных периодов рассматриваются такие аспекты количественной синтагматической сложности глагольных словоформ, как глагольная насыщенность текстов и среднее количество грамматических морфем в глагольной словоформе. Несмотря на наличие в алюторском языке сложной двусторонней модели глагольной словоформы, поверхностные глагольные формы включают в среднем по 2,5 морфемы. Это обусловлено отсутствием полной зеркальности категорий по отношению к корню, наличием нулевых морфем, ограниченным употреблением некоторых лично-числовых морфем, а также наличием факультативных квазисловоизменительных и деривационных морфем. Хотя алюторский язык относится к числу исчезающих, это не оказывает существенного влияния на среднюю синтагматическую сложность глагольных словоформ в текстах. Уровень сложности глагольных словоформ в общеязыковых пределах варьирования полностью зависит от отдельной языковой личности. Механизмы, компенсирующие синтагматическую сложность глагольных словоформ за счет снижения частотности глаголов в тексте, алюторскому языку не присущи.
Ключевые слова: чукотско-камчатские языки, алюторский язык, языковая сложность, глагольная морфология.
Чукотско-корякские языки по морфологическому типу относятся к агглютинативным языкам с элементами полисинтетизма, который проявляется в наличии биперсонального спряжения, инкорпорации и значительного количества деривационных морфем разных типов, которые потенциально могут функционировать в глагольной словоформе. Чукотско-корякские языки относятся к редкому типу
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ, грант № 15-04-00296 «Сложность языков сибирского ареала в диахронно-типологической перспективе».
Мальцева Алла Александровна - ведущий научный сотрудник Сектора языков народов Сибири Института филологии СО РАН, доцент кафедры русского и общего языкознания Новосибирского государственного университета (ул. Николаева, 8, Новосибирск, 630090, Россия; alla.maltseva@mail.ru)
ISSN 1813-7083 Сибирский филологический журнал. 2015. № 4 © А. А. Мальцева, 2015
агглютинативных языков с двусторонней агглютинацией (см. об этом [Асинов-ский, Володин, 1987; Володин, 2001]). Показатели некоторых грамматических категорий и деривационных морфем в словоформах изменяемых слов присоединяются к корню с двух сторон в зеркальном отражении. Благодаря этому определенное количество морфологического инвентаря составляют циркумфиксы, состоящие из двух морфологических сегментов, что усложняет линейный облик словоформы.
Целью статьи является исследование синтагматической сложности глагольных словоформ алюторского языка на материале аутентичных, преимущественно фольклорных текстов разных периодов.
В отношении проблемы языковой сложности в данном исследовании проводится верификация некоторых тезисов, выдвинутых Г. Сэмпсоном в связи с развенчанием аксиомы об одинаковой и неизменной сложности всех языков мира [Sampson, 2009].
Согласно первому тезису, сложность может возрастать в процессе исторического развития языка. Подтверждением этого в истории чукотско-камчатских языков является реконструкция лично-числовых форм прачукотско-корякского языка, выполненная М. Фортескью, по мнению которого первоначально в чукотско-корякских языках были только постфиксы, префиксы же появились позднее, во время развития субъектно-объектной парадигмы [Fortesque, 1997, р. 372].
Однако естественный процесс развития чукотско-камчатских языков оказался нарушен слишком интенсивным влиянием русского языка. XX в., когда эти языки были документированы, стал для них последним веком монолингвов. В настоящее время среди нескольких сот носителей алюторского языка монолингвов нет. Угроза исчезновения алюторского языка становится все более реальной, количество носителей языка уменьшается, а возраст самых молодых носителей растет. В контексте нашего исследования актуальным является вопрос, каким образом такая социолингвистическая ситуация влияет на языковую сложность, может ли она в связи с этим убывать, меняются ли морфологически сложные глагольные словоформы алюторского языка в сторону упрощения.
Вторым и очень важным тезисом Г. Сэмпсона является то, что сложность языка растет в личной истории индивидуума. 40-летние используют более сложные конструкции, чем 30-летние, а 60-летние - более сложные конструкции, чем 40-летние и 50-летние [Sampson, 2009, р. 14]. В нашем случае требует проверки гипотеза о большей синтагматической сложности глагольных словоформ у носителей языка более старших возрастных групп по сравнению с более молодыми.
Третий, также существенный вопрос - зависимость языковой сложности от индивидуальной языковой компетенции носителя языка. Другими словами, действительно ли то, что одни носители языка создают более сложные морфологические формы, чем другие.
Материалом исследования послужила сплошная выборка глагольных словоформ из 22 произвольно выбранных преимущественно фольклорных текстов на северо-восточном (собственно алюторском) диалекте алюторского языка разных периодов, но по возможности равного объема (500 словоупотреблений). Помимо синтагматической сложности, это позволило выявить «глагольную насыщенность» текста, т. е. количество глагольных словоформ на единицу текста, а также соотношение глагольной насыщенности текста и линейной сложности глагольных словоформ в данном тексте.
К анализу были привлечены следующие тексты:
«Как мыши катались с горы» (1) и «Как Амамкута украли мыши» (2), записанные С. Н. Стебницким в 1928 г. в с. Кичига от А. И. Безугловой (примерно 1882 г. р.) 1;
«Иван-Царевич и Хитрый Лис», записанный С. Н. Стебницким в 1927 г. в с. Кичига от Стейки (примерно 1892 г. р. 2);
«Куткынняку и Волк», записанный С. Н. Стебницким в 1928 г. в с. Кичига от Кирилла Попова (примерно 1910 г. р. 3);
«Рассказ о традициях», записанный И. С. Вдовиным в 1955 г. 4 в с. Вывенка от Дарьи Николаевны Плотниковой (В'антыд) (1890 г. р.);
«Рассказ о прошлой жизни», записанный И. С. Вдовиным в 1955 г. в с. Ветвей от Ивана Николаевича Сахарова (примерно 1893 г. р. 5);
«Шаманка Кытна» (1) и «Война» (2), записанные И. С. Вдовиным в 1955 г. в с. Култушное от Максима Трифоновича Варганова (Ивтакрата) (1907 г. р.);
«Как жену Амамкута украли на охоте», записанный экспедицией ИФЛ СО РАН в 2004 г. в с. Вывенка от Дарьи Андреевны Мулинаут (1918 г. р.);
«Как Амамкут женился на саламандре» (1), записанный Ю. Нагаяма в 2000 г. в п. Оссора [Нагаяма, 2015, текст 17] 6, и «Пестрый кит» (2), записанный автором статьи в 2005 г. в п. Оссора от Марии Иннокентьевны Притчиной (1926 г. р.);
«Волосатый водяной Камак» (1), записанный Ю. Нагаяма в 2001 г. в с. Хаили-но [Нагаяма, 2015, текст 12], и «Куткынняку и орел» (2), записанный экспедицией ИФЛ СО РАН в 2004 г. в с. Хаилино от Матрены Павловны Ивнако (1928 г. р.);
«Царь», записанный автором статьи в 1991 г. в п. Оссора от Евдокии Трофимовны Уваровой (1935 г. р.);
тексты с одним и тем же сюжетом «Как Амамкут женился на саламандре» (1) и (2), записанные в п. Оссора от Екатерины Ивановны Чечулиной (1938 г.р.): в первый раз - совместной экспедицией ИФЛ СО РАН и Новосибирской государственной консерватории в 1992 г., во второй раз - автором статьи в 2000 г.;
«Куткынняку и Волк», записанный совместной экспедицией ИФЛ СО РАН и Новосибирской государственной консерватории в 1992 г. в п. Оссора от Василия Николаевича Чечулина (примерно 1942 г. р.);
«Как жену Амамкута украли на охоте», записанный экспедицией ИФЛ СО РАН в 2004 г. в с. Вывенка от Веры Васильевны Васагиргиной (1944 г. р.);
«Как научились рожать» и «Куткынняку, птицы и рыбы», записанный экспедицией ИФЛ СО РАН в 2004 г. в с. Вывенка от Людмилы Степановны Песучен (1952 г. р.);
«Старуха-нинвит и ягодницы», записанный экспедицией ИФЛ СО РАН в 2004 г. в с. Вывенка от Сергея Григорьевича Йокки (1952 г. р.);
1 Архивные материалы С. Н. Стебницкого хранятся в архиве Отдела языков народов РФ Института лингвистических исследований РАН, г. Санкт-Петербург. В архивных материалах часто указывается возраст исполнителя, а не его год рождения. Так, в тетради С. Н. Стебницкого написано, что на момент записи А. И. Безугловой было 46 лет. Это самый «пожилой» исполнитель, записанный С. Н. Стебницким, практически все остальные - молодые люди и подростки.
2 На момент записи ему было 35 лет.
3 На момент записи ему было 18 лет.
4 Часть материалов из архива И. С. Вдовина, 7 текстов, была опубликована в [Кибрик и др., 2000, тексты 16, 19-23, 30], остальные тексты хранятся в научном архиве Института антропологии и этнографии РАН им. Петра Великого, г. Санкт-Петербург (Кунсткамера), ф. 36, оп. 1.
5 На момент записи ему было 62 года.
6 Данный текст состоит из 347 словоформ. Песенные вставки в подсчет общего объема текста не включены, глагольные словоформы из них не анализировались.
«Рыттытиниангавыт, дочь Куткинняку» (1), записанный экспедицией МГУ в 1972 г. в с. Вывенка [Кибрик и др., 2000, текст 7] 7; «Инпан» и «Как Куткынняку превратился в женщину» (2), записанные экспедицией ИФЛ СО РАН в 2004 г. в с. Вывенка от Анны Ивановны Поповой (девичья фамилия Киюк, 1953 г. р.).
Все извлеченные из текстов глагольные словоформы, как финитные, так и ин-финитные, подвергались морфологическому анализу: выделялась корневая морфема, деривационные показатели разных типов, словоизменительные морфемы. В случае образования глагольной основы от основ других классов слов в расчет брались также деривационные транспонирующие показатели. Нулевые морфемы и эпентетический гласный при подсчетах не учитывались. Циркумфиксы считались как два морфологически сегмента.
1. Модель глагольной словоформы в алюторском языке
Максимальная модель словоформы финитного глагола в чукотско-корякских языках является двусторонней, т. е. все грамматические значения - словоизменительные (Inflectional), квазисловоизменительные (Quasi-inflectional) и деривационные (Derivational) - могут выражаться в глагольной словоформе дважды, в зеркальном отражении по отношению к корню (см. схему и табл. 1).
Структура глагольной словоформы в алюторском языке I - Q - D - Корень - D - Q - I - Q
Сложность алюторской глагольной словоформы состоит в том, что далеко не во всех словоформах присутствуют показатели из каждой словоизменительной позиции. Например, существуют правила морфотактики, диктующие избирательность в использовании префиксальных или суффиксальных показателей лица в разных частях лично-числовой парадигмы. Так, лично-числовые характеристики субъекта непереходного глагола могут выражаться в глагольной словоформе дважды, если субъект является говорящим (префиксы 1-го лица субъекта t- / m3t-в неимперативе, m- / m3n- в императиве и постфиксы -к / -тэк). Обязательность этих личных постфиксов определяется морфологическим контекстом: они присутствуют в перфективных словоформах с нулевым аспектуальным показателем и опускаются в имперфективных словоформах.
Для субъектов 2-го и 3-го лица префиксальная и постфиксальная лично-числовые позиции находятся в дополнительной дистрибуции. Адресат говорящего (2-е лицо ед. ч.) маркируется в префиксальном порядке, остальные участники ситуации - в постфиксальном порядке. К такому выводу пришел А. Е. Кибрик, который обосновал существование в алюторском языке дейктической иерархии, строящейся на противопоставлении локуторов (участников речевого акта: 'я', 'мы', 'ты') и не-локуторов (партиципантов, не являющихся участниками речевого акта: 'вы', 'он', 'они') [Кибрик, 1997, с. 45, 48].
Непосредственно вокруг корня группируются деривационные морфемы. Между зонами словоизменительных и деривационных показателей располагаются квазисловоизменительные морфемы [Мельчук, 1997, с. 287-288], находящиеся в процессе грамматикализации из деривационных. Еще одна зона квазисловоизменения в алюторском языке связана с показателями числа (du / pl) пациенса, которые, в случае наличия, располагаются в терминальной правой линейной позиции, что свидетельствует об их словоизменительном статусе. Но, с другой стороны, их использование необязательно, говорящий может ограничиться показателем
7 Данный текст объемом 335 словоупотреблений используется для сопоставления.
Глагольная насыщенность
50
Коэффициент синтагматической сложности
45 40 35 30 25
ff
20 15 10 5 0
Ulli.Ii
1Ч1111111ТГ1111111111
^ > *
у JT &
> JV
>
>
> > > JV
^
<р ^ о^ ^ л*
О?"
ЛГ ^ . о?- N <4SN 4
о? У У -£>
* * У* /
F JKV
Соотношение глагольной насыщенности текста и коэффициента синтагматической сложности глагольных словоформ
Структура глагольной словоформы в алюторском языке
Таблица l
I Q D/INC D Q I Q
й -4 -3 -2 -1 0 +1 +2 +3 +4 +5 +6
Режим речево] деятельности Лицо-число субъекта, агенса Наклонение-время 1-е лицо ед. ч. пациенса Акциональность, залог, актантная деривация КОРЕНЬ Акциональность, залог, актантная деривация Число Вид Лицо-число субъекта, агенса Лицо-число пациенса Число субъекта, пациенса (du / pl)
S/A A S A P
1sg t- - (n)?- CON in(a)- kst- 'внезапно' -la INTENS -la PL -0/-ц PFV 1sg (-k) - -Ysm
ив 1nsg mat- - t(a)- POT meg- 'сильно' -lqiv INCH-DUR -0 -Ya? PFV 1nsg (-msk) - -msk
ати 2sg 0- n(a)- 0- IND qe- 'слегка' -l?-at HABIT -tksni/ 2sg (-j/-i) - -Yst -
р е 2nsg - t(a)- DES -g DES -tksn/ 2nsg -tsk -tki -tsk
им еи Н 3sg tur- 'только что' -sir INTENS -sit INTENS -sqiv PER -tku ITER -vslg REC -tks IPFV 3sg (-j/-i) -ni -n
3nsg t- (-n-) CAUS ina- AP 3nsg -t - -na (-t) (-wwi)
1sg m- - - 1sg (-k) - -Ysm
1nsg msn- - 1nsg (-msk) - -msk
тив 2sg q- sn- -at VBLZ 2sg -Yi -Y -Yst -
ат р 2nsg -av VBLZ 2nsg -tsk -tki -tsk
е К 3sg n- 3sg -n -ni -n
3nsg Ряд транпонируюших показателей 3nsg -na -na (-t) (-wwi)
3-го лица неединственного числа пациенса, а показатель числа, двойственного (-/) или множественного (-wwi), опустить. В некоторых диалектах алюторского языка, например в юго-западном (паланском), неединственное число пациенса никогда не маркируется. Мы являемся свидетелями процесса изменения лично-числовой парадигмы алюторского языка, который частично происходит под влиянием русского языка. В следующем сконструированном носителем языка примере (1) плю-рализаторы агенса и пациенса необязательны.
(1) mэt=ta=n=tэjalYЭt=an=g=э(=la)=tk=э=na(=wwi)
1шяА=БЕ8=САи8=кочевать=САи8=БЕ8=Е(=РЬ)=1РРУ=Е=3шяР(=РЬ)
'Мы хотим перевезти их (многих).'
Деривационные морфемы факультативны, но могут сочетаться друг с другом, причем в разных комбинациях. В глагольной словоформе алюторского языка возможно употребление до трех морфем из каждой деривационной зоны.
По функциям деривационные морфемы подразделяются на внутрикатего-риальные, присоединяющиеся только к глагольным основам, межкатегориальные (транспонирующие), производящие глагольные основы от основ других классов слов, и универсальные, участвующие как во внутрикатегориальном, так и в межкатегориальном словообразовании.
Некоторые деривационные морфемы в алюторском языке являются составными и включают в свой состав самый частотный вербализатор -а/. Среди составных деривационных постфиксов есть и транспонирующие (-//-а/), и универсальные (-/?-а/, -ш]-а/, -^-М и некоторые другие). При образовании каузативных
производных вторая часть этого аффикса, вербализатор -а/, заменяется на вербализатор -ау. Для универсальных показателей это свойство проявляется только при их употреблении в качестве транспонирующих, при присоединении к глагольным основам эта комбинация используется как один аффикс.
Таким образом, усложнение линейного состава глагольной словоформы в алюторском языке возможно за счет употребления деривационных и квазисловоизменительных показателей, а также словоизменительных морфем с ограниченной дистрибуцией.
2. Глагольная насыщенность текстов
Первый параметр, который обращает на себя внимание при сплошной выборке из текстов, - это разное количество глагольных словоформ на условную единицу текста (табл. 2).
Максимальное количество глагольных словоформ обнаружено в одном из текстов, записанных в конце 1920-х гг. от А. И. Безугловой (236 из 500, что составляет 47,2 %), минимальное количество, почти в два раза меньше - в текстах, записанных от Д. Н. Плотниковой в 1955 г. (131 из 500 - 26,2 %).
Уменьшение глагольной насыщенности текста свойственно хорошим рассказчикам, умело расцвечивающим свое повествование свернутыми предикатами и дискурсивными элементами: атрибутами, сирконстантами, частицами. «Глагольность» понижается также в текстах артистичных исполнителей, моделирующих диалоги, тембром, высотой голоса и интонацией изображая действующих лиц.
К сожалению, в настоящее время нет возможности записать связные тексты от носителей алюторского языка младше 50 лет, поэтому выявить какой-либо зависимости глагольной насыщенности текста от возраста исполнителей не удается (табл. 3). Гораздо более высокая глагольная насыщенность текстов, записанных
С. Н. Стебницким, в частности текстов А. И. Безугловой, вероятно, определяется другими причинами, которые будут рассмотрены ниже.
3. Коэффициент синтагматической сложности
Коэффициент синтагматической морфологической сложности глагольных словоформ высчитывается как частное от деления общего количества грамматических морфем, т. е. всех морфем, кроме корневых, на количество глагольных словоформ. Этот коэффициент близок к предложенному Дж. Гринбергом индексу синтеза [Гринберг, 1963] с той разницей, что индекс синтеза подсчитывался для всех слов текста, а мы анализируем только глагольные словоформы. Кроме того, при подсчете индекса синтеза на общее количество слов делилось общее количество всех морфем, включая корневые, нас же интересуют только грамматические морфемы. Важным отличием индекса синтеза от нашего коэффициента синтагматической сложности является то, что индекс синтеза подсчитывался для «языка в целом», мы же определяем этот параметр на материале текстов исполнителей разного возраста, записанных в разное время на протяжении почти столетия.
Коэффициент синтагматической сложности в алюторском языке является достаточно стабильным на протяжении XX - начала XXI в. и составляет в среднем
Таблица 2
Количество глагольных словоформ в алюторских фольклорных текстах объемом 500 словоупотреблений
Год рождения Год записи Возраст Исполнитель Процент от общего кол-ва словоформ Количество глагольных словоформ
1910 1928 18 Попов 36,4 182
1953 1972 19 Попова-1 39,4 132
1892 1927 35 Стейки 35,8 179
1882 1928 46 Безуглова-1 47,2 236
1882 1928 46 Безуглова-2 43,4 217
1907 1955 48 Варганов-1 28,2 141
1907 1955 48 Варганов-2 31,4 157
1942 1992 50 Чечулин 26,4 132
1953 2004 51 Попова-2 33,2 166
1952 2004 52 Йокка 29,8 149
1952 2004 52 Песучен 34 166
1938 1992 54 Чечулина-1 23,6 118
1935 1991 56 Уварова 23,6 118
1944 2004 60 Васагиргина 30,4 152
1893 1955 62 Сахаров 33,2 166
1938 2000 62 Чечулина-2 29,4 147
1890 1955 65 Плотникова 26,2 131
1928 2001 73 Ивнако-1 26,6 133
1926 2000 74 Притчина-1 32 111
1928 2004 76 Ивнако-2 28,8 144
1926 2005 79 Притчина-2 32,2 161
1918 2004 86 Мулинаут 35,4 177
Примечание. Жирным шрифтом выделены максимальный и минимальный показатели.
Таблица 3
Зависимость глагольной насыщенности текстов (%) от возраста исполнителя и времени записи
Возраст исполнителя Год записи
1927/1928 1955 1972 1991/1992 2000/2001 2004/2005
18 36,4
19 39,4
35 35,8
46 43,4
46 47,2
48 31,4
48 28,2
50 26,4
51 33,2
52 29,8
52 34
54 23,6
56 23,6
60 30,4
62 33,2 29,4
65 26,2
73 26,6
74 32
76 28,8
79 32,2
86 35,4
2,5 морфемы на словоформу, варьируя в интервале от 2,15 до 3,07 (табл. 4). Максимальный коэффициент синтагматической сложности 3,07 зафиксирован в тексте Д. Н. Плотниковой записи 1955 г., минимальный - в тексте В. Н. Чечулина записи 1992 г. В наших материалах близки по сложности к максимуму глагольные словоформы в тексте Е. И. Чечулиной, записанном в 1992 г. (2,77), тексте М. И. Притчиной, записанном в 2005 г. (2,73), и тексте Д. А. Мулинаут, записанном в 2004 г. (2,70). М. И. Притчина и Д. А. Мулинаут - исполнители самой старшей возрастной группы.
Угасание алюторского языка не вызывает существенного упрощения в структуре глагольного слова и уменьшения среднего количества морфем в глагольной словоформе (табл. 5). Однако с каждым годом самые молодые из лучших исполнителей становятся всё старше, поэтому самые высокие коэффициенты синтагматической сложности в последнее время обнаруживаются только у самых пожилых носителей алюторского языка (70-80 лет), в то время как в 1990-е гг. они еще фиксировались у людей среднего возраста (50 лет).
Тезис о возрастании сложности языка, а именно глагольных словоформ, в индивидуальной истории отдельных носителей алюторского языка нашими наблюдениями не подтверждается. Материал для сопоставления найти очень сложно, и в нашем распоряжении было лишь несколько пар текстов, записанных от одних и тех же исполнителей в разное время: Чечулина-1 (1992) и Чечулина-2 (2000), Попова-1 (1972) и Попова-2 (2004), Притчина-1 (2000) и Притчина-2 (2005), Ив-нако-1 (2001) и Ивнако-2 (2004). В двух случаях из четырех зафиксировано уве-
личение коэффициента синтагматической сложности глагольных словоформ, а в двух случаях - уменьшение. Заметим, что сложность глагольных словоформ варьирует и в разных текстах одного и того же носителя, записанных в одно и то же время (ср. Безуглова-1 и Безуглова-2, Варганов-1 и Варганов-2). Вероятно, уменьшение или увеличение сложности зависит не только от языковой личности как таковой, но и от общего самочувствия и настроения человека, которое может меняться, что и отражается на его языковой компетенции.
Наиболее сложные глагольные формы, включающие девять грамматических морфем в аутентичных текстах единичны. Примером может послужить словоформа из текста Е. И. Чечулиной 1992 г., в которой насчитывается как раз девять грамматических морфем, не считая эпентетических гласных.
(2) тэп=?=э=1а=п=дау=1эд=ап=д=э=^1у=э=п
1шяА.СОМ=СОМ=Е=ВЕ8=САи8=женщина=УВЬ2=УВЬ2=БЕ8=Е=Е\ГСН-БШ=Е=3зяР
'Мы хотели бы женить его.'
Таблица 4
Коэффициент синтагматической сложности глагольных словоформ в алюторских фольклорных текстах
Год рождения Год записи Возраст Исполнитель Кол-во грамматических морфем Коэффициент сложности Максимальное кол-во грамматических морфем в слове
1882 1928 46 Безуглова-2 536 2,27 6
1882 1928 46 Безуглова-1 538 2,48 6
1890 1955 65 Плотникова 402 3,07 7
1892 1927 35 Стейки 393 2,20 5
1893 1955 62 Сахаров 427 2,57 8
1907 1955 48 Варганов-1 350 2,48 5
1907 1955 48 Варганов-2 395 2,51 5
1910 1928 18 Попов 425 2,34 6
1918 2004 86 Мулинаут 479 2,70 6
1926 2000 74 Притчина-1 263 2,33 6
1926 2005 79 Притчина-2 440 2,73 6
1928 2004 76 Ивнако-2 336 2,33 4
1928 2001 73 Ивнако-1 330 2,48 5
1935 1991 56 Уварова 300 2,54 5
1938 1992 54 Чечулина-1 327 2,77 9
1938 2000 62 Чечулина-2 378 2,57 6
1942 1992 50 Чечулин 284 2,15 7
1944 2004 60 Васагиргина 374 2,48 5
1952 2004 52 Песучен 416 2,45 5
1952 2004 52 Иокка 384 2,57 6
1953 1972 19 Попова-1 318 2,40 7
1953 2004 51 Попова-2 408 2,46 6
Примечание. Жирным шрифтом выделены максимальные показатели коэффициента сложности, жирным курсивом - наличие у исполнителя наиболее сложных глагольных форм.
Таблица 5
Зависимость коэффициента синтагматической сложности глагольных словоформ
от возраста исполнителя
Возраст исполнителя Год записи
1927/1928 1955 1972 1991/1992 2000/2001 2004/2005
18 2,34
19 2,40
35 2,20
46 2,27
46 2,48
48 2,48
48 2,51
50 2,15
51 2,46
52 2,45
52 2,57
53
54 2,77
56 2,54
60 2,48
62 2,57 2,54
65 3,07
73 2,48
74 2,33
76 2,33
79 2,73
86 2,70
4. Соотношение глагольной насыщенности текста и коэффициента синтагматической сложности
Одной из задач данного исследования было решение вопроса о наличии или отсутствии компенсаторного механизма, задающего корреляцию между коэффициентом синтагматической сложности и глагольной насыщенностью текста. Для этого данные показатели были представлены как однопорядковые (коэффициенты из табл. 4 были умножены на 10) и размещены на одной диаграмме (см. в конце статьи).
В левой части диаграммы обращают на себя внимание случаи очень большого разрыва между этими двумя параметрами в пользу глагольной насыщенности текста. Это касается всех текстов из коллекции С. Н. Стебницкого 1928 г. и текста, записанного экспедицией МГУ в 1972 г. Вероятно, это свидетельствует о редактировании текста либо по ходу записи, что, скорее всего, и делал С. Н. Стебниц-кий, который записывал тексты от руки, либо уже при расшифровке, как это произошло с экспедиционными записями 1972 г. 8 Во время редактирования обычно удаляются незначимые, но весьма многочисленные в алюторском языке грамматические формы местоимений, заполняющие паузы хезитации, а также частицы.
8 О том, что экспедиционные записи, опубликованные в [Кибрик и др., 2000], при расшифровке редактировались, на конференции «Типологически редкие и уникальные явления на языковой карте России» (Санкт-Петербург, ИЛИ РАН, 2-4 декабря 2010 г.) в своем докладе сообщала Ирина Анатольевна Муравьева.
В наших расшифровках эти элементы сохранены, что и отразилось на соотношении исследуемых параметров.
Почти во всех проанализированных текстах глагольная насыщенность выше, чем коэффициент синтагматической сложности глагольных словоформ. Исключения составляют тексты Д. Н. Плотниковой, Е. Т. Уваровой и первый по времени записи текст Е. И. Чечулиной, во всех этих текстах коэффициент сложности выше 2,5. Две последние исполнительницы, записанные нами, были действительно уникальными языковыми личностями: их речь была богатой, экспрессивной, артистичной, они пытались передать интонацию и особенности произношения отдельных персонажей, включая дефекты речи, такие как шепелявость.
Обратное соотношение глагольной насыщенности и сложности глагольных словоформ зафиксировано только в текстах с высоким коэффициентом сложности глагольных словоформ, однако нельзя сказать, что все носители алюторского языка, демонстрирующие высокий коэффициент синтагматической сложности глагольных словоформ, строят текст таким образом. Это означает, что механизма компенсации сложности глагольных словоформ за счет их частотности в алюторском языке нет, комбинация этих параметров определяется индивидуальными предпочтениями носителей языка.
Выводы
Несмотря на наличие в алюторском языке сложной двусторонней модели глагольной словоформы с богатыми возможностями деривации, поверхностные глагольные формы не отличаются большой сложностью и включают в среднем по 2,5 морфемы. Это частично обусловлено парадигматическими характеристиками алюторского языка: отсутствием полной зеркальности категорий по отношению к корню, наличием нулевых морфем во всех категориях, а также правилами морфотактики, предписывающими ограниченное употребление некоторых лично-числовых морфем. Кроме того, в алюторском языке происходит процесс грамматикализации одних оппозиций и утраты других, что проявляется в существовании морфем с промежуточным грамматическим статусом - квазисловоизменительных, которые употребляются почти так же необязательно, как и деривационные.
Сложная социолингвистическая ситуация, в которой находится алюторский язык, не оказывает существенного влияния на синтагматическую сложность глагольных словоформ. Нет оснований утверждать, что с 20-х гг. прошлого века до настоящего времени глагольные словоформы упростились, однако можно констатировать, что наиболее высокий коэффициент синтагматической сложности сейчас фиксируется только у носителей алюторского языка наиболее старшего поколения. Возможно, это косвенным образом свидетельствует о возрастании сложности языка в индивидуальной истории, однако наши материалы по конкретным носителям языка, записанным в разное время, такую тенденцию не подтверждают.
Сложность глагольных словоформ одного носителя языка может быть относительно стабильной, а может меняться как в текстах, записанных в разное время с интервалом в несколько лет или десятилетий, так и в пределах одного текста. Тем не менее в пределах границ общеязыкового варьирования одни носители языка склонны создавать более сложные языковые структуры, чем другие, т. е. языковая сложность зависит от отдельной языковой личности.
Механизмы, компенсирующие синтагматическую сложность глагольных словоформ снижением частотности глаголов в тексте, алюторскому языку не присущи. Исполнители, продуцирующие наиболее сложные глагольные словоформы, могут создавать тексты разной глагольной насыщенности.
Условные обозначения
1, 2, 3 - лицо партиципанта; A - агенс действия; ABS - абсолютив; AP - антипассив; CAUS - каузатив; CON - конъюнктив; D - деривационный; DES - дези-дератив; DU, du - двойственное число; E - эпентетический гласный; HABIT -хабитуалис; I - словоизменительный; IMP - императив; INC - инкорпорация; INCH-DUR - инхоатив-дуратив; INTENS - интенсив; IPFV - имперфектив; ITER - итератив; nsg - неединственное число; P - пациенс действия; PFV - пер-фектив; PL, pl - множественное число; Q - квазисловоизменительный; REC - ре-ципрок; S - субъект действия; SG, sg - единственное число; VBLZ - вербализатор.
Список литературы
Асиновский А. С., Володин А. П. Словоформа агглютинирующего языка в типологическом аспекте // Морфемика. Принципы и методы системного описания. Л., 1987. С. 5-16.
Володин А. П. Мысли о палеоазиатской проблеме // Вопросы языкознания. 2001. № 4. С. 129-141.
Гринберг Дж. Квантитативный подход к морфологической типологии языков // Новое в лингвистике. Вып. 3. М., 1963. С. 60-94.
Кибрик А. Е. Иерархии, роли, нули, маркированность и «аномальная» упаковка грамматической семантики // Вопросы языкознания. 1997. № 4. С. 27-57.
Кибрик А. Е., Кодзасов С. В., Муравьева И. А. Язык и фольклор алюторцев. М.: ИМЛИ РАН: Наследие, 2000. 468 с.
Мельчук И. А. Курс общей морфологии. Т. I: Введение. Ч. 1: Слово. Москва; Вена: Языки русской культуры: Венский славистический альманах: Изд. группа «Прогресс», 1997. 416 с.
Нагаяма Ю. Материалы по языку нымыланов-алюторцев // Materials of Siberian Languages 2. Саппоро, 2015. 82 с.
Fortesque M. Eskimo influence on the formation of the Chukotkan ergative clause // Studies in Language. 1997. Vol. 21, No. 2. P. 369-409.
Sampson G. A linguistic axiom challenged // Language Complexity as an Evolving Variable / Ed. by G. Sampson, D. Giland, D. Trudgill. Oxford Univ. Press, 2009. P. 1-18.
A. A. Maltseva Syntagmatic complexity of verbal word forms in Alutor
The paper based on the solid sample from Alutor folklore texts of different periods considers aspects of quantitative syntagmatic complexity of verbal word forms, such as verbal richness of folklore texts and average number of grammatical morphemes per word. Despite the complex two-sided model of verb, verbal forms found in authentic texts include an average of 2.5 morpheme. This is due to several reasons: not all categories in Alutor are marked on both sides of the root, some person-number morphemes are limited in use, there exist zero morphemes and optional quasi-inflectional and derivational morphemes. The status of an endangered language does not significantly affect the syntagmatic complexity of Alutor verbal word forms. Relative level of verbal word forms complexity varying within certain language limits is totally dependent on individual language competence. Linguistic mechanisms compensating syntagmatic complexity of verbal word forms by reducing the frequency of verbs in the text are not inherent in the Alutor language.
Keywords: Chukotko-Kamchatkan languages, Alutor, language complexity, verbal morphology.
DOI 10.17223/18137083/53/25
