CC BY
41
И. А. Муравьева
АЛЮТОРСКИЙ ЯЗЫК КАК ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ЧУКОТСКО-КАМЧАТСКОЙ СЕМЬИ ЯЗЫКОВ 1. Введение
В настоящей работе рассматривается один из языков чукотско-камчатской языковой семьи, называемый алюторским языком. Известно, что описание самой семьи, а также отнесение определенных языковых разновидностей к конкретным языкам этой семьи в разных работах решается по-разному. Целью настоящей работы является внешнее сопоставление собственно алюторского диалекта с другими языками и диалектами чукотско-корякской ветви, а также описание внутренней структуры алюторского языка, включающего несколько диалектов. В связи с этим мы сначала кратко обсудим проблемы, касающиеся состава всей чукотско-камчатской семьи, опишем языковые варианты чукотско-корякской ветви, выделим их главные признаки, различия и признаки объединения, а затем подробно остановимся на фонетических особенностях тех диалектов, которые объединяются под общим названием «алюторский язык».
2. Чукотско-камчатская семья
Согласно известному энциклопедическому изданию «Языки народов СССР», чукотско-камчатская семья, представляющая собой языки коренного населения Чукотки и Камчатки, включает следующие пять языков (в скобках приводятся прежние названия этих языков): 1) чукотский (= луораветланский), 4) корякский
(= нымыланский), 3) алюторский, 4) керекский и 4) ительменский (камчадальский). Общая характеристика языков этой семьи содержится в [Скорик 1968б].
Внутри чукотско-камчатской семьи ительменский язык существенно отличается от других языков этой семьи. Хотя некоторые лингвисты сомневались в принадлежности этого языка к
данной семье1, все же ительменский материал был активно использован разными авторами сравнительно-исторических исследований. Внутри данной семьи обычно выделяют две ветви: чукотско-корякскую и ительменскую. Основные языки и диалекты чукотско-корякской ветви стали основой для реконструкции чукотско-корякского праязыка и составления сравнительного словаря этой ветви в нашей работе [Муравьева 1979]. С учетом этой работы, а также с использованием других дополнительных материалов была выполнена более обширная реконструкция чукотско-камчатского праязыка и составлен сравнительный словарь соответствующих языков [Мудрак 2000]. Издан также и другой сравнительный словарь чукотско-камчатских языков [Fortescue 2005].
Еще в XIX в. чукотско-камчатскую семью объединили с некоторыми другими группами языков севера и северо-востока Азии (эскимосско-алеутской, кетско-асанской, юкагирско-чуванской и нивхской) под общим названием «палеоазиатские языки» (см. [Скорик 1968а]). Поскольку обсуждаемая часть Азии находится фактически в Сибири, по-английски эти языки стали называть «палеосибирскими языками» (англ. Paleosiberian languages) . Хотя генетическое родство указанных семей часто подвергается сомнению и поддерживается не всеми, иногда этот термин употребляется для обозначения других общих признаков этих народностей, в частности сходства культур . Отметим, что в лингвистической литературе рассматривалась также идея генетического родства чукотско-камчатской семьи с другими семьями, не входящими в объединение «палеоазиатские языки», однако такие гипотезы требуют отдельного обсуждения.
1 См. обсуждения на эту тему в [Worth 1962; Володин 1976].
2 Это название, как считается, восходит к гипотезе российского академика XIX в. Л. И. Шренка о том, что носители перечисленных групп языков были древнейшим населением Северной и СевероВосточной Азии — палеоазиатами (см. [Вдовин 1954: 98-99]).
См. библиографию по «палеосибирским языкам», составленную под руководством P. Якобсона [Jacobson 1957].
4 Существует, например, работа о палеоазиатской мифологии [Мелетинский 1979].
Далее мы остановимся на структуре чукотско-корякской ветви и обсудим основы для деления ее языков и диалектов.
3. Чукотско-корякская ветвь: языки и диалекты
В чукотско-корякской ветви в начале XX в. использовались названия двух языков: чукотский язык и корякский язык (см. ^о-helson 1908; Bogoras 1917; Bogoras 1922]).
Известно, что название чукотского языка произошло от чукотского слова cawcэw ‘богатый оленями, оленевод’, что по-русски стали произносить как чукча. Русские путешественники отмечали, что у многих народов северо-востока Азии существовало деление на кочевников-оленеводов и оседлых людей. Указанное чукотское слово обозначало именно оленеводов (а для людей, живших на морском побережье Чукотки, использовалось слов agqai?эn ‘помор’). Русские стали называть всех исконных жителей Чукотки, говоривших на разных, но сходных диалектах, чукчами, а совокупность таких диалектов — чукотским языком . Внутри чукотского языка было выявлено несколько диалектов, про которые П. Я. Скорик писал, что они демонстрируют менее значимые различия, чем диалекты корякского языка [Скорик 1961: 12-13].
На Камчатке слово cawcэw тоже означало ‘богатый оленями, оленевод’. Прилагательное от этого слова cawcэven по-русски стало звучать как чавчувен. Русские стали называть кочевников-оленеводов чавчувенами, а диалект, на котором они говорили, — чавчувенским диалектом. При этом оседлые люди, говорившие на разных диалектах, называли себя в основном штэ1?эп ‘поселянин’, что по-русски звучит как нымылан. Русские путешественники восприняли также другое слово, звучавшее в некоторых языковых вариантах (но не в чавчувенском диалекте, где нет вибранта г), — это слово qorak ‘(пребывающий) при оленях, у оле-
5 В настоящей статье для записи словоформ мы используем знаки Международного фонетического алфавита (МФА), иногда с некоторыми упрощениями.
6 Прежнее название чукотского языка — луораветланский язык, оно восходит к чукотскому самоназванию lэy?orawэti?an ‘истинный человек’, т. е. луоравелан.
ней’, которое стало произноситься как коряк. В связи с этим исконных жителей Камчатки (кроме ительменов) стали называть коряками, а совокупность существующих на севере Камчатки диалектов — корякским языком. При этом сами представители этой группы никогда не использовали в своих диалектах единого названия всего языка. Поскольку нымыланов разных типов насчитывалось много, в некоторый период для совокупности всех корякских диалектов лингвисты употребляли еще один термин — «нымыланский язык» (ср. названия книг [Стебницкий 1934; Корсаков 1939]).
Для установления корякских диалектов и выявления их особенностей важными стали работы С. Н. Стебницкого (см. [Стебницкий 1934, 1937, 1938] и др.). В этих работах, в частности, были перечислены корякские диалекты, обозначены границы их распространения и определено количество их носителей.
Ниже мы перечисляем в алфавитном порядке диалекты, приводимые С. Н. Стебницким, и для каждого диалекта указываем обычно название селения, по которому назван данный диалект. Это следующие девять диалектов: 1) алюторский (с. Олюторка ), 4) апукинский (с. Апука), 3) итканский (с. Иткана), 4) каменский (с. Каменское), 5) карагинский (с. Карага), 6) керекский (Берингов р-н Чукотского АО), 7) паланский (п. Палана), 8) паренский (с. Парень), 9) чавчувенский (внутренние части разных районов Корякского округа).
Сделаем пояснения к списку. В [Стебницкий 1934: 49] был упомянут укинский диалект, который затем был отнесен автором к карагинскому диалекту. Керекский диалект был добавлен отдельно — см. [Стебницкий 1934: 50, 1938: 65]. Говорящие на ке-рекском жили на побережье Берингова моря на Чукотке, несколько севернее других коряков. Название чавчувенского диалекта, как уже было сказано выше, образовано от слова, обозначающего кочевников-оленеводов, т. е. чавчувенов.
Согласно переписи 1926 г., общее число коряков тогда было около 7500 человек. Подсчеты лингвистов показали, что говорящих на чавчувенском диалекте было около 50% от всех коря-
у
Село Олюторка можно было бы называть «Алюторка», т. к. по-алюторски оно называлось АУш.
ков, а говорящих на алюторском диалекте — около 25% [Стебницкий 1937: 286 и далее], и такой же процент пришелся на остальные семь диалектов. В связи с этим письменность для всего корякского языка была введена только на базе чавчувенского диалекта, а для алюторского диалекта, который в то время рассматривался диалектом корякского языка, письменности введено не было.
Содержанием указанных работ С. Н. Стебницкого стало также выявление фонетических сходств и различий корякских диалектов. Далее мы остановимся на наиболее важных моментах такого сравнения.
4. Корякские диалекты: фонетические различия
В работах С. Н. Стебницкого отмечаются многочисленные фонетические признаки, по которым совпадают или противопоставляются фонетические записи словоформ в разных диалектах. Многие обсуждаемые им фонетические признаки свидетельствуют о более или менее ясных исторических изменениях, которые произошли в разных диалектах (это, например, упрощение или потеря гармонии гласных, изменение или упрощение элементов фонемного состава и пр.). Однако самым важным, как мы считаем, оказалось такое фонетическое соответствие, которое было обнаружено, в частности, при сопоставлении материалов чукотского языка с чавчувенским и алюторским диалектами .
Имеется в виду такое соответствие согласных, которое выглядит как чук. r — чав. j — алют. t, где каждый из этих языковых вариантов демонстрирует только присущие ему рефлексы, которые не объясняются фонетически. Сравнив это соответствие с тремя другими соответствиями согласных, где каждое соответствие представлено практически одними и теми же рефлексами, можно утверждать, что обсуждаемое соответствие является специфическим и не находится в отношении дополнительной дистрибуции с другими простыми соответствиями. Это означает, что
8 В обсуждаемых работах С. Н. Стебницкий часто использует термины (типа а-кающие, та-кающие диалекты), которые не совсем точно указывают на конкретные диалекты, поэтому далее мы для таких особенностей употребляем другие термины.
реально такое соответствие отражает рефлексы особой прафоне-мы. В роли прафонемы может выступать звук дентоальвеолярной области, который мы чисто условно обозначим здесь как (обозначение заимствовано из [Муравьева 1979]).
Ниже в Таблице 1 на первой строке указано это особое историческое соответствие, которое отражает прафонему *^, а на следующих строках приводятся простые соответствия, отображающие прафонемы, практически равные основным рефлексам, т. е. это *г, * и *£
Таблица 1.
№ прафо- нема чукотский (= чук.) корякский (= чав.) алюторский (= алют.) перевод
1 г тіїец І А1щ t Шад ‘спина’
2 *г г тауґдк І jajtэk г тёСэк ‘идти домой’
3 *І І jetэk І jetэk І jatэk ‘приходить’
4 ч t Ыек t Сэ1ек t tэlakki ‘идти’
В строке, отражающей четвертое соответствие, в чавчувен-ском диалекте вместо г представлен звук І, т. к. в этом диалекте вообще нет вибранта г. В определенных позициях (они описаны в [Муравьева 1979]) в чавчувенском диалекте вместо звука І выступает звук с , который можно считать результатом фонетического измененияІ, ср. чав. тсуэдт — алют. пйуэдт ‘острый’.
Рефлексы прафонемы *d в чукотско-корякской ветви указывают на то, что чукотско-корякская система исторически делится на три группы: 1) т-диалекты (весь чукотский язык), 4) ^-диалекты (в частности, чавчувенский) и 3) ^диалекты (в частности, алюторский). Таким образом, диалекты, перечисленные
9 Эта прафонема в [Мудрак 2000: 3] обозначена как «палат.» *£
10 В чукотско-корякских языках знак с используется для обозначения аффрицированного согласного, близкого либо к палатализованным $ или &, либо к препалатальным звукам типа Ср.
выше под называнием «корякские диалекты», исторически представляют две разные группы: Ц-диалекты и ^диалекты.
К группе Ц-диалектов относится, прежде всего, чавчувен-ский диалект. Кроме того, сюда входят и такие диалекты, у которых в качестве рефлексов прафонем *^, *г и *І, выражаемых в чавчувенском главным образом звуком І, выступает либо непосредственно звук І, либо звуки, которые фонетически близки согласному І, — это согласные типа sJ, %] и с . Это, например, апу-кинский (= апук.) диалект [Стебницкий 1994], в котором, как и в чавчувенском, представлен в основном звук І (здесь тоже отсутствует согласный г и при этом утрачена гармония гласных), ср. чав. Царі — апук. Ца]и1 (алют. Шиї ‘лиса’), чав. дереЦ — апук. дараЦ (алют. дараг ‘росомаха’). Приблизительно так же, но с более существенными изменениями, выглядит керекский (= кер.) язык, ср. чав. Цэреце — кер. ірац (алют. Ьэраца) ‘молоток’, чав. ЦаЦаЦ — кер. ЦааЦ (алют. ЦаЦаг) ‘бубен’ (см. [Скорик 1968в; Володин 1997]). Про каменский (= кам.) диалект С. Н. Стебницкий указывает, что ему тоже чужд звук г, а согласный І часто бывает представлен иначе. На основе сведений, полученных нами от уроженки с. Слаутное , оказывается, что в этом говоре каменского диалекта согласный І в начале слога звучит как %], а в конце слога І сохраняется, ср. чав. уЦіуЦ — кам. У^гуЦ (алют. уійца) ‘лестница’, чав.ЦаЦаЦ — кам. &а&аі (алют.ЦаЦаг) ‘бубен’. Для ит-канского (= итк.) и паренского (= пар.) диалектов на месте ожидаемого І появляются обычно звуки с и э1, ср. чав. Царі — итк. сасої — пар. сасої — (алют. Шиї) ‘лиса’; чав. дереЦ — итк. дере&_ — пар. дере&_ (алют. дарат) ‘росомаха’ [Стебницкий 1937]. В результате на основе рефлексов в группу І-диалектов попадают следующие (в алфавитном порядке): апукинский, ит-канский, каменский, керекский, паренский и чавчувенский диалекты.
11 Мы условно обозначили эти звуки как палатализованные, однако в действительности это могут быть препалатальные (типа польских р и $) или палатальные звуки (типа немецкого д).
12 Сведения были получены в пос. Палана летом 1973 г. во время экспедиции филологического ф-та МГУ под руководством Б. Ю. Городецкого.
К группе С-диалектов относится собственно алюторский диалект (отметим, что в отличие от других двух диалектов в нем утрачена гармония гласных). Такие же рефлексы, т. е. в виде согласного Ь, обнаруживаются в карагинском (кар.) и паланском (= пал.) диалектах (в них гармония гласных сохраняется). Ср. алют. Шка — кар. Шка (чав.[д$ка) ‘морж’; алют. Ши1 — пал. ЬаЬоЪ (чав. [а[о1) ‘лиса’ (примеры приводятся из [Мельников 1940; Жукова 1980; Жукова 1983; Кибрик и др. 2000]). Таким образом, в группу Ь-диалектов попадают собственно алюторский, карагинский и паланский диалекты.
Деление «корякских» диалектов на две группы показывает также, что географически ^диалекты образуют скорее северную группу, а Ь-диалекты — южную группу.
Приведенный выше анализ, указывающий на то, что материал чукотского языка и всех «корякских» диалектов делится на три группы, свидетельствует о том, что каждая группа исторически представляет собой особый язык.
Рассмотренные выше фонетические особенности «корякских диалектов» стали исходным материалом для обоснования новой классификации чукотско-камчатских языков, которую в свое время предложил П. Я. Скорик (подробнее см. [Ско-рик 1958а, 1958б]). В представленной им классификации большинство корякских диалектов, т. е. восемь диалектов, были представлены как два языка:
1) корякский язык, включающий чавчувенский диалект, для которого введена письменность, а также другие диалекты — апу-кинский, итканский, каменский и паренский;
2) алюторский язык, включающий только бесписьменные диалекты, — собственно алюторский диалект, а также карагин-ский и паланский диалекты.
В классификации в качестве отдельного языка был указан также керекский язык (ныне почти исчезнувший). Исторически керекский был ^'-диалектом, но затем превратился в отдельный язык.
Такая классификация стала основой для представления чукотско-камчатской семьи в энциклопедическом издании «Языки народов СССР». В ней отражается место алюторского языка в чукотско-камчатской семье. Далее мы подробно остановимся на внутренней структуре алюторского языка, т. е. на фонетических
особенностях его диалектов, но прежде мы опишем кратко распространение и степень изученности алюторских диалектов.
5. Диалекты алюторского языка: распространение и степень изученности
Алюторский язык делится на три основных диалекта: собственно алюторский; карагинский и паланский и диалекты. Ниже для каждого диалекта указывается область распространения, отмеченная еще в работах 30-х гг. XX в., называются селения, где до сих пор сохранился этот диалект, и перечисляются основные доступные работы по данному диалекту. Почти все селения, в которых жили или живут носители алюторского языка, отмечены на географической карте Камчатки в [Нагаяма 2003: xii].
Собственно алюторский диалект ранее был распространен в десяти основных селениях, находящихся на побережье Берингова моря , в бухте Корфа Олюторском р-на, и далее на юг до с. Тымлат в Карагинском р-не14. В последнее время сохранились только шесть основных селений: Вывенка, Хаилино,
пос. Тиличики (центр Олюторского р-на), Ильпырь, Тымлат, а также пос. Оссора (центр Карагинского р-на). Кроме того, есть уроженцы некоторых других селений, которые не сохранились. Основные сведения о данном диалекте, в том числе грамматические описания и тексты, представлены в работах [Стебниц-кий 1938; Мельников 1940; Вдовин 1956; Жукова 1968, 1988 (два текста на алюторском диалекте); Мальцева 1998; Кибрик и др. 200015; Нагаяма 2003; Kibrik et al. 2004].
Карагинский диалект был распространен южнее алюторского диалекта в четырех селениях Карагинского района, расположенных на побережье Берингова моря, вдоль пролива Литке, который отделяет материк от о. Карагинский. В последнее время
13
Как отмечалось в [Стебницкий 1937: 289], некоторые алюторцы-оленеводы продвигались дальше на запад, к побережью Охотского моря.
14 Г оворя о распространении диалектов, мы указываем существующие районы Корякского автономного округа.
15 Материал, представленный в данной коллективной монографии, был собран в с. Вывенка в 1971, 1972, 1978 гг. экспедициями филологического факультета МГУ под руководством А. Е. Кибрика.
на этом диалекте говорят преимущественно в селах Карага и Ивашка. Карагинский диалект представлен в основном в работах [Bogoras 1917 (два текста); Стебницкий 1939; Мельников 1940], а также в [Мальцева 1998].
Паланский диалект был распространен в восьми селениях на побережье Охотского моря, в основном в северной части Ти-гильского р-на, а также еще севернее, в Пенжинском р-не. В последнее время на данном диалекте говорят в основном жители селений Лесная, Палана, Кахтана и Воямполка. Паланский диалект в виде текстов и грамматических очерков представлен в основном в работах [Bogoras 1917 (два текста на этом диалекте); Жукова 1980], а также в [Мальцева 1998; Нагаяма 2003].
Выше уже было указано, что в конце 20-х — начале 30-х гг. XX в. коряков начитывалось около 7500 человек, а среди них носителей собственно алюторского диалекта было не менее 25% коряков. Если учесть, что носителей алюторского диалекта насчитывалось 1800-2000 человек, карагинского диалекта — около 300 человек, а паланского диалекта — около 500 человек [Стеб-ницкий 1937: 289-290], получается, что говорившие на алюторском языке составляли 2600-2800 человек, т. е. 35% от всех коряков. В настоящее время число коряков, говорящих на родном языке, сильно уменьшилось. Как сообщается в [Нагаяма 2003], число говорящих на алюторском языке предположительно составляет сейчас около 500 человек.
6. Фонетические особенности диалектов
алюторского языка
6.1. Исходные положения
В данном разделе мы остановимся на фонетических осо-
бенностях диалектов алюторского языка, отражающих собствен-
но исторические изменения в диалектах. Между этими диалекта-
ми, несомненно, существуют также различия в области грамма-
тики и лексики, но они остаются за пределами нашего анализа.
Для описания таких различий мы будем опираться на детальное фонетическое описание собственно алюторского диалекта
(говор с. Вывенка), представленное в главе 1 части II в [Кибрик и
др. 2000: 177-206]16, на относительно подробное описание фонетики паланского диалекта в [Жукова 1980], а также на фонетику карагинского диалекта, отраженную в [Стебницкий 1939; Мельников 1940].
Известно, что фонетическое описание языка включает как инвентари фонем, так и фонетические правила, отражающие важные для данного языка фонетические преобразования (= модификации) фонем в конкретные звуки (= фоны). В современной лингвистике для описания фонетики часто используется порождающая модель, где выделяется два основных уровня записи словоформ: исходный (= глубинный) и фонетический
(= поверхностный). В агглютинативных языках, к которым относится алюторский язык, в качестве исходного уровня обычно используется фонологический уровень. На исходном (= фонологическом) уровне каждая словоформа указывается в исходной записи, содержащей последовательность исходных (= фонологических) записей входящих в нее морфов. К исходной записи словоформы применяются фонетические правила преобразования , в результате чего получается поверхностная (= фонетическая) запись словоформы. Например, в алюторском диалекте словоформа ‘они были’ имеет исходную запись {it-la-t}, которая по правилу ассимиляции дает транскрипцию illat. Такой пример мы записываем как алют. illat (< it-la-t) ‘они были’, где специально подчеркнут обсуждаемый результат преобразования, а исходная запись заключена в простые скобки . Далее мы кратко рассмотрим системы фонем алюторских диалектов.
Система гласных фонем бывает непосредственно связана с наличием/отсутствием гармонии гласных, характерной для языков чукотско-корякской ветви (подробнее гармонии гласных опи-
16 Фонетика говора с. Вывенка была описана С. В. Кодзасовым и автором настоящей статьи.
17 Правила преобразования во многих случаях обусловлены чисто фонетическими условиями, но иногда бывают связаны и с особыми морфологическими признаками морфов.
18 -о
В приводимых далее примерах для демонстрации конкретного преобразования мы часто указываем в скобках не собственно исходную запись, а промежуточный вариант словоформы, к которому применяется данное правило.
сывается ниже, см. раздел 6.4). Известно, что в паланском диалекте гармония гласных представлена, поэтому в этом диалекте имеется пять полных гласных ^ и, е, о, а (но есть также сверхкраткий гласный э, т. е. «шва» ). В карагинском диалекте гармония гласных тоже отмечена, здесь представлены такие же полные гласные ^ и, е, о, а, а также э. В собственно алюторском диалекте гармония гласных утрачена, а основу системы составляют гласные ^ и, а, а также э. Кроме того, здесь имеются долгие гласные ё, о, получившиеся из дифтонгоидных сочетаний (ср. чав. а]ко1 — алют. ёки1 ‘постель’), а также (гораздо реже) долгие гласные I, й, а, после которых обычно следует слог Сэ (ср. алют. _/йэ/й ‘язык’ — чав. ]в\з]е\). Редко отмечены и краткие гласные е, о.
Системы согласных фонем в рассматриваемых диалектах выглядят следующим образом. В алюторском диалекте в классе шумных согласных представлены, прежде всего, глухие смычные р, Ь, к, q, далее в ларингальной области — глоттальный смычный ? и эпиглотальныйГ, а также другие шумные — звонкие фрикативные V и у (близкие к сонорным). В классе сонорных представлены назальные т, п, д, латеральный I, вибрант г и аппроксиман-ты w, _/. Кроме того, в дентоальвеолярной области имеется противопоставление смычных по палатализованности. В качестве пары для Ь выступает аффрицированный № (записывается как &) или фрикативный sj (последний обычно записывается, а иногда и произносится как s), но иногда также и ьК Варианты для сонорных смычных проще: согласному п противопоставляется П, согласному I — V.
В паланском диалекте практически представлены те же фонемы, что и в алюторском. В ларингальной области представлен только простой гортанный смычный ? (см. [Жукова 1980]).
В карагинской системе, описанной в [Мельников 1940], к набору фонем добавляются глухие согласные, которые, как счи-
19 В рассматриваемых диалектах гласный э выступает в роли фонемы, хотя часто выполняет и служебную функцию.
20 Заметим, что в практической транскрипции алюторского диалекта долгота ё, о обычно не отмечается.
тается, появились здесь под влиянием ительменского языка21: билабиальный фрикативный ф, лабиодентальный фрикативный /, велярный фрикативный х и фарингальный фрикативный ^ ср. кар. фйеЬэк (алют. мгНаЬзк ~ wisatэk) ‘гнить’, кар. е]гРик1
(алют. атУикх) ‘глухой’, кар. ?эЬхэпап (алют. ?эЬуэпап) ‘они
(эрг.)’, кар. НатаЬэк (алют. уётаЬэк) ‘желать, хотеть’.
В разных диалектах алюторского языка представлены довольно разнообразные фонетические преобразования, т. е. модификации. Наиболее подробно модификации описаны для собственно алюторского диалекта (точнее, для говора с. Вывенка). С учетом содержания разных модификаций и порядка следования соответствующим правилам, все модификации этого диалекта делятся на три компонента: 1) модификации, формирующие правильную слоговую структуру, 4) модификации, нацеленные на расстановку слоговых границ и акцентуацию, 3) модификации, большинство их которых обусловлены слоговыми границами и/или местом ударения.
В паланском и карагинском диалектах наблюдаются модификации, в целом сходные с собственно алюторскими, но некоторые из них описываются иначе или вообще не отмечены в этих диалектах. С другой стороны, в паланском и карагинском встречаются модификации, которые в алюторском диалекте отсутствуют.
Далее мы описываем разные модификации, ориентируясь (по крайней мере в начале обсуждения) на три указанных компонента алюторских модификаций.
6.2. Формирование правильной слоговой структуры
Для формирования правильной слоговой структуры словоформы в алюторском диалекте применяются модификации, которые включают: добавление удвоительного слога; усечение гласных и согласных, а также вставку служебных сегментов.
Построение удвоительного слога (= редупликация)22 заключается в том, что он строится по начальным сегментам корня
21 В [Стебницкий 1939] указывается, что на карагинский диалект оказали влияние древние жители о. Карагинский, которые предположительно говорили на ительменском языке.
22
Такая редупликация используется для образования формы номинатива единственного числа некоторых существительных.
в виде слога СУС (иногда с использованием служебных сегментов — см. далее) и ставится справа от корня, ср. алют. дэгуидэг — пал. дагуодаг ‘кедрач’; кар. догадог (алют. дигада) ‘олень’.
Усечение гласных и согласных проявляется, прежде всего, в том, что происходит отпадение первого согласного в составе начального двухконсонантного сочетания (некоторых глагольных корней) и отпадение конечного гласного (некоторых именных корней и суффиксов). Ср. примеры (в исходной записи отпадающий сегмент заключен в круглые скобки): алют. кигэк
(< (ґ)кигд-к) — пал. кигэк (< (ґ)кигз-к) ‘идти откуда-то’; алют., кар. УО£?аЬэЬкэп (< (і)уа-з?аїз-ікз-п) ‘он сидит’; алют. ґаШІ (< іаШІ(а)) — пал. Ьоіоі (< іаШІ(а)) ‘лиса’. Усечению подвергается также срединный гласный в сочетании двух гласных на границе морфов (такое преобразование в основном объясняется степенью устойчивости гласных ), см. также [Жукова 1980: 28-29], где приведены аналогичные усечения. Ср. алют. уЇУІіп (< уа-ЇУ-Ііп) — пал. уЇУІіп (< уе-іу-ііп) ‘он сказал’.
К служебным сегментам в диалектах относятся гортанный смычный ? и сверхкраткий гласный э. Сегмент ? вставляется только перед гласным, причем либо в начале словоформы, либо перед удвоительным слогом или второй основой словосложения, ср. алют. [?]апи?ап (< апи-ап< апц^])24 — пал. [?]апо?ап ‘весна’, кар. [Т]апо?ап ‘весна’. Сегмент э обычно разделяет сочетание двух согласных в начале или конце словоформы, а также трех согласных в середине словоформы — на морфной границе, ср. алют. ]эдаЬкдп (< ]да-ік-п) — пал. ]эде1кэп (<]уе-кп) ‘ты сажаешь его (на нарту)’, алют. уакадэ1?а1эк (< уакау-1?аЬ-к) — пал. уекедэ1?е&к (< уекед-1?еі-к) ‘ездить на оленях’. кар. тэдэз?эп (< тд-в?-п) ‘самый маленький’.
В некоторых примерах, где шва вставлен в трехконсонантном сочетании, бывает метатеза шва с соседним согласным (в
23 В алюторском диалекте наиболее устойчивыми обычно является и, за ним следует і, а затем идут результаты стяжения ё, о и далее а; самым неустойчивым считается гласный шва. В двух других диалектах устойчивость учитывает по сути то же самое, но с помощью названий ряда и лабиализованности.
24 В практической графике служебный гортанный смычный в начале словоформы обычно опускается.
результате рядом оказываются два сходных согласных), ср. алют. 1э^э11э?эп (< Ьэ^э1э1?эп< Ь^э1-1?-п) ‘больной’, кар. и^аРРэдэк (< ип?аУэ1!_ддк< ип?аИ-Уд-к) ‘на поверхности нерпы’.
В паланском и в карагинском диалекте служебные шва часто отсутствуют, и в результате в словоформе оказываются консонантные кластеры, ср. пал. уагупеп (алют. уагуэпт) ‘погода, вне-домье’, пал. ?аРаті (алют. їаУатзї) ‘муха’ [Жукова 1980: словарь], кар. пкитд (алют. т-£ит-діп) ‘толстый’ [Мельни-
ков 1940]. В алюторском диалекте такие кластеры встречаются преимущественно в начале словоформ, ср. алют. рэ1аки ~ріаки ‘торбаса, обувь’. Поскольку в алюторском диалекте правила акцентуации рассчитаны на стандартную структуру словоформы, со слогами типа СУ и СУС (см. раздел 6.3), отсутствие служебного шва в такой позиции мы предпочитаем трактовать как особенность беглой речи. Отметим, что стандартная структура таких словоформ послужила также основой для корякско-русского словаря [Корсаков 1939], базирующемся на чавчувенском диалекте.
6.3. Расстановка слоговых границ и акцентуация
В алюторском диалекте установление правильной ритмикослоговой структуры заключается в том, что сначала в словоформе расставляются слоговые границы, а затем маркируются определенным образом типы слогов и ставится словесное ударение.
Обозначение слоговых границ (вертикальными чертами) осуществляется в такой записи, где имеется служебный ?. В результате действия простых правил в словоформе выделяются слоги СУ и СУС, ср. алют. |Ю>|(э|рй,"| ‘головка’.
Словесное ударение в алюторском ставится в соответствии с системой, которая в акцентологии называется морнослоговой, т. к. она рассчитана не только на номер слога, но и на «веса», или «морность» слога (подробнее об этом типе см., например, [Устинова 1996]). При наличии такой системы слоги одного типа в конкретном языке объявляются «легкими» (= одноморными), а другого типа — «тяжелыми» (= двуморными). В алюторском диалекте легкими приходится считать только слоги Сэ, тогда как остальные слоги (в том числе СэС) считаются тяжелыми . Удар-
25
В книге [Кибрик и др.: 2000] легкие и тяжелые слоги маркируются особо, но здесь мы это опускаем.
ным в алюторском языке бывает только тяжелый слог. Ударение предпочитается на втором слоге, а на последнем слоге избегается.
Правила ударения для алюторского диалекта формулируются следующим образом26. В словоформе, содержащей более двух слогов, ударение ставится на второй слог, если он тяжелый; если же второй слог легкий, то ударение передвигается на первый слог (обычно он тяжелый). В двухсложной словоформе ударение на последнем слоге избегается, поэтому оно ставится на первый слог, если он тяжелый. Но если первый слог легкий, то ударение приходится поставить на второй, последний слог (в такой ситуации он всегда тяжелый и закрытый). В односложной словоформе ударение ставится на единственный слог (он тоже бывает тяжелым и закрытым). Ср. примеры (ударные слоги здесь подчеркнуты, а преобразования со стрелкой описываются далее): алют. УЇґаґдк ‘работать’, алют. ЮэЬкэп ‘макушка’, но алют. УоЬэрИ ‘головка’; алют.рйак ‘оставлять’, но алют. ґзіак (=> ЬэЮкМ) ‘идти’; алют. ґак (=> Ьаккі) ‘проходить мимо’.
Про паланский диалект сообщается, что место ударения в нем исследовано недостаточно подробно [Жукова 1980: 30]. Приводятся примеры словоформ с полными гласными, где ударение стоит на втором или на первом слоге, аналогично правилам алюторского ударения, ср. пал. }ііеуіпед ‘полотенце’, пал. іітеґзк ‘жить’, ґйтуи ‘товарищи’, но тктэдт ‘короткий’. Когда в словоформе вторым выступает слог СэС, ударение поставлено на первом слоге, ср. пал. кауэглэп (но алют. кауэглэ-п) ‘устье реки’. Остается неясным, однако, как формулируются правила ударения в словоформах, где служебные шва отсутствуют, ср. пал. пуаіотдеп (алют. туаіитдт) ‘послушный’.
Для карагинского диалекта мы обнаружили не очень много примеров, где проставлено ударение, но в целом оно не противоречит алюторским примерам (см. [Мельников 1940]), ср. кар. догадог ‘олень’, кар. уаіотзк ‘слушать’, кар. дзізідеі ‘спи!’, но кар. йиэ?Ш ‘дерево’, кар.]а]аг ‘бубен’. В некоторых двуслож-
26 Отметим, что ударение ставится только в потенциально ударных словоформах. К безударным словоформам относятся в основном служебные части речи, но встречаются и еще некоторые случаи.
ных словах (обычно усеченных) ударение указано на последнем слоге, ср. кар. уанмаї ‘застрял’, кар. дэдЬо ‘выйди!’.
В тех случаях, когда в алюторском диалекте при акцентуации ударение оказывается на последнем слоге, используется правило добавления еще одного слога, в результате чего ударный слог не оказывается последним (в примерах добавочный слог подчеркнут). В словоформах удваивается конечный согласный и добавляется гласный шва, но иногда гласный і (после морфов -к и -Ь), ср. алют. даЦэ (< да.]) ‘гора’, алют. ЬакЫ (< Ьа-к) ‘проходить мимо’. Аналогичные добавочные слоги указаны и в паланском диалекте (см. [Жукова 1980: 30]). Там в словоформе тоже удваивается конечный согласный, но добавляются гласные е или а, в зависимости от правил гармонии гласных (см. раздел 6.4), ср. пал. Ьпйрре (Ьпйр) ‘сопка’, пал. ізізкке (<ізізк) ‘дать, отдать’, но пал. іокка (<]ок) ‘сунуть, засунуть’. В карагинском диалекте встречаются словоформы с ударением на последнем слоге, но добавления слога здесь не отмечено, ср. кар. деуед ‘если’.
В связи с тем, что в паланском и карагинском диалектах в добавочном слоге применяется правило гармонии гласных, нам необходимо остановиться в данный момент на том, как формулируются правила гармонии гласных для этих диалектов и для алюторского языка в целом.
6.4. Гармония гласных
Известно, что гармония гласных представлена во многих языках и диалектах чукотско-корякской ветви. Хотя в целом в них наблюдаются сходные изменения гласных, в конкретных языках и диалектах иногда обнаруживаются свои особенности.
Наблюдаемая здесь гармония гласных, или сингармонизм, заключается главным образом в том, что гласные более верхнего подъема преобразуются в гласные более низкого подъема, часто под влиянием гласных более низкого подъема. С типологической точки зрения такое преобразование называется «компактност-ным» сингармонизмом (см. [Виноградов 1972]). Отметим, что в отличие от тюркских языков, где начальные морфы (корни) влияют на огласовку последующих морфов (аффиксов), здесь в качестве условия гармонии гласных выступают морфы разных классов (как корни, так и аффиксы) и занимающие разные места словоформы. Кроме того, на синхронном уровне наблюдаемое
преобразование нельзя трактовать как чисто фонетическое преобразование в чисто фонетических условиях, оно оказывается связанным с морфами определенных типов.
Модель гармонии гласных, которую можно назвать «полной моделью», представлена, в частности, в чукотском языке. Сходные модели можно усмотреть также в паланском и карагин-ском диалектах.
Основная модель гармонии гласных, характерная для рассматриваемых языков и диалектов и представленная в условном языке X, предполагает наличие в этом языке пяти полных гласных X, и, е, о, а (но в языке имеется и сверхкраткий гласный шва). Все морфы языка X (как корни, так и аффиксы) делятся на два класса, которые, с учетом признака маркированности, можно назвать рецессивными и доминантными морфами (такие классы можно обозначать также как класс I и класс II). Доминантные морфы обычно содержат гласные более низкого подъема е2, а, о (гласный е здесь обозначается как е2). Рецессивные морфы обычно имеют два варианта. В одном варианте бывают представлены гласные более высокого подъема X, е2, и (в этом случае гласный е мы обозначаем как е3), а в другом — гласные более низкого подъема е2, а, о (в этом случае гласный е мы обозначаем как е2). Для рецессивных морфов в качестве исходного вида берется вариант с гласными более высокого подъема X, е2, и.
В языке X бывают такие рецессивные и доминантные морфы, которые содержат только шва или вообще не содержат никаких гласных. Для этих морфов можно указать признаки (I) или (II), ср. показатель локатива -к (I), показатель датива -д (II), показатель номинатива некоторых существительных чук. -Ьузп/чав., пал. -1дзп (II). Аналогичным образом необходимо отмечать морфы, которые содержат только гласный е, ср. пал. ]де- (I) ‘грузить, сажать на нарту’.
Правило гармонии гласных в языке X звучит так: если в словоформе есть доминантные морфы, то в рецессивных морфах гласные более высокого подъема X, е2, и переходят в гласные более низкого подъема е2, а, о, т. е. X =>е2, ег =>а, и =>о. В резуль-
27 Термин заимствован из статьи [Kenstowicz 1976], посвященной корякской фонологии.
тате действия этого правила в языке X словоформы могут содержать либо только гласные і, е1, и (а также э), либо только гласные е2, а, о (и тоже э).
В паланском и карагинском диалектах в целом представлена именно «полная модель». Ср. примеры паланского диалекта из [Жукова 1980] (в исходной записи подчеркнуты доминантные морфы, а в конечной записи — результаты преобразования): пал. еуіаі (< іу-іа-ґ) ‘они сказали’, потіад (< п-от-іед) ‘теплые’, ЬотуэЬдэп (< іитуз-ідзп) ‘товарищ’. Тем же правилам следуют встретившиеся нам карагинские примеры, ср. кар. уадуоі (< уе1-дуо-і) ‘начал ~ начали’, кар. депатЫаЬке (< д-іпе1-тіи-іа-ікі) ‘поищите у меня (на голове) насекомых!’ [Мельников 1940].
Про алюторский диалект обычно сообщается, что гармония гласных в нем утрачена. В говоре с. Вывенка (а также некоторых других селений) утрата гармонии гласных проявляется в том, что различавшиеся когда-то по подъему шесть полных гласных (с различением е1 и е4) превратились в вокалический треугольник, содержащий гласные і (< *і, *е2), и (< *и, *о) и а (< *е1, *а). Однако в говоре с. Тымлат, который относится к алюторскому диалекту, тоже представлена гармония гласных, но в другом варианте, который можно назвать «ограниченной моделью». Исходная система гласных, которая когда-то демонстрировала модель «полного типа», здесь тоже упрощена, но унификации подверглись только гласные центрального ряда, т. е. получился один гласный а (< *е1, *а). Такая модель отражена в тексте на алюторском языке из [Мельников 1940], который был записан от уроженца с. Тымлат .
Ограниченную модель можно представить следующим образом. В говоре с. Тымлат представлено пять полных гласных і, и, е (= е2), о, а (< *е1, *а), а также э. В этом говоре гласный а представлен как в рецессивных, так и в доминантных морфах, так что его можно обозначить как а1 и а2. Правило гармонии гласных звучит так: если в словоформе есть доминантные морфы, то в рецессивных морфах гласные і, и переходят в гласные е2, о, т. е. і =>е2, и =>о (можно также считать, что в такой ситуации услов-
28 Этот текст был отчасти обработан в с. Вывенка и включен в [Кибрик и др. 2000: 21-24].
но a1 превращается в a2). В итоге действия этих правил словоформы могут содержать либо только гласные i, a1, u (а также э), либо только гласные e2, a2, o (и тоже э). Ср. примеры: тымл. metenaj (< miti-na2j) ‘к Мити (дат.)’, тымл.
{k3tv3l}enoly3vlata (< in-ulyav-la-tai) ‘{не} закапывайте меня!’, но тымл. mitinak (=miti-na1k) ‘у Мити (лок.)’.
Как мы отмечали выше, в паланском и карагинском диалектах в целом действует полная модель, однако в каждом из этих диалектов все же находятся определенные «нарушения» общей модели. Нарушения проявляются в том, что во многих рецессивных морфах, как и в описанной выше ограниченной модели, гласный *e1 реализуется как a1 (но только в ограниченном числе морфов), так что в таких морфах гласные i, u часто встречаются в сочетании с a, ср.пал. ?acu?ac ‘горбуша’, кар. un?al ‘нерпа’. Такие нарушения могут иметь разные последствия, но в данных диалектах они обычно заключаются в том, что гласный a1, по-видимому, не влияет на e1, т. е. a1 и e1 могут встретиться в одной словоформе, ср. кар. yela?ul (= ye1-la1?u-l) ‘увидели’ [Мельников 1940].
Подобные отклонения весьма многочисленны в чавчувен-ском диалекте, там их насчитывается не менее 300 морфов (подробнее см. [Муравьева 1978]). Специфика таких морфов в чавчу-венском диалекте заключается, с одной стороны, в том, что морфы с гласным a ведут себя как рецессивные в отношении гласных i и и, так что это можно записать как a1, ср. чав. kalikal (= ka1li-ka1l) ‘письмо’. С другой стороны, такие морфы все же вызывают изменение гласного e1 в рецессивных морфах, т. е. e1 =>a1, что позволяет считать их отчасти доминантными морфами, ср. чав. kalita (< ka^-te-) ‘письмом’. В связи с этим можно назвать такие морфы как «рецессивные, с доминантным признаком» и обозначить их принадлежность такому классу как (I*).
Таким образом, в целом в алюторском языке представлена гармония гласных, но она бывает только в определенных диалектах и говорах. В связи с такой ситуации необходимо уточнить, какое именно место в модификациях должно занимать правило гармонии гласных. Мы постараемся ответить на этот вопрос в следующем разделе, после описания всех прочих модификаций.
6.5. Прочие фонетические модификации
В алюторском языке прочие модификации, которые в основном обусловлены слоговыми границами и местом ударения, включают следующие разновидности: 1) сонантизация велярного фрикативного, 2) стяжение дифтонгоидных сочетаний определенного вида; 3)ослабление и усиление гласных, усиление согласных; 4) контактные ассимиляции согласных, 5) дистантные ассимиляции согласных (палатализации).
В алюторском диалекте отмечена сонантизация велярного фрикативного у. Она заключается в переходе велярного фрикативного у в лабиально-велярный сонорный w в конце слога (но не перед согласным, идентичным у), ср. пример (здесь и далее граница слога отмечена вертикальной чертой): алют. акЬішка (< а-кьіуі-ка) ‘ветрено’. В паланском и карагинском похожих изменений не отмечено, ср. алют. іішііш (< ііу|-ііу|), кар., пал. ііуііу ‘яйцо’.
Стяжение дифтонгоидных сочетаний, т. е. сочетаний «гласный + глайд », тоже происходит в конце слога (но не перед согласным, идентичным сонорному согласному дифтонгоида). В алюторском диалекте представлено два типа дифтонгоидов: с гласным а и с гласным шва. Дифтонгоиды а], аш, а? в конце слога дают долгие гласные, т. е. а] =>ё, аш =>о и а? =>а, ср. алют. пэтгёдт (< т-тгаіі-дт) ‘правый’, алют. Шэк (< іашіґз-к) ‘на голове’, алют. эНа (< эИа < эПа?|) ‘мать’. Стяжение дифтонгоидов вида э], эш, э? в алюторском диалекте бывает двух видов. Во-первых, в начальной части словоформы, если глайд принадлежит корню, а также префиксу, дифтонгоиды э], эш, э? переходят в долгие гласные (это часто бывает под ударением), т. е. э] =>ё, эш =>о, э? =>а, ср. алют. Ьёдап (< Ьэ-]1да-п) ‘я его посадил (на нарту)’, алют. іода-п (< 1э^\да-п) ‘я его отобрал’,
алют. Ьа-рідки-к (< Ьэ-?1рдки-к) ‘я бы прыгнул’. Во-вторых, в конечной части словоформы, если глайд (находящийся обычно в заударной позиции) не принадлежит корню или особому суффиксу, дифтонгоиды э] и эш дают краткие гласные, т. е. э] =>і,
эw =>и, ср. алют.]э^ай (<jэlдatэ-j|) ‘он спал’, алют. шзіапи (< тэ1апэ^\) ‘комары’. В паланском диалекте подобные стяжения отмечены только в конечной части словоформы, где, отно-
29 К глайдам фактически относится и простой гортанный смычный ?.
сясь к рецессивным морфам, они сначала преобразуются в гласные верхнего подъема і, и, но при наличии доминантного морфа по правилу гармонии переходят в е2, о, ср. пал. сакеЬеуэт (< сакейуэт < сакеЬэ-]1уэт) ‘сестра (я)’, пал. сакеЬо
(< сакеЬи < сакеЬэ-ш\) ‘сестры они’ [Жукова 1980: 60-61].
В алюторском диалекте представлено ослабление и усиление гласных, а также усиление согласных. Ослабление гласных выражается в количественной редукции, например, когда долгий гласный (в открытом слоге) в заударном слоге сокращается, ср. алют. гагаЬепэк (< гага-Ьёпэ-к) ‘около дома’. Качественная редукция заключается в том, что гласный а переходит в шва в предударном открытом слоге перед Г, ср. алют. узГапдауііп (< уа-Гапдау-ііп) ‘он отказался’. Усиление гласных представлено в так называемых «аффективных формах» — формах вокатива (где специальные показатели отсутствуют), а также в формах локатива удаления. В аффективных формах гласные, в том числе э, подвергаются одновременно количественному и качественному преобразованию, вроде а =>о, э =>о, і =>ё и пр., ср. алют. дапок (< дапэкаффектив) ‘та-ам’ (ср. дапэк ‘там’). Усиление согласных происходит в виде удвоения (= геминации) согласного после ударного гласного в некоторых глагольных корнях, что отмечено и для паланского диалекта [Жукова 1980: 30], ср. алют. ]аШ (<]аЬ-і) — пал. ]еШ (<]еЬ-і) ‘он пришел’.
Особо выделяются разнообразные контактные ассимиляции согласных. Они происходят только при наличии слоговой границы между этими согласными. Модификации такого типа представлены во всех трех диалектах, но больше примеров нами было найдено в алюторском и паланском диалектах. В алюторском диалекте отмечается семь разных типов ассимиляции [Кибрик и др. 2000: 200-202], в паланском — по крайней мере три типа [Жукова 1980: 29], представлены аналогичные ассимиляции и в карагинском диалекте [Мельников 1940]. Достаточно часто происходит ассимиляция і по назализованности, ср. алют. уапдаііп (< уа-ЬІда-ііп) ‘он вырос’, пал. иптіЬ?аш (< иЬІ-тіЬ?а-ш) ‘деревянная утварь’, кар. пектіппі (< п-ектіЬІ-пі) ‘пусть он возьмет (это)! ’. Кроме того, отмечается полная ассимиляция Ь перед плавными согласными і и г, ср. алют. УЬаііаЬ (< УЬаЬІ-іа-Ь) ‘они поработали’, пал. аУас?аггак (< аРас?аЬІ-га-к) ‘в домике на рыбалке’,
кар. qэjallatke (< qэ-jat\-la-tke) ‘идите сюда!’. В алюторском диалекте встречается много примеров на ассимиляции дентоальвео-лярных согласных по палатализованности; ср. алют. mэtanlnjaqu (< mэtan\-njaqu) ‘комарище’, а также на двусторонние ассимиляции дентоальвеолярных сонорных и j, ср. алют. tзn'n'un (< tэ-n[ju-n) ‘я его сторожил’.
Во всех трех диалектах наблюдаются также дистантные палатализации согласных, которые, как полагается, обусловлены наличием в словоформе специальных «палатализующих» морфов (чаще аффиксов). Как отмечено в [Жукова 1972: 29], поскольку палатализующие морфы сами тоже иногда бывают палатализованными, это позволяет рассматривать случаи палатализации как гармонию согласных (= сингармонизмом) по палатализо-ванности. Отметим, правда, что бывает трудно выделить класс палатализующих морфов, а сами палатализации часто не описываются в виде строгих правил.
Правила палатализации заключаются приблизительно в следующем: под влиянием палатализующих морфов дентоальве-олярные согласные ^ п, I превращаются в свои палатализованные варианты, причем t обычно превращается в с илш (реже €), п — в л/, а I — в V или 5 (подробнее о дистантной палатализации см. [Муравьева 1988]). Частные примеры палатализации в паланском диалекте приводятся в [Жукова 1980: 30]. Ср. примеры (в исходной записи подчеркнуты палатализующие морфы, а в конечной записи — полученный сегмент): алют. yasyas?atэlqivlin
(< уа-^а-з?а1з-ду-1т) ‘он сидел’, алют. anlus?atэk (< anu-s?atэ-k) ‘проводить весну’, алют. тэ5аЬкик (< тэ1а-{ки-к) ‘ломать’,
пал. рэдсо^кок (< рэд1о-Уко-к) ‘расспрашивать’, алют. аЦа5?с£эк (< а1а-5?а1э-к) ‘проводить лето’, пал. рэдУоёкок (< рэд1о-^ко-к) ‘расспрашивать’.
Как следует из вышеизложенного, в настоящем разделе условия наличия слоговых границ и определенного места ударения используются почти во всех приведенных выше модификациях, за исключением гармонии согласных по палатализованности. Необходимо учесть, что гармонию гласных удобно применять после добавления дополнительного слога, а также после стяжения дифтонгоидных сочетаний с гласным шва. Гармонию гласных, т. е. дистантные ассимиляции гласных по подъему, в
принципе можно объединить с дистантными ассимиляциями согласных по палатализованности. В перечне модификаций разных диалектов алюторского языка такую группу можно представить отдельно в качестве четвертого компонента модификаций.
7. Заключение
Сравнение разных языков и диалектов внутри чукотско-корякской ветви на базе особого исторического соответствия согласных r — j — t послужило свидетельством того, что внутри этой ветви выделяются три разных группы: r-диалекты (весь чукотский язык), j-диалекты (чавчувенский и другие диалекты) и t-диалекты (алюторский и другие диалекты). Классификация такого рода фактически была использована при делении языков данной ветви на чукотский язык, корякский язык (с чавчувенским и прочими диалектами), алюторский язык и особо выделившийся керекский язык, исторически относившийся к корякскому языку. Эта классификация уже была учтена в описании чукотско-камчатской семьи в «Языках народов СССР».
Алюторский язык включает собственно алюторский, а также карагинский и паланский диалекты. В данной работе были кратко сопоставлены системы фонов и фонем этих диалектов и подробно рассмотрены фонетические преобразования, отражающие разницу во внешнем виде словоформ указанных диалектов. Было показано, что в целом в алюторских диалектах представлено четыре компонента фонетических преобразований:
1) построение правильной слоговой структуры словоформ,
2) расстановка слоговых границ и акцентуация словоформ,
3) преобразования, обусловленные слоговой структурой и местом ударения, 4) дистантные ассимиляции гласных и дистантные ассимиляции согласных.
В рамках первого компонента в собственно алюторском диалекте действуют более четкие правила вставки служебного шва, которые отчасти нарушаются в паланском и карагинском диалекте, что приводят к наличию в них консонантных кластеров. Во втором компоненте в собственно алюторском диалекте представлена строгая модель расстановки ударения (= морнослоговая система), от которой отличается материал двух
других диалектов. В третьем компоненте представлены разнообразные модификации, которые, кроме контактных ассимиляций, в большей степени представлены в алюторском диалекте. В четвертом компоненте подробно описывается гармония гласных (в основном в паланском и карагинском диалектах), а также дистантные палатализации согласных.
Хотя для описания всего алюторского языка было предъявлено много примеров, мы полагаем, что для более точного описания следует расширить языковой материал.
Литература
Вдовин 1954 — И. С. Вдовин. История изучения палеоазиатских языков. М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1954.
Вдовин 1956 — И. С. Вдовин. Алюторский диалект корякского языка. Л., 1956. (Рукопись. Архив Института лингвистических
исследований РАН. Без шифра).
Виноградов 1972 — В. А. Виноградов. Типология сингармонических тенденций в языках Африки и Евразии // Проблемы африканского языкознания. М.: Наука, 1972. С. 125-163.
Володин 1976 — А. П. Володин. Ительменский язык. Л.: Наука, 1976. Володин 1997 — А. П. Володин. Керекский язык // Языки мира: Палеоазиатские языки. М.: Индрик, 1997. С. 53-60.
Жукова 1968 — А. Н. Жукова. Алюторский язык // Языки народов СССР. Т. 5: Монгольские, тунгусо-маньчжурские и палеоазиатские языки. Л.: Наука, 1968. С. 294-309.
Жукова 1972 — А. Н. Жукова. Грамматика корякского языка. Л.: Наука, 1972.
Жукова 1980 — А. Н. Жукова. Язык паланских коряков. Л.: Наука, 1980. Жукова 1983 — А. Н. Жукова. Словарь корякско-русский и русско-корякский. Л.: Просвещение, 1983.
Жукова 1988 — А. Н. Жукова. Материалы и исследования по корякскому языку. Л.: Изд-во АН СССР, 1988.
Кибрик и др. 2000 — А. Е. Кибрик, С. В. Кодзасов, И. А. Муравьева.
Язык и фольклор алюторцев. М.: ИМЛИ РАН; Наследие, 2000. Корсаков 1939 — Г. М. Корсаков. Нымыланско(корякско)-русский
словарь. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1939.
Мальцева 1998 — А. А. Мальцева. Морфология глагола в алюторском языке. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1998.
Мелетинский 1979 — Е. М. Мелетинский. Палеоазиатский мифологический эпос. М.: Наука, 1979.
Мельников 1940 — Мельников Г. И. Фонетика алюторского и карагин-ского диалектов корякского языка на основе экспериментальных данных. Дис. ... канд. филол. наук. ЛГУ, Л., 1940. (Рукопись. Архив Института лингвистических исследований РАН. Без шифра).
Мудрак 2000 — О. А. Мудрак. Этимологический словарь чукотско-камчатского языка. М.: Языки русской культуры, 2000.
Муравьева 1978 — И. А. Муравьева. Корякская гармония гласных в сравнении с чукотской // Предварительные публикации / Ин-т рус. яз. АН СССР. Вып. 115. М.: Б. и., 1978. С. 27-45.
Муравьева 1979 — И. А. Муравьева. Сопоставительное исследование морфонологии чукотского, корякского и алюторского языков. Дис. ... канд. филол. наук. МГУ, М., 1979.
Муравьева 1988 — И. А. Муравьева. Палатализации переднеязычных согласных в алюторском, корякском и чукотском языках // М. И. Черемисина (ред.). Языки народов СССР. Новосибирск: Наука, 1988. С. 144-153.
Нагаяма 2003 — Ю. Нагаяма. Очерк грамматики алюторского языка. Киото: Nakanishi Printing Co., Ltd., 2003.
Скорик 1958а — П. Я. Скорик . К вопросу о классификации чукотско-камчатских языков // Вопросы языкознания. 1958. № 1. С. 21-35.
Скорик 1958б — П. Я. Скорик. К вопросу о сравнительном изучении чукотско-камчатских языков // Известия Отделения литературы и языка АН СССР 17, 6, 1958. С. 534-546.
Скорик 1961 — П. Я. Скорик. Грамматика чукотского языка. Ч. 1. М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1961.
Скорик 1968а — П. Я. Скорик. Палеоазиатские языки. Введение // Языки народов СССР. Т. 5: Монгольские, тунгусо-маньчжурские и палеоазиатские языки. Л.: Наука, 1968. С. 233- 234.
Скорик 1968б — П. Я. Скорик. Чукотско-камчатские языки. Введение // Языки народов СССР. Т. 5: Монгольские, тунгусо-маньчжурские и палеоазиатские языки. М. — Л.: Наука, 1968. С. 235- 247.
Скорик 1968в — П. Я. Скорик. Керекский язык // Языки народов СССР. Т. 5: Монгольские, тунгусо-маньчжурские и палеоазиатские языки. М. — Л.: Наука, 1968. С. 310- 333.
Стебницкий 1934 — С. Н. Стебницкий. Нымыланский (корякский) язык // Языки и письменность народов Севера. Ч. 3. М. — Л.: Гос. учеб.-педагог. изд., 1934. С. 47-84.
Стебницкий 1937 — С. Н. Стебницкий. Основные фонетические различия диалектов нымыланского (корякского) языка // Памяти
В. Г. Богораза (1865-1936): Сб. статей. М. — Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1937. С. 285-306.
Стебницкий 1938 — С. Н. Стебницкий. Алюторский диалект нымылан-ского (корякского) языка // Советский Север 1, 1938. С. 65-102.
Стебницкий 1939 — С. Н. Стебницкий. Нымыланы-карагинцы по материалам С. П. Крашенинникова // Советский Север 2, 1939.
С. 129-170.
Стебницкий 1994 — С. Н. Стебницкий. Апукинский диалект корякского языка // С. Н. Стебницкий. Очерки по языку и фольклору коряков. СПб.: МАЭ РАН, 1994. С. 102-184.
Устинова 1996 — Е. Г. Устинова. Словесный акцент: проблемы типологии // Русистика. Славистика. Индоевропеистика: Сб. к 60-летию А. А. Зализняка. М.: Индрик, 1996. C. 409-421.
Bogoras 1917 — W. Bogoras-Tan. Koryak texts // Publications of the American Ethnological Society. Vol. 5. Leyden: E. J. Brill — New York, G. E. Stechert, 1917. P. 1-153.
Bogoraz 1922 — W. Bogoraz-Tan. Chukchee // F. Boas (ed.). Handbook of American Indian Languages. Part 2: Bulletin of the Bureau of American Ethnology 40. Washington, 1922. P. 631-903.
Fortescue 2005 — M. Fortescue. Comparative Chukotko-Kamchatkan Dictionary. Berlin; New York: Walter de Gruyter, 2005.
Jacobson 1957 — R. Jacobson, G. Huttle-Worth, J. F. Beebe. Paleosiberian Peoples and Languages: A Bibliographical Guide. New Haven: HRAF Press, 1957.
Johelson 1908 — W. Johelson. The Koryak // Memoirs of the American Museum of National History. Vol. 10. No. 1-2. 1908. P. 1-842.
Kenstowicz 1976 — M. Kenstowicz. Some rules of Koryak phonology // Studies in the Linguistic Sciences. Vol. 6. No. 1. 1976. P. 22-37.
Kibrik et al. 2004 — A. E. Kibrik, S. V. Kodzasov, I. A. Muravyova. Language and Folklore of the Alutor People / Ed. By M. Kurebito. Suita, Japan: Nakanishi printing Co Ltd., 2004. (Translation of the Russian version of 2000).
Worth 1962 — D. S. Worth. La place du kamtchadal parmi les langues soi-disant paleosiberiennes // Orbis 11, 2, 1962. P. 577-599.
