CC BY
108
УДК 94(47) 083
СИБИРЬ В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Олег Николаевич Катионов
Новосибирский государственный педагогический университет, 630126, Россия, г. Новосибирск, ул. Вилюйская, 28, доктор исторических наук, профессор кафедры отечественной и всеобщей истории, директор института истории, гуманитарного и социального образования, тел. (383)244-04-89, e-mail: korolek1953@gmail.com
Владимир Ильич Баяндин
Новосибирский государственный педагогический университет, 630126, Россия, г. Новосибирск, ул. Вилюйская, 28, кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной и всеобщей истории, тел. (383)244-03-13
В статье охарактеризована часть монографии М. В. Шиловского, посвященная вкладу сибиряков в военные усилия России в годы Первой мировой войны.
Ключевые слова: Первая мировая война, Сибирь, армия, сибирский тыл, монография.
SIBERIA DURING THE FIRST WORLD WAR
Oleg N. Kationov
Novosibirsk State Pedagogical University, 630126, Russia, Novosibirsk, Vilyuyskaya St. 28, Doctor of Historical Sciences, Professor of Department of National and General History, Director of the Institute of History, Humanities and Social Education, tel. (383)244-04-89, e-mail: korolek1953@gmail.com
Vladimir I. Bayandin
Novosibirsk State Pedagogical University, 630126, Russia, Novosibirsk, Vilyuyskaya St. 28, Candidate of Historical Sciences, Associate Professor at the Department of Russian and World history, Scientific, tel. (383)244-03-13
The article describes a part of the monograph by M.V. Shilovskiy about the contribution of Siberians to the war effort of Russia during the First World War.
Key words: World War, Siberia, the Army, the Siberian rear monograph.
В аннотации к книге написано: «В монографии предпринята попытка в постановочной форме рассмотреть следующие проблемы темы «Сибирь и Первая мировая война»: вклад сибиряков в военные действия; экономика; военная повседневность (раненые, инвалиды, семьи призванных, военнопленные, беженцы, организация помощи им); связь фронта и тыла; общественно-политическая и культурная жизнь региона» [1].
Исходя из данного посыла, посмотрим, как удалось автору решить поставленные задачи. Не анализируя всю монографию в целом, обратим внимание на некоторые сюжеты: характеристика сибирских воинских формирований, благотворительность, военные потери, списки убитых и другое.
В целом, считая правильным посыл о постановочном значении данной книги, отметим, что автору удалось впервые создать комплексный труд, охватывающий четыре главных проблемы: 1) охарактеризовать военный потенциал Сибири в Первой мировой войне; 2) проанализировать состояние экономики региона, отметить основные тенденции её развития; 3) представить картину военной повседневности сибирского тыла и 4) связать повседневность с общественно-политической, конфессиональной и культурной жизнью региона в военных условиях.
По первой проблеме у исследователя была богатая литература, созданная за последнее двадцатипятилетие. Характеризуя военный потенциал Сибири в Первой мировой войне, историк привлекает исследования военных историков и исследователей Копылова В.А., Милюхина В.П., Фабрики Ю.А., Ращупкина Ю.М., Еремина И.А., Горелова Ю.П., Новикова П.А. [2]. Первое, с чего автор начинает, - это организация мобилизации. Показав начало процесса, проанализировав численность запасных, т.е. кратко охарактеризовав мобилизационные усилия властей, опираясь на имеющиеся исследования, опубликованную документальную базу источников, М.В. Шиловский отмечает неоднозначное отношение сибиряков к этому процессу. Наряду с патриотической риторикой и настроениями, сибирские крестьяне-призывники отнеслись к мобилизации как к несчастью. Прошли пьяные бунты-погромы винных лавок в ряде городов -Барнауле, Новониколаевске, Кузнецке, Камне, Ишиме, Мариинске и др. Нападали на начальство, избивали полицейских и должностных лиц. Причины этого М.В. Шиловский находит при анализе работ советского и постсоветского периодов. В советский период эти волнения рассматривались как одна из форм политической борьбы крестьянства против самодержавия (А.А. Храмков, Л.М. Горюшкин), а в постсоветский - как проявление двух подходов. Во-первых, волнения указывали на негативное отношение населения к воинской повинности. И, во-вторых, начало антиалкогольной кампании спровоцировало волнения, так как нарушалась традиция проводов деревенских рекрутов на войну, обязательным элементом которых была пьяная гульба всех - и призывников, и их родственников (И.А. Еремин, Т. А. Кижаева, С.Ю. Шишкина) [3]. Итак, стихийность и невозможность напиться в условиях закрытия питейных заведений спровоцировали часть призывников на выступления. М.В. Шиловский выделяет и третий фактор, помимо психоментальных проявлений, - это явные просчеты и недостатки в организации мобилизации, которые сыграли роль детонатора. Мобилизованные сутками ждали на сборных пунктах отправки дальше или погрузки в эшелоны. Губернские власти, как правило, вину за волнения возлагали на нижестоящие органы, их нерасторопность.
Более организованно мобилизация прошла у казачества, отмечает в своей работе Н. Н Смирнов [4]. Несомненно, что в этом сыграли свою роль лучшая организация запаса казачьих войск России (полки и сотни второй, третьей очереди) и опыт участия в предшествующих мобилизациях казачьих войск в начале ХХ века.
В своей монографии М.В. Шиловский рассматривает роль и значение сибирских воинских частей и соединений на фронтах войны, поясняя, что проблема участия сибиряков в боевых действиях во время Первой мировой войны является предметом специального и обстоятельного исследования не одного поколения историков. Используются материалы, опубликованные в «Исторической энциклопедии Сибири» совместно с Д.Г. Симоновым, а также публикации других военных историков из Сибири: П. А. Новикова, Ю.А. Фабрики, Ю. М. Ращупкина. В этом разделе представлена общая картина участия сибирских стрелковых корпусов (а их было сформировано семь и одна отдельная 11-я сибирская стрелковая дивизия) на фронтах ПМВ. Показана роль каждой боевой единицы такого масштаба и отдельно приведены примеры сражений и боев, участниками которых являлись сибирские части и соединения. Автор не обошел вниманием георгиевских кавалеров-сибиряков, боевую деятельность сибирских казачьих частей [1. С. 35-37], пояснил понятие «сибирское соединение». Сам факт их формирования за Уралом в Омском, Иркутском и Приамурском военных округах дает основание предположить, что основную часть мобилизованных в них резервистов составляли местные жители, хотя среди них находилось большое количество переселенцев, недавно прибывших в Сибирь, а также уволившиеся в запас уроженцы из других губерний Европейской России, оставшиеся в Сибири. Яркий пример - Петр Ефимович Щетинкин - уроженец Рязанской губернии. Отмечено, что сибирские полки за годы войны 5-6 раз меняли свой кадровый состав в связи с потерями. Об этом пишет Ю.А. Фабрика. Это навело нас на необходимость искать сибиряков и в военных частях не сибирского формирования, так сибиряки с маршевыми ротами могли быть причислены к полкам других мест формирования или пополнения, например, Самары, Вологды, Рязани, Нижнего Новгорода, и эти поиски дали положительный результат [6].
Автор оценивает роль офицеров в сибирских воинских формированиях в годы войны. Их военные успехи отмечены командованием в наградных делах, которые исследовал Д.Г. Симонов. М. В. Шиловский, ссылаясь на его данные, указывает 534 кавалера военного ордена Св. Великомученика и Победоносца Георгия, описывает боевые подвиги и фронтовую деятельность сибирских частей. [1. С. 39-45], а также отношение офицерского состава к назревавшим революционным событиям в России [1. С. 47].
В связи с масштабными людскими потерями на фронтах в армию должно было регулярно поступать пополнение. Этот сюжет не обойден вниманием ученого. Приводя общероссийские сведения, известные в науке, о том, что в армии за годы войны находилось 15 378 тыс. чел., М.В. Шиловский конкретизирует сведения по населенным пунктам Сибири, приводя конкретные факты, из которых становится ясно, что из половины дворохозяйств, поставивших призывников, в каждом крестьянском дворе призваны были от 2-х до 3 мужчин. Большая часть из них никогда не служила, поэтому и возникла проблема подготовки их в тыловых запасных пехотных батальонах (полках) для фронта.
В своей монографии исследователь, не отрицая наработок советской исторической науки, которая в основном пыталась показать негативные последствия
призыва и подготовки запасных, определяет проблему, вставшую перед властями, - размещение резко возросшего контингента призванных. Им определено, что существовавший в азиатских военных округах казарменный фонд не обеспечивал размещения даже меньшей их части, хотя известно, что после русско-японской войны в ряде городов Сибири было развернуто строительство военных городков. Поэтому на жителей многих сибирских городов, поселков, поселений распространялась постойная повинность вплоть до 1917 г. В общественных зданиях размещались и военнопленные. Под формируемые воинские части занимались школы, общественные сооружения, богадельни.
Автор подчеркивает низкий уровень бытовой культуры военнослужащих, отсутствие или недостаток санитарных помещений, бань, ванн и т.п. Многие больные поступали в лазареты немытыми, часто с паразитами.
Уделено внимание экипировке в запасных батальонах и при отправлении на фронт маршевых рот. Обмундирование уже в учебных командах быстро изнашивалось, и при отправке воинской части на фронт не все нижние чины получали новую форму.
Срок военной подготовки призванных на военную службу автор анализирует на примере пополнения, поступающего в состав 38-го запасного полка. Было выявлено, что срок подготовки мог варьироваться от 4 до 20 недель. Меньше времени тратилось на обучение уже служивших ранее и молодых солдат (18-20 лет). Автор высказывает предположение о распределении по ротам военнослужащих с разными сроками подготовки, исходя из образования, национальной принадлежности, знания русского языка, места проживания (деревня, город). Внимательно проанализирован состав тех, кто готовил для фронта. Описана процедура принятия военнослужащими присяги.
Документально подтвержден режим или распорядок подготовки пополнения в рамках жесткого и напряженного распорядка. Подъем в 5 утра. В 21-00 -отбой. Занятия предусматривали подготовительные упражнения к стрельбе, уколы чучела, боевую подготовку взвода, организацию сторожевого охранения и несения караульной службы, изучение обязанностей часового и подчаска, дозоров и секретов, правил чинопочитания и воинской вежливости, самоокапывание, составление донесений и т.п. Проводились практические стрельбы, отрабатывались на практике ружейные приемы, несение дозорной и разведывательной службы, штыковые упражнения на чучеле и т.п. Также изучалось назначение солдата, знамя, присяга, наказание за сдачу в плен.
В каждом учебном полку имелась учебная команда, в которой готовились ефрейторы и унтер-офицеры. В условиях военного времени сроки обучения были заметно сокращены, что несомненно отражалось на уровне подготовки нижнего чина, отправляемого в действующую армию. Чтобы поступить в учебную команду на 2,5 месяца и получить звание от ефрейтора до унтер-офицера, надо было сдать 8 экзаменов: чтение, арифметику, письмо, подготовительные к стрельбе упражнения, владение штыком, строевую подготовку, гимнастику, сведения, необходимые рядовому по топографии. Прошедшие курс обучения в учебной команде должны были успешно сдать экзамены по целому ряду учеб-
ных дисциплин. Всего 12 экзаменов, по итогам которых приказом командира полка выдержавшие экзамен производились в ефрейторы или унтер-офицеры. Их распределяли по ротам на вакантные должности [1. С. 56-57].
В связи с недостатком элементарно грамотных призывников, поступающих на военную службу из сибирских сел и деревень, войсковые части, формируемые и пополняемые в азиатских военных округах, постоянно испытывали проблемы с подготовкой ефрейторов и унтер-офицеров, то есть младшего командного состава.
Автор, опираясь на исследование С. В. Волкова [7], обращает внимание на тех, кто готовил солдат. Офицерский корпус к 1917 г. составлял в большинстве своем выходцев из бывших крестьян и рабочих, что, несомненно, повлияло на революционаризацию армии. Следует учитывать и то обстоятельство, что высшие военные власти, приняв решение о призыве на военную службу ссыльных революционеров, фактически открыли двери казармы для широкой внутренней революционной агитации. Приводится пример П.Е. Щетинкина, который, дослужившись в действующей армии до штабс-капитана из подпрапорщиков, в январе 1917 г. был назначен начальником учебной команды в 59-м Сибирском запасном полку в Ачинске [1. С. 58-60]. Оценка офицерского состава, формировавшегося за заслуги из унтер-офицеров, а также получавших образование в Иркутской школе прапорщиков, приводится исследователем как неоднозначная. Одни получали награды за усердие в тылу, другие подвергались взысканиям вышестоящими начальниками за небрежное отношение к своим обязанностям, в том числе и при подготовке новобранцев [1. С. 62-65].
Дисциплина была в пределах армейской повседневности.
Показан процесс формирования и отправки на фронт маршевых рот вместе с офицерами-выпускниками школы прапорщиков и получивших это звание за боевые заслуги и проходивших службу в запасных полках.
М. В. Шиловский отмечает изменение состава маршевых рот, которые все более (с ростом потерь на фронтах) комплектовались не из запасных, а из ратников ополчения 2-го разряда и новобранцев призывов 1916-1918 гг. уроженцев Томской и Вятской губерний, то есть тех, кто прежде не имел опыта военной службы и, следовательно, требовал большего внимания и времени на свою подготовку. По мере напряжения с призывным контингентом стали отправлять маршевыми ротами, помимо нижних чинов запаса, ратников ополчения 1 -го и 2-го разряда, белобилетников и молодых солдат досрочных призывов со сроком менее четырехнедельного обучения. Об этой складывающейся тенденции пишут и исследователи И. А. Еремин; Ю. А. Фабрика [8], также эта ситуация отражена в мемуарах современника И. И. Серебренникова [9].
Автор анализирует разные виды источников по оценке качества пополнения. Он приводит положительные оценки генерал-лейтенанта Н.А. Сухомлинова (1917 г.), инспектировавшего Томский гарнизон, особо отмечавшего усиленную офицерскую работу с солдатами. Приводятся и оценки фронтовиков, которые давали более жесткую оценку прибывавшему на фронт пополнению. В прифронтовой полосе создавались командованием комиссии из числа офицеров,
которые составляли отчет о состоянии прибывших маршевых рот по определенной форме. Автор относит прибывших на фронт солдат к «твердым троечникам». Иногда их приходилось спешно доучивать в воинских частях, куда они поступили для несения своей службы. Качество подготовки таких нижних чинов было ниже всякой критики.
Дальше автор рассматривает проблему отношения сибиряков к войне. В целом негативное отношение к кровопролитной и неудачной войне стало сказываться с весны 1917 г., до этого подобные факты не имели массового характера. Были случаи временного отставания от своей воинской части при следовании на фронт, особенно это явление отмечалось среди переселенцев, которые хотели побывать у родственников или односельчан на своей прежней «малой родине». Потом они догоняли свои эшелоны или появлялись позже уже в воинской части, за что, конечно, получали наказание, которое по случаю военного времени было весьма суровым Массовое дезертирство, как подчеркивает автор, началось после Февральской революции [1. С 73-76].
Исследователь обратил внимание и на такую форму военной организации, как пешие дружины государственного ополчения: структуру управления, места дислокации, их функциональное назначение по охране ж/д, мостов, тоннелей. Автором отмечен рост числа нестроевых в тыловых гарнизонах. С февраля 1917 г. их число еще больше увеличивается и используются они в качестве рабочей силы на тыловых работах [1.С 76-78].
Автор, характеризуя состав сибирских военных гарнизонов в разных городах Сибири, высоко оценивает их роль как кузницы кадров маршевого пополнения для действующей армии [1. С 79]. Несомненно, что новая работа известного сибирского ученого, профессора М. В. Шиловского заметно обогатила палитру имеющихся научных изысканий, посвященных проблеме Сибири в годы Первой мировой войны, внося свой вклад в характеристику воинского контингента сибиряков.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Шиловский М. В. Первая мировая война 1914-1918 годов и Сибирь / отв. ред. В. П. Зиновьев; Рос. Акад. Наук, Сиб. отд-ние, Ин-т истории. - Новосибирск, 2015. - 330 с.
2. Копылов В. А., Милюхин В. П., Фабрика Ю. А. Сибирский военный округ. Первые страницы истории (1865-1917). - Новосибирск, 1995; Ращупкин Ю. М. Иркутский военный округ во второй половине XIX - начале XX веков: формирование, специфика и деятельность. - Иркутск, 2003; Еремин И. А. Томская губерния как тыловой район России в годы Первой мировой войны (1914-1918 гг.). - Барнаул, 2005; Горелов Ю. П. Сибиряки на защите Отечества в войнах начала XX века. - Кемерово, 2003; Новиков П. А. Восточно-Сибирские стрелки в Первой мировой войне: 2-й, 3-й, и 7-й Сибирские армейские корпуса в 19141918 гг. - Иркутск, 2008.
3. Еремин И. А., Кижаева Т. А. Алтай в годы Первой мировой войны // История Алтайского края XVIII -XX вв.: научные и документальные материалы. Барнаул, 2005. С. 231; Шишкина С.Ю. Война и общественные настроения: 1914-й год (на материалах Тобольской губернии) // Тюменский исторический сб. - Тюмень, 2000. - Вып. 4. С. 55-56.
4. Смирнов Н. Н. Слово о забайкальских казаках. - Волгоград, 1994. - С. 398-400.
5. Симонов Д. Г. «Первая мировая война». // Сибирская историческая энциклопедия. Т. 3. - Новосибирск, 2009.
6. Катионов О. Н., Зноско Ю. А., Хорохордин Г. С. Списки убитых, раненых и пропавших без вести жителей (солдат) Новосибирской области в годы Первой мировой войны (1914-1918 гг.) (составлены на основе четырех уездов Томской губернии: Барнаульского, Каинского, Кузнецкого и Томского). Вып. I / Авт.-сост. О. Н. Катионов, Ю. А. Зноско, Г. С. Хорохордин; Ред., вступ. ст. О. Н. Катионов. - Новосибирск, 2015. - 290 с.
7. Волкова С. В. Русский офицерский корпус. - М., 2000.
8. Еремин И. А. Томская губерния как тыловой район. - Барнаул, 2005; Фабрика Ю. А. Новониколаевск и его жители в Первой мировой войне. // Военно-исторический журнал. 2010. № 6.
9. Серебренников И. И. Претерпев судьбы удар. Дневник 1914-1918 гг. - Иркутск,
2008.
© О. Н. Катионов, В. И. Баяндин, 2016
