CC BY
110
УДК 94 (571.13) «1914/1918»
ФОРМИРОВАНИЕ МАРШЕВЫХ ПОДРАЗДЕЛЕНИЙ ИЗ ЗАПАСНЫХ ВОИНСКИХ ЧАСТЕЙ ОМСКОГО ВОЕННОГО ОКРУГА В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Коняев Р.В.
В статье на широкой источниковой базе рассматриваются вопросы формирования и отправки на фронт военно-обученного резерва из запасных воинских частей Омского военного округа (ОмВО) в годы Первой мировой войны. Большое внимание уделено порядку укомплектования маршевых подразделений, обеспечению военнослужащих положенными видами довольствия. Показываются особенности формирования и отправки в действующую армию воинскими эшелонами маршевого пополнения. Раскрываются проблемы поддержания воинской дисциплины, обеспечения санитарной безопасности и питания военнослужащих в воинских эшелонах.
Ключевые слова: маршевая рота, запасная воинская часть, Омский военный округ, Первая мировая война, действующая армия, фронт, воинский эшелон.
FORMATION OF MARCHING UNITS FROM PERSONNEL DEPOTS OF OMSK MILITARY
DISTRICT DURING THE FIRST WORLD WAR
Konyaev R.V.
The article considers the issues of the formation and sending of military-trained reserve from personnel depots of Omsk Military District to the front during the First World War. The author pays a lot of attention to the procedure of marching units manning and the provision of troops of prescribed kinds of allowances. This article considers the features of the formation and sending of marching reinforcement to the combat army by means of the troop trains. The article focuses on the issues of the maintenance of military discipline and the ensuring of sanitary security and nutrition of military personnel in the troop trains. Keywords: reserve company, reserve military unit, Omsk Military District, First World War, field force, front, troop-train.
К началу Первой мировой войны численность русской армии составляла 1 млн. 423 тыс. чел. [1]. В ходе мобилизационного развертывания в июле-августе 1914 г. и последующих шести мобилизаций, к началу 1915 г. русская армия возросла до 5 млн. чел. [2]. Таким образом, к весне 1915 г. был израсходован весь подготовленный в мирное время военно-обученный резерв. Все более возрастающие потери русской армии, а также увеличение численности войск Тройственного союза потребовали от армейского командования и российского руководства решения проблем, связанных с пополнением действующей армии подготовленными резервами. Для решения этой задачи в военных округах России были развернуты запасные и учебные воинские формирования. На территории ОмВО в августе - сентябре 1914 г. были развернуты две запасных стрелковых бригады. 3-я Сибирская стрелковая запасная бригада была развернута в г. Омске, 4-я Сибирская стрелковая запасная бригада - в Новониколаевске. В 1916 г. в Томске была развернута 5-я Сибирская стрелковая запасная бригада [3]. В годы Первой мировой войны сибирские запасные воинские формирования готовили военно-обученный резерв для действующей армии.
Пополнения, обученные в запасных частях, направлялись в действующую армию в со-
ставе маршевых подразделений. Маршевое подразделение - это временное воинское подразделение, направляемое в ходе войны на пополнение действующей армии. В их составе находились обученные контингенты военнослужащих различных категорий [4]. В годы Первой мировой войны военнослужащие направлялись в действующую армию в составе маршевых рот.
Маршевые роты комплектовались военнослужащими, завершившими курс военной подготовки. Состав рот перед их отправкой в действующую армию мог неоднократно корректироваться. По различным причинам те или иные военнослужащие могли выбывать из состава маршевых рот и заменяться другими. Так, в конце декабря 1916 г. при формировании очередной маршевой роты командир 4-го батальона 38-го Сибирского стрелкового запасного полка, капитан Холодковский, назначил фельдфебелем роты вышедшего из лазарета младшего унтер-офицера Григория Камнева. В начале января 1917 г. фельдфебелем 82-й маршевой роты вместо младшего унтер-офицера Ивана Пракси-на был назначен старший унтер-офицер Виктор Рудаков [5]. В конце декабря 1916 г. при комплектовании очередных маршевых рот была произведена замена взводного командира Михаила Кольчугина, бывшего ефрейтора, разжалованного в стрелки полковым судом за самовольную отлучку. На его место в должность за-
числили стрелка Никиту Русакова. В свою очередь, вместо него на специальность стрелка в маршевую роту назначили рядового Никиту Глушакова [6]. Как видно из приведенных примеров, замене могли подлежать не только командиры подразделений и фельдфебели рот, но и рядовые стрелки. Основные причины замены личного состава могли быть связаны с нарушением воинской дисциплины, ухудшением здоровья военнослужащего, либо недостаточной подготовленностью нижнего чина или офицера.
При комплектовании маршевого пополнения, необходимо было, с одной стороны, удовлетворить потребности фронта в военных специалистах, с другой - направить на фронт наиболее подготовленных военнослужащих. Изначально командование запасных частей запрашивало у нижестоящих командиров списки лиц, которым предстояло влиться в состав маршевых рот. Зачастую этим могли заниматься командиры и офицеры формируемых маршевых подразделений [7]. Как правило, работа по составлению списков рядового и унтер-офицерского состава маршевых рот ложилась на плечи фельдфебелей формируемых рот, которые, в свою очередь, передавали их ротным командирам [8]. Состав маршевых рот мог формироваться солдатами и офицерами различных военно-учетных специальностей. Он зависел не только от потребности фронта, но и от наличия в запасной части тех или иных специалистов. Делопроизводственные документы воинских частей подтверждают, что каждая формируемая маршевая рота имела индивидуальный набор военно-учетных специальностей. Иными словами, не существовало конкретного правила, по которому маршевые роты всегда должны были иметь в своем составе то или иное количество конкретных военных специалистов. В годы Первой мировой войны основной военно-учетной специальностью в воюющих армиях были стрелки. Именно они являлись главным костяком большинства боевых подразделений и соединений. Соответственно, ОмВО при формировании маршевых рот учитывал эту особенность. Так, командование 23-го Сибирского стрелкового запасного батальона в ноябре 1914 г. при формировании четырех маршевых рот приказало в связи с недостатком нижних чинов в маршевые подразделения назначить всю пехоту и артиллеристов крепостной и береговой артиллерии всех сроков службы и полевой артиллерии 11-го разряда. При недостатке этих категорий военнослужащих, было приказано попол-
нить роты артиллеристами I-го разряда не строевого состава. Нижние чины инженерных войск в состав этих рот не были назначены [9].
Маршевая рота, представлявшая собой боеспособное подразделение, имела в своем составе, помимо нижних чинов, ефрейторов и унтер-офицеров, также обер-офицеров, которые в большей степени были представлены прапорщиками - ротными командирами военного времени. Имеет смысл рассмотреть численное соотношение прапорщиков, унтер-офицеров, ефрейторов и нижних чинов в формируемых маршевых ротах. Так, в декабре 1916 г. в действующую армию прибыли четыре маршевые роты из 38-го Сибирского стрелкового запасного полка, в составе которых находилось: 4 прапорщика, 27 унтер-офицеров, 51 ефрейтор, 32 человека, окончивших учебную команду и 903 рядовых [10]. Месяцем ранее, 17 ноября, из того же полка на фронт прибыла маршевая рота, содержащая в своем составе: 1 офицера, 3 младших унтер-офицера, 15 ефрейторов, 225 рядовых и 11 нижних чинов, окончивших учебную команду [11]. Исходя из приведенных примеров, можно говорить, что соотношение нижних чинов, ефрейторов, унтер-офицеров и обер-офицеров в маршевых ротах не было строго регламентированным.
Штатная численность маршевой роты составляла в среднем 250 человек. Именно на такое количество военнослужащих ориентировались запасные стрелковые бригады ОмВО при формировании маршевых подразделений [12]. Однако следует отметить, что зачастую маршевые роты комплектовались еще большим числом военнослужащих. В мае 1917 г. начальник штаба ОмВО генерал-лейтенант А.А. Таубе приказывал командующим запасных стрелковых бригад отправлять с маршевыми ротами не менее 250 человек [13]. Так, командование 23-го Сибирского стрелкового запасного полка в марте 1917 г. довело численность формируемой 91-й маршевой роты до 290 человек [14]. В январе 1917 г. командир 4-го батальона 38-го Сибирского стрелкового запасного полка капитан Холодковский приказал увеличить численность 78-й маршевой роты с 250 до 270 чел. [15]. Командование запасных частей было вынуждено идти на такие шаги в связи с тем, что при перевозке пополнений на фронт зачастую происходила естественная убыль личного состава. Основными ее причинами являлись вспышки инфекционных заболеваний, дезертирство и др. В результате этих
явлений маршевые роты могли прибывать в действующую армию не в полном составе.
Перед отправкой в действующую армию личный состав маршевых рот проходил медицинский осмотр. Так, в 23-м Сибирском стрелковом запасном батальоне 9 ноября 1914 г. старший врач батальона получил приказ осмотреть нижних чинов, назначенных в маршевые роты [16]. По результатам медосмотра в случае выявления каких-либо травм или заболеваний военнослужащий мог быть отстранен от отправки на фронт до выздоровления, а на его должность и место в маршевой роте назначали другого, годного по здоровью солдата.
Маршевые роты перед отправкой в действующую армию обеспечивались всеми положенными видами довольствия. В соответствии с указанием Главного Интендантского Управления военного министерства от марта 1916 г., одежда солдат определялась временем года, в котором они направлялись в действующую армию. Так, военнослужащие маршевых подразделений в весенне-летний период были одеты в гимнастические рубахи, летние шаровары, легкие парусиновые шинели, фуражки и прочие вещи, необходимые в теплое время года [17]. В осенне-зимний период солдаты оснащались теплыми вещами, среди которых имелись теплые шинели, мундиры, полушубки, теплое белье, шерстяные носки и многие другие вещи, незаменимые в холодное время года [18]. Подготовке мундирной одежды для маршевых рот уделялось особое внимание. По возможности все непригодные элементы военной формы либо чинились в полковых и батальонных швейных мастерских, либо заменялись на новые [19]. Для переноса вещей и боеприпасов солдатам выдавались вещевые и сухарные мешки, патронташи, полевые и запасные патронные сумки, а также шанцевый инструмент и приспособления для его носки [20]. Лопаты, топоры и киркомотыги старались выдавать каждому солдату [21]. Однако они не всегда имелись в наличии в запасных частях в нужном количестве. Зачастую лишь 60-70 % личного состава маршевых рот обеспечивались полным комплектом шанцевого инструмента. Так, в мае 1915 г. в 23-м Сибирском стрелковом запасном батальоне при отправке двух маршевых рот был отдан приказ оснастить личный состав в следующем порядке: в 54-ю и 55-ю маршевые роты по 165 лопат, 38 топоров и 37 киркомотыг [22]. В среднем, примерно 200 человек из каждой роты снабжались шан-
цевым инструментом. Эта проблема носила постоянный характер. В феврале 1917 г. командование 5-й Сибирской стрелковой запасной бригады приказало снабжать шанцевым инструментом весь личный состав маршевых рот [23]. Каждый солдат получал на руки боевую винтовку, с которой ему предстояло воевать на фронте. При отправке в действующую армию, маршевые роты боеприпасами не снабжались. Подобный способ оснащения пополнений действовал практически весь период войны. Лишь в 1917 г. произошли некоторые изменения.
Уровень дезертирства из воинских эшелонов, перевозивших маршевые роты, на протяжении всего периода войны был высоким. После Февральской революции 1917 г. произошло стремительное падение дисциплины в русской армии. Количество дезертиров, в том числе и из состава маршевого пополнения, резко увеличилось. Усилилось неповиновение нижних чинов. В результате подобных явлений командование все чаще прибегало к экстраординарным мерам. Весной и летом 1917 г. тыловые военные округа начали получать циркуляры с приказами отправлять маршевые роты, не выдавая им оружия [24]. Зачастую только так было возможно без потерь личного состава довезти маршевые роты до места дислокации действующей армии. Это было оправданно также и потому, что винтовка была самым дорогим техническим приспособлением, которым оснащали военно-обученные резервы. Солдат, бежавший с поля боя, запасной части или воинского эшелона, лишал армию не только одного военнослужащего, но и дорогостоящего военного имущества.
После утверждения списков маршевых рот, прохождения медосмотра и обеспечения личного состава всем необходимым, перед отправкой на фронт военнослужащие проходили смотр и проверку подготовки в полной амуниции перед командиром запасной части. Так, 4 ноября 1914 г. маршевые роты 23-го Сибирского стрелкового запасного батальона были построены в батальонном дворе в полном снаряжении, обмундировании и при всех теплых вещах, где они были осмотрены командованием части [25]. Иногда на смотре маршевых рот могло присутствовать и вышестоящее военное начальство. В марте 1916 г. командующий ОмВО, генерал от кавалерии Н.А. Сухомлинов, посетил с инспекционным визитом 19-й Сибирский стрелковый запасной батальон. В от-
чете об осмотре он отметил, что маршевые роты от 3, 5, 6, 8, 11 и 12-й рот, отправляемые в действующую армию «имеют молодецкий вид, одежда, снаряжение и сапоги в полном порядке» [26]. В тоже время Н.А. Сухомлинов направил начальника штаба округа в 33-й Сибирский стрелковый запасной батальон, где им были осмотрены маршевые роты, подготовленные к отправке на фронт. Для проверки боеготовности пополнения были проведены двусторонние тактические маневры, где 9-я маршевая рота под командованием прапорщика Горячева была в наступлении, а 6-я маршевая рота прапорщика Мыздрикова находилась в обороне. По результатам проведенных учений начальник штаба округа отметил положительные стороны в тактической подготовке военнослужащих и отдал указания об устранении выявленных недочетов [27].
После проведения всех подготовительных мероприятий маршевые роты направлялись в действующую армию. Войскам предстояло погрузиться в железнодорожные эшелоны в полном составе. Погрузка в эшелоны происходила из расчета по 35-36 человек на каждый вагон [28]. Для своевременного прибытия маршевых рот в действующую армию командование округа согласовывало свои действия с различными гражданскими органами управления. В первую очередь это касалось железнодорожной инфраструктуры. В годы войны железные дороги страны работали очень интенсивно. Они доставляли пополнения на фронт, обеспечивали армию продовольствием, фуражом, боепитанием, а также снабжали население тыловых военных округов. В этой связи любое нарушение или сбой в отправке обученного пополнения мог нарушить расписание движения поездов, что в свою очередь могло нанести ущерб работе всей железнодорожной сети округа [29]. В целях поддержания порядка в железнодорожной логистике командование ОмВО заранее предупреждало о маршевых ротах, готовых к отправке в действующую армию [30].
Вместе с маршевым пополнением в эшелонах находились и военнослужащие постоянного состава запасных частей. Как правило, это были нижние чины, занимавшие нестроевые должности. Их главной задачей было обеспечение военнослужащих всем необходимым на пути следования эшелона. Так, например, в эшелоне № 43820, отправленном в действующую армию в апреле 1917 г., вместе с маршевыми ротами было направлено: двое лавочников, двое
сапожников, один портной и два фельдшера [31]. После прибытия пополнений в действующую армию они были обязаны возвращаться в свои части. К ротам маршевого пополнения назначались также и дежурные офицеры, которые сопровождали эшелоны на всем пути до действующей армии. Их главной целью было обеспечение перевозки военно-обученных резервов до места назначения с наименьшими потерями. Как правило, начальниками эшелонов были прапорщики, которые набирали себе помощников также из числа прапорщиков [32]. На этапе перевозки маршевых рот в железнодорожных эшелонах ответственным офицерам приходилось решать широкий круг задач, в числе которых: поддержание дисциплины в маршевых ротах, обеспечение солдат и офицеров рот продовольствием, сохранность санитарной безопасности среди пополнения и др. Дежурные офицеры набирались из постоянного состава запасных частей. После прибытия пополнения в действующую армию они возвращались обратно в свои части. По результатам перевозки пополнений главный ответственный офицер составлял рапорт, в котором излагался краткий отчет о перевозке маршевого пополнения, обо всех нестандартных ситуациях в пути следования, нарушении дисциплины, количестве дезертиров, сумме потраченных денег, общей оценке подготовки маршевых рот офицерами действующей армии и др. Следует отметить, что выполнение подобных обязанностей было довольно непростой задачей. Небольшой группе офицеров постоянного состава приходилось сопровождать эшелон с несколькими маршевыми ротами. В случае открытого неповиновения, массового дезертирства или мятежа дежурные офицеры не имели возможности противостоять большой солдатской массе. Так, по всем внутренним военным округам России, в том числе и по ОмВО, был распространен приказ командования Западного фронта от 21 октября 1915 г. в котором описывался случай на железнодорожной станции Клинцы, где 300 нижних чинов маршевого пополнения 76-го запасного батальона силой остановили воинский эшелон и вытащили из вагона прапорщика Троицкого, стрелявшего ранее в дезертиров, бежавших из поезда. Рядовые забросали офицера камнями, и когда его раненого относили в госпиталь, один из мятежников, ратник ополчения Семеряжко, выкинул прапорщика из носилок и нанес ему несколько ударов ногами. В результате приговора военного суда ратник Семеряжко был расстрелян, а
другие зачинщики мятежа были сосланы на каторжные работы без срока [33].
Следует отметить, что уровень дезертирства из эшелонов был довольно высоким на протяжении всей войны. По оценке М.В. Род-зянко, только в одном 1916 г. из запасных батальонов в действующую армию прибывало пополнение с утечкой в 25 % в среднем [34]. Так, например, в начале декабря 1915 г. на пополнение 42-й пехотной дивизии Западного фронта из 25-го и 32-го Сибирских стрелковых запасных батальонов было направлено 1500 нижних чинов. В действующую армию прибыло лишь 886 человек. Остальные разбежались по пути следования эшелона. В общем в декабре 1915 - январе 1916 г. в эту пехотную дивизию было направлено 11 маршевых рот из Ом-ВО в составе 2750 нижних чинов. Из них прибыло лишь 1250 - то есть более половины солдат - дезертировало [35]. В январе 1917 г. из 38-го Сибирского стрелкового запасного полка в действующую армию была направлена маршевая рота с нестроевыми нижними чинами, из которой бежало 26 человек [36]. В апреле 1917 г. из г. Томска на фронт было направлено 5 маршевых рот общей численностью в 1250 человек при пяти офицерах в каждой роте. По пути следования бежало 322 человека [37].
Путь из Западной Сибири в Европейскую часть России был довольно продолжительным. Маршевым ротам приходилось проезжать тысячи километров, прежде чем вступить в бой с врагом. При перевозке пополнения каждая железнодорожная станция имела большое значение. На остановочных пунктах для воинских эшелонов закупалось продовольствие, организовывались прием пищи, связь с командованием части, оказывалась необходимая медицинская помощь личному составу, помывка в бане и др. [38]. Каждая железнодорожная станция на это время оцеплялась военнослужащими гарнизонных подразделений. Личный состав маршевых рот при остановке на той или иной станции не имел возможности свободно выйти в населенный пункт без сопровождения офицера или наличия специальных разрешающих документов [39].
В тесном пространстве железнодорожных вагонов любая незначительная инфекция могла нанести серьезный вред личному составу и вывести из строя подразделение. Командование ОмВО уделяло этой проблеме должное внимание. Генерал Н.А. Сухомлинов, 15 февраля 1916 г. приказом по округу № 97 оповестил командование стрелковых бригад о том, что
острозаразные болезни среди нижних чинов маршевых рот, в конечном итоге, могут попасть в действующую армию и к военнопленным, что было недопустимо. В соответствии с приказом заведующий передвижением войск перед отправкой пополнения в действующую армию должен был организовывать дезинфекцию железнодорожных вагонов, а также проводить медицинское освидетельствование личного состава [40]. Как происходила борьба с инфекционными вспышками в эшелонах на практике, показывают рапорты офицеров, ответственных за перевозку маршевых рот в действующую армию. Так, прапорщик Меркулов, ответственный за перевозку маршевых рот в эшелоне № 40199, 4 января 1917 г. направил рапорт начальнику 38-го Сибирского стрелкового запасного полка. В нем сообщалось, что при перевозке 125-й маршевой роты возникло подозрение, что среди личного состава произошла вспышка тифозного заболевания. В соответствии с регламентом на станции Вятка I дежурный врач вызвал старшего врача для осмотра нижних чинов. После того, как подозрение на тиф было подтверждено, старший врач задержал эшелон. Прапорщик Меркулов сразу же сообщил о данном инциденте командованию полка по телеграфу. А командир полка, подполковник Доброхотов, в этот же день направил эти сведения командованию 5-й Сибирской стрелковой запасной бригады. Заболевшие солдаты были сняты с поезда в количестве 14 человек и отправлены в местный лазарет. Теплушки, в которых провозили маршевую роту, были заменены другими, а белье и обмундирование нижних чинов дезинфицировано при помощи пароформалина. При содействии старшего врача прапорщик Меркулов организовал для нижних чинов поход в баню. В итоге, на 3 -й день эшелон был выпущен из карантина, так как по результатам медицинского осмотра выяснилось, что пострадавшие солдаты больны не тифом, а другими менее опасными заболеваниями. После этого эшелон был вторично осмотрен старшим врачом и получил разрешение следовать дальше [41].
Питание солдат и офицеров маршевых рот на этапе перевозки осуществлялось следующим образом. В запасных частях при отправке пополнений дежурные офицеры получали кормовые деньги на всех военнослужащих маршевых рот [42]. В частях заготавливали кипяток для питья, после чего выдавали его личному составу. На протяжении всего пути
ответственным офицерам предстояло организовывать снабжение маршевых рот продовольствием. Однако дело в том, что в пути следования поездов не всегда имелась возможность обеспечить солдат и офицеров маршевых рот не только горячим питанием, но и какой-либо пищей вообще. Зачастую вместо пайка солдаты могли получать лишь кормовые деньги [43]. Купить на них какую-либо еду можно было только при остановке поезда на железнодорожных станциях. Однако в связи с перегруженностью путей и частыми перебоями в движении поездов состав с маршевыми ротами мог ехать до станции целыми сутками, в течение которых военнослужащие могли не получали пайка. Нередко нижние чины получали кормовые деньги один раз сразу за все те дни, которые они не снабжались продовольствием [44]. Это вызывало очень серьезное недовольство военнослужащих. В соответствии с приказом Главного Управления Генерального штаба под № 21794 от 28 мая 1917 г. на имя начальника штаба ОмВО командование запасных частей, при отправке маршевых рот в действующую армию должно было снабжать солдат хлебом хотя бы на 2-3 дня [45].
По прибытию в действующую армию, маршевые роты проверялись специальными комиссиями фронтовых резервных запасных частей. Перед тем, как отправить пополнения в боевые части, проверялась их военная подготовка. Члены комиссии оценивали уровень обученности пополнения, как правило, по следующим критериям: боевая подготовка, штыковой бой, рассыпание в цепь, окопное дело, сторожевая служба на практике, дозорная служба на практике, ведение разведки на практике, выправка, дисциплина строя, шаг, сомкнутый строй в составе взвода, сведения из уставов [46]. По результатам проверки комиссия давала свою оценку подготовке маршевых рот, что в свою очередь отражалось в рапортах ответственных офицеров маршевых рот. Так, прапорщик Меркулов в рапорте начальнику 5-й Сибирской стрелковой запасной бригады 20 января 1917 г. представлял копии отчетов об осмотре 73, 74, 75-й и 76-й маршевых рот, отправленных в действующую армию эшелоном № 40199. В рапорте указывалось, что «73-я маршевая рота представилась отличной. Начальствующие лица бригады и полка в восторге от ее подготовки, и она буквально разбирается на части: в учебную команду, команду связи, команду разведчиков.» [47]. В свою оче-
редь, комиссия 52-го пехотного запасного полка представила свой отчет об осмотре маршевых рот из 38-го Сибирского стрелкового запасного полка. Имеет смысл представить некоторые выдержки из этого отчета. «Осмотр произведен 30 декабря 1916 г. Осмотрены 73, 74,
75-я и 76-я маршевые роты эшелона № 40199 из г. Томска ОмВО. Личный состав: а) офицеров - 4 (прапорщики), б) унтер-офицеров - 27, ефрейторов - 51... Нижние чины ратники 2-го разряда призыва 1903-1905 гг. и новобранцы призыва 1916-1918 гг. Уроженцы Томской и Вятской губерний разных уездов. Срок обучения: 73-я рота с 11 октября и остальные с 8 сентября сего года. Боевая подготовка: а) обязанности рядового в рассыпном строю усвоены хорошо. б) Стрелковая подготовка: Начальное обучение. Пройдено стрельб 6 уменьшенными зарядами, 3 подготовительных и 1 боевыми патронами. в) Обучение штыковому бою: 73-я рота - удар сильный, сноровистый. Остальные - удовлетворительно. Обмундирование: Полностью ношенное, но годное к употреблению. От продолжительной езды по железной дороге слишком загрязнено. Снаряжение: Полностью ношенное, но годное. Общее заключение: В общем, прибывшие нижние чины по своей боевой и строевой подготовке отнесены: 75-я маршевая рота к 6-й, а остальные роты к 7-й неделе обучения согласно программы, установленной приказом армиями Западного фронта 1916 г. № 872 /секретно/. Снабжение рот всем положенным:
76-я рота - удовлетворительно. Остальные -вполне удовлетворительно. Подписали: командир 52-го пехотного запасного полка, подполковник Кудрич, начальник хозяйственной части, капитан Пиотровский, командир 4-го батальона, Капитан Лопатин, члены: командир 8-й роты, подпоручик Цубербиллер, командир 16-й роты, подпоручик Гераськин, помощник начальника эшелона, прапорщик Даниленко, полковой адъютант, прапорщик Меркулов [48]. Представленная выдержка из отчета об осмотре маршевых рот показывает, что запасные резервные части действующей армии проверяли боевую и строевую подготовку пополнения, а также их оснащенность тщательным образом. Было необходимо, с одной стороны, проверить боеспособность прибывших пополнений, выявить и исправить все недочеты в подготовке маршевых рот перед их отправкой в боевые части, и, с другой стороны, дать информацию командованию тыловых запасных частей, ука-
зав на явные просчеты в подготовке маршевых рот.
Таким образом, к комплектованию и формированию маршевых подразделений командование запасных частей Омского военного округа подходило со всей ответственностью на протяжении всей войны. Большое внимание при этом уделялось военной подготовке личного состава, физическому состоянию, в том числе здоровью военнослужащих, и обеспечению маршевого пополнения положенными видами довольствия. На фронт маршевое пополнение направлялось в составе воинских эшелонов. По прибытии в действующую армию командование фронтовых запасных резервных частей подвергало маршевые подразделения комплексной проверке, по результатам которой осуществлялось распределение военнослужащих по боевым частям.
Список литературы
1. Головин Н. Н. Военные усилия России в мировой войне. В 2 Т. Париж., 1939. Т.1. 213 с. С. 75.
2. Шиловский М.В. Первая мировая война 1914-1918 гг. и Сибирь /отв. Ред. В.П. Зиновьев. Новосибирск: Автограф, 2015. 330 с. С. 49; Западная Сибирь в мировых войнах ХХ века: монография: в 2 кн. /Ю.П. Горелов, О.В. Гусева, И.А. Еремин, Н.Д. Ростов. Барнаул: ОАО «Алтайский Дом печати», 2014. Кн. 1. Западная Сибирь в Первой мировой войне. 238 с. С. 10.
3. Новиков П.А. Омский военный округ в годы Первой мировой войны // Иркутский историко-экономический ежегодник. Иркутск. : БГУЭП. 2014. С. 411-416. С. 413.
4. Ростов Н.Д. Идем мы в решительный бой... Подготовка резервов для фронта в Сибири в годы Великой Отечественной войны / Н.Д. Ростов; Алт. гос. тех. ун -т. им. И.И. Пол-зунова. Барнаул. Изд-во АлтГТУ, 2007. 516 с. С. 154.
5. Государственный Архив Новосибирской области (ГАНО). Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 35. Л.
2, 3.
6. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 35. Л. 4.
7. ГАНО. Ф. Д-134. Оп. 1. Д. 2. Л. 8.
8. ГАНО. Ф. Д-134. Оп. 1. Д. 2. Л. 24.
9. ГАНО. Ф. Д-134. Оп. 1. Д. 2. Л. 19, 21.
10. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 35. Л. 47.
11. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 35. Л. 78.
12. ГАНО. Ф. Д-134. Оп. 1. Д. 2. Л. 21.
13. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 22. Л. 208.
14. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 35. Л. 82.
15. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 35. Л. 35.
16. ГАНО. Ф. Д-134. Оп. 1. Д. 2. Л. 19 об.
17. Исторический Архив Омской Области (ИАОО). Ф. 54. Оп. 1. Д. 107. Л. 110.
18. ГАНО. Ф. Д-134. Оп. 1. Д. 2. Л. 20, 2.
19. ГАНО. Ф. Д-134. Оп. 1. Д. 2. Л. 20.
20. ГАНО. Ф. Д-134. Оп. 1. Д. 2. Л. 52.
21. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 35. Л. 48 об.
22. ГАНО. Ф. Д-134. Оп. 1. Д. 7. Л. 18.
23. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 22. Л. 93 об.
24. ГАНО. Ф. Д-135. Оп. 1. Д. 5. Л. 200, 202 об.
25. ГАНО. Ф. Д-134. Оп. 1. Д. 2. Л. 10.
26. ИАОО. Ф. 54. Оп. 1. Д. 107. Л. 119.
27. ИАОО. Ф. 54. Оп. 1. Д. 107. Л. 123, 124.
28. ГАНО. Ф. Д-134. Оп. 1. Д. 2. Л. 36.
29. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 22. Л. 208, 208 об.
30. ГАНО. Ф. Д-135. Оп. 1. Д. 5. Л. 271.
31. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 35. Л. 98.
32. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 12. Л. 6.
33. ИАОО. Ф. 54. Оп. 2. Д. 20. Л. 44.
34. Западная Сибирь в мировых войнах ХХ века: монография: в 2 кн. /Ю.П. Горелов, О.В. Гусева, И.А. Еремин, Н.Д. Ростов. Барнаул: ОАО «Алтайский Дом печати», 2014. Кн. 1. Западная Сибирь в Первой мировой войне. 238 с. С. 59-60.
35. ИАОО. Ф. 197. Оп. 1. Д. 1. Л. 10.
36. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 35. Л. 23.
37. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 35. Л. 242, 242 об.
38. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 35. Л. 243.
39. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1. Д. 35. Л. 32.
40. ИАОО. Ф. 54. Оп. 1. Д.
41. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1
42. ГАНО. Ф. Д-134. Оп. 1
43. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1
44. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1
45. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1
46. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1
47. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1
48. ГАНО. Ф. Д-132. Оп. 1
107. Л. 78. Д. 35. Л. 11, 31. Д. 2.Л. 15. Д. 35. Л. 32 об. Д. 35. Л. 242 об. Д. 22. Л. 261. Д. 35. Л. 37. Д. 35. Л. 47 об. Д. 35. Л. 48, 48 об.
Об авторе
Коняев Роман Валерьевич - аспирант кафедры отечественной истории, Алтайский государственный педагогический университет, Ram-ne@mail.ru
