CC BY
72
УДК 323
СЕТЕВЫЕ СТРУКТУРЫ ТЕРРОРИСТОВ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ
© 2013 г. Р.Г. Гаджибеков
Гаджибеков Руслан Гаджибекович -соискатель,
кафедра международных отношений, Пятигорский государственный лингвистический университет, пр. Калинина, 9, г. Пятигорск, 357532. E-mail: ruslan_05_dag. @mail.ru.
Gadzhibekov Ruslan Gadzhibekovich -Competitor,
Department of International Relations, Pyatigorsk State Linguistic University, Kalinina Ave., 9, Pyatigorsk, 357532. E-mail: ruslan_05_dag. @mail.ru.
Представлена характеристика современного международного терроризма. Рассмотрены этапы формирования и состояние террористического движения на Северном Кавказе. Определена степень влияния на эти процессы внешнего фактора. Сделан вывод, что сращивание специфической радикальной исламистской идеологии с северокавказскими социально-экономическими и этнополитическими реалиями позволяет противостоять государству и приводит к необходимости разработки новых, более эффективных направлений противодействия религиозно-политическому экстремизму и терроризму.
Ключевые слова: терроризм, экстремистские организации, террористическая сеть, исламизм, Северный Кавказ, Доку Умаров, Имарат Кавказ, сетевая структура.
The characteristics of modern international terrorism are revealed. The stages of development and conditions of the terrorist movement in the North Caucasus are considered. The degree of influence on these processes of external factor is determined. The author concludes that specific splicing of radical Islamist ideology with North socio-economic and ethno-political realities allows resisting to the state and leads to the necessity of development new and more effective approaches to counter religious-political extremism and terrorism.
Keywords: terrorism, extremist organization, terrorist network, Islamism, Northern Caucasus, Doku Umarov, Imarat Kavkaz, network structure.
Современный терроризм - сложное и многомерное социально-политическое явление, динамично изменяющееся во времени и в пространстве по своему идеологическому содержанию, структуре, формам и методам специфической практики, экономической основе и финансовой подпитке. Все это характерно как для «международного терроризма», так и для его кластеров, обосновавшихся в отдельных регионах Российской Федерации, в том числе на Северном Кавказе.
Одна из главных особенностей северокавказского террористического подполья - в его сетевой структуре и системе самообеспечения, которые базируются на инкорпорированности подполья в сложившиеся местные социальные структуры,
объективно поддерживающие радикалов. Важнейшим элементом функционирования традиционного общества в северокавказских республиках считается коллективная солидарность людей, основанная на системе социальных институтов общественного регулирования (семья, род, община, традиции, мораль, обычное право, общественное мнение) и социальных практиках, включающих и кровную месть.
Как отмечает американский терролог М. Сейдж-ман, группу людей можно рассматривать как сетевую структуру, как собрание точек, соединенных между собой связями. Некоторые из них более популярны и подсоединены к большему количеству связей, соединяющих их с другими, более изо-
лированными точками. Эти точки с большим количеством связей, именуемых узлами, являются важными компонентами террористической сети. Несколько узлов с большим количеством связей доминируют в архитектуре глобального салафит-ского джихада. Центральный аппарат, ближневосточные арабы, магрибские арабы и представители Юго-Восточной Азии являются крупными кластерами, сформированными вокруг таких узлов, как их лидеры (Усама бен-Ладен, Айман аз-Завахири, Халид Шейх Мухаммед, Заин аль-Абидин Мухаммед Хусейн и Абу Бакар Баасир). Характерно, что уже после 1996 г. Центральный аппарат во главе с Усамой бен-Ладеном непосредственно уже не участвовал в проведении террористических операций, но остальные кластеры были связаны с контактными лицами Центрального аппарата через своих «офицеров связи» на местах [1, с. 146].
Знаковым для Северного Кавказа стал 2007 г., когда ичкерийский лидер Д. Умаров объявил о создании очередного крупного террористического кластера «Имарата Кавказ» - ставшего частью сетевой структуры «исламского мира». Однако сетевые структуры террористов в северокавказском регионе России стали формироваться задолго до инициатив Д. Умарова. Поражение сепаратистов в Чечне, распыление салафитского движения в других республиках Северного Кавказа трансформировало «сопротивление» частично - в «партизанщину», частично в мобильные, слабо связанные между собой сетевые террористические группировки.
Сегодня подполье практически во всех северокавказских республиках состоит из трех главных сетевых звеньев, обеспечивающих воспроизводство и даже усиление террористического движения [2]. Первое звено - боевики, принимающие непосредственное участие в диверсионно-террористической деятельности. Его естественное пополнение происходит за счет второго звена, состоящего из близких и дальних родственников, входящих в состав большой семьи, рода, братства, тейпа и т.д. Однако чаще всего данное звено формируется из жен, братьев, сестер, а также из односельчан боевиков. Их главная функция состоит в обеспечении тылового прикрытия активных членов банд, а также в пополнении отрядов боевиков в результате понесенных ими потерь. Часто такое происходит, особенно в условиях Северо-Восточного Кавказа, когда в результате гибели состоявших в джихади-стской сети близких родственников начинает действовать институт кровной мести. Третье, самое многочисленное звено, занимает особо важное
положение в обновленческом процессе подполья. Оно, как правило, состоит из сочувствующих и симпатизирующих исламистам молодых людей, ставших носителями исламистской идеологии прежде всего под влиянием специфических проповедей в местных мечетях, а также через посещение ими интернет-форумов, которые сегодня являются эффективной базой для исламистских пропагандистов.
Сложившаяся сетевая система «Имарата Кавказ» при всей своей аморфности существенно повышает степень выживаемости всей сети в целом. Основу северокавказского подполья образуют так называемые «джамааты», которые создаются по территориальному и одновременно этническому принципу, поскольку границы населенных пунктов практически всегда совпадают с границами расселения отдельных этнических групп. В результате первичные единицы разветвленной террористической сети - джамааты - представляют собой этнически однородные коллективы. Совокупность таких первичных ячеек на уровне районов и в целом северокавказских республик образует соответствующие, сетевым образом оформленные исламистские «сектора» и «валайяты», из которых и состоит «Имарат Кавказ». Несмотря на то, что он отрицает значимость расового, этнического и иных факторов, отличающих мусульман друг от друга, в реальной действительности подполье не может существовать в отрыве от сложившейся системы разделения зон влияния между этносами, особенно в условиях террористической войны, когда жизнеспособность и неуязвимость подполья обеспечивают тылы, опирающиеся на родоплеменные отношения (тейпы - в Чечне и Ингушетии, родоплеменные связи - в Дагестане, Кабардино-Балкарии и других северокавказских республиках). Именно в силу этого руководства Чечни и Кабардино-Балкарии достаточно эффективно используют практику коллективной ответственности родов и тейпов за связи и поддержку бандподполья [2].
Основную массу боевиков составляют представители северокавказских этносов - это мужчины в возрасте от 25 до 35 лет (их доля - не менее 50 % от общей численности), вторыми по степени вовлеченности являются молодые люди до 25 лет - примерно 30 %. Представляют интерес данные последних двух лет, которые свидетельствуют о тенденции «старения» активных боевиков: если прежде среди «непримиримых» было немало юношей 16 - 17 лет, то сегодня их возрастная планка поднялась, «самыми молодыми» стали люди от 20 лет и старше. Вместе с
тем, как правило, активные члены бандгрупп имеют среднее и даже высшее образование, трудовой стаж [3, с. 28].
В рядах боевиков имеется некоторое количество наемников как из дальнего, так и из ближнего зарубежья. Среди «дальних» чаще - идеологические проповедники, финансовые посредники, инструкторы, а «ближние», как правило, выступают просто в роли бойцов, хотя бывают и исключения. Если в «первую чеченскую», а также в начале 2000-х гг. в регионе воевали представители стран Ближнего и Среднего Востока, то теперь их стало значительно меньше, а их место все активнее занимают граждане ныне суверенных постсоветских республик и России. Относительно новым явлением стали «русские ваххабиты», воюющие и совершающие диверсионно-террористические акты на территории Северного Кавказа [3, с. 29].
«Имарат Кавказ», как и другие аналогичные образования, М. Сейджман относит к сетевым структурам «малого мира» в отличие от глобальной иерархической сетевой структуры Усамы бен-Ладена 90-х гг. Первые, по мнению американского ученого, обладают интересными свойствами: если иерархическую сетевую структуру можно ликвидировать, уничтожив ее руководство, то сетевая структура «малого мира» сопротивляется дефраг-ментации по причине своей плотной взаимосвязанности. Можно произвольно удалить значительную часть составляющих ее точек-фигур без особых последствий для ее целостности. Сетевая структура «малого мира» уязвима для прицельного удара лишь в своих узловых точках. Если достаточное количество таких узлов уничтожено, то сеть распадается на изолированные и лишенные связи острова, состоящие из точек [1, с. 149].
«Имарат Кавказ» - это сетевая структура «малого мира», возникшая на базе так называемого «Кавказского фронта», включавшего в свой состав множество местных «фронтов», сконструированного А. Садуллаевым, предшественником Д. Ума-рова на посту президента Ичкерии.
По территориальному устройству «Имарат Кавказ» состоит из ряда входящих в него субъектов -вилайетов. Первоначально их было шесть: Дагестан, Нохчийчо (Чечня), Галгайче (Ингушетия), Иристон (Северная Осетия), Ногайская степь (Ставропольский край), а также объединенный вилайет Кабарды, Балкарии и Карачая. В мае 2009 г. указом Д. Умарова вилайет Иристон был упразднен и включен в состав вилайета Галгайче. Таким образом верховный амир «Имарата Кавказ» разрешил давний территориальный спор между ингушами и осетинами в рамках
придуманного им «государства». При верховном амире «Имарата» созданы функциональные структуры - мухабарат (разведка и контрразведка), шариатский суд, министерство по связям с общественностью, военное министерство и др. Весной 2009 г. Д. Умаров оснастил свой «Имарат» дополнительным атрибутом государственности, созвав представительный орган - Маджлис уль-Шура. Туда вошли главы вилайетов (регионов) и наиболее заметные руководители джамаатов (местных бандгрупп). Маджлис уль-Шура представляет собой аналог верхней палаты парламента, имеющей, однако, лишь совещательные функции, всей полнотой власти располагает только верховный амир. В свою очередь, во главе каждого вилайета стоит свой амир (глава субъекта), обладающий властными полномочиями на курируемой территории. Он отбирается из числа амиров местных джамаатов (глав районов, совмещающих полномочия командиров мобильных банд). При амире вилайета, как и при верховном амире «Имарата», как правило, действует меджлис - совещательный орган из наиболее авторитетных представителей общины [4]. Кроме того, «Имарат Кавказ» имеет в своем составе и засекреченные ячейки типа пресловутой «Риядус-Салихийн».
Итак, трансформация террористических сообществ в последнее время идет главным образом по пути адаптации сетевых форм организации к потребностям террористических групп. Имеет место отход от иерархических и линейных моделей организации и переход к сетевым. Новая сетевая модель террористической организации позволяет достигать большей конспиративности и эффективности, а ее финансовые возможности в глобализирующемся мире оказываются самодостаточными. В связи с распространением информационных технологий у террористических организаций появляется возможность оперативно координировать любые акции отдельных боевых групп в любых масштабах. Таким образом, на смену централизованным террористическим организациям прошлого приходят транснациональные сетевые структуры, состоящие из автономных ячеек, способные в русле общего идейно-политического направления проводить террористические атаки в любой географической точке планеты. В структурном плане наиболее распространенной и опасной моделью построения международной террористической сети является сегментированная, полицентрич-ная, идеологически интегрированная сеть. В рамках таких сетей свое место могут найти и криминальные организованные группы, и теневой бизнес. Круг потенциальных участников подобных сетей оказывается практически неограниченным. Переплетение раз-
личных сетей друг с другом (террористических, финансовых, криминальных (наркотрафик, нелегальная торговля оружием, людьми и др.)) вообще придает возникающему сетевому конгломерату новые качества и делает его совершенно автономным, еще более аморфным, чем ранее, и при этом трудно уязвимым [5, с. 18 - 20].
Эффективность организации таких террористических сетей и входящих в их состав боевых групп обусловливается повышением уровня координации действий, расширением организационных возможностей, а также активизацией обменов информацией, в том числе в режиме реального времени. В результате такого рода террористические сети оказываются почти идеально адаптированными к условиям так называемых «роевых» войн или войн с использованием принципа «боевой стаи», когда за нанесением четко скоординированного по месту и времени удара прибывающих с разных направлений (из разных районов, республик и даже стран) боевиков и подразделений поддержки следует буквально «исчезновение», «растворение» боевой или террористической группы, вновь распадающейся на отдельные сегменты, стремительно исчезающие с места действия или сливающиеся с массами населения [6, с. 76]. Применение подобной тактики в конфликтах малой интенсивности было и остается весьма результативным даже против защищенных целей и военных объектов. Эффективна она и в современных крупных мегаполисах, поскольку целями террористических актов выступают слабо защищенные гражданские объекты и собственно население.
Имеющиеся материалы свидетельствуют, что в деятельности практически всех экстремистских структур на территории Северного Кавказа проявляются тенденции координации и взаимодействия в вопросах инспирирования дальнейших дезинтегра-ционных процессов в регионе. Управляемость этих структур объясняется ещё и тем, что они в весомой степени финансируются спецслужбами и организациями иностранных государств либо непосредственно, либо опосредованно, через международные неправительственные структуры, вследствие чего они нередко лишены политической самостоятельности. Правда, уровень финансовой зависимости северокавказских экстремистов от внешних спонсоров неуклонно снижается, что объясняется значимым отвлечением в последнее десятилетие средств международного терроризма на финансирование исламистских боевиков во многих странах Ближнего, Среднего Востока и Северной Африки.
В этой связи следует отметить, что важной особенностью современного северокавказского терроризма выступает и то, что он представляет собой устойчивую и уже достаточно независимую в финансовом плане систему, имеющую многоуровневый бюджет, состоящий из бюджетов джамаатов, секторов, валайятов и, наконец, собственно «Има-рата Кавказ». Формирование этих бюджетов происходит за счет так называемого налога на джихад, который боевиками представляется в качестве одного из «столпов ислама» - закята, им исламисты облагают бизнесменов и чиновников в северокавказских республиках, а также соплеменников за их пределами. Суть системы налогообложения основана на вымогательстве, которому руководство «Имарата» придало теологическое обоснование. Сбор средств идет снизу вверх, начиная с уровня джамаатов сел и завершая республиками и всей зоной, подконтрольной «Имарату». Сбором средств при этом занимаются и сами боевики, их родственники, а также сочувствующие и симпатизирующие террористам. Отказ от уплаты налога, нередко завершается казнью «виновного» [2].
Как известно, налог на джихад не является изобретением северокавказских радикалов, он практикуется в аналогичных условиях повсеместно в государствах Ближнего, Среднего Востока и в Северной Африке. Например, во время советского военного присутствия в Афганистане аналогичный налог бандитам выплачивали государственные и партийные функционеры, включая министров, членов ревсовета и политбюро правящей Народно-демократической партии. Четкое взаимодействие всех звеньев «налогообложения» на Северном Кавказе обеспечило подполью значительный приток финансовых средств, который укрепил подполье и расширил его ряды, обеспечил независимость от ослабших внешних поступлений.
Таким образом, можно сказать, что сложившаяся в северокавказском регионе России террористическая модель основательно адаптирована под локальные социальные и этнополитические условия и прошла поступательный процесс инсти-туционализации. Сегодня в регионе сформировалась разветвленная сетевая террористическая структура, обладающая такими специфическими институциями, как судебная власть (кадии), хорошо отработанной фискальной системой, а также и исполнительной властью в лице амиров различных уровней, от джамаата до «Имарата». Живучесть такой системе придает сращивание идеологии радикального исламизма с северокавказскими традиционными социальными институтами и совре-
менными общественно-политическими условиями. Родоплеменные связи, этнический фактор, территориальная привязанность помогают бандгруппам эффективно противостоять республиканским и федеральным силовым структурам. Иными словами, сращивание специфической радикальной исламистской идеологии с северокавказскими социально-экономическими и этнополитическими реалиями сделало проект «Имарат Кавказ» жизнеспособным, что позволяет не только противостоять государству, но даже расширять географию своего влияния. Отсюда следует необходимость разработки новых, более эффективных направлений противодействия религиозно-политическому экстремизму и терроризму.
Литература
1. Сейджман М. Сетевые структуры терроризма. М., 2008. 224 с.
Поступила в редакцию
2. Текушев И. Имарат Кавказ как особая исламская «этно-фундаменталистская модель». URL: http//www.bs-kavkaz.org/2012/13 (дата обращения: 11.10.2013).
3. Матишов Г.Г., Пащенко И.В. Терроризм как главная угроза национальной безопасности на Юге России // Приоритетные направления стратегии национальной безопасности Российской Федерации. Ростов н/Д, 2011. 672 с.
4. Боброва О. Имарат Кавказ. Государство, которого нет // Новая газета. 2010. 3 марта.
5. Соловьев Э.Г. Трансформация террористических организаций в условиях глобализации. М., 2006. 56 с.
6. Добаев И.П., Дугин А.Г. Роль и место «цветных революций» в геополитических трансформациях в Каспийско-Черноморском регионе // Евразийский проект: кавказский вектор. Южнороссийское обозрение. Вып. 30. Ростов н/Д, 2005. 220 с.
28 октября 2013 г.
