CC BY
25
UD
Г\| СЗО
=1
>1
РУССКОЕ И БЕЛОРУССКОЕ В ПРОЗЕ В. Л. КИГНА-ДЕДЛОВА: К ПРОБЛЕМЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
© Н. ю. Желтова
Статья подготовлена в рамках реализации ФЦП «Русский язык» на 2016-2020 годы Минобрнауки РФ (соглашение № 16. Ш 16.25.0009 от 30.09.2016 г.)
В статье акцентируется мысль об особой актуальности изучения российско-белорусских культурных связей в настоящее время, необходимости исследования неизвестных страниц культурного содружества двух славянских стран. Примером такого яркого взаимодействия является творческая личность В. Л. Кигна-Дедлова. Для него всю жизнь острейшим образом стояла проблема собственной национальной идентификации. Писатель настойчиво старался дистанцироваться от своего немецкого происхождения. В то же время он заявлял о своих белорусских корнях. Но для него рус-скость и белорусскость имели единые нравственные истоки и олицетворяли один национальный тип духовной культуры, базирующейся на таких понятиях, как подвижничество и праведничество.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА; русско-белорусские литературные связи, проза В. Л. Кигна-Дедлова, национальная идентичность.
Конец XX — начало XXI века был ознаменован масштабным явлением «возвращения» в русскую и мировую литературу имён ярчайших писателей, некогда искусственно изъятых из её истории или несправедливо забытых. К ним, безусловно, относится до сих пор в полной мере «неоткрытый» талантливый русский писатель, литературный критик, публицист, искусствовед, государственный и общественный деятель Владимир Людвигович Кигн-Дедлов (1856-1908), который внес значительный вклад в развитие русско-белорусских культурных связей. В январе 2016 года исполнилось 160 лет со дня его рождения.
Родился будущий писатель в Тамбове в православной семье коллежского асессора Людвига Ивановича Кигна и дочери могилевского дворянина Елизаветы Ивановны Павловской, ставшей первой белорусской фольклористкой и писательницей. Именно Елизавета Ивановна первой издала сборник белорусского фольклора «Народные белорусские песни» (СПб., 1853). Песни и свадебные обряды были собраны ею на территории ее родной Могилевской губернии. Кроме того, она регулярно печаталась в иллюстрированном журнале для семейного чтения «Семейные вечера», выходившего под патронажем императрицы Марии Федровны. Скорее всего, именно мать привила сыну любовь к литературному творчеству, хотя и отец, Людвиг Иванович, периодически писал небольшие заметки для столичных изданий. После того как в 1860 году пожар уничтожил дом Кигнов в Тамбове, они навсегда вернулись в Беларусь. Сначала семейство поселилось в деревне Фёдоровка Рогачевского уезда, а затем приобрела в собственность село Дедлово. Это название легло в основу псевдонима писателя.
Вся жизнь В. Л. Дедлова как государственного и общественного деятеля была связана с Министерством внутренних дел России, где он прошёл путь от скромной должности коллежского секретаря до действительного статского советника. Начав учёбу на физмате Петербургского университета вместе с Д. И. Менделеевым, он вскоре понял, что его боль-
ЖЕЛТОВА НАТАЛИЯ ЮРЬЕВНА
доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой русского языка, русской и зарубежной литературы, журналистики Тамбовского государственного университета имени Г. Р. Державина E-mail: [email protected]
ше привлекает юриспруденция. Всего через год после окончания юридического факультета того же университета В. Л. Дедлов защитил кандидатскую диссертацию.
Благодаря большим личным усилиям В. Л. Дедло-ва было образовано и успешно развивалось Переселенческое управление МВД России. За четверть века госслужбы писатель побывал в сотне командировок. Самыми крупными из них были трехлетняя Оренбургская (1892-1894) и многомесячные в Благовещенске, Тобольске, Омске, Кустанае. Именно они стали основой для глубокого, профессионального анализа В. Л. Дед-ловым миграционных процессов в пореформенной России, которые нашли отражение в двух его главных «переселенческих» трудах «Переселенцы и новые места» (1894) и «Панорама Сибири» (1900). Нельзя также не упомянуть о работе В. Л. Дедлова в газете «Новое время» во время русско-японской войны, за участие в которой он был награждён медалью Красного Креста. Он лично находился на театре военных действий и фактически стал первым фронтовым корреспондентом.
Имя писателя В. Л. Дедлова было хорошо известно современникам — и читателям, и критикам. И те, и другие признавали в нём яркий литературный талант, его книги активно раскупались, произведения печатались в самых влиятельных и известных журналах того времени («Русское богатство», «Вестник Европы», «Нива», «Пчела», «Дело», «Неделя»). В. Л. Дедлов был учеником («названным внуком») И. С. Тургенева, который благословил его первые художественные опыты. Будучи автором 11 изданных книг, писатель оставил после себя богатое разножанровое наследие (повести, циклы очерков, драматические произведения, публицистические заметки, многочисленные путевые очерки о путешествиях по России, Европе, Сирии, Египту, Турции). Писатель дружил с А. П. Чеховым, высоко ценил его творческий гений и как литературный критик старался открыть современникам все грани его искромётного таланта. Именно благодаря поддержке и связям Дедлова несколько пьес Чехова ещё при его жизни были переведены на немецкий язык. В качестве литературного критика писатель публиковал интересные критические разборы произведений М. Е. Салтыкова-Щедрина, Д. Н. Мамина-Сибиряка, В. И. Немировича-Данченко и других. В 1902 году Дедлов был в списке кандидатов в почётные академики Российской академии наук среди таких претендентов, как Ц. А. Кюи, П. П. Гне-дич, М. Горький, Н. М. Минский, К. Д. Бальмонт, А. В. Сухово-Кобылин, Д. Н. Овсянико-Куликовский.
Дедлов проявил себя и как блестящий искусствовед. Он стал биографом своего друга—художника В. О. Васнецова и автором уникальной книги «Киевский Владимирский собор и его художественные творцы» (1901). Как известно, этот собор-шедевр возводился в честь 900-летия Крещения Руси. Строился он 44 года, а расписывался в течение десяти лет (1886-1896)
под руководством профессора истории искусств
A. В. Прахова выдающимися художниками: братьями
B. М. и А. М. Васнецовыми и П. А. и А. А. Сведомскими, М. А. Врубелем, М. В. Нестеровым, В. А. Котарбинским. Особенность книги заключается в том, что автор был лично знаком со всеми участниками росписи храма, неоднократно к ним приезжал, интересовался ходом творческого процесса. Малоизвестен тот факт, что М. А. Врубель написал замечательный портрет Дедлова.
Для писателя всю жизнь острейшим образом стояла проблема собственной национальной идентификации. Он настойчиво старался дистанцироваться от своего немецкого происхождения, подчеркивал, что он не только «русский литератор», но и «настоящий русский» по рождению. На утверждение авторов «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона» (т. 29) о том, что он родился в «немецко-польской семье» со ссылкой на факты его собственной биографии, Дедлов отреагировал «письмом в редакцию», в котором четко заявил о своей национальной принадлежности: «В моей семье нет и не было ничего ни немецкого, ни польского. Мой отец, по религии католик, знал только один язык, русский; даже молился по-русски. Моя матушка православная и из православного рода. Поэтому я — православный и русский, так сказать, наследственный, а не то, чтобы сам "осознал свои национальные и религиозные заблуждения"» [Дедлов 1895: 3]. Между тем, самоопределяясь как русский, писатель никогда не отрекался от белорусских корней. Более того, называл себя и своего друга — искусствоведа А. В. Прахова «кровными белорусами». Книга «Киевский Владимирский собор и его художественные творцы» открывается главой, посвященной Прахову — создателю живописного оформления храма. В ней Дедлов намеренно подчеркивает национальную принадлежность профессора, его радость быть и называться белорусом. Причем именно с символичного описания его посещения в 1880 году имения Дедлова начинается книга: «Адриан Викторович Прахов, родом белорус, с детства не бывавший в Белоруссии, снова увидевший ее и смеявшийся, и улыбавшийся от удовольствия встречи со старой знакомой и родственницей Беларусью» [Дедлов 2007: 36]. В контексте всей книги это восхищение Прахова родиной возможно рассматривать как своеобразный духовный импульс, послуживший источником вдохновения для создания «первого в новой России национального храма», по определению Дедлова [Дедлов 2007: 38]. По мысли писателя, «белорусскость» Прахова как бы способствовала умножению и раскрытию русского гения В. М. Васнецова, которого профессор привлек к росписи собора. Именно под руководством белоруса Прахова было впервые создано выдающееся художественное творение, выразившее основы русской жизни, русские идеалы, русские формы. Дедлов в этой связи сформулировал свое собственное понимание
и о
О! ЕЗ
ГО
го
X
01 X
О! ^
иэ о а
го со
о ^
ЕЗ О! =1 го
со
си т О
а с
со
си
о ^
и
и ^
а
о ^
О!
иэ
О!
о ^
и
и ^
го со о
н ^
О!
N
о
гм
о
гм
го
го
О!
а
(К
го ^
и О!
о о
искусства: «Пока искусство не стало на национальную почву — нет искусства» [Дедлов 2008: 54]. Последний тезис является для Дедлова здесь ключевым.
В книге писатель открыто восхищается тем, как Васнецову удалось выразить в живописи узнаваемые приметы русского мира: русские лица святых, юродивых и старцев, их русские костюмы, русский лик Богоматери («да, это русский женский образ в русском небе» [Дедлов 2007: 64]). Художником были удачно использованы мотивы русских былин и сказок, традиции русской иконописи, русская гармония красок, русские орнаменты. Фактически, подчеркивает Дедлов, храм представляет собой образ и ценности русской души — души женской, «утолительницы печалей», несущей веру, надежду и любовь. Главной отличительной чертой русских святых является, по Дедлову, праведничество и сама ценность правды в русском национальном сознании.
Писатель, на протяжении всей жизни заявляя о своих белорусских корнях, не видел в этом никакого противоречия со своим искренним желанием осознавать себя только русским и исповедовать ценности русского мира. Для него русскость и белорус-скость имели единые нравственно-этические истоки и олицетворяли в сущности один национальный тип духовной культуры. Беларусь, несомненно, осознавалась Дедловым как неотъемлемая часть русского мира, который базируется на таких категориях, как подвижничество и праведничество.
Письма к В. В. Розанову Дедлов подписывал не иначе как «белорусский ягненок», «белорусский агнец», а философ в свою очередь обращался к нему как «белорусский волк». Свою карьеру «русского литератора» Кигн уже под псевдонимом «Дедлов» начал с цикла очерков «Облава. Белорусские силуэты» [Дедлов 1877]. В них писатель впервые поднимает тему российской «окраины», «пограничья», которую потом в полной мере выразит в книгах путевых заметок («Вокруг России», «Панорама Сибири» «Переселенцы и новые места» и других).
В своей автобиографической повести «Школьные воспоминания (к истории нашего воспитания)» (1902) Дедлов фактически описывает свой путь к русскости, осознанию своей национальной идентичности через идентичность белорусскую. Произведение начинается с того, как десятилетний маленький Володя, следуя из Белоруссии вместе с матерью, на английской коляске въехал в Москву, которая поразила его стариной: «красивой, оригинальной национальной» [Дедлов 2007: 91]. Герой благодарит «судьбу за то, что раннее детство <.. .> провел среди нее и под ее впечатлениями. Это прочно сделало меня русским, как московская речь сделала русским мой язык, вытравив из него белорусские примеси» [Дедлов 2007: 91]. И, несмотря на то, что Дедлова привезли учиться в немецкую школу, он проникся
в ней лишь «национальным русским духом» [Дедлов 2007: 91], да и русский язык в ней преобладал.
В повести Дедлов нигде не упоминает о своем немецком происхождении, он сожалеет, что учился в этой школе только потому, что она не была национальной: «А вне национальности нет ничего прочного и полезного... В русском человеке и до сих пор много национального утеряно или приобретено, или заменено подражанием. Чужая школа только усиливает эти недостатки, делает человека менее приспособленным к жизни, делает его менее сильным для управления этой жизнью» [Дедлов 2007: 136].
Русская же школа, в которой тоже пришлось учиться Дедлову, поразила писателя тем, что его взяли туда по «протекции» и поставили всё равно положительную оценку за то, чего он не знал вовсе:
«Это что за шутка? — спросил меня инспектор со злыми глазами, одетый в невиданный мною до того наряд, называвшийся вицмундиром.
— Это юс большой.
— Нет, батюшка, это ухват, а не юс большой.
Инспектор вздохнул, учитель вздохнул, оба переглянулись, но всё же поставили мне тройку» [Дедлов 2007: 139].
Важно заметить, что в «Школьных воспоминаниях» писатель себя уже подает под своим псевдонимом «Дедлов», а не под своей настоящей фамилией — Кигн, и нигде не упоминает о своем немецком происхождении («Вы бестактны, господин Дедлов» [Дедлов 2007: 145]).
Писатель достаточно жестко критикует порядки русской школы, замечает, что преподаватели в ней больше чиновники, чем педагоги. Они вынуждены подстраиваться под существующую систему, подавлять в себе творческие желания и потребности в духовном, личностном развитии. В результате талантливого душой русского человека губит традиционная русская болезнь — тоска. В пример писатель приводит директора собственной школы: «Он знавал нужду, знал суровую русскую действительность и сам был суров. ... Он был умен и отлично понимал, что и его педагогическая деятельность, и весь склад русской школы — вздор, не то. А необходимость заставляла тянуть лямку. Науки он бросил давно. Конечно, он пил и тосковал, и отводить душу ходил к своему воспитаннику, которого он еще на днях гнул, как и всех, в бараний рог, но в котором отличал чистого, умного и талантливого человека. Умер злой директор рано и, конечно, от водки. Интересный тип, знакомый русский тип, но не педагог» [Дедлов 2007: 147].
Насколько поэтично изображается Дедловым в «Школьных воспоминаниях» Москва, настолько схематично выглядит Петербург. Этот город представлен как угрожающий жизни (герой прошел через катары и «нервы»), как непригодный для русского человека и русской жизни: «Это был какой-то шкаф,
комод, а не город. Конечно, это европейского типа город, но эти европейские города наводят на меня уныние своими заборовидными улицами; мне всегда представляется, что я хожу между перегородками тюремного двора для прогулок» [Дедлов 2007: 200].
Город, напоминающий тюрьму, представляющий собой огромное замкнутое пространство, формирует и глубоко чуждый русскому человеку тип поведения, своеобразный антинравственный жаргон, что справедливо отмечает Дедлов: «Наши русаки грубы неизвестно отчего и для чего, и в особенности в Петербурге, в центре культуры. На все им плевать, ко всему относятся с кондачка, все у них дураки, все женщины распутницы, всё им можно и позволительно, не говорят, а сквернословят» [Дедлов 2007: 219].
Национальное в творчестве Дедлова часто познается через открытие «чужого», посредством которого формируется интереснейший, хотя и часто субъективный, взгляд на современную ему Россию, но вместе с тем, глубоко пронизанный любовью и уважением к русскому человеку и русской культуре. И в их познании и описании Кигн-Дедлов демонстрирует блестящую нравственно-философскую проницательность и художническое мастерство, что свидетельствует о выдающемся таланте писателя. В основе его творческого мышления находятся национальные духовные традиции. Именно сознательное национальное самоопределение каждого русского человека, по Дедлову, лежит в основе русского мира, его процветания и мощи.
То, что писателю прекрасно удавались национальные типы, было замечено еще современниками-критиками, которые позитивно воспринимали художественные очерки сотрудника переселенческого управления: «Жизненность, реальность и правдивость описания чувствуются в каждом слове очерка г. Дедлова и составляют его главную привлекательность — характеристики великорусов, малороссиян, белорусов и немцев дышат верностью и пониманием особенностей наших народных типов», — справедливо констатировал один из критиков «Недели».
Эти национальные типы сосредоточены в основном в нескольких книгах путевых очерков Дедлова, самой яркой из них является «Переселенцы и новые места». Книга вышла в 1898 году, хотя заметки к ней были написаны еще в 1891-1892 годах и печатались в «Книжках недели».
Как упоминалось выше, действительный статский советник Кигн-Дедлов стоял у истоков миграционного ведомства России, долгое время служил в Сибири чиновником по особым поручениям, поэтому профессионально и довольно смело высказывал свою позицию по поводу переселения народов России на восток. Уже в предисловии автор книги считает возможным расставить точки на 1, открыто высказать свою точку зрения. Дедлов прямо заявляет о том, что не одобряет движение России на Восток, переселение русских в Азию.
Писатель обращает внимание, что в 1887-1891 годах россияне были обеспокоены немецким призывом «Drang nach Osten», германизацией Польши, сдачей своих позицией Россией, которая в то время обратила свое внимание на Азию и бросилась в ее объятия: «Воображаю, — пишет Дедлов, — как это приятно слушать немцу» [Дедлов 2008: 27]. Писатель замечает, что он не против переселений, но их вектор нужно изменить и направить его «на запад и юг России, где нам грозит большая опасность». Чтобы не допустить ее распространения нужно, по Дедлову, «повысить экономический и культурный уровень мужика вообще, а западного и южного, в особенности» [Дедлов 2008: 26]. Если этого не сделать, резюмирует писатель, то «немец должен вытеснить нас из Европы, а мы должны уйти в Азию, где и одичаем» [Дедлов 2008: 28].
Дедлов прямо заявляет о том, что Россия является носителем христианского типа культуры, который существенным образом отличается от азиатского (японского в данном случае). Поэтому движение России на Восток писатель считает достаточно опасным и чуждым для России: «Недалеко от Караван-Сарая высится огромный строящийся собор, а против него — четырехэтажная совершенно европейского вида гостиница. Бедный собор, бедная гостиница! Жутко вам на пороге Азии» [Дедлов 2008: 30].
Книга знаменательно начинается с обозначения характерных архетипов русской культуры — описания бесконечной зимней равнины и «вольной дороги». Писателем упоминаются и произведения классической литературы — «Капитанская дочка» А. С. Пушкина и биография Т. Г. Шевченко как сформировавшие первоначальные представления писателя об Оренбурге, которые после соприкосновения с реальной действительностью оказались полным вздором.
В этой же книге писатель формулирует базовые ценности русской культуры, в центре которой находятся подвижничество и праведничество. Русскому человеку, несмотря на все темные силы, довлеющие над ним, присущи «великая искренность и правдивость», «правдолюбие» («никогда не лжет перед собой, не отворачивается от своей совести» [Дедлов 2008:136], присущи также эстетическое чувство, духовная сила, свободолюбие, добросердечие, стремление к просвещению, «плавная и рассудительная речь»: «Россия — страна чудес; в крови русского человека заронена некая искорка, которая и редко превращается в светлое пламя, но всегда гонит человека прочь от вековечного густого мрака, тяготеющего над ним целые века» [Дедлов 2008:287]. Эту искорку в глазах Кигн-Дедлов усматривает в глазах тамбовского мужика, который для него олицетворяет истинного русского человека: «... Между тамбовцами много, что называется, отчаянных...»; это «обыкновенно высокий, хорошо сложенный мужик...» [Дедлов 2008: 114]; его «глаза замечательны. Что там в них играет, что трепещет — никак не подметишь,
и о
Ol
го
го
X
си X
<v ^
иэ о а
го со
0 ^
01 =1 го
со
си по о а с
со
си о
а
0 ^
01
иэ
Ol
о
CL
го со
0
н ^
01
N
о
Г\|
LD
О
Г\|
го
го
Ol &
(К
го
(LI
о о
но в их игре целый монолог, содержащий в себе далеко не комплименты» [Дедлов 2008: 115].
Поскольку изучение национально выраженного творческого наследия Кигна-Дедлова органично вписывается в основное русло тамбовской литературоведческой школы, связанной с изучением национально-культурного контекста творчества писателей, своим рождением и творчеством связанных с Тамбовским краем, на факультете филологии и журналистики в ТГУ имени Г. Р. Державина было открыто новое направление научных изысканий. В декабре 2010 года под руководством Н. Ю. Желтовой была защищена диссертация Т. А. Куриной на тему «Художественная проза В. Л. Кигна-Дедлова в национальном историко-культурном контексте» [Курина 2010]. В настоящее время готовится к защите диссертация Д. С. Степанковой на тему «Проблема русского национального характера в публицистике В. Л. Кигна-Дедлова». По решению Тамбовской областной думы в городе в 2016 году появилась улица его имени.
Таким образом, в художественном наследии писателя отчётливо прослеживаются такие национально ориентированные магистральные темы и проблемы, как особенности русского характера, будущее молодёжи, история и современность национального искусства, духовно-нравственная сущность русского праведничества и подвижничества.
литература
Дедлов В.Л. Письмо в редакцию // Новое время. 1895. № 6931.
Дедлов В.Л. Облава. Белорусские силуэты // Пчела. 1877. № 23-25.
Дедлов В. Л. Вокруг России. М., 2009. Дедлов В.Л. Киевский Владимирский собор и его художественные творцы. Школьные воспоминания. М., 2007. Дедлов В. Л. Переселенцы и новые места. Панорама Сибири. М., 2008. Курина Т. А. Художественная проза В. Л. Кигна-Дедлова в национальном историко-культурном контексте: дис. ... канд. филол. наук. Тамбов, 2010.
references
Dedlov V.L. Pis'mo v redakciju. Novoe vremja. 1895.№ 6931. 8 p. Dedlov V.L. Oblava. Belorusskie silujety. Pchela. 1877. № 23-25. Dedlov V. L. Vokrug Rossii. Moscow: Granica, 2009. 464 p. Dedlov V. L. Kievskij Vladimirskij sobor i ego hudozhest-vennye tvorcy. Shkol'nye vospominanija. Moscow, 2007. 240 p.
Dedlov V L. Pereselency i novye mesta. Panorama Sibiri.
Moscow: Granica, 2008. 456 p. Kurina T. A. Hudozhestvennaja proza V. L. Kigna-Dedlova v nacional'nom istoriko-kul'turnom kontekste: dis. ... kand. filol. nauk. Tambov, 2010. 166 p.
ФГБОУ ВО «Тамбовский государственный университет имени Г. Р. Державина».
Поступила в редакцию 18.10.2016 г.
Received 18.10.2016 г.
udc 821.161.1 cHARACTERISTIC OF RUSSIAN AND BELARUSIAN FEATURES
IN V. L. KIGN-DEDLOV'S PROSE: THE PROBLEM OF NATIONAL IDENTITY
N. Yu. Zheltova
The idea of the special relevance of the study of the Russian-Belarusian cultural ties at present, need to study the unknown pages of the cultural community of the two Slavic countries focuses in the article. An example of such bright interaction is the creative person of the Russian writer, the literary critic, the publicist, the art critic, the state and public figure is V. L. Kigna-Dedlov. The problem of national identification was urgent for all his life. The artist tried to separate from the German origin persistently, also he emphasized that he not only "the Russian writer", but also "the real Russian" on the birth. At the same time the writer declared the Belarusian national roots throughout all the life. But for him the features which inherent in Russia and Belarus had uniform moral sources and represented one national type of spiritual culture. Belarus was realized by Dedlov as an integral part of the Russian world which is based on such concepts as self-sacrifice.
The main subjects and problems, sush as features of the Russian character, future of the Russian youth, history and present of the Russian literature and art are traced distinctly in art heritage of the writer ("School memoirs", "The Kiev Vladimirsky Cathedral and his creators", "the Panorama of Siberia", "Immigrants and new places").
KEY WORDS: Russian-Belarusian literary communications, V L. Kign-Dedlov's prose, national identity.
■ zheltova NATALIYA Yu.
Doctor of Philology, Professor, Head of Department of Russian Philology and Journalistics of Tambov State university named after G. R. derzhavin E-mail: [email protected]
