CC BY
14
УДК: 82-1/ - 9
ББК: 83.3 (2Рос=Рус) 1
Скибина О.М.
ПОВЕСТЬ В. ДЕДЛОВА «САШЕНЬКА» В БЕЛЛЕТРИСТИКЕ 80-Х ГОДОВ XIX ВЕКА
Skibina O.M.
V. DEDLOV'S STORY "SASHENKA" IN FICTION OF THE 80S OF THE XIX CENTURY
Ключевые слова: высокая литература, беллетристика, массовая литература, реализм, натурализм, типология и поэтика жанра, психологизм, формульность, стереотип, штампы, творчество В.Дедлова, повесть «Сашенька».
Keywords: high literature, fiction, mass literature, realism, naturalism, typology and poetics of the genre, psychologism, formulary, stereotype, stamps, V.Dedlov's work, the story "Sashenka".
Аннотация: в статье исследуются такие теоретические понятия, как беллетристика, массовая литература, поэтика жанра, специфика психологизма, поэтика реализма и натурализма. Вносится уточнение в существующие понятия высокой литературы, литературного низа. Анализируется повесть В. Дедлова «Сашенька» и его место в прозе беллетристов-восьмидесятников (М.Н. Альбова, К.С. Баранцевича, В.Л. Кигна-Дедлова, В.А. Тихонова и др.), что дает возможность установить общие принципы поэтики массовой литературы: формульность, описательный психологизм, штампы и сделать выводы о востребованности подобного рода литературы массовым сознанием. Используя архивные источники, автор статьи впервые публикует переписку В.Л. Кигна - Дедлова со своими современниками - писателями, редакторами и издателями, что во многом меняет представление как о самом Дедлове, так и об известных личностях конца XIX века.
Abstract: in the given article were examined such theoretical concepts as fiction, mass literature, the poetics of the genre, the specifics of psychologism, poetics of realism and naturalism. A clarification is made in the existing concepts of high literature, literary bottom. The story "Sashenka" by V. Dedlov and his place in the prose of the eighty-penteral writers (M.N.Albova, K.S. Barantsevich, V.L. Kigna-Dedlova, V.A. Tikhonov, etc.) are analyzed establish the general principles of the poetics of mass literature: formulas, descriptive psychologism, stamps and draw conclusions about the relevance of this kind of literature to the mass consciousness. Using archival sources, the author of the article for the first time publishes the correspondence of V.L. Kigna -Dedlova with his contemporaries - writers, editors and publishers, which largely changes the idea of both Dedlov himself and famous personalities of the end of the XIX century.
Владимир Людвигович Кигн (В. Дед-лов) - русский писатель, беллетрист, общественный деятель (1856-1908) - оставил после себя богатое творческое наследие. Среди 11 изданных им при жизни книг общим объемом 150 листов (по 3500 знаков) сборники рассказов, роман «Сашенька», трилогия «Варвар. Эллин. Еврей», автобиографическая повесть «Школьные воспоминания», комедия «Петербургский кузен», циклы очерков «Облава» («Белорусские силуэты») и др. Об издании его произведений хлопотал даже А.П. Чехов1.
1 Скибина О.М. Чехов и Кигн-Дедлов: история литературных связей // Вестник Брянского универси-
Путевые очерки Дедлова, публиковавшиеся на страницах периодики, критические разборы произведений русских писателей, а впоследствии и собственное художественное творчество сделало его имя не просто популярным среди современников, но и позволило историкам литературы Д. Овсянико-Куликовскому, Н. Энгельгард-ту поставить его в один ряд с такими писателями конца позапрошлого века, как М. Альбов, К. Баранцевич, И. Ясинский, И. Потапенко, С. Каронин (Петропавловский), П. Гнедич, Д. Мамин-Сибиряк. Поз-
тета. 2014. №2. С. 281-287.
же имя В.Л. Кигна-Дедлова постоянно упоминалось уже в качестве писателя «чеховской поры», ассоциируясь с беллетристами так называемой чеховской школы.
Будучи сотрудником «Недели», Дед-лов объездил всю Европу и страны ближнего Востока, посетив знаменитую выставку художников в Париже в 1889 г. и создав серию очерков об этих путешествиях1. Позже он принялся за художественную прозу: «<...> пишу много, роман продвигается, в «Неделю» отправил уже два листа», - сообщал он редактору журнала «Север» В.А. Тихонову 31 декабря 1890 года . Речь шла о романе «Сашенька», в котором В. Дедлов впервые вывел «безгеройного героя», тип которого впоследствии разовьет Максим Горький в романе «Жизнь Клима Самгина».
Герой повести (именно так впоследствии определил жанр своего произведения сам Дедлов) Сашенька Кирпичев, провинциальный молодой человек, получивший строгое семейное воспитание, окончив гимназию и поступив в Петербургский университет, пускается во все тяжкие и, наделав за два года массу глупостей, ищет точки опоры - духовного учителя с прочным и непререкаемым авторитетом. Им становится знаменитый писатель, нечто среднее между Толстым и Достоевским, - он и учит его науке самооотре-чения, опрощения и жизни в вере. После этого Сашенька - полу-Гамлет по заявленным претензиям, полу-Молчалин по поведению -возвращается в отчий дом вещать открывшуюся ему истину, а на пороге, смеясь над его видом, встречают младшие брат и сестра. Таков вкратце сюжет повести.
Тип героя-восьмидесятника, выведенного в «Сашеньке», вызвал полемику среди критиков: создал ли писатель новый тип юноши «отцов-шестидесятников», давших своим «детям» рационалистическое воспитание в духе «mens sana in corpore sano», либо это пародия на современное поколение «восьмидесятников», выросшее в эпоху кри-
1 Скибина О.М. Типология и поэтика путевых очерков беллетристов конца XIX века // Вестник Волжского университета имени В.Н. Татищева. 2017. Т. 2. № 3. С. 110-119.
2 Письма В.Л. Кигна В.А.Тихонову // РГАЛИ. Ф.493. О.1. Е.х.26. Архив В.Л. Кигна (Дедлова).
зиса религиозного сознания? Во всяком случае повесть вписывалась, с одной стороны, в типологию старой беллетристической школы (Тургенев, Гончаров, Помяловский), с другой - как бы являлась продуктом новой эпохи беллетристического декаданса (герои Бобо-рыкина, Альбова и Баранцевича). «Я только что прочитал новую повесть г. Дедлова -«Сашенька», - писал Ал. Амфитеатров. -В молодой школе русских беллетристов г. Дедлов - один из старших. Поэтому, может быть, его сочинительство ближе к традициям старых беллетристов, самостоятельно развившихся в тургеневскую эпоху, чем к началам, руководящим современный беллетристический декаданс»3.
Н. Энгельгардт в «Истории русской литературы XIX столетия» писал: «Народ, помещики и интеллигенция 80-х гг. воспроизведены в четырех замечательных произведениях. Мы имеем в виду «Власть земли» Гл. Успенского и «Устои» Златовратского, «Оскудение» Сергея Аттавы и «Сашеньку», повесть Дедлова <...>. В своей повести «Сашенька» В.Л. Кигн (Дедлов) дал яркую картину интеллигенции 80-х годов и образ тогдашнего юноши Сашеньки, после многих мытарств стучащего в двери дома «великого демона» земли русской в Хамовни-
4
ческом переулке» .
Сам Дедлов так описал первую реакцию критики на свою повесть: «Жил-был маленький литературный мальчик, он ленился и писал с кляксами и некрасиво; потом он ужасно шалил с гадкими девчонками; потом он даже пил, говорят, вино целыми рюмками и без воды!.. И вдруг такого гадкого мальчика посылают читателям!.. Это может иметь дурной пример!»5.
Когда повесть уже вышла из печати, мнение Дедлова по поводу его художественной несостоятельности вновь появляется в письмах: «<...>В «Сашеньке» я разочаровался, настоящего таланта у меня нет, а с ненастоящим писать не стоит. Тем не ме-
3 Амфитеатров А. Наши дети // Семья. - М., 1892. № 4. С. 2-3.
4 Энгельгардт Н. История русской литературы XIX столетия. 1850-1900 (критика, роман, поэзия и драма). Т. 2. СПб., 1915. С. 492.
5 Письма В.Л.Кигна В.А.Тихонову // РГАЛИ. Ф. 493. Оп. 1. Ед. хр. 26. Архив В.Л.Кигна (Дедлова).
нее ты меня в высшей степени обяжешь, если сообщишь мнение Григоровича во всей его неприкосновенности (подчеркнуто Дед-ловым. - О. С.). Я никак не думал, чтобы этот старый жуир интересовался литературой. Иначе я послал бы ему повесть, потому что безусловно доверяю его художественному вкусу, судя по его суждениям о живописи и скульптуре. Это большой артист»1.
В чем причина столь быстрой смены настроения по поводу своего любимого детища, ради которого Дедлов бросил службу в Петербурге и удалился в деревню? Оценки повести критикой были противоречивы, но в большей степени достаточно высоки. Да и сам Дедлов, судя по всему, собирался даже участвовать в представлении его на Пушкинскую премию. 20 августа 1892 г. он просит В.А. Тихонова: «<...> Прикажи своим подчиненным немедленно добыть правила представления книг на Пушкинскую премию - в Российскую академию и пришли мне. Смерть захотелось получить от бессмертного покойника под ж<.. .> коленом»2. Возможно, дело тут в отрицательной оценке образа главного героя - Сашеньки - матерью, Елизаветой Ивановной Кигн, которая всегда была первым другом и советчиком Дедлова-беллетриста. Письмо родным от 18 октября 1892 года во многом объясняет это: «Сашенька у меня задуман плутоватым и черствым, запутавшимся в собственных плутнях. Таков он, кажется, и вышел в повести. Репин (художник) назвал Сашеньку Чичиковым нашего времени, конечно, в молодости, - и очень верно назвал. Таков Сашенька, и если бы мамаша так его поняла, она, конечно, не написала те желчные строки по поводу повести, которые - ей писать, а мне - читать - было неприятно»3.
Большую роль также сыграло то обстоятельство, что повесть была отвергнута многими периодическими изданиями Петербурга («Вестником Европы», «Книжками «Недели», «Северным Вестником»); причи-
1 Письма В.Л.Кигна В.А.Тихонову // РГАЛИ. Ф. 493. Оп. 1. Ед. хр. 26. Архив В.Л. Кигна (Дедлова).
2 Письма В.Л. Кигна В.А. Тихонову// РГАЛИ. Ф.493. О.1. Е.х.26. Архив В.Л.Кигна (Дедлова).
3 Письма В.Л.Кигна родным // ИРЛИ. Ф.«Кигн
В.Л.». Ед.хр. 5655. XXIX б.7.
на этого, как считал сам В. Дедлов, заключалась в том, что он отрицательно изобразил толстовщину. 25 ноября 1891 г. он писал М.Н. Альбову, предложившему ему опубликовать что-нибудь в «Северном Вестнике»: «Я решаюсь предложить «Северному Вестнику» мою большую вещь. Это повесть, в 3-х частях, объемом около 25 листов. Содержание - обращение к «толстовщине» молодого человека наших дней. Повесть была на прочтении у г. Стасюлеви-ча, но он не признал возможным поместить ее в «Вестнике Европы» ввиду излишней, по его мнению, «обнаженности», с которою набросаны герои и жизнь. Теперь рукопись находится у Гайдебурова, который ввиду наших довольно хороших отношений пожелал ознакомиться с ее содержанием. Я почти уверен, что он не возьмет повесть по причине моего отрицательного отношения к толстовщине и заранее решит выпустить мою работу книгой»4.
В повести, действительно, во многом в карикатурном виде жестко и неприязненно выведены легко узнаваемые известные лица Петербурга: чиновники, артисты, поэты, светские дамы и пр. Почти пародийно выписан образ духовного наставника молодежи старца Андрея: «Знаменитый писатель, угрюмый, сдержанный, с разбитыми, страдающими нервами, иногда на агреевских пятницах вдруг загорался, вдруг его осеняло вдохновение. Он начинал говорить о современном обществе, о Боге, о грехе, о счастье, о страданиях. Он бывал обаятелен. Он разом превращался в великана, каким он чудился в прошлом году нашему знакомцу беллетристу. Его речи потрясали. Поклонники встревоженно озирались: куда это их перенесли из столовой, где они только что сидели рядом со своими председателями и директорами? Откуда взялась эта атмосфера, которую их вдруг окружили, атмосфера страдающей великой души, неутолимой совести, неутолимого ума и беспредельно сильного воображения?<...> Что значат в такие супернатуральные минуты какие-нибудь триста рублей или даровые билеты до Севастополя, а оттуда пароходом до Ялты! Что значило дать, что значило попро-
4Письма В.Л. Кигна М.Н.Альбову // ИРЛИ. Ф. «Кигн В.Л.». Ед.хр. 19903. XXXV б. 5.
сить! Все это ничто в сравнении с высоким потрясением духа, совести, ума, воображения! Агреевы были счастливые люди, и просить им случалось именно в такие супернатуральные минуты. Получив деньги, отец с тяжелым вздохом клал их в карман брюк и, мало помедлив, заговаривал о чем-то супернатуральном. Дочь захлопывала бумажки в последний роман дяди Андрея, с собственноручным надписанием, - и у нее с поклонницей начинались поцелуи, объятия, легонький плач»1. Понятно, что изображение толстовщины в сатирическом виде было неприемлемым большинством издателей.
Ощущение творческой неудачи, по-видимому, возникло у Дедлова не только из-за понимания им своей крайней тенденциозности в изображении молодого поколения, но и из-за работы над формой произведения, которая «заставляла <...> краснеть до испарины», - из письма В. В. Розанову от 7 сентября 1901 г. , а самоирония подсказывала эпиграф из «великих»: «Простите, что у меня нет времени написать коротко, и я по необходимости пишу пространно».
Едкие отзывы современников («Какой он романист - у него не было ни одного романа с порядочной женщиной!»)3 доходили до писателя - в 1892 г. он решительно оставил беллетристику и, будучи причисленным к Министерству внутренних дел, вернулся на государственную службу.
Стремясь следовать исконной традиции поисков центрального героя, свойственной классической русской литературе XIX в., Дедлов выбирает образ не героя, среднего человека, «маленького литературного мальчика»4 Сашеньки Кирпичева, с которым читатель встречается в день празднования окончания гимназии в кругу товарищей. Они будут сопровождать Сашеньку на протяжении всей повести.
Тип «безгеройного» героя намечен
1 Дедлов В. Сашенька. СПб., 1892. С. 143. Далее цитаты из повести будут отмечены в тексте. В скобках указывается часть, глава и страница.
2 В.В. Розанову, 7 сентября 1901 г. // ОР РГБ. Ф. 249. Ед.хр. 3827/
3 Меньшиков М.О. Письма к ближним. Русский социализм // Новое время. СПб., 1906. № 10725.
4 Письма В.Л. Кигна В.А. Тихонову // РГАЛИ. Ф. 493. Оп. 1. Ед. хр. 26. Архив В.Л. Кигна (Дедлова).
Дедловым уже в первых абзацах повести: «Сашенькой товарищи прозвали его потому, что он всех называл: «миленький», да и держал себя со всеми так, как будто все ему были одинаково милы», «Сашенька не только со всеми учителями, но и с директором в дружбе», «Сашенька никогда не откажется дать денег взаймы, иной раз и сам их предложит. Сашенька охотно принимал у себя, охотно вместе читал, рассуждал, спорил», «тесной дружбы с Сашенькой никто не водил, потому что он не проявлял к ней склонности» (Ч. 1. Гл. 1. С. 4-5).
«Рациональное» воспитание, полученное юношей от своих родителей-шестидесятников, заключалось в том, чтобы, руководствуясь тезисом «mens sana in corpore sano», создать «нормального человека», подчиняющегося принципу «разумного существования». С первых страниц в повести показано глубокое единение Сашеньки с родителями: они взаимно вежливы, интересуются мыслями и настроениями друг друга, стараются предугадать желания и умеют открыть душу близкому человеку: «Сашенька все время наблюдал отца и почти отгадывал то, что в нем происходит». «Господа, - начал своим убежденным и убедительным тоном Сашенька, - мы пили за гимназию, за университет, за свободу, за народ, за самих себя... Выпьем за тех, кто нас воспитал, вскормил и довел до желанного университета, - за наших родителей!» (Ч. 1. Гл. 1. с. 13).
Спустя год Сашенька возвращается в отчий дом совсем другим человеком, но не изменения в убеждениях и принципах были тому причиной. Конфликт между отцами-шестидесятниками и детьми - поколением восьмидесятых годов, намеченный в повести как отголосок романа Тургенева, Дедлов выстраивает совсем иначе: идеология отходит на второй план, уступая место психологическому конфликту поколений. Этот конфликт содержит вечное противоречие между прошлым и настоящим: прошлое навязывает настоящему свои догмы и мешает ему самому распоряжаться своей судьбой. Но и настоящее (дети) не способно устроить свою судьбу, ибо является и порождением своего времени, и несет бремя прошлых поколений. Дедлов моделирует ситуацию по-
чти по-тургеневски, но словно бы в кривом зеркале: отцы-либералы пытаются навязать свои идеалы детям-консерваторам. «Происходит характерная перемена в распределении ролей между «отцами» и «детьми». «Отцы» 80-х годов, которые в 60-х годах были «детьми» и в житейской борьбе не растеряли своих идеалов молодости, высмеиваются теперь своими «детьми-восьмидесятниками, трезво относящимися к задачам жизни вообще и своей благополучной житейской карьере в частности. Отец-идеалист и сын - грубый практик становятся излюбленными типами на злобу дня романов Боборыкина и других бытописателей», -писал о распространенном в литературе рубежа веков типе конфликта С.А. Венгеров1.
Дети уже не нуждаются в опыте отцов, не используют его в моделировании своей жизни. Таким образом, частный, семейный конфликт у Дедлова, камерный по своему звучанию, перерастает в глубоко социальный (здесь и далее курсив мой - О.С.): сжатый до точки семейного, он приобретает черты исторически закономерного процесса смены поколений. В основу конфликта повести положен социально-психологический аспект: столкновение чувств, мыслей, побуждений героев, внутренний разлад индивидуальности, на которые накладывает свой отпечаток социальное происхождение, положение и т.п., ибо подлинный конфликт никогда не может носить частного характера — он характеризуется именно тем, что поднимает нас над частным, и лицо в процессе переживания конфликта становится личностью или возвышается над ней.
Как правило, суть разногласий конфликтующих сторон читатель узнает из споров, которые составляют неотъемлемую часть произведений такого рода. Конфликты диалогические, как их вполне можно назвать, основаны на принципиальных разногласиях спорящих сторон, исходят из различных идеологических или философских позиций противников (Базаров - Кирсанов, Раскольников - Порфирий Петрович, Адуев-старший - Адуев-младший). Этот тип конфликта подробно охарактеризован в статье Ю. Манна «Философия и поэтика
1 Русская литература XX века (1890-1910). М., 1914. Т. 1. Кн. 1. С. 31.
«натуральной школы»2. Исследователь считает, что суть диалогического конфликта сводится к тому, что противоположные точки зрения сталкиваются между собой на фоне сложной действительности, которая корректирует и ту и другую точку зрения и обнаруживает их односторонность. Авторская позиция при этом - вне этих мнений, она как бы над ними; основной же формой развертывания конфликта являются диалоги. Развивая основные положения Ю. Манна, В. Маркович устанавливает закономерную связь конфликтов Герцена и Гончарова со схемой диалогического конфликта «натуральной школы»3.
Повесть Дедлова «Сашенька» также построена по типу диалогического конфликта: родители-шестидесятники постоянно ведут «идеологические» споры со своим сыном о преимуществе своего поколения над нынешним (Ч. 2. Гл. 2; Ч. 3. Гл. 2-3). Однако вскоре убеждаются, что для сына «народ - это быдло» и его «не мешает иногда и пороть» (с. 52), и что Сашенька из либерала 60-х годов вдруг стал «просвещенным бюрократом» (с. 51). А значит, их сын подвержен дурному влиянию среды, которую Дедлов изображает в романе довольно подробно. Ему хотелось нарисовать впечатляющую картину падения нравов среди молодежи 80-х годов, получившей в наследство разочарование от ошибок отцов-шестидесятников. Но решает он эту задачу боборыкинским, экстенсивным путем (не «вглубь», а «вширь»), тщательно обрисовывая среду и вовлекая в повествование все новых и новых персонажей. «Дедлов - писатель с резко выраженным эпическим скла-
4
дом» , - писала о нем критика после первых его беллетристических опытов.
Куда бы писатель ни переносил своего героя, он подробно описывает его окружение на тот момент, несмотря на то, что в дальнейшем с большинством персонажей читатель больше не встретится. Это обитатели кошаровских комнат, описание кото-
2 Манн Ю. Философия и поэтика «натуральной школы» // Проблемы типологии русского реализма. -М., 1969. С. 241-305.
3 Маркович В.М. И.С. Тургенев и русский реалистический роман XIX в. - Л., 1982.
4 Неделя. - СПб., 1889. № 3. Стб. 106.
рых занимает несколько страниц в повести, студент Крутополов, которого по пьянке венчают в церкви с девицей легкого поведения, выкравшей его паспорт (сцена эта настолько подробно выписана, что читатель вправе ожидать детективной развязки этой сюжетной линии, тут же и оборвавшейся). Это гости на балу у Марцинкевича, куда попадает Сашенька с товарищами в первые дни пребывания в Петербурге, - каждый из них годится только на роль «обстановочного лица» (термин Боборыкина), а уж никак не на роль типического героя времени. Каждый из персонажей по-своему интересен, но Дедлова явно занимает не судьба героев и не взаимодействие развивающихся характеров - ситуации и обстоятельства их быта являются объектом пристального внимания писателя, а это также один из признаков натуралистической прозы. Подробное знакомство читателя с окружающими Сашеньку новыми «интересными людьми» нужно Дедлову для того, чтобы показать их реакцию на визит Сашеньки к каждому из них на следующий день.
Дедлов старается создать в своей повести психологически точный тип героя, самоутверждающегося словом. Речевые высказывания Сашеньки выявляют все болезни личности, источником которых является самолюбие: зависть, мнительность, озлобленность... На эти вечные психологические проблемы личности накладывает свой отпечаток общественное сознание восьмидесятых: герои утверждают свои ценности, жизненные позиции, прибегая к скрещению различных идеологий внутри одного социума. Вот почему спор в повести занимает достаточно большое место: спорят студенты, спорят в семье Сашеньки, у губернатора, в доме поэта Агреева... Даже на хуторе Заборовских спорят о «москалях», «хохлах» и «поляках». И везде Сашенька в центре внимания. В доме губернатора он был «сдержан и застенчив», пуская в ход все способности «успокаивать и убеждать», показывая, что «на него можно надеяться» (Ч. 2. Гл. 7. С. 125). Общаясь с «чистокровными сангвиниками» Заборовскими, Сашенька «снова сказал что-то удачное и смелое», чем вызвал кокетливое восклицание старой хозяйки дома: «О, паненки, будьте с
паном Кирпичевым осторожны!» (Ч. 2. Гл. 4. С. 79). На агреевских «пятницах», собиравших людей «самых разнообразных общественных положений» (Ч. 3. Гл. 4. С. 57), был вежлив и предупредителен, в споры на предмет «как же освободить дух» не вступал. Однако, дождавшись, когда к нему обратился «знаменитый писатель с вопросом о настроении теперешних студентов», «спокойно встал, перешел на другой стул, рядом с писателем, и стал ему отвечать <...> И с помощью Сашеньки «пятница», начинавшая было скучать и даже злиться, превратилась в оживленную и добродушную» (Ч. 3. Гл. 2. С. 32).
В романах Тургенева, Герцена и Гончарова в подобных ситуациях есть объективные итоги споров, которые «подтверждают или опровергают, корректируют или дополняют точки зрения, сталкиваемые в диалогах персонажей»1. В их романах действительно показана борьба мнений с целой системой философских и идеологических мотивировок: каждая точка зрения сформирована определенным социальным укладом (утилитаризм Адуева-старшего и сентиментальный идеализм его племянника). У Дед-лова «идеологический» спор ничем не кончается, каждый из участников остается при своем мнении, и автор со своей стороны ничего не делает, чтобы как-то выяснить дискуссионную истину. Спор здесь - одно из средств самореализации, разъяснения двух субъективных позиций, утверждения двух амбиций. Сашеньке постоянно нужна аудитория, причем новая, неподготовленная. Поссорившись с родителями, он уезжает на хутор к Заборовскому, но в семье простых бесхитростных поляков его красноречие не слишком востребовано, и Сашенька продолжает путь в губернский город, в семейство губернатора (Ч. 2. Гл. 6).
Одна из особенностей поэтики натуралистического романа (и повести) — резкое, схематическое письмо в отношении главных действующих лиц и детальнейшая конкретизация при выписывании фона. Представление всякого нового лица, даже если оно в дальнейшем никак не участвует в действии, начинается с обязательного скру-
1 Маркович В.М. И.С. Тургенев и русский реалистический роман XIX в. - Л., 1982. С. 71.
пулезного описания внешности, одежды, портрета, привычек, которые впоследствии, при каждой новой встрече с этим персонажем, либо будут вновь обозначены, либо автор покажет, что нового появилось у него за это время, как изменился его социальный статус.
Есть в новой компании Сашеньки и персонаж, призванный, на первый взгляд, сыграть фокусирующую роль: к нему стягиваются многие намеченные Дедловым нити повести. Это «беллетрист», глазами которого читатель видит окружающих Сашеньку людей. Ему же «доверено» впервые увидеть и «знаменитого писателя», под влияние которого попадет впоследствии Сашенька. Видение персонажей глазами не повествователя, а другого героя - прием в литературе не новый. Использование его означает расширение возможностей в плане психологической интерпретации внешнего поведения описываемых и одновременно указывает на самого героя, которому «поручено» их описание. Персонажи сразу же втягиваются в подвижное взаимодействие с другими, раскрываются в общении и т.п. Читатель вправе ожидать от доверенного лица автора пристального взгляда и оценки персонажа, выделение от себя наиболее важных элементов характера. Субъективное видение его впоследствии можно корректировать.
Однако удержаться на этой высоте Дедлову не удается, и вновь авторское повествование заполняет страницы повести. «Беллетрист», который вполне мог стать «alter ego» автора, таковым не становится -Дедлов вскоре просто забывает о нем, читатель с этим персонажем больше не встретится, и его характеристики больше не пригодятся. Автор также упускает возможность увидеть тех же персонажей глазами Сашеньки, который «был настроен совсем иначе» (с. 74). Свойства персонажей, которые порой взаимно исключают друг друга (в изложении беллетриста), не сфокусированы, разнородные характеристики не образуют сплава и не выявляют «типажность»1.
И хотя Дедлов (вместе с «беллетристом») самым тщательным образом описывает внешность человека, его поведение,
1 Маркович В.М. Человек в романах Тургенева. Л., 1975. С. 51.
привычки, какие-то мельчайшие подробности, которые отличают его от другого персонажа, отводя им разную социальную роль (этот народник, другой - либерал шестидесятых), но, тем не менее, все они как будто вышли из общей массы.
Никакого «полифонизма», присущего высокой реалистической литературе, усложненной связями между «правдами» героев и автора, здесь не наблюдается. Обилие второстепенных персонажей при отсутствии изображения внутреннего мира и умения привести их характеристики к общему знаменателю обезличивает их и превращает повесть в «беллетризованное социологическое исследование»2, своеобразную летопись.
Прием перемещения героя в пространстве (из деревни в город, из города в столицу, из столицы за границу) распространен как в большой литературе, так и в массовой. Если это крупное по объему произведение, он позволяет создать собирательный портрет «всей России», знакомит с огромным количеством героев, дает больше возможности рассказывать, чем показывать, что в конечном счете облегчает слабую писательскую технику беллетристов.
К примеру, герой из провинции приезжает в столицу (Рачеев - И. Потапенко «Не герой»; Таманцев - П. Боборыкин «Ходок»); из столицы (большого города) - в деревню (Кирилл - И. Потапенко «На действительной службе»; Клавдия и Манечка -И. Потапенко «Генеральская дочь»; Бакланов - И. Потапенко «Не герой»); герой возвращается из заграничного путешествия (Ермилов - П. Боборыкин «На ущербе», Сарматов - А. А. Луговой «Грани жизни», Орленев - А. Головин «Искупление»); герой уезжает за границу (Женя - А. Головин «Медовый месяц», Телепнев - П. Боборыкин «В путь-дорогу», рассказчик - Н. Вагнер «За счастьем»). Как правило, писатели-натуралисты детально описывают те места, которые посещают их герои, и способ освоения ими материала - чисто репортерский или даже очерковый.
2 Чупринин С.И. Чехов и Боборыкин (Некоторые проблемы натуралистического движения в русской литературе конца XIX века) // Чехов и его время. М., 1971. С. 150.
Дедлов перемещает своего Сашеньку из губернского города в Петербург, из столицы в поместье родителей, оттуда - на хутор, затем снова в губернский город, наконец, снова в Петербург и обратно. «Малое» и «большое» пространство, описанное в повести, помогает воссоздать своеобразие художественного замысла писателя и черты его стиля. Однако Петербург в повести не выглядит Петербургом Дедлова, ибо лишен авторского субъективного восприятия, в то же время он лишен и топографической точности, свойственной писателям-натуралистам. Здесь, казалось бы, те же привычные для русской литературы реалии: Николаевский мост, «старомодное здание университета», «старомодная Академия наук», «массивная Академия художеств», но все это лишено выбранной автором оптической позиции и не вызывает у читателя зрительных образов.
Сам В. Дедлов и критика считали повесть «Сашенька» подчиненной законам реализма, когда «идея человека» становится важнейшим жанрообразующим фактором. В реалистической повести конца XIX века уже нет прямолинейной детерминации личности средой, однако «преобладающая
в характере героя повести нравственно-психологическая доминанта формируется под воздействием «микросреды» или в результате противодействия ей»1.
В. Дедлов создавал своего Сашеньку, опираясь на традиции высокой реалистической прозы, используя, с одной стороны, опыт Тургенева и Чехова, с другой - оставаясь в русле поэтики массовой натуралистической литературы. Другими словами, он пытался тургеневско-чеховскими красками раскрасить портрет принципиально обыкновенного человека, претендующего на то, чтобы занять в реальной жизни место достаточно высокое. При этом получалась некая эклектика, возникающая всегда при попытке подражания классике: если в большой литературе материал имеет «сопротивляющийся» (термин Д.С. Лихачева) характер, то в массовой - герой со стороны среды сопротивления почти не испытывает. Вот почему появление все новых и новых персонажей не углубляет читательское представление о типе героя и его характере, а рассеивает внимание, образуя лишь фон, необходимый беллетристу для создания моментальных снимков с натуры, а это уже свойство натуралистической поэтики.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Амфитеатров, А. Наши дети // Семья. - М., 1892. - № 4.
2. Головко, В.М. Поэтика жанрового типа русской реалистической повести (конец 1850-х
- начало 1880-х годов): автореф. ... дис. д-ра филол. наук. - М., 1996.
3. Дедлов, В. Сашенька. - СПб., 1892.
4. Манн, Ю. Философия и поэтика «натуральной школы» // Проблемы типологии русского реализма. - М., 1969. - С. 241-305.
5. Маркович, В.М. Человек в романах Тургенева. - Л., 1975.
6. Маркович, В.М. И.С. Тургенев и русский реалистический роман XIX в. - Л., 1982.
7. Меньшиков, М.О. Письма к ближним. Русский социализм // Новое время. - СПб., 1906.
- № 10725.
8. Неделя. - СПб., 1889. № 3. Стб. 106.8. Письма В.Л. Кигна ВВ. Розанову, 7 сентября 1901 г. // ОР РГБ. Ф. 249. Ед.хр. 3827.
9. Письма В.Л. Кигна В.А. Тихонову // РГАЛИ. Ф.493. О.1. Е.х.26. Архив В.Л. Кигна (Дедлова).
10. Письма В.Л. Кигна родным // ИРЛИ. Ф.«Кигн В.Л.». Ед.хр. 5655. XXIX б.7.
11. Письма В.Л. Кигна М.Н.Альбову // ИРЛИ. Ф. «Кигн В. Л.». Ед.хр. 19903. XXXV б. 5.
12. Русская литература XX века (1890-1910). - М., 1914. Т. 1. Кн. 1.
1 Головко В.М. Поэтика жанрового типа русской реалистической повести (конец 1850-х - начало 1880-х годов): автореф. ... дис. д-ра филол. наук. - М., 1996. С. 12.
13. Скибина, О.М. Чехов и Кигн-Дедлов: история литературных связей // Вестник Брянского университета. - 2014. - №2. - С. 281-287.
14. Скибина, О.М. Типология и поэтика путевых очерков беллетристов конца XIX века // Вестник Волжского университета имени В.Н. Татищева. - 2017. - Т. 2. № 3. - С. 110-119.
15.Чупринин, С.И. Чехов и Боборыкин (Некоторые проблемы натуралистического движения в русской литературе конца XIX века) // Чехов и его время. - М., 1971.
16. Энгельгардт, Н. История русской литературы XIX столетия. 1850-1900 (критика, роман, поэзия и драма). Т. 2. - СПб., 1915.
