CC BY
121
УДК 81’373.45: 811.512.157
Е. Н. Афанасьева E. N. Afanasieva
Русские лексические заимствования в якутском эпосе-олонхо «Куруубай хааннаах Кулун Куллустуур»
Russian loan words in the Yakut epic poem “Kulun Kullustuur the Rude”
В статье рассматривается функционирование русских лексических заимствований в якутском эпосе-олонхо. Частотное употребление русизмов в качестве изобразительного средства является характерной чертой олонхо «Куруубай хааннаах Кулун Куллустуур». Русские лексические заимствования являются отражением религиозного и культурного синкретизма в сознании сказителя как языковой личности.
The article is devoted to the analysis of the Russian loan words function in the Yakut epic poem. Using of the Russian words as an expressive means is a style-forming factor of the poem "Kulun Kullustuur the Rude”. Loan words reflect religious and cultural syncretism of author’s consciousness.
Ключевые слова: якутский эпос-олонхо, сказитель, языковая личность, русские лексические заимствования.
Key words: Yakut epic poem, folk tales narrator, lingual personality, Russian loan words.
В якутском эпосе-олонхо рассказывается о начале и устройстве мира, о жизни предков якутов, о героях, бесстрашно сражающихся с обитателями нижнего мира. Основные сюжетные линии эпических сказаний передаются устно из поколения в поколение. Персонажи олицетворяют красоту (Туйаарыма Куо), храбрость (Нюргун Боотур), зло (Абаасы уола), жадность (Ала Монгус) и другие благодетели и пороки человека. Мифонимы олонхо являются отражением многоуровневого и полилингвального ономастического пространства якутского языка, объединяющее в единое целое имена собственные тюркского, монгольского, тунгусо-маньчжурского и общеалтайского происхождения. Традиционно действие олонхо разворачивается в
© Афанасьева Е. Н., 2012
пределах верхнего, среднего и нижнего миров. Мифические земли, расположенные на мировом древе «Аал Луук мас», служат метафорическим обозначением земли (орто дойду средний мир), рая (Yehээ дойду верхний мир) и преисподней (аллараа дойду нижний мир).
Исполнение олонхо основано на импровизации. При воспроизведении текста исполнитель как транслятор содержания эпоса выступает не только в качестве хранителя народной традиции, но и как языковая личность. Искусство исполнителя требует креативности мышления, виртуозного владения языком, широты кругозора, обладания исключительной памятью, а также большого певческого и артистического дара. Поэтому исполнение олонхо считается театром одного актера. Несомненно, в древнем обществе оно выполняло просветительскую, воспитательную и развлекательную функции. Фольклорист И.В. Пухов отметил прямую зависимость содержания олонхо от творческих возможностей сказителя [4]. Содержание олонхо и его языковое оформление зависят, во-первых, от богатства изобразительных средств языка сказителя, во-вторых, от особенностей окружающей среды, в которой он воспитывался, широты кругозора и особенностей мировоззрения. Сказителем может стать человек, обладающий красноречием и соблюдающий традиции и стиль олонхо.
Олонхо «Куруубай хааннаах Кулун Куллустуур», рассказанное И.Г. Тимофеевым-Теплоуховым, было записано этнографом В.Н. Васильевым и в 1916 году опубликовано Э.К. Пекарским [5, с. 8]. Оно представляет собой один из вариантов сказаний о богатыре Нюргуне, широко распространенных в центральных районах Якутии.
Знакомство с главным героем начинается словами: «Yehээ Сибииргэ ааттаммыт аата ...,/ Аллараа дойдуга ааттаммыт аата ...,/ Орто дойдуга ааттаммыт аата ...,/ Кутуругунан оонньуур/ Куйаар кугас аттаах/ Куруубай хааннаах/ Кулун Куллустуур диэн/ Бухатыыр“ [2, ст. 10-20]. В верхнем, нижнем и среднем мирах был наречен именем Богатырь Строптивый Кулун Куллустуур на красно-буром коне, с развевающимся хвостом.
Отношение человека к жизни основано на осознании ее предельности; все в мире имеет свой конец: „Кэлэн кэхтэр ^илээх,/ Yeскээн елер CYehYлээх,/ Охтон баранар мастаах,/ Уолан
баранар уулаах...“ [2, ст. 190]. Люди приходят в этот мир и уходят, скот плодится и умирает, деревья растут и падают, вода испаряется и высыхает. Каждый день жизни на земле дорог, жизнь на средней земле сравнивается с раем: „^ннэтэ ^ерэйэр/ КYндY ма^ан ^ннээх,/ Сарсынната санда^ырар/ Саhарзалаах ыйдаах“ [2, ст. 190-200]. Каждый день поднимается драгоценное белое солнце, всю ночь напролет светит ясный месяц.
В мире олонхо все предметы одушевленные: „Сааскы ^ини кытта/ Сандаарыччы кэпсэтэ турар/ Дьалхааннаах сарайдаах эбит;/ КYhYffffY киhини кытары/ КYЛYГYPЭччи кYлсэ турар/ КYYPкээннээх кYYЛэлээх эбит“ [2, ст. 250]. Весенним солнечным днем неуютный сарай его ведет оживленную беседу с человеком; Осенью сени его заливаются смехом. Метафора основана на внеязыковой информации; запасы провизии в сарае весной исчерпываются, а осенью пополняются. Дом и владения богатыря обладают духом птиц: „^нтэн ^ейэ CYYPЭн тYCПYт курдук/ ^ерэгэй иччилээх/ ^екэримэ диэн кYPYeлээх;/ Былыттан быhа CYYPЭн тYCПYт курдук/ Быллырыыт иччилээх/ Быакарыма диэн быhыттаах“ [2, ст. 240]. Изгородь его по имени Кекеримэ, спускающаяся прямо от солнца, имеет дух соловья; плотина его по имени Быакарыма, спускающая прямо с облаков, имеет дух птицы-бекаса.
Якуты представляли природу живой и одухотворенной. Предметы окружающего мира обладают духом - иччи. Исследователь этнографии якутов В.Ф. Трощанский писал: «Все предметы и явления природы, влияющие непосредственно на благосостояние человека, имеют своего iччi. Его имеют: камень, земля, каждый участок покоса, дорога, горы, ущелья, водовороты и т.д.» [7, с. 27]. Э.К. Пекарский в «Словаре якутского языка» дает следующее определение слова ич-чи: «владетель, хозяин, владыка; хранитель, дух-властитель в определенных предметах и явлениях природы» [3, с. 990]. Согласно Н.А. Алексееву: «Сверхъестественная сущность предметов не представлялась якутами как антропоморфный образ. В сущности, наличие у них иччи означало признание тех или иных явлений» [1, с. 33]. Этнографические материалы свидетельствуют о том, что прямое почитание окружающего мира сохранилось у якутов вплоть до начала XX в. Это укоренившееся поверье и в настоящее время полностью не изжито, особенно в сельской местности.
Для якутской мифологии характерно поклонение небесам. Небо является владением высшего божества - Юрюнг Айыы Тойона -властелина девяти небес, царя восьми небес, князя семи небес: «то^ус халлаан тойоно, а^ыс халлаан ыраахтаа^ыта, сэттэ халлаан кинээhэ» [2, ст. 1420]. Сакральные числа „девять11, „восемь“, „семь“ часто являются компонентами эпитетов олонхо. Согласно мифологии небожители обитают за семью (восемью, девятью) небесами. Небо имеет четыре направления (восток, запад, север, юг) и обустроено наподобие земли: «<YрYff Айыы Тойон > Добун халлаан куораттаах, / ...Кылбагыр халлаан кыстыктаах, / Сатыы халлаан дьаарба^калаах, / Сырдык ырай сыккыабалаах» [2, ст. 1450]. Город <Юрюнг Айыы Тойона> находится на высоком небе, зимовье - на ясном небе, ярмарка - на нижнем небе, а обитель его светлый рай. Небо наделяется эпитетами, состоящими из названий хищных птиц: «ексе^лээх YPДYк халлаан» высокое небо с орлом, «хардааччылаах хабырыттар халлаан» гремящее небо с ястребом, «кырбыйдаах кыртас халлаан» сверкающее белизной небо с птицей-кобчиком, «мохсо^оллоох модун халлаан» могучее небо с соколом. Слово „халлаан“ (небо) встречается в следующих сочетаниях: «добун халлаан» высокое небо, «айыы дугуй халлаан» священное невесомое небо, «кылбагыр халлаан» ясное небо, «сатыы халлаан» нижнее небо, «ки^киниир киэ^ халлаан» гулкое необъятное небо.
Небо связано с ранними верованиями. Существует поверье, согласно которому небесные писари заранее записывают судьбу каждого человека и хранят в небесном архиве: «Халлаан гиэнэ алта атыыр /Дьыл^а суруксуттара/ Халлаан аркыабатын арыйан кeрбYттэр» [2, ст. 2390]. Шесть великих небесных писарей судьбы полистали архив Неба. Небо - сфера перемещения шаманов, шаманок и злых сил. Поэтому облака имеют свою характеристику: «ойуун олорбут ойук былыта» одинокое облако,на котором сидел шаман, «Абааhы най хара былыта» тяжелая черная туча злого духа, «иирэр мэнэгэйдээх былыт иччитэ, Илбис кыь^а» Богиня войны, дух взбесившегося облака, «ааhар былыт» проходящая туча, «куотар былыт» ускользающая туча, «уулаах-хаардаах най хара былыт» дождевая тяжелая черная
туча, «то^ ус суор тYYTYн бурайа туппут курдук/ буур^а хара телен былыт» черная туча, похожая на ворох общипанных перьев девяти черных воронов, «эти ^ нээх былыттар» грозовые облака. Борьба между добрыми и злыми духами передается через гром, молнию и ветер. Описание каждого движения, изменения цвета облака служит метким выразительным средством создания атмосферы напряженной и острой ситуации: «Эти ^ ниин-
ча^ыл^анныын / Былыт ар^аа халлаан алын сайыытын диэки / Та^нары санньылыйан сааллан тYCтэ» гремя раскатами и сверкая молниями, облако стремительно упало вниз к горизонту западного неба, «Абааhы най хара былыта / ере ерYKYЙэн вдээрийэн та^ыста» черное бесовское облако, вихрем устремилось ввысь, «[былыт] Ки^киниир киэ^ халлаан / Кэтит ерезетYгэр / ере ь^ыытаан бур^ачыйан та^ыста» вдруг облако со свистом взмыло в самый верх гулкого высокого неба [2, с. 870].
Заметной особенностью языка олонхо „Куруубай Хааннаах Кулун Куллустуур11 является высокая частотность употребления русских лексических заимствований. Русские заимствания в якутском языке и их употребление в эпосе-олонхо в качестве изобразительного средства подробно изучены П.А. Слепцовым. Он отметил, что «язык фольклора постоянно приноравливался к вечно изменяющемуся, развивающемуся разговорному языку» [6, с. 216]. Эти изменения связаны с личностью сказителя, особенностями его идиолекта и диалектной среды. Если язык олонхо «Дьулуруйар Нюргун Боотур», записанного писателем П. Ойунским, отличается частотностью архаической лексики тюрко-монгольского происхождения, то язык олонхо «Куруубай Хааннаах Кулун Куллустуур» характеризуется обилием русизмов. Этот факт можно объяснить разнородностью диалектов якутского языка. Особенностью говора населения Амгинского улуса, откуда родом сказитель И.Г. Тимофе-ев-Теплоухов, являются вкрапления русизмов в разговорную речь. Русские крестьяне обосновались в этом районе Якутии еще в XVII-м веке и многие говорили на якутском языке, так же как якуты на русском языке. Заимствования из русского языка проникали в основном через разговорную речь, официально-деловую документацию и церковную службу.
Переплетение реального и ирреального миров выражено употреблением ныне существующих и мифических топонимов: Ускууhай куорат (город Якутск), Хамчааккы куорат (город Камчатка), Сибиир (Сибирь). Слово „Сибиир“ употребляется как синоним якутского слова „дойду“ в значении земля, страна, родина: „орто Сибииртэн тахсар... аартык“ дорога, ведущая из средней Сибири, ^ерт сибиири кэрий“ странствовать по четырем сторонам Сибири. Принятое в олонхо обозначение великих рек и озер „байхал“ заменяется словом „муора“ (от русск. море), например, ^дэн муора (Туманное море), Ке^дей муора (Полое море), То^мот муора (Незамерзающее море). Под влиянием контекстуального окружения слова претерпевают семантическое преобразование, например, слово чиэрэс (от русс. предлога через) употребляется в функции прилагательного дальний, например, чиэрэс сибиир дальняя Сибирь. Синонимично использованные слова „атын“ другой, „чиэрэс“ через, „туспа“ чужой указывают на то, что топоним „Араhыйа» Россия также употребляется в значении „страна, земля“, а не в собственном значении: „Куруубай Хааннаах / Кулун Куллустуур, / Атын Араhыйа ыраахтаа^ыта, / чиэрэс сибиир кинээhэ, / Туспа буолак тойоно буолбут“. Строптивый Кулун Куллустуур стал царем другой России, князем дальней Сибири, господином чужой волости.
В олонхо обнаружены русизмы, относящиеся к разным тематическим группам:
• названия посуды: YPYYмкэ рюмка, чааскы чашка, ньуоска ложка;
• названия домашней утвари: табытыарка табакерка,
манаар фонарь (ый уота манаардаах с фонарем из лунного света), чимэчи свеча, буугунай хаарты бубновая карта, лааппы лавка, ыскаамыйа скамья;
• слова, относящиеся к строительству: бабаарынньа
поварня, балаакка палатка, муоста мост, кирилиэс крыльцо, кырааска краска;
• названия орудий: саабыла сабля, куортук кортик, мээчик мяч, суха соха, луом тимир железный лом;
• названия одежды: сараппаан сарафан, халаат халат, хомуhуол камзол, сэрэмээт сыромять, былаат платок;
• слова, относящиеся к религии: ырыыса ряса, лампаада лампада, сибэтиэй святой, аанньал ангел, ырай рай, содуом содом, сымала смола (уот сымала огненная смола), бэстилиэнэй ты^ыынча последнее тысячелетие, симиэрт смерть (симиэрт кыы^а дочь смерти);
• названия полезных ископаемых: силимиэс свинец, сулууда слюда;
• названия документов: баппыыска подписка (баппыыска биэрэбит, хааннаах хабала суруттарабыт подписываем, попадаем под кабалу), бачыым почин (Байанай бачыыма почин Байаная - покровителя охотников);
• названия меры: арсыын аршин, буут пуд;
• слова, относящиеся к общественному строю: кинээс князь, хамаанда команда, атамаан атаман, пуолак волок (волость), дьаарба^ка ярмарка, мэтээл медаль.
Кроме того необычно для олонхо употребление приветствия „дорообо“ (от русск. здорово!) вместо якутского „Уруй-айхал!“ („Уруй-тускул!“).
Заимствования адаптируются фонетическим законам якутского языка. Многие слова встречаются в парном сочетании с якутскими синонимами «саабылалаах, батыйалаах» с саблей и пальмой. Есть сочетания, состоящие из двух заимствованных слов: «бабаарынньа ампаар» амбар поварня, «халаат хомуhуол» халат камзол, «буугунай хаарты» бубновая карта. Подобное нанизывание заимствований придает тексту экспрессивность и способствует сохранению ритмического рисунка, соразмерности строк, характерного для эпической поэзии. Исследователь грамматики якутского языка, известный тюрколог Е.И. Убрятова считает парные слова следствием языковых контактов. По ее мнению, вступая в тесное и длительное соприкосновение с другими народами, якуты для облегчения взаимопонимания могли некоторым словам давать двойное обозначение. Впоследствии такие двуязычные слова-повторы, переосмысливались и приобретали дополнительные оттенки. В подтверждение своих доводов Е.И. Убрятова приводит примеры русско-якутского происхождения: махтал-баhыыба (досл. як. махтал выражение благодарности, баhыыба от русск. спасибо); сонун-нуомас (досл. як. сонун новость, нуомас от русск. новость);
кeр-кeрYДЬYeс потеха, забава (кер увеселение, кeрYДЬYeс от русск. курьез) [8].
Заимствования входят в состав постоянных эпитетов, характеризующих персонажи, например, куруубай („Куруубай хааннаах Кулун Куллустуур“ досл. Кулун Куллустуур с грубым нравом), чимэчи („чимэчи кугас аттаах Кулун Куллустуур бухатыыр“ досл. скачущий на гнедом как свеча коне богатырь Кулун Куллустуур), манаар („Ый уота манаардаах / Сандаар Тойон а^алаахпын“ досл. отец мой, сияющий господин, светящий лунным фонарем), сиилинэй („сир уйбат сиилинэй бухатыыра“ досл. сильный богатырь, каких земля не выдерживала). Сказитель заменяет компоненты традиционных постоянных эпитетов русизмами, создавая окказиональные варианты, например, норуот билэ дьонум (норуот от русск. народ) вместо общепринятого аймах билэ дьонум родные мои люди, лиэhэй кыь^а (от русск. леший) дочь лешего вместо адьарай кыы^а или абааhы кыы^а дочь дьявола.
Одной из причин употребления заимствований является закон
V V п
гармонии гласных, действующий в якутском языке. В примере «Оспуор тахсан- / Охсуhуу турда» из-за спора началась драка для соблюдения созвучия гласных [о - у] строка начинается с заимствованного слова оспуор (от русск. спор), которое в следующей строке гармонично сочетается с якутским существительным охсуhуу драка, борьба. Общепринятое якутское слово мeккYhYY спор, содержащее гласные переднего ряда [е - Y], из-за соблюдения закона сингармонизма заменено заимствованием. В следующих строках «Бабыа кeмYC тарбахтарын / Олбу-солбу уурталаан, / Дуумайданан кeрдe» думал-подумал, перебирая свои золотые пальцы гласные глагола дуумайданан (от русск. думать) составляют созвучие с гласными предыдущего деепричастия уурталаан положив с соблюдением последовательности гласных [уу - а - а]. В некоторых случаях поиски созвучия приводят к искажению значения слова: «сахалыыта дорообо, то^устуута ньочобуо!» по-якутски „здравствуй11, по-тунгусски „ничего“! Видно, что слово ньочобуо (от русск. ничего) приведено для созвучия со словами дорообо (от русск. Здорово!) и то^устуута по признаку велярности. Вместе с тем наблюдается нарушение фонетического закона в слове пууттаах, например, то^ус уон пууттаах девяностопудовый (фо-
190
нетический вариант слова бууттаах от русск. пудовый). В якутском языке инициальный глухой [п] не допускается. Вероятно, здесь проявляются произносительные навыки сказителя И.Г. Тимофеева-Теплоухова. При записи олонхо В.Н. Васильев пользовался общепринятой академической транскрипцией и старался по возможности точно воспроизвести произношение сказителя [4, с. 8].
О влиянии православной религии свидетельствуют слова: ырыыса ряса, лампаада лампада, сибэтиэй святой, аанньал ангел, аат ад, ырай рай. В тексте верховное якутское божество Юрюнг Айыы Тойон является в сопровождении дождя и грома, держа в руках якутский ритуальный кубок для кумыса - чорон и прядь конского волоса для жертвоприношения огню «Сиэллээх айах эмсэхтээх э^эрдэлээх, / Чороон айах моойньохтоох дугуйдаах». В то же время он предстает в образе священника на фоне иконостаса православной церкви: «Кы^ыл кемYC ырыысалаах, <...> / То^ус Ньукуола та^аратын / ТYеhYгэр марайа кетехпYт, / А^ыс аанньал та^аратын / Арзаhыгар CYкпYт, / Сэттэ сибэтиэй та^аратын / Сиhигэр кэккэлэппит, / Умуллубат чимэчи уота манаардаах, / Ахпат лаадан сыта тYптэлээх, <...>» [2, ст. 1700]. <Юрюнг Айыы Тойон> в золотой рясе, на груди - девять икон Николы, на шее - восемь икон ангелов, на спине - поклажа из семи икон святых, с фонарем из негаснущей свечи, с дымокуром с нетленным запахом ладана. При описании персонажей сказитель использует образы икон Богородицы и Святого Николая: «Кэтэ^эриин диэки Бозороодуhаны, / У^уо диэки Ньукуоланы / Суруйбут курдук / О^онньордоох эмээхсин/ Олороллор эбит» [2, ст. 5900]. На задней лавке сидят старик со старухой, словно списанные с икон Богородицы и Николы. Представление народа о страшном суде, рае и аде показано в следующем примере: «Анда^ардаах ара^ас халлаан / Алын кырыытыгар / Айыылаахтар-харалаахтар дьYYллэтэр, / Айыылаа^ы аллараа / Уот сымала^а быра^а турар, / Айыыта суо^у Yеhээ / Сырдык ырайга быра^а турар, / Ме^ен хара кирбиитэ диэн баар» [2, ст. 2740]. Есть страшный черный рубеж у нижнего края желтого неба, где судят тяжких грешников, бросают их вниз в огненную смолу, а негрешных кидают вверх в светлый рай.
В олонхо нашли отражение занятия и быт русских крестьян: «Сири YC арсыын гына / То^о сухалыыр / Тимирдэ о^оро^^ут айааhааff» [2, ст. 4220]. Сделайте сошник из железа и попробуйте пахать землю шириной в три аршина. Сказитель переносит в олонхо события своего времени: «Атыы^ыт нуучча олбуорун айа^ын курдук, тимир хал^ан килэйэн олорор эбит» [2, ст. 3270]. Блестит железная дверь как ворота двора русского купца. Для персонажей олонхо не чужды игра в карты, пьянство, ругань, о чем свидетельствуют следующие сочетания: буугунай хаарты бубновая карта, YPYYмкэ арыгы рюмка водки, кокуоска анньар кукиш показывает. Боевое снаряжение богатыря олонхо помимо якутского национального оружия составляют сабля, железная булава и железный мяч, которые появились с приходом русских: То^ус кырыылаах, Кутаа уот кустуктаах, Эhэ YллYГYн са^а хара дьайдаах Саабылалаах батыйалаах, Эрдэ^эс ^с са^а кутаа уот илбистээх/ Кыырыктаах Y^YYлээх, / То^ус уон бууттаах тимир / Чомпо CYллYгэстээх, / Биэс уон бууттаах тимир / Мэрилиир мээчиктээх эбитэ YhY» [2, с. 120-130]. Девятигранная, сверкающая как огонь большого костра воинственная сабля-меч величиной с берлогу медведя, свирепое копье его дышит огнем, железная колотушка весит девяносто пудов, а мяч - пятьдесят пудов.
Олонхо «Куруубай хааннаах Кулун Куллустуур» демонстрирует сильное влияние русской культуры на жизнь и быт якутов. Среди других якутских эпосов он стоит особняком, в нем особенно ярко выражен религиозный и культурный синкретизм, смешение ранних дохристианских верований (шаманизма, анимизма, тэнгрианства) и православного христианства. Высокая частотность употребления русизмов в олонхо объясняется, с одной стороны, спецификой идиостиля сказителя, с другой стороны, диалектной разновидностью языка Амгинского района Якутии, где большинство населения было двуязычным. В двуязычной среде смешанного населения развивалась якутско-русская разговорная речь. Большинство русизмов, функционирующих в эпосе, относится к группе лексики, отражающей быт, занятия и православную религию. Кроме общеупотребительной лексики встречаются и окказионализмы, характерные только для данного эпоса. Нарочитое
употребление заимствований служит экспрессивно-стилистическим средством. Русизмы свободно существуют в народно-разговорном языке, а в языке устного народного творчества они явление редкое и не столь ярко выраженное как в данном эпосе.
Список литературы
1. Алексеев Н.А. Традиционные религиозные верования якутов в XIX -начале XX в. - Новосибирск: Наука, 1975. - 198 с.
2. Куруубай Хааннаах Кулун Куллустуур. Якутское олонхо / Сказитель И.Г. Тимофеев-Теплоухов. - М.: Главная редакция восточной литературы изд-ва «Наука», 1985. - 608 с.
3. Пекарский Э.К. Словарь якутского языка. Т. I. - М., 1958. - 1280 ст.
4. Пухов И.В. Героический эпос тюрко-монгольских народов Сибири. Общность, сходства, различия // Типология народного эпоса. - М.: Наука, 1975. - С. 84-141.
5. Пухов И.В. Якутский героический эпос-олонхо. Публикация, перевод, типология: избр. ст. - Якутск: Изд-во СО РАН, Якут. фил., 2004. - 208 с.
6. Слепцов П.А. Русские лексические заимствования в якутском языке (Послереволюционный период). - М.: Наука, 1975. - 154 с.
7. Трощанский В.Ф. Эволюция черной веры (шаманства) у якутов. - Казань, 1903. - 185 с.
8. Убрятова Е.И. Парные слова в якутском языке // Язык и мышление. -Т. XIII. - № 2. - М.-Л., 1948. - С. 297-327.
