CC BY
72
ИСКУССТВО, ОБРАЗОВАНИЕ
НАУКА
RAR
УДК 801.81 ББК 82.3
РУССКИЕ БЫЛИНЫ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ПЕДАГОГИКЕ XIX ВЕКА: НАЧАЛО ИЗУЧЕНИЯ РУССКОГО ЭПОСА
Миронов Арсений Станиславович,
кандидат филологических наук, и.о. ректора Московского государственного института культуры, 141406, Московская обл., г. Химки, ул. Библиотечная, д.7
arsenymir@yandex.ru
Аннотация
В статье говорится о начальном периоде школьного (гимназического) изучения русского героического эпоса, когда был положен конец традиционной недооценке образованным обществом эстетической и нравственной ценности былин. Выявляются учебные пособия и хрестоматии, подготовившие почву для такого изучения, а также те, что первыми включили в программу обучения русские былины. Характеризуется выбор вариантов былин для этих хрестоматий, а также дается критический анализ интерпретаций былин в свете ценностных смыслов русского эпоса.
Ключевые слова
Русский эпос, былина, хрестоматия, ценностный смысл русского эпоса.
Проблема рецепции ценностей русского эпоса в культуре российского образованного общества не утрачивает актуальности: требует исследования конфликт эпического этоса и менталь-ности отечественных педагогов, авторов учебных
пособий, формировавших педагогический дискурс в первой половине XIX в, а также — история разрешения этого конфликта, приведшего к частичному восприятию аутентичных смыслов эпоса культурой образованного общества. Отно-
шение к былинам в аристократических кругах в первой половине XIX века было весьма снисходительным, если не сказать — презрительным. Учебные пособия, использующиеся в образовательной системе того времени, как правило, не включали произведения русского эпоса в списки рекомендованного чтения, а школьные хрестоматии десятилетиями игнорировали былину.
Отметим, что сходная ситуация сложилась и в отношении русской литературы; первоначально в хрестоматии включались только произведения античных классиков, французских и немецких авторов. Первая коллекция отрывков из произведений российских литераторов была издана Н. И. Гречем в 1812 году под заглавием «Избранные места из русских сочинений и переводов в прозе»1 и включала указания на произведения 34 авторов. Фольклорных текстов там не было вовсе, хотя сборник Кирши Данилова уже был доступен составителю. Н. И. Греч полагал, что «народные и военные песни» славян не дошли до нас, и по этой, видимо, причине не считал распеваемое народом в деревнях достойным изучения. Не появилось ни сказок, ни песен и во второй изданной Н. И. Гречем книге — «Учебной книге российской словесности»2 (1820).
Составители последующих хрестоматий также не торопились включать русский эпос в состав учебных материалов. Вплоть до 1848 года в хрестоматиях былины не встречаются (см., например: В. А. Золотов «Русская стихотворная хрестоматия»3 (1829), В. А. Эртель «Новая русская хрестоматия, содержащая в себе образцовые места из лучших отечественных писателей...»4 (1833), В. В. Рклицкий «Русская хрестоматия, или Избранные места из лучших русских писателей, систематически расположенные и заклю-
1 Греч Н. И. Избранные места из русских сочинений и переводов в прозе: С прибавлением известий о жизни и творениях писателей, которых труды помещены в сем собрании. СПб., 1812.
2 Греч Н. И. Учебная книга российской словесности, или Избранные места из русских сочинений и переводов в стихах и прозе, с присовокуплением кратких правил риторики и пиитики, и истории российской словесности, изданные Николаем Гречем. В 4 ч. Ч. 2. СПб., 1820.
3 Золотов В. А. Русская стихотворная хрестоматия. В 2 ч. М., 1829.
4 Эртель В. А. Новая русская хрестоматия, содержащая в себе образцовые места из лучших отечественных писателей, расположенная по систематическому порядку. СПб., 1833.
чающие примеры на все роды сочинений в прозе и стихах»5 (1838), А. Д. Галахов «Полная русская хрестоматия»6 (1843), Ф. Н. Святной «Русская хрестоматия, или Избранные места из русских прозаиков и стихотворцев с немецкими объяснениям слов и терминов»7 (1846-1848). В учебной книге И. С. Пенинского «Российская хрестоматия, или Отборные сочинения отечественных писателей в прозе и стихах»8 (1833-1834) в разделе «Сказки» помещен только «Илья Муромец» Н. М. Карамзина, а в разделе «Ироико-мическая драма» — сцена боя с «богатырской головой» из «Руслана и Людмилы» А. С. Пушкина. То же самое находим в «Учебном курсе словесности» В. Плаксина9; в разделе «Эпическая поэзия» вместо фрагментов из сборника «Древних российских стихотворений» Кирши Данилова помещены отрывки из «Руслана и Людмилы» А. С. Пушкина.
Перелом в сложившейся учебно-педагогической ситуации связан с именем С. П. Шевыре-ва, читавшего университетский курс по русской словесности10; этим лекциям затем суждено было попасть и в гимназический курс И. И. Давыдова. Таким образом, С. П. Шевырев — первый, чьи идеи о русском народном эпосе были восприняты в гимназическом образовании.
Однако, поскольку отношение к русским былинным богатырям было снисходительным и высокомерным, С. П. Шевыреву пришлось оправдываться за то, что он назвал Илью Муромца русским Сидом: «Сравнение Ильи Муромца с Испанским Цидом показалось для некоторых
5 Рклицкий В. В. Русская хрестоматия, или Избранные места из лучших русских писателей. В 2 кн. Изд. 2-е. Варшава, 1838-1839.
6 Галахов А. Д. Полная русская хрестоматия. В 2 ч. СПб., 1843.
7 Святной Ф. Н. Русская хрестоматия, или Избранные места из русских прозаиков и стихотворцев. Курс 1-2. Ревель, 1846-1848.
8 Пенинский И. С. Российская хрестоматия, или Отборные сочинения российских писателей в прозе и стихах. В 2 ч. СПб., 1833-1834.
9 Плаксин В. Учебный курс словесности, с присовокуплением предварительных понятий о человеке вообще, о его познавательных силах, о свойствах и связи мыслей; краткой теории изящных искусств и примеров во всех родах прозаических и поэтических сочинений. В 2 кн. СПб., 1843-1844.
10 Шевырев С. П. История русской словесности, преимущественно древней. XXXIII публичные лекции. В 4 вып. М.: Университетская типография, 1846-1860.
слушателей слишком смелым. Меня даже обвинили за то, что своим сближением поставил обоих наровне»11. Ученый сетует на то, что в российской науке господствуют предубеждения, «которые у нас направлены против всего народного»12.
В лекциях С. П. Шевырев утверждал уникальность ценностной системы русского эпоса и его ценностных концептов. Он так писал об этом: «Позвольте же Илье Муромцу понять семью, месть, правду и милость иначе, нежели понимает их Цид»13. У Сида, по мнению С. П. Шевы-рева, совершенно другие представления о мщении и чести, о личности.
Примерно в это же время, 1848 году, А. Д. Га-лахов включает несколько «богатырских повестей» в хрестоматию церковнославянского и древнерусского языка14. Впервые в истории российской педагогики он дерзнул рекомендовать учащимся тексты записей русского эпоса. Свою смелость составитель хрестоматии оправдывал тем, что предлагал изучать былины не как произведения изящной словесности (подразумевалось, что богатырские песни такого звания не достойны), но исключительно как факт истории языка. И в первые восемь изданий своей хрестоматии по русской словесности А. Д. Галахов былины не включал (об Илье Муромце в этом пособии упоминалось лишь единожды, в параграфе о сказке В. И. Даля).
Нужно подчеркнуть, что в 1848 году А. Д. Галахов был весьма ограничен в выборе вариантов былин: открытие живого бытования русского эпоса П. Н. Рыбниковым (1859) и А. Ф. Гильфер-дингом (1871) будут сделаны позднее. Поэтому составитель обращается исключительно к текстам из сборника Кирши Данилова. В частности, А. Д. Галахов поневоле помещает в хрестоматию вариант былины, в котором опущена сцена исцеления Ильи Муромца Иисусом и апостолами, явившимися ему в виде странников. В этом варианте не говорится ни о воспитании богатырского коня из шелудивенького жеребенка, ни о родительском благословении. В результате читателю не понятно, зачем Илья выехал из родного села и направился в Киев. Вариант былины
11 Там же. Вып. первый. Лекции ¡-V. М., 1846. С. 233.
12 Там же. С. 234.
13 Там же. С. 234.
14 Историческая хрестоматия церковно-славянского
и русского языка/Сост. А. Д. Галахов. М., 1848.
про Добрыню (отъезд богатыря на двенадцать лет и разлука с женой и матерью) оборван. Выпущены сватовство Алеши Поповича к Настасье Микулишне и замечательная сцена возвращения Добрыни в образе странствующего гусляра.
Кроме того, мы находим в хрестоматии А. Д. Галахова небольшой фрагмент былины «Алеша Попович» из сборника Кирши Данилова, который неудачно обрывается на том, что Алеша присваивает «платье цветное» в качестве трофея после первого боя с Тугарином. При этом создается ошибочное ощущение, что добыча платья является своего рода «венцом» и главным смыслом богатырской миссии. Замечательная сцена на пиру у князя, когда княгиня засматривается на Змиевича, отброшена А. Д. Галаховым, равно как и значимое в ценностном плане описание второго боя, включающее молитву Алеши о дожде. Не включен в хрестоматию и упрек Алеши в адрес княгини Апраксии, который не только ярко характеризует героя, но и дает представление о жесткой системе ценностей былинного мира.
Зато А. Д. Галахов включает замечательный вариант былины о Садке в плену Морского царя, в котором показана роль Николы Можайского и коварство Морского царя, пытающегося женить гостя на одной из своих дочерей. Впрочем, составитель вынужден заменить многоточиями несколько строк, в которых поется о брачной ночи Садка на морском дне, что скрывает от читателя смысл былины. Становится непонятно, почему герой выбирает самую некрасивую девицу и воздерживается от связи с ней.
Многоточия встречаем и в тексте былины «Поток Михайла Иванович»; А. Д. Галахов, опасаясь за нравственность юных читателей, заменяет ими вполне невинные строки: Сохватал девицу за белы ручки//И целует ее во уста сахарныя15.
Эти многоточия, очевидно, демонстрируют завышенный уровень требований, предъявляемых образованным обществом в середине XIX века к «нравственному» содержанию богатырского эпоса (при том, что у Н. М. Карамзина в «Илье Муромце» или у А. С. Пушкина в поэме «Руслан и Людмила» юные читатели могли обнаружить гораздо более смелые сцены).
Книга А. Д. Галахова выдержала несколько десятков изданий до 1918 года и, должно быть,
15 Там же. С. 426.
много послужила знакомству российского юношества с родным эпосом. Учитывая редкость и дорогую цену изданий Кирши Данилова, книга А. Д. Галахова долгое время оставалась едва ли не единственным доступным широкой публике средством познакомиться с былинами в неискаженном виде. По сути, с этой хрестоматии начался долгий процесс реабилитации былины, чья репутация была подорвана лубками, зин-гшпилями и недобросовестными пересказами литературных фантазеров.
Заметим, что в хрестоматии А. Д. Галахова былины представлены полнее и осмысленнее, нежели в подобной хрестоматии Ф. И. Буслаева, которая выйдет спустя 13 лет и будет содержать лишь отрывки из эпических песен, к тому же вынесенные в приложение.
Итак, былины закрепились в учебных пособиях для изучающих язык, однако еще не получили «прописки» в педагогике в качестве памятника словесности. Это произойдет лишь после 1861 года.
Многое сделал для приближения этого выдающийся организатор отечественной науки, талантливый педагог и филолог, академик Иван Иванович Давыдов, который, находясь в должности Председателя отделения русского языка и словесности Санкт-Петербургской академии наук, в 1851 году запускает и доводит до блестящего результата проект новаторского учебного курса «Теория словесности. Курс гимназический»16 (для гимназий Российской империи). В параграфах 22 и 23 учебника И. И. Давыдов помещает почти без изменений выдержки из уже упоминавшихся лекций (IV и V) С. П. Ше-вырева, прочитанных им в Московском университете в 1844-1845 годах и опубликованных отдельным изданием, в которых впервые в истории отечественной педагогики говорится о величайшей ценности русского героического эпоса.
Именно тогда, в 1851 году, начинается мало кем замеченная «контрреволюция» русской культуры, ведущая к устранению ценностного и эстетического разрыва между «просвещенной» публикой и народом, возникшего в эпоху Петра Первого. Образованное общество начинает постигать глубокий смысл того, что десятилетиями считали «безлепицей», невнятным лепетом непросвещенного простонародья.
16 Теория словесности. Курс гимназический (изд. ано-
нимное)/сост.-ред. И. И. Давыдов. СПб., 1851.
Гимназический учебник под редакцией И. И. Давыдова был издан Департаментом народного просвещения для всех гимназий страны. Однако это был именно учебник, и потому он не мог содержать тексты былин. Впервые тексты появились только в девятом издании (1861) популярнейшей «Полной русской хрестоматии» А. Д. Галахова17.
Таким образом, долгожданное возвращение смыслов русского эпоса в культуру образованного общества — началось по инициативе государства. И. И. Давыдов не был специалистом в области изучения былин, однако, как педагог с большим опытом, он хорошо знал о горячем интересе русского юношества к эпическим песням (эту необычайную заинтересованность, сродни духовному голоду, позднее обнаружит граф Л. Н. Толстой у учащихся своей школы). Патриотически настроенный И. И. Давыдов понимал, какую пользу принесет Империи широкое знакомство молодежи с ценностями русского эпоса. Будучи опытным чиновником, он выбрал эффективную тактику для успешного продвижения проекта в массы — анонимность. Именно анонимность коллективного труда позволяла, с одной стороны, собрать в одном курсе лучшие идеи талантливых филологов, педагогов, исследователей риторики, в том числе провинциальных, посещавших в свое время лекции И. И. Давыдова в Московском университете, — К. П. Зеленецкого, Н. Ф. Кошанского и др. С другой стороны, анонимный курс привлекал меньше внимания со стороны тогдашних «светил» науки и снижал вероятность слишком пристрастного критического разбора. И. И. Давыдов принял личное и весьма деятельное участие в подготовке учебника: помимо труда составителя и редактора, он подбирал образцы слогов к разделам по теории стихосложения, однако ради анонимности отказался от упоминания своего имени на титуле.
Хотя учебник не предполагал включения в состав полных текстов былин, однако он содержит замечательный разбор русского эпоса, предпринятый с ценностных позиций. Каждый гимназист в России теперь узнавал из своего учебника, что в изображении Ильи Муромца «русский народ выразил идеал витязя, по своим понятиям: его сила — награда за его милостыню; он добрый
17 Галахов А. Д. Полная русская хрестоматия. Изд. 9-е.
В 2 ч. СПб., 1861.
сын; он бережется напрасной обиды; он не проливает крови Христианской; он щадит даже разбойников; поднимает оружие лишь на защиту Веры против врагов язычников; не требует ни земель, ни почестей, ни даров за свои услуги, но сам несет дары к князьям»18.
Перед нами — пусть поверхностный, но указывающий на аутентичные эпические смыслы аксиологический анализ былин об Илье Муромце, позволяющий отметить, в частности, уникальность (по «своим понятиям») ценностных концептов былинного мира. Точно обозначен христианский ценностный концепт силы: ««его сила — награда за его милостыню»19 (сила дается и отнимается в зависимости от того, насколько герой верен миссии любви и сострадания).
Параграфы учебника И. И. Давыдова, посвященные былинам, завершаются весьма смелым для того времени утверждением: богатырские песни названы «драгоценными остатками старины», в которых «высказалась душа народа»20. Это утверждение, являясь отправной точкой полноценного аксиологического анализа, не только идет вразрез с модной в то время мифологической теорией эпоса, но и предупреждает ошибки миграционной теории. И. И. Давыдов включает в свой учебник утверждение, что памятники «безыскусной» народной словесности отражают период «юности народа», когда «дух народный, приходя к самопознанию, начинает обращаться от внешней природы к созерцанию собственных душевных движений»21. Признание того, что смыслы былин связаны с созерцанием душевных движений человека (а также с фиксацией духовного опыта в результате этого созерцания), автоматически означает отказ от поиска бессмысленных фрагментов полузабытых мифов, которым занимались О. Миллер22, Ф. Буслаев23 и другие адепты мифологической теории. Кроме того, сосредоточение сказителя и аудитории на духовном опыте народа, отраженном в былинных образах, возможно только
18 Теория словесности. Курс гимназический. С. 16-17.
19 Там же. С. 16.
20 Там же. С. 18.
21 Там же. С. 2.
22 Миллер О. Ф. Сравнительно-критические наблюдения над слоевым составом народного русского эпоса. Илья Муромец и богатырство киевское. СПб. 1869.
23 Буслаев Ф. И. Исторические очерки русской народной
словесности и искусства. Т. 1,2. СПб, 1861.
в том случае, если речь идет о собственном опыте этого народа, а не об отголосках опыта индийских или германских племен, закодированного в кочующих сюжетах.
Другая важная проблема рецепции эпоса в образованном обществе состояла в резком несоответствии былинной образности тогдашним эстетическим представлениям публики. Даже те популяризаторы фольклора (вроде А. Мерзля-кова, С. П. Шевырева), кто признавал богатырей могучими, искренними и добрыми, не готов был назвать их красивыми. В связи с этой проблемой важно подчеркнуть, что и на этом «фронте» популяризации эпоса составитель гимназического курса совершает заметный прорыв, призванный обеспечить позитивное эстетическое восприятие читателем былинной поэтики и образности. И. И. Давыдов выбирает и помещает в текст учебника замечательный пример — зримый, звучащий и даже осязаемый образ: Из колчана вынимал (Поток) калену стрелу,//И берет он тугой лук в руку левую,//Калену стрелу во правую,//На-клывает на тетивочку шелковую;//Заскрыпели полосы булатныя//И завыли рога у туга лука24.
Этот учебный курс выдержал пять изданий и поступал в гимназии Российской империи до 1861 года, вплоть до того времени, когда появилось девятое издание «Русской хрестоматии» А. Д. Галахова с включением текстов былин. Так «чиновничий» проект на целое десятилетие опередил хрестоматии А. Д. Галахова, Ф. И. Буслаева и А. Г. Филонова.
Спустя некоторое время после выхода гимназического курса «Теории словесности» А. Д. Галахов и Ф. И. Буслаев разработали «Конспект русского языка и словесности для руководства в военно-учебных заведениях». Эти материалы успешно прошли общественное обсуждение и были изданы в 1852 году25.
В «Конспекте» А. Д. Галахова и Ф. И. Буслаева ни одна былина не процитирована и даже не названа. Однако учащимся последнего года обучения рекомендовано читать народные песни, сказки и пословицы. В программе четвертого класса рекомендовано пользоваться примерами из народных песен для объяснения учащимся риторического понятия «период речи».
24 Там же. С. 17.
25 Галахов А. Д., Буслаев Ф. И. Конспект русского языка
и словесности для руководства в военно-учебных заведениях. СПб., 1852.
В разделе «Музыкальное начало» предлагается рассказать о народном стихосложении. В разделе, посвященном изучению особенностей языка и слога, отмечена необходимость обратить внимание учащихся на слог древних российских стихотворений.
Говоря о «видоизменениях» эпоса, авторы в качестве русского примера «самородной» эпической поэзии называют «песни эпического склада». Упоминается также подражание эпическим песням и переложения В. А. Жуковского и А. С. Пушкина.
«Конспект» будет положен в основание структуры будущей «Исторической хрестоматии церковно-славянского и древнерусского языка», которую Ф. И. Буслаев подготовит в 1861 году. Именно по ней будут обучаться воспитанники военно-учебных заведений.
В 1861 году А. Д. Галахов подготовил девятое издание «Полной русской хрестоматии»26. Перед нами — первая в истории отечественной педагогики хрестоматия, в которой русский эпос, во-первых, предлагается изучать как полноценное произведение искусства, во-вторых, он впервые рассматривается в ряду величайших эпических поэм всемирного значения, и, наконец, в-третьих, представлен полными текстами записей.
В предыдущем восьмом издании27 1859 года А. Д. Галахов помещает в отдельную часть эпические песни разных народов (от «Илиады» до сербских и болгарских песен), однако былин в этом списке еще нет. И вот, в год освобождения русского крестьянства, впервые выходит в свет хрестоматия русской словесности, в которой можно прочитать не только фрагменты из «Шах-наме» (Второй бой Рустема и Зораба в переводе В. А. Жуковского) и «Песни о Нибелунгах» (единоборство Гунтера с Брюнхильдой, смерть Зигфрида), не только романсы о Сиде и выдержки из Краледворской рукописи, но и былины об Илье Муромце, Добрыне Никитиче, Алеше Поповиче, Потоке, Соловье Будимировиче, Василии Буслаеве и Садке.
Ценность девятого издания тем выше, что оно подготовлено и выпущено еще в догиль-
26 Галахов А. Д. Полная русская хрестоматия. Изд. 9-е, с перем. СПб., 1861.
27 Галахов А. Д. Полная русская хрестоматия. В 3 ч. Изд. 8-е. М., 1859.
фердингову эпоху28. В то время только энтузиасты и специалисты могли познакомиться с неиспорченными текстами старин в малотиражных сборниках Кирши Данилова29, выпусках «Песен» из собрания П. В. Киреевского, а также из самых первых публикаций П. Н. Рыбникова30 в не доступных большинству читателей «Олонецких губернских ведомостях».
Поэтому выбор былин для этого пособия (как и для «Христоматии церковнославянского и древнерусского языка» 1848 года) ограничен «Древними российскими стихотворениями» Кирши Данилова. И все же, этот выбор более удачен, чем в «Исторической хрестоматии» Ф. Буслаева, вышедшей в свет в том же 1861 году. Например, былина об Алеше Поповиче в пособии А. А. Галахова не оборвана в тот момент, когда богатырь присваивает себе «платье цветное», снимая его с убитого Тугарина (а значит, у юного читателя не может возникнуть ложное ощущение, что добыча платья являлась изначальной целью Алеши и венцом его богатырской деятельности).
Сложившаяся в российской педагогике политика неприятия и замалчивания былин, направленная на то, чтобы помешать юным представителям образованного общества добраться до родного эпоса, закончилась. Отныне об Илье Муромце и Садке можно было узнать не только из лубочных «повестей в лицах» или из весьма вольных пересказов М. Д. Чулкова и В. А. Лев-шина, но из обычной школьной хрестоматии.
Учебное пособие А. Д. Галахова, содержащее тексты былин и их фрагментов, будет переиздаваться еще до самого февральского переворота 1917 г. Правда, уже с одиннадцатого издания появится парадоксальное в ценностном плане, но столь привычное для отечественного эпо-соведения разделение богатырей на «старших» и «младших», а также добавится авторский текст Л. Мея о том, как «перевелись богатыри» на Руси, содержащий ценностно неприемлемые для эпического сознания сцены (оживление Добрыни
28 Онежские былины, записанные Александром Федоровичем Гильфердингом летом 1871 года. — СПб.: Тип. Императорской Академии Наук, 1873. — 732 с.
29 Древние русские стихотворения М., 1804.
30 Рыбников П. Н. Песни, собранные П. Н. Рыбниковым: Ч. 1-4/Рыбников Павел Николаеви. — Петрозаводск, Олонецкий губ. стат. ком., 1861-1867.
«живой водой» и позорная ретирада богатырей от «силы незнаемой»).
Подводя итог, можно сказать, что школьные хрестоматии сыграли едва ли не главную роль в преодолении отчуждения образованного общества от эпоса как транслятора духовно-нравственной традиции русской культуры. Этот культурный разрыв долгое время способствовал усилению эффекта искаженной интерпретации былин в лубочной литературе и графике, утверждавшей публику во мнении, что былинные богатыри не красивы и не благородны. Введение в практику гимназического обучения былинного эпоса сыграло роль поворотного момента в отечественном общественном сознании, следствием чего стало становление поколения русских, чьё мировоззрение формировалось на былинных образах. Поколение бывших гимназистов, которые в 1851-1861 годах учились словесности по учебнику И. И. Давыдова с цитатами из лекций С. П. Шевырева, поколение тех, кто сдавал экзамены по курсу церковнославянского и древнерусского языка А. Д. Галахова (1848), подарит русской культуре В. М. Васнецова, В. Д. Поленова, И. Е. Репина, В. О. Шервуда, В. А. Гартмана и И. П. Ропета, Н. А. Римского-Корсакова. Это поколение обеспечит к 1881 году смену культурной парадигмы и выработку нового русского стиля в искусстве.
Список литературы
1. Галахов А. Д. Историческая хрестоматия цер-ковно-славянского и русского языка. М., 1848.
2. Галахов А. Д. Полная русская хрестоматия. В 2 ч. СПб., 1843.
3. Галахов А. Д. Полная русская хрестоматия. В 3 ч. Изд. 8-е. М., 1859.
4. Галахов А. Д. Полная русская хрестоматия. Изд. 9-е, с перем. В 2 ч. СПб., 1861.
5. Галахов А. Д., Буслаев Ф. И. Конспект русского языка и словесности для руководства в военно-учебных заведениях. СПб., 1852.
6. Греч Н. И. Избранные места из русских сочинений и переводов в прозе: С прибавлением известий о жизни и творениях писателей, которых труды помещены в сем собрании. СПб., 1812.
7. Греч Н. И. Учебная книга российской словесности, или Избранные места из русских сочинений и переводов в стихах и прозе, с присовокуплением кратких правил риторики и пиитики, и истории российской словесности, изданные Николаем Гречем. В 4 ч. СПб., 1820.
8. Золотов В. А. Русская стихотворная хрестоматия. В 2 ч. М., 1829.
9. Пенинский И. С. Российская хрестоматия, или Отборные сочинения российских писателей в прозе и стихах. В 2 ч. СПб., 1833-1834.
10. Плаксин В. Учебный курс словесности, с присовокуплением предварительных понятий о человеке вообще, о его познавательных силах, о свойствах и связи мыслей; краткой теории изящных искусств и примеров во всех родах прозаических и поэтических сочинений. В 2 кн. СПб., 1843-1844.
11. Рклицкий В. В. Русская хрестоматия, или Избранные места из лучших русских писателей. В 2 кн. Изд. 2-е. Варшава, 1838-1839.
12. Святной Ф. Н. Русская хрестоматия, или избранные места из русских прозаиков и стихотворцев. Курс 1-2. Ревель, 1846-1848.
13. Теория словесности. Курс гимназический (изд. аноним.)/сост.-ред. И. И. Давыдов. — СПб., 1851-1860.
14. Шевырев С. П. История русской словесности, преимущественно древней. XXXIII публичные лекции. В 4 вып. М., 1846-1860.
15. Эртель В. А. Новая русская хрестоматия, содержащая в себе образцовые места из лучших отечественных писателей, расположенная по систематическому порядку. СПб., 1833.
RUSSIAN EPIC IN THE DOMESTIC PEDAGOGY OF THE XIX
CENTURY:
THE START OF STUDYING RUSSIAN EPOS
Mironov Arseny Stanislavovich,
PhD in Philology, Rector of the Moscow State Institute of Culture, St. Library, 7, Khimki, Moscow Region, Russia, 141406,
arsenymir@yandex.ru
Abstract
The article deals with the initial period of the school (gymnasium) study of the Russian epos in XIX century when an upper-class» tradition of underestimating of bylina»s aesthetic and moral value was broken. Educational tools and textbooks have been identified, which paved the way for such a study, as well as those that were the first to include the Russian epics in the curriculum. The choice of the epic texts for these textbooks is analysed in the light of the value meanings of the Russian epos.
Keywords
Russian epos, epic, textbook, the value meaning of the Russian epic.
