CC BY
88
УДК 1 (091)+ (141.4:141.13)
Д. А. Репин, аспирант, 8(963)2279052, [email protected] (Россия, Тула, ТулГУ)
РУССКАЯ РЕЛИГИОЗНАЯ ИДЕЯ В КОНТЕКСТЕ НАЦИОНАЛЬНОГО ВОПРОСА
Посвящена дискуссии между В.С. Соловьевым и П.Е. Астафьевым о национальном вопросе в России. Рассматриваются содержание, смысл и значение этой полемики в раскрытии понимания русской религиозной идеи.
Ключевые слова: русская религиозная философия, русская идея, нация, идея социального прогресса.
В современное время становятся вновь актуальными проблемы, связанные с определением пути развития России, высказанные известными русскими мыслителями на страницах своих религиозно-философских трудов. Возвращение к спору славянофилов и западников почти двух вековой давности нашло свое отражение в полемике между русским религиозным мыслителем, построившим философскую систему всеединства, Владимиром Соловьевым и практически забытым философом, публицистом, последователем гносеологического персонализма в России - Петром Евгеньевичем Астафьевым. В центре их полемики встал национальный вопрос. Центральным положением, из которого исходят религиозно-философские построения мыслителей, является религиозная идея. Через формулирование и обоснование религиозной идеи В.С. Соловьев и П.Е. Астафьев раскрывают, детально рассматривают и анализируют проблему национального вопроса в непосредственной связи с религиозно-философским мышлением.
Полагая религиозную идею в основу историософии, В. С. Соловьев считал, что наиболее полное исследование и изучение экономической, социальной и политической сторон жизни России того времени дали французские и в целом западноевропейские ученые, преимущественно католические богословы. Однако на протяжении девятнадцатого столетия открытым для изучения оставался вопрос религиозный, который философ формулирует во взаимосвязи существования России во всемирной истории. Данная историософская проблема выступает центральной в обосновании роли государства, его всемирного значения «как огромного тела, -какое новое слово скажет этот новый народ, скажет человечеству? - задается этим вопросом В.С. Соловьев [1, с. 165].
Примечательно, что мыслитель видит решение данной проблемы в обращении к общественному мнению. Таким образом, старается ее решить с точки зрения социального подхода. Но предлагаемый социальный подход напрямую связывается В.С. Соловьевым с религиозно-философским пони-
манием государства (общества) как собирательного существа и социального организма. Он говорит: «Раз мы признаем существенное и реальное единство человеческого рода, а признать его приходится, ибо это есть религиозная истина, оправданная рациональной философией и это субстанциональное единство, мы должны рассматривать человечество в его целом» [2, с. 166]. Такая констатация отрицает саму ценность человеческой личности, воспринимаемую Владимиром Соловьевым как часть целого мирового человеческого организма.
В отличие от Владимира Соловьева П.Е. Астафьев, который вступил в спор с философом, после ряда его статей, вошедших впоследствии в книгу «Национальный вопрос в России», считал, что русская нация должна еще «высказаться» по актуальным социальным и политическим вопросам в России. В своих статьях «Национальность и общечеловеческие задачи», «Религиозное «обновление» наших дней», «К спору с г-ом Соловьевым», П.Е. Астафьев подчеркивает, что идея единого человечества в интерпретации религиозной философии В.С. Соловьева есть попытка построения Царствия Божия на земле. Развивая свое центральное положение религиозно-философской системы - о человечестве как социальном организме, В.С. Соловьев утверждал, что главным призванием, которое возложено на народ Богом, является осуществление морального обязательства, фактически долга, называя действие божественного закона в мире неизбежным и всегда тяготеющим к овладению неживой природой - роком. Здесь, по мысли П.Е. Астафьева, происходит отрицание мыслителем права нации на самоопределение, ее жизнь и «слово» для себя и в себе, вводя термин «национального эгоизма», во имя исполнения всеобщего долга, - во имя «социального прогресса» на земле человечества. Такая позиция находит критику со стороны оппонента В.С. Соловьева П.Е. Астафьева:
«Вл. Соловьёв, конечно, очень далек от принципиального отождествления религии с земной, практическою нравственностью в форме прямого отрицания трансцендентного, идущего за пределы земной действительности с ее задачами и силами, начала в религиозной идее и религиозном настроении... И, тем не менее, последовательное развитие его понятия о религии, как о «норме действительности», существо которой в том, чтобы дать «законы жизни, законы взаимных отношений между людьми и отношений человечества к опытному миру», приводит его к той же замене задачи религиозной задачею социально-нравственной, какой отмечена вся современная мысль о религиозно-нравственном вопросе» [3, с. 41].
Моральное обязательство, или долг, который мыслитель (В.С. Соловьев) делает «нормою действительности» вовсе не отрицает провиденциального плана. Однако в духе юридической теории Ансельма Кентерберийского, развитой католическими богословами, В.С. Соловьев
говорит об этом долге всего человечества, как «нависающим» над каждым человеком, тем самым отрицается тот факт, что Бог насильно не воздействует на человека, против его свободной воли, которую он усматривает только в отношении между человеком и Богом. Тогда как Бог, по мысли В.С. Соловьева, все держит в своей «власти», и судьбы всех людей предопределены. Данная позиция становится существенной в контексте рассмотрения проблематики национального вопроса, источником какого является религиозная идея.
Для П.Е. Астафьева, в отличие от его оппонента В.С. Соловьева, совершенно очевидно, что религиозная идея каждого человека в том или ином обществе вовсе не заключается в построении «общества благоденствия» здесь на земле, отводя главную роль личному спасению каждого человека, он и видит цель человеческой жизни в обретении спасения в Боге. При этом спасение обретается именно в национальных границах того общества, в котором человек живет, той культуры и традиции, носителем которой он является. Естественно, что, будучи глубоко религиозным человеком, мыслитель полагал, что вне Православной Церкви нельзя обрести спасение именно русскому человеку.
Нация должна сказать свое «веское слово» о собственной жизни, собственном бытии не в единстве целого Богочеловеческого мистического тела, а именно в своем национальном единстве. Так, исследователь религиозно-философской системы П.Е. Астафьева в русской философии В.Е. Фомин отмечает: «В «Русской идее» Вл. Соловьев писал о национальных различиях, которые «должны пребывать до конца веков» и что народы должны оставаться «обособленными членами вселенского организма». ... Соловьев, не признавая метафизического единства, проповедует человечество, которое «должно воплотиться в видимом социальном теле». Психолог Астафьев подмечает, что В.С. Соловьев настаивает на идее человечества как живого целого, относящегося к народам как тело, целый организм, к своим органам» [4, с. 62].
П.Е. Астафьев считает, что такое представление об отношении человечества к народам не заслуживает названия «идея» или «понятие», но как образ такое сравнение «крайне натянуто и фальшиво». Он задает вопрос, в котором соловьевская «идея» человеческого организма как целого теряет смысл: «Где и когда был известен организм, не имевший своего единого сознания и воли, и были известны органы его, имеющие свое личное сознание и волю?» [5, с. 39]. В этом своем значении национальный вопрос приобретает конкретный религиозный смысл. Как члены не могут быть отдельно от единого тела, так и не может быть без членов «наций» составлено единое человеческое тело. При ближайшем рассмотрении П.Е. Астафьев показывает, что вопрос, который ставит В.С. Соловьев, не только теряет свой первоначальный смысл, но и не может вообще иметь его в та-
кой постановке. Но в данной полемике В.С. Соловьев непосредственно актуализирует религиозную идею как идею единства личностей в Боге. Многообразие представленных в мире наций восходит к своему религиозному единству как мистического Богочеловеческого тела, именно эту позицию отстаивает Владимир Соловьев.
П.Е. Астафьев видит такое единство в национальной самобытности, в которой каждый человек предстает как личность со своим богатейшим внутренним миром. Фактически отрицая подмену религиозной идеи идеей «социального благоустройства», прогресса, как служения Богу у В. С. Соловьева, П. Е. Астафьев видит религиозную идею, рассматриваемую в контексте национального вопроса, в стремлении человека, личности и нации, составляющих это органическое единство к Богу, к трансцендентному миру. Указанная нами точка зрения мыслителя соотносится с христианским учением, в котором одна из исследователей национального духа А.И. Матвеева констатирует: «Русская религиозная философия видела ценность человека, прежде всего, в том, что он несет в себе образ и подобие Божие, способен творить, быть «соработником» Богу в преобразовании окружающего мира, что, в свою очередь, приводит к совершенствованию его духовного мира» [6, с. 61].
Полемизируя с П.Е. Астафьевым, В.С. Соловьев приводит доводы своего оппонента по поводу национального вопроса, возражая ему: «долг патриота сводится к тому, чтобы поддерживать свою страну и служить в этой национальной политике не навязывая своих субъективных мыслей» [7, с. 168]. В то же время, по мысли В.С. Соловьева, в народе не может существовать единого мнения; утверждая плюрализм мнений, философ выступает здесь против как учения западников, так и учения славянофилов в отношении того пути, по которому нужно ийти России.
Анализу проблематики русской идеи была посвящена монография
А.В. Гулыги «Русская идея и ее творцы», в которой автор затрагивает национальный вопрос в религиозно-философской системе В. С. Соловьева.
А.В. Гулыга полагал, что, формулируя понимание русской идеи, непосредственно связываемой им с идеей религиозной, В.С. Соловьев видит ее в верной интерпретации национального вопроса: «Народность - есть положительная сила, и всякий народ имеет право на независимое (от других народов) существование и свободное развитие своих национальных особенностей. Народность, есть самый важный фактор природночеловеческой жизни, и развитие национального самосознания есть великий успех в истории человечества. Далее Соловьев осуждает национальный эгоизм, то есть стремление одного народа к утверждению себя за счет других народов» [8, с. 148- 149].
В этом определении понятия «народность» прослеживается глубокая мысль философа о национальном единстве на основе именно развития
самобытной культурной и религиозной традиции, свойственной каждому народу. Отстаивая данную концепцию и соглашаясь с ней, П.Е. Астафьев не приемлет теократическую идею В.С. Соловьева, в обосновании которой национальная самобытность и культура, сами нации должны служить достижению сверхнационального человеческого единства. Для П.Е. Астафьева религиозная идея в такой постановке национального вопроса неизбежно лишается своего трансцендентного начала, связывается непосредственно с утопической мыслью построения Царствия Божия на земле: «Глубоко странной и непонятной с христианской точки зрения были для П.Е. Астафьева идея Соловьева об объединении всего мира в единый богочеловеческий организм и сформулированная им задача приготовления пришествия царствия Божия «для всего человечества как целого». Он считал их, навеянными западной идеей: смешением христианства с идеалом единой всемирной империей» [9, с. 78].
Национальный вопрос, сформулированный таким образом, по мысли П. Е. Астафьева, игнорирует личное спасение человека, интерес к душе, к внутреннему миру. Вопреки спасению социального человеческого организма как целого, мыслитель отстаивает позицию совершенствования каждого человека на пути к своему индивидуальному, присущему каждой личности, спасению в Боге. За размышлениями и рассуждениями В. С. Соловьева о русской идее, поставленной им изначально как религиозной идее, находится проблематика оправдания морального опыта наций, выполнение их долга перед Богом, в отличие от его же религиознофилософской мысли, где долг этот связан не только с Божественным Промыслом (провиденциализм у Соловьева), но и с тяготеющей над каждым человеком властью Бога, подчиняющего себе всех людей, все личности. П.Е. Астафьев говорит о безусловном долге, который присущ каждому человеку и видит его проявление не только в моральном опыте наций, но и во внутреннем духовно-нравственном чувстве личностей, слагающих целые нации.
П.Е. Астафьев вводит выражение «горение личного духа», связывая его с непосредственным волевым усилием личности, с совершенствованием внутри его души: «Глубина, многосторонность, энергическая подвижность и теплота внутренней жизни и ее интересов рядом с неспособностью и несклонностью ко всяким задачам внешней организации, внешнего упорядочения жизни и соответствующим равнодушием к внешним формам, внешним благам и результатам своей жизни и деятельности. Душа выше и дороже всего: ее спасение, полнота, цельность и глубина ее внутреннего мира - прежде всего, а все прочее само приложится, несущественно - таков девиз «святой Руси», предносящийся ей в отличительно русском... идеале «святости»» [10, с. 26].
В ответной статье «Самосознание или самодовольство?», написанной П.Е. Астафьеву, В.С. Соловьев резко противопоставляет идее народности идею человечества. Для В. С. Соловьева человечество являлось более значимой общностью, чем нация. Русская религиозная идея им представлялась именно в контексте христианского учения о единстве всех наций перед лицом Божьим. Исходя из этого Владимир Соловьев видел призвание русской нации и России в целом послужить идеалу христианского общества. П.Е. Астафьев, критикуя мыслителя, полагал, что теократическая система В.С. Соловьева является утопической с позиции обоснования и достижения им конечной цели бытия человечества. Это построение христианского социализма не акцентирует внимания на национальной самобытности каждого народа, но, наоборот, нации должны служить единой цели «построения Царствия Божия» на земле. Рассмотрению сущности полемики о национальном вопросе в России посвящена статья во втором томе книге История философии Запад-Россия-Восток, вышедшей в 1998 году под редакцией Н. В. Мотрошиловой, которая усматривает смысл этой полемики с точки зрения христианской идеи: «В судьбе русского народа, согласно Соловьеву, главное состоит в том, что он - христианский народ, и потому он должен «вступить в совместную жизнь христианского мира» и в согласии с другими народами реализовывать совершенное и универсальное единство. Русская идея не что иное, как определенный аспект христианской идеи» [11, с. 546].
Таким образом, В.С. Соловьев, в отличие от П.Е. Астафьева, выступает в национальном вопросе непосредственно за национальное самоотречение, которое означало бы подчинение нации протекторату другой «внешней силы» и стало бы разрушительным началом самобытной культу-ро-образующей национальной традиции, а следовательно, привело бы к вырождению религиозной идеи в идею сверхнациональную. В этом смысле русская религиозная идея в контексте национального вопроса решается
В.С. Соловьевым во взаимосвязи с идеей общечеловеческой. Однако уже поздние славянофилы, Константин Аксаков в особенности, критиковали мыслителя за игнорирование проблематики русского народа, но такое воззрение было бы не верно, поскольку В.С. Соловьев высказывался против превращения народа в идола, в некое божество. Он последовательно выступал и против славянофильской идеи «народа Богоносца», обвиняя последователей этого религиозно-философского учения в ложном мессианстве.
Сам мыслитель говорил: «Чтобы стать христианской, она (Русь) должна отречься от нового идолослужения, менее грубого, но не менее нелепого и значительно более вредоносного, чем идолослужение наших языческих предков, отвергнутое Святым Владимиром. Я говорю о новом идолослужении, об эпидемическом безумии национализма, толкающем
народы на поклонение собственному образу, вместо высшего и вселенского Божества». [12, с. 191]. В то же время В.С. Соловьев не отрицал полностью значимость народа, его служение, подвиги, засвидетельствованные историей подвигов величайших личностей. «И если - этого не достаточно - говорил он- то есть еще более великое и верное свидетельство - откровенное слово Божие» [13, с. 177].
Данная идея интерпретируется В.С. Соловьевым как образ бытия нации в вечной мысли Бога. Тогда как оппоненты в полемике с В.С. Соловьевым подчеркивали, что невозможно говорить человеку о мысли Бога, проникнуть в Божественный Промысел. Здесь русская религиозная идея в контексте национального вопроса предстает в своем достижении, с точки зрения христианского единства, стремлений наций к единому Богочеловеческому организму несовершенному, но развивающемуся внутренне. Выступая последовательно против господства Православной иерархии, В.С. Соловьев находит альтернативу православному учению о соборности в Церкви, где бы Церковь и ее главенство не подчинялось бы внутреннему закону единства верующих именно в Духе Божьем, составляющих мистическое Тело Церкви, но непосредственно основою единства стала Вселенская Церковь, а достижению вселенского христианского единства способствовало бы стремление народов к единому целому социальному организму.
Теократическая утопия В.С. Соловьева, как показывает в полемике с ним П.Е. Астафьев, не может стать жизнеутверждающей религиознофилософской системой, так как он не акцентирует внимание на внутреннем личностном горении духа человека по отношению к Богу, сводя все спасение человеческих личностей в Боге только к социальному равенству, устройству Царствия Божия на земле по образу Римско-Католической Церкви. Несмотря на это, такой взгляд на проблему русской религиозной идеи в контексте национального вопроса был бы односторонним. Следует привести другую точку зрения, которую высказывает одна из исследователей проблематике общественного идеала в философии В. С. Соловьева и Е.М. Амелина: «Соловьевская теократическая идея явилась мечтой русского философа об идеальном преображенном человечестве. В ней проявилось, характерное для русской философии искание правды и такие константы национального сознания, как самопожертвование, смирение, желание жить во Христе и явить миру, благодаря этому, новую цветущую всечеловеческую культуру» [14, с. 89-90].
П.Е. Астафьев, по мнению В.С. Соловьева, возвышает русский народ, что уже было указано нами. Но в этой позиции П.Е. Астафьева, который был по своим взглядам убежденным монархистом, нет ничего, чтобы могло быть подвержено критике. Тем не менее, в указанной нами выше статье «Самосознание или самодовольство?», написанной по поводу бро-
шюры П.Е. Астафьева «Национальность и общечеловеческие задачи», изданной в журнале «Русское обозрение» за 1890 год, В.С. Соловьев акцентирует свое внимание, во-первых, на сведении мыслителем понятий «народность и национализм» к единому знаменателю, хотя и показывает, что они не тождественны; во-вторых, на утверждении, что нравственное начало в человеке - закон совести выше легитимности, выше человеческого закона.
В то же время нельзя сводить ответственность человека внутри национального единства только к проявлению юридической силы закона, что подчеркивает П. Е. Астафьев, а к тому же применять силу юридического закона к той сфере, где она не применима, во всяком случае, во внутреннем своем отношении - к сфере религиозного мировоззрения, самой сущности религиозной идеи: «. тем не менее, последовательное развитие его понятия о религии, как о «норме действительности», существо которой в том, чтобы дать «законы жизни, законы взаимных отношений между людьми и отношений человечества к опытному миру», приводит его к той же замене задачи религиозной задачею социально-нравственной, какой отмечена вся современная мысль о религиозно-нравственном вопросе.. И он, в своем служении западному идеалу теократии, устроения царствия Божия на земле, уже явно приходит к сужению сферы религиозной жизни духа, к существеннейшему ограничению содержания самой религиозной идеи. Теократический идеал приводит его к тем же выводам, к каким ведет и прямое отрицание всего сверхопытного в сенсуализме и фе-номенизме». [15, с. 44, 63].
Это ведет, по мнению философа, и к непризнанию трансцендентного мира, которое ведет к отрицанию сверхопытной реальности. Данная концепция не могла быть принята П.Е. Астафьевым, видящем смысл русской религиозной идеи в контексте национального вопроса в единстве личностей русской нации в Боге, в стремлении к идеалу личностного спасения каждого человека. Но такое спасение доступно не только русскому человеку, но и, например, индусу, по мысли В.С. Соловьева, который утверждает, что каждый человек независимо от национальной принадлежности призван к спасению, к осуществлению идеала построения Царствия Божия на земле.
Возвышение русского народа, русской нации приводит будто бы к пренебрежительному отношению к надежде на спасения других народов, других наций, к их общественному (социальному) и самобытному бытию. В этом смысле В.С. Соловьев старается показать принципиальное несоответствие между пониманием религиозно-нравственного призвания русского народа П.Е. Астафьевым и его пониманием: «Есть, однако, между нашими взглядами одно существенное несогласие. Признавая вместе со мною религиозно-нравственный идеал русского народа, г-н Астафьев ду-
мает, что этот идеал ни к чему, кроме национального самодовольства, не обязывает: я же, напротив, утверждаю, что, чем он выше, тем к большему он обязывает и тем менее места оставляет для самодовольства. Астафьев обращается к русскому народу как бы с такими словами: у тебя высокий идеал святости, следовательно, ты свят и можешь с самодовольным пренебрежением смотреть на прочие народы, как евангельский фарисей на мытаря» [16, с. 592].
Следовательно, делая вывод из всего вышесказанного, необходимо заметить, что два известных философа неоправданно обвиняли друг друга и приписывали друг другу ложные мысли и высказывания в проблематике русской религиозной идеи в контексте национального вопроса. Необходимо констатировать, что мы не только выяснили и выявили в чем заключаются различия их религиозно-философских концепций применительно к проблеме русской религиозной идеи с позиции рассмотрения национального вопроса, но и сделали попытку связать их позиции именно с точки зрения центральной темы полемики, вопросу, посвященному различию понятий народности и национализма, единству национальному и общечеловеческому через раскрытие смысла религиозной идеи как фундаментальной составляющей этой полемики. Именно формулирование, рассмотрение религиозной идеи, того, как ее понимали и что под ней понимали два мыслителя, явилось плодом спора П.Е. Астафьева с В.С. Соловьева о национальном вопросе в России, исходя из главного, пожалуй, что их в этом споре объединяло - религиозно-философское мышление и даже глубже - религиозное мировоззрение.
Таким образом, русская религиозная идея, в понимании ее В.С. Соловьевым, непосредственно связывалась с теократической идеей и была ее частью: русская нация должна свободно стать частью мирового христианского социального Вселенского Богочеловеческого организма, во имя ее процветания, участвовать в деле достижения социального прогресса и построения Царствия Божия на земле, став неотъемлемой и важной частью единой Вселенской Церкви.
П.Е. Астафьев же в споре с В. С. Соловьевым акцентировал значение личности, ее души («Душа - всего дороже») в единстве национальном, как спасении каждой личности в Боге, интерес ее к трансцендентному миру и через это достижение индивидуального спасения и обретения спасения русской нации в Боге. Сопрягая понятия народности и национализма, П.Е. Астафьев отстаивал в духе монархической государственности (влияние Льва Тихомирова) идею народности как живого Богочеловеческого, но именно национального и самобытного организма, фактически
делая попытку возрождения панславизма и его центральной (существенной) идеи «народа Богоносца».
Список литературы
1. Соловьев В.С. Русская идея// Владимир Соловьев. Россия и Вселенская Церковь. Минск: Харвест, 1999. 1600 с.
2. Астафьев П.Е. Религиозное «обновление» наших дней// Русское самосознание. СПб: Изд-во Русского Философского Общества им. Н.Н. Страхова, 1994. Вып. 1. С. 34-70.
3. Фомин В.Е. В.С. Соловьев и П.Е. Астафьев: два подхода к пониманию национального в русской философии второй половины Х1Х века//Альманах Дискурс-Пи. Екатеринбург, 2005. Вып. 5. С. 61- 65.
4. Астафьев П.Е. Национальность и общечеловеческие задачи// Философия нации и единство мировоззрения. М.: Изд-во Москва, 2000. 365 с.
5.Матвеева А.И. Национальные особенности русского самосознания личности: социально-философский анализ//Теория и практика общественного развития личности. Серия «Социологические науки». Екатеринбург: Рос. гос. проф. пед. ун-т. 2011. № 4. С. 61-68.
6. Гулыга А.В. Русская идея и ее творцы. М.: Эксмо, 2003.
448 с.
7. Смолин М.Б. Очерки Имперского Пути. Неизвестные русские
консерваторы второй половины Х1Х — первой половины ХХ века// «Москва»- «Роман-газета ХХ! век». М.: Изд-во «Форум», 2000. 304 с.
8. История философии: Запад - Россия - Восток. Изд. 2-е: в 2 кн.
Кн. 2. Философия XV - XIX вв.: учеб. для вузов/ под ред. Н.В. Мотроши-ловой. М., 1998. 560 с.
9. Амелина Е.М. Проблема общественного идеала в творчестве
В.С. Соловьева и его последователей//Соловьевские исследования: период. сб. науч. тр. / Иванов. гос. энерг. ун-т . Иваново: Изд-во Иванов. энерг. ун-та, 2008. 215 с. С. 88-92.
10.Соловьев В.С. Самосознание или самодовольство? Национальный вопрос в России. Вып. II //Соловьев В.С. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Правда, 1989. 768 с.
D. A. Repin
RUSSIAN RELIGIOUS IDEA IN THE CONTEXT OF NATIONAL QUESTIONS
The article is devoted the dispute’s between V. S. Solovyev and P. E. Astafiev about national question in the Russia. The content, the meaning and value this is polemic considered in the article in the disclosure understanding the Russian religious idea.
Key words: Russian religious philosophy, Russian idea, nation, ideas of the socials progress.
Получено 16.05. 2012
