CC BY
154
УДК 882 ББК 81.2 Рус
РУССКАЯ НОРМАТИВНАЯ ЛЕКСИКОГРАФИЯ И СОВРЕМЕННАЯ ЯЗЫКОВАЯ СИТУАЦИЯ
Т.В. Сатина *
Санкт-Петербургский государственный университет
сервиса и экономики (СПбГУСЭ) 192171, Санкт-Петербург, ул.Седова, 55/1
В лингвистической литературе последних двух десятилетий достаточно активно используется термин «ортология». В настоящее время речь уже идет о выделении самостоятельной лингвистической дисциплины с таким названием. Не вызывает сомнения тезис о том, что объектом лингвистической дисциплины «ортология» является языковая норма. Следовательно, теоретической основой ортологии должна являться теория языковой нормы.
Пока рано говорить о создании цельной и непротиворечивой общей теории нормы (многие принципиальные теоретические вопросы остаются дискуссионными), однако основы такой теории в науке уже заложены в работах С.И.Ожегова, Л.И.Скворцова, А.Едлички, Б.С.Шварцкопфа, К.С.Горбачевича, А.И.Горшкова, В.А.Ицковича, Л.К.Граудиной и других лингвистов.
В литературе последних лет наблюдаются коммуникативнодеятельностные тенденции ортологии, например, в работах Л.П.Крысина, Е.Н.Ширяева, О.Б.Сиротининой, Т.В.Матвеевой, О.П.Ермаковой, Е.А.Земской, А.Г.Жуковой.
При таком подходе критерием правильности выступает уже не единственный вариант, однозначно предписываемый ортологическими словарями, а как коммуникативное задание данного типа речевых произведений в данных коммуникативных условиях. Соответствие коммуникативному заданию - и есть главная, инвариантная, норма. Таким образом, согласно коммуникативно-деятельностному подходу норма регулирует выбор одного из возможных вариантов, предоставляемых языком говорящему.
Понятие уместности выбора приходит на смену запрету и жесткому предписанию, формируется понимание толерантного отношения к стилистическому разнообразию вариантов: каждый из них потенциально уместен в определенных коммуникативных ситуациях.
* Сатина Татьяна Васильевна, кандидат филологических наук, доцент. Тел.: 8 905 277 59 96; e-mail: [email protected]
Сегодня мы наблюдаем ослабление аспекта «запрет» и усиление разрешающей стороны ортологии. Многими представителями коммуникативно-деятельностного подхода развивается положение М.В. Панова о том, что в настоящее время усиливается личностное начало, диалогичность, стилистический динамизм, «норма становится не столько системой запретов, сколько выбором языкового средства» [16].
Наблюдается тенденция преодоления «центризма» литературного языка, дающего единственно правильный вариант. Диапазон вариативности становится все более широк. Признание вариативности норм как естественного и необходимого состояния языка, их неизбежного перекрещивания в речи влечет за собой усиление объективистского подхода. И с этим трудно не согласиться.
Сосуществование языковых вариантов - более или менее равноправных (бАржа и баржА, мУскулистый и мускулИстый, начЁркать и начеркАть, рОженица и роженИца, прОсек и прОсека, боржОм и боржОми) и неравноправных (манЁвры и доп. манЕвры, договОр и доп. дОговор, в Отпуске и доп. в отпускУ) - с одной стороны, осложняет языковую систему, с другой - «содействует плавному преобразованию литературной нормы», «обеспечивает менее резкий и болезненный переход от старой нормы к новой» [3].
Однако в связи с тем, что коммуникативно-деятельностный подход приветствует существование большого количества языковых вариантов, не будет ли это способствовать расшатыванию языковой нормы, стиранию границ между «правильно» и «неправильно», так как в общепринятом понимании языковая норма - это единообразное, образцовое написание, произношение, словоупотребление и т.д.? Ведь именно норма обеспечивает единство литературного языка во времени и, таким образом, способствует сохранению культурных традиций.
Ослабление аспекта «запрет» и усиление разрешающей стороны ортологии должно происходить естественным, но не насильственным путем. Здесь имеется в виду ортологический словарь И.Л.Резниченко «Словарь ударений русского языка» [12], который приказом Министерства образования и науки РФ от 8 июня 2009 г. № 195 «Об утверждении списка грамматик, словарей и справочников, содержащих нормы современного русского литературного языка при его использовании в качестве государственного языка Российской Федерации» был возведен в ранг официальных справочников русского языка. Хотя до недавнего времени понятие официальных справочников отсутствовало.
До сих пор право на кодификацию имело пять организаций: Институт русского языка РАН им. В.В. Виноградова, Институт языкознания РАН, Московский государственный университет, Санкт-Петербургский государственный университет и Российский университет дружбы народов. Теперь же, судя по всему, в нормализаторской деятельности вышеперечисленных организаций государство уже не нуждается.
С одной стороны, Министерство образования преследовало благую цель - решить вопрос о разной подаче одной и той же информации в словарях. Действительно, ортологических словарей сейчас много и в них много разночтений. Так, в Толковом словаре иноязычных слов Л.П. Крысина [7: 460] существительное мантЫ имеет ударение на последнем слоге, является несклоняемым, относится к среднему роду и употребляется только в форме множественного числа (Вкусное (вкусные) мантЫ). Однако в Современном толковом словаре русского языка под редакцией С.А. Кузнецова [13] мы находим другую информацию, согласно которой существительное мантЫ имеет ударение на первом слоге - мАнты, является склоняемым и может употребляться в форме единственного числа - мант. Несклоняемое существительное виски в Толковом словаре иноязычных слов Л.П. Крысина [7: 167], Толковом словаре русского языка С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой [10] относится к среднему роду, но в Орфоэпическом словаре русского языка Т.Ф. Ивановой [4] виски может употребляться не только в форме среднего, но и в форме мужского рода (крепкий, крепкое виски).
С другой стороны, придавать изменениям статус нормы должны не президент, не назначенная им комиссия во главе с вице-премьером или академиком, а именно наблюдения за языковой практикой.
Язык - это саморазвивающаяся система, и изменения здесь происходят скорее постепенно, нежели скачкообразно. Изменению норм предшествует либо появление вариантов, либо исчезновение того варианта слова, который существовал либо в качестве равноправного, либо допустимого, либо устаревшего. Так, если в Орфоэпическом словаре русского языка Р.И. Аванесова [11] следующие варианты существуют как равноправные: баржА и бАржа, вкУсит и вкусИт (от глагола вкусИть), газировАть и газИровать, горОдит и городИт (от городИть), дАвящий и давЯщий (от давИть), джИнсовый и джинсОвый, дОит и доИт (от доИть), лифтовОй и лИфтовый, лОсось и лосОсь, пОисковый и поискОвый, пОрты и портЫ, тАндем и тандЕм, флАнговый и флангОвый, чувашИ и чувАши, - то в Новом орфоэпическом словаре русского языка Т.Ф. Ивановой [4] эти варианты подаются как неравноправные.
В большинстве случаев второй вариант произношения приведенных выше пар в словаре Т.Ф. Ивановой дается с пометой «доп.» - допустимо (бАржа и доп. баржА, вкусИт и доп. вкУсит, горОдит и доп. городИт, дАвящий и доп. давЯщий, джИнсовый и доп. джинсОвый, доИт и доп. дОит, пОрты и доп. портЫ, флАнговый и доп. флангОвый, чувашИ и доп. чувАши). Помета «доп.» означает, что первый вариант является более предпочтительным, второй оценивается как менее желательный, но все-таки находится в пределах правильного. Чаще всего формы с такой пометой используются в разговорной речи.
В некоторых случаях вторые варианты снабжены пометами «доп. устар.», либо «устар.» (поискОвый и доп. устар. пОисковый, газировАть и
устар. газИровать). Данные пометы указывают, что оцениваемый вариант постепенно утрачивается, хотя в прошлом он был основным.
Обратим внимание на то, что вариантов, где вторая форма просто исчезла и больше в языке не употребляется, совсем немного: лифтовОй и лИфтовый, лОсось и лосОсь, тАндем и тандЕм. В словаре Т.Ф.Иваново й правильными признаются формы лифтовОй, лосОсь, тандЕм. Процесс нормализации, становления норм носит не абсолютный, а относительный характер. И ни один ученый не может предугадать, какой вариант станет нормой в кодифицированном литературном языке, и указать точные сроки, в пределах которых будет осуществляться этот процесс. Исход этого процесса зависит от широты распространения того или иного варианта, общественного одобрения и других факторов.
Если вернуться к разговору о «Словаре ударений русского языка» И.Л.Резниченко [12], то его главный недостаток, на наш взгляд, - это отсутствие рекомендательных помет, которые ограничивают употребление того или иного произносительного варианта в той или иной сфере общения. Причем отмечаются такие варианты слов, которые не встречаются ни в словарях, ни в речи носителей языка. Все акцентологические варианты, отмеченные у того или иного слова, соединены в словаре союзом «и», то есть подаются как равноправные. Так, равноправными, согласно словарю Резниченко, теперь у нас являются такие акцентологические варианты, как йОгурт и йогУрт, договОр и дОговор, мышлЕние и мЫшление, обеспЕчение и обеспечЕние, бижутЕрия и бижутерИя, Августовский и августОвский, заИндеветь и заиндевЕть, заплЕсневеть и заплесневЕть, лОмоть и ломОть, лОсось и лосОсь, мАркетинг и маркЕтинг и др.
Однако то или иное языковое явление, тот или иной языковой вариант, чтобы стать узаконенным, получить кодификацию в словаре, должно соответствовать критериям нормы.
Первый важный критерий - это соответствие узусу, то есть общепринятой современной речевой практике. Сформулировать данный критерий можно проще: «Сейчас так говорят все - значит, это правильно».
Вместе с тем, «языковая норма - это не статистическое явление, ибо распространенной и часто повторяющейся в языке может быть, как известно, и ошибка» [9], например, дОговор (вм. лит. договОр), свеклА (вм. лит. свЁкла), новорОжденный (вм. лит. новорождЁнный). В одной из работ Ф.П. Филин пишет: «Большая употребительность того или иного варианта далеко не всегда может быть достаточным основанием для того, чтобы считать этот вариант образцовым, единственно правильным. Во времена Пушкина литературным языком владел ничтожный процент населения, подавляющее большинство народа говорило на диалектах... Нормы, которые были установлены и освящены гением Пушкина, дали бы низкие статистические показатели (в смысле их распространенности в пушкинское время среди широких слоев населения), а между тем многие из них выжили и являются образцовыми и в настоящее время» [14].
Вторым критерием является авторитетность носителя языка, «который в своей речи употребляет данный вариант, а не другой» [8]. К авторитетным источникам относятся произведения художественной литературы, лучшие образцы публицистики и прессы, материалы научной и деловой речи. Грамматики и словари строятся в основном на данных, подбираемых из этих источников, и подтверждаются примерами, взятыми из них. Н.С. Валгина полагает, что «в настоящее время центр нормообразования переместился в средства массовой информации (телевидение, радио, периодическая печать)» [1]. Живая публичная речь «стала выполнять в обществе образовательную функцию» [5,]. Однако высокий уровень речевой культуры в сфере СМИ должен быть предметом постоянной заботы как теоретиков русской речи, так и практиков - профессионалов, формирующих речевой массив СМИ, который оказывает безграничное влияние на культуру речи масс.
Третий важный критерий - это соответствие литературной традиции. Норма «соответствует не тому, что «можно сказать» (то есть системе), а тому, что уже сказано и что по традиции «говорится» в рассматриваемом обществе» [6].
И последним критерием является кодифицированность. Это закрепленность норм в словарях, грамматиках, справочных пособиях. Норма, как известно, достаточно консервативна, что и понятно: ее задача - оберегать традиции и способствовать сохранению общепонятности литературного языка. В связи с этим те или иные кодифицированные варианты часто не совпадают с речевым узусом.
Так, многие носители языка не видят ошибки в употреблении глагола одеть вместо надеть. Однако традиция сохраняет привычную сочетаемость этих глаголов (одеть ребенка, но надеть пальто), и именно традиция является здесь определяющим фактором, то есть фактором более важным, нежели бесспорная распространенность не вполне литературных вариантов типа одел пальто. В подобных случаях было бы «опрометчиво целиком опираться лишь на степень употребляемости той или иной языковой формы. Ударение квАртал, например, является весьма распространенным (статистически, возможно, и преобладающим). Однако литературная норма оберегает традиционный вариант квартАл» [2].
Как было сказано выше, при кодификации тех или иных вариантов должны учитываться критерии нормы. Но все ли критерии учитывались, когда кодифицировались в «Орфоэпическом словаре русского языка» И.Л. Резниченко варианты брАчащиеся, йогУрт, бижутерИя, мЫшление, дОговор, обеспечЕние, кофе как существительное среднего рода?
При кодификации форм брАчащиеся, йогУрт, бижутерИя не учитывался, в первую очередь, узуальный критерий, не говоря уже о других критериях. Что касается вариантов дОговор, обеспечЕние, горячее кофе, то в данном случае узуальный критерий присутствует, но отсутствует второй критерий - авторитетность носителя языка, так как никто из образованных
людей не употребляет кофе в среднем роде и договОр с ударением на первом слоге.
Не есть ли в данном случае толерантное отношение к большому количеству появляющихся вариантов (а главное, их кодификация) не что иное, как легализация безграмотности? К чему это приведет, если мы будем кодифицировать речь неграмотного населения, речь людей, которые нарушают нормы литературного языка? Не исключено, что при таком подходе через два-три года нормой будет звОнит, квАртал, зачот через «о» и т.д. Сначала эти формы появятся в словарях в качестве вариантов с пометой «доп.», затем как равноправные и, как результат, в качестве основных. Как мы будем обращаться с языком, таким он и будет.
Все это напоминает реформу графики и орфографии 1917-1918 гг. Когда шла реформа, то возник спор по поводу кодификации глагола хотеть, а именно: к какому типу спряжения его следует относить. Лингвисты в 1917 году хотели кодифицировать норму пролетариата («мы хОчим», вы хОчите»), но все же обратились к представителям пролетариата за советом. И представители пролетариата дали мудрый ответ: «Не надо кодифицировать нашу неграмотную речь. Не норму надо опускать, а нас надо поднимать». А у нас сейчас происходит все наоборот. Мы не народ поднимаем, а нормы опускаем, то есть кодифицируем просторечные варианты.
Нельзя не согласиться с тем, что во многих ситуациях «словари предлагают не “вместо”, а “наряду”, не императивный единственно правильный вариант, а возможность выбора» [15]. Но тот же В.В. Химик отмечает, что дОговор (с ударением на первом слоге) является «стилистически окрашенным вариантом, свидетельствующим о принадлежности говорящего к сфере деловой бюрократизированной коммуникации, т.е. вариант ограниченной дескриптивной нормы», а кофе в форме среднего рода «еще долго будет маркером несколько обиходноразговорной речи не вполне образованного человека» [15]. Но если эти варианты употребляют не вполне образованные люди, то зачем же их кодифицировать и ставить выбор между традиционным вариантом и вариантом, который функционирует в речи не совсем грамотных людей?
Право утверждать нормы литературного языка - языка художественной и деловой литературы, а также вносить в них изменения и дополнения принадлежит у нас, как и в зарубежных странах, строго определенным организациям. Именно они и являются «законодателями».
Академические грамматики и словари, по определению, должны давать предписания, указывать, какие формы являются правильными, а какие не являются стандартными. Как в остальных видах законотворчества, разрабатываемые и принимаемые языковые стандарты должны иметь хотя бы минимальное разумное обоснование, отличное от расхожих «такова тенденция», «это соответствует духу языка» и «так говорят многие».
В то же время академичность предполагает терпимость к чужому мнению и избегание прямой личной конфронтации: ср. академичный стиль -стиль уважительного отношения к чужому научному обоснованию, лишь минимально допускающий прямое возражение ученому оппоненту. А вот академические грамматики и словари по своему смыслу должны быть категоричными.
Язык сейчас меняется очень быстро, и ортология, ортологические словари должны как-то этому воспрепятствовать. Необходим некий баланс, гармония между толерантным отношением к этим изменениям и пуристическими тенденциями. Иначе наши потомки не смогут воспринимать законы построения текстов своих предков, и нам не удастся сохранить современный русский язык, и тем более язык Пушкина и Толстого.
ЛИТЕРАТУРА
1. Валгина Н.С. Активные процессы в современном русском языке. М., 2001. С.42.
2. Горбачевич, К.С. Изменение норм русского литературного языка. СПб., 1971. С.32.
3. Горбачевич К.С. Вариантность слова и языковая норма. На материале современного русского языка. Л., 1978. С.88.
4. Иванова Т.Ф. Новый орфоэпический словарь русского языка. Произношение. Ударение. Грамматические. М., 2004. С.70.
5. Коньков В.И., Потсар А.Н., Сметанина С.И. Язык СМИ: современное состояние и тенденции развития // Современная русская речь: Состояние и функционирование/ Филолог. ф-т СПбГУ. СПб., 2004. С. 68.
6. Косериу Э. Синхрония, диахрония и история // Новое в лингвистике. Вып. 3. М., 1963. С.175.
7. Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. М.: Эксмо, 2008.
8. Мечковская Н.Б. Социальная лингвистика. М., 1996. С.36.
9. Ожегов С.И. Лексикология. Лексикография. Культура речи. М., 1974. С.259.
10. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М.: Азбуковник, 1997. С.84.
11. Орфоэпический словарь русского языка: Произношение, ударение, грамматические формы / Под ред. Р.И. Аванесова. М., 1997.
12. Резниченко И.Л. Словарь ударений русского языка. М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2008.
13. Современный толковый словарь русского языка / Под ред. С.А. Кузнецова. СПб.: Норинт, 2001. С.334.
14. Филин Ф.П. Несколько слов о языковой норме и культуре речи // Вопросы культуры речи. Вып. 7. М., 1966. С.20.
15. Химик В.В. Языковая норма как проблема русской культуры // Русский язык и литература в современном гуманитарном образовательном пространстве. СПб.: СПГУТД, 2010. С.10.
16. Ширяев Е.Н. Типы норм и вопрос о культурно-речевых оценках // Культурно-речевая ситуация в современной России. Екатеринбург, 2000. С.15.
