CC BY
67
ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ЭКОНОМИКИ И ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
УДК 336.74(47+57)"186/489"
ББК 65.011.312+65.02(2)52
О. А. Дроздов*
Российские экономисты 60-90-х гг. XIX в. о роли денег в экономике
В статье анализируются взгляды российских ученых 60-х -90-х гг. XIX в. на роль денег в экономике. Аргументировано, что главными особенностями исследований отечественных экономистов явились: отрицание нейтральности денег; сомнение в верности постулата определенности; внедрение в анализ субъективно-психологических факторов; применение в анализе временных лагов; формирование совокупности индикаторов со -стояния денежного рынка.
Russian economists at 60-90th of XIX century on the money contribution in the economics
In the article the ideas of Russian scientists of the 60 - 90th of XIX century on a role of money in the economics are analyzed. It is reasoned here that the main features of native economic researches are the following: denying of a neutrality of money; doubt in infallibility of a determination postulate; introduction of subjective&psychological factors; application of time lags in the analysis; formation of a set of monetary market indicators.
Ключевые слова: деньги, нейтральность денег, классическая дихотомия, субъективно-психологические факторы, временной лаг, кризис классической концепции денег.
* Кандидат экономических наук, доцент, Ленинградский государственный университет имени А.С. Пушкина.
Key words: money, neutrality of money, classical dichotomy, subjective&psychological factors, time lag, crisis of the classical money concept.
На протяжении всей первой половины Х!Х в. одним из узловых вопросов теоретической борьбы между представителями различных направлений экономической мысли был вопрос о реалистичной оценке значения денег в экономическом развитии общества. Тем не менее, к 1860-м гг. в мировой экономической теории по-прежнему доминировал постулат об их нейтральности [2: 26]. Подобный подход был характерен и для российской правящей элиты. Тем не менее, отечественные экономисты, следуя за наиболее передовыми европейскими учеными (в первую очередь за А. Вагнером) при всех нюансах их взглядов на этот вопрос в подавляющем большинстве отошли от смитианского преуменьшения роли денег. Да иначе и не могло быть, ведь гипотеза об абсолютной нечувствительности реального сектора экономики к изменениям массы денег в обращении совершенно не выдерживала апостериорной проверки. Именно поэтому в среде российских ученых можно выделить лишь И. Я. Горлова, В. Дубенского, С. П. Кораблева и П. П. Сухонина, полностью разделявших взгляды А. Смита относительно роли денег и, с определенными оговорками, М. М. Алексеенко1.
Однако же, на первый взгляд, в вопросе о роли денег по пути классической школы следовали и другие авторы, в частности И. К. Бабст, К. В. Трубников, Д. И. Пихно. К примеру, у И. К. Бабста мы находим мысль о том, что деньги - «одна из удобнейших и важнейших машин, облегчающих обращение ценностей в народе» [4: 508]. По мнению К. В. Трубникова, деньги - это «машина, приводящая в обращение имущества» [19: 8]. Согласно же Д. И. Пихно, деньги только «передвигают» реальные капиталы. Тем не менее, у указанных экономистов близость с классиками по рассматривае-
1 К примеру, В. Дубенский наделял деньги ролью лишь посредника в трансакциях, значением «своего рода машины, распределяющей товары» [9: 7]. С. П. Кораблев настаивал на том, что деньги - это только «масло для смазывания колес всесветной торговой машины» [13: 14].
43
мому вопросу - лишь кажущаяся видимость. Тот же К. В. Трубников в другом своем труде провозглашал, что деньги -«могучий двигатель экономического развития» [18: 42]. И. К. Бабст же считал неправильным, «превратным» как преувеличение, так и преуменьшение значения денег в экономической системе. С последним соглашались В. П. Без-образов, уподобивший денежное обращение «обращению крови в животном теле», В. К. Гольдман, полагавший, что малейший недостаток денежных средств немедленно вызывает «задержку и губительный застой в экономическом развитии» [8: 3], А. Н. Гурьев, И. И. Кауфман, А. Н. Миклашевский и другие ученые.
Вообще же среди отечественных экономистов преобладали те, кто взвешенно и обстоятельно критиковал положение классиков о нейтральности денег, выступая против «обособления» денежного обращения от реального сектора экономики. Так поступали и защитник бумажных денег А. А. Красильников, и монометаллист П. И. Георгиевский (утверждавший, что колебания ценности денег имеют весьма важные последствия для всего национального хозяйства [7: 170.]), и биметаллист И. Езиоранский (согласно которому денежная система страны «производит могущественное влияние» на все экономические процессы, «ибо проникает во все имущественные отношения жителей» [10: 1]), и др. А упомянутый выше Д. И. Пихно полагал, что именно бумажные деньги при определенных условиях могут спровоцировать экономический кризис.
Вместе с тем немалое число отечественных экономистов заняло абсолютно противоположную классикам позицию, отводя деньгам исключительную и решающую роль в экономике. Выражаясь современным языком, о них можно было бы сказать, что тезис «деньги имеют значение» ими гипертрофировался до положения «лишь деньги имеют значение». Сторонниками подобного воззрения были в первую очередь, конечно же, защитники бумажных денег (инфля-ционисты) И. Аскаков, И. И. Борткевич, С. Ф. Шарапов, А. И. Шипов, В. В. Ярмонкин и прочие. Они, как отмечал В. В. Бирюкович, исходили из предположения, что достаточно
44
«бесконечно увеличивать» массу бумажных денег, чтобы столь же бесконечно увеличивались «количество обращающихся товаров, т. е. богатства страны» [5: 89]. Особенно рьяно выступал в защиту обозначенного подхода С. Ф. Шарапов, ставший главным идеологическим рупором инфля-ционизма в дореволюционной России. В своих работах он целеустремленно и последовательно (хотя во многом односторонне и не бесспорно) обосновывал концепцию, в которой денежное обращение является основным регулятором народного хозяйства и позволяет направить развитие экономики по вполне определенному руслу, обеспечивая при этом стабильность производства и цен, полную занятость и т. п.
В признании чрезвычайной роли денег к инфляционистам близко примыкали и биметаллисты: А. А. Исаев, полагавший, что бумажные деньги способны производить богатства «как бы из ничего», И. П. Сокальский, объявивший денежный вопрос проблемой всего человечества (всех «народов мира»), от решения которого зависит «устойчивость в торговых и гражданских отношениях всего мира», Г. В. Бутми, утверждавший, что изменение количества денег обеспечивает «громадный рост промышленности, земледелия, торговли».
Итак, как мы видим, немало представителей по сути противоборствующих направлений в экономической науке дореволюционной России стояли на точке зрения, в соответствии с которой деньги представляют главную сферу, определяющую экономическое развитие производства.
В отечественной экономической литературе 60-90-х гг. XIX в. легко обнаруживаются по крайней мере две «фабулы», позволявших наделить деньги решающей ролью в народном хозяйстве. Суть первой заключается в объяснении причин, породивших потрясения хозяйственной жизни в России в 1860-1880-е гг. исключительно денежными факторами. Читая труды сторонников этого подхода, ясно видишь, как деньги из простого товара превращаются в решающий фактор, предопределивший экономический коллапс государства. При этом одни, как Н. Аблов, усматривали главную причину современного им отечественного экономического
кризиса в излишнем выпуске кредитных билетов (на сумму около 400 мил руб.). Другие же (А. Я. Антонович, Н. Я. Данилевский, И. Лихачев, В. В. Ярмонкин), напротив, всеми силами стремились доказать, что в России 60-80-х гг. XIX в. не только не было чрезмерных выпусков бумажных денег, а наоборот, страна страдает «общим безденежьем» [15: 5]. И именно дефицит денег, заключали они, является причиной всех экономических бед России.
Понимание указанными и другими представителями российской экономической науки факторов, обуславливающих кризисы, среди которых центральная роль отводилась деньгам, стало основой в разработке набора инструментов, использование которых, по их мнению, могло бы обеспечить благоприятную экономическую конъюнктуру, как на отдельных рынках, так и в масштабах всей экономики. Вполне понятно, что у них изменение массы денег в обращении занимало приоритетное (если не абсолютное) место. Да иначе и быть не могло, ведь как мы видели, у них флуктуации денежного потока выступают достаточной и единственной причиной изменения экономической активности субъектов народного хозяйства.
Это была, так сказать, общая основа, объединившая дореволюционных российских «монетаристов». Но между ними существовали и глубочайшие, непреодолимые разногласия. Одни взяли на вооружение тезис о первостепенной роли денег в возникновении и распространении кризисов для оправдания создания в России системы денежного обращения, основанной на металлических деньгах, другие же - для апологетики постоянных эмиссионных инъекций экономики бумажными деньгами.
Первые говорили, что все беды России связаны с излишним выпуском бумажных денег, что бумажно-денежная система неэластична, не способна при всем старании финансовых органов адекватно приспосабливаться к изменениям экономической среды. Государство, отмечали они, конечно же, способно изменять количество денег в обращении. Но беда в том, что чаще всего изменения массы денег не соответствуют требованиям текущего момента. К тому же
действительно универсальных, исключительно надежных и достоверных индикаторов, отражающих состояние денежного обращения и необходимую экономической системе денежную массу, не существует; все известные науке показатели идеализированы и аморфны. Не потому ли бумажное денежное обращение, как отмечал, к примеру, Н. А. Новосельский, то увеличивалось, то уменьшалось вне зависимости от нужд народного и государственного хозяйства, а исключительно в связи с теми или иными потребностями правящей политической элиты? Металлическое же денежное обращение - обращение саморегулирующееся, способное естественным образом, автоматически изменяться и приспосабливаться к состоянию экономики, тем самым обеспечивая ценовую стабильность и снимая с финансовых органов непосильное бремя (как полагали сторонники золотого монометаллизма) вычисления и обеспечения экономики необходимым количеством денег.
Другие российские «монетаристы», напротив, считали, что критерии достаточности денег в обращении уже существуют (и они вполне адекватны и применимы на практике), либо сами предлагали таковые. Все же индикаторы, настаивали они, указывают на одно - на недостаточность денег в каналах денежной системы. «Где же признаки этого излишка <денег. - О.Д.>? - вопрошал А. И. Кошелев. - Обременены ли у нас банки вкладами? Поднялись ли в цене государственные фонды, билеты, серии и проч.? Понизился ли процент на ссуды? Бросаются ли капиталы в спекуляции, или бегут ли они на помощь к людям предприимчивым? Идут ли вверх цены на все внутренние произведения? К сожалению, ни одного такого явления в виду не имеется; напротив того, все, что видим, слышим, сами ощущаем, свидетельствует о совершенно-противоположном» [14: 8]. Как о «воображаемом» говорил об избытке денег и А. П. Шипов. В действительности же, считал он, в России налицо «крайний недостаток» денежных знаков для всех «оборотов». Если же денег действительно недостаточно, то изъятие бумажных денег, даже если будет происходить одновременно с введением в обращение полноценных денег (денег из благородных металлов), приведет к
47
столь мощной пертурбации всех имущественных и экономических отношений, после которой страна может и не оправиться. В любом случае изъятие бумажных денег из обращения значительно, решающим образом ухудшит и без того плачевное положение1. Поэтому необходимы не чрезвычайные шоки в виде радикального преобразования денежной системы, а только лишь дополнительные выпуски бумажных денег. Такие действия способны привести рано или поздно к развитию и процветанию всех экономических агентов, а таким образом и всей России в целом.
Как бы мы сегодня ни относились к практическим выводам и рекомендациям дореволюционных отечественных «инфля-ционистов», нельзя не отметить того, что они (и российские сторонники других концепций денег) предлагали те или иные способы определения достаточности денег в экономической системе. Так, С. М. Житков, В. К. Гольдман, С. Цвет, В. В. Яр-монкин самым надежным показателем считали учетный процент, А. А. Исаев - «высоту лажа», А. А. Красильников -состояние платежного баланса, Н. А. Новосельский - «биржевые курсы», Н. Аблов, В. П. Безобразов, В. А. Лебедев, Д. И. Пихно - состояние и колебания разменного фонда, И. И. Кауфман - учетный процент и уровень цен, наконец Е. И. Ла-манский - состояние разменного фонда, «процент за наем капитала», учетный процент, флуктуации цен экономических благ. Были и другие мнения, однако и сказанного достаточно, чтобы увидеть, что отечественные ученые по сути разрабатывали и обосновывали реалистичную систему индикаторов состояния денежного рынка. Немало из названных индикаторов, если их брать в комплексе с другими, способны адекватно отразить и состояние современного денежного обращения.
Особенно подчеркнем здесь и то, что помимо радикальных «монетаристов», разрешить вопрос об обстоятельствах возникновения кризисных явлений пытались и те (В. П. Безобразов, И. И. Кауфман, П. П. Мигулин, Н. Г. Принтц и многие
1 «Если в стране, - отмечал и А. Я. Антонович, - уже ощущается безденежье, то оно еще более усилится уменьшением денег и еще более усилится затруднительное положение промышленности, что приведет не к улучшению, но к ухудшению достоинства денежных знаков» [2: 61].
48
другие), кто более объективно и взвешенно подходил к его решению: они констатировали и аргументировано обосновывали многообразие причин сбоев экономической системы.
Концентрированным выражением второй линии аргументации решающей роли денег в экономике стало отождествление их - денег - с капиталом. И это понятно: если деньги и капитал - одно и то же, то и роль первых далеко не такая, как это представляли классики. Стало быть, остается лишь доказать, что деньги и капитал - явления одного и того же порядка, и научный фундамент дореволюционного российского «монетаризма» будет заложен. И здесь на помощь пришли ключевые постулаты победно шествующей по Европе капиталотворческой теории, в основных чертах сформулированной Дж. Ло, развитой и продолженной Г. Маклеодом в Англии, Кокленом и Цешковским во Франции, в России -Е. Ф. Канкриным (Е. Ф. Канкрин, в частности, стоял на той точке зрения, что деньги, как и «вещный» капитал, также являются капиталом действительным). Ключевые идеи Дж. Ло, Г. Маклеода и Е. Ф. Канкрина были подхвачены В. П. Без-образовым, Н. Х. Бунге, М. С. Волковым, К. К. Гаттенберге-ром, Л. Геллером, А. А. Исаевым и другими, широко известными в тот период мыслителями. В частности, К. К. Гаттенбергер повторял всю терминологию Г. Маклеода: деньги - это богатство, которое благодаря банкам приносит прибыль. Значит, банки создают капитал «в форме орудий обмена» - денег, которыми увеличиваются «богатства страны» (т. е. «богатства материальные, экономические»). По П. А. Никольскому, деньги - это «национальный капитал страны», так как деньги - «результат человеческого труда» и являются «одним из важнейших изобретений, способствующих усилению производительной деятельности». А А. Я. Антонович прямо зачислил деньги в «реестр» производительных сил страны.
Этой версии «монетаризма» противостояли М. М. Алек-сеенко, И. Лихачев, К. В. Трубников, Л. В. Федорович и некоторые другие. Они вне всякого сомнения шли вслед за А. К. Шторхом, полагавшим, что только материальные и духовные ценности, увеличивающие национальное богатство,
49
являются капиталом, а деньги выполняют в этом процессе только функции меры ценности и средства обращения. Не взирая на существенную роль денег в экономическом разви -тии, - отмечал, в частности, Л. В. Федорович, - признать за ними «характер капитала невозможно», так как в этом случае пришлось бы «отказаться от права проводить различие» между производством, распределением и обращением «ценностей». Деньги, продолжал он, «для производства не служат и потому одним из факторов или элементов производства быть не могут» [20: 75]. В особенности же резко критиковал сторонников отождествления денег с капиталом К. В. Трубников. В его представлениях понятие о деньгах как капитале «ложное», по сути «превратная идея», «силлогическая» защита «чистой химеры», а аргументация такого подхода - «совершенно пустая». Именно смешение понятий денег и капитала, провозглашал он, стало причиной чрезмерного «развития» государственных займов в России.
Итак, все вышеизложенное дает нам основания заявить о кризисе классической концепции денег в отечественной экономической науке второй половины XIX в. Особенно явно проявился этот кризис к началу 1880-х гг., когда еще более остро ощущалась несостоятельность центрального вывода классиков о нейтральности денег. Разочарование в классической доктрине денег, результаты ее эмпирической проверки в первой половине XIX в. приводили многих российских экономистов в иной лагерь и порождали стремление к созданию новых концепций. На практике это выливалось как в отдельные предложения, так и в проекты преобразования денежной системы страны. Таким образом, если абстрагироваться от широкого разброса во мнениях дореволюционных отечественных экономистов и попытаться выявить общую тенденцию, то окажется, что немало отечественных ученых, по сути, признавали, что макроэкономическое равновесие нарушается под влиянием денежных факторов, а деньги представляют ту сферу, которая во многом определяет развитие национального производства. Мы видим таким образом и то, что на почве выявления действительной роли денег в какой-то мере солидаризировались ученые
50
различных направлений российской экономической школы. Совокупность самых различных их работ была объединена одним сугубо прагматическим стремлением: теоретически аргументировать и подкрепить возможность государственного воздействия на национальное хозяйство через кредитно-денежный механизм. Более того, государство объективно обязано использовать определенные инструменты монетарного влияния на национальное хозяйство в целях его регулирования1 и «руководительство» кредитно-денежным обращением «составляет важную государственную задачу» [16: 555].
Еще одним важнейшим пунктом в исследованиях отечественных ученых, отразившемся на понимании роли денег в экономической системе, явилось особое внимание к психологическим факторам, влияющим на денежную сферу, а через нее - на всю экономическую жизнь общества. Новейшие достижения мировой экономической мысли: выдвижение субъективно-психологических факторов в число основополагающих детерминантов ценности денег, колебаний цен, изменений валютного курса, отсутствия безусловного параллелизма или «математической точности» между изменением массы денег в обращении и их обесцениванием, между увеличением денежного предложения и уровнем цен и другими процессами в денежной сфере, - нашли себе питательную почву в России. Включение в анализ мотивов неуверенности, недоверия (либо доверия) экономических субъектов к лицам, ответственным за экономическую политику в стране, предвидения, различного рода ожиданий, неизвестности будущих событий и тому подобных психологических явлений было характерно для И. К. Бабста, В. П. Безобразова, В. В. Бирюковича, К. К. Гаттенбергера, А. Н. Гурьева, А. А. Исаева, И. И. Кауфмана и множества других ученых. Так, Е. И. Ламанский отмечал особую роль «паники» и «недоверия» людей в вибрациях ценности денег
1 «Денежное обращение связано с финансовой и экономической жизнью народа так тесно, - отмечал, к примеру, С. И. Иловайский, - что, несомненно, на государстве лежит прямое призвание заботиться о регулировании своего денежного обращения» [12: 72].
и уровня цен и соответственно указывал на необходимость конкретных мероприятий по их «предупреждению». В. П. Безобразов в числе прочих причин исчезновения из обращения полноценных денег называл «неизвестность», порождающую «риск» для экономических субъектов. К. К. Гаттенбергер считал, что «застой экономической деятельности» порождается не столько флуктуациями ценности денег, сколько распространяющейся вследствие их, флук-туаций, «паники». В. В. Бирюкович обесценение денег анализировал, в числе прочего, и с позиций «ожиданий иностранцами перемен в финансовой политике страны», а также их «неуверенности» в «постоянстве ценности» бумажных денег. Наконец, Н. Х. Бунге утверждал, что «стеснение» денежного рынка может являться результатом «чисто психических причин», которыми в «делах, касающихся кредита и денежного обращения, пренебрегать нельзя».
Указанный психологизм отечественных экономистов по -зволил им вслед за западными экономистами сделать вывод об ущербности количественной теории XIX в, в узких рамках которой невозможно адекватно отразить все многообразие явлений денежного обращения. В частности, А. Я. Антонович, поклонник Г. Кэрри и Г. Маклеода, указывал, что количественная теория Д. Рикарда и его последователей «неудовлетворительна». Ценность денег «вполне математически обусловливалось бы их количеством» лишь в том случае, если бы «люди не были людьми, а математическими величинами» и при изменениях в денежных средств «не было бы положительно никаких изменений в экономических отношениях страны». Однако такие изменения происходят «ежеминутно» под воздействием в первую очередь «естественного движения экономических явлений общества» и именно эти изменения «разрушают теоретические соображения о точной связи между количеством денег и их достоинством» [2: 49].
I ■ V V V V
Наконец, еще одной характерной чертой анализа российских ученых во второй половине XIX в. (А. Я. Антоновича, В. П. Безобразова, А. А. Головачева, П. И. Георгиевского, А. Н. Гурьева, Н. Д. Батюшкова, В. Ф. Залеского и других) явился учет в теории денег фактора времени. Этот пункт в
52
работах ученых также послужил отправной точкой ревизии устоявшихся воззрений. Здесь целесообразно вспомнить, что если отталкиваться от постулатов истинно классической дихотомии, то выделение, а тем более учет краткосрочного и долгосрочного периодов вовсе и не обязательны: ведь изменение массы денег влияет исключительно на номинальные переменные, совершенно не затрагивая реальные величины. Теоретическая плодотворность классической школы политэкономии была признана давно, однако отсутствие достаточных подтверждений ряда ее основных идей (относительно денежного обращения), вернее, фактически их полное отсутствие утверждало передовую часть российского экономического истеблишмента в абстрактности, несовершенстве и архаичности как исходных установок, так и выводов классиков. Признание же обязательности использования при анализе экономических явлений и процессов временного фактора привело ученых к еще более критическому отношению к по -стулату о нейтральности денег. «Нельзя утверждать (как это делает количественная теория), - писал, в частности П. А. Никольский, - что цена каждого товара поднимается тотчас за выпуском бумажных денег и притом пропорционально количеству выпуска. Если бы это было так, то, пожалуй, дороговизна, сопровождающая излишние выпуски, не имела бы вредных последствий для населения» [17: 360]. Деньги, отмечал он, распространяются по каналам обращения постепенно и соответственно цены изменяются тоже не вдруг и притом не пропорционально. С. Цвет настаивал на том, что «совокупное изменение цен всех предметов», обусловленное изменением ценности денег, происходит «только в течение более или менее продолжительного времени», необходимого для того, чтобы «перемены» ценности денег «мало-помалу» проникли «во все отрасли производства и торговли». Л. В. Ходский подчеркивал, что обесценение денег, хотя и приводит к росту уровня цен, однако вовсе не «немедленно», «не тотчас» и более того, цены изменяются «неравномерно по местностям и различным отраслям промышленности». Так, П. И. Георгиевский разбирал факторы, оказывающие влияние на ценность денег, как «в сравнительно небольшие перио-
53
ды», так и в течение «долгих сроков» («долгого времени»). По А. А. Головачеву, возвышение цен «не является мгновенно, но происходит довольно медленно» и «на первый раз» (в смысле - в начальный, краткосрочный период) «излишек» денежных знаков способен даже «благодетельно» повлиять на национальное хозяйство. С течением же времени экономика входит в полосу стагнации. А. Н. Миклашевский выделял «двоякого рода изменения» в экономике стран, денежное обращение которых основано на бумажных знаках: «первичные» (непосредственно следующие за выпусками бумажных денег) и «вторичные» (возникающие «под влиянием уже установившегося лажа»).
Как мы видим, выявленное ранее несогласие ученых с отсутствием связи в дихотомии реального и денежного секторов получило новый ощутимый толчок несколько с иной стороны - со стороны включения в исследование денег разных отрезков времени (временных лагов). И тут уж тем редким авторам, кто тогда еще пытался воскресить классическую доктрину, пусть и с определенными оговорками, вольно или невольно приходилось соглашаться с огрехами исповедуемого ими учения.
Таким образом, наиболее значимыми чертами исследований российских ученых в 60-90-е гг. XIX в. Стали: отрицание нейтральности денег; сомнение в верности постулата определенности; внедрение в анализ субъективно-психологических факторов (эти факторы ставились в число основополагающих детерминант ценности денег, колебаний цен, нарушений прямой зависимости между количеством денег в обращении и их обесценением и т. п.), а также использование в анализе фактора времени (временных лагов); формирование совокупности индикаторов состояния денежного рынка. Соперничество конкурирующих направлений привело ученых к пониманию выдающейся роли денег не только в развитии кризисных явлений, но и вообще в национальном хозяйстве. На почве этих и некоторых других оснований профессиональными экономистами были найдены дополнительные аргументы необходимости воздействия го-
сударства на экономическую систему кредитно-денежными инструментами.
Список литературы
1. Алексеенко М. М. Взгляд на развитие учения о налоге у экономистов А. Смита, Ж.-Б. Сея, Рикардо, Сисмонди и Д.С. Милля. - Харьков: Унив. тип., 1870.
2. Антонович А. Я. Теория бумажно-денежного обращения и государственные кредитные билеты. - Киев: Унив. тип., 1883.
3. Антонович А. Я. Курс политической экономии. Лекции, читанные в университете св. Владимира. - Киев: Унив. тип., 1886.
4. Бабст И. К. Лекции политической экономии. - [М.], [1863].
5. В. Б. [Бирюкович В. В.] Бумажные деньги. Исследование законов бумажно-денежного обращения. - СПб.: Тип. Н. И. Дурново, 1888.
6. Геллер Л. О деньгах. - СПб.: Тип. Н. П. Рейхельта, 1862.
7. Георгиевский П. И. Пособие к лекциям по политической экономии. - СПб.: Тип. М-ва пут. сообщ. (А. Бенке), 1890.
8. Гольдман В. Русские бумажные деньги: Финансово-исторический очерк с обращением особенного внимания на настоящее финансовое затруднение России. - СПб.: Шмиц-дорф (К. Ретгер), 1866.
9. Дубенский В. Что такое деньги? Политико-экономический очерк. - М.: Унив. тип., 1859.
10. Езиоранский И. Монетная реформа в России. - Варшава: Тип. К. Ковалевского, 1897.
11. Исаев А. А. Несколько слов о бумажных деньгах (Ответ профессору И. Т. Тарасову. - [СПб.]: Тип. Е. Евдокимова, 1887.
12. Конспект лекций по финансовому праву, читанных в 1888-89 академическом году в Императорском Новороссийском университете приват-доцентом С. И. Иловайским. -Одесса: Тип. Е. И. Фесенко, 1889.
55
13. Кораблев С. Русский государственный банк, его устав, правила и формы, доныне обнародованные им для руководства казенных мест, обществ и частных лиц. - СПб.: [Б.и.], 1861.
14. Кошелев А. О нашем денежном кризисе. - [М.: Тип. Бахметева], [1864].
15. Лихачев И. Мысли как нам избавиться от безденежья. - СПб.: Тип. Ивана Бочкарева, 1865.
16. Миклашевский А. Деньги. Опыт изучения основных положений экономической теории классической школы в связи с историей денежного вопроса. - М.: Унив. тип., 1895.
17. Никольский П. А. Бумажные деньги в России. - Казань: Тип. ун-та, 1892.
18. Трубников К. В. О восстановлении и упрочении финансового благоустройства в России. - [СПб.]: Типо-лит. А. Перотт и К°, [1886].
19. Трубников К. В. Преобразование денежной системы. -СПб.: Тип. Глав. упр. уделов, 1895.
20. Федорович Л. Теория денежного и кредитного обращения. - Одесса: Тип. «Одесск. вестник», 1888.
21. Ходский Л. В. Основы государственного хозяйства. Пособие по финансовой науке. - СПб.: Тип. М. М. Стасюле-вича, 1894.
22. Цвет С. Деньги XX века. - СПб.: Тип. Н. А. Лебедева, 1882.
23. Ярмонкин В. К вопросу о сделках на металлическую валюту. - СПб.: А. И. Селиванов и К°, 1888.
