CC BY
73
Г.И. Саркисова
РОЛЬ ПРИСТАВА РОССИЙСКИХ ДУХОВНЫХ МИССИЙ В.К. ИГУМНОВА В ИСТОРИИ РОССИЙСКО-КИТАЙСКИХ ОТНОШЕНИЙ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ХVШ ВЕКА (ПО АРХИВНЫМ МАТЕРИАЛАМ)
Храните праведны заслуги.
М.В. Ломоносов
Аннотация. Статья на основе архивных материалов раскрывает роль пограничного комиссара, пристава российских духовных миссий в Китае и переводчика монгольского языка В.К. Игумнова в истории русско-китайских отношений второй половины XVIII в.
Ключевые слова: Василий Игумнов, Александр Игумнов, Российская духовная миссия в Китае, пристав, путевой журнал, иезуиты.
Российское китаеведение к концу XVIII в. располагало значительным количеством источников для изучения Китая: его истории, культуры, традиций и языков. Заслуга в этом принадлежит Российской духовной миссии в Китае (РДМК), известной также как Пекинская духовная миссия. Она прибыла в Пекин, по одним сведениям, в апреле 1715 г., по другим — в конце 1715 — начале 1716 г.1, а юридическое оформление своего статуса получила в ст. 5 Кяхтин-ского договора (1728 г.).
До середины XVIII в. духовные миссии направлялись в Пекин с казенными торговыми караванами. С прекращением караванной торговли в Пекине русско-китайская торговля переместилась на границу, как того добивались китайцы. Главным центром ее стала Кяхта.
Сопровождением духовных миссий в Пекин стали заниматься приставы: должностные лица, ответственные за организацию и сопровождение миссий. На приставов были возложены обязанности различного рода: от обеспечения транспортом, питанием, ночлегом в пути, доставки денежных средств до переговоров на территории Монголии и Китая с монгольскими и китайскими чиновниками, а также выполнение дипломатических заданий правительства2. «Деятельность приставов, — по заключению П.Е. Скачкова, — в той или иной степени способствовала изучению Китая. Их дипломатические способности, их роль во взаимоотношениях России с Китаем, вклад, внесенный каждым из них в развитие китаеведения в России, — все это требует специального монографического исследования»3. Материалы для такого исследования содержатся в документах Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ), в частности, о деятельности первого пристава Российской духовной миссии в Китае Василия Константиновича Игумнова, представителя целой династии, оставившей след в истории русско-китайских отношений и отечественном востоковедении.
По сведениям Ш.Б. Чимитдоржиева, житель Енисейска Ники-фор Иванович Игумнов, дед Василия Игумнова, в 1728 г. был торговым комиссаром в Урге4. Иркутский дворянин Константин Ники-форович Игумнов служил комиссаром Кяхтинской пограничной таможни. За его «верныя и беспорочныя» службы как в Иркутске «у многих дел», так и при караване его сын В. Игумнов в 1744 г. был пожалован «по городу Иркуцку во дворяне»5. Сын В. Игумнова Александр (1761-1834) — один из первых русских монголоведов, обучивший монгольскому языку О.М. Ковалевского (1800—1878), впоследствии профессора Казанского университета6.
В.К. Игумнов родился, предположительно, в 1729 г., что следует из утверждения его сына Александра в беседе с китайским вельможей в Маймайчэне7 в 1799 г. о том, что его отцу около 70 лет8. Важ-
ные сведения о В. Игумнове содержит его челобитная, поданная в 1765 г. императрице Екатерине II с просьбой о награждении его чином и прибавкой жалованья за верную и усердную службу, о которой пограничный комиссар представил подробный отчет. Он начинался со времени, когда В. Игумнов, получив дворянское звание, стал служить в Иркутске в разных службах, а в ноябре 1749 г. был назначен пограничным комиссаром вместо престарелого Г. Фирсова. В соответствии с предписанием, полученным комиссаром Фирсовым от полномочного посланника С.Л. Владиславича-Рагузинского9, В. Игумнов совершал ежегодные пограничные разъезды для осмотра границы и поставленных пограничных маяков и караулов «и для смотрения ж воровства и переходу российских подданных за гра-ницу»10.
При исполнении возложенных на него обязанностей В. Игумнов имел «всеприлежныя разведывании скрытным и секретным образом чрез разных мунгальских людей о разных в их стороне происхождениях, потребных быть к предуведению российской стороне», о чем подробно докладывал селенгинскому коменданту бригадиру, а затем генерал-майору В.В. Якоби11.
Довольно подробно история секретных разведываний В. Игумнова представлена в «Исторической записке о китайской границе, составленной советником Троицко-Савскаго пограничнаго правления Сычевским в 1846 году». В «Записке» отмечается, что Игумнов один из первых доложил В.В. Якоби 26 января 1757 г. о намерении монгольского кутухты12 «отдаться в российское подданство»13. Поскольку эти сведения подтвердились и донесением бывшего в Урге толмача Ф. Шарина, В.В. Якоби 25 мая 1757 г. встретился в Кяхте с монгольским закиракчи (чиновником) Чюганом «наедине и секретно» для обсуждения этого вопроса. Накануне встречи закиракчи Чюган обратился к пограничному комиссару В. Игумнову за поддержкой и просил уверить В.В. Якоби в его честности. Так, В.К. Игумнов постепенно накапливал свой дипломатический опыт.
В 1768 г. он принимал участие в российско-китайских пограничных переговорах, возглавленных полковником И.И. Кропотовым14, который высоко оценил работу В. Игумнова в качестве переводчика и рекомендовал его на эту должность в Кяхту15. Однако как челобит-
ная самого Игумнова (1765 г.), так и представление на него И. Кро-потова в Коллегии иностранных дел остались без внимания. 26 апреля 1771 г. генерал-поручик А.И. Бриль, иркутский губернатор в 1767—1776 гг., вновь обратился в Коллегию с доношением: «Он, Игумнов в должности своей во всех возлагаемых на нево делах поступает рачительно, ревностно и исправно и во всем ведет себя добропорядочно. Ис той же ревности к службе обучился мунгальской грамоте своим кочтом. И есть как самой лутчей здесь в нынешнее время мунгальскаго языка толмач.., а остается доныне против протчих без награждения»16. По этой причине генерал-поручик А. Бриль предложил наградить В. Игумнова офицерским чином поручика и соответствующим этому чину жалованьем17. Однако в выявленных документах отсутствуют сведения о времени присвоения этого звания пограничному комиссару, несмотря на просьбу иркутского губернатора «снабдить» его повелительным императорским указом.
В сентябре 1771 г. В. Игумнов в качестве пристава был направлен в Пекин с 6-й духовной миссией (1771—1781 гг.) во главе с архимандритом Николаем (Цветом)18. Пристав В. Игумнов получил подробное наставление Пограничной канцелярии от 31 августа 1771 г.19 (Далее ссылки на этот документ будут указаны в тексте в скобках). Для исполнения предписаний требовались организаторские, предпринимательские, дипломатические и хорошие человеческие качества, которыми Игумнов обладал в полной мере.
В соответствии с первыми пунктами наставления на В. Игумнова возлагалась ответственность за финансовые расчеты за наемные подводы, выплата жалованья сопровождавшим духовную миссию двум казакам и толмачу, а также духовным лицам и ученикам. Для осуществления выплат из Петропавловской пограничной таможни В. Игумнову было выдано казенное китайское серебро (л. 295 об.). Подробными инструкциями был снабжен пристав и относительно выданной ему мягкой рухляди «на вымен серебра», также предназначавшегося для выплаты жалованья и на церковные потребы. В. Игумнову предлагалось попытаться совершить обмен большей части или всей мягкой рухляди на серебро по приезде в Калган, где, «по партикулярным слухам», цена на русские товары была выше, чем в Пекине. Но в случае низких цен или запрещения китайским
начальством обмена мягкой рухляди в Калгане приставу предписывалось «променивать уже в одном Пекине» (л. 295 об.—296).
Сама же процедура обмена мягкой рухляди на серебро была подробно расписана в 6-м пункте. Приставу В. Игумнову предписывалось осуществлять обмен «способом купеческаго обряду партиями»: сначала променивать товар «ниской доброты», т. е. низкого качества, до «последней лутчей доброты», назначая цены «не только не ниже положенных кяхтинских купеческих цен», но стараться совершить обмен по более высоким ценам. Пограничная канцелярия предусмотрительно снабдила Игумнова копией с ведомости Кяхтинской ревенной комиссии о купеческих ценах на мягкую рухлядь. Эти сведения должны были помочь приставу не продешевить в торговых сделках. Сколь высокое значение Пограничная канцелярия придавала этой стороне деятельности пристава видно из ее наставления: «В том во всем показать тебе особливое усердие и верность как долг присяги и честного ревностного человека обязует и как в том несум-ненная на тебя надежда полагается» (л. 296).
В соответствии с 9-м пунктом наставления предусматривалось употребление некоторой части мягкой рухляди на подарки «в пути и по городам», а также монгольским и китайским приставам. Пограничная канцелярия наставляла В.К. Игумнова в том, чтобы его одаривания были разумными и приносили пользу, «в том числе такую, дабы приставы в какой-либо нужде охотно благоприятствовали и делали тебе вспоможение и угождение, а другие приласкаемы б на склонность сообщать тебе нужные и верные осведомления по всем твоим разведываниям и домогательствам». При отправлении из Пекина оставшуюся нераздаренную мягкую рухлядь рекомендовалось продать на серебро (л. 297).
Выплату жалованья членам 5-й духовной миссии (1755—1771 гг.) «за все прошедшия годы по будущей 1772 год»20 рекомендовалось произвести сразу же, как только в результате обмена мягкой рухляди в распоряжении В. Игумнова окажется необходимое количество серебра (л. 296 об.).
Подробному описанию перевода вымененного серебра в китайскую денежную единицу лану21 и российский рубль посвящен 10-й пункт наставления. В. Игумнову предписывалось обращать осо-
бое внимание на качество серебра и принимать «самое чистое ханское без всякого примесу и всегда с прежними духовными, которые по довольной бытности и по употреблению оного, без сумнения, имеют совершенное в качестве серебра знание» (л. 297—297 об.).
Для ведения учета всех финансовых сделок приставу были выданы приходная и расходная книги. Внесенные в них записи Пограничная канцелярия требовала подтверждать расписками. В случае отказа «китайских наемщиков» от таких расписок 12-м пунктом наставления предусматривалась возможность засвидетельствования внесенных в книгу расходов подписями самого В. Игумнова и архимандрита, «которой о том сведом будет» (л. 297 об.).
Помимо приходно-расходных книг Пограничная канцелярия обязала В. Игумнова вести журнал и записывать в него «поденно с самого выступления за границу до возвращения в свою сторону ясно и обстоятельно все, что до пути и до должности принадлежать будет» (л. 297 об.—298). 13-й пункт наставления был посвящен изложению требований к написанию журнала. Приставу предлагалось вносить в него подробную информацию о датах передвижения и проделанном пути с одного места на другое, о произошедших событиях, о разведываниях относительно обмена товаров и действительном их обмене. От В. Игумнова требовалось собственноручное ведение журнала, чтобы «подлинное внесение в книгу содержано было... секретно», и только в случае отсутствия времени ему разрешалось «заставлять» делать это своего сына22, учеников и церковников. Однако они могли вносить свои записи лишь в «черный журнал», для чего пристав и получил «пять дестей23 бумаги» (л. 298).
В соответствии с 15-м пунктом наставления Игумнову предписывалось купить из «остаточнова серебра» (на 50 рублей) «мунгаль-ского языка печатных книг, яко то лексикон, и другие потребные к совершенному обучению и знанию в разговорах и в переводах того мунгальского языка» (л. 298 об.).
Важную роль в наставлении играл 18-й пункт, посвященный правилам поведения пристава и его подопечных в пути и во время пребывания в Пекине. Им вменялось «содержать себя трезво и во всем добропорядочно и благопристойно и с китайскими людьми со всеми, с кем случится, обходиться с пристойною ласковостию и уч-
тивством, и отнюдь ни под каким видом не подавать ни малейшей причины ни х какому огорчению и раздражению». В случае же нанесения обиды китайской стороной русским миссионерам не разрешалось ни вступать в споры, ни в «отмщение», а предлагалось сообщить об этом своему приставу, который в свою очередь должен был попытаться урегулировать конфликт через китайских приставов или же в самой крайней ситуации подать свои жалобы в китайский Трибунал (Лифаньюань). «А естьли и в Трибунале, — предписывалось в наставлении, — откажут, то оное принять спокойным духом и учти-востию и отнюдь не токмо никаких возраженей не делать, но не только не показывать неудовольствия и видом» (л. 299). В то же время В. Игумнову дозволялось наказывать за провинности находившихся у него в подчинении конвойных, работников и подрядчика, а о проступках учеников и церковников уведомлять архимандрита Николая (Цвета).
Заключительные пункты наставления касались вопросов отчетности и времени возвращения из Пекина. В. Игумнову предлагалось по возможности «с попутчиками» из Урги, Калгана и Пекина присылать краткие рапорты о состоянии всей миссии. А прежнюю, 5-ю, духовную свиту вывезти из Пекина «по наступлении первого вешнего времяни в будущем году» (л. 299 об.). В завершении рекомендовалось все порученное исполнить «и тем заслужить отменную похвалу как от китайской, так паче от своей стороны и показать себя достойным к получению награждения» (л. 300).
13 июля 1772 г., согласно сведениям из рапорта иркутского губернатора генерал-поручика А. Бриля в Коллегию иностранных дел, В. Игумнов возвратился в Кяхту24. Вместе с ним вернулись на родину два из оставшихся в живых члена 5-й духовной миссии25.
Полный отчет о поездке в Китай в 1771—1772 гг. содержался в представленном В. Игумновым путевом журнале26, написанном в соответствии с наставлением Пограничной канцелярии. По итогам
деятельности пристава Игумнова А. Бриль в доношении в Коллегию
27
иностранных дел предложил представить его к награде .
Сопровождение следующей духовной миссии в Пекин также было доверено В. Игумнову. По данным рапорта генерал-майора Ф.Н. Клички, иркутского губернатора в 1779—1783 гг., 7-я духовная
миссия (1781—1794 гг.) во главе с архимандритом Иоакимом (Шиш-
ковским) 23 августа 1781г. была отправлена за границу «за препрово-
28
ждением прежбывалова в той должности коллежскова регистратора28 и мунгальскова языка переводчика Игумнова с предачею ему в виде толмачском актуариуса Соколова»29. Это обстоятельство не нашло отражения в исследованиях, посвященных сыну пристава В. Игумнова Александру, который также в качестве переводчика сопровождал 7-ю духовную миссию. В научных публикациях, сообщающих о данном факте, отсутствуют упоминания о других переводчиках и его отце, приставе В. Игумнове. По мнению Н.М. Полуниной, выбор пал на А. Игумнова, «когда надо было подобрать не только знающе-
30
го, но и просвещенного, и духовно зрелого переводчика...» Александру Игумнову на тот момент было только 20 лет, и никто иной,
как его отец, имевший богатый опыт переводческой и дипломатической работы, играл определяющую роль в этой экспедиции.
В конце сентября 1782 г. коллежский регистратор В. Игумнов препроводил из Пекина в Россию духовную миссию архимандрита
Николая (Цвета) и находившихся на обучении А. Агафонова,
Ф. Бакшеева и А. Парышева. Ученики во время своего пребывания в
Пекине, также как и сам пристав Игумнов, вели журнал «о разных заграничных разведаниях». По приезде в Россию оба журнала31 вместе с полученным от «трибунальскова подьячева» «прилежным ученическим старанием и подарками» переводом маньчжурского доклада о кяхтинском торге32 и картой «целова Китайскова государства в десяти частях» были поданы в Правительствующий сенат33.
Журнал, подписанный В. Игумновым, охватывает период с сентября 1781 г. по конец июля 1782 г. и подробно повествует о встречах пристава и учеников с китайскими амбанями (чиновниками) и иезуитами. Эти аудиенции демонстрировали степень расположения и почтения с китайской стороны и иезуитов, а также обогащали сведениями по разным вопросам. Например, встречи с иезуитами подтвердили полученную учениками информацию о смерти членов Санкт-Петербургской академии наук иезуитов Августина34 и Себо-та35 и сокращении пекинского состава иезуитов до 15 человек36. Заслуживает внимания и мнение иезуитов о русских миссионерах, выраженное, в частности, иезуитом Франциском37 в беседе с В. Игум-
новым. Франциск сообщил, что в ответном письме к иркутскому
губернатору будет «рекомандовать... как о регистраторе и сыне ево, так и о трех учениках, что они жили здесь чрез 10 годов весьма честно
и, кроме определенного им звания, ни в какия иныя неприличныя дела не вступали.., употребляли все силы ко учению манжурского и
китайского языка»38. Из журнала видно, что за годы своей службы на русско-китайской границе В. Игумнов приобрел доброжелательное расположение китайских чиновников. Среди регистраторских «зна-
комцев» упоминаются монгольский цзаргучи39 Юмудзап, служивший секретарем в Пограничном правлении, ургинский амбань, который принял В. Игумнова в своих покоях «как знакомца и приятеля своего» и посадил с собой за один стол, иезуиты Эспинья (Спина)40 и Амиот41.
Благосклонность некоторых представителей китайской стороны нередко использовалась коллежским регистратором В. Игумновым в работе. В июне 1788 г. он встретился на границе с доброжелательно настроенным к России и самому В. Игумнову монгольским засаком42
Еренчином и зайсаном43 Ашидой. Они обсудили вопрос об условиях, при которых было бы возможно открытие кяхтинского торга, приостановленного в 1785 г. из-за разногласий по поводу наказания раз-
бойничавших на территории Цинской империи людей с российской стороны: бурятов во главе с Улалдзаем44. По сведениям зайсана, в Пекине удивлялись долгому отсутствию из Правительствующего сената ответа на трибунальский лист по этому поводу. «А хотя губернатор, — сообщал зайсан Ашида, — в своем письме и пишет, известной Улал-зай умер, то хотя б и десять писем послано было, наше правительство на губернаторское письмо не согласится»45. Кроме того, китайская сторона ожидала от России обращения с просьбой об открытии торга. Но на это коллежский регистратор В. Игумнов с уверенностью ответил: «Никак наши о торгу просить не будут, вы сами закрыли, вам надобно и просить, а не нам»46. Содержание этой беседы В. Игумнов изложил в «Секретной журнальной записке», копия которой иркутским губернатором генерал-майором М.М. Арсеньевым была отправлена в Коллегию иностранных дел.
Длительная дипломатическая борьба китайской и российской сторон по вопросу о возобновлении кяхтинского торга лишь 8 февра-
ля 1792 г. в результате переговоров закончилась подписанием Международного акта о порядке русско-китайской торговли через Кяхту и пограничном режиме. Достижению этого соглашения, как видно, способствовала и деятельность В. Игумнова, бывшего участником переговоров в 1792 г., о чем вспомнил китайский военный губернатор в уже упоминавшейся беседе с сыном Игумнова в Маймайчэне в 1799 г.47 Это обстоятельство ставит под сомнение утверждение
Н.М. Полуниной о том, что именно А. Игумнов был главой комис-
48
сии на переговорах .
В январе 1793 г. иркутский и колыванский генерал-губернатор49
генерал-поручик И.А. Пиль отправил императрице Екатерине II
подробный рапорт о пребывании коллежского секретаря50 В. Игум-
нова в Урге, куда он доставил письмо иркутского губернатора51.
В соответствии с императорским повелением на встрече с ургински-
ми амбанями «Игумновым делано было изъяснение о настоящей торговле с китайцами, благополучно и беспрепядственно производимой, о взаимной ее пользе и о прилагаемом пограничными начальниками старании в соблюдении обоюдной приязни»52. Заявле-
ние курьера В. Игумнова получило одобрение китайской стороны, проявившей интерес к продолжению беседы. Воспользовавшись этим, он, следуя императорскому повелению, от имени губернатора сообщил сведения о готовящемся в Англии посольстве к отправлению в Китай53. В продолжение разговора В. Игумнов «по несведению амбаней о Англии вопрошаем был о месте, в котором имеют они свое владение, кто оным управляет и как столичной их город именуется». В. Игумнов ответил не только на эти вопросы, но и на последовавшие об английской торговле, «с кем более ее производят и чем торгуют»54. С возраставшим любопытством амбани задавали новые вопросы. Их заинтересовала причина морских плаваний англичан в «отдаленныя и неизвестныя стороны». В. Игумнов объяснил это тем, «что они от торгу своего ищут большаго прибытка и стараются, есть ли удастся под видом торга, покарять земли и народ так, как ... в рассуждении Индии». Собеседники русского курьера посетовали на отсутствие карты, с помощью которой могли бы «зделать о Англии и Индии разсмотрение»55. Однако в данной ситуации, как видно из рапорта, важную роль сыграл как богатый дипломатиче-
ский, так и простой житейский опыт В. Игумнова: при нем оказалась такая карта «на непредвидимыя обстоятельствы и особливо в разсуждении обыкновенного их при подобных случаях любопытства, которое замечать ему случалось из многаго обращения, да и по случаю старости его лет». В. Игумнов ответил и на вопросы амбаней об Индии, а в «черневой записке», написанной ими с его слов после беседы, помог исправить названия индийских земель56. При отъезде русского курьера ургинские амбани вручили ему письмо для губернатора и выразили благодарность за сделанное «во осторожность их уведомление»57. На основании этого генерал-губернатор И. Пиль выразил в своем рапорте уверенность в том, что выполненная В. Игумновым миссия произведет действие, благоугодное «высоко-монаршему...соизволению», поскольку не сомневался, что ургин-ские амбани оповестят свое правительство о готовящемся англий-
58
ском посольстве58.
Подробные же сведения об этом посольстве, возглавленном лордом Дж. Макартнэем, прибывшем в Пекин в 1793 г., были получены
В. Игумновым по дороге в китайскую столицу и в самом Пекине, куда он доставил 8-ю духовную миссию (1794—1807 гг.) во главе с архимандритом Софронием (Грибовским). От сопровождавшего духовную миссию китайского пристава В. Игумнов узнал о том, что английское посольство (примерно сто человек) находилось около месяца в Пекине и Жехэ59, где английский посол был представлен китайскому императору, вручил подарки и изложил свои просьбы.
Однако, по сообщению китайского пристава, ни одна из них не была удовлетворена60. Данные сведения по прибытии в Пекин были подтверждены В. Игумнову знакомым ему португальским иезуитом Бернардом, бывшим переводчиком с латинского и китайского языков на встрече английского посла и китайского императора61.
Вся эта информация содержится в журнальных секретных записках русского пристава, по крупицам собравшего интересный материал о жизни китайского общества и государства в 1793—1795 гг.62 А путевой журнал о следовании духовной миссии и учеников63 содержит некоторые факты, отсутствующие в записках. Так, в нем есть упоминание об еще двух сыновьях коллежского секретаря В. Игумнова, Петре и Иване, которые провожали духовную миссию до реки
Буры и вместе с отцом нанесли визит назначенному вместо покойного засака Еренчина управляющему в пограничных делах64. Заслуживает внимания описание еще одной встречи по пути в китайскую столицу членов духовной миссии и сопровождавших с ургинскими амбанями. Это произошло 16 сентября 1794 г. На встрече присутствовало трое амбаней. Пристав В. Игумнов выразил им дружеское почтение от иркутского губернатора, «на что анбани весьма ласково соответствовали». Затем пристав, удовлетворяя интерес амбаней к присутствовавшим, назвал каждого из них: «указывая на архимандрита, — сей-де старшей священник, которой тогда же чрез толмача
Новоселова зделал им от себя поздравление, а затем и всех по порядку разспрашивали. По окончании сего анбани просили архимандрита и пристава сесть, а продчия вышли в другия покои, и все были прошены чаем»65. Эта аудиенция довольно достоверно воспроизведена на рисунке неизвестного художника, который петербургский китаевед Н.А. Самойлов обнаружил в собрании Отдела рисунка Русского музея66. Особая ценность изображения состоит в том, что на нем пронумерованы все запечатленные лица, описание которых дано под рисунком: фамилии, звания, должности. № 5 имеет такую идентификацию: «капитан Игумнов (пристав)». Однако Н.А. Самойлов не избежал неточностей при характеристике этого человека, назвав его полковником, а в дальнейшем — одним из переводчиков посольства графа Ю.А. Головкина67. Данный факт на самом деле, как уже отмечалось, связан с именем Александра Игумнова, а архивные материалы о дальнейшей судьбе его отца после событий 1794—
1795 гг. на данный момент не выявлены.
Таким образом, в XVIII — начале XIX вв. несколько поколений династии Игумновых несло службу на русско-китайской границе. Деятельность одного из наиболее ярких представителей этой династии, В.К. Игумнова, на протяжении многих лет способствовала налаживанию и развитию добрососедских отношений с Китаем и была хорошим примером для его сыновей, один из которых, Александр, стал известным монголоведом. Опыт В. Игумнова как первого пристава в истории Российской духовной миссии в Китае был, несомненно, важен и для формирования института приставов, сопровождавших духовные миссии в Китай вплоть до 1861 г.
Архивные документы позволяют в определенной мере осветить жизненный путь Василия Игумнова, сведения о котором в историографии русско-китайских отношений очень скудны, и показать разносторонность его служебной деятельности, достойной не быть преданной забвению.
Примечания
1 Бантыш-Каменский Н. Дипломатическое собрание дел между Российским и Китайским государствами с 1619 по 1792-й год, составленное по документам, хранящимся в Московском архиве Государственной коллегии иностранных дел, в 1792—1803 году. Казань, 1882. С. 81; Бэй-гуань. Краткая история Российской духовной миссии в Китае. М.-СПб., 2006. С. 24.
2 Скачков П.Е. Очерки истории русского китаеведения. М., 1977. С. 181—182.
3 Там же. С. 182.
4 Чимитдоржиев Ш.Б. Монголовед А.В. Игумнов // Исследования по культуре народов Центральной Азии. Улан-Удэ, 1980. С. 155. Урга (Курень) (ныне Улан-Батор) — место пребывания главной маньчжурской военной и гражданской администрации в Монголии и главы ламаистской церкви.
5 АВПРИ. Ф. Сношения России с Китаем. (Далее название архива и фонда не указываются). Оп. 62/2. 1763-1773. Д. 12. Л. 166.
6 Следует отметить, что в «Очерках истории русского китаеведения» эта заслуга ошибочно связана с именем кяхтинского купца Н.М. Игумнова. Скачков П.Е. Указ. соч. С. 96, 312 (коммент. 38).
7 Маймайчэн — китайская торговая слобода у самой границы на монгольской территории.
8 Оп. 62/3.1799. Д. 1. Л. 4 об.
9 С.Л. Владиславич-Рагузинский (1669—1738), Иллирийский граф, сыграл важную роль в подготовке и подписании Кяхтинского договора (1728). Оставил пограничным дозорщикам подробные инструкции. См.: Сычевский I.A. Историческая записка о китайской границе, составленная советником Троицко-Сав-ского пограничного правления Сычевским в 1846 году. Сообщает В.Н. Баснин. М., 1875 г. С. 27—56. Русско-китайские отношения в XVIII в. (далее: РКО в XVIII в.). 1727—1729. Документы и материалы. Т. 3. М., 2006. С. 297—325.
10 Оп. 62/2. 1763—1773. Д. 12. Л. 166 об.
11 Там же. Л. 167 об. Якоби (Якобий) Варфоломей Валентинович (1693— 1769) с 1740 г. — комендант Селенгинска и управляющий находившейся там Канцелярии пограничных дел, нес ответственность за охрану границ.
12 Кутухта — титул высших иерархов ламаистской церкви.
13 Сычевский I.A. Указ. соч. С. 141.
14 Об этом подробнее см.: Саркисова Г.И. Пограничные российско-китайские переговоры 1768 г. (По материалам Журнала И.И. Кропотова) // Раздвигая горизонты науки. К 90-летию академика С.Л. Тихвинского. М., 2008. С. 191—210.
15 Оп. 62/2. 1762—1769. Д. № 8. Л. 283.
16 Оп. 62/2. 1769—1772. Д. 18. Л. 246 об.
17 Там же. Л. 247.
18 Там же. Л. 274.
19 Там же. Л. 295—300.
20 Сведения об этих выплатах содержатся в путевом журнале. Оп. 62/2. 1769—1772. Д. 18. Л. 353—448 об. См. также: Бэй-гуань. Указ. соч. С. 47—48.
21 Лян (лан) (кит.) — китайская мера веса, равная 37,3 г; слиток серебра весом 37 г употреблялся в XIV—XIX вв. в качестве основной денежной единицы Китая.
22 В 1771 г. сыну В. Игумнова было всего 10 лет, и сведения о его участии в этой экспедиции отсутствуют.
23 Десть — старая единица счета писчей бумаги в листах. Русская десть равнялась 24 листам.
24 Оп.62/2. 1766—1769. Д.16. Л. 124. В рапорте он ошибочно назван Григорием.
25 Причетник Стефан Зимин и иеромонах Сильвестр, умер в Иркутске 7 марта 1773 г. В «Очерках истории русского китаеведения» П.Е. Скачкова упоминается о том, что 5-я духовная миссия прибыла в Пекин с караваном Алексея Владыкина. Вместе с тем в Приложении № 2 (Список личного состава Российской духовной миссии в Пекине) В. Игумнов включен в состав 5-й миссии как пристав, в то время как в составе 6-й и 7-й миссий, которые он сопровождал в Китай, не указан. Неточности, связанные с его именем, встречаются и на других страницах «Очерков»: там, где упоминается посольство графа Ю.А. Головкина в Китай (1805—1806), в свите которого переводчиком был не В. Игумнов, а его сын Александр. См.: Скачков П.Е. Указ. соч. С. 65, 359, 90, 376, 469.
26 Оп. 62/2. 1769—1772. Д. 18. Л. 353—448 об.
27 Там же. 457—457 об.
28 Коллежский регистратор — низший гражданский чин 14-го класса в Табели о рангах в России в XVIII—XIX в.
29 Оп. 62/3. 1778—1782. Д. 2. Л. 96—96 об.
30 Полунина Н.М. Иркутский монголовед А.В. Игумнов (1761—1834) // Таль-цы. Иркутск, 2000. № 4 (11). С. 3.
31 Оп. 62/3 1772. Д. 1. Л. 2—73.
32 Там же. Л. 74—77 об.
33 Оп. 62/2. 1762—1789. Д. 9. Л. 283.
34 По всей видимости, речь идет о Сигизмунде Августиниане: «родом ита-лианец, искусством механик». См. РКО в XVIII в. 1752—1765. Документы и материалы. Т. 6. М., 2011. С. 191.
35 Пьер-Мартиал Сибо (1727—1780), французский иезуит.
36 Оп. 62/2. 1762—1789. Д. 9. Л. 292.
37 По всей видимости, Франсуа Буржуа (1723—1792), французский иезуит.
38 Оп. 62/2. 1762—1789. Д. 9. Л. 300.
39 Цзаргучи (закиракчи, закирокчей, заргучей) (маньчж.) — чиновник, совмещающий судебные и административные функции.
40 Хосе Эспинья (Спина) (1722—1788) — португальский иезуит.
41 Амио Ж.-Ж.-М. (Амиот) (1718—1793) — французский миссионер. Оп 62/ 2. 1762—1789. Д. 9. Л. 289, 290 об., 292, 293 об.
42 Дзасак (засак) (монг.)— правитель феодального удела в Халхе (Сев. Монголии).
43 Дзайсанг (зайсан) (монг.) — звание родоначальника или главы рода у монголов и бурят, владетель аймака.
44 Об этом подробнее см.: Саркисова Г.И. Из истории российско-китайских отношений: Международный акт о порядке русско-китайской торговли через Кяхту и пограничном режиме (8 февраля 1792 г.) (по архивным материалам) // Восток—Запад. Историко-литературный альманах. 2011—2012. М., 2013. С. 61—76.
45 Оп. 62/3.1788. Д. 1. Л. 7.
46 Там же . Л. 7 об.
47 Оп. 62/3. 1799. Д. 1. Л. 4 об.
48 Полунина Н.М.Указ соч. С. 4.
49 Иркутское и Колыванское наместничества, образованные в 1783 г., управлялись одним наместником в должности генерал-губернатора.
50 Коллежский секретарь — гражданский чин 10-го класса в Табели о рангах. В документах 1788 г. В. Игумнов упоминается еще как коллежский регистратор.
51 Нагель Л.Т. — генерал-майор, иркутский губернатор в 1791—1797 гг.
52 Оп.62/3.1789. Д. 1. Л. 258 об.
53 Речь шла о миссии лорда Дж. Макартнэя.
54 Оп. 62/3. 1789. Д. 1. Л. 259.
55 Там же. Л. 259 об.
56 Там же. Л. 260—260 об.
57 Там же. Л. 261.
58 Там же.
59 Летняя резиденция китайского императора.
60 Оп. 62/3. 1794. Д. 2. Л. 3—3 об.
61 Там же. Л. 8—9 об.
62 Там же. Л. 1—25.
63 Оп. 62/3. 1792. Д. 1. Л. 182—237 об.
64 Там же. Л. 183—183 об.
65 Там же. Л.185 об.
66 Самойлов Н.А. Китай в произведениях российских художников XVIII— XIX веков // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. Бюллетень. 2016. 1 (82). С. 25—41. Посольство графа Ю.А. Головкина не было принято в Пекине. О нем подробно см.: Русско-китайские отношения в XIX в. Материалы и документы. 1803—1807. М., 1995. Т. 1. Здесь же об А. Игумнове см. Док. № 231. С. 353—355, № 270. С. 427. Коммент. 1 к док. № 116. С. 906—907.
67 Самойлов Н.А. Указ. соч. С. 32—33.
