CC BY
21
Магдалена Плотка
Университет Кардинала Стефана Вышинского magdalenaplotka@gmail.com
РОЛЬ PRAXIS'A В ФИЛОСОФИИ И ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА: «КОММЕНТАРИЙ НА "НИКОМАХОВУ ЭТИКУ''» ПАВЛА ИЗ ВОРЧИНА В ПОЛЬСКОЙ СРЕДНЕВЕКОВОЙ МЫСЛИ1
Цель данной статьи состоит в том, чтобы представить основные тезисы комментариев Павла из Ворчина на «Никомахову этику» Аристотеля. Несмотря на то, что «Комментарий» Павла очень часто соотносился с работой Буридана, он демонстрирует последовательную и оригинальную концепцию моральной философии. Мнение Павла также отражает общую тенденцию занятий нравственной философией в позднесредневековой Польше (в Краковском университете в XV веке). Тенденция заключалась в том, чтобы сосредоточиться на практическом характере моральной философии, она концентрируется на концепции поступка, нравственных достоинствах и свободной воле и подчеркивает деятельный характер человеческого счастья.
Ключевые слова: «Никомахова этика», этика, нравственная философия, средневековые комментарии, история польской средневековой философии
Magdalena Ptotka
University of Cardinal Stefan Wyszynski
THE ROLE OF PRAXIS IN PHILOSOPHY AND HUMAN LIFE: PAUL'S OF WORCZYN «COMMENTARY ON "NICOMACHEAN ETHICS"» IN POLISH MEDIEVAL THOUGHT
The aim of the paper is to present the main theses of Paul's of Worczyn commentary on Aristotle's Nicomachean Ethics. Although Paul's commentary referred to Buridan's work greatly, it exposes the coherent and original concept of moral philosophy. Paul's account also reflects the common tendency in doing moral philosophy in late medieval Poland (at the University in Cracow in 15th century). The tendency consisted of focusing on practical character of moral philosophy, it concentrates on the concept of action, moral virtues and free will. It stresses the active character of human happiness.
Key words: Nicomachean Ethics, ethics, moral philosophy, medieval commentaries, history of Polish medieval philosophy
Перевод с английского языка О.Э. Душина.
Задача этой работы видится в том, чтобы продемонстрировать основные тезисы «Комментария на «Никомахову этику»» Павла из Ворчина (1383-1430), подготовленного в 1424-1425 гг. «Комментарий» Павла (хотя он еще не опубликован и доступен лишь в рукописи в Ягеллонской Библиотеке Кракова, номер BJ 720) рассматривается не только как его Opus Magnum, но также является и самым большим комментарием к Аристотелю в польском средневековом философском наследии. Кроме того, он отражает общую тенденцию занятий философией в средневековой Польше (именно как строгой практической наукой) и по существу играет решающую роль в истории польской средневековой мысли.
Традиция комментирования «Никомаховой этики» в средневековом Кракове Однако, прежде чем мы обратимся к «Комментарию» Павла, стоит посмотреть повнимательней на краковскую традицию комментариев «Никомаховой этики» и изучения моральной философии в целом. Краковские ученые придавали наибольшее значение изучению нравственной философии: лекции по «Никомаховой этике» были самым продолжительным курсом в Краковской Академии, они продолжались девять месяцев, тогда как курс по «Метафизике» длился всего лишь шесть месяцев.2 К тому же инаугурационная речь Станислава из Скарбимежа (с которой он выступил в связи с возрождением университета в 1400 году) продемонстрировала весомую значимость этики: он настоятельно подчеркнул ценность моральной философии, которая «показывает путь к нравственным действиям и помогает приобрести украшающие добродетели».3 Более того, краковская моральная философия была в целом ориентирована на практику. Несмотря на то, что в эпоху Средневековья существует как минимум три периода развития этики,4 польская моральная философия имеет типичные черты последней, т. е. она ориентирована на решение конкретных этических проблем и связана с подробны-
2 См.: Korolec J. B. Dzieje filozofii s'redniowiecznej w Polsce. T. VII: Filozofia mo-ralna. Wroctaw-Warszawa-Kraków-Gdañsk, 1980. S. 10.
3 Ibid. P. 11.
4 «Мы могли бы провести различие приблизительно между тремя периодами: во-первых, когда большинство ученых восприняли неоплатоническую этику, как лучший пример древней нравственной философии; второй период, начавшийся в начале XIII века и закончившийся в 1277 году, когда богословы в Париже успешно противостояли новой, более узкой концепции нравственной философии; и третий, чрезвычайно разнообразный период с конца XIII века, когда ученые в большей степени обратились к проблемам этической теории». См.: Kent B. Ethics // Encyclopedia of Medieval Philosophy. Philosophy Between 500 and 1500. Ed. by Henrik Lagerlund. Dordrecht-Heidelberg-London-New York: Springer, 2011. P. 311.
ми теориями человеческих действий. Причем она изучается совершенно вне богословского контекста.5 Не стоит удивляться, если вспомнить, что Краковская академия была создана только в 1364 году. Польские ученые, естественно, соотносились с представителями традиции via moderna XIV века, такими как Герард Одонис и Жан Буридан. Во всяком случае, эти два философа оказали наибольшое влияние на развитие нравственной философии, и не только в Кракове. Как напоминает Иштван Бэйчи, «наиболее влиятельные комментарии XIV века принадлежали Герарду Одонису и Жану Буридану ... Работа Буридана стала объектом интенсивного изучения, особенно в только что созданных университетах Центральной Европы, где она даже заменила саму "Никомахову этику"».6
Представители первого поколения краковских ученых, интересовавшиеся «Никомаховой этикой»,7 привезли из Праги «Комментарий» Буридана. Лукас из Вельки-Козмина основывал свои лекции по «Никомаховой этике» на «Комментарии на «Никомахову этику»» Буридана (BJ 664).8 Николай из Глогува также владел комментарием к первым пяти книгам «Никомаховой этики» secundum Ioannum Buridanum (BJ 718), но сам он не написал комментарий.9 Ежи Б. Королек упоминает, что до 1469 года существовала большая коллекция комментариев с аннотацией secundum Ioanum Buridanum: BJ 704, 718, 2643, 3352, 714, 683, 720, 741, 2000, 1903.10 Одним из наиболее влиятельных был анонимный трактат BJ 3352, который являлся пособием для студентов искусств (artium) и основой для дебатов краковских ученых по моральным проблемам до 1420 года.11 Но наиболее важ-
5 «Типичным для этих ранних комментариев является интерпретация учения Аристотеля в свете христианской религии ... Они понимают счастье как союз с Богом (концепция, на которую повлияло неоплатоническое учение); моральные добродетели заставляют людей соответствовать этому союзу». См.: Bejczy I. P. Nicomachean Ethics, Commentaries on Aristotle's // Ibid. P. 889.
6 Ibid. Следует отметить, что Сенека и Цицерон послужили источником для краковского практицизма, так как они подчеркивали воспитательную роль моральной философии. Они, как указывает Королек, провозглашали, что главная задача нравственной философии — это не систематическое размышление о моральных добродетелях и счастье, но ее цель состоит в том, чтобы воспитывать человека. См.: Korolec J. B. Op. cit. S. 26.
7 Первым ученым, проявившим интерес к «Никомаховой этике», был Бартоломей из Ясло. У него было два манускрипта «Никомаховой этики» (BJ 501 и BJ 2192). Последний относится примерно к 1399-1400 гг. Он послужил основой для его лекций по работе Аристотеля. См.: Korolec J. B. Op. cit. S. 12.
8 Ibid.
9 Ibid.
10 Ibid. S. 18.
11 Ibid. S. 13.
ный (и самый большой) комментарий был написан в 1424 году Павлом из Ворчина как свидетельство научной дискуссии12 (комментарий сохранился в трех рукописях: BJ 741, 720, 2000).13
Павел из Ворчина прокомментировал все десять книг труда Аристотеля. Комментарий имеет схоластическую форму quaestio. Многочисленные ответы (комметарий состоит из 547 вопросов) представлены кратко, некоторые из них отсылают к решениям Фомы Аквинского и Герарда Одониса, но большинство из них инспирированы в значительной мере «Комментарием» Жана Буридана. Павел сконцентрировался главным образом на первых шести книгах «Никомаховой этики». Таким образом, центральные темы в «Комментарии» Павла — это проблема поступка, роль привычки в дей-твии, сознательный выбор и т. п. Десятая книга, которая в оригинале посвящена Аристотелем проблеме созерцания, в «Комментарии» Павла является относительно небольшой (только 12 вопросов). Краткость комментариев к десятой книге есть результат зависимости работы Павла от «Комментария» Буридана. Одному из «Комментариев» Буридана, доступных в Кракове, не хватало десятой книги (вероятно, Буридан умер в то время, когда комментировал эту книгу). В результате, краковские ученые читали только те части «Никомахо-вой этики», которые затрагивали проблемы воли, привычек, поступка, выбора и т. п. Они не имели доступа к аристотелевской теории созерцания и ее отношению к счастью. Ежи Королек предполагает, что это послужило причиной практического отношения (практицизма) в краковской моральной мысли.14
Подобное практическое отношение выразилось двояким образом: с одной стороны, пере-акцентировкой проблем «Никомаховой этики», а с другой, формулированием практически ориентированных положений. Так, краковские ученые с удовольствием исследовали аристотелевскую теорию поступка, привычки и добродетели и игнорировали его концепцию созерцания. Первые известные манускрипты «Никомаховой этики», а также ранние комментарии на нее, включали содержание первых пяти книг (подобно рукописи Николая из Глогува): они заключали в себе проблемы деятельного счастья, моральных добродетелей, воли и свободы выбора, теории конкретных нравственных качеств.15 В итоге, вместо изучения
12 Среди его оппонентов были Клеменс Хецлер из Бжега, Николай Заронис и Николай Ортулани. См.: Korolec J. B. Op. cit. S. 13.
13 Ibid. Имеется также анонимный комментарий (BJ 1903), написанный secundum modum Universitas Cracoviensis, зависимый от комментария Павла. Это показывает большое влияние этических исследований Павла из Ворчина на развитие краковского способа понимания философии и этики.
14 Ibid. S. 22.
15 Ibid., S. 21.
счастья, приобретаемого через умеренность, дружбу или созерцание, краковские ученые были скорее заинтересованы деятельным счастьем (т. е. счастьем, обретаемым посредством поступка).16 Однако краковское практическое отношение получило выражение и в формулировке особых философских позиций (подобно волюнтаристской концепции воли, понятию человеческого существа и т. д.).
В следующем разделе я перемещу фокус рассмотрения на эти «практически-ориентированные» положения, представленные в «Комментарии» Павла. Я сконценрируюсь главным образом на книгах I, VI и X для того, чтобы понять основной аспект его проекта практической философии.
Praxis как ключевая категория «Комментария на «Никомахову этику»» Павла из Ворчина
Краковский практицизм понимается как мета-философская позиция, которая подразумевает, что (1) по своей природе философия, в первую очередь, является практической; (2) этика — это особая философская дициплина; (3) метафизика и другие теоретические дисциплины должны стать маргинальными; (4) vita activa и есть надлежащий образ жизни человека.17 В итоге, основные философские положения, представленные в «Комментарии», касаются проблемы человеческого действия, которая была весьма важной для краковского практицизма в целом.
Теперь я представлю, как разворачиваются некоторые значимые проблемы практики, поступка, выбора и счастья в «Комментарии на «Никомахову этику»» Павла из Ворчина. Прежде всего, я сконцентрируюсь на мета-этическом проекте, который изложил Павел в первой книге его работы: проблеме предмета этики, практическом versus теоретическом характере этики. Затем я обращусь к определению практики, представленном в шестой книге. Я покажу, как Павел порывает с аристотелевской парадигмой различения praxis/poesis и предлагает его собственное понимание поступка. Также я немного скажу о роли привычек в порядке действия. Павел подрывает необходимость привычек, которые предшествуют действиям. В конце, я кратко расскажу о павловой теории счастья. Все эти вопросы вопросов создают многовекторную и утонченную этическую теорию и в полной мере представляют краковский практицизм.
16 Ibid., S. 21-22.
17 В результате, современные медиевисты описывают краковский практицизм как «анти-спекулятивный», «анти-метафизический» и «анти-теоре-тический». См.: Piotka M. Filozofia jako praktyka: mys'l krakowskiego prakty-cyzmu w XV i XVI wieku. Warszawa: Wydawnictwo Uniwersytetu Kardynaia Stefana Wyszynskiego, 2016. S. 51-53.
Первая книга «Комментария» Павла, которая является самой большой, так как она содержит 105 вопросов, представляет мета-этические темы, например, надлежащий предмет моральной философии, ее метод и отношение к метафизике. Павел излагает здесь весь его мета-философский проект философии и этики. Он предложил определение philosophia moralis: моральная философия — это наука, которая рассматривает homo felicitabile, т. е. человека, который способен практически достичь счастья сам по себе и человеческим способом (et modo humano). Последняя фраза (modo humano) означает, как объясняет Павел, что область этических исследований строго ограничивает себя философией и не относится к теологии.18 Определение Павла повторят в данном случае дефиницию Буридана. Он настаивает на практическом характере моральной философии: она должна направлять человека на конкретные (моральные) поступки, которые, в конечном счете, будут гарантировать ему счастье.
В третьем questio первой книги Павел разъясняет такие понятия как «теория» и «практика». Он обращается к дискуссии между традициями via antiqua и via moderna (controversia inter antiquos et modernos), тогда как прежние философы рассматривали практические и моральные науки как взаимозаменяемые, последние философы (moderni) различали практические и спекулятивные науки. В результате, они понимали «практику» в более широком смысле, чем antique. Павел обращается к данной идее и подтверждает ее. Он говорит, что моральность является одним из многих аспектов практики, потому что практика включает в себя все виды действия: praxis тоже, что и techne. Согласно Павлу, действие подразумевает такие операции как рубку дров, разжигание огня, гуляние, также как подачу милостыни. Отсюда, практика определяется как поступок, насколько он осуществляется свободным агентом;19 и она ка-
18
Philosophia moralis humanitus acqusitia est scientia communiter dicta, con-siderans de homine felicitabili practice et modo humano, vel de aliqua per se pertinente. Dicitur "modo humano", quia theologia etiam considerat de homine felicitabili, sed non modo humno, sed supernaturali. См.: Rebeta J. Z dziejów etyki krakowskiej na poczqtku XV wieku. Kwestie wstçpne komentarza Pawía z Worczyna do Etyki nikomachejskiej Arystotelesa z 1424 roku // Materialy do historii filozofii sredniowiecznej w Polsce. T. VI (XVII). Wroclaw - Warszawa -Kraków - Gdansk: Wydawnictwo Polskiej Akademii Nauk, 1973. S. 80.
19 Videtur esse controversia <et contrietas> inter antiquos et modernos, quia antiqui communiter concedunt, quod scientia practica et moralis sint eadem convertabiliter. Et sic dicunt solum moralem esse practicam. Moderni <vero> videntur dicere oppositum, quia dividunt scientiam in speculativam et practicam. Sepculativam in tres partes <principales> dividunt, que sunt: metaphy-sica, mathematica et naturalis philosophia; omnes <autem> alisa dicunt esse practicas (...) Scientia practica dupliciter sumitur. Uno modo generaliter, pro qualibet sciencia, que est de libere operabilibus a nobis, et sic includut in se
сается свободного действия, тогда как opus есть цель поступка.20
Установив определение «практики», Павел ввел иерархию философских дисциплин; вдобавок он объясняет причины для расположения практических дисциплин на вершине иерархии. С одной стороны, его радикальная и довольно противоречивая позиция «практицизма» производна от его скептического мнения о «чистом созерцании» в целом. Например, он посвящает несколько пассажей его «Комментария» тому, чтобы доказать, что монашеская жизнь (созерцательная и уединенная) не может быть нравственной постольку, поскольку человек нуждается в обществе и отношениях с другими для того, чтобы обрести моральные добродетели.21 С другой стороны, про-практический подход Павла к философии мог бы выразить его общий взгляд на человеческое счастье. Он утверждает, что «счастье не может быть обретено через познание, а скорее через действия».22 Таким образом, бессмысленно добиваться чистого знания ради него самого, вероятнее всего человеку следует изучать такие дисциплины, которые преумножают его личное и общественное счастье. Нет никакой пользы, рассуждает Павел, следуя Аристотелю, в обладании знаниями о добродетели, не поступая добродетельно. Знание не может сделать человека счастливым, ибо только поступки могут сделать его таковым.23
Однако можно спросить: что именно должен делать человек для того, чтобы обрести счастье? Чем именно является поступок? Как он определяется и чем отличается от размышления, познания или созерцания? Шестая книга, продолжающая исследование проблем практики, предлагает некоторые ответы и разъяснения на данные сомнения. В то же время эта книга, по-видимому, является самой важной частью комментария, потому что она представляет понимание Павлом поступка и его роли в метафизическом устроении чело-
scientiam activam et factivam. См.: Ibid. S. 107.
20 "Quod sit practica. Et patet hoc tam ex obiecte quam eciam ex fine [...] quod est de libere operationibus a nobis, et eciam finis eius est opus". См.: Ibid. S. 93.
21 Vita monastica secundum aliquod comprehenditur sub ethica, ita quod idem iudicant monastica et ethica, quod est falsum, quia ethica tractat de virtutibus in communi magis necessariis homini ut civiliter vivat quam ut aliter vivat [...] Similiter Ethicorum agit de communibus principiis virtutum, videlicet de voluntario, involuntario, electione etc., ista omnia indigent <vita> civili est [...] Et ergo dicitur aliter, quod monastica nulla est ex hiis [...] illum modum vivendi, scilicet monasticum, philosophi putaverunt magis divinum quam humanum. См.: Rebeta J. Op. cit. S. 84.
22 Felicitas non attingitur per cognitionem, sed per operationem. Ibid. S. 93.
23 Philosophus dicit huius, quod scire de virtutibus nichil prodest, hoc intelligi-tur sic, quod solum scire est ibi sistere, et non operari, hoc modi cum prodest vel nichil ad <attingendum finem, scilicet> felicitatem humana, quia talis solum acquritur per operationem virtutis, et non per cognitionem virtutis. Ibid. S. 89.
века. Следуя Герарду Одонису, Павел исследует внутренние и внешние причины поступка. Он использует три термина для описания действия: латинские practica и operatio и греческий praxis. Термин operatio является наиболее распространенным, тогда как термины practica и praxis разъясняют и устанавливают разные действия по отношению к их различным источникам. Однако каждое отдельное действие есть разновидность движения, и Павел рассматривает его в контексте его причин и принципов.
Определив действие как вид движения (или изменения), Павел утверждает, что измнение может быть произведено (поступок может быть совершен) в агенте. Такое определение предполагает развернутое понимание поступка в качестве концепции, включающей в равной мере внутренние и внешние акты. В «Комментарии на "Нико-махову этику"» Павел объясняет, что «действие двояко. Первое, которое производно от агента и направляется на внешнее вещество, например, разжигание огня или рубку дров. Подобное действие не является совершенством агента, но реципиента. Существует иной вид действия, который производится в агенте, подобно, например, восприятию или интеллектуальному познанию».24 Таким образом, представляется, что основанием, следуя которому Павел классифицировал оба действия, направленные внутрь и вовне, как поступок, явилось понимание действия как движения.
Причины внешнего и внутреннего движения: рука человека, поскольку она бросает камень, является внешней причиной движения камня; страх есть внутренняя причина, например, из-за нападения кого-нибудь. Павел констатирует, что в случае человеческого поступка причиной движения может быть только внутренний принцип (камень движется из-за внешнего принципа, но человек может действовать сам, не нуждаясь в каком-либо внешнем элементе). Павел определенно согласился бы с Буриданом, который характеризовал причину движения как такой элемент, к которому редуцируется все движение.25
Исследуя принцип действия, Павел упоминает две характеристики этого принципа: во-первых, это должен быть активный принцип движения, во-вторых, внутренний принцип. Другими словами, принцип действия должен быть таким элементом, который способен изменить что-то иное и свое место в человеческой природе. В то же
24 De tertio, sicut habetur IX Metaphysicae, duplex est actio. Una, quae proce-dit ab operante in materiam exteriorem, sicut urere, secare etc. Et talis actio non est perfectio agentis, sed magis patientis. Alia vocatur actio manens in ipso agente, sicut sentire, intelligere. Cm.: Paulus de Worczyn. Quaestiones super libris Ethicae Nicomacheae Aristotelis. ms BJ 720, f. I9iva.
25 Cm.: Buridan J. De motibus animalium. Ed. F. Scott, H. Shapiro // Isis. A Journal of the History of Science Society. Vol. 58, No 4 (Winter, 1967). P. 535.
время он не может быть внешним по отношению к агенту. Далее, Павел представляет два смысла «поступка». В шестой книге «Комментария на «Никомахову этику»» Павел различает practica и praxis. Первое означает сферу таких действий, которые совершаются по свободному выбору человека.26 Последнее означает praxis только при определенных обстоятельствах: «он может рассматриваться в соответствии со склонностью двояким образом. Во-первых, как принцип движения, который направляет и указывает [что делать], и в этом смысле practica не означает praxis. Во-вторых, как принцип, который регулируется и движим интеллектом. И в этом смысле practica может быть praxis».27 Однако можно спросить, почему Павел разделяет эти два значения поступка? Он объясняет, что, поскольку один вид действия может стать направляющим принципом для другого вида действия, оба они не могут быть одним принципом.28 Practica может стать praxis только в том случае, если действия, входящие в нее, происходят от интеллекта в качестве ее регулятивного принципа. В любых других случаях, утверждает Павел, practica отличается от praxis. Practica, тем не менее, включает в себя действия, не производные от выбора воли, а те, которые вытекают из природы. Различие между ними можно объяснить следующим образом: practica есть любое действие, которое является движением; praxis, в свою очередь, производна от выбора как акта воли.29
Рассматривая природу действия, Павел также спрашивает о роли привычек. В то же время он становится одним из участников позд-несредневековой дискуссии о привычках versus противоречивых действиях. Фактически это был философско-теологический спор. С одной стороны, философы (следуя, прежде всего, Аристотелю)
26 Respondetur secundum Eustratium est secundum electionem hominis ope-ratio, id est, est operatio humana, quae est in hominis potestate, cui domina-tur homo. Talis autem operatio est omnis operatio voluntatis elicita vel ab ea imperata. См.: Paulus de Worczyn. Op. cit. f. I45vb.
27 ...practica consideratio potest se dupliciter habere ad appetitum. Uno modo in ratione principii moventis dictantis et praeordinantis, et sic est practica et non est praxis. Alio modo in ratione [...] regulati et moti ab intellectu. Et sic ibi potest esse praxis. Ibid. f. I46rb.
28
Et quando dicitur: «consideratio practica est directiva praxis, sed idem non dirigit se ipsum», respondetur, quod una consideratio practica non extendi-tur ad diligendum se ipsam, sed aliam, ita quod prudentia una et eadem, ut est dirigens, est practica et non praxis, ut autem est directa, est praxis et non practica. Ibid.
29 Praxis ... est operatio humana, quae est in hominis potestate, cui dominatur homo. Talis autem operatio est omnis operatio voluntatis elicita vel ab ea imperata. См.: Paulus de Worczyn. Quaestiones super libris Ethicae Nicomacheae Aristotelis. ms BJ 720, f. I45vb; а также: Sententia et expositio cum queas-tionibus Geraldi Odonis super libros Ethicorum Aristotelis cum textu eiusdem Venetiis 1500. Libr. VI, q. IV, f. 122.
утверждали, что привычки как расположения являются необходимыми элементами действия, и они предшествуют и производят действия. С другой стороны, богословы говорили, что (добродетельные) расположения привносятся Богом. Как резюмирует Б. Кент, «философы считают, что действия стоят больше, чем расположения, тогда как богословы придерживаются противоположного мнения».30 Павел из Ворчина следовал в этом вопросе Жану Буридану, который считал, что «людям совсем даже не нужны добродетельные привычки, чтобы действовать добродетельно, хотя добродетельные привычки в самом деле делают добродетельный выбор более легким и приятным».31
Скептическое отношение Павла в отношении опосредующей функции привычек выражено в двух вопросах: Может ли один поступок привести к добродетели? Можно ли достичь счастья одним действием? Эти вопросы обнаруживают интенцию Павла инденти-фицировать действия и добродетели, а также связать поступок и счастье.
Свою концепцию роли привычек в поступке Павел представляет, обсуждая евангельскую историю о добром воре: том воре, который умирает на кресте рядом с Иисусом Христом, и совершает акт раскаяния. В результате, он получает обещание Христа о спасении, т. е. вечном счастье, высшей человеческой цели. Однако вор не был добродетельным человеком, на самом деле, он был преступником, приговоренным к смерти; у него не было ни добродетелей, ни этического расположения. Тем не менее, он обретает свою цель (вечное счастье) посредством единственного поступка, акта раскаяния перед лицом смерти на кресте, и его действие оказывается достаточным условием для обретения Спасения. Образ поступка, который не опосредован расположениями, а нацелен напрямую на благо, и, в конечном счете, достигает цели, — образ, который вытекает из истории доброго вора, — ставит под вопрос значимость роли добродетелей в достижении счастья. Несмотря на то, что у вора не было никаких постоянных этических расположений, которые сделали бы его поступок добродетельным, он смог совершить акт добродетели, в результате которого он достиг Спасения.
Вдохновленный христианским видением, Павел рассматривает проблему добродетельного поступка вне контекста расположений и привычек. Вместо этого, он предлагает концепцию свободной воли и разъясняет ее место в структуре человеческого поступка. Следуя Буридану, Павел утверждает, что добродетельные «привычки формируются не столько через повторяющиеся добродетель-
30 ^^ B. Ор. с№. Р. 315.
31 Bejczy I. Ор. с№. Р. 890.
ные поступки, сколько через повторяющиеся примеры желания добра».32 В данном случае Павел мог бы рассматриваться как представитель средневекового этического волюнтаризма Генриха Гент-ского и Дунса Скота — они делают больший упор на неотъемлемой роли воли в поступках и выборе человека.
Я полагаю, что теперь более понятно, почему Павел, ссылаясь на краковскую дискуссию о vita activa и vita contemplativa, доказывает превосходство первой. Философские проблемы поступка, свободной воли и человеческого выбора значительно определили его этическую теорию. Он посвящает объемные пассажи проблемам деятельной и созерцательной жизни в десятой книге своего «Комментария». Прежде всего, он полагает, что деятельная жизнь также согласна с человеческой природой, потому что практика касается «человеческих дел», тогда как созерцание касается сверхчеловеческих вопросов. Поэтому «практика более естественна для человека», — заключает он.33 Кроме того, vita activa является более достойным выбором, потому что она приносит больше вознаграждений, которые являются источником счастья для человека.34 Аргументы в пользу активной жизни Павел представляет в десятой книге, которая концентрируется на человеческом счастье. Он намерен принять аристотелевскую идею созерцательной жизни как высшей человеческой цели, а также поддержать свое собственное видение человеческой природы и счастья. Таким образом, он предлагает особое понятие созерцания, которое определяется как своего рода действие — движение в человеческом разуме.
Заключение
«Комментарий на «Никомахову этику»» Павла из Ворчина не только представляет его собственную подробную этическую теорию, но и характеризует всю краковскую академическую среду в средневековой Польше. Первая книга «Комментария» демонстрирует дискуссионную точку зрения Павла на моральную философию, ее место среди других дисциплин и в человеческой жизни, также как мета-философскую программу краковского практицизма. Шестая книга представляет концепцию practica и praxis как два вида действий, которые относятся к двум различным источникам (принци-
32 Ibid.
33 ... quia practica est magis naturalis hominum, igiturest diuturnior, quia practica est circa hominem, speculativa autem supra hominem". Paulus of Worczyn. Op. cit. f. I94rb.
34 Item, illa felicitas est melior, quae est maioris meriti. Sed felicitas activa est huiusmodi. Minor patet, quia felicitas activa est maioris laboris, igitur maioris meriti. Tenet consequentia, quia de quanto labor maior, tanto maius sequitur premium. Ibid.
пам): природе и рациональности (интеллекту и воле). Вывод может быть неожиданным: из-за сложного понимания человеческого действия Павел классифицирует как поступок такие операции, которые традиционно (например, согласно Фоме Аквинскому) не будут считаться «поступком». В десятой книге Павел определяет созерцание как своего рода действие.
Несмотря на то, что Павел из Ворчина ссылался на предшественников XIV века и использовал их идеи в качестве отправной точки для своих собственных философских исследований, все вышеупомянутые темы состоят из оригинального и всестороннего описания Павлом практики, ее связи с теорией, структуры человеческого поступка и счастья. Богатство философских вопросов и проблем, содержащихся в «Комментарии» Павла, делает его теорию еще не вполне раскрытой, но важным дополнением европейской традиции комментирования «Никомаховой этики».
