CC BY
303
УДК 327(470+571):327.7 “1990/1999”
Е.В. Штурба©
РОЛЬ МЕЖДУНАРОДНЫХ НЕПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ В ПРОЦЕССЕ ФОРМИРОВАНИЯ КОНЦЕПТУАЛЬНЫХ ОСНОВ ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ РОССИЙСКОЙ
ФЕДЕРАЦИИ В 90-е гг. ХХ в.
Автономная некоммерческая образовательная организация высшего профессионального образования «Северо-Кубанский гуманитарно-технологический институт»
Исследована роль международных неправительственных организаций в российской внешней политике 90-х гг. Рассмотрены попытки и неудачи интеграции России в общемировое сообщество, влияние на этот процесс международных некоммерческих организаций, отношение к их деятельности различных ветвей российской власти в рамках проводимого в РФ внешнеполитического курса.
Ключевые слова: международная политика, международные некоммерческие организации, межгосударственные организации, мировое сообщество, глобализация, внешнеполитическая доктрина РФ.
Внешняя политика Российская Федерация 1990-х гг. ХХ в. имела своей характерной чертой активные попытки интеграции в мировое сообщество и расширение сотрудничества с другими странами в рамках общемировых программ. В период глобализации этот процесс выходит на качественно новый уровень. В частности, возрастает роль международных некоммерческих организаций, которые стали играть заметную роль в российской внешней политике, оказывать колоссальное влияние на внешне- и внутриполитический курс российского государства. Деятельность международных организаций в это время существенно повлияла на формирование самой концепции внешней политики в стране и на выработку внешнеполитического курса 90-х гг.
Заметное повышение активности международных организаций, равно как и значительное увеличение их общего количества, является одним из примечательных феноменов современного международного развития. Согласно данным Союза международных ассоциаций, в 1998 г. существовало 6 020 международных организаций; за последние два десятилетия их общее число возросло более чем вдвое [1].
Международные организации, как правило, разделяют на две основные группы.
1. Межгосударственные (межправительственные) организации учреждаются на основе международного договора группой государств; в рамках этих организаций
© Штурба Евгений Викторович - кандидат исторических наук
осуществляется взаимодействие стран-членов, и их функционирование основано на приведении к некоторому общему знаменателю внешней политики участников по тем вопросам, которые являются предметом деятельности соответствующей организации.
2. Международные неправительственные организации возникают не на основе договора между государствами, а путем объединения физических и/или юридических лиц, деятельность которых осуществляется вне рамок официальной внешней политики государств [2].
В 1990-е гг. достаточно ощутимым было влияние неправительственных организаций на международную жизнь. Они поднимали вопросы, которые часто не затрагивались деятельностью правительств многих стран, в том числе и России. Собирая, обрабатывая и распространяя информацию о международных проблемах, требующих общественного внимания, международные неправительственные организации инициировали конкретные подходы к их решению, и побуждали правительства к заключению соответствующих внешнеполитических соглашений. Параллельно осуществлялось наблюдение за деятельностью правительств в тех или иных сферах международной жизни и выполнением государствами взятых на себя обязательств.
Процессы регулирования международной жизни межгосударственными организациями имеют общие и индивидуальные черты. Значимость межгосударственных организаций для регулирования международной жизни рассматривается в мировой дипломатической практике с нескольких точек зрения.
Согласно первой из них, межгосударственные организации проявляют себя как бы в двух ипостасях - с одной стороны, образуя поле кооперативного или конфликтного взаимодействия между государствами-членами, с другой - выступая в качестве специфических действующих лиц на международной арене и таким образом оказывая самостоятельное влияние на динамику развития международных отношений. Впрочем, мера такой самостоятельности - вопрос тоже достаточно спорный и традиционно являющийся предметом дебатов среди аналитиков. Сторонники «реалистической парадигмы» в подходе к международным отношениям полагают, что межгосударственные организации «производят» лишь то, что «вкладывают» в них государства-члены, и не способны генерировать никакой импульс, выходящий за пределы внешней политики последних.
Иными словами, межгосударственные организации рассматриваются лишь как постоянный дипломатический форум, выявляющий совпадение позиций участников. С другой стороны, адепты «идеалистической парадигмы» подчеркивают, что в результате деятельности межгосударственных организаций возникает новое качество, не сводимое лишь к сумме внешнеполитических импульсов стран-членов.
Именно по этому пути, считают они, будет происходить преобразование всей системы международных отношений, ее трансформация из арены установления баланса интересов в механизм выявления и решения глобальных проблем человечества. Первый из указанных выше двух подходов, по мнению автора, в большей степени отражает фактическое положение дел на международной арене. Они различаются по кругу участников (универсальные и региональные), функциональному предназначению (общей и специальной компетенции), порядку вступления новых членов (открытые и закрытые), характеру полномочий (основанные на традиционном приведении к общему знаменателю позиций стран-членов и содержащие элементы наднациональности).
Общими тенденциями в развитии межгосударственных организаций можно считать следующие: а) относительное усиление региональных аспектов в их деятельности, позволяющее сфокусироваться на более конкретных проблемах; б) значительное возрастание числа организаций специальной компетенции для регулирования специфических сфер международного взаимодействия; в) более частое и более широкое наделение межгосударственных организаций наднациональными полномочиями. Масштабы, характер и глубина воздействия межгосударственных организаций на международно-политическую жизнь варьируются в довольно широких пределах.
Для России в 1990-е гг. уровень и глубина сотрудничества с международными организациями зависели от темпов эволюции ее внутреннего развития.
В начале 90-х годов сосуществовали несколько школ внешнеполитической мысли, которые различались не только своими подходами к определению национальных интересов и международных проблем, но и идентифицировались с конкретными парадигмами международных отношений (идеализм, либерализм, глобализм, радикализм, структурализм) [3]. Изначально основное противоречие содержалось в выборе атлантического и евразийского направлений. Хотя «атлантисты» были в меньшинстве, но в основном они занимали высокие правительственные должности, и по этой причине в конечном итоге была одобрена так называемая «прозападная» ориентация международной стратегии Москвы. Лидерами данного направления стали министр иностранных дел А.В. Козырев и премьер-министр Е.Т. Гайдар.
С августа 1991 г. до конца 1992 г. идеи этой группы преобладали при формулировании новой концепции принципов внешнеполитической доктрины России. По этой причине внешняя политика первого срока президентства Б.Н. Ельцина была прозападной. «Атлантисты» исходили из того, что Россия исторически была частью западной (христианской) цивилизации, что предопределило основы для построения партнерских отношений с экономическими, политическими и военными институтами Запада: НАТО, МВФ, МБ, Большая Семерка. А.В. Козырев расценивал такое партнерство, прежде всего, как источник международной поддержки для финансово-экономических преобразований в России [4].
При таком положении дел остальные векторы внешнеполитической доктрины России, как правило, игнорировались. Ситуация дошла до того, что выступая на специальном заседании Совета Безопасности ООН 31 января 1992 года, президент России Б.Н. Ельцин предложил преобразовать программу Стратегической оборонной инициативы (СОИ), разрабатывавшейся в 80-е гг. для борьбы против военной мощи СССР, в международный проект с учетом технологических разработок оборонного комплекса России. Предполагалось создание глобальной системы космической защиты [5]. Это была, по сути, первая, весьма неуклюжая попытка представить стране и миру внешнеполитическую доктрину новой России.
Каждый внутриполитический поворот в жизни страны и каждая перемена в контексте международных отношений была так или иначе связана с интересами международных организаций и отражалась на содержании доктрины внешней политики России. Начавшийся с конца 1991 г. процесс формирования системы внешнеполитических приоритетов России прошел долгий и сложный путь.
Сформированное Б.Н. Ельциным правительство первой половины 90-х гг. видело в политическом альянсе и идеологическом руководстве Запада (США и стран Западной Европы) главный источник и модель экономического развития для России. Они стремились построить совершенно новую Россию, и все их надежды опирались на Запад. Е. Гайдар, А. Чубайс, А. Козырев и другие ключевые фигуры команды Б. Ельцина объявили о начале интеграции с Западом [6, с. 5-22]. Только высокоразвитые страны, по их мнению, могли служить ориентиром для экономического и политического возрождения России.
Настроившись на партнерские и даже союзнические отношения с государствами Запада и, в первую очередь, США, российская дипломатия, возглавляемая А.В. Козыревым, стала рассматривать другие направления внешней политики как направления неприоритетного и второстепенного значения, что часто имело неблагоприятные последствия.
Сторонники нового внешнеполитического курса не ставили вопрос о российских интересах, геополитическая и внешнеэкономическая выгода страны в их представлениях была напрямую связана исключительно с ориентацией на Запад. Именно быстрое достижение интеграции России в «мировое сообщество», темп развития которому задавали страны Западной Европы и США, стало самоцелью российской внешней политики.
Учитывая то, что координация деятельности большинства международных организаций (а также их финансирование) осуществляется преимущественно государственными
структурами указанных выше стран, становится понятным, в чьих интересах принимались подобные решения отечественных чиновников самого высокого ранга.
Между тем даже прямое следование указаниям руководства межгосударственных организаций, принятие российским правительством решений, полностью соответствующих их интересам, не стало гарантом полноценного вхождения России в структуру мирового сообщества. В начале 90-х годов коммунизм рассматривался как едва ли не основное препятствие новому внешнеполитическому курсу, а значит, и российским национальным интересам. Как сказал современный исследователь Майкл Макфол: «Советская
коммунистическая система - а не Россия как страна или русские как народ - угрожали национальным интересам Америки во время холодной войны... Коллапс коммунизма, а не искусная дипломатия привели к величайшему прогрессу по основным спорным вопросам» [7, р. 311].
Итоги развития международных отношений в 90-е гг. показали, что коммунистическая идеология была не единственным препятствием в «западной» внешней политике. Прежде всего именно дипломатия, а не крах коммунизма привели к объединению Германии, отказу СССР от своего превосходства в обычных вооружениях, краху Организации Варшавского договора и распаду СССР.
Любопытно также, что освободившаяся от коммунистической идеологии демократическая Россия не ощутила изменения отношения к себе со стороны развитых стран Западной Европы и США, и не была принята в главные западные организации. Более того, с января 1994 года НАТО с откровенно военными целями начинает приближаться к границам уже не коммунистической, а демократической России.
Российский исследователь А. И. Уткин отмечает: «Десятки миллиардов долларов были предоставлены коммунистическому правительству СССР, и гораздо более скромные суммы выделены в качестве кредитов демократической России. Тут уж самый непреклонный западник начнет сомневаться в том, что именно коммунизм является причиной западного отчуждения в отношении России» [8, с. 348]. Ответ на поставленный вопрос дают Дэниел Йергин и Тэйн Густафсон: «Если Россия восстановит свою экономическую и политическую мощь, она станет конкурентом и соперником Соединенных Штатов; это будет не идеологическое соперничество, а соперничество великих держав» [9, р. 256]. Основной тезис работы 3б. Бжезинского «Великая шахматная доска» в том, что не идеология, а геополитические реальности определяют правила мировой политики.
После очевидного для всех кризиса политики «шоковой терапии» радикальные российские реформаторы потеряли единство, что проявилось и в разработке новых направлений внешней политики. Многие демократы, перейдя в ряды оппозиции (А.В. Руцкой и председатель Верховного Совета Р.И. Хасбулатов), начали работу над внешнеполитической доктриной в представительных властных органах параллельно с исполнительными структурами.
В феврале 1992 года появилась альтернативная внешнеполитическая концепция, разработанная в Верховном Совете Российской Федерации. Содержание концепции председателя Верховного Совета Р.И. Хасбулатова, изложенной в его выступлении на научно-практической конференции в МГИМО «Преображенная Россия в новом мире», во многом совпадало с основными положениями президентской доктрины. Они исходили из отказа внешней политики России от идеологизированного биполярного деления мира на две противостоящие мировые общественные системы. Несмотря на это, признавалась необходимость формирования дееспособной экономики в России и построения системы дружественных отношений с США и ЕС [10]. Однако насильственное устранение оппозиции в октябре 1993 г. и узурпация власти Б.Н. Ельциным сделали невозможным реализацию данной внешнеполитической линии.
Предложенные концепции существования России в новом мировом сообществе были еще далеки от разносторонности внешнеполитических ориентиров, характерной для последующих стадий работы над внешнеполитической концепцией России. Несмотря на новые подходы для формулировки адекватной доктрины, на практике во внешней политике мало что менялось [11]. Прозападная политика оставалась у российских руководителей в приоритетном положении, отсутствовали разработки и модели отношений с развивающимися странами.
В начале 90-х гг. глобальное противостояние было сломано, но Россия достаточно быстро обнаружила, что коммунизм не был единственной преградой на пути сближения с Западом. Православие, коллективизм, иная трудовая этика, отсутствие организации, иной исторический опыт, отличный от западного менталитет, различие взглядов элиты и народных масс - все это и многое другое смутило даже прозападно настроенных политиков. Многие увидели трудности построения рационального капитализма в «нерациональном» обществе, свободного рынка в атмосфере политической нестабильности. Однако в 90-е гг. стратегическая линия России по-прежнему упорно ориентировалась только на Запад.
Вызрела острая нужда в новой формуле отношений с США. Министр иностранных дел А.В. Козырев определил ее как «стратегическое партнерство». Необычным было определение двусторонних отношений лишь одной стороной - стремление радикальных российских западников указом «сверху» включить Россию в западный мир. Наконец, необычным было предположение, что Запад будет поддерживать некую биполярность в условиях, когда второй полюс потерял ряд значимых экономических и геополитических позиций.
Результаты подобного внешнеполитического курса не замедлили проявиться. Исследователи в середине 90-х гг. отмечали, что Россия выпала не только из первого десятка, но и из первых 25 торговых держав мира [12, с. 12-14]. Такое состояние являлось следствием того, что в экономике значительно обострились кризисные тенденции. Экономические реформы не были завершены, как не было завершено и регулирование хозяйственных отношений России с другими государствами международного сообщества.
Чрезмерная ориентация первой половины 90-х годов на развитые индустриальные государства Запада (прежде всего, на США и страны Западной Европы) выявила свою несостоятельность, и в последующие годы предпринимались попытки исправить этот перекос. С одной стороны, индустриальные государства не были заинтересованы в том, чтобы экономически ослабленная Россия набралась сил и превратилась в конкурента на мировых рынках, но с другой стороны, индустриальные государства Запада были необходимы для России как источник инвестиционных ресурсов и современных технологий.
Российская идея о едином культурном пространстве с Западом начала наталкиваться на многочисленные барьеры. Прежде всего, были отвергнуты попытки вступления в ЕС. Североатлантический Союз после ликвидации Варшавского Договора не пошел на самороспуск. Вместо этого с объявлением о расширении НАТО на Восток начался процесс создания системы европейской безопасности без участия России.
Вследствие весьма серьезных разочарований в политике Запада, выразившихся в значительных расхождениях между заявленными программами международных неправительственных организаций и реально проводимой по отношению к России политике западных стран, иллюзии российских западников начали рассеиваться, а на российской внешнеполитической арене появились новые тенденции. После 1993 г. в интеллектуальных кругах начали преобладать проевразийские тенденции в формировании внешнеполитической доктрины России. Понятие «Евразия» определяет Россию как не исключительно западную или восточную цивилизацию, но как мост между этими цивилизациями. Принципы Евразийства отразили геополитическое положение России, и требовали сохранить сбалансированные отношения и с востоком и с югом. В этом отношении СНГ стал приоритетной сферой российских национальных интересов. В поисках разновекторных отношений Россия начала определять свои внешнеполитические ориентиры по отношению к
развивающимся странам «бывшего третьего мира». Но в то же время она не отвергала сохранение хороших отношений с Западом, что и определило характер нового внешнеполитического курса России.
После 1993 г. во внешней политике России стали активнее осваиваться новые направления. Международные связи охватили регионы, по целому ряду признаков близкие и сопоставимые с российскими реалиями. После 1993 г. произошел разворот в сторону развивающихся государств, но без отхода от прежних возможностей. Так, в этом направлении внешнеэкономические связи Российской Федерации с Латинской Америкой начали обеспечивать актуальную свободу маневра и выбора наиболее конкурентоспособных предложений. Латинская Америка на протяжении последних десятилетий превратилась в регион высокоприбыльных растущих операций международного бизнеса. Ряд наиболее экономически развитых стран, таких как Мексика, Бразилия, Аргентина, Чили, не без основания претендовал на новый статус в отношениях со старыми мировыми центрами, стремясь расширить свой внешнеполитический потенциал.
К концу апреля 1993 г. группа высококвалифицированных экспертов из МИДа, Минобороны, Службы внешней разведки, Аппарата Совета Безопасности и двух комитетов Верховного Совета по международными делам и внешнеполитическим связям, а также вопросам обороны и безопасности закончила подготовку документа под названием «Основные положения концепции внешней политики Российской Федерации». Этот документ в качестве нового механизма принятия внешнеполитических решений определил систему внешнеполитических приоритетов страны. Здесь на первый план уже были вынесены отношения России со странами СНГ и Балтии по развитию сотрудничества в военно-политической сфере в целях создания эффективной системы коллективной безопасности с учетом статуса России как единственной ядерной державы в СНГ.
На втором плане остались отношения со странами Восточной Европы. Отдельные разделы были посвящены и отношениям с Западной Европой и США. В отношении Южной и Западной Азии линия России определялась экономической значимостью региона, в том числе и по степени непосредственного воздействия на обстановку в СНГ, в первую очередь, на страны Средней Азии и Закавказья. Хотя политический курс России по отношению к Латинской Америке, Африке, Австралии и Океании оставался в рамках лишь общих усилий мирового сообщества по разблокированию региональных конфликтов, «Основные
положения концепции внешней политики российской Федерации» являлись наиболее сбалансированным и продуманным документом для того времени по обеспечению защиты государственных интересов России. В целом данный документ представлял собой
определенный баланс интересов международных организаций, выступающих от лица «глобального мирового сообщества» и национальных интересов России. При этом
заявленные внешнеполитические приоритеты Российского государства ввиду недостаточной проработанности национального курса в этом направлении выглядели достаточно
иллюзорными, в сравнении с целями и задачами, входящими в сферу интересов
международных организаций.
Новая концепция национальных интересов проявилась в специальном (первом по счету) Послании президента Российской Федерации Федеральному Собранию от 24 февраля 1994 года. В этом документе - «Об укреплении Российского государства (Основные направления внутренней и внешней политики)» - учитывалось, что по действующей Конституции России внешняя политика государства стала президентской и более централизованной.
Несомненным достоинством официально объявленного внешнеполитического курса с 1994 г. можно считать улучшение отношений с государствами СНГ. Уделялось внимание не только проблемам по укреплению ООН, развитию отношений со странами «Большой семерки», международному контролю за расширением НАТО с соблюдением интересов безопасности России. Придавалось значение активизации и формированию новых отношений с государствами Центральной, Восточной и Западной Европы, а также
сотрудничеству с государствами Азии, Индией, Японией, Южной Кореей, странами АСЕАН и Персидского Залива. Впервые после длительного молчания заговорилось о приоритетных отношениях со странами Юго-Восточной Азии и Латинской Америки. В 1994 г. интенсифицировались российско-индийские обмены делегациями и встречи разного уровня
[13]. В мае 1994 г. делегация Совета Федерации Федерального собрания РФ, во главе с ее председателем В . Шумейко, приехала в Бразилию с официальным визитом.
Национальным интересам России соответствовало развитие новых торговых связей и коммерческих проектов. Например, в сентябре 1994 г. между Россией и Бразилией было подписано «Соглашение о сотрудничестве в области мирного использования атомной энергии». Взаимный торгово-промышленный интерес привел к тому, что 20 октября 1994 г. президент РФ Борис Ельцин принял в Кремле Фернанду Энрике Кардозу, победившего на состоявшихся 3 октября 1994 г. президентских выборах в Бразилии.
После назначения Е.М. Примакова на пост министра иностранных дел России в 1996 г. во внешней политике страны произошли глубокие изменения. Система национальных интересов приобрела стабильные и сбалансированные качества, не только потому, что политика России стала более предсказуемой, но и потому, что внешняя политика стала многовекторной, стала больше учитывать национальные интересы страны в условиях новой мировой действительности.
Одной из первых задач новой российской внешней политики являлось устранение диспропорции между унаследованной крупной военной мощью и ослабленным экономическим фундаментом, поскольку мировые центры силы, как известно, определяются не столько военной мощью, сколько ее сочетанием с уровнем экономического развития, научного и духовного потенциала.
В определенных интеллектуальных кругах тех годов в свете неудач радикального «прозападного» курса обсуждалась желательность взвешенного изоляционизма, который позволил бы сосредоточить главные силы общества на преодолении переживаемого глубокого кризиса. Таким образом, российские производители, не связанные с импортноэкспортными операциями, хотели оградить внутренний рынок протекционистскими барьерами.
К середине 90-х годов дискуссия о приоритетах российской внешней политики была завершена. Осуществлять разновекторную дипломатию стало для России не только жизненной необходимостью, но и самым надежным инструментом преодоления всех сложностей переходного периода и включения в мировое сообщество.
В соответствии с концепцией многополярного мира, выдвинутой во второй половине 90-х гг., МИД и российское правительство не только отвергали все экстремальные концепции изоляционизма, но стремились к созданию международной модели баланса сил
[14]. По этой концепции формирование независимых друг от друга центров силы должно было происходить на двух уровнях. Считалось, что на первом уровне находятся США, Европа и Япония, а на втором Китай, Бразилия и Индия. Позиции России на международной арене, по мнению политолога А. К. Пушкова, могли укрепляться в зависимости от ее роли как международного «балансира» [15].
Таким образом, провозглашаемая в 90-е гг. ХХ в. международными неправительственными организациями «доктрина многополярного внешнеполитического порядка» со стороны России требовала проведения динамичной мновекторной политики. И хотя одним из главных принципов ее проведения было продекларировано соблюдение равновесия интересов при решении любых спорных ситуаций в мире, все-таки главной задачей, реализуемой в интересах межгосударственных организаций, оставалась нейтрализация проявления любых гегемонистских тенденций со стороны России при построении нового международного порядка.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ И ПРИМЕЧАНИЯ
1. Если учитывать все без исключения структуры, деятельность которых так или иначе выходит на международную арену (включая, например, благотворительные фонды, религиозные ордена и сообщества, общественные движения, механизмы, созданные многосторонними договорами и соглашениями, регулярно созываемые конференции и т.п.), то их можно насчитать почти 50 тыс.
2. К международным неправительственным организациям не относятся структуры, ставящие своей целью извлечение прибыли (транснациональные корпорации).
3. См.: Исакович С.В. Понятие международной безопасности. Киев, 1992 ; Плешаков К.В. Компоненты геополитического мышления // Международная жизнь. 1994. № 10 ; Сорокин К.Э. Геополитика современного мира и Россия // Политические исследования. 1995. № 1 ; Его же. Геополитика современности и геостратегия России. М., 1996 ; Голубев В.И., Пусько B.C. Современная концепция безопасности и проблемы ее реализации. М., 1996 ; Рогов С.М. Безопасность России в многополярном мире // Вестник Российской Академии наук. Т. 66. 1996. № 3.
4. Текущий архив Министерства иностранных дел.
5. Пляйс Я. Теория и практика внешней политики современной России // Обозреватель М., 1997. № 9.
6. Международная жизнь. 1993. № 2.
7. McFaul M. Russia's Summer of Discontent. «Current History». October 1998.
8. Уткин А.И. Мировой порядок XXI в. М., 2001.
9. Yergin D., Gustafson Th. Russia 2010 and What It Means for the World. 1995.
10. Текущий архив Министерства иностранных дел.
11. Пляйс Я. Теория и практика внешней политики современной России // Обозреватель. М., 1997. № 9, 10.
12. Холодков Н.Н. Экономические интересы России и Латинская Америка //
Глобализация развития, новые ориентиры России и Латинская Америка. Тезисы докладов.
М., 1996.
13. Текущий архив Министерства иностранных дел.
14. Федоров Ю.Е. Внешняя политика: требования науки и опасные игры // Евразия. М., 1998.
15. Пушков А.К. Для России оптимальным было бы равновесие положений между основными центрами силы // Международная жизнь. 1998. № 3.
E.V. Shturba
ROLE OF THE INTERNATIONAL NONGOVERNMENTAL ORGANIZATIONS DURING FORMATION OF CONCEPTUAL BASES OF FOREIGN POLICY OF THE RUSSIAN FEDERATION IN 90th. XX
The independent noncommercial educational organization of the high vocational training “The Northen-Kuban humanities and technology institute ”
The role of the international nongovernmental organizations in the Russian foreign policy of 90th is investigated. Attempts and failures of integration of Russia in universal community, influence on this process of the international noncommercial organizations, the attitude to their activity of various branches of the Russian authority are considered within the framework of a foreign policy spent for the Russian Federation.
Key words: a world policy, the international noncommercial organizations, the interstate organizations, the world community, globalization, the foreign policy doctrine of the Russian Federation.
