CC BY
87
З.С. Потапова (Челябинск)
РОЛЬ ФОЛЬКЛОРНЫХ МОТИВОВ В ОРГАНИЗАЦИИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОСТРАНСТВА ЦИКЛОВ М. ВЕЛЛЕРА
Аннотация. В статье рассматривается проблема циклообразования современной малой прозы и роли фольклорных мотивов в создании целостного художественного пространства в циклах М. Веллера «Легенды Невского проспекта» и «Забытая погремушка». Целью статьи является анализ фольклорной природы малых жанров циклов автора. Особое внимание уделено исследованию жанровой природы легенды, сказки, анекдота, их стилевым и лексическим особенностям. Автор прослеживает становление жанра в творчестве писателя, влияние фольклорных жанров на литературные. В статье обобщен новый материал по исследуемой теме, на основании анализа циклических единств М. Веллера, а также привлечения фольклорных текстов устанавливается, что такие фольклорные жанры, как легенда, сказка, анекдот, приобретают художественную самостоятельность в циклах писателя наряду с рассказом и очерком, становясь скрепой в объединении малых форм внутри цикла. Статья подводит некоторые итоги изучения жанровой специфики циклического творчества М. Веллера. В заключение раскрываются основные черты малых жанров циклов автора: краткость, народность, изустность, ориентация на устный повествовательный стиль, фольклорность. Исследование будет интересно специалистам в области литературоведения, истории, лингвистики.
Ключевые слова: цикл; рассказ; фольклор; сказка; легенда; жанр; мотив; М. Веллер.
Z. Potapova (Chelyabinsk)
The Role of Folk Motifs in the Organization of Art Space of Cycles by M. Weller's
Abstract. The problem of contemporary short fiction cycle formation and the role of folklore motives in creating a holistic artistic space in cycles M. Weller's "Legends of Nevsky Prospect" and "Forgotten beanbag". The aim of the article is to analyze the nature of small folklore genres author's cycles. Particular attention is paid to the study of the nature of genre legends, tales, and anecdotes, their stylistic and lexical features. The author traces the emergence of the genre in the works of the writer, the influence of folk literature genres. The article summarizes the new material on the subject in question, based on the analysis of cyclic unities M. Weller, and attracting folk texts, it is established that such folk genres as a legend, fairy tale, anecdote gain artistic independence in the cycles of the writer along with short stories and essays, becoming bracing in small forms of association within the loop. The article sums up the results of the study of genre specificity cyclic creativity by M. Weller. In conclusion reveals the basic features of small genres author's cycles: short, nationality, word of mouth, focus on the oral narrative style, folklore. The study will be interesting to specialists in the field of literature, history and linguistics.
Key words: cycle; story; folklore; fairy tales; legends; genre; motif; M. Weller.
Современная русская литература формируется под влиянием целого ряда факторов. Ключевые жанровые тенденции литературного процесса во многом определяются читательским запросом. Интерес аудитории вызывают малые прозаические формы, в том числе циклизованные. Цикл, приближаясь по форме к крупному эпическому полотну, сохраняет свойственную малым формам мобильность в фиксации событий, происходящих в современности, отвечает коммуникативным запросам современного человека, привыкшего к быстрой смене планов и сюжетов, фрагментарности восприятия мозаичных компонентов, возможности самостоятельного выбора порядка чтения произведений, включенных в циклическое целое.
Попытки определить прозаический цикл, дифференцировать его жанровые принципы в течение последнего десятилетия активно предпринимаются литературоведением (в частности, в трудах М.Н. Дарвина1, В.А. Сапогова2, И.В. Фоменко3, А.С. Янушкевича4, Е.Ю. Афониной5, С.В. Нестеровой6). Синтезируя предложенные подходы, можно констатировать, что цикл представляет собой наджанровое объединение, содержащее от двух-трех художественных произведений, в основе которых лежит общность жанров, тем, главных героев, концепции, образа рассказчика; при этом художественные произведения внутри цикла отвечают принципам дискретности и самостоятельности (т.е. могут существовать отдельно друг от друга, не теряя смыслового начала, и обретают абсолютную идейную значимость в цикле). Характеризуя цикл в качестве феноменалитературногопроцесса,необходимодифференцировать такие взаимообусловленные понятия, как циклизация и цикл. При этом под циклизацией логично понимать сам процесс объединения произведений в художественное целое, в то время как собственно цикл служит завершенным итогом этого процесса, воплощенным в конкретном артефакте. Одним из современных авторов, наиболее активно работающих в циклической манере, является Михаил Веллер, который на протяжении десятилетий создает как зафиксированные циклы малой прозы, так и художественные единства, включающие произведения, свободно переходящие из цикла в цикл, а также издающиеся самостоятельно, в качестве автономных произведений.
Особенностью рассказов, включенных в циклы М. Веллера, является их синкретичность. Автор представляет на суд читателя истории, выраженные в малых, трансформированных жанровых формах. В канву рассказа вплетаются элементы фольклорных жанров - легенд, сказок, что позволяет автору органично совмещать различные дискурсивные практики, усложнить субъектную организацию, совместить различные точки зрения. Интенция фольклора соотносится со стилистическим решением циклов М. Веллера, ставших примерами массовой литературы: художественные произведения автора рассчитаны на
широкое распространение, «формульность», выражение коллективного сознания, ориентацию на устность7. М. Веллер стилизует произведения под устный рассказ, заимствуя из памяти фольклорных жанров принцип повторяемости. Каждый из рассказов внутри цикла находится в диалоге с другим рассказом, раскрывает одну из сторон общей идеи целого цикла, таким образом, дублируя, варьируя основные темы, идеи, образы.
В творчестве М. Веллера возрастает роль фольклорных мотивов, образующих ткань историй, рассказанных читателю. Автор строит произведение так, что фольклорный жанр служит иллюстрацией, подтверждением авторской позиции в рассказе, данной сквозь призму «народного мировосприятия». Интерпретация автором легенды, анекдота, сказки становится определяющей, ключевой в понимании рассказа в целом, присутствие подобных внутренних конструкций можно расценивать как концептуально-значимое.
М. Веллер при создании художественного целого наделяет его жанровыми характеристиками, обозначая все входящие в него произведения как легенды. В «Легенды Невского проспекта» включены произведения различной жанровой природы. В первую очередь, в тексте обнаруживаются легенды, которые определяются как «жанр несказочной прозы, фантастически осмысляющий события, связываемые с явлениями живой и неживой природы, миром людей. В основе легенды лежит представление о чуде, воспринимаемом как достоверность, что определяет их структуру, систему образов, поэтику»8.
Цикл «Легенды Невского проспекта» включает в себя три подцикла, также имеющие заглавия, которые указывают на жанровую специфику: «Саги о героях», «Легенды Сайгона» и «Байки скорой помощи». Под термином «сага» мы вслед за А.Н. Николюкиным понимаем прозаическое произведение, зародившееся в устной традиции. Исследователи подразделяют саги на несколько групп в зависимости от семантической наполненности, среди них выделяются саги о древних временах, основой которых служат сказочные сюжеты. Исконные саги содержат в себе установку на реалистичность, жизнеподобие, исключая черты фантастики9. Интересен третий подцикл «Легенд Невского проспекта», который получил название «Байки скорой помощи». Жанр байки представляет собой небольшое произведение, обладающее нравоучительным характером, содержащее элемент вымысла10. Все рассказы подцикла «Байки скорой помощи» имеют непосредственное отношение к медицине. Стоит отметить выбор среды, в которой рождаются данные истории, происходят подобные случаи. «Байки скорой помощи», несмотря на свою жанровую природу, завоевывают большой авторитет, т.к. скорая помощь - служба, вызывающая доверие жителей города, знакомая многим. В то же время, ее деятельность отражается в различных мифах и шутках, во многом благодаря народу, который создает определенный пласт фольклора - городских баек, посвященных скорой помощи. У всех жанров (легенда, сага, байка) есть общие конститутивные черты: народность, изустность, допуск принципов
условности изображения, претензия на универсальность.
Повествователь не раз демонстрирует, что, зародившись, истории переходят в легенды, становятся известными, достоянием жителей Ленинграда. Неслучайно подчеркивается характерная черта сплетен в данных легендах. Сплетни построены на основе интереса к вопросам личной жизни, они обретают черты «пустого» разговора, который конструируется по форме диалога или полилога, наполненного субъективными мнениями, оценками. Содержание сплетни может обладать как абсолютной достоверностью, так и частичной или полной фальсификацией11. Возникнув, распространившись в Ленинграде, легенда наращивает свои объемы за счет дополнительных мифов, получая варианты повествования, расходится по свету:
«Но история осталась. А поскольку в Одессе и ныне стоит мирно точно такая же композиция <...> про свой город ревнивые и патриотичные одесситы тоже потом рассказывали эту историю. Хотя с их-то как раз скульптурой никогда ничего не случалось <...> / Однажды приятель-одессит рассказал эту историю отдыхавшему там прекрасному ленинградскому юмористу Семену Альтову. И Сеня написал об этом рассказ» («Лаокоон»)12.
Читатель видит весь механизм сплетни, о чем свидетельствует частое употребление слова «рассказал» и его синонимов (а также однокоренных слов), демонстрирующих переход истории из уст в уста и, естественно, ее искажение. Возможно, обращение к подобному жанру позволяет повествователю апеллировать к памяти читателей, указать на истоки происхождения событий. Время написания (1994 - год публикации), позволяет рассматривать данные истории как легенды, пережившие время, т.к. повествование обычно ведется приблизительно о 60-80-х годах: «Сейчас старая сталинского закала армия может восприниматься только как седая легенда»13.
Признаком легенды может служить выбор героев историй. Как правило, многие из них - это узнаваемые лица, известные читателям, что делает рассказанную неизвестную историю легендой, такой историей, в которую сложно поверить, но и опровергнуть сложно (история о Хачатуряне, Дали и т.д.).
Автор обращается к поэтике фольклорных жанров и для того, чтобы показать, как зародилось событие, с чего все начиналось. В связи с тем, что истоки происхождения фактов потеряны и растворены в обществе в виде мифов, городских легенд, автор фиксирует их в форме предполагаемого зачина современной истории, не претендующей на абсолютную правду.
В названии цикла «Легенды Невского проспекта» использован жанровый маркер, создающий сверхтекст, фиксирующий форму описанных историй не только в виде рассказов, цикла, но и арсенала жанра, восходящего к фольклору, - легенды. Использование таких заглавий не столько указывает на жанр произведения, сколько раскрывает контекст
бытования рассказанной истории («Легенда о заблудшем патриоте», «Баллада о знамени», «Рассказ о гнусном пороке» и т.д.).
Цикл «Легенды Невского проспекта» ориентирован на изображение псевдореальной истории; обстоятельства максимально приближены к действительности, герои - живущие или когда-либо жившие в Ленинграде люди. Формально это приближает рассказ к легенде, события которой воспринимаются как когда-то происходившие, но в данное время непроверяемые на достоверность.
Повествователь выбирает иронично-поучительный тон, он берет на себя роль демиурга, что дает ему основание выдвигать каждую свою гипотезу в качестве неоспоримой аксиомы, авторитетного мнения. Народная мудрость, сложившаяся на основе опыта многих поколений, подкрепляет его слова, делает рассказ концептуально объемным; точка зрения рассказчика «распределяется» между голосами, дополняющими, подкрепляющими единую точку зрения, что, с одной стороны, создает иллюзию «объективности» изображаемых событий, а с другой, реализует принцип дополнительности, выступающий в качестве конститутивного в процессе циклообразования.
Автор использует отрывки произведений фольклорных жанров, подкрепляя рассказанное историческим примером, подтверждая формульность решения ситуации, выход из которой нашел не только повествователь, но и все «коллективное сознание». Повествователь разбавляет произведение узнаваемыми фразами, которые располагают читателя к легкому восприятию книги и обеспечивают процесс удовольствия от чтения. Строки, которые «отзываются» в читательском сердце, соответствуют его мироощущению, точке зрения, общественной, политической или военной ситуации, не вступают в диссонанс с внутренним миром читателя, они, будто две фигуры паззла, смыкаются, образуя единство мира, зафиксированного на бумаге, и мира идей, хаотично блуждающих в сознании человека.
Сам автор в Предисловии подчеркивает, что имеет дело с «фольклором». Благодаря наличию в рассказанных историях юмора, иронии, иногда сарказма появляются черты тех жанров, в основе которых лежат данные приемы. Рассказанные истории не просто могут выступать в форме, близкой анекдоту, но, что чаще встречается, содержать в себе анекдоты в качестве вставных элементов, причем очень известные, распространенные и на злобу дня. «Анекдот - это предельно короткий рассказ развлекательно-комического содержания городского фольклора с неожиданной развязкой» (М.Я. Блох)14. Анекдоты не всегда приведены в своем аутентичном виде. Принимая во внимание установку художественного единства на фольклорность, можно говорить о существовании вариантов анекдотов в силу широты использования, многократных пересказов. В качестве примера сопоставим вариант и исходную форму: «Особенно если ты маленький, черненький, очкастенький и картавишь: и паспорт не нужно показывать, чтобы нарваться по морде»15. Исходный вариант анекдота:
«Разговаривают два еврея: - Абрам, не ходи туда! Там евреев бьют! - Я по паспорту русский. - Абрам, там не по паспорту бьют, а по морде!»16.
Малая форма анекдота, благодаря концентрации темы, проблемы, стихии юмора, позволяет метонимически, в нескольких штрихах, передать контекст эпохи, атмосферу, в которой М. Веллер создавал свои произведения, в которой жил и развивался народ, отразивший на себе печать эпохи. В определении анекдота, данном Н.Д. Тамарченко, подчеркивается основа жанра - «рассказа, передающего интимную страницу биографии исторического лица, яркий эпизод»17.
Вплетение в текст цикла анекдота - жанра, обладающего совершенно иной, по сравнению с сагой, отчасти даже контрастной природой, позволяющей обнаружить его связь с «фацециями, бытовыми сказками веселого содержания»18, усиливает эффект, создаваемый фольклорным началом легенд. Этот жанр растворяется в произведении, он выполняет вспомогательную функцию, не разрушая жанрового единообразия цикла. Автор прибегает к анекдоту, чтобы органично «подтвердить», проиллюстрировать существование устоявшихся в народе мыслей и мнений.
В своем цикле «Забытая погремушка» (1978) автор использует схожие приемы, которые затем «перекочуют» и в другие прозаические единства, в первую очередь в цикл «Легенды Невского проспекта» (1994). В связи с этим справедливо говорить о зарождении авторских, веллеровских, стилистических особенностей именно в данном художественном единстве. Автор создает цикл по традиционной для него схеме: единство состоит из подциклов, в которые включены малые формы.
Однако в цикле «Забытая погремушка» в отличие от «Легенд Невского проспекта» повествователь избирает в качестве основы один фольклорный жанр, не маркируя его во внесюжетном пространстве, и оформляет рассказы в стилистике сказки. Литературная сказка также восходит к фольклору, этим обусловлены ее ключевые характеристики: в сказке нельзя говорить о реально существующем пространстве и объективном времени, однако эти категории сохраняют жизнеподобие; сказка всегда строится на основе антитезы, противоречии добра и зла, мечты и действительности. Персонажи сказки, как правило, отнесены к одному из концептуальных полюсов. Жанру сказки свойственна повторяемость мотивов, сюжетов, введение однотипных персонажей, что позволяет отнести ее к одному из циклически ориентированных, устремленных к группированию, объединению в более крупную форму жанров, в которых повторяемость сюжетных звеньев, мотивов и образов задает ощущение движения «по кругам», замкнутость, цикличность19. Сказочный модус выступает в роли «смягченного», адаптированного способа изображения суровой реальности. Любая, даже взрослая, тема, которая освещается повествователем в цикле, воспринимается сквозь призму детского сознания. Жанр сказки усугубляет проблему, огрубляет действительность, обнажая человеческие пороки, которые проникли в «чистое», наивное
детское общество, таким образом, уравняв людей (детей и взрослых). Проблема «утраченного рая» в современном (писателю) советском обществе, падения чистой души поднимается во всем цикле и гротескно передается через речевую организацию текста:
«Начальник милиции сказал:
- Ну надо же, какой плохой мальчик! Такой маленький - и уже на всех кладет. Посадим-ка мы его в тюрьму!
- Я и на тюрьму клал! - невоспитанно сказал плохой мальчик.
А рядом в милиции сидел дрессировщик. Его посадили в милицию за то, что в цирке его тигр случайно съел пьяного хулигана. Тигры в цирке, как ты знаешь, добрые. А пьяные хулиганы - если ты еще не знаешь, то запомни это хорошенько! -пьяные хулиганы очень плохие. Но закон и Конституция запрещают тиграм их есть» («Мальчик-с-пальчик»)20.
Образ Мальчика-с-пальчик, упомянутый в заглавии и явленный в тексте в виде реинкарнированного персонажа маленького мальчика, также заимствован из народной традиции. М. Веллер подвергает его пародированию и использует аллюзии на этот персонаж, чтобы иронично подчеркнуть физические размеры. Персонаж стал архетипом, героем авторской сказки Ш. Перро, прототипом персонажей из народных сказок других стран, например, сказки Г.Х. Андерсена «Дюймовочка». Однако история о маленьком мальчике имеет славянские мифологические корни. Согласно этим поверьям Домовой представлялся людям человечком маленького роста и был запечатлен в виде бронзовой статуи размером с палец, отчего и стал называться «Мальчик-с-пальчик».
Грань между взрослым и детским миром, таким образом, размывается, реальность изображается как арена для действий взрослых людей с их правилами, которым дети вынуждены подчиниться. Перед читателем воссоздается сказка для взрослых, содержащая свою иронично выраженную мораль:
«А папы у них не было. Пока папа был жив, он их драл. Ремнем. <.. .> Драл их папа, драл, перенапрягся и умер. Вот до чего могут довести плохие дети своего папу!
И больше пап не драл ни Вовочку, ни Машеньку, ни их маму. И никого не драл. На него сверху положили мраморную плиту. И так и написали: "Спи спокойно, дорогой товарищ. Мы отдерем всех за тебя"». («Терпение и труд»)21.
Четвертый подцикл цикла «Забытая погремушка» «Маленькая папка.» полностью оформлен в стилистике сказок, где повествователь -опытный воспитатель и друг читателя, а читатель, в свою очередь, ребенок, который познает мир посредством книги. Псевдоориентированность на детскую аудиторию маркирована в заглавии подцикла словом «маленькая» (по объему она не отличается от остальных подциклов), однако проблемы
Новый филологический вестник. 2017. №3(42). --
взрослой жизни, которые освещает повествователь, позволяют увидеть в тексте абсурдизацию взрослого мира, где нет места детям с их наивностью и искренностью:
«Пусть его исправит труд, - решили колхозники.
И мальчика отправили работать на скотный двор. Там он должен был убирать навоз в коровнике.
("Навоз", дружок - это то, что дает корова после молока. И хотя он не очень хорошо пахнет, из него делают полезные удобрения, чтобы урожай на полях был выше» («Злоключения маленького бесстыдника»)22.
Все рассказанные повествователем истории в циклах построены по формулам, разработанным и актуальным для сказки. «Всю сказку, -считает С.Д. Серебряный, - можно разделять на три основных момента: 1) начальное вредительство, создающее завязку, 2) ответные действия героев и 3) благополучный исход, восстановление разрушенного порядка вещей; между ними - перемещения. Сказка, по его мнению, создается разворачиванием этой троичной схемы»23.
На истории в цикле «Легенды Невского проспекта» М. Веллера также оказывает влияние жанр сказки. Героиня одноименной легенды Марина ассоциируется у читателя с современной Золушкой, сумевшей выбраться из бедности посредством свадьбы с «заморским принцем», т.е. иностранным гражданином. Однако финал отклоняется от счастливого, свойственного сказке: сказка М. Веллера глубоко реалистична и взращена на советской почве.
Об актуализации жанровой памяти сказки говорит мотивный комплекс - при этом стиль фрагментов, включающих сказочные мотивы, может рождать диссонанс с общей стилистикой произведения. Одним из ключевых в цикле является мотив иностранного, экзотического, заморского. Герой, прибывая в другую страну, хочет посмотреть, как живут люди. Подобные мотивы экзотического пространства встречаются в «Сказке о царе Салтане» А.С. Пушкина (действие происходит на острове Буяне, где сосредоточены все громы, ветра и бури; на Буяне находился сказочный город); в поэме А.С. Пушкина «Руслан и Людмила» (Лукоморье использовано автором как грань между двумя мирами: земным и потусторонним, сказочным); в сказке А. Толстого «Приключения Буратино» (Поле чудес в стране дураков); в русской народной сказке «Садко» (заморские страны, куда Садко едет торговать).
В цикле М. Веллера мы обнаруживаем: «И получил под нос яства: спаржу, устрицы и лягушечьи лапки. / Отодвинул он эту дрянь, пригорюнился и стал думать, как по-французски "мясо"»24.
Сказочная поэтика способствует конструированию положительного образа, возвеличиванию русской земли. Борец из «Легенды о стажере» вписывается в архетип «Золушки». Это обычный советский юноша, который встречает богатую парижанку, влюбившуюся в него. Курсант
Штейн, подобно Золушке, имел влиятельного дядю, который мог решить его проблемы: «Все наизусть знают, что драматург Штейн, личный друг.» («Океан»)25.
М. Веллер рассказывает истории обобщающего характера, они могли произойти с кем угодно и происходят со многими. Они узнаваемы и потому пользуются популярностью, «ходят» среди народа. Некоторые узловые моменты сюжета и герои становятся архетипическими. Герои М. Веллера, как правило, выполняют какую-то миссию (организовывают бизнес, спасают родину, защищают честь страны). При этом они преодолевают препятствия, встречают на своем пути опасности. Такая схема является одной из самых распространенных и характерна для всех культур: она может восприниматься как некая база, формула, которая вызывает отклик практически в каждом читателе благодаря ее укорененности в сознании, тяготеет к «коллективному бессознательному».
В.Я. Пропп посвящает часть своей работы «Исторические корни волшебной сказки» исследованию образов волшебных помощников и превращенному герою: «В сказке помощник может рассматриваться как персонифицированная способность героя. В лесу герой получает или животное или способность превращаться в животное. <.> Этот факт <.> дает нам некоторое объяснение, почему Иван при всей своей пассивности все же герой»26.
Черты фольклорного несет на себе и пространство, где разворачивается действие: в обоих циклах М. Веллера отражена идея двоемирия, существования «темного» и «светлого», этого и потустороннего миров. В.Я. Пропп рассматривает вопросы топоса в своем исследовании, подробно останавливаясь на полярных пространствах: «Мы видим нечто другое, объясняющее многое в образе избушки: избушка, стоящая на грани двух миров»27; «Сходное происхождение имеет мотив дерева, по которому попадают на небо. <.> Здесь русская сказка отражает широкое представление, что два мира (а иногда и три - подземный, земной и небесный) соединены деревом»28.
Уже в заглавии цикла «Легенды Невского проспекта» воспроизведен топоним «Невский проспект». Эта улица, по традиции, идущей еще от Пушкина, Гоголя и Достоевского, имеет противоречивую характеристику, как и Санкт-Петербург в целом. М. Веллер, описывая его праздничную, нарядную сторону, знакомую всем и радушную, знаковую для многих поколений своими событиями, изображал улицу успешных людей, которые там организовывают свой бизнес, посещают магазины, рестораны, культурные заведения. Но в то же время, есть другая сторона: улица, щедрая на денежный обман, на множество приманок для туристов, на преступления и несчастные случаи. Улица выступает реализацией идеи двоемирия: «темное» и «светлое» вступают в борьбу на ее территории и сами становятся характеристикой пространства.
Все события, герои, явления и реалии циклов «Легенды Невского проспекта» и «Забытая погремушка» так или иначе связаны с топонимией
Ленинграда. Пространство городов становится мифическим, местом возникновения и распространения известных легенд. Именно поэтому описываются знаковые для городов места: «Легенды "Сайгона"» (Сайгон - кафе в Ленинграде, где собиралась вымирающая интеллигенция, пр. Невский, 49); Елисеевский магазин; Смольный институт; Пискаревское кладбище; Лиговка; коктейль-холл «Подмосковье» (угол Невского проспекта и Владимирского, там же, где «Сайгон»).
Невский проспект представлен как мифологическое пространство, пространство сказки, которое замыкает персонажей в кольцо, порочный круг: из него никто не выходит, все, однажды оказавшись там, становятся его частью: живут, умирают или пропадают навечно. Главное, что отделяет прежние Невский проспект, Россию и современные - это состояние реальности происходящего, их «вещественность». Для повествователя все, что происходило раньше, более осязаемо, более реально, чем то, что происходит сейчас. Возможно, именно поэтому истории бытуют среди народа, с легкостью ложатся на страницы книги и живут, таким образом, создавая некий игровой, нарочитый диссонанс между жанровым определением «легенды» и их неподдельной живостью.
Роль финалов важна для цикла, финальные предложения выполняют функцию развязки: заключительные фразы переводят действие в повседневную реальность, фиксируют «народность» данной истории, знакомой всем. Поэтому еще не раз в финале читатель встречается с обращениями, репликами, которые служат актуализации памяти реципиента: «Вот так командующий Армией обороны Израиля Моше Даян стал кавалером ордена Боевого Красного Знамени» («Легенды о Моше Даяне»)29.
Финал произведения «выводит» читателя из зоны сознания героя, разрушает миф своим нарочито реалистичным, а иногда бытовым описанием, отчего читатель сможет задаться вопросом о выдуманности (мифологичности), нереальности всего происходящего. Именно благодаря финалу произведения сюжет разворачивается в обратную сторону, или же сворачивается; открываются те границы повествования, благодаря которым создается диссонанс между мечтой и реальностью. Без реалистического финала произведения вся рассказанная история выглядела бы как фантастика, а не миф, созданный болезненным сознанием главного героя.
Таким образом, в цикле происходит разрушение границ между реальностью и ирреальностью. Герои абсолютно уверены в том, что любая их мечта может исполниться, и она исполняется за счет того, что персонажи начинают жить своими иллюзиями, создавая собственную, иную реальность.
Финалы, выходящие в реальность, апеллирующие к читателю, закрепляют эффект устного повествования и устного способа распространения данных историй, которые автор, переложив на бумагу, снабдил собственными размышлениями, знаниями и опытом. Жанры малых форм внутри циклов М. Веллера создают иллюзию
«устности», рассказа, разговора, «болтовни» о происходящем, упрощая повествовательный стиль, что демонстрирует стратегию и механизмы создания художественного целого, рассчитанного на массового читателя. «Фольклорный мир» в творчестве М. Веллера реализуется в первую очередь через механизмы жанровых трансформаций рассказа, который наделяется чертами легенды, сказки, анекдота, сплетни, байки. Генетическая близость фольклору позволяет циклизовать произведения, обладающие единой жанровой природой. В цикле «Легенды Невского проспекта» фольклоризм явлен через формальные признаки: конструирование фольклорного жанра внутри рассказа, введение героев-архетипов, соответствие «формуле» сказки, сказочному канону. Фольклорная природа цикла «Забытая погремушка» раскрывается в художественном единстве на внутреннем, идейном, концептуальном уровне, который не поддержан на уровне внешней формы (в заголовочном комплексе, узнаваемых действующих лицах, как в «Легендах Невского проспекта»). Фольклорные элементы (мотивы, образы, герои, тематика, проблематика) становятся в творчестве М. Веллера циклообразующими факторами, определяющими природу цикла как структурно-семантического единства. Мотивы устного народного творчества, фольклорная основа, ориентация на «устный повествовательный стиль» рассказов в циклах М. Веллера становятся объединяющим приемом создания многокомпонентного художественного целого, сообщая им жанровую и стилевую однородность, определяющую индивидуальную художественную манеру автора.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Дарвин М.Н. Проблема цикла в изучении лирики. Кемерово, 1983.
2 Сапогов В.А. К проблеме стихотворной стилистики лирического цикла // Русская советская поэзия и стиховедение. М., 1969. С. 237-244.
3 Фоменко И.В. Лирический цикл : становление жанра, поэтика. Тверь, 1992.
4 Янушкевич А.С. Три эпохи литературной циклизации: Боккаччо -Гофман - Гоголь // Вестник Томского государственного университета. 2008. № 2 (3). С. 63-91.
5 Афонина Е.Ю. Поэтика авторского прозаического цикла. Тверь, 2005.
6 Нестерова С.В. Циклическое текстопостроение в малой эпической прозе. Тверь, 2012.
7 Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. СПб, 1994.
8 Зуева Т.В. Легенда // Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А.Н. Николюкина. М., 2001. Стб. 432-434.
9 АбрамоваМ.А. Сага // Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А.Н. Николюкина. М., 2001. Стб. 921.
10 Елисеев И.А., ПоляковаЛ.Г. Байка // Словарь литературоведческих терминов. Ростов-на-Дону, 2002. С. 18.
11 Сперанская А.Н. Молва, слух, сплетня в русском фольклоре // Проблемы исторического языкознания и ментальности. Современное русское общественное сознание в зеркале вербализации. Вып. 3. Красноярск, 1999. С. 94-99.
12 ВеллерМ. Легенды Невского проспекта. СПб., 1994. С. 184.
13 Веллер М. Легенды Невского проспекта. СПб., 1994. С. 190.
14 Цит по: ЧистяковаИ.В. Анекдот как литературный жанр // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2012. № 4. С. 82.
15 ВеллерМ. Легенды Невского проспекта. СПб., 1994. С. 6.
16 Анекдоты самые смешные // Anecdots.su. URL: http://anecdots.su/ anecdot/33526 (дата обращения 08.12.2016).
17 Тамарченко Н.Д. Анекдот // Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий. М., 2008. С. 22.
18 Тамарченко Н.Д. Анекдот // Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий. М., 2008. С. 22.
19 Зуева Т.В. Сказка // Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А.Н. Николюкина. Стб. 989-990.
20 ВеллерМ. Забытая погремушка. М., 2003. С. 140.
21 ВеллерМ. Забытая погремушка. М., 2003. С. 147.
22 ВеллерМ. Забытая погремушка. М., 2003. С. 156.
23 Цит. по: Мелетинский Е.М. Комментарии // Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 1998. С. 446-447.
24 ВеллерМ. Легенды Невского проспекта. СПб., 1994. С. 66.
25 ВеллерМ. Легенды Невского проспекта. СПб., 1994. С. 79.
26 Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 1998. С. 253.
27 Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 1998. С. 154.
28 Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М., 1998. С. 295.
29 ВеллерМ. Легенды Невского проспекта. СПб., 1994. С. 92.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Yanushkevich A.S. Tri epokhi literaturnoy tsiklizatsii: Bokkachcho - Gofman -Gogol' [Three Epochs of Literary Cyclization: Boccaccio - Hoffmann - Gogol]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta, 2008, no. 2 (3), pp. 63-91. (In Russian).
2. Chistyakova I.V. Anekdot kak literaturnyy zhanr [Anecdote as a Literary Genre].
Vestnik Vyatskogo gosudarstvennogo gumanitarnogo universiteta, 2012, no. 4, p. 82. (In Russian).
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
3. Sapogov VA. K probleme stikhotvornoy stilistiki liricheskogo tsikla [To the Problem of Verse Stylistics in Lyrical Cycle]. Russkaya sovetskaya poeziya i stikhovedenie [Russian Soviet Poetry and Verse Studies]. Moscow, 1969, pp. 237-244. (In Russian).
4. Zueva T.V Legenda [Legend]. NikolyukinA.N. (ed.) Literaturnaya entsiklopediya terminov i ponyatiy [Literary Encyclopedia of Terms and Concepts]. Moscow, 2001, columns 432-434. (In Russian).
5. Abramova M.A. Saga [Saga]. Nikolyukin A.N. (ed.) Literaturnaya entsiklopediya terminov i ponyatiy [Literary Encyclopedia of Terms and Concepts]. Moscow, 2001, column 921. (In Russian).
6. Eliseev I.A., Polyakova L.G. Bayka [Short Tale]. Slovar' literaturovedcheskikh terminov [Dictionary of Literary Terms]. Rostov-on-Don, 2002, p. 18. (In Russian).
7. Speranskaya A.N. Molva, slukh, spletnya v russkom fol'klore [Rumor, Hearing,
Gossip in Russian Folklore]. Problemy istoricheskogo yazykoznaniya i mental'nosti. Sovremennoe russkoe obshchestvennoe soznanie v zerkale verbalizatsii [Problems of Historical Linguistics and Mentality. Today Russian Public Consciousness in the Mirror of Verbalization]. Issue 3. Krasnoyarsk, 1999, pp. 94-99. (In Russian).
8. Tamarchenko N.D. Anekdot [Anecdote]. Poetika: slovar'aktual'nykh terminov iponyatiy [Poetics: Dictionary of Current Terms and Concepts]. Moscow, 2008, p. 22. (In Russian).
9. Tamarchenko N.D. Anekdot [Anecdote]. Poetika: slovar'aktual'nykh terminov iponyatiy [Poetics: Dictionary of Current Terms and Concepts]. Moscow, 2008, p. 22. (In Russian).
10. Zueva T.V. Skazka [Fairy Tale]. Nikolyukin A.N. (ed.) Literaturnaya entsiklopediya terminov i ponyatiy [Literary Encyclopedia of Terms and Concepts]. Moscow, 2001, columns 989-990. (In Russian).
(Monographs)
11. Darvin M.N. Problema tsikla v izuchenii liriki [The Cycle Problem in the Study of Lyrics]. Kemerovo, 1983. (In Russian).
12. Fomenko I.V. Liricheskiy tsikl: stanovlenie zhanra, poetika [Lyrical Cycle: Genre Formation, Poetics]. Tver, 1992. (In Russian).
13. Afonina E.Yu. Poetika avtorskogo prozaicheskogo tsikla [Poetics of the Author's Prose Cycle]. Tver, 2005. (In Russian).
14. Nesterova S.V. Tsiklicheskoe tekstopostroenie v maloy epicheskoyproze [Cyclic Text Construction in a Small Epic Prose]. Tver, 2012. (In Russian).
15. Putilov B.N. Fol'klor i narodnaya kul'tura [Folklore and folk culture]. Saint-Petersburg, 1994. (In Russian).
16. Propp VYa. Istoricheskie korni volshebnoy skazki [The Historical Roots of the Fairy Tale]. Moscow, 1998, p. 253. (In Russian)
17. Propp V.Ya. Istoricheskie korni volshebnoy skazki [The Historical Roots of the Fairy Tale]. Moscow, 1998, p. 154. (In Russian).
18. Propp V.Ya. Istoricheskie korni volshebnoy skazki [The Historical Roots of the Fairy Tale]. Moscow, 1998, p. 295. (In Russian).
Зоя Сергеевна Потапова - аспирант кафедры филологии Института социально-гуманитарных наук Южно-Уральского государственного университета (национального исследовательского университета).
Научные интересы: литературоведение, цикловедение, современная русская литература, малые прозаические жанры.
E-mail: [email protected]
Zoya Potapova - postgraduate student at the Department of Philology, Institute for Social and Human Sciences, South Ural State University (National Research University).
Research interests: literary criticism, theory of cycle, Russian modern literature, small prose genres.
E-mail: [email protected]
