CC BY
11
не знаешь, что хуже, - стихи или остроты, - и разве этот мелкоскверный хохоток не искажает облика Соловьева? (Адамович Г. Литературные беседы. Кн. 2. СПб.: Алетейя, 1998. С. 311).
24 См., напр., Danzas J. Les reminiscences gnostiques dans la philosopie religieuse russe modern // Revue des Sciences Philosopiques et Teologiques. T. XXV. 193б. Козырев А.П. Космогонический миф Владимира Соловьева: (К вопросу о рецепции гностицизма в трактате «София») //Соловьевский сборник. М.: Феноменология-Герменевтика, 2001.
25 Адамович Георгий О христианстве, демократии, культуре, Маркионе и о прочем // Новое русское слово. Нью-Йорк, 25.03.195б.
26 Адамович Георгий. Стихам своим я знаю цену //Он же. Стихи. Проза. Переводы. СПб.: Алетейя, 1999. С. 77.
27 Соловьев B.C. Три свидания // Он же. Собр. соч. Т.12. С. 83.
28 Адамович Георгий. Комментарии. С. 351-352.
29 Адамович Георгий. На полях вздорной книжки // Вестник РСХД. Париж-Нью-Йорк, 1971. Т.100. С.1б1-1б5.
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
К.Л. ЕРОФЕЕВА
Ивановский государственный энергетический университет
[Рец.]: АМЕЛИНА Е.М. ПРОБЛЕМА ОБЩЕСТВЕННОГО ИДЕАЛА В РУССКОЙ РЕЛИГИОЗНОЙ ФИЛОСОФИИ КОНЦА XIX - XX ВВ. - КАЛУГА: ИД «ЭЙДОС», 2004. - 336 С.
Тема монографии Е.М.Амелиной не просто актуальна. Это одна из самых злободневных, дискуссионных и объективно важных для современного российского общества тем. Она содержит разнообразные аспекты: вопрос о правомерности самого поиска общественного идеала, о возможных политических, исторических, национальных формах такого идеала, о его соотношении с действительностью, о путях достижения его или приближения к нему.
Российское общество явило миру самый яркий и драматичный пример попытки осуществления общественного идеала в форме коммунистической доктрины. Этот исторический опыт
20б
мы активно обсуждаем и сегодня, очевидно, будем анализировать еще долго, по-разному оценивая его по мере отдаления во времени. Сегодня большинство аналитиков не столь категорично отвергает социалистическое прошлое, как это было 10-15 лет назад. Идеал либерализма, пропагандируемый западной цивилизацией, критикуется на современной российской почве (как в научной литературе, так и на уровне обыденного сознания) не менее часто, чем коммунистический идеал. В этой ситуации особое значение приобретает философское наследие русских идеалистов по данному вопросу. Именно они уже почти полтора века назад предложили третий путь - идеал всеединства. Он был слишком высок для своего времени и потому был грубо отвергнут, отторгнут реальностью. Но именно поэтому сегодня, пройдя убийственные крайности советских и постперестроечных преобразований, наше общество, хотелось бы надеяться, достаточно «повзрослело» для понимания идей религиозной философии конца XIX-XX веков.
С каких бы позиций мы ни оценивали наше историческое прошлое, сегодня очевидно, что в целом попытка построения коммунистического идеала окончилась неудачей. Поэтому закономерны стремления обществоведов проанализировать и понять причины этой неудачи и уже на основе такого понимания сформулировать новый, адекватный современности идеал для дальнейшего общественного развития. Подобно тому, как сами мыслители русского «философского ренессанса» пытались понять причины крушения дореволюционного общественного устройства, исходя из критического анализа религиозных, нравственных, экономических сторон жизни царской России, современные исследователи анализируют противоречивый отечественный опыт советского периода. И в этой связи нам опять насущно необходимы идеи таких талантливых аналитиков этого опыта, какими были С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский, И.А. Ильин ...
Книга Е.М.Амелиной посвящена проблеме общественного идеала у тех философов, которые так или иначе развивали идею всеединства: B.C. Соловьева, E.H. Трубецкого, С.Н. Булгакова, П.А. Флоренского, С.Л. Франка. Во введении автор отмечает, что уже на рубеже XIX века В.С.Соловьев и его последователи видели кризисные тенденции общественного развития, ко-
торые ныне приобретают глобальный характер. При этом «в своих теоретических построениях они пытались уйти от изживших себя форм экономической, социальной и политической жизни, преодолеть фанатизм охранительного консерватизма и революционного радикализма»(с.8). В этой связи хочется добавить, что именно неспособность к достижению «золотой середины», та приверженность крайностям, которую считал характерной чертой русского национального сознания Н.А.Бердяев, стала роковой для нашей последующей истории.
Первый раздел назван «Социальная онтология общественного идеала в философии всеединства». В главе первой, озаглавленной «Духовные основы общества», автор прослеживает то общее, что отличает перечисленных мыслителей в их понимании сути общественной реальности, путей социального строительства. Вторая глава посвящена пониманию человека, критике атеистического гуманизма и антропоцентризма. В третьей главе речь идет о религиозно-философском понимании прогресса. Рассматриваются проблемы духовно- нравственного преображения человека и человечества, соотношения частной собственности и прогресса, альтернативности и цикличности общественного развития, социальных катастроф в их соотношении с идеей прогресса, а также соотношения технического и организационного совершенствования социального мира с общей, метафизической идеей прогресса в истории. Наконец четвертая глава первого раздела названа «Классические корни философии всеединства». Она посвящена анализу историко-философского мирового наследия в контексте общей темы монографии. Рассматривается концепция идеального государства Платона, общественный идеал в философии И.Канта, И.Фихте, Ф.Шеллинга, гегелевские истоки концепции общественного идеала в философии всеединства, а также влияние марксизма, неокантианства и концепции М.Вебера. Автор показывает давнюю историю идеи всеединства. От античности (элеаты, Плотин), через средневековье, где она развивалась внутри христианской философской мысли, через пантеизм эпохи Возрождения (Бруно, Николай Кузанский) эта идея пришла и органически влилась в немецкую классическую философию (Шеллинг). В этом отношении Соловьев и его
последователи стали наследниками устойчивой традиции в истории человеческой мысли.
Автор подчеркивает, что приверженцы идеи всеединства рассматривали общество как органическое целое духовных и материальных его проявлений, «слияние идеальности с конкретной реальностью» (Франк). Полемизируя с натурализмом и экономическим редукционизмом, они отнюдь не игнорировали материальных сторон жизни общества, но, напортив, неизменно проявляли к ним внимание. В то же время они подчеркивали не просто важную роль идеала в развитии общества, но имманентное стремление человека к абсолютному началу, к должному. Одним из проявлений этого стремления, показали мыслители, можно считать общественный идеал.
Важной составной частью философии всеединства, показывает автор, выступает идея соборности. Амелина останавливается на различиях в понимании этой категории русскими философами. Соловьев, который предпочитал не использовать сам термин «соборность», но содержательно был очень близок ему, понимал это как «истинное единство», которое «сохраняет и усиливает свои элементы, осуществляясь в них как полнота бытия». Франк, по выражению Амелиной, «социологизировал и обмирщал понятие «соборность» (с.35). Флоренский, напротив, делал особый акцент на религиозных основах общественного единства и придавал понятию богословский смысл. Е.Трубецкой рассматривал соборность «не как данность, а как заданность», как христианский идеал, выраженный, в частности, в православной иконе. Однако при всех отличиях идея соборности дает видение общества как духовного единства свободных личностей. Такое понимание исключает мысли о насильственной ломке этого органического целого, предполагает идею эволюционных общественных изменений, отвечающих постепенному духовному созреванию индивидов. Автор настойчиво проводит мысль о том, что названные философы исключительно высоко оценивали значение личностного начала, не принижали личности на фоне интересов общества, государства. В то же время они критиковали индивидуализм, видели все противоречия гуманизма и антропоцентризма современного им мировоззрения. Христианство эти мыслители понимали как единственную религию, которая по-
настоящему возвышает человека, показывает его свободу и достоинство, но в то же время удерживает от эгоизма, эгоцентризма. Автор показывает, что Соловьев и его последователи никогда не выступали против идеи государства, а напротив, именно этот институт считали предназначенным для воспитания человека «в свободе от эгоизма».
Актуально звучит анализ темы труда, экономической жизни, частной собственности у русских религиозных мыслителей. Здесь, как и следовало ожидать, более подробно рассматривается «Философия хозяйства» Булгакова. Автор бегло останавливается и на взглядах Соловьева. Речь идет об известной критике буржуазного и социалистического отношения к собственности. Упоминается также об отношении философа к собственности наследственной как имеющей «идеальное свойство», нравственное содержание. Думается, что этому моменту в наследии Соловьева можно было бы уделить больше места. Хотя тема наследственной собственности, казалось бы, имеет лишь косвенное отношение к социальному идеалу, она весьма важна и злободневна для осмысления форм оптимального общественного устройства.
Последняя глава раздела, посвященная истокам философии всеединства, не вызывает особых возражений своим содержанием. Но возникает недоумение: почему бы, согласно традиции, не поместить историко-философский материал в начале?
В заключение первого раздела автор делает вывод, что русские религиозные мыслители осознавали катастрофический характер происходящих в России и в мире процессов. Пути преодоления катастрофы они видели в достижении всеединства сторон религиозной и светской общественной жизни, «которые доказали свою непреходящую культурную значимость». Они верили в постепенное формирование новой духовной общности христианского человечества. И если, добавим, история показала, что всеединства достичь не удалось и поныне, как не удалось предотвратить катастрофы революций и войн XX века, то надежда на объединение под знаком общечеловеческих ценностей жива и сегодня.
Второй раздел посвящен собственно идеалу теократии, то есть той модели социального идеала, которую избрали сами
мыслители всеединства. Здесь некоторые оценки и соображения автора вызывают сомнения. Говоря о формировании идеи теократии у Соловьева, Е.М. Амелина утверждает: «поглощенный религиозным ракурсом рассмотрения действительности он не замечал позитивных сдвигов, произошедших на Западе, его экономического роста и постепенного возникновения гражданского общества. Увлеченный своими мечтаниями он недооценивал силы, потенциала и сплоченности Европы» (с .160). Думается, речь у Соловьева шла о духовном состоянии Запада в преддверии первой мировой войны. А в этом отношении история только подтвердила правоту русского философа: разрозненность, эгоистические амбиции отдельных личностей и целых европейских наций стали причиной действительно страшных событий, столь страшных, что о таких не мог помыслить и сам Соловьев, несмотря на свои апокалиптические предчувствия. Более того, критические характеристики, которые давал мыслитель духовности Запада, сегодня более верны и актуальны, чем в его эпоху. Как известно, Соловьев не был политическим аналитиком или футурологом, он не давал научных прогнозов на будущее. Но имея пророческий дар, он часто высказывал догадки, которые самым неожиданным образом подтверждала история. И разве не такой догадкой выглядит сегодня упомянутая Амелиной мысль философа о возрастании авторитета Римского папы, о его способности к духовному объединению мира?
Останавливаясь на полемике Б.Н. Чичерина с соловьев-ской идеей свободной теократии, автор делает такой не вполне понятный вывод. «Главная ошибка Соловьева состояла в том, что он принял отвлеченное нравственное начало за абсолютную идею, являющуюся всего лишь частью идеи абсолютной» (с.183). Если в этой фразе нет опечатки, она нуждается в разъяснении, впрочем, если опечатка есть, - тоже. Однако общий вывод автора по поводу идеи теократии у Соловьева весьма созвучен моему пониманию. «Соловьев, - пишет Амелина, - был великим христианским мечтателем. Он выдвинул целую теорию, обосновывающую необходимость перестройки общества на религиозных началах во имя обретения христианского царства братства и свободы. Его способность ко всечеловеческой отзывчивости, к пониманию всех эпох и народов способствовала
окончательному освобождению русской мысли от исторического провинциализма и антизападничества» (с.193). Импонирует также мысль о значимости для современного российского сознания понятий «священного, должного, нравственно абсолютного, о важности возвращения к метафизической составляющей общественного идеала» (с.195). Анализируя взгляды E.H. Трубецкого на общественный идеал, автор видит его отличие от В.С.Соловьева в том, что он всегда помнит о различии между идеалом и исторической действительностью, тогда как Соловьев верит в возможность осуществления идеала, переход в состояние Богочеловечества. Амелина не соглашается с абсолютизацией в философии Трубецкого таких черт русского национального характера, как лень, созерцательность, слабость волевого начала, но признает противоречивость и «удобособлазнимость» этого характера. Последние особенности действительно трудно отрицать в свете событий нашей постсоветской истории.
Последний раздел монографии, названный «Пути достижения богочеловечества: вселенское и российское», в основном посвящен наследию С.Н. Булгакова, П.А. Флоренского и С.Л. Франка. Очевидно, автор выносит эти имена в отдельный раздел, исходя из того, что, в отличие от Соловьева и Трубецкого, эти философы в значительной мере принадлежат уже веку XX и отразили в своих трудах его трагические события. Относительно Булгакова автор неоднократно подчеркивает, что это был единственный из философов всеединства, кто пытался создать партию для реализации идеала свободной теократии, основанную на идее христианского социализма. Думается, что стремление осуществить, или хотя бы приблизить идеал своей практической деятельностью (стремление, столь характерное для западного протестантизма), в целом характерно и для философии всеединства. Представления об идеале в России и на западе различаются во многом, но вера в его осуществимость - это именно то, что наши культуры сближает. Без этой веры не было бы не только философии Соловьева, но ни русского космизма, ни русского марксизма. Тема национального начала, вынесенная автором монографии в заглавие раздела, звучит у Булгакова как одна из ведущих. Он видит ценность государства именно в том, что в нем народность «имеет свой собственный дом». Однако, под-
черкивает Амелина, соловьевская идея свободной теократии постепенно эволюционировала у него в концепцию общества, в котором церковь юридически отделена от государства и где ее влияние осуществляется «снизу» через воцерковленный народ. И как знать, может быть, будущая судьба России продемонстрирует в этом вопросе правоту и прозорливость философа?
Один из параграфов, посвященных теме социального идеала у П.А.Флоренского, назван «Теократическая монархия как венец сакральной культуры». В этом названии выражена специфика понимания этим философом и самой культуры, и значения понятия «теократия». Флоренский - убежденный приверженец единовластия. Он считает, что именно представительная форма правления привела к духовному опустошению мира, и государственного, и личного. Даже в советской России Флоренский видит необходимость единовластия, видит в харизматической личности вождя главные источники возрождения государства и общества. Сходные представления о роли лидера, главы общества и государства высказывает С.Л.Франк. Подчеркивая специфику социальной реальности, он видит ее в двуединст-ве внутренней духовной жизни и ее внешнего воплощения. Поэтому в основе властных отношений, считает он, лежит свободная вера в годность и призванность властвующего. Приводя далее размышления Франка об оптимальных формах правления, о революции, автор в этой части раздела практически не останавливается на соотношении национального и вселенского. Поэтому остается все же не совсем понятным, почему философия Франка отнесена именно к этому разделу.
Говоря о культурно-историческом значении общественного идеала философии всеединства, автор характеризует ее как синтез платонизма, православного христианства и высших достижений европейской мысли (с.275). У названных мыслителей Амелина обнаруживает три взаимосвязанных ракурса рассмотрения идеала: религиозно-трансцендентный, философско-исто-рический и социологический. И эти три аспекта автор наглядно демонстрирует на протяжении всей книги. Онтологический идеал Амелина называет софийным, женственным (с.296) Это отразилось, считает она, и на идеале общественном. «Теократический идеал философов всеединства интегрировал традиционные
культурные ценности русского народа, но оказался созерцательным» (с.297). Значение этого идеала автор усматривает в том, что мыслителям удалось актуализировать классический принцип всеединства, показать, что возможен синтез исторических стилей мышления, форм жизни, типов культур. С таким выводом хочется полностью согласиться и подчеркнуть, что именно в этом проявляется современность русских мыслителей, живших 50 и даже 100 лет назад.
Автор констатирует умеренные, центристские политические симпатии мыслителей всеединства. И это не случайно. «Культурный консерватизм позволял им подняться над той биполярной картиной мира, в рамках которой шло идейное противоборство основных политических сил» (с.287). Проблема общественного идеала для мыслителей всеединства неотделима от проблемы совершенствования человека. И сегодня их представления об идеальном мироустройстве сами по себе способствуют духовному росту личности, знакомящейся с их драгоценным наследием. Разумеется, и автор монографии в своих заключительных выводах демонстрирует не просто глубочайшее уважение и восхищение к создателям философии всеединства, но и собственную веру в возможность постепенного приближения к социальному идеалу. Автору можно было бы пожелать более строгой архитектоники в содержании монографии, соответствия формы и содержания. Можно было бы ожидать порой и более самостоятельных и развернутых оценок, сравнений, параллелей с современностью. Но главное достоинство книги Е.М.Амелиной очевидно. Но в том, что работа привлекает внимание к наследию философов всеединства, побуждает к размышлениям на злободневные и в то же время вечные темы - о путях усовершенствования общества и человека, преодоления духовного кризиса, повышения моральной ответственности за судьбы своей страны и культуры в целом.
