CC BY
27
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2013. № 4
М.В. Панфилова
(аспирантка кафедры истории Средних веков исторического факультета МГУ
имени М.В. Ломоносова)*
РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ПАПЫ РИМСКОГО В КОНЦЕ XV в. НА ПРИМЕРЕ ПОНТИФИКАЛЬНОЙ ЛИТУРГИИ
Статья посвящена особому инструменту репрезентации римских понтификов — папской мессе. Смысл и значение предписаний церемониала конца XV в., регламентировавших совершение такой мессы, раскрываются посредством обращения к традиции литургической экзегезы Высокого Средневековья. На основе этого сопоставления показывается, что папская литургия эпохи Возрождения в значительной степени служила выражению идеи, согласно которой римский понтифик был наместником Христа на земле. Высказывается предположение, что «ренессансные понтифики» ориентировались не только на представление об Иисусе как властителе, но и на присущую Ему функцию посредника.
Ключевые слова: репрезентация власти, церемониал, католическая литургия, папство, Римская курия.
The main subject of the article is a special means of the Pope's representation, i.e. the papal mass. The meaning and significance of the late 15th-century Ceremonial that regulated the performance of such a mass are exposed by referring to the traditions of the liturgical exegesis of the High Middle Ages. This comparison demonstrates that to a considerable degree the papal liturgy of the Renaissance was used to convey the idea that the pontiff was Vicar of Christ on Earth. To conclude an idea that "the Renaissance Pontiff" utilized both the idea of Christ as the Lord and His innate function as the Mediator is brought forward.
Key words: representation of power, ceremonial, Catholic liturgy, papacy, Roman curia.
* * *
В Средние века литургия1 была неотъемлемой частью как повседневной, так и праздничной жизни. Она совершалась в ознаменование рождения человека, при вступлении его в брак, после его смерти. Начало всякого важного государственного или частного дела, будь то избрание императора, военный поход или дальняя
* Панфилова Мария Валерьевна, e-mail: maria.panfilova@yahoo.de
1 Слово «литургия» (греч. IsToup-yia; лат. liturgia) начало применяться для обозначения католической мессы только в XVI в., в Средние века для этого использовались другие, весьма многочисленные и разнообразные термины: officium, obsequium, caerimonia, munus, opus, servitus, officium divinum, opus Dei (подробнее см.: Angenendt A. Liturgik und Historik. Gab es eine organische Liturgie-Entwicklung; Freiburg, Berlin, 2001 (Quaestiones disputatae; Bd. 189). S. 11; Idem. Geschichte der Religiosität im Mittelalter. Darmstadt, 2000. S. 552). Однако ради удобства изложения в настоящей статье употребляется привычная для современных богословов и историков терминология.
поездка по торговым делам, тоже чаще всего предварялось мессой. Литургией отмечались воскресные дни и важные церковные праздники, которые служили тогда вехами, определявшими ход времени2.
При этом собственно «средневековой мессы» как единообразного и цельного явления не существовало. Правильнее говорить о нескольких типах литургических обрядов, отличавшихся поводами, по которым они совершались, степенью их торжественности, наконец, публичным или частным характером их служения, а также о специфических мессах различных монашеских орденов и церковных диоцезов3. Конечно, с богословской точки зрения евхаристия, проведенная сельским священником в присутствии двух прихожан, была ничуть не менее «действенной», чем евхаристия, совершенная папой римским перед тысячами паломников; но с политической точки зрения внешние, формальные особенности разных типов литургии — епископской, придворной, городской — должны были иметь первостепенное значение. Ведь именно они могли обозначить и одновременно легитимировать положение це-лебранта4 (или заказчика мессы) в иерархической системе и, следовательно, стать важными элементами его репрезентации.
В данной работе рассматривается репрезентативная функция литургических действий на примере особого вида богослужения — папской мессы, своеобразие которой основывалось прежде всего на том, что ее совершал сам римский понтифик. Выбранный период — конец XV в. — представляется особенно интересным и перспективным по двум причинам. Во-первых, именно тогда появляются как нормативные, так и дескриптивные тексты, полнее, чем когда-либо прежде отражающие богослужебную практику Святейшего престола, прежде всего — «Церемониал» Агостино Патрици Пикколомини и Иоганна Буркарда 1488 г.5 Во-вторых, период истории Римской курии от ее победы над соборным движением до начала Реформации стал в последнее время объектом
2 См.: Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972. С. 93—94.
3 Forschungsgruppe KultBild SFB 496. Missa medievalis. Messablauf. Zur Einführung // http://www.uni-muenster.de/Kultbild/missa/messablauf/index.html
4 Целебрант — священник, служащий, празднующий мессу (от лат. celebrare — праздновать).
5 Критическое издание: L'Oeuvre de Patrizi Piccolomini ou le Cérémonial papal de la premiére Renaissance / Ed. M. Dykmans. T. 1—2. Citta del Vatfeano, 1980 (Studi e testi; T. 293—294). (Далее цитируется как «Caeremoniale» с указанием тома и номера страницы). Подробнее об этом трактате см.: Staubach N. «Honor Dei» oder «Bapsts Gepreng»? Die Reorganisation des Papstzeremoniells in der Renaissance // Rom und das Reich vor der Reformation / Hrsg. von N. Staubach. Frankfurt a. M., 2004 (TraditionReform—Innovation; Bd. 7). S. 91—136; Панфилова М. Рождение «Церемониала» // «Per aspera»: Сб. науч. статей победителей конкурса науч. студенческих работ исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова и материалы научных конференций. Вып. 2. М., 2010. С. 101-113.
изучения нескольких немецких ученых, которые наглядно показали необходимость научного переосмысления связанных с ним историографических проблем6. Эти историки, в частности, продемонстрировали значимость и своеобразие церковных аспектов жизни «ренессансных понтификов», аспектов, ранее редко попадавших в поле зрения исследователей, которые занимались либо поисками причин религиозных движений в «упадке» и «обмирщении» католической церкви, либо рассмотрением скорее гуманистических увлечений пап7. Уже вполне проявившаяся плодотворность нового подхода подсказывает, что и анализ папской литургии указанного времени может выявить новые черты образа римского понтифика эпохи Ренессанса.
Соответственно в настоящем исследовании я попытаюсь выявить специфику понтификальной мессы как одного из инструментов репрезентации папы, показать ее особенности, проявившиеся в конце XV в., и, наконец, продемонстрировать продуктивность обращения к репрезентации понтифика именно с литургико-тео-логической точки зрения.
Для понимания того, в каком качестве понтифики-целебранты должны были представать перед присутствовавшими на папской мессе8, необходимо рассмотреть средневековые методы восприятия и толкования богослужений. Пожалуй, самым влиятельным из них был аллегорический9, который зародился в VIII в., но сохранял свой авторитет на протяжении всего Средневековья10. В соответствии с ним литургию надлежало понимать как символическое
6 Staubach N. Op. cit.; Idem. Virtus oder Majestas? Kurialer Luxus als Kontrover-sisthema im Reformdiskurs des 15. Jahrhundert // Pompa sacra. Lusso e cultura materiale alla corte papale nel basso medioevo (1420—1527) / Hrsg. von Th. Ertl. Roma, 2010 (Nuovi Studi Storici; Vol. 86). S. 55—86; Bölling J. Liturgia di cappella e cerimonie di corte // Ibid. S. 37—54; Idem. Das Papstzeremoniell der Renaissance. Texte—Musik—Per-formanz. Frankfurt a. M., 2006 (Tradition—Reform—Innovation. Studien zur Modernität des Mittelalters; Bd. 12); Märtl C. Le finanze papali del primo Rinascimento tra magnifi-cenza e contabilita Roma, 2010 (Associazione per lo Sviluppo degli Studi di Banca e Bor-sa; Quad. 43).
7 Подобные тенденции нетрудно обнаружить, например, в таких уже ставших классическими трудах, как: Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения / Пер. с нем. А.Е. Махова. М., 1996; Баткин Л.М. Итальянское Возрождение: проблемы и люди. М., 1995. С. 211—222.
8 А также всеми теми, кого они заочно представляли и от имени которых действовали, см.: Bölling J. Das Papstzeremoniell der Renaissance... S. 11—12.
9 Об этом методе см.: Suntrup R. Die Bedeutung der liturgischen Gebärden und Bewegungen in lateinischen und deutschen Auslegungen des 9. bis 13. Jahrhunderts. München, 1978 (Münsterische Mittelalter-Schriften; Bd. 37). S. 46—68; Jungmann J.A. Missarum Sollemnia. Eine genetische Erklärung der römischen Messe. Bd. 1. Freiburg; Berlin, 1952. S. 143—156; Angenendt A. Grundformen der Frömmigkeit im Mittelalter. München, 2004 (Enzyklopädie deutscher Geschichte; Bd. 68). S. 38.
10 Jungmann. J.A. Op. cit. S. 154.
воспроизведение земной жизни и страданий Христа. Например, входные обряды мессы могли истолковываться как аллегория на проповедь Иисуса, тогда как следующая часть богослужения — от приношения даров до произнесения молитвы «Отче наш» — воспринималась как повествование о Его страданиях, и, наконец, заключительная часть службы соответствовала воскресению и вознесению Спасителя. Таким образом, между ходом мессы и жизнью Христа возникала своего рода синхронность, которая должна была исторически и психологически приблизить молящегося к Богу11.
Теологический по своей природе, этот метод толкования выявлял в каждой литургии, вне зависимости от того, к какому типу она относилась, примерно одно и то же смысловое наполнение. Однако в разных мессах содержалось разное количество внешних, формальных элементов, которым можно было придать аллегорическое значение. Наибольшая концентрация подобных элементов присутствовала в папской мессе, самой пышной и торжественной из всех12.
Впервые подробное описание особенностей такой мессы с указаниями на их аллегорический смысл встречается в трактате «О священном таинстве алтаря»13, написанном ок. 1198 г. Лотарио де Сеньи (ок. 1161—1216), впоследствии ставшим папой Иннокентием III. Большинство из изложенных там положений было впоследствии повторено и отчасти дополнено епископом Манда Гильомом Ду-рандом (ок. 1230—1296), одним из самых уважаемых литургистов эпохи Средних веков, в его «Толковании богослужений»14. Этот трактат, созданный в 1286—1291 гг., оставался авторитетным и востребованным на протяжении всего позднего Средневековья. В XIV— XV вв. он был переведен на французский, немецкий, испанский, итальянский и английский языки. В 1459 г. «Толкование» было впервые напечатано и выдержало до 1500 г. еще 43 издания — большими тиражами могла похвастаться лишь Библия15.
11 Angenendt A. Liturgik und Historik... S. 139.
12 Об истории обособления папской мессы от остальных богослужений и о причинах этого процесса см. прежде всего: Jungmann J.A. Op. cit. S. 257-272.
13 Innocentius III. De sacro altaris mysterio // Patrologia cursus completus, series latina / Ed. J.P. Migne. T. 217. Col. 773-915.
14 Durandus G. Rationale Divinorum Officiorum / Ed. A. Davril, T.M. Thibodeau. Vol. 1-3. Turnhout, 1995 (Corpus Christianorum Continuatio Medieualis; Т. 140, 140 A, 140 B).
15 О «Толковании божественных служб» см.: Buijssen G. H. Durandus' Rationale in spätmittelhochdeutscher Übersetzung. Bd. 1-4. Assen, 1966-1983; Thibodeau T.M. Introduction // Rationale Divinorum Officiorum... Vol. 3. P. 195-278; Brucker C. Variations et fixité dans la réception du Rationale divinorum officiorum de Guillaume Durand: ses traductions au XIVe siècle // Memoire en temps advenir. Hommage à Theo Vencke-leer / Ed. A. Vanneste, A. Leuven, 2003 (Orbis Supplementa; Vol. 22). P. 13-33.
Однако весьма объемный труд Дуранда не был посвящен исключительно папским мессам, напротив, рассуждения о них встречаются в нем очень редко и в различных разделах. Епископ Манда был занят прежде всего вопросами, связанными с приходскими и епископскими богослужениями, а к папской литургии обращался лишь тогда, когда она в чем-то отличалась от других видов месс. Поэтому сравнительно немногочисленные и разрозненные замечания Дуранда о папских богослужениях относятся именно к специфическим элементам папской литургии. Указания авторов «Церемониала», составленного двумя столетиями позже, в свою очередь свидетельствуют о том, насколько хорошо подобные исключительные элементы сохранялись в церемониальной практике курии. Сопоставим рекомендации этих двух текстов относительно папской мессы.
Когда понтифик в самом начале литургии торжественно входил в церковь и направлялся к алтарю, впереди него, согласно сочинению Патриции и Буркарда, шествовали «аколиты папы, клирики Палаты, аудиторы Роты [т.е. папского трибунала], аудитор по [судебным] делам апостольской камеры и апостолические субдиаконы; магистр дворца, аколит, несущий кадило, и по меньшей мере двое свещеносцев с зажженными светильниками. Непосредственно же за свещеносцами идет субдиакон16, которому предстоит читать послание. По сторонам его сопровождают два магистра остиариев с посохами в руках. За ними следуют все прелаты, облаченные таким образом: пенитенциарии без митр, аббаты, епископы, архиепископы, послы-прелаты, ассистенты папы, — все в облачениях и митрах»17.
В целом тут перечислены шесть основных категорий церковно-и священнослужителей: разного рода министранты, аколиты, субдиаконы, диаконы, пресвитеры и епископы. Они появляются здесь в полном соответствии с предписаниями Дуранда, согласно пояснениям которого эти чины клира олицетворяли шесть «чинов» («ordines personarum») ветхозаветных предков Иисуса: патриархов, пророков, царей и князей, пастырей и военачальников.
16 Субдиакон — чин церковнослужителей, занимавший промежуточную ступень между церковно- и священнослужителями, т.е. между служителями церкви из мирян и высшими степенями священства: диаконом, священником и епископом.
17 Caeremoniale. Vol. 2. P. 295-296: «Processionaliter igitur procedetur ad ecclesiam hoc ordine: acoliti pape, clerici camere, auditores rote, auditor causarum camere apostolice et subdiaconi apostolici; magister palatii, acolitus thuriferarius et ad minus duo cero-ferarii cum luminibus accensis. Ceroferarios autem immediate sequitui subdiaconus epis-tolam lecturus, ad latera habens duos magistros ostiarios cum virgis, quem sequuntur prelati omnes parati hoc ordine: penitentiarii sine mitris, abbates, episcopi, archiepiscopi, prelati oratores, assistentes pape, omnes cum paramentis et mitris».
Шедший вслед за ними папа символизировал самого Христа, а его вход в храм являл собой и первое пришествие Господа в этот мир18. О том же самом свидетельствовали и два светильника, которые несли перед понтификом: они означали ветхозаветные пророчества и законы, в которых предсказывалось пришествие Иисуса19.
Другие метафоры входных обрядов также отсылали к Богово-площению. Два диакона, шедшие позади понтифика и державшие края его мантии20, олицетворяли Авраама и Давида, которым было обещано, что грядущий Спаситель будет из их рода21. Расшитый балдахин, который несли над папой22, означал Священное писание и отмечал в процессии место Того, о ком говорили законы и пророчества, т.е. опять же Христа23. Наконец, три священника, встречавшие понтифика на его пути от трона к алтарю и целовавшие его в уста и в грудь24, обозначали трех волхвов, пришедших поклониться рожденному Господу и принести Ему дары. Целуя папу в уста, эти священники-волхвы свидетельствовали о зримой, человеческой природе Христа, целуя же его в грудь — о природе сокровенной, божественной25.
В самом начале папской мессы содержалось особенно много специфических элементов, имевших аллегорическое значение, характерное только для этого богослужения. Однако подобные детали,
18 Durandus G. Op. cit. P. 274: «Romanus pontifex cum sex ordinibus clericorum a loco ubi se induit et paravit, processionaliter progreditur ad altare, designans quod Christus exivit a Patre et venit in mundum. Hic enim processionis ordo generationis Christi seriem repraesentat, quam Matheus evangelista describit (Matth. 1), in qua sex inveniuntur ordines personarum, a quibus, secundum carnem, Christus originem traxit, et in mun-dum processit, videlicet patriarche, prophete, reges, principes, pastores et duces».
19 Ibid. P. 275: «Et praeferuntur duo luminaria cum incenso, quia lex et prophetae cum psalmis Christi prenuntiaverunt adventum».
20 Caeremoniale. P. 296: «Deinde papa, cuius pluvialis aurifrigium duo diaconi cardinales assistentes, hinc et inde iuxta euro incedentes, deferent».
21 Durandus G. Op. cit. P. 274: «Duo dyaconi pontificem deducentes significant Abraham et David quibus incarnationis Christi facta est repromissio, nam illi repromissum est: In semine tuo benedicentur omnes gentes (Gen. 22:18,); isti vero pollicitum, De fructu ven-tris tuiponam super sedem tuam (Psal. 131:11)».
22 Caeremoniale. P. 296: «Super papam portatur baldachinum».
23 Durandus G. Op. cit. P. 275: «Quator autem ministri super pontificem mappulam ferunt in summitatibus quatuor baculorum colligatam. Mappula illa, quae diversis figurata est ymaginibus, sacram designat Scripturam. Super pontificem ergo portatur extensa, ut is venisse monstretur quem lex scripserat et prophete».
24 Caeremoniale. P. 301: «Inter altare et sedem in qua papa paramenta accipit, occurrunt pape tres ultimi presbiteri cardinales, quorum senior primo, deinde alii duo per ordinem, pontificem in ore primo, deinde in pectore crucem anteriorem pallii pape osculantur».
25 Durandus G. Op. cit. P. 276: «Porro tres sacredotes, qui pontifici venienti coram altari reverenter occurrunt, et inclinates os eius osculantur et pectus, significant illos tres magos qui venerunt Ierosolymam dicentes: Ubi est qui natus est rex Iudeorum? (Matth. 2:2, 11). Per geminum osculum, geminam in Christo confitentur naturam, divinam scilicet et hu-manam: divinam quasi latentem in pectore, humanam quasi patentem in ore».
хотя и в меньшем количестве, присутствовали и в других частях литургии. Так, перед соборной молитвой к понтифику подходил кардинал-епископ и подносил открытую книгу26. Папа читал кол-лекту по этой книге, тем самым уподобляясь Иисусу, о котором апостол Лука написал: «И пришел в Назарет, где был воспитан, и вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу, и встал читать. Ему подали книгу пророка Исаии; и Он, раскрыв книгу, нашел место, где было написано: Дух Господень на Мне» (Лк. 4:16—18, ср.: Ис. 61:1)27.
После окончания чтения Апостола в память о том, что Иоанн Предтеча некогда говорил: «Он Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Я недостоин развязать ремень у обуви Его» (Ин. 1:26—27), — субдиаконы, символизируя ученика Иоанна, целовали ступню понтифика28.
Преломление гостии в ходе совершения папской мессы тоже проводилось особенным образом. «Когда папа говорит молитву Избави нас, диакон, читавший Евангелие, передает патену понтифику. И тот, закончив молитву, по принятому обыкновению осеняет себя ею [патеной] крестным знамением и кладет на нее гостию. Диакон же снимает покров с чаши, над которой понтифик преломляет гостию. [Затем] папа, держа над слегка приподнятой чашей те частицы гостии, которые остаются в правой руке, говорит нараспев Во все веки..., Мир Господень... и трижды осеняет частицей чашу. Потом же опускает ее в чашу»29. Согласно Дуранду, та частица гостии, которая оказывалась в чаше с вином, символизировала пострадавших за Христа мучеников, и понтифик больше не касался
26 Caeremoniale. P. 303: «Et finita Gloria, deposita mitra, surgit et dicit manibus levatis versus ad populum Pax vobis, deinde orationem, episcopo cardinali assistente ut supra librum tenente».
27 Durandus G. Op. cit. P. 309: «Romanus vero pontifex stans collectam pronuntiat, quam libro legit aperto, et deinde sedet, quia secundum evangelista testatur: Venit Iesus in Nasareth, ubi nutritus fuerat, et intravit, secundum consuetudinem diei sabbati in synagogam, et surrexit legere. Et traditus est ei liber Ysaiae prophete. Quem ut revolvit invenit locum, ubi scriptum erat: "Spiritus Domini super me, propter quod unxit me (Isa. 6:1)"». Ibid. P. 323
28 Ibid. P. 323: «Quia vero illi per visa miracula cognoverunt hunc esse de quo eorum magister predixerat: Qui post me venit, ante me factus est, cujus non sum dignus corrigiam calceamenti solvere (Eu. 1:26—27), ideo, pronus ad pedes, calceamentum romani pontifi-cis subdyaconus osculatur». Ср. Caeremoniale. P. 304: «Qua "epistola" finita, ambo sub-diaconi simul, cerimoniario precedente, accedunt ad osculum pedis pape».
29 Ibid. P. 310—311: «Cum papa dicit orationem Libera nos..., diaconus evangelii pa-tenam ipsam tradit pontifici, qui se cum ea, oratione finita, signet, more consueto, et eam supponat hostie. Diaconus vero calicem detegat, supra quern pontifex hostiam frangat, et particulam illam, que in dextra manu restitit, super calicem paululum elevatamj tenens, dicit cantando Per omnia..., Pax Domini..., et signat ter cum particula super calicem, dein-de eam in calicem deponit».
ее, потому что он представлял Того, над кем смерть уже не имела власти, т.е. Иисуса30.
Свое значение имело и то, где совершалось причастие, — не у алтаря, а перед троном папы31. Дуранд поясняет: «Римский же понтифик не причащает там, где преломляет, так как у алтаря преломляет и у трона причащает, ибо Христос в Эммаусе в присутствии двоих учеников преломил и в Иерусалиме перед двенадцатью учениками вкусил»32. Причем значение имела не только отдаленность трона папы от престола, но и то, что этот трон стоял на возвышении33: «Ведь согласно апостолу: "Христос есть глава Церкви" (Еф. 5:23), голова же по причине своего совершенства поставлена в теле выше остальных членов, так как в Церкви воинствующей (т.е. в данном случае земной. — М.П.) великий понтифик, будучи викарием Христа и главою всех прелатов, совершеннее [остальных] представляет Христа, подобает, чтобы он причащал не у алтаря, а на более возвышенном месте»34.
На этом ряд эпизодов папской литургии, которые выделяли ее из ряда всех остальных богослужений, заканчивается. Очевидно, указанные моменты служили отождествлению понтифика и Христа в символическом плане. С одной стороны, здесь нет ничего необычного. В соответствии с аллегорическим толкованием, видевшим в мессе отражение земной жизни Иисуса, Его условно изображал собой именно служащий литургию священник35. С другой же — в случае с целебрантом-понтификом такое отождествление было максимально полным. «Государь папа являет собой Христа, Который
30 Durandus G. Op. cit. P. 550: «Partem uero in calice intinctam, que significat membra propter Christum passionibus subiecta, dominus papa non recipit. Primo, quia ipse magis quam alii representat in officio misse Christum cui mors ultra non dominabatur».
31 Caeremoniale. P. 311-312: «Postquam pontifex pacem dederit episcopo et diaconis cardinalibus assistentibus, capite discooperto ascendit ad sedem eminentem...».
32 Durandus G. Op. cit. P. 549: «Romanus itaque pontifex ideo non communicat ubi frangit, quoniam ad altare frangit et ad sedem communicat, quia Christus in Emmaus, coram duobus discipulis, fregit et in Ierusalem, coram duodecim discipulis, manducauit».
33 Подробнее о каменном троне папы в Латеранской базилике см.: Blaauw S. de. Cultus et Decor. Liturgia e architettura nella Roma tardoantica e medievale. Vol. 1. Città del Vaticano, 1994 (Studi e testi; Vol. 356). P. 247-249; о троне в храме св. Петра см.: Ibid. Vol. 2. P. 651-653.
34 Durandus G. Op. cit. P. 549: «Siquidem, secundum Apostolum: Christus caput est Ecclesie; caput autem in corpore sublimius et excellentius ob sui perfectionem ceteris membris collocatur, quia igitur in Ecciesia militante summus pontifex, sicut Christi uica-rius et caput omnium prelatorum, perfectius Christum representat, congruum est ut ipse non in altari sed in loco sublimiori communicat».
35 Здесь, в частности, уместно вспомнить о различии между православной и католической литургическими традициями. В то время как в первой целебрант выступает преимущественно предстоятелем общины верующих, во второй он скорее представляет Христа. Подробнее см.: Малков П.Ю. Введение в литургическое предание. Таинства православной церкви. М., 2008. С. 39-40.
реально и таинственно воплощен в частице этого мистического тела (т.е. тела Церкви. — М.П.)»36. Должно быть, как раз отсюда вытекает и особое совершенство папской мессы, выражением которого были рассмотренные выше специфические детали37.
Теперь, когда важнейшие символические смыслы папской литургии выявлены, стоит задаться вопросом, что же в них было типичным для конца XV в. Авторы «Церемониала» так скрупулезно следуют указаниям Дуранда, что кажется, будто ничего не изменилось почти за 200 лет, истекшие с момента написания «Толкования божественных служб». Однако на самом деле это не так.
Во-первых, если брать церемониальные книги Римской курии, предшествовавшие сочинению Агостино Патрици и Иоганна Бур-карда, то ни в одной из них мы не найдем описания папской мессы, столь близкого к рекомендациям Дуранда38. Иначе говоря, Римская куриальная традиция XIV—XV вв. существенно расходилась с «Толкованием», и обращение к нему авторов «Церемониала» было, скорее, ее нарушением. Вопрос о причинах такого поворота остается открытым39, однако можно предположить, что некоторую роль тут сыграло и желание Патрици и Буркарда сильнее подчеркнуть близость, даже тождественность понтифика Богу40.
Во-вторых, стабильность средневековых литургических канонов отнюдь не обрекала мессу на однообразную повторяемость. Ведь как связанные с ее символикой контексты, так и сопутствующие ей внешние обстоятельства могли существенно изменяться,
36 Durandus G. Op. cit. P. 550: «Dominus papa expresse representet Christum, qui realiter et sacramentaliter incorporatus est parti ipsius mistici corporis».
37 Ibid. P. 144: «Romanus pontifex, celebriter missam sollempnia agens, sex habet se-cum ordines clericorum, ipso numeri sacramento perfectionem huiusmodi officii manife-stans».
38 Ordo середины XV в. почти не дает совпадений с «Толкованием» (Le Cérémonial Apostolique avant Innocent VIII / Ed. F. Tamburini. Roma, 1966 (Bibliotheca "Ephemerides Liturgicae", sectio historica; Vol. 30). S. 45—51, 82—91); то же можно сказать и о книге церемоний Пьера Амейля начала XV в. (Le Cérémonial papal de la fin du moyen âge à la Renaissance / Ed. M. Dykmans. T. 4. Rome, 1985 (Bibliothèque de l'institut historique belge de Rome; Fasc. 27). P. 70—81). Франсуа де Конзье, церемо-ниарий рубежа XIV и XV вв., отмечает только момент с тремя пресвитерами-«волхвами» (Ibid. T. 3. Rome, 1983. P. 315—318). Так называемый «длинный церемониал», составленный ок. 1342 г., вновь концентрируется на совершенно иных деталях и никак не коррелирует с Дурандом (Ibid. P. 148—158). Наконец, в церемониале Жака Стефанески конца XIII в. есть некоторые, но не все из рассмотренных выше эпизодов (Ibid. T. 2. Rome, 1981. P. 339—347).
39 Некоторые, впрочем, отнюдь не бесспорные, предположения высказаны в: Nabuco J. Introduction // Le Cérémonial Apostolique avant Innocent VIII... P. 22*—32*.
40 Конечно, прямое отождествление в некоторой степени противоречило церковным канонам, однако время от времени оно имело место. Об этом см.: Riviere J. Sur l'expression Papa-Deus au moyen âge // Miscellanea Francesco Ehrle. Bd. 2. Rome, 1924. P. 278—289.
что приводило и к изменениям в восприятии остававшихся прежними богослужебных форм41. Применительно к папской литургии такие изменения действительно имели место в XV столетии. Начиная с правления Евгения IV (1431—1447) и его преемника Николая V (1447—1455) количество месс, в которых понтифики выступали в качестве целебрантов, стало постепенно сокращаться. Ближе к концу века иногда случалось, что папа служил мессу лишь три раза в год42. Чаще всего этот факт рассматривается как очередное доказательство «обмирщения» ренессансных понтификов. Однако, быть может, следствием такого изменения стало, напротив, усиление сакрального значения папской литургии. Именно вследствие своей редкости она всякий раз могла становиться особо важным событием.
Если верны оба высказанных выше предположения, то в конце XV в. римские понтифики намного интенсивнее, чем в предшествовавшие два столетия подчеркивали свою особую близость к Христу, используя заложенные в литургических формах возможности. Здесь, однако, возникает следующий вопрос: пусть аллегорическое послание, содержащееся в папской мессе, стало отчетливее, но стало ли оно заметнее? Много ли людей могли его уловить, а даже и уловив, надлежащим образом понять? Ясно, что круг наблюдателей, которые могли вблизи следить за всеми действиями папы во время богослужения, ограничивался кардиналами, послами и другими особо важными лицами, т.е. оставался крайне узким. Даже если принять во внимание то, что большая часть таких зрителей имела церковный сан и, вероятно, была более или менее знакома с трудом Дуранда, внятность заложенного им в литургических действиях аллегорического послания не следует преувеличивать. Страдала ли от этого и его убедительность?
Вероятно, многое зависело от воспринимающих сторон. Создаваемая литургическими канонами коммуникативная ситуация подразумевала присутствие не двух, а трех агентов коммуникации: паству, священника и Бога. В этой группе священнослужитель выступал в качестве посредника между двумя другими «собеседниками». В свою очередь, понятие посредника, или некоего средства, «находящегося посередине» (лат. mediator, от medium — середина) было детально разработано в средневековой теологии43. Так, со-
41 Angenendt A. Liturgik und Historik... S. 137.
42 Fernández P.D. The Patrimony of St. Peter. The Papal Court at Rome c. 1450-1700 // The Princely Courts of Europe, Ritual Politics and Culture under the Ancien Régime 1500-1700 / Ed. J. Adamson. London, 2000. P. 153.
43 Об этом см., в частности: Kiening C. Einleitung // Medialität des Heils im späten Mittelalter / Hrsg. von C.D. Knippenberg, C. Herberichs, C. Kiening. Zürich, 2009 (Veröffentlichungen des Nationalen Forschungsschwerpunkts «Medienwandel — Medienwechsel — Medienwissen. Historische Perspektiven»; Bd. 10). S. 7-20.
гласно Фоме Аквинскому, несопоставимые категории — такие, как конечное и бесконечное, божественное и человеческое — могут взаимодействовать лишь опосредованно, через некоторое промежуточное звено, которое способно соотноситься с обеими сторонами44. Именно поэтому идеальным посредником был прежде всего Христос, Богочеловек45. Хотя и с меньшей полнотой посредническую функцию между Господом и людьми также выполнял любой католический священник в силу совершенного над ним таинства рукоположения. Соответственно значительная часть совершавшихся целебрантом литургических действий должна была быть обращена к Богу. Понимали ли значение подобных действий люди, было уже не столь важным. Напротив, некоторая таинственность лишь усиливала значительность подобных деталей в глазах непосвященных зрителей.
Указания Дуранда в отношении папской литургии, столь скрупулезно воспроизведенные церемониариями конца XV в., как представляется, были именно такого характера. Они выражали понимание папского сана самими понтификами и их ближайшим окружением и были адресованы скорее Богу, а также самим папам и их приближенным, нежели всем остальным, присутствовавшим на мессе. Таким образом, в них отразились черты самосознания Римской курии и понтификов того времени.
Если пойти дальше и соотнести утверждавшуюся литургическими средствами исключительную близость викария Христа46 к самому Христу с идеей Его посредничества, то можно допустить, что папы стремились представить и представляли себя викариями не только и не столько царя и императора, сколько именно посредника47. Это вполне соответствовало бы политической обстановке конца XV в. После завоевания Константинополя Мехмедом II (1453 г.) идея крестового похода вновь стала актуальной. Задачи по его организации традиционно ложились на Святейший престол. Одной из основных проблем было примирение между собой европейских государей, распри которых не позволяли собрать достаточных для отвоевания христианских земель сил. Римский понтифик выступал здесь как раз в качестве посредника, приводящего к согласию враждующие стороны. Отчасти этим была обусловлена и несопоставимая с довольно скромным к концу XV в. военным
44 Thomas Aquinas. Quaestiones disputatae. Bd. 3. Torino; Roma, 1931. P. 34.
45 Ср.: «Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус, предавший Себя для искупления всех» (1 Тим. 2:5—6).
46 Об этом титуле см. прежде всего: Maccarrone M. Vicarius Christi. Storia del titolo papale. Roma, 1952.
47 Стоит отметить, что и другой титул папы Римского, «pontifex maximus», т.е. «великий строитель мостов», также несет в себе идею посредничества.
и экономическим влиянием папства48, ведущая роль римской курии в системе европейской дипломатии49. Как представляется, акценты на посредническую функцию римского понтифика были уместны именно в таком контексте.
Список литературы
1. Баткин Л.М. Итальянское Возрождение: проблемы и люди. М., 1995.
2. Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения / Пер. с нем. А.Е. Махова. М., 1996.
3. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972.
4. Панфилова М. Рождение «Церемониала» // «Per aspera»: Сб. науч. статей победителей конкурса научных студенческих работ исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова и материалы научных конференций. Вып. 2. М., 2010.
5. Angenendt A. Geschichte der Religiosität im Mittelalter. Darmstadt, 2000.
6. Idem. Grundformen der Frömmigkeit im Mittelalter. München, 2004 (Enzyklop die deutscher Geschichte; Bd. 68).
7. Idem. Liturgik und Historik. Gab es eine organische Liturgie-Entwicklung? Freiburg; Berlin, 2001 (Quaestiones disputatae; Bd. 189).
8. Blaauw S. de. Cultus et Decor. Liturgia e architettura nella Roma tardoan-tica e medievale. Vol. 1-2. Città del Vaticano, 1994 (Studi e testi; Vol. 356).
9. Bölling J. Das Papstzeremoniell der Renaissance. Texte—Musik— Performanz. Frankfurt a. M., 2006 (Tradition—Reform—Innovation. Studien zur Modernität des Mittelalters; Bd. 12).
10. Idem. Liturgia di cappella e cerimonie di corte // Pompa sacra. Lusso e cultura materiale alla corte papale nel basso medioevo (1420—1527) / Hrsg. von Th. Ertl. Roma, 2010 (Nuovi Studi Storici; Vol. 86).
11. Brucker C. Variations et fixité dans la réception du Rationale divinorum officiorum de Guillaume Durand: ses traductions au XIVe siècle // Memoire en temps advenir. Hommage à Theo Venckeleer / Ed. A. Vanneste, A. Leuven, 2003 (Orbis Supplementa; Vol. 22).
12. Buijssen G. H. Durandus' Rationale in spätmittelhochdeutscher Übersetzung. Bd. 1—4. Assen, 1966—1983.
13. Fernandez P.D. The Patrimony of St. Peter. The Papal Court at Rome c. 1450—1700 // The Princely Courts of Europe, Ritual Politics and Culture under the Ancien Régime 1500—1700 / Ed. J. Adamson. London, 2000.
14. Forschungsgruppe KultBild SFB 496. Missa medievalis. Messablauf. Zur Einführung // http://www.unimuenster.de/Kultbild/missa/messablauf/index.html
48 По оценкам исследователей, доходы Римской курии были соизмеримы с доходами среднего по размерам и влиянию итальянского княжества (см.: Hay D. Europe in the Fourteenth and Fifteenth Centuries. London, 1989. P. 315). Соответственно и в военном отношении ее сила вряд ли могла рассматриваться как решающая.
49 Между 1490 и 1500 гг. в Рим прибыло 243 иностранных посла, двор императора Максимилиана I за тот же период посетил 161 посол, при дворе французского короля побывало 135 послов, а при миланском дворе — 100 послов (Fernandez P.D. Op. cit. P. 142).
15. Jungmann J.A. Missarum Sollemnia. Eine genetische Erklärung der römischen Messe. Bd. 1. Freiburg; Berlin, 1952.
16. Hay D. Europe in the Fourteenth and Fifteenth Centuries. London, 1989.
17. Kiening C. Einleitung // Medialität des Heils im späten Mittelalter / Hrsg. von C.D. Knippenberg, C. Herberichs, C. Kiening. Zürich, 2009 (Veröffentlichungen des Nationalen Forschungsschwerpunkts «Medienwandel-Medienwechsel-Medienwissen. Historische Perspektiven»; Bd. 10).
18. Maccarrone M. Vicarius Christi. Storia del titolo papale. Roma, 1952.
19. Märtl C. Le finanze papali del primo Rinascimento tra magnificenza e contabilità. Roma, 2010 (Associazione per lo Sviluppo degli Studi di Banca e Borsa; Quad. 43).
20. Nabuco J. Intriduction // Le Cérémonial Apostolique avant Innocent VIII / Ed. F. Tamburini. Roma, 1966 (Bibliotheca "Ephemerides Liturgicae", sectio historica; Vol. 30).
21. Riviere J. Sur l'expression Papa-Deus au moyen âge // Miscellanea Francesco Ehrle. Bd. 2. Rome, 1924.
22. Staubach N. «Honor Dei» oder «Bapsts Gepreng»? Die Reorganisation des Papstzeremoniells in der Renaissance // Rom und das Reich vor der Reformation / Hrsg. von N. Staubach. Frankfurt a. M., 2004 (Tradition-Reform-Innovation; Bd. 7).
23. Idem. Virtus oder Majestas? Kurialer Luxus als Kontroversisthema im Reformdiskurs des 15. Jahrhundert // Pompa sacra. Lusso e cultura materiale alla corte papale nel basso medioevo (1420-1527) / Hrsg. von Th. Ertl. Roma, 2010 (Nuovi Studi Storici; Vol. 86).
24. Suntrup R. Die Bedeutung der liturgischen Gebärden und Bewegungen in lateinischen und deutschen Auslegungen des 9. bis 13. Jahrhunderts. München, 1978 (Münsterische Mittelalter-Schriften; Bd. 37).
25. Thibodeau T.M. Introduction // Rationale Divinorum Officiorum / Ed. A. Davril, T.M. Thibodeau. Vol. 3. (Corpus Christianorum Continuatio Me-dieualis; Т. 140).
Поступила в редакцию 14 сентября 2011 г.
