CC BY
123
Веденеев Дмитрий Валерьевич, д-р ист. наук, проф., профессор кафедры общественных наук Национальной академии руководящих кадров культуры и искусства Министерства культуры Украины
2а81ауа67@1.иа
Шкаровский Михаил Витальевич, д-р ист. наук,
профессор Санкт-Петербургской духовной академии
shkarovs@mail.ru
Репрессивные акции
ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ПРОТИВ
общин «Истинно-Православной Церкви» в Украинской ССР (1944-1953 гг.)
Д. В. Веденеев, М. В. Шкаровский
В статье на основе неизвестных научной общественности документов советских органов государственной безопасности дается анализ задач и основных направлений оперативной работы и репрессивных акций спецслужб против общин «Истинно-Православной Церкви» (ИПЦ) в Украинской ССР в 1944-1953 гг. Дается характеристика агентурно-оперативных разработок НКГБ-МГБ-КГБ УССР против так называемой «катакомб-ной церкви» как формы религиозного и социального протеста против агрессивно-атеистической политики коммунистической власти, ущемления прав верующих. Освещены основные формы и методы агентурно-оперативной деятельности органов госбезопасности, направленные на создание информаторских позиций в среде общин ИПЦ, внесение раскола в ряды адептов тайных религиозных течений, сбор «компрометирующего материала» как основы для применения суровых репрессивных мер по отношению к участникам движения ИПЦ. Авторы уделяют особое внимание организации и кадровому составу подразделений НКГБ-МГБ-КГБ, занимавшихся, по терминологии того времени, «борьбой с церковно-сектантской контрреволюцией» и «церковно-монархическим подпольем», ведущим представителем которого и считалась ИПЦ, особенно активно действовавшая в Черниговской, Сумской, Харьковской областях УССР и на Донбассе, а также в соседних областях российского Черноземья и Северного Кавказа. Дается авторская периодизация развития катакомбного движения, освещаются исторические предпосылки его возникновения и районирование в СССР. Через призму документов спецслужб исследуются богослужебная сторона деятельности ИПЦ, ее руководящий состав, формы конспирации и укрывательства от преследования властей, позиция катакомбни-ков по отношению к социальной жизни и общественному устройству в СССР.
Деятельность в СССР представителей различных нелегальных (катакомбных) течений и групп Русской Православной Церкви, основную часть которых составляли представители так называемой «Истинно-Православной Церкви» (ИПЦ)
и «истинно-православные христиане» (ИПХ), в последние два десятилетия привлекает значительное внимание исследователей. Между тем ее изучение представляет значительную сложность из-за довольно скудной документальной базы. Основным источником в этой связи являются архивно-следственные дела органов госбезопасности СССР, однако большая часть из них на постсоветском пространстве недоступна для исследования. Особая ситуация сложилась на Украине, ранее одном из основных регионов распространения нелегальных православных общин. Здесь еще в 1990-е гг. значительная часть архивно-следственных дел была передана в государственные архивы, историкам частично доступны агентурно-оперативные и информационно-аналитические материалы органов госбезопасности.
В связи с этим избранная тема хорошо документирована. В основу исследования положены не введенные ранее в научный оборот документальные материалы профильных подразделений Народного комиссариата государственной безопасности (НКГБ) и Министерства государственной безопасности (МГБ) УССР из фондов Отраслевого государственного архива Службы безопасности Украины. В частности, были использованы материалы фонда 9 (нормативно-распорядительные документы ЧК—КГБ), отчетные и информационно-аналитические материалы из фонда 13 (Коллекция печатных изданий КГБ УССР), отчетные, аналитические, статистические и иные материалы отдела «О» и 2-го отдела 5-го Управления МГБ УССР фонда 3 (5-е управление МГБ—КГБ УССР). Привлечены и материалы фонда секретно-политического Управления КГБ УССР. Указанные источники дополнены материалами переписки органов госбезопасности с ЦК КП(б)У по религиозным вопросам, которые хранятся в фонде 1 (ЦК Компартии Украины). Хронологические рамки статьи охватывают период с 1944 г. (возобновление активной оперативной разработки ИПЦ на освобожденной территории Украины) и до смерти И. Сталина и реформирования органов госбезопасности в 1953 г.
К началу Великой Отечественной войны наибольшее количество не входивших в состав Московского Патриархата христиан СССР принадлежало к так называемой катакомбной церкви. Она никогда не представляла собой единой организационно оформленной структуры и является собирательным термином для обозначения различных тайных православных течений. Катакомбность Церкви необязательно означает ее непримиримость. Этот термин охватывает всякую неофициальную и поэтому не контролируемую государством церковную деятельность.
Впервые тайные общины в Советской России появились еще в период Гражданской войны (1918 и последующие годы), но до 1927 г. их было неизмеримо меньше легально действующих приходов Русской Православной Церкви. Значительную часть их составляли враждебно настроенные по отношению к советской власти полусектантские группы верующих, доходившие до обожествления отдельных лиц: св. протоиерея Иоанна Кронштадского — иоанниты, схимонаха Стефана (Подгорного) — стефановцы, или подгорновцы, монаха Феодора (Рыбалкина) — федоровцы и др. Особенное распространение они получили в Центральном Черноземье России и на северо-востоке Украины (Черниговщи-на, Слобожанщина).
Вплоть до 1927 г. попытки советских властей подчинить Православную Церковь в целом заканчивались неудачей. Рубежом в этом плане явилась частичная легализация Временного Патриаршего Священного Синода при Заместителе Патриаршего Местоблюстителя митрополите Сергии (Страгородском), потребовавшая значительных уступок. Изданная в 1927 г. «Декларация», допускавшая уход с позиций аполитичности, а также другие подобные акты создавали новые условия взаимоотношений Патриаршей Церкви с государством.
Такие компромиссы были негативно восприняты многими священнослужителями и мирянами. Возникшее в 1927 г. движение «непоминающих» (то есть не поминавших во время богослужения гражданские власти и митрополита Сергия) было достаточно широко распространено по стране. Всего первоначально насчитывалось более 40 архиереев, отказавшихся от административного подчинения Заместителю Патриаршего Местоблюстителя. Однако большинство из них не были связаны между собой. Центральное место занимала наиболее сильная и сплоченная иосифлянская группа, получившая свое название по имени руководителя — митрополита Ленинградского Иосифа (Петровых).
Иосифляне пытались найти самостоятельный, альтернативный и к соглашательскому курсу официального руководства Московского Патриархата, и к подпольному, тайному (катакомбному) путь развития Русской Церкви в условиях утверждавшегося тоталитарного режима. Это был путь легальной или полулегальной оппозиции. Однако в условиях резко антирелигиозной, бескомпромиссной политики советского правительства конца 1920-1930-х гг. движение теряло потенциальные шансы на успех, оказалось обречено на поражение и в конечном итоге сошло с исторической сцены. Середину 1940-х гг. можно считать его фактическим концом. В это время иосифляне теряют свою обособленность. Значительная часть из немногих выживших в лагерях известных деятелей движения во второй половине 1940-х гг. примирилась с Московским Патриархатом. Другая же часть иосифлян, до конца оставшаяся непримиримой, полностью слилась с катакомбниками, составив в их среде особую традицию ИПЦ, которая прослеживается до 1980-х гг.1
Вскоре после опубликования «Декларации» митрополита Сергия по всей стране развернулся переход на нелегальное положение сотен приходов и монастырей. В украинскую группу «непоминающих» входили в основном иерархи, проживавшие в Киевской и ближайших епархиях (пять-шесть человек), возглавлял их схиархиепископ Таврический Антоний (Абашидзе).
Движение иосифлян еще в конце 1920-х гг. попало под оперативный контроль секретно-политических подразделений ОГПУ, а накопление информационных и следственных материалов быстро вылилось в их реализацию путем фабрикации следственных дел с использованием отработанного ранее механизма фабрикации политических дел по «церковной контрреволюции».
Важнейшим центром иосифлянского движения на Украине был Киев, где это движение возглавляла целая группа авторитетных пастырей: архимандрит Спиридон (Кисляков), протоиерей Димитрий Иванов, священник Анатолий
1 См.: Шкаровский М. В. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. СПб.,
1999.
Жураковский и др. Помимо четырех приходских общин города к иосифлянам присоединились многие бывшие насельники уже закрытых к тому времени монастырей — Киево-Печерской лавры, Введенской, Фроловской и Покровской обителей. Это движение оказалось в основном разгромлено в 1931 г., в ходе массовых репрессий по делу «Истинно-Православной Церкви» на Украине. 15 января в Киеве были арестованы все выявленные ОГПУ иосифлянские священники и некоторые представители монашества и мирян, а 14 декабря 1931 г. их приговорили к различным срокам заключения в концлагерь2.
Всего делом по «Политическим и административным центрам Всесоюзной контрреволюционной организации монархистов-церковников "Истинно-православная церковь"» было охвачено и осуждено в 1928—1931 гг. свыше 3 тыс. человек, в т. ч. митрополит Ленинградский Иосиф (расстрелянный позднее в казахстанской ссылке 20 ноября 1937 г.), 11 епископов, 358 монахов, 243 священника и диакона. Обвинительное заключение этого дела лично подписал председатель ОГПУ СССР Генрих Ягода 17 августа 1931 г.3 В 1930—1933 гг. по всему Советскому Союзу была также проведена кампания ликвидации широко распространившихся общин «истинно-православных христиан».
Далее «церковно-монархическое подполье» (ЦМП, при всей условности и искусственности этого термина, его содержание опиралось на действительно распространенные среди иосифлян монархическо-реставраторские и антисоветские взгляды, что относило участников общин ИПЦ к категории опасных политических противников власти) удерживало статус одного из приоритетных объектов деятельности НКВД. Сам термин «ЦМП» нес в себе и функции идео-логемы, и стандартного обвинения в политических преступлениях. Образованный по приказу ОГПУ СССР от 5 марта 1931 г. № 95/54 Секретно-политический отдел (СПО, первое подобное подразделение появилось в ВЧК уже в феврале 1919 г.) среди функций имел и антирелигиозную деятельность. Созданный по его подобию СПО ГПУ УСРР включал 4-е отделение, именовавшееся «церковно-монархическим», поскольку к его функциям была отнесена оперативная работа как против религиозных конфессий, так и против сотрудников царской администрации и жандармерии, бывшей аристократии, дворянства4. Примером алгоритма оперативной работы против «церковников-монархистов» служит циркуляр «Об агентурно-оперативной работе по церковно-сектантской контрреволюции», подписанный 10 января 1936 г. начальником Секретно-политического отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР, комиссаром госбезопасности 2-го ранга Георгием Молчановым.
Агентурные и следственные материалы, говорилось в документе, свидетельствуют о «значительно возросшей контрреволюционной активности церковников и сектантов, росте подполья, восстановлении организационных связей и безусловном наличии руководящих центров». Особую обеспокоенность вызывали возвращавшиеся к служению (по большей части нелегально, в «катакомбных»
2 См.: Шкаровский. Иосифлянство... С. 90—97, 122—123.
3 Отраслевой государственный архив Службы безопасности Украины (ОГА СБУ). Ф. 13. Д. 1037. Л. 84-85.
4 Там же. Д. 255 Л. 27-30.
условиях) епископы и священники («нелегалы-профессионалы», как их именовали чекисты). Им, по сути, автоматически вменяли опасную антигосударственную деятельность, создание «церковно-монархического подполья», что придавало делам и их «фигурантам» «контрреволюционную окраску». В циркуляре предписывалось вербовать «свежую агентуру из числа церковно-сектантских руководителей» (в том числе в местах лишения свободы), брать в оперативную разработку «всех церковников и сектантов», вернувшихся из ГУЛАГа. Ставилась задача «не оставлять нерепрессированными ни одного участника контрреволюционного подполья» (!)5.
В 1937 г. началась новая репрессивная волна против православного клира и служителей иных конфессий. По ложным обвинениям, доносам внутрилагер-ной агентуры, новым сфабрикованным делам отбывавшие срок или вновь арестованные священнослужители примерно в половине случаев приговаривались к расстрелу. Как докладывал НКВД СССР И. Сталину, лишь в августе-ноябре 1937 г. арестовали 166 архиереев (из них расстреляли — 81), 9116 священников (4629), 2173 монаха (934 осудили), а всего в этот период было подвергнуто аресту 31359 «церковников и сектантов»6.
В 1937-1938 гг. был нанесен и второй удар по ИПЦ и ИПХ, в это время выявлялись скрывавшиеся в подполье священнослужители и уничтожались отбывавшие сроки заключения руководители антисергиан. Но, несмотря на все гонения, деятельность «истинно-православных» продолжалась. При этом система государственного преследования верующих, набирая обороты, еще более укрепляла протестные настроения и социально-психологическое неприятие советской власти со стороны ИПЦ и других катакомбных течений, равно как и их враждебное отношение к «легальной» Московской Патриархии.
Общесоюзная ситуация ярко проявилась в Украинской ССР. Лишь за время репрессивных кампаний 1936-1937 гг. в республике уголовным наказаниям (преимущественно их высшей мере) подверглось 6,5 тыс. «служителей религиозных культов»7. С 1 июня 1937 по 4 января 1938 г. среди 177 350 арестованных в УССР «врагов народа» насчитывалось 7245 представителей «церковно-сектантской контрреволюции», из которых 6112 граждан осудили внесудебные органы НКВД УССР (а к июлю 1938 г. эта категория пополнилась еще 1587 арестованными)8.
Репрессии сопровождались массовым закрытием храмов. В целом по Украине к 22 июня 1941 г. действовало не более 3% от дореволюционной численности православных приходов, а в индустриальных Ворошиловградской, Запорожской, Сталинской и других областях не осталось ни одного открытого православного храма9. Как отмечалось в отчете НКГБ УССР от марта 1944 г., к началу войны в ряде областей Украины не осталось ни одного действующего храма. Священни-
5 Отраслевой государственный архив Службы безопасности Украины (ОГА СБУ). Ф. 13. Д. 1039. Л. 1-4.
6 См.: Архиепископ Крымский Лука (Войно-Ясенецкий) под надзором ГПУ-НКВД-МГБ: Сб. документов / А. Валякин, сост. Симферополь, 2010. С. 5.
7 ОГА СБУ. Ф. 42. Д. 312.
8 См.: Бажан О. Репреси серед духовенства та вiруючих в УРСР в часи «великого терору»: статистичний аспект // З архiвiв ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2007. № 2 (29). С. 15-17.
9 ОГА СБУ. Ф. 13. Д. 375. Л. 33.
ки либо публично отреклись от сана, либо «тихо отошли» и работали в народном хозяйстве. Монашествующие «разбрелись» из закрытых обителей, трудились в артелях. Однако немалое число священнослужителей при этом устраивали тайные домовые храмы, отправляли требы и совершали богослужения10.
По существу, Православную Церковь жестокими гонениями загнали в подполье, хотя при этом в закрытых информационных матералах НКВД УССР констатировался высокий уровень религиозности населения и распространение вынужденных форм «нелегального» богослужения. В отчете об оперативно-служебной деятельности НКВД-НКГБ УССР за период Великой Отечественной войны отмечалось, что к 1941 г. «значительное количество попов, особенно монахов и монахинь, несмотря на свой формальный отход от церковной деятельности, а также сектантские авторитеты, продолжают свою нелегальную деятельность, группируют вокруг себя антисоветски настроенную часть верующих, оборудуют нелегальные церкви, отправляют богослужения и выполняют различные религиозные требы»11.
В 1930-е гг. произошло значительное изменение состава катакомбников. Если в конце 1920-х гг. в подполье находились лишь ИПХ и часть иосифлян, то теперь они стали составлять меньшинство. С середины 1930-х гг., в результате закрытия почти всех православных храмов, самую многочисленную часть катакомбников составили верующие, никогда не порывавшие с митрополитом Сергием. Они ушли в подполье только потому, что открытое совершение религиозных обрядов оказалось невозможным, и когда (с началом войны) положение изменилось, восстановили каноническую связь с избранным в 1943 г. Патриархом Московским и всея Руси Сергием. В «катакомбы» были вынуждены уйти и умеренные группы «непоминающих» — они в большинстве считали отход от Московского Патриархата временным явлением, что и подтвердилось в даль-
нейшем12.
Период Великой Отечественной войны стал переломным для катакомбного движения. Ее начало было положительно воспринято частью ИПХ, рассчитывавших на быстрое падение безбожной советской власти. Отношения их с оккупационными германскими властями складывались по-разному. На Северо-Западе России катакомбники в основном предпочитали оставаться в подполье, так как там под покровительством немцев действовала Псковская духовная миссия в юрисдикции Московского Патриархата. В ряде других районов страны — в Брянской, Орловской, Воронежской областях, Белоруссии, Крыму, на Дону и во многих областях Украины — они зачастую переходили на легальное положение13.
10 Там же. Ф. 9. Д. 74. Л. 87; О возникновении и развитии катакомбных течений в УССР см. также: Шумило С. В. В катакомбах. Православное подполье в СССР: Конспект по истории Истинно-православной церкви в СССР. Луцк, 2011; Логтов О. Л^щацш «юанштського» руху в 1920-1950-х рр. на Вшничиш // З архiвiв ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2007. № 2. С. 18-8; Тригуб О. Переслщування антисерпевсько! опозици в РПЦ: з ютори «ютинно-православно! церкви» (1932-1941 рр.) // З архiвiв ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2007. № 2. С. 39-61.
11 ОГА СБУ. Ф. 13. Д. 375. Л. 32.
12 См.: Поспеловский Д. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995. С. 174.
13 См.: Алексеев В., Ставру Ф. Русская Православная Церковь на оккупированной немцами территории // Русское Возрождение. 1981. № 16. С. 105.
В период оккупации территории Украины катакомбные общины получили определенные возможности развития, чему способствовала и квазирелигиозная политика нацистской Германии, а также союзной ей Румынии, являвшаяся продуманным элементом информационно-психологической войны, инструментом социально-психологического раскола общества и подрыва духовно-культурной идентичности славянских народов14. В целом германская администрация первоначально активно поддерживала церковных сепаратистов и способствовала созданию неканоничной автокефальной Украинской Церкви в противовес возникшей на несколько месяцев раньше автономной Церкви в составе Московского Патриархата. Но по мере все большего ухудшения отношений с украинскими националистами, развертывания партизанского движения сторонников одного из руководителей националистического движения С. Бандеры и автокефальная Церковь теряла свое привилегированное положение.
Для понимания целей оперативной разработки ИПЦ и других религиозных течений в послевоенный период важно учитывать, что германские оккупационные власти (прежде всего Рейхсминистерство восточных территорий во главе с одним из ведущих нацистских идеологов А. Розенбергом) и спецслужбы (ведущим подразделеним по религиозным вопросам выступала группа ГУ-Б ГУ-го управления (гестапо) Главного управления имперской безопасности (РСХА)15) стремились насадить расколы в среде традиционного православия, использовать Церковь для пропаганды лояльности «новому порядку», создавали миссионерские центры с целью дальнейшей фрагментации религиозного пространства, поощряли развитие деструктивных сект и сами продуцировали появление новых квазирелигиозных, враждебных христианству культов, как, например, украинское неоязычество по типу «РУН-веры»16.
Более того, религиозные объединения превращались в объект усиленной агентурной деятельности спецслужб Германии, Румынии и Венгрии. Приобретенные конфиденты использовались не только для спецпропаганды, но и
14 См.: Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 г.: Сб. документов. М., 2009; Религиозные организации в СССР: накануне и в первые годы Великой Отечественной войны (1938-1943 гг.) // Отечественные архивы. 1995. № 2. С. 37-67; Веденеев Д., Лисенко О. Релшйш конфеси Украши як об'ект оперативно! розробки шмецьких i радянських спецслужб (1943-1945 рр.) // Украшський юторичний журнал. 2012. № 4. С. 104-126; Гордiенко В. Шмецько-фашистський окупацшний режим i православш конфеси в УкраЫ // Украшський юторичний журнал. 1998. № 3. С. 107-119; Михайлуца М. Православна церква на Швдш Украши в роки Друго! свггово'1 вшни (1939-1945). Одеса, 2008; Одинцов М. Власть и религия в годы войны. Государство и религиозные организации в СССР в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. М., 2005; Шкаровский М. Политика Третьего рейха по отношению к Русской Православной Церкви в свете архивных материалов 1935-1945 годов. М., 2003; Он же. Крест и свастика: Нацистская Германия и Православная Церковь. М., 2007; Якунин В. Русская Православная Церковь на оккупированных территориях СССР в годы Великой Отечественной войны 1941-1945. Самара, 2001 и др.
15 См.: Советские органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне: Сб. документов и материалов. В 8 томах. М., 1986. Т. II. С. 578; Т. IV. С. 399; Подробнее об оккультно-мистической субкультуре рейха см.: Цибулькт В. В., Лисюк I. П. СС-Аненербе: розсекречеш файли. К., 2010.
16 См.: Цибулькт В., Рожен Л., Веденеев Д. Нариси з ютори розвщки суб'екпв державотво-рення на теренах Украши. К., 2011. С. 484-485.
для противодействия коммунистическому подполью, выявления нелояльных граждан и их репрессирования, оставлялись при отходе немецких войск для разведывательно-диверсионной работы. Особо следует сказать о созданном в системе РСХА (весна 1942 г.) специальном разведывательно-диверсионном органе «Цеппелин», предназначенном для масштабной диверсионной работы и инспирирования антисоветских восстаний, мятежей на этноконфессиональной основе. Пункт 3-й плана создания этого органа нацеливал на использование религиозного фактора, спекуляцию на верованиях, демагогическую пропаганду «свободы вероисповедания» (при этом указывалось на недопустимость разглашения реальных установок Берлина относительно «неприкосновенности современной религиозной организации»)17.
Документы свидетельствуют, в частности, что некоторые привлеченные ОГПУ-НКВД под давлением и угрозами к негласному сотрудничеству деятели религиозной сферы (которых чекисты активно использовали для инспирации расколов и искусственной фрагментации духовной сферы) перешли на сторону противника и использовались германскими спецслужбами уже в своих интересах. В этом отношении показателен Харьков. Привлеченный ГПУ УССР к сотрудничеству агент «Кардинал» — «митрополит» Феофил (Булдовский), организатор (по заданию ГПУ) Лубенского раскола 1926 г., при оккупантах присоединился к автокефальной Украинской Церкви и получил в управление приходы Левобережной Украины и части соседних областей России, вел активную пронацистскую пропаганду, был награжден немцами покоями, 110 га земли и другими преференциями. Помощник Феофила, священник Александр Кри-вомаз (конфидент НКВД «Черный»), состоял «официальным представителем епархии» при гестапо. Негласный сотрудник «Сорбонин» — протодиакон Василий Потиенко, деятель автокефальной Украинской Церкви в 1920-х гг., стал сотрудничать с немцами, и в конце концов ушел с ними18.
Целесообразно учесть и другое обстоятельство, стимулировавшее послевоенные оперативные мероприятия против представителей ИПЦ и ИПХ. Поскольку эти конфессионные течения все более приобретали черты особой формы социального протеста, то среди участников общин ИПЦ заметное место занимали зажиточные крестьяне, другие представители крестьянства, не принявшие коллективизации, гонений на Церковь и пострадавшие от политики раскулачивания, ее репрессивного сопровождения (в том числе принудительной высылки в отдаленные районы СССР), а также в ходе незаконных репрессий «большого террора» 1936-1938 гг.19
Во время немецкой оккупации только на Украину вернулось до 20 тыс. «раскулаченных» зажиточных крестьян. По сведениям органов НКГБ УССР, стремясь отомстить советской власти и непосредственным обидчикам, часть вернувшихся «кулаков» создавала самодеятельные группы с целью восстановления
17 См.: Советские органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Т. III. С. 916.
18 ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 99615. Т. 3. Л. 296, 422-422 об.
19 См.: БабенкоЛ. Посилення ролi спецслужб у боротьбi з релшею перюду колективiзацif // Украшський селянин: Зб. наук праць. Черкаси, 2006. Вип. 10. С. 160-164.
своего имущественного положения, сведения счетов с представителями власти и колхозного актива. Немало подобных групп стало на путь сотрудничества с оккупационной администрацией и спецслужбами противника и, помимо расправы над обидчиками, приняло участие в карательных мероприятиях против партизан и подпольщиков. Всего после изгнания оккупантов органы госбезопасности в Украинской ССР ликвидировали 125 «антисоветских кулацких групп», арестовав 1130 человек20. Розыскные мероприятия, направленные на поиск данной категории активных коллаборантов после 1945 г., усиливали внимание оперативных подразделений к среде ИПЦ и ИПХ, участники которой нередко находились на нелегальном положении и ранее являлись противниками коллективизации.
Советские власти с началом войны заняли по отношению к находящимся в подполье общинам верующих и священнослужителям жесткую позицию, так как считалось, что они подрывают обороноспособность страны. Преследование тайных священнослужителей особенно усилилось с осени 1943 г. Власти наряду с кардинальным улучшением отношения к Московскому Патриархату попытались произвести в 1943-1946 гг. разгром в «катакомбах», что им во многом удалось. В 1944 г. большинство выявленных истинно-православных на неоккупи-рованной Европейской части СССР было депортировано или заключено в лагеря, в последующие два года происходило жесткое преследование их на бывших оккупированных территориях.
Так, Л. Берия 7 июля 1944 г. в секретном письме И. Сталину отмечал, что на территории Воронежской, Орловской, Рязанской областей было выявлено несколько организаций истинно-православных христиан, но арест активных участников не оказал должного воздействия на других членов, и поэтому целесообразно провести массовое выселение этих людей в Омскую, Новосибирскую области и Алтайский край. И 15 июля того же года 1673 человека из 87 населенных пунктов насильственно переселили на восток21.
На Украине в течение всего периода оккупации органы НКВД-НКГБ (в т. ч. используя подполье и разведывательный отдел Украинского штаба партизанского движения) вели постоянный мониторинг и получали содержательную информацию о состоянии в конфессиональной среде и соответствующей деятельности спецслужб оккупантов, их активных пособников среди духовенства, а также отдельных участников катакомбного движения. Только для передачи подобных сведений через линию фронта работало 20 агентов — маршрутников НКВД-НКГБ, а в окружении сотрудничавших с немцами высокопоставленных священнослужителей действовало 18 агентов22.
С началом изгнания оккупантов директивные документы госбезопасности сразу же внесли контрразведывательную работу в конфессиональной среде в число приоритетов оперативной деятельности восстанавливаемой сети органов НКВД-НКГБ. Уже 18 февраля 1942 г. в указаниях № 61 НКВД СССР «О зада-
20 ОГА СБУ. Ф. 13. Д. 375. Л. 35, 140; Ф. 9. Д. 88. Л. 186.
21 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-9401сч. Оп. 2. Д. 65. Л. 305-306.
22 ОГА СБУ. Ф. 13. Д. 375. Л. 33-34.
чах и постановке оперативно-чекистской работы» на освобожденной территории среди первоочередных задач восстановленным территориальным органам ведомства предписывалось выявлять «состав церковных и сектантских организаций, возникших при немцах», выяснять характер их «вражеской работы» и использования оккупантами, а также брать на учет «местных жителей... проводников этих мероприятий»; арестовывать и проводить следственные действия по отношению к «руководителям и активистам церковно-сектантских организаций» (правда, проводить аресты священнослужителей и закрытие церквей запрещалось без согласования с 3-м «секретно-политическим» Управлением НКВД, в составе которого на тот момент действовало «антирелигиозное» подразделение); вести поиск среди участников религиозных общин «агентуры германских разведывательных и контрразведывательных органов», включая оставленную на оседание при отступлении23; изучать формы и методы деятельности противника в религиозной сфере; через агентурно-осведомительный аппарат вести изучение настроений верующих, влияние на них немецкой конфессиональной политики в интересах «определения правильной линии» по отношению к открытым с разрешения оккупантов «церквям и сектантским молитвенным домам»24.
Практически все установки этого документа распространялись на общины ИПЦ и «церковно-монархического подполья» в целом. Более того, эти указания во многом определили направленность и содержание оперативных мероприятий против ИПЦ и ИПХ в первые послевоенные годы. Соответствующие изменения были внесены в организационную структуру вторых Управлений-отделов (контрразведывательная работа) СССР, союзных республик и областей воссозданного в апреле 1943 г. Наркомата госбезопасности. В указание № 7 главы НКГБ СССР от 27 мая 1943 г. говорилось, что функция «борьбы с антисоветским элементом» в религиозной сфере возлагается на 4-е подразделение с непосредственным подчинением их начальникам вторых Управлений. При этом определялся «подучетный элемент по линиям работы», куда входили (в рубрике «сектанты») «истинно-православные христиане-странствующие»25.
Ценные сведения о развитии процессов в религиозной сфере в годы войны содержались, в частности, в «Ориентировке о деятельности церковников на Украине в период оккупации и о положении их на освобожденной территории в настоящее время», подписанной 11 марта 1944 г. начальником 2-го Управления Наркомата госбезопасности УССР Павлом Медведевым26. В документе анализировался курс оккупантов и их спецслужб на провоцирование церковных расколов и раздувание конфликтов между различными течениями. Важные установки на этот счет содержались в директиве шефа Главного управления имперской безопасности Р. Гейдриха от 16 августа 1941 г., получившей в переводе советских
23 Из обезвреженных в УССР за годы войны 7849 агентов спецслужб противника 2574 были целенаправленно оставлены ими при отступлении для разведывательно-подрывной деятельности.
24 Советские органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Т. III. С. 116-117.
25 Советские органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Т. IV. С. 399.
26 ОГА СБУ. Ф. 9. Д. 74. Л. 87-106.
спецслужб название «О понимании церковных вопросов в занятых областях Советского Союза». В ней категорически запрещалось какое-либо содействие религиозной жизни, при этом допускалось возобновление церковной деятельности без ее консолидации и поощрялось развитие сект27.
В дальнейшем же появились и немецкие директивы о препятствовании церковной деятельности. Так, 1 ноября 1941 г. шеф оперативной группы С в Киеве на основе приказа № 13 шефа полиции безопасности и СД от 15 октября дал указание командирам подчиненных ему особых и оперативных команд о запрещении духовных учебных заведений: «По распоряжению фюрера оживление религиозной жизни в занятых русских областях необходимо предотвращать. Поскольку в качестве важного фактора оживления Христианских Церквей следует рассматривать деятельность теологических факультетов или пастырских семинаров, просьба следить за тем, чтобы при открытии вновь университетов в занятых областях теологические факультеты в любом случае пока оставались закрытыми. В дальнейшем следует заботиться о том, чтобы подобным образом было предотвращено открытие пастырских семинаров и похожих учреждений, а недавно открывшиеся или продолжившие свою деятельность учреждения такого рода с подходящим обоснованием в ближайшее время были, соответственно, закрыты»28.
О том, что общины ИПЦ попали в разработку НКГБ УССР сразу же по мере освобождения Украины, свидетельствует положение директивы № 1328/с от 22 июля 1944 г. главы ведомства Сергея Савченко: «По имеющимся в НКГБ УССР сведениям, на территории областей Украины существуют "дикие" приходы, нелегальные монастыри и скиты православной церкви, не подчиненные Московской патриархии и считающие себя "истинно-православной церковью" на том основании, что руководители патриархии "продались" советской власти». В директиве указывалось, что в Харьковской области и на Донбассе распространение получили «подгорновцы», а в Херсонской области — «прокопиевцы», отказывающиеся от подчинения архиереям Московского Патриархата.
Генерал-лейтенант Савченко ставил задачу органам НКГБ «через проверенную агентуру» выявлять и брать на учет подобные общины, активно вести их оперативную разработку, «не затягивая» с агентурным изучением, катакомбные организации ликвидировать путем ареста их руководителей и актива из мирян, выявлять среди них агентуру немецких спецслужб, дезертиров, активных пособников оккупантов. При этом указывалось, что церкви и молитвенные дома закрывать не следует, «принимая меры к назначению в них наших агентов-священников», а «дикие» приходы компрометировать перед верующими29.
В начале 1944 г. контрразведчики, опираясь на данные одного из агентов, ликвидировали так называемую церковно-монархическую организацию (свыше 20 участников), действовавшую под видом ставропигиального монастыря под руководством архимандрита Михаила (Костюка). «Группа Костюка» имела «филиалы» в Сталинской (Донецкой) и Ворошиловградской областях. Себя о. Михаил именовал «самодержцем Всероссийским» и «патриархом всея Руси»,
27 Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 500. Оп. 5. Д. 3. Л. 62-65.
28 Там же. Л. 66.
29 ОГА СБУ. Ф. 9. Д. 75. Л. 11.
а его помощница схиигуменья Михаила (Шепелева) — «великой княгиней Елизаветой». По делу арестовали 28 человек (в основном монахинь). Во время оккупации о. Михаил открыто служил, зарегистрировав «ставропигиальный монастырь» в Городской управе. 30 декабря 1943 г. архимандрит был арестован и 21 декабря 1944 г. расстрелян. По мнению органов следствия, под видом монахов в «группе Костюка» скрывались активные коллаборанты. С. Савченко в директиве № 520/с от 23 марта 1944 г. указывал, что в ходе расследования удалось разоблачить нескольких оставленных «на оседание» агентов немецких спецслужб, а также завербовать «ценную агентуру по церковникам»30. Впрочем, полностью доверять этим утверждениям нельзя, так как и в 1940-е гг. для органов госбезопасности была характерна массовая фальсификация следственных дел.
После окончания войны деятельность ИПЦ и ИПХ всерьез беспокоила высшее руководство страны. К нему стекались неутешительные сведения о значительном росте их влияния. И во второй половине 1940-х гг. катакомбная «Истинно-Православная Церковь» была одним из приоритетных объектов разработки МГБ УССР. Органы советской власти, коммунистической партии и госбезопасности рассматривали церковную оппозицию Московскому Патриархату как идеологического противника, бросившего вызов режиму и его политике подчинения Церкви. Уголовное и административное преследование и репрессирование «катакомбников» с разной, в основном постепенно убывающей интенсивностью продолжалось вплоть до середины 1980-х гг.
Своеобразное обоснование необходимости заведения оперативной разработки «Скит» и репрессирования членов ИПЦ давалось в циркуляре НКГБ УССР начальникам областных управлений от 14 февраля 1945 г. № 15/д. В нем отмечалось, что в связи с закрытием на Украине в 1930-1931 гг. большей части православных храмов сторонники ИПЦ окончательно перешли на нелегальное положение, создали подпольные монастыри и молитвенные дома (с участие братии и сестер закрытых обителей), повели работу по срыву коллективизации в союзе с «организованным кулачеством». В период оккупации ИПЦ легализовалась, открыла приходы и монастыри, при этом часть подчинилась автономной Украинской Православной Церкви (с ориентацией на иерархов Московского Патриархата), а часть вела самостоятельное существование. «Верхушка» ИПЦ, по утверждениям органов госбезопасности, якобы «полностью перешла на службу немецким оккупантам» и оказывала содействие их спецслужбам, включая разведку в тылу Красной армии. Вернувшись затем к нелегальной деятельности, ИПЦ организовала общины в центральных и восточных областях УССР. В циркуляре приводился пример обнаруженной в ноябре 1944 г. в Запорожье в пещере под сараем нелегальной церкви, где 13 месяцев скрывались четверо участников ИПЦ31.
По мнению органов госбезопасности, к 1944 г. существовали два центра ИПЦ в УССР (в совокупности до 20 групп с 500 участниками): киевский, сложившийся вокруг архимандрита Михаила (Костюка) и ликвидированный в
30 ОГА СБУ. Ф. 13. Д. 462. Л. 6; Ф. 9. Д. 74. Л. 84-85.
31 Там же. Ф. 9. Д. 88. Л. 59-61.
1944 г., и харьковский, ведущими фигурами которого являлись бывший настоятель Киево-Печерской лавры, известный иосифлянский деятель архимандрит Антоний (Жеретиенко) и иеромонах Серафим (Шевцов), перешедший на нелегальное положение в 1931 г. и распространявший влияние на общины ИПЦ в Воронежской и Курской областях (этот центр ликвидирован НКГБ в 1945 г.)32.
В 1944-1945 гг. было «оперативно ликвидировано» 13 групп ИПЦ в Киевской, Сталинской, Ворошиловградской, Запорожской областях со 178 участниками (для сравнения отметим, что до 1 мая 1945 г. НКГБ УССР в общей сложности уничтожил 87 организаций верующих и арестовал 875 участников религиозных объединений). Среди разгромленных крупных общин ИПЦ можно назвать группу жителей «нелегального монастыря» в с. Зайцево Горловского района Сталинской области (24 участника, арестованные по разработке «Святоши»). Общая численность представителей ИПЦ в УССР оценивалась НКГБ примерно в 500 человек33. На украинских «истинно-православных» была заведена централизованная оперативно-следственная разработка «Скит» (не позднее февраля
1945 г.), которая велась одновременно и в областных управлениях (дело «Скит» оставалось стержнем оперативных мероприятий НКГБ-МГБ УССР по линии ИПЦ по крайней мере до 1953 г.).
В 1944-1945 гг. в ходе оперативных мероприятий в целом оформился спектр религиозных общин, отнесенных чекистами к «церковно-монархическому подполью» и ставших объектом активной агентурно-оперативной разработки в послевоенные годы. Среди них были: 1. Нелегальное церковное течение иоанни-тов, в отношении которого велась оперативная разработка «Остров» 2-м Управлением НКГБ УССР (еще в 1941 г. НКВД СССР ликвидировал их нелегальный руководящий центр). В ходе операции была выявлена сеть из более чем 30 общин в Днепропетровской, Киевской, Сталинской, Ворошиловградской областях (в последней свыше 200 адептов). Более 250 участников течения попали в разработку НКГБ, начались аресты (иоанниты не признавали советского законодательства, отказывались служить в армии, работать в государственном секторе экономики). В частности, был осужден по разработке Ворошиловградского УНКГБ «Кампания царя» лидер местных иоаннитов Н. Сидоров, выдававший себя за царя Николая II и в годы войны якобы возглавлявший резидентуру немецкой службы безопасности (СД)34. 2. Незарегистрированные группы стефа-новцев (иначе подгорновцев или суздальцев), действовавшие в восточных областях Украины. По централизованному делу «Халдеи» НКГБ лишь в Сумской области арестовал 15 активистов-подгорновцев, часть из которых якобы была ранее завербована гестапо35. 3. Различные мистические секты псевдоправославного характера. По оперативной разработке «Михайловцы» УНКГБ по Житомирской области в феврале 1945 г. выявило секту «Михаила Архангела» во главе с М. Кокитько («Михаилом Архангелом» или «Белым царем», в 1949 г. осужден-
32 ОГА СБУ. Ф. 3. Оп. 261. Д. 2. Л. 113.
33 Там же. Ф. 13. Д. 375. Л. 121.
34 Там же. Ф. 13. Д. 375. Л. 121; Центральный государственный архив общественных объединений Украины (ЦГАООУ). Ф. 1. Оп. 23. Д. 1641. Л. 11-13.
35 ОГА СБУ. Ф. 13. Д. 375. Л. 122-123.
ным к 25 годам лагерей) и его супругой «императрицей Александрой». Участники группы объявили «крестовый поход» против советской власти36.
Среди причин оперативной разработки «церковно-монархического подполья» органы госбезопасности называли, помимо сотрудничества с оккупантами и создания подпольной сети, их активную антиправительственную и пораженческую агитацию в критический период борьбы с агрессорами, саботаж государственных мероприятий и связи с белоэмигрантскими организациями37.
Для понимания трактовки чекистами происхождения и сущности феномена ИПЦ интересны определения из циркуляра по делу «Скит» начальника УНКГБ по Сталинской области УССР полковника Демидова от 12 октября 1945 г. Он писал подчиненным: ИПЦ появилась в результате того, что «реакционная часть духовенства и верующих тихоновской ориентации расценила обращение впоследствии патриарха Сергия как предательство и переход церкви на сторону советской власти», ушла в подполье и ведет борьбу с «мероприятиями соввласти и церковью патриаршей ориентации». ИПЦ не признает власти, ее члены не вступают в колхозы, уклоняются от воинской службы, «не посещают культурных и увеселительных учреждений» и т. д.38
При этом следует объективно учитывать, что перед религиозной оппозицией в годы Великой Отечественной войны остро встала моральная дилемма участия, под эгидой «безбожного государства», в вооруженном отпоре агрессорам миллионов соотечественников, к которому звала людей и Московская Патриархия. Кроме того, необходимо принимать во внимание, что с сентября 1943 г. существенно изменилась церковно-государственная политика39. К 1 июля 1945 г. в УССР действовали 6133 православных храма (около 40 % их дореволюционной численности), 15 мужских и 27 женских монастырей, служили 14 епископов, 4363 священника, 422 диакона, насчитывалось около 1,2 млн православных мирян40. Появившиеся возможности легально совершать религиозные обряды и открывать храмы способствовали постепенному возвращению в окрепший Московский Патриархат его паствы, вынужденно ушедшей в 1930-е гг. в подполье. Советские власти старались ускорить этот процесс.
Перед нелегким выбором оказались различные группы и течения «непоми-нающих» и «истинно-православных». Со смертью расстрелянного в 1937 г. Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского) и избранием в 1945 г. Патриарха Алексия отпадало прежнее каноническое основание для самостоятельного управления — «узурпация» первосвятительской власти митрополитом Сергием, но в то же время прежняя практика в отношениях с государством была продолжена новым Первоиерархом. В итоге, в Московский Патриархат вернулись не только часть иосифлян, но и большинство «непоминающих». Су-
36 ОГА СБУ. Ф. 13. Д. 375. Л. 128-133; ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 23. Д. 1640. Л. 202.
37 Там же. Ф. 9. Д. 88. Л. 49-50.
38 Там же. Ф. 65. Д. 10822. Л. 25.
39 По данным НКГБ УССР, за период войны приходами Русской Православной Церкви в УССР было собрано в фонд обороны страны до 45 млн руб. денежными знакам, ценностями и продуктами.
40 ЦГАООУ. Ф. 1. Оп. 23. Д. 1640. Л. 63.
щественную роль здесь сыграла позиция имевшего значительный авторитет среди катакомбников епископа Афанасия (Сахарова). В 1945 г. он написал окружное послание в катакомбные общины и скиты с призывом «вернуться в лоно» Патриархата41.
Во второй половине 1940-х гг. в «катакомбах» остались в основном «истинно-православные христиане» и часть ИПЦ. Уже 14 февраля 1947 г. председатель созданного в 1943 г. Совета по делам Русской православной церкви Г. Г. Карпов в итоговом отчете ЦК ВКП(б) за 1946 г. с удовлетворением писал, что внутренняя работа «способствовала сокращению роста церковного подполья в стране»42.
Однако в первые послевоенные годы в ряде районов страны деятельность подпольных общин продолжала оставаться заметным явлением. Эмигрантские историки того времени сообщали самые противоречивые сведения о тайной церковной жизни в СССР. Василий Алексеев, например, писал, что в катакомб-ной церкви по одним сведениям 30 епископов, а по другим даже 100. Это чистая фантазия. Гораздо более близок к истине Иван Андреев. Он указывал, что до зарубежья дошли сведения о деятельности свыше 10 тайных епископов (в реальности их было еще меньше). Явно не хватало священников. Их недостаток восполнялся главным образом тайными монахинями и мирянами, «совершающими чтение акафистов или общие групповые моления, именуемые "собраниями на свещу". Таких мирян называли "подпасками". Из-за недостатка пастырей, эти "подпаски", которые имеются повсюду, являются стержнем церковного народа Катакомбной Церкви. "Подпаски" же большей частью хранят на домах и св. Дары, получаемые с большим трудом и величайшей осторожностью при редких общениях с тайными пастырями»43.
(Продолжение следует)
Ключевые слова: репрессии, религиозная оппозиция, «Истинно-Православная Церковь», органы госбезопасности, социальный протест.
41 См.: Афанасий (Сахаров), еп. Можно ли посещать храмы Московской патриархии? Из письма к духовной дочери // Вестник РХД. 1972. № 106. С. 96.
42 Чаев П. О. Катакомбные монастыри // Грани. 1982. № 123. С. 190—191; Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 40.
43 Alekseev W. Russian Orthodox Bishops in the Soviet Union, 1941-1953. N.Y., 1954. Р. 58; Андреев И. О положении Православной Церкви в Советском Союзе. Катакомбная Церковь в СССР. Джорданвилл, 1951. С. 10-11.
Repressive Actions of the State Security Against True Orthodox Church Structures in the Ukrainian SSR (1944-1953)
D. Vedeneev, M. Shkarovsky
In the article on the basis of unknown scientific community documents of the Soviet state security bodies provides an analysis of the objectives and key areas of operational work and repressive actions of the security services communities against True Orthodox Church (TOC) in the Ukrainian SSR in 1944-1953. The characteristic of agent and operational developments NKGB-MGB-KGB of the USSR against the so-called «catacomb Church», as a form of religious and social protest against aggressive atheistic policy of the Communist authorities, infringement of the rights of believers. The basic forms and methods of intelligence and operational activities of the security organs, aimed at creating informer positions in the environment of the communities of the TOC, making the split in the ranks of the adepts of secret religious sects, the collection of «compromising material» as the basis for the application of harsh repressive measures against the movement of the TOC. The authors pay special attention to the organization and personnel of units of the NKGB-MGB-KGB, engaged, according to the terminology, «the struggle with the Church-sectarian counterrevolution» and «Church-monarchist underground», a leading representative of which was considered in the TOC, particularly active in Chernihiv, Sumy, and Kharkiv oblasts of the Ukrainian SSR and the Donbass, and also in the neighboring regions of the Russian black soil region and the North Caucasus. Given the author's periodization of the development of the catacomb movement, highlights the historical conditions of its creation and release in the USSR. Through the prism of intelligence documents examines the liturgical aspect of the TOC, its governing structure, forms of secrecy and concealment from the prosecution authorities, the position of the catacomb members in relation to social life and social structure in the USSR.
Keywords: repression, religious opposition, «True Orthodox Church», the state security organs, social protest.
Список литературы
1. Алексеев В., Ставру Ф. Русская Православная Церковь на оккупированной немцами территории // Русское Возрождение. 1981. № 16.
2. Андреев И. О положении Православной Церкви в Советском Союзе. Катакомбная Церковь в СССР. Джорданвилл, 1951.
3. Архиепископ Крымский Лука (Войно-Ясенецкий) под надзором ГПУ-НКВД-МГБ: Сб. документов / А. Валякин, сост. Симферополь, 2010.
4. Афанасий (Сахаров), еп. Можно ли посещать храмы Московской патриархии? Из письма к духовной дочери // Вестник РХД. 1972. № 106.
5. Бабенко Л. Посилення ролi спецслужб у боротьбi з релшею перюду колективiзацii // Украшський селянин: Зб. наук праць. Черкаси, 2006. Вип. 10.
6. Бажан О. Репреси' серед духовенства та вiруючих в УРСР в часи «великого терору»: статистичний аспект // З архiвiв ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2007. № 2 (29).
7. Веденеев Д., Лисенко О. Релшйш конфеси' Украши як об'ект оперативно! розробки шмецьких i радянських спецслужб (1943—1945 рр.) // Украшський юторичний журнал. 2012. № 4.
8. FopdieHKo В. Шмецько-фашистський окупацшний режим i православнi конфеси' в Украш // Украшський iсторичний журнал. 1998. № 3.
9. Михайлуца М. Православна церква на Швдш Украши в роки Друго! свггово! вшни (1939-1945). Одеса, 2008.
10. Одинцов М. Власть и религия в годы войны. Государство и религиозные организации в СССР в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. М., 2005.
11. Поспеловский Д. Русская православная церковь в XX веке. М., 1995.
12. Религиозные организации в СССР: накануне и в первые годы Великой Отечественной войны (1938-1943 гг.) // Отечественные архивы. 1995. № 2.
13. Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.: Сб. документов. М., 2009.
14. Советские органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Сборник документов и материалов. М., 1986. Т. II-IV.
15. Тригуб О. Переслщування антисерпевсько! опозици' в РПЦ: з ютори' «ютинно-православно! церкви» (1932-1941 рр.) // З архiвiв ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. 2007. № 2.
16. Цибулькш В., Лисюк I. СС-Аненербе: розсекречеш файли. Киев, 2010.
17. Цибулькш В., Рожен Л., Веденеев Д. Нариси з ютори' розвщки суб'екпв державотворен-ня на теренах Украши. Киев, 2011.
18. Чаев П. Катакомбные монастыри // Грани. 1982. № 123.
19. Шкаровский М. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. СПб., 1999.
20. Шкаровский М. Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь. М., 2007.
21. Шкаровский М. Политика Третьего рейха по отношению к Русской Православной Церкви в свете архивных материалов 1935-1945 годов. М., 2003.
22. Шумило С. В катакомбах. Православное подполье в СССР: Конспект по истории Истинно-православной церкви в СССР. Луцк, 2011.
23. Якунин В. Русская Православная Церковь на оккупированных территориях СССР в годы Великой Отечественной войны 1941-1945. Самара, 2001.
24. Alekseev W. Russian Orthodox Bishops in the Soviet Union. 1941-1953. N.Y., 1954.
