CC BY
63
Международные политические процессы
С. К. Песцов
РЕГИОНАЛИЗМ: РЕГИОНЫ МИРА И ЗОНЫ ИНТЕГРАЦИОННОГО ТЯГОТЕНИЯ
В последние годы регионализм, наряду с глобализацией, все чаще относят к числу основных тенденций, определяющих развитие современного мира. Однако даже в специальной литературе термин «регионализм» часто используется для описания явлений, далеко не идентичных по своему содержанию, имеющих разный смысл и значение. Проблема многовариантности его трактовок во многом обусловлена недостаточной четкостью понятия «регион», его «лавированием» между различными отраслями знания и научными школами, что естественным образом переносится и на понятие «регионализм» (Гладкий, Чистобаев, 2000, с. 26).
Всплеск интереса к проблематике идентификации регионов в 1950-1960-е годы породил множество гипотез и довольно ограниченное количество обоснованных и общепризнанных выводов (см.: РиББей, 1967). Попытки решения этой проблемы неоднократно предпринимались и позднее, однако вплоть до сегодняшнего дня они не привели к сколько-нибудь существенному прогрессу. Подтверждают это ставшие уже традиционными оговорки относительно недостаточной ясности понятия «регион», завершающиеся либо ссылкой на одно из традиционных его определений, либо введением новых разграничений, мало отличающихся от уже известных (Воскресенский, 2005, с. 91-92). Между тем, как справед-
© С. К. Песцов, 2006
ливо замечает Э. Харрелл, «без определенных географических ограничений “регионализм” превращается в расплывчатое и неоперационное понятие» (ИиггеИ, 1991, р. 38).
В настоящий момент, похоже, сам регионализм дает возможность взглянуть на проблему «выявления» регионов под иным углом зрения. В период его зарождения основные усилия были связаны с поиском на основе тех или иных критериев «объективно» существующих регионов и прогностической оценкой возможностей интеграции входящих в них государств. Такой подход являлся вполне оправданным, поскольку практический опыт внутрирегиональных взаимодействий был крайне ограничен. Сегодня ситуация меняется. Более чем полувековая история регионализма предоставляет достаточно данных, чтобы, отталкиваясь от постепенно определяющихся в ходе многочисленных интеграционных экспериментов зон взаимного тяготения, попытаться уточнить представления о регионах и роли отдельных факторов, обусловливающих регионализацию современного мира. Оправданность данной аналитической перспективы обусловливается возможностью трактовки международного региона как особой институциональной сферы взаимодействий, тесно связанной с представлениями акторов, и потому структурированной как объективно, так и субъективно (Казанцев, 2005, с. 78).
Зоны взаимного тяготения и региональные границы
Решение поставленной выше задачи предполагает идентификацию пространственных рамок зон взаимного тяготения, оформляющихся в процессе эволюционного развития регионализма, и определение степени их соответствия традиционным шаблонам сегментации мира на географические и/или культурно-цивилизационные регионы (см.: Комаров, 2000). В качестве критериев выделения зон взаимного тяготения в данном случае будут выступать: а) склонность к групповым взаимодействиям в том или ином составе с государствами-соседями; б) продолжительность (прочность) взаимодействий; в) масштабы указанных взаимодействий (см.: Песцов, 2004).
Пространственные рамки зон взаимного тяготения и, соответственно, границы региональных, субрегиональных и микрорегиональных разделов начинают постепенно прорисовываться в процессе налаживания группового межгосударственного экономического сотрудничества и кооперации в разных частях мира. В большинстве случаев они достаточно четко совпадали с очертаниями естественных природно-географических и культурных сегментов. Большая часть несовпадений между границами зон взаимного тяготения, определявшихся совместным членством в интеграционных объединениях, и географической принадлежностью государств обусловливалась в 1950-1960-е годы политико-идеологическими факторами (Европа), предшествующим опытом взаимных контактов (Азия) либо остаточными эффектами сосуществования в рамках только что рухнувших колониальных империй (Африка). Одним из показателей наличия такого рода несовпадений можно считать количество реорганизаций и частоту смены организационных форм сотрудничества, особенно если они сопровождались одновременной сменой состава участников.
Наиболее стабильными в этом отношении на протяжении первых двадцати лет оставались естественный макрорегион Западной Европы и искусственно сконструированное пространство, объединившее страны Центрально-Восточной Европы, и бывший СССР. В первом случае пространственные границы общерегионального объединения (Организация европейского экономического сотрудничества — ОЕЭС) практически полностью совпадали с естественными региональными рамками Западной Европы. Единственным исключением в этом случае являлось отсутствие в числе членов ОЕЭС группы малых европейских государств, часть из которых находилась под внешнеполитическим патронажем соседей (Монако, Андорра), и участие Турции, географически относящейся к региону Среднего Востока (Юго-Западной Азии). Организационная дифференциация государств Западной Европы, обусловившая возникновение двух интеграционных объединений — Европейского экономического сообщества (ЕЭС) и Европейской ассоциации свободной торговли (ЕАСТ), не имела под собой иных оснований, кроме непринципиальных расхождений в трактовке задач и конечных целей региональной коо-перации1. Некоторая автономность отличала лишь микрорегион Северной Европы (скандинавские государства) и группу слабо ориентированных на развитие регионального сотрудничества стран юга Европы (Испания, Португалия и Греция)2. В целом первые опыты с региональной интеграцией в Западной Европе привели к выделению группы государств, в наибольшей степени ориентированных на взаимное сотрудничество и активно его развивавших («интеграционное ядро»). Она включала государства-члены ЕЭС, Великобританию и Данию. Большая часть членов ЕАСТ (кроме, вероятно, Исландии, Лихтенштейна и Швейцарии), а также Греция, Ирландия, Португалия и Испания создавали так называемую «ближнюю периферию» европейского интеграционного процесса. К «дальней периферии», кроме уже упомянутых «малых» членов ЕАСТ, относились в этот период европейские страны, «выборочно» участвовавшие в деятельности региональных объединений (Финляндия), и «пограничные» государства, относящиеся к другим регионам, но достаточно явно ориентирующиеся на взаимодействие с Европой (Турция).
В течение 1970-х - первой половины 1980-х годов западноевропейское региональное пространство постепенно унифицируется благодаря интенсификации кооперационных взаимодействий и их «стягивания» вокруг Европейского Сообщества (ЕС). Одним из проявлений данной тенденции являлось расширение членского состава ЕС за счет государств, до этого находившихся вне рамок организованного регионального сотрудничества (Ирландия, Греция, Испания), и стран, сменивших организационную принадлежность (Великобритания, Дания, Португалия). О явном преобладании центростремительных тенденций в этой географической зоне свидетельствовало и подписание в 1972-1973 гг. серии двусторонних договоров о свободной торговле, подписанных ЕС с
1 В состав ЕАСТ входили государства, территории которых в большинстве случаев даже не соприкасались друг с другом и не создавали целостного общего пространства.
2 Некоторую организационную оформленность эта автономность приобрела только в первом случае, благодаря созданию Северного Совета (НК).
членами ЕАСТ и НК (Австрия, Исландия, Лихтенштейн, Норвегия, Финляндия, Швеция, Швейцария). Наконец, прогрессирующему сближению западноевропейских государств способствовало появление в 1970-е годы трансграничных кооперационных объединений, стиравших «межфракционные» барьеры на уровне локальных взаимодействий. Некоторые из такого рода объединений (Ассоциация Адриатических Альп) втягивали в орбиту западноевропейского регионального сотрудничества отдельные страны, находившиеся на периферии соседней интеграционной зоны (Югославия).
Региональное пространство, политически вычлененное в конце 1940-х годов созданием СЭВ, в 1960-1970-е годы, напротив, несколько утрачивает свою четкость и значение как объективной основы групповой интеграции. Подтверждением превалирования идеологического фактора среди обстоятельств, обусловивших появление этого объединения, стало свертывание с начала 1960-х годов участия в региональном сотрудничестве Албании и окончательный отказ от членства в СЭВ Югославии. На это же указывало и внесение изменений в устав СЭВ (1962 г.), снимавших «региональное ограничение» членства в организации и расширение ее членского состава за счет первого нерегионального участника — Монголии. После вхождения в СЭВ Кубы (1972 г.) и Вьетнама (1978 г.) географические рамки группировки вообще утрачивают какую-либо пространственную определенность.
В 1990-е годы границы субрегиональных и микрорегиональных пространств, определяемые кооперационными ориентациями европейских государств, существенным образом меняются. С появлением в 1993 г. Единого европейского пространства (ЕЕП) и расширением интеграционного ядра за счет вхождения в состав Европейского Союза (ЕС) Австрии, Швеции и Финляндии (1995 г.) рамки западноевропейской зоны взаимного тяготения приходят в полное соответствие с географическими границами макрорегиона Западной Европы1. Одновременно с этим ликвидация СЭВ и распад ряда государств, входивших в его состав, повлекли за собой дробление «восточного блока» на отдельные проторегиональные ареалы. Первый из них — Центрально-Восточная Европа с самого начала представлял собой некоторую условность в связи с отчетливо выраженным тяготением большинства составляющих его стран к Западной Европе. Поэтому появление здесь в начале 1990-х годов групповых объединений отражало не столько наличие стремления к оформлению объективно существующей региональной общности, сколько потребность в координации усилий, подготавливающих (и ускоряющих) включение госу-дарств-участников в орбиту западноевропейского интеграционного процесса. В ходе последнего расширения ЕС (2004 г.) часть государств, относящихся к этой зоне (Венгрия, Латвия, Литва, Польша, Словакия, Словения, Чехия и Эстония), официально вошла в число членов этого регионального образования. Остальные, исходя из наличия двусторонних соглашений о развитии сотрудничества с ЕС или ЕАСТ, вполне могут рассматриваться в качестве ближайшей периферии Западной Европы.
1 Формальным завершением этого процесса стало вхождение в состав ЕС Мальты (2004 г.)
162
Второй проторегиональный ареал — Российско-Евразийский регион также не отличался явно выраженными ориентациями на укрепление группового единства. Наличие институциональной оболочки в виде Содружества Независимых Государств (СНГ), призванной стимулировать межгосударственное сотрудничество в этой зоне, не столько укрепляло взаимное тяготение стран-участниц, сколько усиливало внутригрупповую дифференциацию. Появление во второй половине 1990-х годов в составе СНГ ряда фракционных союзов (ЦАЭС, ЕвраЗЭС, ГУУАМ) ясно указывало на постепенно прорисовывающиеся ориентации отдельных групп государств на расширение взаимодействий с соседними регионами и действующими там интеграционными объединениями (ЕС, ЭКО).
Таким образом, на обширном географическом пространстве, включающем три макрорегиона (Западная Европа, Центрально-Восточная Европа и Российско-Евразийский регион) и 46 государственных образований, к настоящему времени достаточно четко определились две зоны взаимного тяготения, границы которых определяются интенсивностью и продолжительностью кооперационных взаимодействий соседствующих государств. К первой из них — западноевропейскому интеграционному пространству могут быть отнесены 37 стран, 23 из которых составляют собственно Западную Европу, 16 географически относятся к ЦВЕ и 2 — к Юго-Западной Азии (Среднему Востоку). Ядро этой зоны образуют государства-учредители ЕС и страны, позднее вошедшие в состав союза или продолжительное время развивавшие сотрудничество с этой организацией в рамках двусторонних договоренностей. «Внутреннюю» периферию этой зоны создают государства, недавно присоединившиеся к ЕС и, вероятно, Турция, достаточно давно претендующая на полноправное членство. Наконец, к «внешней» периферии западноевропейской интеграционной зоны может быть отнесена группа восточноевропейских стран (Болгария, Румыния, новые балканские государства), некоторые участники СНГ, входящие в одну из его «буферных» зон (Молдавия, возможно, Армения, Грузия и Украина).
Ядро второй зоны взаимного притяжения образуют РФ, Беларусь и, возможно, Казахстан. Внешнюю оболочку этого ядра создают две группы государств с разнонаправленными ориентациями. Первую составляют уже упоминавшиеся Молдавия, Украина, Армения и Грузия, членство которых в СНГ во многом обусловливается отсутствием близких перспектив на тесное сближение с Западной Европой. Ко второй буферной группе могут быть отнесены четыре Центрально-Азиатских Государства и, возможно, Азербайджан, которые одновременно с членством в СНГ пытаются расширять взаимодействия с соседями в Юго-Западной Азии.
Развитие и организационное оформление регионального сотрудничества в Латинской Америке с самого начала приобрело довольно четкие субрегиональные очертания. Первая интеграционная группировка, появившаяся в этом макрорегионе, была создана группой государств Центральной Америки (Организация Центральноамериканских государств (ОГЦА) — Центральноамериканский общий рынок (ЦАОР). Из государств, относящихся к этому субрегиону, только Панама оставалась в 1950-1960-е годы за рамками
интеграционных экспериментов. Еще две — Мексика и Белиз — входили в состав группировок, объединявших страны Южной Америки (Латиноамериканская ассоциация свободной торговли (ЛАСТ) и Вест-Индии (Карибская ассоциация свободной торговли (КАСТ). У Мексики, пространственно отделенной от партнеров по объединению, ориентация на развитие региональной кооперации не носила ярко выраженного преференциального характера, и после разделения ЛАСТ на фракционные группировки она оказалась единственным участником, не вошедшим ни в одну из них. Ориентация Белиза на укрепление устойчивого взаимодействия с государствами Вест-Индии, наоборот, в течение этого периода все больше усиливалась.
Оба эти объединения вступили в полосу фракционной сегментации уже во второй половине 1960-х годов. Участниками ЛАСТ создаются пять более узких по своему составу союзов с различными программами деятельности. Основу некоторых из них составляла особая стратегия региональной кооперации (Андский пакт — АП и Ла-платская группа — ЛПГ), другие исходили из необходимости ограничения совместной деятельности решением конкретных хозяйственных задач, представляющих взаимный интерес (Амазонский пакт — АмП, УРУПАБОЛ). Фракционная дифференциация ЛАСТ проявила довольно четкий водораздел между двумя микрорегионами, образуемыми, в одном случае, Аргентиной, Бразилией, Парагваем и Уругваем, в другом — Венесуэлой, Колумбией, Перу и Эквадором. Принадлежность еще двух южноамериканских государств — Боливии и Чили, одновременно входивших в состав нескольких фракционных объединений, в этот период окончательно не определилась. Внутренняя дифференциация КАСТ обусловливалась не столько обстоятельствами географической близости, сколько экономическими различиями. Созданная в ее рамках фракционная группировка (Восточнокарибский общий рынок (ВКОР) объединила восемь наименее развитых островных государств Карибского бассейна. Одновременно значительное число стран и территорий Вест-Индии в 1950-1960-е годы под влиянием своих метрополий либо по внешним и/или внутренним политическим причинам (Гаити, Доминиканская Республика, Куба) вообще оказались за рамками организованного регионального сотрудничества.
В середине 1970-х годов в Латинской Америке появляется первая общая группировка координационного характера, в состав которой помимо Центральноамериканских государств-членов ЦАОР и южноамериканских стран-участниц ЛАСТ вошли шесть членов КАС и ранее не участвовавшие в институционализированных региональных проектах Панама, Гаити, Доминиканская Республика и Куба. Одновременно с этим в субрегионе Южной Америки продолжился процесс учреждения локальных кооперационных объединений странами, являвшимися участниками уже действующих и часто сходных по своим программным установкам групповых организаций. В дополнение к ЛПГ в 1970 г. создается еще одно аналогичное объединение (Постоянная комиссия по вопросам развития транспорта стран Южного конуса (ПКРТ) с тем же составом участников, к которым присоединяется Чили. В рамках АмП (1978 г.) к странам-членам АП подключается Бразилия и континентальные государства-участники КАС (Гайана и Суринам). Тенден-
ция организационного переоформления внутрирегиональных кооперационных ориентаций в Латинской Америке, наметившаяся в конце 1960-х годов, в течение 1980-1990-х годов существенным образом видоизменила контуры формирующихся зон взаимного тяготения. Постепенное ослабление взаимосвязей, объединявших партнеров по АП (выход из состава организации Чили, приостановки членства Боливией и Перу) способствовало нарастанию внутригрупповой дифференциации и усилению разнонаправлен-ности интеграционных устремлений. Часть государств (Венесуэла, Колумбия, Эквадор), объединившиеся вместе с Мексикой в начале 1990-х годов в рамках Группы трех (Г-3), все больше склоняются к расширению взаимодействий со странами Центральной Америки и Карибского бассейна. В 1994 г. эти устремления получили свое организационное выражение в виде Ассоциации карибских государств (АКГ), объединившей 25 стран и 12 территорий, в том числе входящих в состав Системы Центральноамериканской экономической интеграции (СИЭКА), КАС и Г-3. Вторая группа членов АП (Боливия, Чили), активно развивавших в 1970-е годы сотрудничество со странами Южного конуса в рамках различных трансграничных образований, в большей степени начинает ориентироваться на возникшую в начале 1990-х годов субрегиональную группировку в составе Аргентины, Бразилии, Парагвая и Уругвая (Общий рынок стран Южного конуса — МЕРКО-СУР).
Итогом развития региональных кооперационных взаимодействий в Латинской Америке, таким образом, стало разделение этого макрорегиона на два смежных интеграционных пространства. Одно из них (38 государств и территорий) включает географические субрегионы Центральной Америки, Вест-Индии (Карибского бассейна) и часть территории южноамериканского субрегиона (Венесуэла, Колумбия и, возможно, Эквадор). Внутри этого пространства довольно четко прорисовываются три организационно оформленных ядра, два из которых пространственно почти полностью совпадают с субрегиональным делением. Вторая зона (семь стран), ядро которой образуют Бразилия и Аргентина, включает (кроме еще двух членов МЕРКОСУР) Чили, Колумбию и, возможно, Перу. В основе постепенно проступающего водораздела между двумя пространствами, наряду с естественно-географическими обстоятельствами, лежат и разные концептуальные подходы к определению целей и форм организации регионального сотрудничества, что подтверждается кризисами ЛАСТ/ЛАИ, выходом из состава этого объединения Бразилии (1983 г.) и достаточно острыми дискуссиями вокруг проекта создания межамериканской зоны свободной торговли (ЗСТА).
В Африке, где попытки налаживания устойчивых взаимосвязей на региональном уровне стали предприниматься рядом государств континента в преддверии приобретения ими политической независимости, основная активность в этом направлении вплоть до начала 1970-х годов ограничивалась главным образом французскими территориями Западной и Экваториальной Африки. Географически эти территории почти полностью охватывали пространство субрегионов Западной (за исключением бывших колониальных владений Великобритании и Португалии) и Центральной (исключая Анголу) Афри-
ки. Одна из первых региональных группировок, возникших в этой части Африканского континента, — Афро-малагасийская организация экономического сотрудничества (АМОЭС) — Общая афро-маврикийская организация (ОКАМ) — объединила в своем составе шесть государств Западной, пять — Центральной и четыре страны, располагающиеся в субрегионе Восточной Африки. Большая часть членов этого объединения была представлена бывшими французскими колониями. Исключение составляли только Руанда, Маврикий и Сейшельские Острова. Повышенная интеграционная активность в этой части Африки объективно обусловливалась целым рядом обстоятельств. К ним, несомненно, относилось «идейное» влияние бывшей метрополии, являвшейся активным сторонником и участником европейской интеграции, а также политика «ассоциати-визма», превратившаяся, опять же благодаря усилиям Франции, в одно из важнейших направлений внешней деятельности ЕЭС (ТшИсИей, 1978, р. 1-16). Весьма важным стимулом (и основой) расширения кооперационных взаимодействий, безусловно, стала и «позитивная» часть французского колониального наследия, к каковой относилась довольно развитая сеть экономических отношений, связывавших бывшие колонии не только с метрополией, но и друг с другом. Наконец, к развитию регионального сотрудничества в этой части Африки ряд государств подталкивали объективные хозяйственные потребности, такие как, например, отсутствие прямого выхода к морю и возможность достижения внешнего мира только транзитом через территорию соседей (Нигер, Верхняя Вольта, Мали, Чад, ЦАР).
Одновременно с интеграционными экспериментами, рамки которых определялись внешними факторами и обстоятельствами, связанными с колониальным наследием, в конце 1950-х и в 1960-е годы начинают появляться групповые кооперационные объединения с более четкой субрегиональной локализацией. Ядром западноафриканского «интеграционного пространства» становятся Бенин, Берег Слоновой Кости, Верхняя Вольта и Нигер, входившие в состав практически всех возникающих в этот период субрегиональных группировок. Чуть меньшая активность отличала Того, Сенегал, Мавританию и Мали, которые, в том или ином составе, выступали в качестве партнеров стран-лидеров в различных групповых проектах. В роли наиболее заинтересованных участников кооперационных экспериментов в Центральной Африке выступали ЦАР, Чад, Камерун, Габон и Конго. С середины 1960-х годов к этой группе присоединяется Заир. Единственным из субрегионов Африки южнее Сахары почти не затронутым регионализмом оказалась Восточная Африка. Больше того, попытка сохранения доставшегося от колониального прошлого экономического единства, предпринятого Кенией, Танзанией и Угандой с помощью Восточно-африканского сообщества (ВАС), так и не смогла остановить прогрессирующего охлаждения отношений между партнерами. Большая часть государств этого субрегиона либо вообще не проявляла интереса к групповому сотрудничеству, либо пыталась удовлетворить его путем участия в «соседних» экономических группировках: Мадагаскар — в АМОЭС-ОКАМ, Сомали — в Арабском общем рынке (АОР). С начала 1970-х годов региональные взаимодействия в Африке южнее Сахары смещаются на уровень трансграничной кооперации, ограниченной бо-
лее узкими рамками и конкретными задачами. Большая часть групповых образований, возникавших в этот период, как и прежде, объединяла западноафриканские страны, наибольшую активность среди которых демонстрировали Мали, Нигер (одновременно участвовали в деятельности четырех новых группировок), Сенегал, Буркина-Фасо (члены трех локальных союзов), Мавритания, Нигерия и Гамбия. Одновременно с этим на месте учрежденного ранее и постепенно пришедшего в упадок широкого объединения (ОКАМ) создается первая группировка с четко выраженными субрегиональными очертаниями (ЭКОВАС). В ее состав вошли все западноафриканские государства (кроме Нигерии), в том числе семь бывших французских колоний, четыре бывших владения Великобритании и два — Португалии.
Основной формой организованного регионального сотрудничества в Центральной Африки вплоть до начала 1990-х годов оставался появившийся еще в 1964 г. Таможенный и экономический союз Центральной Африки (ЮДЕАК), который объединял шесть из десяти государств этого субрегиона. Некоторые из центральноафриканских стран в эти годы продолжали активно развивать кооперационные связи с соседями из Западной Африки (Камерун и Чад являлись членами, соответственно, 4 и 3 трансграничных группировок с участием западноафриканских государств). В начале 1980-х годов членами ЮДЕАК была предпринята попытка создания единой интеграционной организации с участием двух восточноафриканских стран (Бурунди, Руанда), ранее пытавшихся вместе с Заиром наладить взаимное сотрудничество в рамках Экономического сообщества стран Великих озер (СЕПГЛ). До 1980 г. это локальное объединение, наряду с переживавшим упадок ВАС, относилось к числу немногочисленных примеров институционализированной групповой кооперации в самом многочисленном субрегионе — Восточной Африке. Однако с начала 1980-х годов именно сюда перемещается центр интеграционной активности. В 1980-1981 гг. здесь последовательно создаются два широких кооперационных образования — Конференция по координации экономического развития государств юга Африки (САДКК) и Зона преференциальной торговли стран ЮгоВосточной и Южной Африки (ПТА), в состав которых вошла большая часть стран субрегиона. Пространственные границы обоих объединений частично захватили Южную (Ботсвана, Лесото, Свазиленд) и Центральную (Ангола) Африку1.
Институциональное оформление групповой межгосударственной кооперации в макрорегионе Африки южнее Сахары, продолжавшееся и в 1990-е годы, осуществлялось в основном в рамках уже сложившихся субрегиональных образований, а проводимые реорганизации являлись скорее отражением изменений (корректировок) программных приоритетов, нежели перемен в составе участников. Трансформация САДКК в Сообщество южноафриканского развития (САДК) и ПТА в Общий рынок Восточной и Южной Африки (КОМЕСА) сопровождалась расширением членского состава обеих организаций вследствие вовлечения в активное региональное сотрудничество государств, до этого
1 Через год (1982 г.) была предпринята не вполне удачная попытка создания на базе САДКК и ПТА объединенной субрегиональной группировки (СВАЭК), включавшей 13 из 18 восточноафриканских государств.
остававшихся вне его рамок (Намибия, ЮАР, Судан, Эритрея). Точно так же корректировкой программных установок была обусловлена реорганизация одного из старейших центральноафриканских объединений ЮДЕАК в 1994 г. в Экономическое и валютное сообщество Центральной Африки (КЕМАК). Структура субрегиональной кооперации в Западной Африке была дополнена появлением в этом же году Западноафриканского экономического и валютного союза (ЮЭМОА), созданного на базе ЮМОА, а в субрегионе Восточной Африки — восстановлением ВАС (2001 г.). В результате к концу І990-х годов в рамках макрорегиона Африки южнее Сахары оформились три самостоятельные зоны кооперационных взаимодействий, рамки которых в большей степени соответствовали естественно-географическим границам субрегионов, нежели постколониальным разделом, ранее весьма ощутимо влиявшим на конфигурации групповых союзов. Роль общего института субрегиональной интеграции в Западной Африке в настоящее время играет Экономическое сообщество государств Западной Африки (ЭКОВАС), включающее в свой состав три микрорегиональных объединения (КЕАО, СРМ и ЮЭМОА) с частично совпадающим членским составом. Ядро этой зоны образуют Бенин, Буркина-Фасо, Кот-д’Ивуар, Нигер и Сенегал с примыкающими к ним Того и Мали. Выведение за рамки этой группы Мавритании, не менее активно участвующей в групповых кооперационных проектах, обусловлено наличием у нее стремлений к параллельному укреплению связей с североафриканскими странами. В субрегионе Центральной Африки роль объединенной структуры выполняет Экономическое сообщество стран Центральной Африки (ЭККАС), в состав которого входят члены КЕМАК и СЕПГЛ. Центр этой зоны образуют Габон, Камерун, Конго, Чад и ЦАР. Только два из десяти государств, географически относящихся к Центральной Африке, до последнего времени оставались за рамками субрегионального экономического сотрудничества: Ангола, ориентирующаяся на кооперацию с соседним субрегионом, и Экваториальная Гвинея. Третья зона взаимного тяготения, ядро которой составляют Кения, Маврикий, Мадагаскар, Руанда, Танзания и Уганда, представлена двумя группировками (САДК и КОМЕСА) с частичным совпадающим составом и участием практически всех стран субрегиона. Эта зона захватывает южноафриканские государства, Анголу, а также Судан, располагающийся в Северной Африке. В начале 1990-х годов над всеми этими субрегиональными кооперационными союзами надстраивается еще один этаж в виде «зонтичного» объединения — Африканского экономического сообщества (АЭС), призванного координировать интеграционную активность в общерегиональном масштабе1.
Достаточно сложно протекали процессы налаживания взаимоотношений между государствами Северной Африки и Среднего Востока. Два межгосударственных объединения, возникшие в середине 1960-х годов в рамках этого макрорегиона, — Постоянный консультативный комитет стран Магриба (ПККМ) и Арабский общий рынок (АОР) отно-
1 Одним из коллективных членов АЭС является и Союз арабского Магриба (САМ), объединяющий страны Северной Африки.
сились к категории «пробных» шагов, цель которых заключалась в определении возможного круга участников, предрасположенных к интенсификации хозяйственных связей на той или иной основе. На это указывали и частично пересекавшийся членский состав двух группировок, и присоединение к ним «нерегиональных» участников (Мавритания, Сомали). Если государства Северной Африки оказались вовлеченными в процессы регионального сотрудничества в полном составе, то значительная часть стран Среднего Востока оставалась за их рамками. Некоторые из государств этого субрегиона — Турция и Иран — пытались реализовать возможности группового сотрудничества в кооперации с соседями из Южной Азии (Пакистан) либо путем присоединения к Европейскому экономическому сотрудничеству (Турция). На всем протяжении 1970-х годов межгосударственное сотрудничество в рамках трех возникших в этом макрорегионе кооперационных объединений постепенно деградировало. Последовательное прекращение в начале 1980-х годов деятельности ПККМ, АОР и организации Регионального сотрудничества в целях развития (РСР) свидетельствовало о том, что едва наметившиеся взаимные ориентации стран-участниц не только не окрепли, но, наоборот, еще больше ослабли. В то же время появление в 1981 г. новой региональной группировки — Совета по сотрудничеству стран Персидского залива (ССАГПЗ), членами которой стали два государства, ранее участвовавшие в региональных кооперационных проектах (Кувейт, Оман), указывало не только на сохранение в регионе определенного потенциала для налаживания стабильных взаимосвязей, но и на появление еще одного микрорегио-нального интеграционного центра.
Восстановление во второй половине 1980-х годов всех ранее действовавших групповых объединений (Организации экономического сотрудничества (ЭКО) в качестве преемницы РСР, Совета арабского сотрудничества (САС) вместо АОР и Союза арабского Магриба (САМ) на месте ПККМ) способствовало увеличению интенсивности межгосударственного сотрудничества в макрорегионе, но не степени его внутреннего единства. В настоящее время в его рамках вырисовываются контуры четырех почти не пересекающихся зон взаимного тяготения, очертания которых не всегда совпадают с географическими границами субрегионов и микрорегионов. Первая из таких зон образуется группой североафриканских государств (Алжир, Ливия, Марокко, Тунис), к которым примыкает Мавритания, относящаяся к субрегиону Западной Африки. Вторая подобная зона включает территории пространственно почти не соприкасающихся Египта, Ирака, Иордании и Йемена. Третью составляют арабские государства Персидского залива. Центром притяжения в четвертой потенциальной зоне выступает Иран, все более явно ориентирующийся на развитие сотрудничества с соседями в Центральной и Южной Азии. Некоторые из североафриканских государств, ранее, безусловно, тяготевших к кооперации с арабскими странами Среднего Востока (Египет, Судан), в последнее время начинают уделять все большее внимание интеграционным проектам, осуществляющимся в макрорегионе Африки южнее Сахары. Определенный интерес к внерегиональ-ным групповым инициативам проявляют и другие государства Среднего Востока (Тур-
ция, Кипр, Йемен, Оман). Наконец, весьма ограниченное участие принимает в региональном сотрудничестве Ливан и практически не включается в него Израиль. Все это согласуется с выводом, что макрорегион Северной Африки и Среднего Востока относится к числу наименее интегрированных, а формирующиеся в его рамках зоны взаимного тяготения не всегда совпадают с естественной субрегиональной дифференциацией. Кооперационные ориентации части стран, входящих в состав его географических границ, в гораздо большей степени сближают их с соседними макрорегионами (Кипр, Турция, Судан).
На обширном Азиатско-Тихоокеанском пространстве, включающем четыре географических региона — Южную Азию, Юго-Восточную Азию, Восточную Азию, Австралию и Океанию, в 1950-1960-е годы проявились лишь два локальных очага ограниченной интеграционной активности. Ядро первого («азиатского») образовали пять стран ЮгоВосточной Азии — Индонезия, Малайзия, Сингапур, Таиланд и Филиппины, сумевшие после ряда реорганизаций найти оптимальную форму объединения (АСЕАН). Некоторую активность в плане развития сотрудничества на уровне региона проявляли и их соседи — Лаос, Камбоджа и Южный Вьетнам. Однако их усилия ограничивались попытками совместного решения локальных хозяйственных задач и в конечном счете не привели к появлению устойчивого кооперационного образования. Вторая зона интеграционной активности — «тихоокеанская» возникла в результате усилий Австралии и Новой Зеландии по созданию зоны свободной торговли (НАФТА). В этот же период появляется и первое межрегиональное («азиатско-тихоокеанское») объединение — Азиатско-тихоокеанский совет (АСПАК), в которое, наряду с участниками обоих указанных проектов, вошли и проявлявшие интерес к региональному сотрудничеству государства Восточной Азии (Тайвань, Южная Корея, Япония). Внешние ориентации второй группы восточноазиатских стран (Китай, КНДР, Монголия), определявшиеся политикоидеологическими факторами, в этот период носили отчетливо выраженный «внерегио-нальный» характер. На поиск партнеров за пределами собственного региона ориентировались и некоторые, проявляющие интерес к экономическому сотрудничеству с соседями, страны Южной Азии (Пакистан). Большая же часть государств этого региона по разным причинам особой энергии в деле налаживания экономических взаимодействий на региональном уровне в этот период не проявляла.
Корректировка стратегических приоритетов группового взаимодействия и усилия членов АСЕАН по расширению и активизации взаимного экономического сотрудничества, предпринятые в 1970-е годы, способствовали укреплению одной из зон субрегиональной интеграционной активности, ранее оформившейся в Тихоокеанской Азии. Аналогичные тенденции наблюдались в этот период и в субрегионе Австралии и Океании. Локальный союз Австралии и Новой Зеландии получает дополнительный стимул для своего развития в результате реорганизации и подписания нового двустороннего соглашения о расширении сотрудничества (АНЗЕРТА). Несколько ранее здесь создается и более широкое объединение — Южно-тихоокеанский форум (ЮТФ), в состав которого
наряду с участниками вышеупомянутого соглашения вошла большая часть островных государств и территорий Океании. Несмотря на то, что основным конструктивным элементом ЮТФ стал договор о неэквивалентной свободной торговле между основными субрегиональными державами и малыми островными странами (СПАРТЕКА), институциональное оформление групповой общности, безусловно, облегчало налаживание более прочных связей внутри географически раздробленного конгломерата небольших и экономически слабых государственных образований, располагающихся на периферии мировой хозяйственной системы.
В середине 1970-х годов первая попытка институционализации групповых взаимодействий предпринимается тремя странами Южной Азии (Бангладеш, Индия, Шри-Ланка), которые вместе с соседними Лаосом (Юго-Восточная Азия) и Южной Кореей (Восточная Азия) учреждают организацию, призванную способствовать расширению взаимных торговых обменов — Бангкокское соглашение (БС). Очередной толчок в своем развитии интеграционные процессы в макрорегионе получили в начале 1980-х годов в результате создания Ассоциации регионального сотрудничества Южной Азии (СААРК) с участием всех семи государств, географически относящихся к Южной Азии. Устойчивость внутригрупповых отношений, постепенно складывающихся в Южной и ЮгоВосточной Азии, в определенной мере подтверждается и активизацией сотрудничества на нижнем трансграничном уровне, наметившейся в 1990-е годы. Зона взаимного тяготения в одном случае создается Индией, Бангладеш и, вероятно, Шри-Ланкой, активно пытающимися интенсифицировать связи не только с соседями по региону (Пакистан, Бутан, Непал), но и с государствами Юго-Западной (Афганистан) и Юго-Восточной Азии (Мьянма). В субрегионе Юго-Восточной Азии роль интеграционного ядра играют страны-учредители АСЕАН, прежде всего Малайзия, Индонезия и Таиланд. В орбиту уже сложившейся здесь зоны взаимного тяготения в 1980-1990-е годы была втянута большая часть стран этого географического пространства. Субрегион Восточной Азии в настоящее время остается, пожалуй, наименее связанным внутригрупповыми взаимодействиями. За исключением естественной связки Гонконга, Китая и Тайваня здесь нет ареалов с оформившимся и явно выраженным внутренним тяготением. Большая часть государств ориентирована на развитие сотрудничества со странами Юго-Восточной Азии и/или участие в кооперационных проектах более широкого (трансрегионального, международного) плана.
Значение образовавшейся в 1992 г. НАФТА связано не столько с фактом организационного оформления тесных экономических взаимоотношений двух североамериканских государств, которые и без того развивались достаточно интенсивно («тихая» интеграция), сколько с возникновением нового центра притяжения, переориентирующего интеграционные устремления стран соседнего макрорегиона. Противоречия, обнаружившиеся в процессе обсуждения идеи Общеамериканской зоны свободной торговли (ЗСТА), свидетельствуют о реальной вероятности разделения Латинской Америки на два отдельных пространства с разнонаправленными кооперационными ориентациями.
Наряду с постепенно прорисовывающимися в процессе развития группового сотрудничества субрегиональными и макрорегиональными зонами взаимного тяготения, к концу 1980-х и в 1990-е годы начинают появляться и организационно оформляться отдельные центры межрегиональной экономической кооперации. Учреждение в 1989 г. организации Азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) стало первым институциональным проявлением этой тенденции. Ее продолжением является создание в 1997 г. Ассоциации регионального сотрудничества стран Индийского океана (АРСИО), объединения, ориентированного на конструктивное сопряжение усилий группы стран, географически представляющих пять разных макрорегионов мира и, как минимум, семь отдельных субрегиональных кооперационных союзов.
Несмотря на многочисленные поиски «естественных» международных регионов, представляющих собой наиболее подходящие для успешного развития интеграции площадки, общепризнанный смысл термина «регион» долгое время исчерпывался указанием на ограниченность числа участников кооперационных взаимодействий уровнем меньшим, нежели глобальный, и большим, чем национальный. «Региональный» часто не означал ничего более, чем «ограниченно-сторонний» в отличие от «двустороннего» или «многостороннего». В качестве основного критерия в этом случае использовалось достаточно неопределенное понятие «пространственная близость». Однако более чем полувековая история активного развития международной кооперации и интеграции в групповых рамках дает возможность по-новому взглянуть на проблему. Сама интеграционная практика, не только проявляющая региональные границы, но и конструирующая (модифицирующая) их, позволяет найти ответ на многие вопросы, до сих пор остающиеся дискуссионными.
Литература
Воскресенский А. Д. Политическая компаративистика как часть дискурса мирового комплексного ре-гионоведения: общие закономерности и специфика их трансформации на Востоке // Восток (Oriens). 2005. № 2.
Гладкий Ю. Н., Чистобаев А. И. Регионоведение. М.: Гардарики, 2000.
Казанцев А. А. Центральная Азия: институциональная структура международных взаимодействий в становящемся регионе // Полис. 2005. № 2.
Комаров М. П. Инфраструктура регионов мира. СПб.: Изд-во В.А. Михайлова, 2000.
Песцов С. К. Современный международный регионализм: сравнительная историческая динамика. Владивосток: Морской госуд. ун-т им. адм. Г. И. Невельского, 2004.
Hurrell A. Regionalism in Theoretical Perspective. In: Regionalism in World Politics. Regional Organization and International Order / Ed. by L. Fawcett and A. Hurrell. Oxford: Oxford University Press, 1997.
Russett B. M. International Regions and the International System: A Study in Political Ecology. Chicago: Rand McNally, 1967.
Twitchett C. C. Europe and Africa: From Association to Partnership. Westmead: Saxon House, 1978.
