CC BY-NC-ND
38
В.В. Керов
«РЕЭСТРЫ», «СЧЕТА» И «КАССЫ» МОСКОВСКИХ ТЕКСТИЛЬНЫХ ФАБРИК ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX в.: ДОКУМЕНТЫ «УПРАВЛЕНЧЕСКОГО УЧЕТА» КАК ИСТОЧНИКИ ПО ИСТОРИИ СТАРООБРЯДЧЕСКОГО ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА*
Анализируется специфика счетов и книг записей текстильных фабрик первой половины XIX в. как источников. В отсутствие государственного контроля и регламентации ведения бухгалтерской документации частных предприятий данные документы как одна из форм «управленческого учета» содержат информацию о реальных бизнес-процессах. Анализ документации старообрядческих фабрик показал, что подобные источники дают возможность выявить социальные и социокультурные аспекты деятельности российских предпринимательских сообществ.
Ключевые слова: исторический источник, старообрядчество, предпринимательство, социокультурные аспекты, функции предпринимательства
Источниковая база истории российского хозяйствования первой половины XIX в. весьма ограничена. Дело в том, что преобразование учета предприятий в России в полноценную статистическую систему началось лишь в 1860-е гг. До этого времени организация сбора сведений о торгово-промышленных заведениях была крайне неэффективной1. Для предприятий, подлежавших учету, не были определены критерии в отношении объема производства или торговли, отраслевой принадлежности и пр. Так, в различных губерниях учитывались различные отрасли. Фактически отсутствовало юридическое разъяснение определений фабрики и завода. В некоторых законодательных актах (например, в законе 1824 г. «Об устройстве гильдий и торговле прочих состояний») использовался термин «лавка», относившийся и к промышленным предприятиям2.
© Керов В.В., 2009
* Статья подготовлена в рамках проекта РГНФ 08.01.00443а.
Другой причиной узости источникового комплекса являлся характер налоговой системы. После 1824 г. она приобрела патентный характер3, что не требовало контроля над документацией предприятия со стороны фискальных органов. Лишь по отношению к акционерным обществам в 1836 г. была введена некоторая регламентация отчетности и внутренней документации4.
В этой связи затруднено изучение даже технико-экономических характеристик российской индустриальной системы данного периода. Тем более трудоемким является исследование таких сторон отечественного предпринимательства первой половины позапрошлого столетия, как особенности менеджмента, деловая культура и т. п. Однако в архивах сохранились источники, содержащие очень важную информацию по этой проблематике, но слабо использующиеся в современных работах. Речь идет о различного рода «счетах барыша и прибытка», «реэстрах фабрики», «книгах записей по продажам товара» и пр. Примером эффективного использования таких источников может служить использование счетов и реестров в изучении характера и функций старообрядческого предпринимательства.
Особенности хозяйственной системы староверов, в том числе отношения собственности, крайне сложно выявить. Это обусловливается тем, что главным субъектом предпринимательства являлись в то время конфессиональные общины, которые вплоть до указов 1905-1906 гг. вообще «не признавались за юридические общественные единицы»5. Тем более отрицались государством права общин как собственников и менеджеров.
Исключениями являлись две старообрядческие общины в Москве - Преображенская и Рогожская, чьи уставы были утверждены Александром I. Однако и эти общины получили юридический статус лишь как богаделенные дома, что очень серьезно ограничивало их юридические права. В то же время многое, построенное на деньги общества или полученное по вкладам, не становилось официальной собственностью общины, а формально принадлежало различным ее членам. Но фактическим собственником-распорядителем являлась община, что полностью осознавалось самими староверами. Передача прав собственности на недвижимость, перетекание средств от одного из членов общины к другому и от одной общины - к другой (в рамках согласия) проходили вне контроля властей. Постоянно возобновлявшиеся гонения заставляли ревнителей древнего благочестия скрывать действительные хозяйственные отношения, записывая общинные предприятия на отдельных членов общины. Часто одни старообрядцы формально были оформлены как собственники, другие реально управляли предпри-
ятием, притом что распределение прибыли контролировалось руководством общины6.
Так, земля вокруг Преображенского кладбища и строения на ней принадлежали формально отдельным членам общины, но, с точки зрения федосеевцев, действительным собственником являлась община, а распорядителями - глава и члены попечительского совета. До того как Преображенская община оформилась как богаделенный дом в 1809 г., ее недвижимость более 37 лет формально считалась собственностью ее основателя и руководителя И.А. Ковылина. После того как правительство в ходе очередного витка репрессий против «раскола» в 1831 г. обязало общину продать свою обширную собственность вне стен богаделенного дома, ее формально купил на аукционе Ф.А. Гучков, по свидетельствам самих федосеевцев, не заплатив ни копейки7. Крупный предприниматель-федосеевец Л.И. Осипов «владел» обширным участком земли от Пустого переулка до р. Хапиловки и далее вдоль Лаврентьевской улицы (позже носившей имя Осипова, ныне вошла в состав ул. Электрозаводской), общей площадью 27 тыс. кв. дес.8 После конфликта Осипова с руководством общины участок Осипова, фактически принадлежавший общине, оказался в «собственности» Ф.А. Гучкова, через несколько лет возглавившего совет попечителей.
Но официальных уставов, где могли бы быть зафиксированы права общины-собственника, не существовало. Внутри общины в
XVIII - первой половине XIX в. проблемы просто не существовало, формализация обладания собственностью не имела значения, «верный» не мог отрицать принадлежности своего имения Христу, а значит - общине. Кроме того, соответствующие финансовые документы, существовавшие в определенных формах (расписки, счета и пр.), скрывались, уничтожались и не сохранились до настоящего времени. Однако финансовая документация формально частных предприятий дает возможность частично восстановить необходимую информацию.
Важнейшей функцией старообрядческого предпринимательства являлось содержание общин, обеспечение их жизнедеятельности. Формально передача средств общинам и отдельным «исповедникам» старой веры основывалась на традиционном подходе к милосердию и милостыне, но фактически, по точному замечанию А.П. Щапова, старообрядцы занялись «городской и заводской промышленностью» именно для того, «чтобы обеспечить свое положение и свои материальные выгоды и усилить свою общину»9.
Все «состоятельные» члены общин были обязаны вносить средства в кассу обществ. Так, федосеевские купцы в Москве в 30-40-е гг.
XIX в. ежемесячно выплачивали в казну кладбища огромную
сумму - по 500-1000 руб. каждый, а некоторые и больше10. При «каждом значительном расходе [общинного] капитала, он немедленно пополнялся или подпиской, или даже по раскладке между» богатыми старообрядцами11. Кроме того, члены общин делали периодические взносы на поминовение умерших родственников и по другим поводам. Полицейские донесения пестрят сообщениями о пожертвованиях старообрядческого купечества12. Но не всегда деньги проходили через руки руководителей общины.
«Частные» предприниматели непосредственно оплачивали расходы общины, что и показывают упомянутые счета и реестры, в частности относящиеся к фабрике, управлявшейся выдающимися членами федосеевской Преображенской общины в Москве Гучковыми. Так, в реестре «о взносе поземельных денег с домов Московской фабрики т-ва господ Гучковых» за 1850 г. числятся шестнадцать домов (к этому времени только один из них был записан на имя Ф.А. Гучкова лично) и значительные земельные участки: «земля против кладбища», «земля что за Петром и Павлом», три участка в Семеновском, один - на Введенской горе, на берегу р. Яузы и еще пять в других местах. Вся эта недвижимость была приобретена на средства общины и фактически принадлежала ей, но за эти дома и земли взносы выплачивались из доходов фабрики13. Другой реестр фабрики свидетельствует, что по крайней мере до начала 1850-х гг. Гучковы платили также из фабричных средств «взнос поземельных денег за Кладбище»14. Через кассу фабрики частично оплачивалось питание жителей богаделен и федосеевских домов за стенами кладбища. В то время, когда на фабрике Гучковых было занято около 900 рабочих, через артельную кухню и «содержанием» (на май 1852 г.) кормилось 1 969 взрослых (по 2,45 руб. в мес. на человека) и 447 «мальчиков» (по 1,42 руб. в мес.)15.
Предприниматели-старообрядцы «возвращали» огромные суммы и из своих личных доходов. Так, за один год (апрель 1847 - март 1848 г.) Е.Ф. Гучков с личного счета израсходовал 33,3 тыс. руб., из которых, по неполным данным, 4 927 руб. пошли по «счету благо-творения»16. На эти средства покупались дома, записывавшиеся на чье-нибудь имя, где устраивались городские староверческие ски-ты17, жили певчие и пр. В результате передачи прибылей в общину хороший певец-псаломщик на Рогожском кладбище получал огромное жалование - до 1 000 руб. в год18.
И после вынужденных выходов крупных хозяев из староверия эти выплаты, как правило, длительное время не прекращались. Многие старообрядческие предприниматели, под нажимом властей формально перешедшие в единоверие, пользуясь Божьей и общинной собственностью - фабриками и торговыми предприяти-
ями, продолжали выплачивать деньги общине. Так, даже после того как в 1847 г. Е.Ф. Гучков тайно перешел в поморскую общину Древнего согласия19, он оставался одним из попечителей Преображенской общины и выделял ей средства. Гучков не только сохранял на фабрике федосеевские моленные, оплачивал счета больницы, «на монастырь» и т. п., но и финансировал другие нужды Преображенской общины20. Важно, что выплаты на эти нужды во многих случаях указаны как расходы не на личных счетах Гучкова, но на счете фабрики, еще остававшейся, очевидно, в собственности общины. Перейдя в 1853 г. из старой веры в единоверие, по многим данным - формально, Гучковы продолжали ту же практику, по крайней мере в первые годы. В бухгалтерских книгах Е.Ф. Гучкова за 1854-1855 гг. указаны расходы на содержание Покровской церкви (домашней Покровской моленной Преображенского кладбища - она упоминается еще в расходных книгах 1852-1853 гг.21).
Другой важнейшей функцией старообрядческого предпринимательства, отраженной в анализируемых источниках, являлась защита староверов от преследований властей. В условиях постоянных гонений и периодически усиливавшейся опасности уничтожения общин поддержание старой веры ее сторонниками не могло ограничиваться передачей средств старообрядческому обществу и его членам. Старообрядцы всеми силами стремились, как писал основатель Преображенской общины купец И.А. Ковылин в обращении к Александру I, обеспечить (в документе - «исходатайствовать») общине положение «в непоколебимой существенности, прочную безопасность и утверж-дение»22. Для этого требовалось создать «крепкий оплот против внешних случайных насилий»23, угроза которых всегда существовала со стороны светских и синодальных властей.
В реализации этой функции старообрядческого предпринимательства системообразующую, интегративную роль сыграла российская коррупция. Без использования коррупции старообрядчество не смогло бы достичь ни стабилизации сообщества, ни такого размаха и влияния, каким оно пользовалось даже в эпоху репрессий в царствование Николая I. По мнению профессиональных «борцов с расколом», в частности Н.И. Субботина, даже в годы наиболее интенсивных преследований со старообрядчеством не удалось покончить из-за того, в частности, что «продажное чиновничество в значительной степени парализовало силу распоряжений» правительства, направленных против староверия24.
В XVIII - первой половине XIX в. по всей стране, везде, где жили староверы, огромную статью их расходов составляли затраты не на содержание общин, а на обеспечение самого существования старообрядческого общества, т. е. на взятки представителям власти и
духовенству, позволявшие существовать старообрядческим обществам в условиях репрессий.
Счета Гучковых показывают, что на «прокормлении» староверов различных согласий находилось множество служителей полиции: надзиратели, полицмейстеры, квартальные, приставы и пр. Так, «Книги записей по продажам товара... шерстяных изделий фабрики» второй половины 1830 - начала 1850-х гг. пестрят записями «подарено» без указания фамилии, хотя в остальных случаях записано, сколько кому было продано. Причем «подарки» оказывались относительно крупными и дорогостоящими - 80, 129, 130 и до 320 руб. (в данном случае около тридцати дорогих платков Гучков-ской фабрики). «Дарились» и еще более дорогие платки - стоимостью 23 руб. за штуку. В этих случаях приводились записи: «денги Ефима Федоровича [Гучкова] или «Денги получены с Г[учкова]», хотя неизвестно, выплачивались ли эти деньги в действительнос-ти25. Очевидно, что единовременные закупки Гучковым большого количества относительно дешевых платков и тканей могли предназначаться лишь для «убогих» из преображенских богаделен, но частые штучные «подарки» самых дорогих изделий скорее использовались для подарков чиновничеству.
Еще более ясной становится система подношений при анализе обнаруженных счетов фабрики Гучковых. Помесячные ведомости содержат информацию о многочисленных тратах на взятки. Характер упоминаний мзды и «угощений» показывает, что речь шла не о так называемой «обыденной деловой коррупции», обращенной на облегчение предпринимательской деятельности, а о «коррупции гражданской», также представлявшей собой систему, но не ориентированную непосредственно на предпринимательство, а обеспечивавшую функционирование общины. Например, в счете за апрель 1853 г. приводились расходы «кассы Е.Ф. Гучкова»:
- «В Канцелярию обер-полицмейстера» (в каждом месячном счете 5-10 руб.);
- «Надзирателю за прописку»;
- «За Угощение служащих в Думе и Сиротского Суда»;
- «Писарям 3-го квартала»;
- «Части подарено»;
- «Надзирателям в Думе»;
- «На масляницу роздано разным»26.
Иногда выплаты проводились по личной «Кассе Е.Ф. Гучкова», часто - из «Кассы адресных билетов», например в документах за 1851 г.: «следственному приставу Федотову - 10 [руб.], писарям его, унтерам, солдатам и проч. на праздники - 1,5»; «в Лефортовской части писарям - 1,5»; «в окружном, в 1-м квартале - 2» и т. д.;
за 1852 г.: на похороны чиновнику сиротского суда, столоначальнику и т. д.; «на угощение чиновникам»; «в губернской канцелярии угощение»; «в канцелярии губернатора»; «за угощение управских»; «в Адресной Конторе подар[ено]»; «в Управе дано»; «в Управе для такого-то»; «за угощение управских»; «в канцелярию управских»; «в управу» и т. д.
Во многих счетах Гучковых указывалось, за что получали мзду чиновники: «за исповедь конторских мальчиков - 2 [руб.]» (т. е. за записи в книгах официальной церкви о том, что юные тайные староверы якобы были на исповеди), «22 Пачпорта для воспитанников 38 [руб.]» (необходимо было легализовать и вывезти из Москвы незаконно проживавших на Преображенке «воспитанников»), «в Сиротском суде подар[ено]», «Сиротского суда столоначальнику» (также для легализации незаконно проживавших в общине детей), «Канцелярии Команд[иру] и Обер-полицмейстеру за бессрочно отпускных солд[ат] - 10 [руб.]» (для легализации беглых солдат или любых других людей, перешедших в старую веру); «в Надворном суде подар[ено]» и т. д.27
Таким образом, исследование со всей очевидностью показывает, что подобные документы могут предоставить исследователю уникальные данные, которые почти невозможно получить иными способами. Отсутствие необходимости предъявлять подобные материалы властям обеспечило наличие в них полных и действительных сведений о реальных процессах в предпринимательстве, в том числе о том, как и куда расходовались полученные «прибытки», с какими партнерами и в каких формах сотрудничали предприниматели и пр. Так как специальных государственных контролирующих органов не существовало, иной, параллельной, бухгалтерии не велось. Поэтому нельзя в данном случае говорить о некоей тайной или «черной» бухгалтерии. Скорее она имела характер, близкий современному «управленческому учету», адекватно отражающему фактическое положение дел и позволяющему анализировать и принимать обоснованные управленческие решения.
Не менее важно и то, что эти источники включают информацию и о других, в том числе внеэкономических, сторонах деятельности предпринимателей. Так, использование счетов, реестров и книг записей старообрядческих фабрик позволило существенно расширить представления о специфическом характере старообрядческой общины первой половины XIX в. как конфессионально-экономического сообщества.
Примечания
1 Рыбаков Ю.Я. Промышленная статистика России XIX в. М., 1976.
2 Захаров В.Н, Петров Ю.А, Шацилло М.К. История налогов в России. IX - начало ХХ века. М., 2006. С. 168.
3 Вместо гильдейской подати (4 % с объявленного капитала) и других повинностей вводился «неизменный оклад» (его размер зависел от гильдии и региона) как плата за промысловое свидетельство (патент) и специальный фиксированный билетный сбор в случае, если число «лавок» (предприятий) превышало три на одно свидетельство.
4 Шепелев Л.Е. Акционерные компании в России. XIX - начало ХХ века. СПб., 2006. С. 59-72.
5 Марков В.С. К истории раскола-старообрядчества второй половины XIX столетия. Переписка проф. Н.И. Субботина, преимущественно неизд., как материал для ист. раскола и отношений к нему правительства (1865-1904 гг.). М., 1914. С. 594.
6 Керов В.В. «Се человек и дело его.»: Конфессион.-этич. факторы старообрядч. предпринимательства в России. М., 2004.
7 Рындзюнский П.Г. Старообрядческая организация в условиях развития промышленного капитализма (на примере ист. моск. общины федосеевцев в 40-х годах XIX в. // Вопросы истории религии и атеизма. М., 1950. С. 193, 207.
8 Русакомский И.К. Гучков мост // Старообрядчество: история, культура, современность. М., 1998. С. 123-124.
9 Щапов А.П. Русский раскол старообрядчества, рассматриваемый в связи с внутренним состоянием русской церкви и гражданственности в XVII веке и в первой половине XIX. Казань, 1859. С. 285.
10 Сборник правительственных сведений о раскольниках / Сост. В.[В.] Кельсиев. Лондон, 1860. Вып. 1. С. 56.
11 Мельников П.И. Очерки поповщины // Мельников П.И. Полн. собр. соч. СПб.; М., 1898. Т. 13. С. 375.
12 Дневные дозорные записи о московских раскольниках / Сообщ. А.А. Титовым. М., 1885; Мельников П.И. Указ. соч. С. 374-376.
13 ОПИ ГИМ. Ф. 122. Д. 502. Л. 2.
14 Там же. Л. 2об. Преображенская старообрядческая община возникла на основе Преображенского старообрядческого кладбища и прикладбищенских богоугодных заведений.
15 Там же. Д. 487. Л. 72.
16 Там же. Оп. 1. Д. 502. Л. 10об.
17 Так, в Судиславле при поддержке федосеевского купца Н.А. Папулина действовал скит с 1000 иноков (Бурдина Л.В. Старообрядчество в Костромском крае // Старообрядчество: история, культура, современность. Материалы. М., 2000. С. 219).
18 Мордкович Т.А. Источники по истории принятия Белокриницкой иерархии московской Рогожской старообрядческой общиной (40-50 гг. XIX в.) // Мир старообрядчества. М., 1995. Вып. 2. С. 123.
19 Рындзюнский П.Г. Указ. соч. С. 217-218.
20 ОПИ ГИМ. Ф. 122. Оп. 1. Д. 486. Л. 35-36; Д. 487. Л. 131, 131об., 141 и др.
21 Там же. Д. 487. Л. 131об.
22 Материалы для истории беспоповщинских согласий в Москве, федосеевцев Преображенского кладбища и Поморской монинского собрания / Сост. Н.И. Попов. М., 1870. С. 61.
23 В.М. К[арлович]. Исторические исследования, служащие к оправданию старообрядцев. Черновцы, 1883. Т. II. С. 6.
24 Н. С[убботин]. О сущности и значении раскола в России. СПб., 1892. С. 25.
25 ОПИ ГИМ. Ф. 122. Оп. 1. Д. 484. Л. 1-72; Д. 486. Л. 1-128 и др.
26 Там же. Д. 487. Л. 141-142об.
27 Там же. Л. 26, 131-141об; Д. 488. Л. 9-10; Д. 497. Л. 69-96об. и др.
