CC BY
252
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 10. ЖУРНАЛИСТИКА. 2009. № 1
ЯЗЫК СМИ
Д.А. Буравчикова
РЕЧЕВОЙ ПОРТРЕТ СОВРЕМЕННОГО ЖУРНАЛИСТА
Статья посвящена анализу языковой составляющей деятельности журналиста на семантическом уровне, уровне когнитивной лингвистики и мотивационном уровне.
Автор рассматривает формы образования когнитивных концептов (мыслительного образования, отражающего опыт личности), классификацию концептов. Исследует лексические и стилистические средства реализации речевого портрета журналиста: метафорические модели и риторические фигуры.
Ключевые слова: журналистика, язык, личность, когнитивная лингвистика, концепт.
The article is devoted to the analysis of the linguistic component of the journalistic work. It reveals the semantic, cognitive linguistics and motivation layers of journalism activities.
The author analyses different forms of cognitive concepts, as well as the classification of these concepts. The research draws attention to lexical and stylistic devices, used in creating a linguistic portrayal of a journalist: metaphoric models and rhetorical figures.
Key words: journalism, personality, cognitive linguistics, concept.
1. Теоретические основы изучения
языковой личности
Согласно учению Ю.Н. Караулова о существовании трех уровней организации языковой личности, при исследовании языковой составляющей деятельности журналиста необходимо провести следующие исследования:
1) Анализ нулевого — семантического уровня владения языком, т.е. структурно-языкового, отражающего степень владения обыденным языком; сюда включается лексикон — полный ассоциативный словарь личности, подробное описание языковых единиц данного уровня. Среди них отдельные слова, наиболее ходовые, стандартные словосочетания, простые формульные предложения — паттерны (стереотипные сочетания) и клише.
8 ВМУ, журналистика, № 1
2) Анализ первого — лингво-когнитивного, или тезаурусного, уровня владения журналиста родным языком (сюда включается иерархия ценностей продуцента текста — тезаурусно-идео-логический уровень), который предполагает описание единиц уровня — обобщенных (теоретических или обыденно-житейских) понятий, крупных концептов, идей, выразителями которых являются те же как будто слова нулевого уровня, но наделенные теперь дескрипторным статусом. Необходим также анализ стереотипов, которыми на этом уровне выступают устойчивые, стандартные связи между дескрипторами, находящие выражение в генерализованных высказываниях, дефинициях, афоризмах, крылатых выражениях, пословицах и поговорках. Ведь из всего многообразия таких единиц журналист выбирает, «присваивает» именно те, которые соответствуют устойчивым связям между его понятиями, закрепленными в тезаурусе, и выражают «вечные», незыблемые истины, определяющие его жизненное кредо. Кстати, этот уровень наиболее интересен для исследования в современной психолингвистике, поскольку только на этом уровне начинают проявляться индивидуально-творческие потенции личности.
3) Анализ второго, высшего — мотивационного (прагматического) уровня включает описание целей и движущих мотивов. Стереотипом (главной «единицей») на этом уровне выступает прецедентный (т.е. повторяющийся и стандартный для данной культуры) текст — например цитата, ставшая крылатым выражением, имя собственное, служащее не только обозначением художественного образа, но и связанное с устойчивым значением у адресата.
Репрезентативной выборкой для подобного исследования являются 100—150 публикаций.
2. Картина мира журналиста.
Концепт и концептосфера
Одним из средств отражения языковой картины мира личности являются концепты. Концепт в лингвистике — это ментальное (мыслительное) образование, отражающее опыт конкретного человека (кроме того, концепты могут вычленяться в творчестве определенных писателей, в языке определенного этноса — и в таких случаях они будут отражать опыт автора, этноса, станут средством реализации той или иной картины мира). Понятие концепта является многомерным смысловым образованием, в котором выделяются ценностная, образная и понятийная составляющие. Концепты выражаются средствами
языка — словами, фразеологизмами, словосочетаниями. Ими являются наиболее часто встречающиеся в материалах журналиста самостоятельные, имеющие завершенное значение слова и понятия. В концептосферу входят слова различных частей речи, семантически близкие слову-концепту.
Концепт — это базовое понятие когнитивной лингвистики. По мнению Ю.С. Степанова, «понятие концепта — это явление того же порядка, что и значение слова, но рассматриваемое в иной системе связей: значение — в системе языка, понятие — в системе логических отношений и форм, исследуемых как в языкознании, так и в логике». Другой лингвист, В.И. Ка-расик, также говорит о том, что «концепт гораздо шире, чем лексическое значение». Из этих определений видно, что концепты в языковой деятельности человека (а тем более — журналиста) являются базовыми понятиями, основными оперативными содержательными единицами ментального лексикона и концептуальной системы — и всей картины мира личности, квантами знания, отражающими содержание всей человеческой деятельности. При этом концепты не возникают непосредственно из значения слова, а являются результатом столкновения словарного значения слова с личным и народным опытом человека. Как правило, концепт окружен экспрессивным, эмоциональным, оценочным ореолом.
Исследователи З.Д. Попова и И.А. Стернин, проанализировав множество определений концептов, пришли к выводу, что когнитивный концепт формируется в сознании человека на основе: а) его непосредственного опыта — восприятия мира органами чувств; б) предметной деятельности; в) мыслительных операций с уже существующими в его сознании концептами; г) из языкового общения (концепт может быть сообщен, разъяснен человеку в языковой форме); д) сознательного познания языковых единиц. При этом концепты идеальны и кодируются в сознании единицами универсального предметного кода (УПК, по теории Н.И. Жинкина).
Концепт состоит из компонентов (концептуальных признаков). Основная структура концепта включает в себя: основной (актуальный) признак; дополнительный (исторический, пассивный) признак; внутреннюю форму (Ю.С. Степанов делает оговорку на то, что этот признак остается обычно неосознаваемым, поскольку внутренняя форма является этимологическим признаком, открывающимся лишь исследователям).
В практическом плане вычленить концепты из массива речевой информации можно путем нахождения наиболее часто
встречающихся слов в единице текста. При этом важно учитывать, что в расчет не принимаются слова, представленные служебными частями речи, и слова, не несущие в себе никакой эмоциональной и смысловой нагрузки. Предметом поисков в данном случае являются наиболее существенные для построения всей концептуальной системы концепты — те, которые организуют само концептуальное пространство и выступают как главные рубрики его членения. Например, концептами могут являться понятия: Гражданин; Мораль (нравственность); Власть; Ложь (вранье); Истина (правда) и т.д. Концепты могут классифицироваться по различным признакам. С точки зрения языка и его инструментария разработана следующая классификация концептов:
— одноуровневые (имеющие только ядро, представляющее собой единственный базовый слой — это неабстрактные слова языка, несущие в себе единственный, конкретный смысл).
— многоуровневые (включающие в себя несколько когнитивных слоев, которые семантически близки друг другу и при восприятии понятия «накладываются» один на другой, дополняя смысл — К.Ф. Седов и И.Н. Горелов в качестве примера такого концепта приводят понятие «грамотный»).
— сегментные (наиболее «сложные» концепты, в структуре которых чувственный базовый слой окружен несколькими сегментами, равноправными по степени абстракции; И.А. Стернин приводит в пример сегментный концепт «толерантность»).
В газетных публикациях чаще встречаются многоуровневые и сегментные концепты.
Каждый концепт как сложный ментальный комплекс включает помимо смыслового содержания еще и оценку, отношение человека к тому или иному отражаемому объекту и другие компоненты: 1) общечеловеческий, или универсальный; 2) национально-культурный, обусловленный жизнью человека в определенной культурной среде; 3) социальный, обусловленный принадлежностью человека к определенному социальному слою; 4) групповой, обусловленный принадлежностью языковой личности к некоторой возрастной и половой группе, 5) индивидуально-личностный, формируемый под влиянием личностных особенностей — образования, воспитания, индивидуального опыта, психофизических особенностей. Таким образом, мы можем понять, что определяет творчество журналиста, какими именно концептами оно представлено. На них влияет не только (и не столько) специфика работы, но и индивидуально-лич-
ностные психологические характеристики. В более широком смысле структуру концепта можно представить в виде круга, в центре которого лежит основное понятие — ядро концепта, а на периферии находится все то, что привнесено культурой, традициями, народным и личным опытом.
Каждый концепт, возникший в речи журналиста, имеет в тексте семантически и тематически близкие слова. Такие «родственные» концептам слова образуют концептосферы. По сути концептосфера, как выявили ученые, представляет собой глубинные слои когнитивного сознания — информационную базу обозревателя.
Для образования концептосфер — индивидуальных концептуальных систем данного языкового материала — необходимо взять за отправную точку исходные (первичные) концепты, на основе которых развиваются все остальные. Ведь концепты как интерпретаторы смыслов все время поддаются дальнейшему уточнению и модификациям.
Например, для концепта «мораль» концептосфера может быть представлена понятиями: моральный, нравственный, семейные ценности, культура, воспитание, совесть. Ученым известны базовые концепты русской культуры, которые подразделены на несколько основных групп. Среди них концепты пространства, времени и числа, явлений природы, представлений о человеке, социальных понятий и отношений, двойни-чества в культуре — нравственные концепты, эмоциональные концепты и концепты-артефакты (вроде понятий «дом», «колокол» и т.д.). Картина мира, воплощаемая в текстах, подразумевает под собой взаимодействие ключевых концептов в пространственно-временном континууме.
3. Лексические и стилистические средства
реализации речевого портрета
Функции тропов и риторических фигур в газетных публикациях аналитических жанров многообразны. Во-первых, все риторические фигуры и средства образности обладают потенциальной силой воздействия, и именно поэтому они являются распространенными средствами реализации персуазивной стратегии. Во-вторых, тропы, в особенности метафоры, зачастую выступают в языковом поведении журналиста в качестве средства оценки. В-третьих, тропы и риторические фигуры несут в себе прагматический интерес: они «упрощают» речь журналиста и делают ее более образной и доступной простому читателю.
А) Метафорические модели
А.Ф. Лосев, размышляя о живописной образности в литературе, расшифровывает понятие метафоры на фоне понятий «аллегория» и «олицетворение». По словам А.Ф. Лосева, общей чертой метафоры и аллегории является ярко выраженное противоположение их индикаторной образности в языке. Индикаторная образность существует незаметно в живой речи наряду с прочими прозаическими приемами, ничем не выделяясь из «обыденной» словесности. В противоположность этому аллегорическая и метафорическая образность создается автором намеренно и воспринимается читателем сознательно, с более или менее резким выделением их из потока повседневной речи. Метафора — это особый способ мышления, повседневная реальность языка, обусловленная проявлением аналоговых возможностей человеческого мышления. Кроме того, важно учитывать, что политическая ситуация в современной России постоянно развивается, меняется, и для характеристики новых, пока еще «безымянных» реалий нередко используются метафоры. Яркий пример этого — обозначение политической доктрины М.С. Горбачева словом «перестройка».
Множество метафор, используемых в данной газетной общественно-политической коммуникации, называется метафорической мозаикой. В настоящий момент известно несколько теорий метафорического моделирования. Возьмем за образец вариант теории метафорического моделирования, восходящий к ставшей уже классической монографии Д. Лакоффа и М. Джонсона «Метафоры, которыми мы живем». Итак, метафорическая модель — это существующая или складывающаяся в сознании носителей языка схема связи между понятийными сферами, которую можно изобразить формулой «X — это У». Примером может служить данная метафорическая модель: «В Москве множатся мастерские по пошиву нового платья для президента. Начались примерки. А что если костюм премьера? А что если кафтан лидера "партии власти"? "Нет! — шумят самые изощренные закройщики. — Этого мало. Нужна тога идейного гуру"». В соответствии со сложившейся традицией описания метафорической модели из нее вычленяются следующие признаки:
1) исходная понятийная область (в других терминах — ментальная сфера-источник, сфера-донор, «откуда»-сфера, сигнификативная сфера, источник метафорической экспансии, область источника), т.е. понятийная область, к которой относятся неметафорические образы охватываемых моделью понятий. На-
пример, исходная сфера — «политика». Можно указать не только сферу, но и ее отдельные участки — в данном случае это «рассуждение о судьбе президента по окончании срока его службы».
2) новая понятийная область (в других терминах — ментальная сфера-магнит, сфера-мишень, «куда»-сфера, денотативная сфера, реципиентная сфера, направление метафорической экспансии, область цели), т.е. понятийная область, к которой относятся метафорические смыслы соответствующих моделей единиц. В нашем случае сферой-магнитом оказывается «швейное дело».
3) относящиеся к данной модели фреймы, каждый из которых понимается как фрагмент наивной языковой картины мира. Эти фреймы изначально структурируют исходную концептуальную сферу (сферу-источник), а в метафорических смыслах служат для нетрадиционной ментальной категоризации сферы-магнита. В данном случае фрейм — это единица знаний, организованная вокруг некоторого понятия и содержащая данные о существенном, типичном и возможном для этого понятия. Фреймы организуют наше понимание мира в целом, это своего рода структура данных для представления стерео -типной ситуации. Нередко система фреймов представляется как своего рода когнитивный динамический сценарий, отражающий представления о типичной последовательности развертывания модели.
В описанной ситуации исходный фрейм таков: «Предполагаемая деятельность президента после сложения им своих полномочий» — «должность премьера» — «должность лидера партии» — «должность» идейного гуру». В сфере-мишени фреймы расположились следующим образом: «мастерские по поши-ву»—«примерки»—«костюм»—«кафтан»—«закройщик»—«тога».
4) образующие каждый фрейм типовые слоты, т.е. элементы ситуации, которые отражают какую-то часть фрейма, какой-то аспект его конкретизации. К примеру, к фрейму «мастерская по пошиву» можно подобрать типовые слоты, скажем, «швея», «ткань», «швейная машинка» и т.д. Значит, для каждого из этих уточняющих значений можно найти параллельный ему слот из сферы-донора.
5) компонент, который связывает первичные и метафорические смыслы охватываемых данной моделью единиц, — то есть необходимо определить, какие признаки позволяют метафорически сближать указанные сферы: чем именно политическая деятельность, подготовка президента к сложению полномочий и поиску нового места в политической системе
страны напоминает швейное дело? В данном случае на первом месте — «процессы воссоздания»: общественность пытается воссоздать (предугадать) пути деятельности президента. Также закройщики и швеи создают костюмы. Ключевая точка развертывания метафоры — недобровольность акта (то есть не сам президент говорит о своем пути, а за него это делают другие; источником можно считать фразеологизм «примерять наряд»).
6) дискурсивная характеристика модели, т.е. типичные для соответствующих метафор концептуальные векторы, ведущие эмотивные характеристики, прагматический потенциал модели, ее взаимосвязи с существующей политической системой, конкретными политическими событиями, политическими взглядами и интенциями субъектов коммуникации и др. О прагматике модели и смысле использования данной метафорической мозаики уже сказано в предыдущем пункте.
7) продуктивность модели, т.е. способность к развертыванию и типовые направления развертывания в тексте и дискурсе. Как мы видим, на основании модели «прогнозирование будущей деятельности президента = шитье» можно развернуть широкую метафорическую картину.
Помимо метафоры в текстах массовой коммуникации используются такие тропы, как метонимия, эпитет, олицетворе -ние, метаморфоза, оксюморон, аллегория, катахреза, перифраз, реминисценция, гипербола, литота, аллюзия, гротеск, ирония и др.
Б) Риторические фигуры
Фигура речи — это необычное, привлекающее внимание построение текста, используемое для усиления его выразительности. Формально термином «фигуры речи» обозначают художественное осмысление и упорядочение изменений в синтаксическом строе связной речи. Античные риторы характеризовали фигуры как отклонения от синтаксической нормы и определяли их как «изменение строения речи», «уклонение мысли и выражения от присущей им природы», «от обыденной и простой формы». Сам термин «фигура» перенесен античными учеными в риторику из танца.
Классифицировать речевые фигуры можно следующим образом:
1) Основную группу фигур речи образуют фигуры, создаваемые «особым размещением слов» (фигуры, образуемые путем добавления, плеоназма; путем сокращения; путем накопления одинаково звучащих слов, путем противопо-
ложения). К ним относятся: удвоение, эпаналепсис, то есть повторение в длинном словесном обороте одного и того же слова, усиливающего связь между частями оборота, анафора (единоначалие) и эпифора (повторяющееся слово в конце), охват или кольцо (повторение одних и тех же слов в начале и конце), полиптотон (повторение слова в разных падежах), бессоюзие и многосоюзие, градация, риторический вопрос, риторическое восклицание, истолкование. К фигурам, образуемым путем сокращения, относят эллипсис (пропуск слов, восстанавливаемых из контекста), апосиопесис, или паралепсис (пропускконца фразы), зевгму (устранение возможного в речи повторения путем отнесения одного слова сразу к нескольким членам предложения).
2) Также существуют фигуры, образуемые «путем созвучия». К ним относятся: анноминация (соединение разных грамматических категорий, образованных от одного корня), антанакласис (повторение слова в разных значениях), параллелизм, тождество окончани й. Данный вид риторических фигур наиболее востребован в устной или поэтической речи — в журналистских материалах таких фигур практически нет.
3) К фигурам, основанным на противоположении, относится антитеза (сопоставление противоположностей), часто используемая сегодня на газетных страницах.
Некоторые исследователи языка относят к стилистическим фигурам перифраз, гиперболу и литоту, которые в данной работе отнесены к тропам.
С какой целью журналист употребляет индивидуальные тропы и риторические фигуры? Сознательно или неосознанно он делает это?
Во-первых, как уже замечалось выше, использование тропов выполняет несколько функций. Первая, и самая «простая» из них, — назывная, иначе — номинативная; вторая — изобразительно-выразительная. Третья, и не менее важная, функция слов, используемых в текстах в переносном значении, — способность служить средством оценки. Автор может выражать таким образом свое отношение к описываемому предмету или ситуации. Превалирующая функция в данном случае — выражение личностного отношения (в частности), а также — позиции издания, стоящего «за спиной» журналиста (в целом). Чем радикальнее и смелее политический субъект, тем активнее он пользуется тропами и риторическими фигурами.
Более того, в текстах общественно-политической направленности в СМИ имплицитная информация (выраженная при помощи тропов и риторических фигур, присутствующая в подтексте, аллюзийной и иной косвенной форме) нередко не менее значима, чем эксплицитная информация (выраженная в прямой форме). Еще несколько лет назад казалось, что эзопов язык в российском политическом дискурсе скоро уйдет в прошлое, но традиции иносказательности сохраняются до сих пор.
При характеристике языкового портрета пишущего человека немаловажным оказывается реконструкция лексикона (тезауруса) и семантикона (смыслового наполнения) языковой личности журналиста — как в вербализованном виде, так и в невербальном (к невербализованной части дискурса можно отнести речевые тактики и стратегии, языковое манипулирование, типовые ситуации общения, коммуникативные роли личности и др.). Кроме того, ученые выделяют третий компонент, необходимый для создания полного портрета языковой личности, — свободную, т.е. выходящую за пределы лексикона и семантикона, и тоже невербализованную часть ассоциативно-семантической сети. В нее надо включить, очевидно, эмотив-но-эстетические и креативные моменты речемыслительного процесса.
Для выражения авторского отношения журналист может использовать статистические данные, прямое цитирование, интертекстуальность (прецедентный текст/высказывание/ситуация/имя). В качестве культурных знаков интертекстуальности, в соответствии с теорией Д.Б. Гудкова, И.В. Захаренко, В.В. Красных и Д.Б. Багаевой, могут использоваться следующие виды прецедентных феноменов: прецедентный текст, прецедентное высказывание, прецедентная ситуация, прецедентное имя. Кроме того, журналист может применять и паралинг-вистические средства передачи информации в материалах (крео-лизованныш текст). Как известно, невербальные компоненты коммуникации могут присутствовать не только в устной речи (здесь это — интонации, жесты, мимика и др.), но и в письменных текстах. Как пишет специалист по НВКК в письменных текстах Е.Е. Анисимова1, «по отношению к письменному тексту паралингвистические средства, определяющие его внешнюю организацию, его «оптический образ» образуют поле паралингвистических средств языка. В данное поле входят:
1 Анисимова Е.Е. Лингвистика текста и межкультурная коммуникация (на материале креолизованных текстов). М., 2003.
графическая сегментация текста и его расположение на бумаге, длина строки, пробелы, шрифт, цвет, курсив, разрядка, втяжка, подчеркивание, подчеркивающие и отчеркивающие линейки, типографические знаки, символы, вспомогательные знаки, средства иконического языка (рисунок, фотография, карикатура, таблица, схема и др.), необычная орфография слов и расстановка пунктуационных знаков, формат бумаги, ширина полей и другие средства». Главные группы данных средств: 1) синграфемические, то есть использование экспрессивно-стилистических возможностей пунктуации; 2) супраграфемические и топографемические, то есть игра визуальных аспектов — шрифтовое варьирование, соотношение и расположение частей текста в пространстве.
При изучении речевого портрета журналиста интерес представляет и понятие «индивидуальный грамматикон» — по Ю.Н. Ка-раулову, набор некоторых шаблонов и стереотипов словосочетаний, излюбленных синтаксических конструкций, приемов словотворчества, новообразований для передачи субъективных смыслов, а также неожиданных ассоциативных сближений, необычного использования грамматических категорий и т.п.
Таким образом, работа журналиста с языком ведется на всех уровнях, — нельзя недооценивать какой-либо из них, поскольку «провисание» на любом языковом этапе несет деформацию в последующих личностных языковых пластах. Это в общественно-политической коммуникации чревато полной потерей «полномочий» быть гласом народа, потерей доверия читателя. Языковое развитие личности разворачивается поэтапно, и манипулирующее воздействие на читателя оказывает каждый уровень, а не только высший — мотивационный. Этот вывод можно сделать, охарактеризовав семантико-строе-вой уровень организации речи (т.е. дифференциальное, фиксирующее лишь индивидуальные отличия и осуществляемое на фоне усредненного представления данного языкового строя); произведя реконструкцию языковой модели мира или тезауруса данной личности (на основе произведенных журналистом текстов), а также выявляя жизненные или ситуативные доминанты, установки, мотивы, находящие отражение в процессах порождения текстов и их содержании.
Знание лингвистических и экстралингвистических особенностей речи позволяет журналисту по-настоящему свободно обращаться с языком. Языковая игра, продуманная и просчитанная с психологической и психолингвистической точек зрения, является куда более мощным манипулятором, нежели прямолинейные языковые шаблоны.
Список литературы
Анисимова Е.Е. Лингвистика текста и межкультурная коммуникация (на материале креолизованных текстов). М., 2003.
Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику. М., 2001.
Баранов А.Н, Караулов Ю.Н. Современная политическая метафора. М., 1991.
Виноградов В.В. Русский язык: Грамматическое учение о слове. М., 1972.
Водак Р. Язык. Дискурс. Политика. Волгоград, 1997.
Волков А.А. Основы русской риторики. М., 1996.
Воробьева О.И. Политическая лексика. Ее функции в современной устной и письменной речи. Архангельск, 2000.
Горелов И.Н., Седов К.Ф. Основы психолингвистики. М., 2005.
Горшков А.И. Русская стилистика. М., 2001.
Дейк Т.А. Стратегии понимания связного текста // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1998. № 23.
Дейк Т.А. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989.
Жельвис В.И. Инвектива в политической речи // Русский язык в контексте культуры. Екатеринбург, 1999.
Жирмунский В.М.Теория литературы. Поэтика.Стилистика. Л., 1977.
Засурский И. Реконструкция России: масс-медиа и политика в 90-е.
Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. М., 2002.
Кайда Л.Г. Авторская позиция в публицистике: Дис. ... докт. фи-лол. наук. М., 1992.
Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: КомКни-га, 2006.
Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М., 1976.
Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград, 2002.
Карасик В.И. Язык социального статуса. Волгоград, 2002,
Кобозева И.М. Семантические проблемы анализа политической метафоры // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2001. № 6.
Костомаров В.Г. Русский язык на газетной полосе. М., 1971.
Лакофф Дж, Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. M., 2004.
Маслова В.А. Введение в когнитивную лингвистику. М., 2007.
Реформатский А.А. Введение в языковедение. М., 1980.
Стернин И.А. Введение в речевое воздействие. Воронеж, 2001.
Прямая и непрямая коммуникация: Сб. науч. статей / Под ред. В.В. Дементьева.
Политический дискурс в России 1996—2006. Хрестоматия / Под общ. ред. В.Н. Базылева. М., 2007.
Попова З.Д., Стернин И.А. Очерки по когнитивной лингвистике. Воронеж, 2001.
Почепцов Г.Г. Имиджелогия. М., 2006.
Публицистика и информация в современном обществе / Под общ. ред. Г.Я. Солганика. М., 1999.
Романов A.A. Политическая лингвистика. Функциональный подход. Тверь, 2002.
Санников В.В. Русский язык в зеркале языковой игры. М., 2002.
Седов К.Ф. Языковая личность в аспекте лингвистической конфликтологии, http://www.dialog-21.ru
Слышкин Г.Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. М., 2000.
Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Отв. ред. М.Н. Кожина. М, 2004.
Чернявская В.Е. Дискурс власти и власть дискурса: проблемы речевого воздействия. М, 2006.
Чудинов А.П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации. Екатеринбург, 2003.
Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991—2000). Екатеринбург, 2001.
Чудинов А.П. Политическая лингвистика. М., 2006.
Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. Волгоград, 2000.
Шмелева Т.В. Терминологические заметки (лексикон и другие) (www.library.krasu.ru/ft/ft/_articles/0088588.pdf)
Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования: Учебное пособие / Под ред. М.Н. Володиной. М., 2003.
Язык современной публицистики: Сб. статей / Сост. Г.Я. Солга-ник. М., 2005.
Поступила в редакцию 29.04.2008
