CC BY
32
7. Вещилова, В.Ф. Глаголы движения в турецком языке // Исследования по сравнительной грамматике тюркских языков. Часть IV. Лексика. - М., 1962.
8. Юлдашев А.А. Глаголы чувственного восприятия в тюркских языках // Историческое развитие лексики тюркских языков. - М., 1961.
9. Халиков, К. Глаголы движения в современном узбекском литературном языке: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Самарканд, 1967.
10. Козырев, Т. А. Лексико-семантическая группа эмотивных глаголов в тюркских языках Южной Сибири и казахском (в сопоставительном аспекте): автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Новосибирск, 1999.
11. Саналова, Б.Б. Глаголы интеллектуальной деятельности в алтайском языке: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Новосибирск, 2004.
12. Салчак, А.Я. Лексико-семантическая группа глаголов поведения в тувинском языке: в сопоставительном аспекте: автореф. дис. ...
канд. филол. наук. - Новосибирск, 2005.
13. Барыс-Хоо, В.С. Лексико-семантическая группа глаголов движения в тувинском языке: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Новосибирск, 2006.
14. Чертыкова, М.Д. Глаголы говорения в хакасском языке (системно-семантический аспект). - Абакан, 2005.
15. Чугунекова, А.Н. Глаголы движения в хакасском языке: учеб. пособие. - Абакан, 2002.
16. Хакасско-русский словарь. - Новосибирск. - 2006.
Bibliography
1. Akhmedova, F.A. Ob osobennostyakh glagoljnihkh frazeologizmov so znacheniem ehmociyj v russkom, tadzhikskom i angliyjskom yazihkakh / / Specproekt: analiz nauchnihkh issledovaniyj: pyataya mezhdunarodnaya nauchno-praktich. internet-konf. - 18 iyunya 2010 goda [Eh/r]. - R/ d: http://www.confcontact.com/2010specp .php
2. Kashina, I.V. Frazeologizmih so znacheniem ehmocionaljnogo sostoyaniya v sovremennom russkom yazihke: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. - M., 1981.
3. Shvelidze, N.B. Frazeologizmih so znacheniem ehmocii v sovremennom russkom yazihke: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. - M., 1997.
4. Dmitriev, N.K. Glagolih rechi v yazihkakh tyurkskoyj gruppih. Glagolih mihshleniya. Glagolih deyjstviya. Glagolih dvizheniya // Ocherki po metodike prepodavaniya russkogo i rodnogo yazihkov v tatarskoyj shkole. - M., 1952.
5. Kuljmagambetova, B.B. Affiksaljnoe obrazovanie glagolov v sovremennom kazakhskom yazihke: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. - Alma-Ata, 1956.
6. Kuliev, G.K. Semanticheskie gruppih glagolov (na materiale yugo-zapadnoyj gruppih tyurkskikh yazihkov) // Sovetskaya tyurkologiya. - Baku, 1975.
7. Vethilova, V.F. Glagolih dvizheniya v tureckom yazihke // Issledovaniya po sravniteljnoyj grammatike tyurkskikh yazihkov. Chastj IV. Leksika. -M., 1962.
8. Yuldashev A.A. Glagolih chuvstvennogo vospriyatiya v tyurkskikh yazihkakh // Istoricheskoe razvitie leksiki tyurkskikh yazihkov. - M., 1961.
9. Khalikov, K. Glagolih dvizheniya v sovremennom uzbekskom literaturnom yazihke: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. - Samarkand, 1967.
10. Kozihrev, T.A. Leksiko-semanticheskaya gruppa ehmotivnihkh glagolov v tyurkskikh yazihkakh Yuzhnoyj Sibiri i kazakhskom (v sopostaviteljnom aspekte): avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. - Novosibirsk, 1999.
11. Sanalova, B.B. Glagolih intellektualjnoyj deyateljnosti v altayjskom yazihke: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. - Novosibirsk, 2004.
12. Salchak, A.Ya. Leksiko-semanticheskaya gruppa glagolov povedeniya v tuvinskom yazihke: v sopostaviteljnom aspekte: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. - Novosibirsk, 2005.
13. Barihs-Khoo, V.S. Leksiko-semanticheskaya gruppa glagolov dvizheniya v tuvinskom yazihke: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. - Novosibirsk, 2006.
14. Chertihkova, M.D. Glagolih govoreniya v khakasskom yazihke (sistemno-semanticheskiyj aspekt). - Abakan, 2005.
15. Chugunekova, A.N. Glagolih dvizheniya v khakasskom yazihke: ucheb. posobie. - Abakan, 2002.
16. Khakassko-russkiyj slovarj. - Novosibirsk. - 2006.
Статья поступила в редакцию 07.02.13
УДК 821:512.31
Buyantueva G.Ts.-D., Damdinova E. Ju. PSYCHOLOGICAL MOTIVES IN THE BURYAT LITERATURE. In this article the authors explore the stories and novels national writers of Buryatia, identifies the basic psychological motives in his works, especially considering the story.
Key word: buryat literature, psychological motives, motive of mental disorder, broken, motive of fire, motive of memories.
Г.Ц-Д. Буянтуева, канд. филол. наук, ст.н.с. Центра монголоведных исследований Бурятского гос. университета, г. Улан-Удэ, E-mail: buyan1984@yandex.ru; Е.Ю. Дамдинова, канд. филол. наук, мл.н.с. Института Монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения Российской Академии наук, г. Улан-Удэ, E-mail: dlen_71@mail.ru
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В БУРЯТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
В данной статье авторы исследуют рассказы и повести народных писателей Бурятии, выявляют основные психологические мотивы в его произведениях, рассматривают особенности их повествования.
Ключевые слова: бурятская литература, психологические мотивы, мотив душевного разлада, надломленности, мотив огня, мотив воспоминаний.
В своих произведениях бурятские прозаики стремятся вызвать у читателя способность заметить и «расшифровать» то, что не лежит на поверхности, но обладает высоким смыслом. Психологические мотивы - это возможность при помощи нескольких слов, фраз передать гораздо большее значение, чем то, которое передают эти слова вне контекста.
Все мотивы в рассказе «Бугын дуунай Yеэр» («Олений зов») А. Ангархаева несут значительную семантическую нагрузку Само понятие мотива предполагает его повторяемость не только в пределах одного текста, но и в творчестве одного и того же писателя. Рассмотрим этот тезис на примере повести «Суран-зан» («Сила притяжения»).
Основным признаком, позволяющим считать тот или иной «смысловой повтор» мотивом, служит его пространственно-временная повторяемость. В рассказе «Бугын дуунай Yеэр» («Олений зов») этот повтор осуществляется в начале каждого фрагмента с помощью ключевых слов «шиигтэй харанхы Ь^ни» («темная влажная ночь»). К ключевым словам повести «Суранзан» («Сила притяжения») следует отнести слова «тоска», «одиночество», позволяющие выделить основной мотив произведения.
Все события повести «Суранзан» («Сила притяжения») происходят в течение нескольких дней: это исследования в области магнитологии, которые ведет талантливый ученый Дугар На-мсараев в лаборатории института и на занятиях со своими сту-
дентами; это его сложные отношения с любимой женщиной Галей, с которой они расстались когда-то и которая теперь замужем за его научным руководителем Солбоном Мархаевым; это притягательная сила, которая тянет Дугара к юной Хорло вроде тех магнитных пленок, которыми он занимается. Мучительными сомнениями, переживаниями, кризисом в профессиональной и личной жизни, а главное - тонкостью талантливой натуры, Ду-гар похож на своего друга поэта Даши Харламова: у него тоже своя «сила притяжения» - он, наконец, понимает, что всегда любил Ирину, у которой теперь семья и дети.
Сюжет повести можно прочесть как цепь событий, во многом мелодраматических: герой обнаруживает, что Галя, расставшись с ним из-за его почти маниакальной занятости научной работой, родила сына, которого теперь растит с Мархаевым. Мархаев ведет исследования с теми же магнитными пленками, и порой герою кажется, что он украл его изыскания, когда отправил ему записи с просьбой помочь в затруднениях. Но если взять только канву фабульных событий и не обратить внимания на поэтические повторы, лейтмотивные образы и метафоры, трудно будет объяснить истинный драматизм того, что происходит с героем - Дугаром Намсараевым, тот нешуточный душевный кризис, выразившийся в неудовлетворенности результатами восьмилетней работы, в чувстве тоски и одиночества, боли от потери любимой.
Всем героям повести присущи эмоциональность, максимализм в делах профессиональных и личных, отсюда разочарования также воспринимаются как беда, утрата чего-то важного. Критик даже по этому поводу писал: «Кое-кому может показаться, что в жизни Намсараева ничего страшного не произошло. Ушла жена - он влюбляется в Хорло. Не ладится с диссертацией - помогает Мархаев. Все это просто... Но... В душе человека ничто бесследно не проходит. Нравственная травма, нанесенная однажды, дает о себе знать долгие годы..» [1, с. 130]. Именно так осознаются читателем необычайно сильное душевное беспокойство Дугара, мучительное осознание трудностей в научной работе, незащищенная диссертация, постоянная напряженность в отношениях с коллегами, друзьями, студентами, фиаско в любви. Такова «сила напряжения» - метафорическое обозначение важного мотива повести. Надо учиться относиться к прошлому так, чтобы оно не сковывало дальнейшее развитие личности и возможность выразить себя.
Дело в том, что, как и в рассказе «Бугын дуунай Yеэр» («Олений зов»), в повести «Суранзан» («Сила притяжения») основные события изображены только в случае, если они прошли через внутренний мир героев, отпечатались в их внутренних монологах. Повествование в повести А. Ангархаева представляет собой развернутые монологи-воспоминания, монологи-переживания. Субъективность точек зрения Дугара, Мархаева, Гали, Хорло часто превращает повествование в поток их мыслей и настроений, передающих сложную работу сознания, памяти, чувств. Прежде всего это происходит с Дугаром, чья «диалектика души», борьба самых разных ощущений и ложатся в канву повествования. Мотив воспоминания неизбежен в таком построении повествования.
Вот он встречается с Мархаевым и обсуждает причины того тупика, в котором он оказался со своими исследованиями. И тот не отказывает ему в этом, хотя они влюблены в одну женщину. «Со смешанным чувством зависти, неприязни, уважения смотрел он на Мархаева. Есть в этом человеке какая-то притягательная сила, заставляющая других подчиняться ему. Раз он сумел завоевать Галину любовь, значит, есть в нем что-то такое, чем не обладаю я», - Дугару стало грустно и одиноко. Словно читая его мысли, улыбаясь прищуренными глазами, смотрел на него Мархаев: «Да, она полюбила меня и тебе нужно смириться, тут уж ничего не поделаешь» [2, с. 211]. Ответные слова собеседника также составляют часть внутреннего монолога героя.
Другой фрагмент также показывает, как речь повествователя органично переходит в монолог героя: «Остановившись внезапно, он вспомнил, что не разрешил Мархаеву закурить и папок с собой не дал. Из-за личной неприязни принял холодно. Это все Галя. Она стоит между ними и не только. она мешает работе» [2, с. 213]. А вот пример внутреннего монолога Мархаева, заставшего Дугара уходящим от Гали, в нем борются самые противоречивые чувства: «Мархаев недвижно стоял как вкопанный и когда исчез Дугар, не закрыв двери. и когда Галя опустилась бессильно в кресло. Вот тогда его залила ненависть. Кинуться к ней, невозмутимой, нахлестать по щекам - пусть ей будет так же больно, как и ему. Он так любит ее! Растерянность, незнакомое чувство обманутости. откуда они? Все всегда удавалось ему. Диссертацию защитил блестяще, один из видных ученых, Галю завоевал. И вдруг. этот мальчишка.» [2, с. 243-244].
Такое построение повествования - особенность многих произведений А. Ангархаева, потому что для писателя важна субъективная, глубоко личностная окрашенность не только внутренней речи героев, но и описаний: будь то изображение обстановки в помещении или пейзажная картина. Вот описывается дерево, которое увидено Дугаром во время прогулки за город: «У южного края поляны, раскинув далеко и широко густые ветки, стояла высокая сосна. Ее и не обхватишь. Ей не подвластны черные бури, уничтожающие людей, она считает столетия кольцами в своем теле, словно завертывает в них историю прожитых лет. Она дерзко тянется к небу, держит его своей кроной. Счастливая, могучая сосна. Дугар отвернулся снова к костру» [2, с. 246]. Как всегда, в таких эпизодах главной для читателя оказывается не объективно изображенная картина, а ее восприятие героем, его настроение, его взгляд на мир - прием, характерный для импрессионистической прозы или романтической лирики.
Изображение свидания Дугара с Галей - это лирический контрапункт повести, которому во множестве имеются соответствия в лирике А. Ангархаева. Например, в стихотворении «Пальцы твои»: «Ты молчала, / Мягко проводя пальцами по рубцу, / Наискось пересекшему грудь - / И мне казалось, / Что пальцы твои, / Излучая нежность, / Гладили сердце, уставшее от мучений.» [3].
Далее в этом стихотворении можно обнаружить и лирический сюжет, напоминающий предысторию взаимоотношений героев повести «Суранзан» («Сила притяжения»), причины их расставания и долгой разлуки.
Именно такое поэтическое звучание приобретает внутренний монолог Дугара в повести во время встречи с Галей, напоминая излияния лирического героя процитированного стихотворения. Он выражен с помощью поэтических приемов - повторов, инверсий, аллитераций, риторических восклицаний: «Он наконец мог рассмотреть ее. Те же широкие, так волновавшие его, брови. Те же углы губ. Только глаза. Она стояла рядом, стояла так, что он понял: она не хочет уходить. Кружилась голова, снова внутри замерла пустота - бездыханная, безжизненная. Вернуть во что бы то ни стало! Вернуть и никогда не расставаться. Как мог он смириться с ее уходом?» [2, с. 222]. Эта смысловая и стилевая соотнесенность лирики и прозы задана индивидуальностью писателя, одинаково ориентированной на лирическое и эпическое высказывание, и, конечно же, особенностями субъект-объектной структуры.
Повествование, наполненное настроением героя, точка зрения которого и составляет основу того или иного эпизода, ведет к метафоричности, поэтичности изображаемой реальности. Мотивная организация также отличается поэтичностью. Так, метафоричен мотив магнитного притяжения героев, о котором уже упоминалось, или мотив поединка двух мужчин, как в рассказе «Бугын дуунай Yеэр» («Олений зов»), который решен в повести «Сила притяжения» по-другому - в соответствии с сюжетным движением - и носит условно-метафорический характер. Разрешение этот поединок получает в момент, когда Дугар узнает, что Мархаев готов помочь ему довести научную идею до результата.
Основным мотивом в сюжете повести «Суранзан» («Сила притяжения») является мотив душевного разлада, надломленности. На это указывают ключевые слова: тоска, боль, беда, страх, злость, растерянность, усталость, безнадежность, одиночество. Этот «букет» кризисных чувств характерен прежде всего для главного героя Дугара. Любая мелочь выбивает его из колеи, настолько обострены эти чувства. Так, его реакция на безобидное поведение студента, уронившего на занятии кружка, который ведет Дугар со студентами, магнитные пленки, не обошлась без слова «боль»: «.больно задело равнодушие».
Словосочетание «боль потери» - это определение состояния Дугара повторится дважды: после первой и повторной встречи с Галей, когда он вначале испытает чувство близости и вслед за ним - отчуждение любимой, и каждый раз встреча заканчивается печально для героя - она покидает его. Особенно тяжело далась герою вторая встреча: «Медленно шел Дугар по набережной, пьянел от холодного свежего ветра. Но сожаление, боль потери, бессилие не проходили, теснили грудь, тяжестью гнули плечи» [2, с. 223].
Однако ближе к финалу к этим словам прибавятся слова, выражающие чувства с противоположным знаком: «легко», «свободно», «с силой», «радостно». Они появятся в связи с мотивом огня: именно эта семантика составит повторяющийся мотив, глубоко поэтичный. Для читателя становится ясно: перелом в настроении героя связан с тем, что, как он уверен, Галя любит его, и он узнал, что у них есть сын. Перелом в настрое-
нии связан с Хорло - то пламя, которое охватило его в радостном обретении сына, «сжигающее его и полыхающее на его лице», теперь полыхает рядом с Хорло - именно ее присутствие оказывало на Дугара освежающее воздействие, именно рядом с ней он узнал, как горит на солнце пламя багульника.
На наш взгляд, с мотивом огня обозначен выход героя из состояния душевной надломленности. И вывод повести хотя и не расставляет до конца точки над «и», но звучит как точка, поставленная в конце повести А. Ангархаева: тяга к красоте мира и природы, любовь к науке, способность творить, получать радость в процессе творчества, священное таинство человеческих отношений, соединяющих людей, - это и есть сила притяжения.
При помощи нескольких слов, фраз автор передает гораздо большее значение (например - «олений зов» в названии и финале), чем то, которое передают эти слова вне контекста, и даже их большее, чем простое лексическое, значение. А стилистический повтор «шиигтэй харанхы Yни» («темная влажная ночь») нагружается дополнительными значениями: именно ночью снятся страшные вещие сны или только в ночи можно услышать звуки то ли эха человеческих голосов, то ли трубного крика животных.
Поэтичность точки зрения повествователя - общая черта повестей и рассказов А. Ангархаева. Именно поэтические свойства - богатая ассоциативность, разросшаяся мотивная структура, когда отдельный мотив, перекликаясь с другими, становится неотрывным от них, вырастает в богатый смысловыми оттенками образ.
С мотивом воспоминаний тесно связан мотив душевного разлада, вызывающего у героев состояние тревоги, одиночества, беспокойства, какой-то внутренней надломленности. Он доминирует во всем творчестве А. Ангархаева, составляя смыслоБиблиографический список
вое, идейно-художественное единство его прозы, поэзии и драматургии. Но именно чувство вины, тревожной памяти, ответственности и придает его героям нравственное очарование, позволяет видеть в них воплощение живых сложных характеров. А рефлексия, печальное воспоминание часто оборачиваются залогом оптимизма, как в стихотворении А. Ангархаева «С вершины раздумий»: «Мы стоим на вершине раздумий, / А под нами, отвагой полны, / Как поток и гривастый, и шумный, / Все летят и летят табуны . / Глянь, шагает весна по долине, / Трудной долей не надо корить - / Ширь и ветер подобны святыне, - / Так давай о любви говорить!» [3].
Оппозиция «трудная доля» - счастье любви, неудовлетворенность - уверенность, которую мы увидели и в повести «Су-ранзан» («Сила притяжения»), становится для А. Ангархаева устойчивой. Именно ею, считает писатель, движется жизнь, противоречия и сложности только подстегивают человека, стремящегося к «святыне», т.е. вечным ценностям. Именно так решает писатель конфликт в душах своих героев, выраженный в оппозиции «разлад - гармония».
Таким образом, при анализе рассказов и повестей А. Ан-гархаева мы выделяем такие мотивы, которые станут основополагающими в его творчестве в последующие годы: это, прежде всего, психологические мотивы воспоминаний, душевной надломленности, тревоги, разлада, которые тесно связаны с мотивами любовного поединка, огня, красоты.
Во всех произведениях А. Ангархаева присутствует мотив воспоминаний, являя собой один из ключевых моментов раскрытия авторского замысла. Для его героев воспоминание - постижение самого себя, познание окружающих людей, открытие красоты природы, тревога за будущее человечества, за «поиск вечного в жизни, способность человека перевоплощаться нравственно» [4].
1. Мартинович, А. Утверждение личности: повести А. Ангархаева «Сила притяжения», «Золото» // Байкал. - 1977. - № 4.
2. Ангархаев, А.Л. Сила притяжения (повести). - М., 1976.
3. Ангархаев, А.Л. Новогодние раздумья. Пальцы твои (стихотворения) // Саяны. - 1984. - 17 янв.
4. Буянтуева, Г.Ц-Д. Картина мира и ее трансформация в романе А. Ангархаева «Вечный цвет» // Мир науки, культуры, образования. -
Горно-Алтайск. - 2010. - № 4.
Bibliography
1. Martinovich, A. Utverzhdenie lichnosti: povesti A. Angarkhaeva «Sila prityazheniya», «Zoloto» // Bayjkal. - 1977. - № 4.
2. Angarkhaev, A.L. Sila prityazheniya (povesti). - M., 1976.
3. Angarkhaev, A.L. Novogodnie razdumjya. Paljcih tvoi (stikhotvoreniya) // Sayanih. - 1984. - 17 yanv.
4. Buyantueva, G.C-D. Kartina mira i ee transformaciya v romane A. Angarkhaeva «Vechnihyj cvet» // Mir nauki, kuljturih, obrazovaniya. -Gorno-Altayjsk. - 2010. - № 4.
Статья поступила в редакцию 11.02.13
УДК 82.09
Damdinova E.Ju. FEATURES OF LYRIC PERCEPTION OF THE WORLD ARE IN IN THE BURYAT POETRY.
Religious and philosophical sources of the Buryat poetry have been investigated in the given work. Peculiarities of cognition and vision of the world in their specific, mental and confessional manifestations have been depicted on the example of Ts. Dondogoy's works.
Key words: the literature, the poetry, philosophical lyrics, religion, Buddhism
Е.Ю. Дамдинова, м.н.с. Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (ИМБТ СО РАН), г. Улан-Удэ, E-mail: Dlen_71@mail.ru
ОСОБЕННОСТИ ЛИРИЧЕСКОГО МИРОВОСПРИЯТИЯ В БУРЯТСКОЙ ПОЭЗИИ
На примере творчества Ц. Дондогой в статье рассматриваются особенности философской лирики в бурятской поэзии.
Ключевые слова: литература, поэзия, философская лирика, религия, буддизм.
На современном этапе национальные обычаи и религиозные воззрения способствуют осмыслению нравственно-эстетического опыта народа, позволяют освоить тайны бытия, задуматься над смыслом жизни. Бурятский народ в силу своей ментальности и миропониманию близок к буддийскому восприятию мира. Стало традицией обращение к буддийской тематике бурятских поэтов. Д. Улзытуев, Н. Нимбуев, Г. Раднаева, М. Чой-бонов, Б. Дугаров, Ц. Дондогой при анализе духовного мира своих героев, при выражении своих авторских чувств естественно обращаются к буддийской философии. В творчестве Ц. Дондогой отражены не только философская концепция буддизма, но
и в большей степени традиционное мировоззрение, основанное на глубоких истинах буддизма в народной интерпретации.
Философская лирика Ц. Дондогой многолика. Освоение буддийского мировоззрения Ц. Дондогой начинает с транслитерации на современный бурятский язык со старомонгольского письменного языка популярной мантры «Арбан табан бурханай маг-таал» (Прославление 15-ти Будд). Произведение, написанное в жанре прославления близко к фольклорному произведению, поэтому оно понятно читателю. В данном случае Ц. Дондогой не интерпретирует текст и выступает как переписчик и трансформатор текста. С периода проникновения буддизма в Забайка-
