CC BY
216
болезни, тревожно-мнительные состояния, стремление к получению вторичной выгоды (отказ от работы, от социальных контактов и т.п.), - или мобилизация, «принятие» болезни, адаптация к ней и стремление сохранить свой социальный статус. Второй кризис связан с прохождением специфической противоопухолевой терапии: операции, химиотерапии, радиолечения, которая приводит в ряде случаев к полной или частичной инвалидизации больного, изменению его внешности, появлению увечья, необходимости изменить жизненный уклад. Этот психологический кризис и связанный с ним стресс также зависит от личностных особенностей, наличия социальной поддержки. Третий прогнозируемый кризис связан с появлением метастазов или рецидива заболевания. Остро возникший рецидив обладает большей стрессогенностью, чем постепенное ухудшение состояния. Изменения психологического состояния могут быть даже более выраженными, чем при первом психологическом кризисе, что также зависит от личностных особенностей. Часто встречается нарушение осознания болезни, «блокада эмоций». Четвертый психологический кризис связан с осознанием бесперспективности лечения, приближающейся смертью, и наступает незадолго до смерти.
В процессе развития онкологического заболевания тесно взаимодействуют и чередуются психогенные, соматогенные и личностные факторы. Можно выделить 3 варианта психосоматических циклов: преимущественно психогенный (первый кризис), преимущественно соматогенный (второй кризис), психогенно-соматогенный (третий и четвертый кризис). Психогенное и соматогенное поочередно выступают то в форме причины, то в виде следствия. Наличие депрессивного состояния утяжеляет течение основного заболевания, значительно ухудшает прогноз. По нашему мнению, депрессия при
онкологической патологии - это не коморбидное заболевание, а состояние, имеющее общие патогенетические механизмы с основным заболеванием. Наличие депрессии снижает «психосоматический иммунитет» [9; 10]. Вероятной представляется гипотеза, согласно которой сознательные и бессознательные конфликты отрицательно действуют на иммунную систему, по механизмам психонейроиммуномодуляции, что способствует развитию раковых заболеваний. Согласно теории иммунологического надзора Бернета, раковые клетки, которые постоянно образуются в организме, перестают уничтожаться иммунной системой. Если смотреть на проблему с этих позиций, то становится понятной необходимость психологической диагностики при установлении диагноза рака и назначение антидепрессантов на всех этапах лечения онкологического заболевания.
Заключение. Изучение психоэмоционального состояния и личностных характеристик онкопациентов, психогенносоматогенных взаимоотношений при онкопатологии интересно не только в теоретическом, но и в практическом аспекте, поскольку указывает направление для разработки новых реабилитационных психологических программ, способствующих улучшению качества жизни больных. Анализ психологических личностных характеристик больных раком и своевременная психокоррекция позволит улучшить прогноз выживаемости. По нашим наблюдениям, стресс, который испытывает пациент при выявлении у него рака, оказывает такое большое травмирующее действие на его психику, что нуждается в обязательной коррекции. С другой стороны, психогенные факторы, вне всякого сомнения, играют важную роль в возникновении и развитии злокачественного новообразования.
Библиографический список
1. Симаненков В.И. Онтогенетическая концепция психосоматических расстройств: сборник тезисов 1 Международного конгресса 8-9 июня 2006 г. - СПб, 2006.
2. Holland J. C. History of Psycho-Oncology: Overcoming Attitudinal and Conceptual Barriers. Psychosomatic Medicine 64:206-221 (2002).
3. Заридзе, Д.Г. Эпидемиология, механизмы канцерогенеза и профилактика рака // Проблемы клинической медицины. - 2005. - №2.
4. Белицкий Г. А. Химический канцерогенез // Проблемы клинической медицины. - 2006. - №1.
5. Менегетти, А. Психосоматика // Издательство ННБФ «Онтопсихология». - Москва, 2005.
6. Brown, K.W. Psychological Distress and Cancer Survival: A Follow-Up 10 Years After Diagnosis / K.W. Brown, A.R. Levy, Z. Rosberger, L. Edgar.. Psychosomatic Medicine 65:636-643 (2003).
7. Bernard, H.F. The Psychological Epidemiology of Cancer Incidence and Prognosis. Chronic diseases in Canada, 1995. - Vol. 16. - No.1.
8. Seligman, M.E. Helplessness: on depression, development and death. San Francisco: Freeman, 1975.
9. Райгородский, Д.Я. Практическая психодиагностика. - Издательский дом "Бахрах", 1998.
10. Девойно Л.В., Ильюченок Р.Ю. Нейромедиаторные системы в психонейроиммуномодуляции. - Новосибирск, 1993.
11. Семке, В.Я. Клиническая психонейроиммунологияю / В.Я. Семке, Т.П. Ветлугина, Т.И. Невидимова, С. А. Иванова, Н.А. Бохан. - Томск: ООО «Изд-во «РАСКО», 2003.
Статья поступила в редакцию 10.02.10
УДК 159.9
М.Г. Чухрова, проф. НГПУ; Л.В. Джулай, канд.мед.наук, врач-невролог, г. Новосибирск,
E-mail: [email protected]
ПСИХОЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ И ЛИЧНОСТНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ПРИ ХРОНИЧЕСКИХ БОЛЯХ В СПИНЕ
Описаны психологические состояния пациентов с вертеброгенными болями и их личностные особенности, высказывается предположение о патогенетическом единстве хронических болей и репрессивно-депрессивного синдрома.
Ключевые слова: психосоматика, ангедония, репрессивно-депрессивный синдром, хронические боли в спине (low back pain).
Боли в спине, или вертеброгенные боли, (low back pain), распространенность которых в развитых странах достигает 50-80%, представляют серьезную проблему современной медицины. В основе боли в спине у большинства пациентов лежат морфо-функциональные мышечноскелетные причины, которые касаются межпозвонковых дисков, тел позвонков, межпозвонковых фасеточных суставов (остеохондроз, спондилоартроз и другие дегенеративные заболевания позвоночника). В последние десятилетия отмечен значительный рост хирургической активности при вертебральной патологии. Однако при хирургическом лечении болевые ощущения в
ряде случаев остаются практически без изменений, приобретают хронический характер и мало поддаются симптоматической терапии. Качество жизни таких пациентов не улучшается, несмотря на хирургическое вмешательство. Интерес представляют клинические наблюдения, когда болевой синдром остается практически без изменений после безупречного по технике оперативного вмешательства. Исследования не находят морфологического субстрата для болевого синдрома. Причины данного типа болей могут лежать в психологическом профиле пациентов, когда под маской поясничных болей скрывается депрессивное состояние, маскируется под вертеб-
рогенный болевой синдром. Причем депрессивное состояние вовсе не исключает остеохондроз позвоночника, а часто сопутствует ему. Роль психологических факторов в патогенезе хронических болей в спине на сегодняшний день малоизученна.
Цель исследования: изучение психологических характеристик пациентов с хроническими болями в спине после оперативного вмешательства (Failed Back Surgery Syndrome).
Методы исследования. Под наблюдением находились 106 пациентов, которые были обследованы психологом до и после операции по поводу хронических болей в спине. Среди обследованных было 58 мужчин и 48 женщин в возрасте от 23 до 62 лет (44,6 + 5,23). Выраженность болевого синдрома оценивали по 10-балльной визуально-аналоговой шкале (ВАШ), которую заполнял сам больной. Изучение психологического статуса пациентов включало оценку эмоционального состояния и личностных особенностей. Уровень ситуативной (реактивной) и личностной тревожности изучали с помощью «Шкалы Спилбергера-Ханина». Данный опросник позволяет оценить тревожность как личностное свойство пациента, что подразумевает устойчивую характеристику, отражающую предрасположенность личности к тревоге, и как эмоциональную реакцию на стрессовую ситуацию, характеризующуюся субъективно переживаемыми эмоциями: напряжением, беспокойством, озабоченностью, нервозностью. Изучение индивидуально-психологических особенностей пациентов проводилось с помощью методики многофакторного исследования личности Р.Кэттелла (16 PF).
Результаты. Из 106 пациентов, прооперированных по поводу вертеброгенного болевого синдрома, через 7-10 дней болевой синдром по данным ВАШ уменьшился незначительно или практически не уменьшился в 14 случаях (13,2%), из них было 8 женщин (возраст от 35 до 56 лет) и 6 мужчин (возраст от 43 до 62 лет). Через 30 дней после операции у этих пациентов болевой синдром оставался в пределах 70-80% от исходного, измеренного до операции. Табл. 1. Все эти пациенты были подробно обследованы с помощью рентгенологического, магниторезонансного, неврологического методов, проведена детальная клиническая оценка неврологического статуса. Патоморфологического субстрата для хронических болей не выявлено.
По шкале Спилбергера-Ханина у всех пациентов из 1 группы со стабильным болевым синдромом выявлены высокие показатели по шкале личностной тревожности - 62,4 + 4,15 баллов, при нормальных показателях по шкале ситуативной тревожности - 32,6 + 3,67 баллов. Для сравнения во 2 группе эти значения составляли 46 + 4,23 и 28 + 4,76 баллов соответственно. В отношение показателей личностной тревожности между двумя группами различия статистически достоверны при p< 0,05.
Таблица 1
По данным личностного опросника Кеттела, у пациентов 1 группы удалось выявить констелляции личностных факторов, сопутствующих болевому синдрому. По блоку факторов В, М, Q1 это преимущественно низкие значения, характеризующие конкретность и ригидность мышления, склонность к эмоциональной дезорганизации мышления, практичность, добросовестность, ориентация на внешнюю реальность и общепринятые нормы, некоторая ограниченность и излишняя внимательность и придирчивость к мелочам; консерватив-
ность, неприемлемость новых идей, морализаторство, отрицательное отношение к переменам. По блоку личностных факторов, характеризующих эмоционально-волевые особенности - С, О, I, О, Q3, Q4, - это высокая нормативность поведения, следование запретам, ригидность установок, низкая толерантность по отношению к фрустрации, склонность к лабильности настроения, раздражительность, утомляемость, невротичность, ипохондрия. Это суровость и черствость по отношению к окружающим, низкая способность к сопереживанию, сочувствию, пониманию как своих чувств и эмоций, так и других людей. Тревожность и ранимость, основанная на ломке стереотипов и ригидных установок. Хороший контроль эмоций и поведения, связанный с дефицитом эмоциональных проявлений. Напряженность, фрустрированность, взвинченность, наличие возбуждения и беспокойства, которые проецируются на соматическую сферу. Состояние фрустрации, которое характерно для пациентов 1 группы, связано не столько с болевым синдромом, сколько с внутренней неудовлетворенностью стремлений, повышенной мотивацией и неадекватностью самооценки. В отношении коммуникативных свойств и особенностей межличностного взаимодействия (факторы А, Н, Б, Е, Q2, Ы, Ь) - это необщительность, замкнутость, безучастность, ригидность и излишняя строгость в оценке людей, скрытая враждебность. Скептическое настроение, холодность по отношению к окружающим и своим близким, завышенные требования к ним, связанные с ригидностью установок, не уверенностью в своих силах, повышенной чувствительностью к угрозе. Склонность все усложнять, постоянная озабоченность и тревожность, пессимистичность, ожидание неудач. Чопорность, скучность и вялость в сочетании с экстрапунитивными тенденциями, эгоцентричностью, ревностью, завистью, подозрительностью. Недоброжелательность, обращение интересов только на самого себя, зацикленность на соматическом здоровье и телесных ощущениях, бедный внутренний мир и закрытость для окружающих.
В социальном статусе пациентов 1 группы выявились неблагоприятные тенденции, которые самими пациентами трактовались как «непереносимые», «трудные», «тяжелые»: это завышенные требования среды, неспособность справиться с ситуацией, необходимость ухода за больными родственниками, внуками, конфликтные ситуации на работе и т.п. У всех пациентов 1 группы выявлялась неосознанная желательность болезни как средство ухода от проблем и социально приемлемого решения ситуации.
В целом профиль личности по методике Кеттелла позволяет заподозрить у пациентов 1 группы выраженный алекси-тимический радикал, когда из-за ограниченного осознания эмоций и когнитивной переработки аффекта происходит замыкание неотреагированных эмоций на соматическом уровне, что в конечном итоге приводит к усилению физиологических реакций на психологические стрессоры и развитию психосоматических заболеваний. Для них же была характерна ангедо-ния - неспособность получать удовольствие от жизни, мрачность и пессимистичность как черта характера, низкий энергетический уровень. Высокий уровень тревоги, достигающий степени клинически выраженного тревожно-депрессивного состояния. Это объяснимо с точки зрения нейрофизиологии, поскольку ангедония и тревожно-депрессивный синдром связаны с обменом серотонина, который известен не только как «медиатор счастья», дефицит которого приводит к ангедонии, но и способен провоцировать отдельные виды личностной тревоги [1; 2]. Серотонинергические агенты модулируют гедоническое поведение, играя роль уникального биологического триггера, переключая мозг в режим «напряжение» или «удовольствие», вызывая в первом случае повышенную тревожность, соматоформные синдромы и социальную дизадап-тацию, а во втором случае - состояние счастья. Все зависит от установки, которая в данном случае срабатывает против самого больного.
Нам представляется, что 1 группа пациентов представляет психосоматический вариант вертеброгенного болевого синдрома - как вариант выражения чувств в телесных иннер-
Болевой синдром по ВАШ
Группы До операции Через 30 дней после операции
Группа 1 - незначительное снижение боли (14 чел.) 8,5 + 2,3 7,1 + 2,1
Группа 2 - значительное снижение боли (92 чел.) 7,42 + 2,1 2,9 + 1,4
вациях, закрепившийся в силу ситуативных совпадений с определенными переживаниями, либо как неспецифический акт, не связанный с переживаниями и выполняющий функцию разрядки напряжения.
В процессе психологического интервью особый акцент был сделан на особенностях психологического климата и стиля воспитания в семьях пациентов с хроническими болями в спине. У всех без исключения пациентов 1 группы были выявлены специфические установки запретов на двигательную активность, на торможение психомоторного возбуждения в детстве, на формирование комплекса забот, обязанностей, гиперответственности, на подавление выражения эмоций с акцентом на высокие моральные принципы. Репрессивное воспитание, активное подавление и торможение агрессивных и сексуальных импульсов, а также наличие чрезмерно развитого Суперэго формирует малоадаптивный психологический защитный механизм - репрессию. Этот защитный механизм предполагает сознательное вытеснение беспокоящего материала (негативных эмоций, в т.ч. тревоги, агрессии) в область подсознательного, что в свою очередь способствует возникновению и нарастанию ангедонии и депрессии, которые проявляются особенно ярко у пациентов 1 группы.
Таким образом, психоэмоциональное состояние пациентов с вертеброгенным болевым синдромом, которым оперативное вмешательство не принесло улучшения, складывается из следующих основных признаков: это ощущение постоянного напряжения вследствие механизма подавления, который препятствует свободному выходу психической энергии; это нарастание внутренней, «скрытой» агрессивности и враждебности в сочетании с ангедонией - хроническим, многолетним дефицитом удовольствия, это депрессия - целый комплекс ощущений и чувств, из которых наиболее характерны низкая самооценка, чувство вины и ощущение груза забот.
Все эти негативные эмоциональные состояния, которые можно охарактеризовать как репрессивно-депрессивный син-
дром, при длительном существовании способны вызвать изменение активности серотонинергической и дофаминергиче-ской нейромедиаторных систем, что вместе с обнаруженным у этих пациентов эмоционально зависимым напряжением в паравертебральных мышцах (вследствие постоянно подавляемого психомоторного возбуждения) может служить психосоматическим компонентом вертеброгенного болевого синдрома и предсказывать возможную неэффективность оперативного вмешательства.
Заключение
Психосоматические взаимоотношения играют ведущую роль при формировании болевого синдрома в нижней части спины. Психометрически определяемые особенности пациентов с хронической вертеброгенной болью, для которых оперативное вмешательство неэффективно, нельзя определять как вторичные, возникшие в результате болезни. Эти особенности специфичны для данного рода пациентов и определяют, формируют, провоцируют болезнь. Выраженность болевых ощущений в области позвоночника не всегда соответствует степени органических изменений, но коррелирует с личностными особенностями. Болевой синдром сопровождается изменением эмоционального состояния вследствие неразделен-ности сенсорного и эмоционального компонентов психической реакции. Болевые ощущения связаны с тягостным эмоциональным фоном настолько тесно, что остаются в сознании даже тогда, когда исчезает материальный субстрат для их возникновения. Патогенетические механизмы хронической боли и выявленных психопатологических состояний могут быть сопряженными. Существует необходимость внимательного анализа психологического состояния пациентов с вер-теброгенным болевым синдромом, которым показано оперативное вмешательство, с целью выявления скрытого репрессивно-депрессивного синдрома, который помешает достигнуть хорошего результата вследствие операции.
Библиографический список
1. Биохимия мозга / под ред. И.П. Ашмарина. - М., 1999.
2. Калуев, А.В. Мозговые системы подкрепления и аверсии или единый адаптивный континуум? // Материалы Х1 Междунар.симп. «Экологофизиологические проблемы адаптации». - М.: Изд.-во РУДН, 2003.
Статья поступила в редакцию 10.02.10
УДК 159.97(075.8) + 316.6(075.8)
М.П. Сутырина, соискатель НГПУ, г. Новосибирск, E-mail: [email protected]
СОЦИАЛЬНЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ И КОММУНИКАТИВНЫЕ СПОСОБНОСТИ У СТУДЕНТОВ С НАРУШЕНИЯМИ СЛУХА
Приводятся данные по изучению социального интеллекта и коммуникативных способностей у глухих и слабослышащих студентов ВУЗа, по сравнению со здоровыми сверстниками. Показано, что значимые различия имеются по отдельным составляющим социального интеллекта и коммуникативным способностям.
Ключевые слова: сурдопсихология, социальный интеллект, коммуникативные способности, социализация личности.
Условия, в которых происходит социализация людей с ограниченными возможностями, например, глухих и слабослышащих, зачастую неблагоприятны вследствие ограниченной способности устанавливать и поддерживать необходимые контакты с другими людьми. Поэтому вопросы изучения факторов, способствующих успешной социальнопсихологической адаптации людей с нарушениями здоровья остаются открытыми и требуют дальнейшего изучения. Социальный интеллект является показателем не только успешной адаптивности человека, он является индикатором качества социализации личности, наряду с коммуникативными способностями личности. Коммуникативные способности индивида, его коммуникативная компетентность, как составляющие части социального интеллекта, формируются и развиваются в процессе его жизни в обществе, однако предпосылки этих способностей являются биологически обусловленными. Ведущими психологическими факторами в соци-
альном интеллекте и коммуникативных способностях являются чувствительность, отзывчивость, умение оценивать эмоциональное состояние другого человека, коммуникабельность; физиологическими факторами - реактивность и лабильность нервной системы, доминирование первосигнальных функций. В коммуникативных способностях также существен параметр невербальность - вербальность. «Ядром» коммуникативных способностей, если воспользоваться исследованиями и терминологией А.А. Бодалева, является «восприятие и понимание человека человеком» [1].
Под коммуникативной компетентностью понимается способность устанавливать и поддерживать необходимые контакты с другими людьми. В состав компетентности включают некоторую совокупность знаний и умений, обеспечивающих эффективное протекание коммуникативного процесса, в частности, сумму языковых навыков и знаний.
