CC BY
102
щает мифическую жену», который, сохраняя мифологическую основу, в большей степени тяготеют к фольклорной, сказочной форме.
В целом же, тексты, сюжеты которых представлены в алтайской мифологической прозе, органично вписались во все выделенные нами группы, что свидетельствует о том, что для несказочной прозы алтайцев (в пределах рассматриваемой нами темы) характерны те же типологические черты, что и для фольклорных форм других народов.
Литература
1. Кляус В.Л. Указатель сюжетов и сюжетных ситуаций заговорных текстов восточных и южных славян. -М.: Наследие, 1997.
2. Козлова Н.К. Восточнославянские былички о змее и змеях. Мифический любовник. Указатель сюжетов и тексты. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 2000.
3. Козлова Н.К. Восточнославянские мифологические рассказы о змеях. Систематика. Исследование. Тексты. - Омск: Наука, 2006.
4. Котляр Е.С. Африканская сказка на сюжет о животной (чудесной) супруге // Фольклор и мифология Востока. - М., 1999.
5. Котляр Е.С. Указатель африканских мифологических сюжетов и мотивов. - М.: Восточная литература РАН, 2009.
6. Смирнов Ю.И. Восточнославянские баллады и близкие им формы: опыт указателя сюжетов и версий. -М.: Наука, 1988.
7. Яданова К.В. Указатель сюжетов и версий по материалам алтайской фольклорной традиции: «Встреча охотника с мифическим существом». - Горно-Алтайск: Горно-Алтайская типография, 2013.
Козлова Наталья Константиновна, профессор кафедры литературы и культурологии Омского государственного педагогического университета, доцент, доктор филологических наук.
Тел.: +7-9658706868; e-mail: volhitka@mail.ru
Kozlova Natalya Konstantinovna, professor, department of literature and cultural science, State Pedagogical University of Omsk, associate professor, doctor of philological sciences.
УДК 82-131
© Т. М. Хаджиева
ПРЯМАЯ РЕЧЬ В НАРТСКОМ ЭПОСЕ КАРАЧАЕВЦЕВ И БАЛКАРЦЕВ
Рассматривается одна из главных повествовательных особенностей карачаево-балкарского нартского эпоса - прямая речь.
Ключевые слова: нартский эпос, прямая речь, нартские песни и сказания, диалог, монолог, клятва.
T. M. Khadzhieva
DIRECT SPEECH IN THE KARACHAY-BALKAR NART EPOS
This article reviews one of the main narrative features of the Karachay-Balkar Nart epos - direct speech.
Keywords: Nart epos, direct speech, Nart songs and stories, dialogue, monologue, oath.
Одной из главных повествовательных особенностей карачаево-балкарской «Нартиады», как и эпоса других народов, является прямая речь. В своем текстологическом месторасположении она строго не определена и может встречаться в художественной структуре всего повествования, а некоторые нартские сказания и песни почти полностью построены на прямой речи («Ачемез сын Ачея», «Ёрюз-мек и Ногайчык» и др.).
В рассматриваемом эпосе прямая речь представляет многообразие устойчивых традиционных формул, которые в большинстве случаев встречаются в стихотворных текстах. Прямая речь - средство эпической динамики, с помощью которой движется повествование. К ней чаще всего прибегают при описании перехода к новым действиям. Например, в сказании «Карашауай испытывает Гемуду» разговор нартского героя с его богатырским конем Гемудой происходит перед тем, как им предстоит преодолеть опасный и трудный путь через горящие горы.
В сказании «Ёрюзмек и Ногайчык», Ногайчык, который гостит у Ёрюзмека, говорит ему:
- Нарт батырса деп, мен санга келгенме, Сени бла айланыргъа сюйгенме.
- Алай эссе, айхай, къонагъым, кёзюм, Айланырбыз, болмаз ол затха сёзюм» [Нарты, с. 67].
- Решив, что ты нартский богатырь, я к тебе приехал, С тобой отправиться в поход решил.
- Ну что же, если так, гость мой, глаз мой (в знач. «душа моя»), Отправимся в поход, я не против.
После этого диалога: «Эки батыр жортууулгъа чыкъдыла» /«Два героя в поход отправились» [Нарты, с. 67].
Во многих эпических текстах диалог, служит дальнейшему развитию сюжета, обозначая переход от одного эпизода к другому.
К диалогу сказители прибегают и в описаниях встречи героя с новым персонажем, причем, в таком случае диалог ведется в форме вопросов и ответов, при этом, как правило, речь отвечающего более развернута, чем речь спрашивающего.
При посредстве прямой речи в сказаниях осуществляются завязки, повороты сюжета в сторону драматических или радостных событий и т.д. Например, в сказании «Сосурук и эмеген », Сосурук отправляется добывать огонь нартам и попадает в плен к эмегену, с которым происходит следующий диалог:
- Кимсе, къайдан келгенсе?
- Биз дегенди, - нартла, жолгъа чыкъгъанек, Отсуз къалып от алыргъа келгенме.
- Сизде, - дегенд, - Сосурукъ деп бармыды, Аны оюнларындан не билесе?
- Айхай, барды, уста таныйма аны, Кеп кёргенме ол этген оюнланы.
- Оюнлары уа кёпмюлле?
- Оюнларын айтсам а, бек кепдюле,
Алай санга кереклиси - ючдюле [Нарты, с.85].
- Кто ты, откуда ты пришел?
- Мы, нарты, отправились в поход,
В пути остались без огня, я пришел за огнем.
- У вас, - спросил (эмеген), - есть нарт по имени Сосурук? Ты знаешь что-нибудь из его игр?
- Конечно, есть, я его хорошо знаю. Много раз видел его игры.
- Тогда скажи, много у него игр?
- Если стану рассказывать про его игры - их много, Но тебе подойдут три из них.
Сосурук хочет погубить великана хитростью и придумывает «игры» одну сложнее другой, но эмеген легко справляется с каждой из них:
- Аха, - дейд, - Сосурукъча ойнаймамы?
- Айхай, - деди, - андан да иги ойнайса!
- Ну, - говорит (эмеген), - играю ли я, как Сосурук?
- Конечно, - отвечает (Сосурук), - ты играешь лучше чем он!
Вопрос эмегена о следующей игре и ответ - объяснение Сосурука открывают новый этап действия героев, который заканчивается «резюмирующим» монологом чудовища. После «игры», например, в процессе которой эмеген проглотил шестьдесят каленных металлических сошников, он говорит:
- Ай бу уа нечик ахшы оюн эди, Сууукъ къарным энди бираз жылынды.
* Эмегены - эпические враги нартов. Многоголовые великаны-людоеды.
- Ах, как хороша была эта забава,
Холодный живот мой немного согрелся.
Диалог («резюмирующий» монолог), происходящий после каждой игры, как бы завершает в сказании предыдущий этап повествования.
В нартских песнях и сказаниях с помощью диалога не только достигается эмоциональная выразительность повествования - диалог является одним из важных композиционных приемов в эпическом тексте.
Как правило, диалог эпических персонажей несет важную информацию. Например, предостережение героя о грозящей ему опасности, о которой слушатель знает заранее. Так, в начале сказания «Рожденный из гранита» сообщается о том, что сын Фука и другие зложелатели Ёрюзмека, решили убить его на пиру отравленным питьем. Когда Ёрюзмек собирается на пир, Сатанай произносит монолог, из которого он узнает о грозящей ему опасности: - Душманларынг сени ёлтюрюр мурат бла таша оноу этгендиле, сени чакъыргъанда аны ючюн этедиле [Нарты, с.85] - «Твои враги, задумав убить тебя, держали тайный совет, и на пир приглашают тебя, чтобы осуществить свой замысел».
Потом она учит Ёрюзмека, что он должен делать, чтобы избежать гибели. Монолог - предсказание Сатанай не только предшествует действию и соединяет эпизоды сказания, способствуя дальнейшему развитию сюжета, но и придает последующим событиям драматический характер.
Завязка в сказании «Сосурук в игре с колесом» так же акцентируется с помощью монолога-предсказания, после которого происходит поворот сюжета в сторону драматических событий.
В повествовании большая эмоциональная выразительность достигается при помощи монологов-приказов, монологов-заклинаний, монологов-наказов. Все они образуются при помощи повелительной формы глагола. Монологу-заклинанию, помимо заключающегося в его интонации волевого напряжения, которым обладают и монолог-приказ и монолог-наказ, присущ еще и магизм.
Монологи-заклинания начинаются традиционной формулой обращения к Верховному божеству языческого пантеона карачаевцев и балкарцев - Тейри (Тенгри). Они обычно вводятся в повествование в кульминационный момент, подготавливая динамику последующих событий. Герои прибегают к ним и тогда, когда хотят получить какую-либо информацию. Юный Ачемез, например, задумав отомстить за смерть своего отца, заклинает мать сказать, где спрятано отцовское оружие:
«Чыкъгъан кюн бла, жашил къырдыкъла бла, берген акъ сютюнг бла тилейме, мени атамы сау-утлары болгъан жерни юйрет!» [Нарты, с. 263] - «Восходящим солнцем, зелеными травами, белым молоком, которым ты меня вскормила, заклинаю тебя, скажи, где спрятано оружие моего отца!».
Если ранее мы имели дело с текстами более архаичными по своему художественному оформлению, отличающимися лаконизмом и сдержанностью повествования, наличием магических элементов, тирадами-обращениями к главному языческому божеству и т.п., то поэтический язык сказания о юном кровомстителе более богат, красочен. Это позволяет предположить, что оно по своему художественному оформлению представляет хронологически более позднее явление.
В карачаево-балкарских нартских песнях и сказаниях встречаются и монологи-клятвы, играющие значительную роль в развитии сюжета. Например, сказание «Ёрюзмек становится главою нартов» начинается с того, как Ёрюзмек, узнав о том, что божество нартов краснобородый Фук обложил их непосильной данью, дает клятву:
«Батыр нартланы теке сакъал къоркъакъ Фукга бойсуннганларына мени жюрегим не азда тёзюп болмайды. Мен нартланы азат этмейин тынчклыкъ тапмам. Ол ишни этмесем, мен нарт Ёрюзмек да тюйюлме» [Нарты, с. 82] - «У меня разрывается сердце от того, что храбрые нарты подчинились козлинобородому, трусливому Фуку. Я не успокоюсь, пока не освобожу нартов. Я не буду нартом Ёрюзмеком, если я не сделаю этого!».
В дальнейшем эта клятва руководит и направляет все поступки и действия Ёрюзмека, которые нацелены на ее выполнение. Такую же функцию выполняет монолог-клятва в сказании «Ачемез сын Ачея», где герой сказания Ачемез, выпытав у матери имя убийцы отца, клянется убить его.
Герои нартских сказаний произносят клятву и в тех случаях, когда что-либо обещают, что-нибудь доказывают или в чем-либо убеждают. При этом клянутся они обычно именем (именами) божества Тейри. Например, герой сказания «Алауган» говорит не доверяющим ему эмегенам: «Мен тутхан Кек, Жер, Сууу Тейриси бла ант этеме, дагъыда От Тейри бла да къаргъанама, сизге жауулукъ тутмайма!» [Нарты, с.156] - «Я клянусь Тейри Неба, Земли, Воды, еще я клянусь Тейри Огня, что не причиню вам зла!».
В некоторых сказаниях клятва имеет форму диалога, как, например, клятва в верности, которую дают друг другу Карашауай и его богатырский конь Гемуда.
В прямой речи используются и монологи-проклятья, которые отлились в традиционные формулы, они придают сказаниям эмоциональную насыщенность. Например, мать Ачемеза так проклинает человека, сообщившего ему о насильственной смерти его отца: «Аны санга айтханны Тейри уруп кюл этсин, дуниядан жокъ этсин» [Нарты, с. 260]. - «Пусть того, кто тебе это сообщил, испепелит Тейри, пусть он уберет его из этого мира!». Этот монолог-проклятье выражает не только гнев матери, но и ее страх за судьбу малолетнего сына, который намерен отомстить убийце отца.
Прямая речь в нартских песнях и сказаниях нередко включает и элементы иносказания. Так, в сказании «Дочь Ёрюзмека Агунда и Карашауай» Карашауай приходит в гости в дом Ёрюзмека. Агунда, следуя наказу Сатанай, угощает гостя. После угощения, Карашауай, жажду которого не утолил целый бочонок бузы, просит еще, но Агунда, отшутившись, просит гостя спеть. Тот отказывается петь, но играет на свирели. Агунда внимательно слушает Карашауая и понимает, о чем «говорит» его свирель. Это своего рода монолог Карашауая, сплошь состоящий из иносказаний:
Ата юйюнг ахшы юйдю. - Дом твоего отца хорош,
Болса да тюбю чуннгурду. Но вот полы в нем неровные.
Башы да тап жабылгъанды, И крыша дома хорошо покрыта,
Алай, ожгъы къынгырды. Только вот труба кривая.
Эшигине да сёз жокъду - Нет слов - дверь хороша,
Бираз къысйыкъды, тарды. Но немного покосилась, узка.
Чюйре салыннганды, ансы Есть и окна,
Терезелери да барды» [Нарты, с. 204]. Но они смотрят в разные стороны.
После отъезда Карашауая мудрая Сатанай объясняет Агунде смысл его песни: «"Но вот полы в нем (в доме) неровные" - означает, что мы не поздоровались с ним, как полагается по обычаю. "Только вот труба кривая" - означает, что мы не смогли утолить жажду даже одному гостю. "Дверь покосилась и узка" - означает, что мы его, как это следует по обычаю, пригласили в гости не из его дома, а из дома, где он гостил. "Есть и окна, но они смотрят в разные стороны" - этим он дал понять, что он не женится на тебе».
Кроме иносказаний, в диалогах нартских персонажей встречается и аллегория. В сказании «Сатаней спасает Ёрюзмека от гибели», например, Гилястырхан, обращаясь к своим сообщникам, произносит тост, думая, что Ёрюзмек его не поймет:
- Къабан тишлини, тишлери къайырылсын,
Къабан тишли гумулжукъладан айырылсын! [Нарты, с. 89].
- Пусть у кабанозубого зубы выпадут,
Пусть кабанозубый не останется среди муравьев.
Здесь кабанозубый - Ёрюзмек, а муравьи - это нарты. Ёрюзмек, зная, что враги замышляют убить его, прекрасно понимает этот тост и со словами:
- Эй, Аллах! Къабан тиши къйырылмасын,
Къабан гумулжукъладан айырылмасын! [Там же].
- О, Аллах! Пусть зубы кабана не выпадут,
Пусть кабан среди муравьев останется!
Кидается на своих зложелателей и уничтожает их.
Иногда в прямой речи используются и диминутивы. Они характерны для речи великанов-эмегенов, которые этим как бы подчеркивают свое презрение к крохотным по сравнению с ними нартам: «Хей, адам улучугъу, ургъуйчукъ кибик, не гичечиксе, - деди эмеген Сосурукъгъа» [Нарты, с. 214] - «Эй, человечек, из рода людского, как комарик, какой ты махонький, - говорит эмеген Сосуруку».
Кроме того, диминутивы встречаются, когда используется прием «предварительной недооценки героя». В сказании, где Карашауай и его боевой конь Гемуда скрывают от окружающих свои богатырские качества, Ёрюзмек все время обращается к Карашауаю: «Ай, жазыкъчыкъ!» - «Эй, бедня-жечка!».
Большую эмоциональность, художественную выразительность придает сказаниям включение в обращения персонажей междометий: «Ой, мени Уллу Тейрим!» - «О, мой Великий Тейри!»; «Эй, хый-
ла эмеген!» - «Эй, коварный эмеген!»; «Эй, огъур тюгю болмагъан, кюйсюз Къубу!» - «Эй, лишенный человечности, злой Кубу!».
В исследуемом эпосе, как и в других национальных версиях, «Нартиады», речь эпических персонажей не индивидуализирована. Как правило, положительные черты характера героев (ум, смекалка, сила, отвага и т.п.) констатируются в речи сказителя, либо по ходу повествования проявляются в их действиях, в то время как прямая речь чаще всего заключает в себе негативную характеристику (самохарактеристику) персонажей. Например, «глупые, пустоголовые» эмегены считают себя очень умными: «По нашим мудрым законам мы окончили свое двухдневное угощение; теперь наши законы предписывают гостям, в свою очередь, угощать премудрых эмегенов» [Нарты, с. 501].
Итак, мы рассмотрели одну из главных повествовательных особенностей карачаево-балкарского нартского эпоса - прямую речь, представляющую собой многообразие устойчивых традиционных формул.
Прямая речь в нартском эпосе карачаевцев и балкарцев, как и в эпосе других народов, в своем месторасположении строго не определена и может встречаться в художественной структуре всего повествования. Она способствует развитию сюжета, являясь своего рода толчком (а иногда даже отправной, исходной точкой) к действию.
Литература
1. Нарты. Героический эпос балкарцев и карачаевцев / сост. Р.А.-К. Ортабаева, Т.М. Хаджиева, А.З. Холаев; вступ. ст., коммент. и глоссарий Т.М. Хаджиевой. - М.: Восточная литература РАН, 1994.
Хаджиева Танзиля Мусаевна, ведущий научный сотрудник ИМЛИ РАН им. А.М. Горького, кандидат филологических наук.
E-mail: tanzila_@mail.ru
Khadzhieva Tanzilya Musaevna, leading researcher in A.M. Gorky Institute of world literature of the Russian Academy of Sciences, candidate of philological sciences.
УДК 811.551 (571.661)
© Т. А. Голованева, А. Г. Игумнов
МАРКЕРЫ ФИНАЛА В ПИСЬМЕННОМ АВТОБИОГРАФИЧЕСКОМ РАССКАЗЕ
(на материале корякского языка)*
Рассматриваются сигналы завершения корякских письменных автобиографических рассказов - круг определенных мотивов, позволяющих обобщить сказанное в тексте, придать торжественность повествованию: необратимости времени, утраты знания, авторской миссии, Божественного провидения.
Ключевые слова: корякский язык, нарратив, структура нарратива, письменная речь, автор, повествователь, автобиографический рассказ, мемуары.
T. A. Golovaneva, A. G. Igumnov
MARKERS OF FINAL IN THE WRITTEN AUTOBIOGRAPHICAL STORY (based on the Koryak language)
The article reviews signals in a final of Koryak autobiographical stories which compose motives of the irreversibility of time, loss of knowledge, the mission of the author, and Divine Providence.
Keywords: the Koryak language, narrative, structure of narrative, written speech, author, narrator, autobiographical story, memoir.
Нарратив своей многомерностью притягивает к себе специалистов разных областей гуманитарного знания. Полевые экспедиции с применением современной цифровой аудио- и видеоаппаратуры
* Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ в рамках исследовательского проекта № 14-04-00108. Тема проекта: «Устный и письменный автобиографический нарратив в референциальном аспекте (на материале корякского и алюторского языков)».
