CC BY
49
Родина ВВ.
ПРОМЫШЛЕННЫЙ ДИСКУРС В ИСТОРИЧЕСКОЙ РЕТРОСПЕКТИВЕ
Аннотация. В статье анализируется промышленный дискурс в царской России от периода петровских реформ до Великой русской революции. Прослеживается взаимодействие различных акторов и влияние на формирование дискурса проводимой государством политики. Автор заключает, что результатом промышленного дискурса становится формирование новой социальной силы - русской промышленной буржуазии. Определяется характер проводимых государством реформ, направленных на развитие промышленности. В статье автор показывает эволюцию промышленного дискурса. Он заключает, что со временем промышленники стали претендовать не только на обладание экономическим, социальным, культурным, но и политическим влиянием. В статье рассматриваются причины того, почему промышленный дискурс не получил широкую поддержку населения. Автор делает вывод, что промышленный дискурс накануне Великой русской революции так и не стал фундаментом для российской государственности.
Ключевые слова. Промышленники, фабриканты, история, дискурс, капитал, конкуренция.
Rodina V.V.
INDUSTRIAL DISCOURSE IN THE HISTORICAL RETROSPECTIVE
Abstract. The article analyzes industrial discourse in tsarist Russia from the period of Peter's reforms to the Great Russian Revolution. The interaction of various actors and the influence on the formation of the discourse of the state's policy are traced. The author concludes that the result of industrial discourse is the formation of a new social force - the Russian industrial bourgeoisie. The nature of the reforms carried out by the state aimed at the development of industry is determined. In the article the author shows the evolution of industrial discourse. He concludes that over time, industrialists began to claim not only the possession of economic, social, cultural, but also political influence. The article examines the reasons why the industrial discourse has not received broad support from the population. The author concludes that the industrial discourse on the eve of the Great Russian Revolution never became the foundation for Russian statehood.
Keywords. Industrialists, manufacturers, literature, history, discourse, capital, competition.
Введение экономических санкций со стороны стран Запада выявило финансовую и технологическую зависимость российской промышленности от внешней экономической среды. Однако в результате оперативно принятых мер государственной поддержки, и, в частности, принятия Федерального закона от 31 декабря 2014 г. № 488-ФЗ «О промышленной политике в Российской Федерации», была создана прочная финансовая основа для реализации политики импортозамещения и развития промышленности в целом. Все это в итоге способствовало выходу из наметившегося кризиса и созданию предпосылок для роста индекса промышленного производства [1].
Участие государства в развитии промышленности и проведение активной политики по ее поддержке наблюдалось на протяжении практически всего исторического развития России. Это было обусловлено, согласно теории «Трех эшелонов мирового капитализма», решением проблем «догоня-
ГРНТИ 19.00.00 © Родина В.В., 2017
Валерия Владимировна Родина - кандидат политических наук, докторант Санкт-Петербургского государственного университета.
Контактные данные для связи с автором: 197198, г. Санкт-Петербург, Университетская наб., 4 (Russia, St. Petersburg, Universitetskaya emb., 4). E-mail: [email protected]. Статья поступила в редакцию 09.10.2017 г.
ющего развития» - очевидного отставания от ведущих стран мира в экономической и военной мощи. В общем и целом Россия неоднократно становилась лидером в промышленном развитии. Так, среднегодовые темпы роста промышленной продукции составляли в 1909-1913 гг. 9%, в машиностроении -13%, добыча нефти с 1894 по 1914 гг. производство увеличилось на 65%, производство чугуна -на 50%, железа и стали - на 224% [2, с. 37-38]. На Западе заговорили о «русском чуде». При этом, несмотря на высокие темпы роста, в абсолютных цифрах развитие промышленного производства России в расчете на душу населения существенно уступало ведущим мировым державам.
В данной статье автор ставит своей задачей проследить в исторической ретроспективе развитие и трансформацию промышленного дискурса, взаимодействие различных акторов и влияние на формирование дискурса проводимой государством политики.
Дискурсивная методология была выбрана не случайно: в гуманитарных науках ХХ века она получила широкое развитие и переосмысление. Представители философии постмодернизма, совершившие своеобразное «переоткрытие» этого понятия (М. Фуко, Ж. Деррида, Р. Барт, Ю. Хабермас, Ж. Бодрий-яр и другие) трактуют дискурс как специфическую форму социальных взаимодействий; способ социального бытия, отличающийся полифоничностью, многоаспектностью, спонтанностью, поливалентностью, децентризацией и, одновременно, обусловленностью внутренними интенциями эпистемиче-ского происхождения [3, с. 42].
Поскольку термин «дискурс» имеет ряд толкований, для целей и задач статьи автор остановился на критической трактовке данного понятия, согласно которой, дискурс рассматривается как корпус предписаний, правил, требований и их практического выражения в целях рационализации, оценивания и наделения определенным смыслом социальных фактов. Эта практика использования понятия «дискурс» свойственна «критическим» подходам философских, социологических и политологических теорий. В контексте этой трактовки наиболее абстрактное содержание понятия дискурса заключается в том, что оно относится к специфическому историческому периоду, социальной общности или к целой культуре [4, с. 5]. В рамках исследования автор опирался также и на другую традицию, заложенную в конце XIX века, традицию изучения дискурса как риторического и эстетического образования. Эта группа теорий в основном отождествляет дискурс с феноменом власти, полагая его исключительно в сфере социальных отношений и взаимодействий [4, с. 9].
Кроме того, автор разделяет концепцию дискурса, предложенную профессором О. Дука: «Если история как таковая представляет собой форму реализовавшейся действительности, которая воспринимается нами как необходимо, безальтернативно существующая, то история как дискурс воспринимается нами как принципиально возможная, многовариантная форма реализовавшейся действительности... Каждый исторический факт теоретически нагружен. Собственно, событие и фактом-то становится в свете определённой теории, определённого дискурса. Элементами дискурса истории являются: (1) излагаемые события, их участники и (2) контекст, т.е. (а) обстоятельства, сопровождающие события, (б) фон, поясняющий события, (в) оценка участников событий, (г) информация, соотносящая дискурс с событиями» [5, с. 6].
Интерес автора к промышленному дискурсу обусловлен значительной трансформацией подходов к его анализу в сравнении с периодом советской историографии, в которой делался преимущественно основной акцент на антагонизме к классу промышленников со стороны рабочих. При этом не проводился анализ промышленного дискурса, как функционального, экономического, социокультурного и политического направления деятельности промышленников и реализуемой в этой сфере государственной политики.
В работах советского периода деятельность заводчиков рассматривалась в основном с точки зрения получения прибыли и сверхприбыли для удовлетворения своих эгоистических буржуазных интересов. В результате довлеющей советской классовой идеологии изучение предпринимательской деятельности не проводилось и методологии по этому направлению не разрабатывалось. Более того, сами понятия «фабрикант», «заводчик» и «промышленник» являлись синонимами социально чуждых явлений и крайне редко использовались в официально историко-экономическом лексиконе. В результате функции промышленника как эффективного хозяйственника не являлись предметом исследования советских историков [6, с. 19].
Начало формирования промышленного дискурса в России относится еще к раннему этапу становления российского государства. Однако мощное и системное развитие он получил в период правления
Петра I. В это время по всей России создавались мануфактуры, бурно развивалась горная, оружейная, суконная, полотняная промышленность [7, с. 207]. Петр «прорубил окно в Европу», принципиально поменяв дискурс власти - был взят курс на обновление России, поиск и внедрение передовых западных технологий во все сферы жизни, прежде всего, в промышленность.
Предвестником больших реформ стала дипломатическая миссия русского царя в Европу, известная как Великое посольство. Первый русский император начал активную интенсификацию различных видов промышленной деятельности, массово приглашая иностранных специалистов в Россию для заимствования опыта, применял меры государственной поддержки: к примеру, предоставление исключительных прав на ведение торгово-промышленных операций. В 1719 году по инициативе Петра I была учреждена Берг-Мануфактур-коллегия, в круг обязанностей которой входило развитие промышленности и добыча полезных ископаемых. Для устройства фабрик и заводов промышленники могли получать ссуды без процентов; их снабжали инструментами и орудиями производства; освобождали от государственной службы; предоставляли временные льготы от податей и пошлин, беспошлинный привоз из-за границы машин и инструментов; обеспечивали гарантированными государственными заказами.
В генезисе петровского промышленного дискурса, во-первых, необходимо подчеркнуть значение переноса в Россию иностранных технологий и привлечения иностранного капитала. Во-вторых, вовлечение в предпринимательскую среду выходцев из различных сословий, в том числе, трудовых низов: во главе петровских заводов и мануфактур оказались многие выходцы из посадских людей. В-третьих, был сформирован широкий перечень мер государственного стимулирования развития зарождающихся промышленных предприятий. Таким образом, развитие промышленного дискурса в петровское время инициировалось сверху, государством: военные нужды, создание флота, строительство городов требовали быстрого развития промышленности.
При Екатерине II либерализация продолжилась: казённое строительство фабрик и заводов сокращалось, они передавались в аренду и эксплуатацию купечеству и дворянству, необходимость получения «разрешительных указов на открытие нового предприятия и устройство всякого рода промышленных заведений [ликвидировалась, это было] объявлено совершенно свободным для всех». Был издан документ, разрешающий открывать производство всем гражданам Российской империи - «Манифест о высочайше дарованных разным сословиям милостям по случаю заключения мира с Портою Оттоманскою». Был также подписан документ «Грамота на права и выгоды городам Российской империи», который сформировал правовое положение мещан и купечества, определил их обязанности и привилегии.
Одним из сдерживающих факторов развития класса промышленников были жесткие сословные рамки, существовавшие на тот момент в России. У купцов сосредотачивался большой капитал, но они зачастую не могли пользоваться льготами для ведения экономической деятельности, которыми обладали дворяне. Законы, предусматривающие переход в дворянское сословие за успехи предпринимательской деятельности, отсутствовали. Тем не менее, существовали возможности данные рамки обходить. Предприниматель мог стать дворянином в ответ на собственное ходатайство властям с прилагавшимся подтверждением всех его достоинств.
Чаще всего предприниматели удостаивались только личного дворянства. В числе тех, кто был пожалован в дворяне за такие заслуги: С. Нахимов, А. Милютин, купец Матвеев, ярославский промышленник И. Затрапезнов, суконный фабрикант И. Дряблов и др. [8, с. 163]. Таким образом, государство, стимулируя развитие промышленного дискурса, возводило выдающихся российских промышленников в дворянское достоинство, тем самым демонстрируя положительную оценку их заслуг и поощряя к дальнейшему развитию. Тем не менее, на протяжении практически всего времени складывания промышленного дискурса он омрачался таким фактором, как жестокое обращение промышленников со своими рабочими. Как о рачительных хозяевах можно говорить только о Савве Морозове и ещё нескольких купеческих старообрядческих родах, таких как род Солдатенковых.
Все остальные использовали жестокие методы внеэкономического принуждения к труду: наказание, кнут, колодки, цепи, каторжные избы. Например, на Невьянском заводе, принадлежащем промышленнику Савве Яковлеву, в старом хозяйском доме было найдено несколько человеческих скелетов, прикованных цепями к стенам [8, с. 162]. Многие представители знаменитых российских фамилий, имевшие промышленные производства, превосходили Савву Яковлева по степени жестокости
в отношении к своим работникам. Так, на заводах Никиты Демидова, отличавшегося крутым нравом, нередко происходили бунты, принимавшие иногда широкие размеры и носившие характер вооруженных восстаний. В 1741 году в имении Демидова все крепостные, в том числе и женщины, отказались повиноваться своему хозяину и восстали с оружием в руках [8, с. 167].
Таким образом, ради сверхприбыли многие промышленники были готовы на любые жестокости. Их жадность и самодурство, зверства в отношении работников, разнузданность поведения на долгие годы омрачили формирующийся промышленный дискурс. Он сохранился вплоть до начала Великой русской революции. Так, например, спустя годы философ Лев Шестов так характеризует отношение промышленника к рабочему: «Я помню, что когда появились первые отчеты фабричных инспекторов - я тогда был еще студентом - известный в России ученый, профессор Янжул, фабричный инспектор Московского округа, так формулировал свои впечатления от всего того, что видел он на фабриках и заводах своего округа: "Русский промышленник стремится получать свои заработки не как промышленник, т.е. не посредством улучшения способов производства, а каким угодно другим путем, главным образом путем бессовестной и обманной эксплуатации рабочих"» [9, с. 104].
Память народа о бесчинствах, которые творились на фабриках и производствах, укоренилась в общественном сознании на долгие годы. Бесправие рабочих способствовало их эксплуатации, в результате развитие промышленности проходило зачастую экстенсивно, а не интенсивно. Тем не менее, растущая конкуренция между странами на макроэкономическом уровне толкало российские власти к преобразованиям российской промышленности. В частности, на фоне английской технической революции остро встал вопрос развития отечественной индустрии. Однако в царском правительстве, где преобладала консервативная точка зрения на вопросы государственного управления, регулярно возникали принципиальные споры по проведению экономической политики.
Сторонники развития отечественной промышленности, находящиеся во властных структурах, периодически уступали свои позиции людям, считавшим Россию исключительно аграрной страной и полагавшим за благо приобретать промышленную продукцию за рубежом, считая ее более качественной и надежной [10, с. 194]. Дискуссия в части этого вопроса продолжалась достаточно долго. Ее суть можно выразить, приведя цитату купца С.Т. Морозова, который сказал: «У нас много заботятся о хлебе, но мало о железе, а государство надо строить на железных балках» [11, с. 125].
Промышленный дискурс всего XVIII века, в генезисе которого были такие приоритеты, как ориентация на новые технологии, ускоренная модернизация промышленности, инициируемая государством, либерализация механизмов стимулирования развития производства, к XIX веку претерпел существенные изменения. Развитие промышленности в начале XIX века сдерживалось тем, что царское правительство не выделяло промышленникам систематической финансовой помощи (речь идет об освобождении от налогов и пошлин, обеспечении государственного заказа). В начале XIX века даже стали обнаруживаться признаки упадка, вызванные отсутствием государственной поддержки и существующими условиями крепостного права.
Феодализм тормозил развитие капиталистической промышленности, затруднял привлечение наемных работников, барщинная система хозяйства устарела и была помехой развития экономики. «Вотчинная промышленность» основанная на труде крепостных крестьян, приходила в упадок, а «посессионная промышленность» - на труде «фабричных крестьян» - также показала свою экономическую неэффективность. При этом рост промышленности требовал все больше и больше свободных наемных рабочих. Успех предприятия во многом являлся следствием покровительства высоких чиновников, задобренных промышленниками, а не системной инвестиционной активности государства и протекционистских мер поддержки. Промышленность, особенно машиностроение, требовала колоссальных финансовых затрат, наличия высококвалифицированных инженеров и рабочих, а также значительных объемов трудозатрат [10, с. 194].
При этом, вместо системных мер поддержки, проведения активной политики индустриализации, правительство останавливалось на декларативных мерах. Так, например, в 1820-х гг. при Министерстве финансов были учреждены Мануфактурный и Коммерческий советы для содействия развитию промышленности и торговли с отделениями в Москве. Однако постоянно и массово посещали заседания советов только чиновники и помещики. Промышленники и купцы относились к этой деятельности настороженно, опасаясь подвоха и неожиданностей со стороны правительства, сохраняя при этом полную лояльность.
Правительство издавало журналы промышленной тематики и направленности. В 1829 г. была организована первая общероссийская выставка мануфактурных изделий. Было построено и освящено новое здание Биржи на Васильевском острове [12, с. 72]. Нельзя сказать, что промышленный дискурс того времени был недостаточно артикулирован. Тем не менее, он имел черты покровительственного со стороны государства к формирующемуся классу промышленников, при этом с точки зрения регу-ляторной функции наблюдалась явная недостаточность. Прежде всего, это выражалось в неэффективной кредитной политике правительства. Единственный Коммерческий банк страны, созданный для кредитования предпринимателей-промышленников, осуществлял эту функцию далеко не в полном объеме, больше поддерживая значительными ссудами разоряющихся помещиков. Недостаточность государственного кредитования усугублялась отрицательным отношением государства к созданию частных банков [12, с. 73].
Тем не менее, промышленная политика царского правительства в начале XIX века проявляла все-таки элементы гибкости. Так, например, переход на либеральные тарифы в 1816 и 1819 гг. привел к закрытию многих российских фабрик, так как они не могли выдержать конкуренции с более дешевым импортным товаром. Протесты промышленников способствовали в 1822 г. возвращению правительства к протекционистскому тарифу. Данные меры в итоге привели к оживлению российской промышленности и росту прибыли.
При этом некоторые отрасли набирали высокие темпы развития. В 30-е гг. XIX наблюдается промышленный переворот, характеризующийся переходом от мануфактуры к фабрике. Промышленное развитие в России в это время характеризуется следующими основными явлениями: быстрый рост мануфактур, появление первых фабрик; расширение применения наемного труда; продолжала развиваться тенденция сокращения казенных мануфактур и расширения частных предприятий. Государственное предпринимательство, пребывавшее в орбите крепостнических отношений и жесткой бюрократической регламентации, охватывало, главным образом, военное производство. Капиталистическое развитие почти не касалось казенных предприятий, так как они находились вне рынка и действовавшей на нем конкуренции, а финансировались из государственного бюджета [12, с. 71].
К этому времени относится и начало процесса самоопределения промышленников - они начинают осознавать себя отдельной социальной группой. Начинали создаваться профессиональные школы на производствах. Немалое число купцов внесло заметный вклад в организацию учебных коммерческих училищ, выпускники которых находили рабочие места в конторах купеческих промышленных заведений [12, с. 78].
Во второй половине ХК в. в Российской империи промышленный дискурс стал развиваться по-лифонично: его акторами становились как представители власти, так и сами промышленники, при этом они неоднократно входили в противоречия друг с другом. Например, промышленники ратовали за юридическое равенство и свободу предпринимательства, но дворянско-чиновничий режим царской России не собирался делиться с промышленниками контролем за экономической жизнью страны. Царизм детально регламентировал условия и пределы инициативы в экономической области. Бюрократический аппарат, ведавший распределением государственных заказов, предоставлением льгот, вынуждал промышленников защищать свои интересы путем использования личных связей и протекций [13, с. 214].
Таким образом, промышленный дискурс первой половины XIX века характеризуется следующими качествами, во-первых, он не был настолько конструктивным, как это наблюдалось веком ранее, во-вторых, в нем наметился конфликт интересов государства и промышленников, которые почувствовали перспективы влияния на экономические процессы, в-третьих, наблюдалась непрозрачность стимулирующих мер поддержки промышленности. Тем не менее, несмотря на все эти особенности, за первую половину XIX века все же обозначилась положительная динамика развития промышленности. Например, тяжелая промышленность увеличила производство почти в 5 раз, а легкая - почти в 8 раз.
Окончательно путь к бурному капиталистическому развитию открыли реформы Александра II 1860-1870-х гг. [12, с. 80]. Отмена крепостного права положила и начало эпохе так называемых «великих реформ», которые вызвали ускоренную модернизацию России, способствовали переходу от аграрного общества к индустриальному. С отменой крепостного права началось массовое строительство железных дорог, реорганизация тяжелой промышленности [7, с. 207].
В России второй половины XIX - начала XX в. не существовало единого центра по управлению государственной промышленностью. Казенные предприятия находились в подчинении 6 министерств: Министерства финансов, Министерства торговли и промышленности, Министерства путей сообщения, Министерства земледелия и государственных имуществ, Военного и Морского министерств [14, с. 21]. Все это свидетельствовало об отсутствии единой системы развития промышленности на государственном уровне. Тем не менее, общая положительная конъюнктура - техническое перевооружение основных отраслей промышленности, массовый переход от ручного труда к машинному, переход от мануфактуры к фабрике, высвобождение крестьян и формирование необходимого промышленности рынка труда - способствовала началу эпохи фабрично-заводского капитализма, которая характеризовалась созданием больших состояний промышленников и предпринимателей.
Основной особенностью промышленного дискурса того времени явилось формирование новой социальной силы в обществе, образование русской промышленной буржуазии. Промышленный дискурс формализуется - в 60-70-е годы XIX века начинают возникать представительные и общественные организации промышленников. Образуется несколько обществ: Общество содействия развитию промышленности и торговли, Русское техническое общество (1886 г.), проводятся всероссийские съезды фабрикантов и заводчиков (первый - в 1870 г.), всероссийские торгово-промышленные съезды (первый - в 1896 г. в Нижнем Новгороде). Ещё большее значение начинают приобретать возникающие представительные органы промышленников отдельных отраслей, например, периодические съезды горнопромышленников юга России (первый прошел в 1874 г.), сюда же относится деятельность Постоянной конторы железозаводчиков (с 1887 г.) [15, с. 56].
Колоссальное влияние на развитие промышленного дискурса в России оказала общественная, благотворительная деятельность и меценатство российских промышленников. Помимо широкой известности, это позволило им включиться в общественную и культурную жизнь страны, в существующих долгое время сословных рамках активная благотворительность промышленников позволила им выйти на авансцену и ярко заявить о себе. Российские промышленники интегрировались в социокультурное пространство своего времени, включались в культурные процессы, являлись их субъектами. Промышленники становились инициаторами и авторами множества культурных начинаний. Например, династия Демидовых, основавшая свыше 50 заводов, выплавлявших 40% чугуна в стране, жертвовала деньги на развитие университетского образования. В 1803 году в Ярославле был основан Демидовский юридический лицей - высшее учебное заведение для детей дворян и разночинцев [16, с. 129].
В XIX веке фамилия Мамонтовы была на слуху у каждого жителя России. Самую большую известность семье принес Савва Иванович Мамонтов (1841-1918), он прославился своей благотворительной деятельностью в области культуры. По аналогии с итальянским покровителем искусств Ло-ренцо Медичи, прозванным Великолепным, его называли Саввой Великолепным. Точнее всего его характеризует А. Амфитеатров: «Миллионер, железнодорожник, и кругом артист. Оперу держит, картины пишет, стихи сочиняет, бюсты ваяет, баритоном поет» [17, с. 354]. В 1870 году Савва Мамонтов приобрел имение Абрамцево, очень быстро ставшее центром художественной жизни России. Он любил приглашать к себе друзей-художников. Среди гостей были В.А. Серов и М.А. Врубель, И.Е. Репин и И.И. Левитан, В.М. Васнецов и В.Д. Поленов. В кабинете Мамонтова Врубель создал знаменитого «Демона», Васнецов писал «Трех богатырей», а Серов написал портрет дочери Саввы Ивановича Веры - «Девочка с персиками» [16, с. 132].
Не чужд искусству был и промышленник Савва Морозов. Когда к нему за материальной помощью обратились Станиславский и Немирович-Данченко, задумавшие открыть новый драматический театр, Савва Тимофеевич мгновенно согласился. Савва Морозов принимал активное участие в продвижении пьесы писателя М. Горького «На дне» через цензурные преграды [16, с. 133].
В 1901 году за свою деятельность на ниве благотворительности Александр Алексеевич и Василий Алексеевич Бахрушины были удостоены звания почетных граждан города Москвы. В представлении на «высочайшее имя», составленном Городской думой, говорилось: «С именем братьев Бахрушиных неразрывно связан целый ряд выдающихся по своему высоко полезному значению благотворительных учреждений города Москвы» [16, с. 140].
Таким образом, промышленники формировали материальную базу для развития институтов культуры, финансировали различные культурные программы и проекты, что было достаточно актуально в условиях остаточного принципа финансирования культурной сферы [18, с. 14].
В 90-е гг. XIX в. в России сложилась индустриальная база. Промышленник формировался как собственник, хотя влияние иностранного капитала и государства оставалось значительным. В этот период создавался рынок рабочей силы, развивалась акционерно-паевая форма предпринимательства, открывались частные акционерные банки: Коммерческий, Земельный и др. Начался процесс монополизации рынков [7, с. 207]. Кроме того, наблюдался интенсивный процесс вовлечения иностранных подданных в деловую жизнь страны. При участии иностранцев быстрыми темпами развивались промышленность и торговля, банковское дело и сфера услуг [19, с. 268].
Министр финансов С.Ю. Витте считал необходимым привлекать иностранные капиталы на развитие промышленности и банковской сферы, поощрять использование западного технологического опыта, разрешать иностранным инвесторам приобретать недвижимость в империи [20]. В целом, финансовая политика министра С.Ю. Витте тяготела к развитию крупной промышленности России и ее модернизации, особенно машиностроения. В интересах её он и провёл финансовую реформу. Усиление концентрации производства и капитала С.Ю. Витте оценивал как процесс, способствовавший их лучшему использованию. Он писал: «Создание своей собственной промышленности это и есть коренная не только экономическая, но и политическая задача, которая составляет краеугольный камень нашей протекционистской системы» [21, с. 126].
Поскольку царское правительство ставило перед собой задачу финансового оздоровления страны, было принято решение активизировать ее промышленное развитие. Рост таможенных пошлин укреплял позиции отечественных производителей, повышал заинтересованность иностранных предпринимателей в открытии предприятий в России [20]. Набирал силу также процесс сращивания промышленного и финансового капиталов. При поощрении государства российскими промышленниками, финансистами в начале ХХ в. создаются крупные финансово-промышленные группы.
Примером такой успешной деятельности может служить Русско-Азиатский банк, один из крупнейших в России, во главе с председателем правления А.И. Путиловым. Финансово-промышленная группа Петербургского международного банка во главе с С. С. Хрулёвым контролировала работу машиностроительных заводов в Московской, Нижегородской губерниях, судостроительных предприятий в Н. Новгороде и Николаеве, ряд страховых, текстильных, золотодобывающих компаний, а также нефтедобычу [22, с. 186-188]. Третий крупнейший банк России - Азовско-Донской - имел тесные связи с угольно-металлургической промышленностью Юга России [22, с. 189]. Известный ученый-экономист И.К. Бабст, управлявший Московским купеческим банком, высказывал мнение, которое в целом разделяли многие банкиры того времени: «Банки - это, прежде всего, учреждения, содействующие торговле и промышленности, назначение их доставлять самые удобные и самые дешёвые средства промышленности и облегчать торговые и кредитные сделки» [22, с. 169-170].
К началу ХХ века значительно трансформируется промышленный дискурс. Прежде всего, это было связано с тем, что наблюдалась ломка прежних «правил игры» в деловой сфере и «размывание» сословных границ в социальной сфере, когда занятие различными видами предпринимательской деятельности являлось уже не сословным (купеческим), а сугубо частным занятием, делом индивидуальных способностей, личного опыта и связей, инициативности [19, с. 258]. При этом промышленный дискурс ослаблялся тем, что многие промышленники стремились противопоставить себя аристократии, получившей привилегии в силу собственного знатного происхождения, а также чиновникам, государственным служащим, тем более простым рабочим.
Промышленники в публичном дискурсе подчёркивали, что добились уважения в обществе, приобрели достаточный капитал, т.е. «выбились в люди» исключительно благодаря личным усилиям. Все это способствовало обособлению промышленников в отдельную группу, но их идеалы и ценности не воспринимались широкой аудиторией, что в дальнейшем негативно повлияло на их политическую судьбу.
В целом начало XX века характеризуется созданием формальных структур - различных союзов -промышленников. Российские промышленники и предприниматели имели 150 своих профессиональных организаций, участвовали в деятельности разных государственных комиссий, совещаний, советов, принимая участие в разработке различных экономических стратегий государства.
Промышленный дискурс Москвы и Санкт-Петербурга также значительно отличался друг от друга. В отличие от петербургских, московские промышленники были менее связаны с властями, они были более самостоятельными и независимыми. Наблюдалась жесткая позиция московской буржуазии от-
носительно властей, они подавали первые признаки недовольства самодержавием, критиковали коррупцию. Отсутствие единой позиции по многим социально-экономическим вопросам способствовало размежеванию промышленников, что в итоге привело к отсутствию единой организации, консолидирующей их интересы.
После кризиса 1900-1903 гг. в промышленности России усиливаются процессы концентрации, ведущие к образованию монополий [15, с. 62]. В частности, горная и металлургическая промышленность в начале 20-го века были синдицированы. Интересна точка зрения историка В.В. Поликарпова, согласно которой государственная система имперской России не просто имела собственные интересы в экономике, но и рассматривала крупные производства как конкурента. В силу этого традиция борьбы правительства против синдикатов прослеживалась еще в мирные 1909-1913 гг. [23, с. 51]. Конкретный анализ хозяйственной деятельности крупных фирм свидетельствовал о длительном враждебном отношении бюрократических верхов к частному предпринимательству, что проявлялось в переводе заказов с частных на казенные заводы, секвестре крупнейшего Путиловского завода и других предприятий; расширении казенного производства, ряде других мер [23, с. 58-59].
В начале XX века промышленный дискурс претерпел серьезные изменения. Промышленники начинают искать собственное место не только в общественной, но и политической жизни страны. Эволюция дискурса заключается, прежде всего, в том, что промышленники начинают претендовать не только на обладание экономическим, социальным, культурным, но и политическим влиянием. Они начинают заниматься активной лоббистской деятельностью, используя разнообразные экономические и политические средства воздействия на власть.
В частности, вслед за расстрелом царскими войсками мирного шествия рабочих 9 января 1905 года Совещательная контора железозаводчиков выступила с резким заявлением [24, с. 119-120]. Признавалась необходимость «в выработке законодательных норм участия представителей всех классов населения, в том числе рабочих и промышленников» [25]. Конторой была даже принята «Политическая и экономическая программа русских торговцев и промышленников». На собрании петербургских предпринимателей 17 октября 1905 года звучали следующие лозунги: «Надо быть сильным не в Думе, а в стране, и следует войти в ближайшее соглашение с так называемым третьим сословием - инженерами, служащими и рабочими. Промышленники должны опираться на эти элементы» [26].
Другое политическое объединение - Петербургское общество заводчиков и фабрикантов - также разработало собственную политическую программу («Политическая программа к предстоящим выборам в Государственную думу»). На одном из совещаний было принято решение по созданию собственной политической организации - Прогрессивной промышленной партии. На расширенном совещании петербургских предпринимателей 31 октября 1905 года в период русской революции было решено присоединиться к политическому блоку с формировавшейся в то время либерально-консервативной партией октябристов («Союз 17 октября»).
В преддверии выборов в I Государственную думу блок либерально-консервативных партий («Союз 17 октября», Прогрессивная экономическая партия, Всероссийский торгово-промышленный союз и др.), объединивший в своих рядах значительную часть петербургских предпринимателей, выступил за упразднение самодержавного правления и утверждение в России конституционно-монархического строя [24, с. 127]. Однако оппозиционное движение (будь то либеральное или социалистическое) не оказало сколько-нибудь значительного влияния на процесс политической консолидации промышленников. Примечательно, что влиятельные предпринимательские группировки Петербурга отказались поддержать партии не только социалистической или националистической, но и либерально-демократической ориентации.
В этих условиях происходила дальнейшая политическая консолидация буржуазии и торгово-промышленных кругов на базе консервативно-либеральной программы «Союза 17 октября» и их последующее объединение с умеренно настроенной частью земельных собственников и чиновничества. Наиболее полно эта тенденция проявилась в ходе выборов в I Государственную думу в феврале-марте 1906 года [24, с. 127]. Прежде всего, это связано с тем, что наибольшее влияние на деловые круги столицы оказывала именно консервативно-либеральная идеология. Однако выборы в Государственную Думу показали крайне низкую популярность консервативно-либеральных идей среди основной массы избирателей.
Это свидетельствует, прежде всего, о том, что промышленный дискурс, получивший такое мощное развитие в Российской Империи на рубеже веков, не был понятен основной части населения стра-
ны. Он был элитарен, рассчитан на ограниченный круг людей, при этом не имел аксиологической поддержки среди большинства населения страны. В результате это привело к тому, что политические организации промышленников были переориентированы в отраслевые организации, выполняющие лоббистские и представительские функции.
В целом ситуация не поменялась и до 1917 года; она определялась несколькими обстоятельствами. Во-первых, в России не было единой общероссийской организации, отстаивавшей интересы буржуазии, в то время как общее число предпринимательских объединений накануне Февральской революции, по разным данным, превышало полторы сотни [27, с. 36]. Во-вторых, так и не произошло принятие промышленного дискурса основной частью общества. Социальная активность промышленников не возросла. В-третьих, дискурс разбивался постоянной конфронтацией авторитетных группировок -петроградской и московской.
Первая Мировая война внесла свои значительные коррективы в развитие промышленности и выявила ее слабые стороны. Производственные мощности важнейших отраслей тяжелой индустрии для ведения войны были не готовы. Были также недостаточны запасы топлива, запасы сырья были крайне незначительны, расстройство работы транспорта вызвало большие перебои в работе машиностроительных и военных заводов. Переориентация российской промышленности на военные нужды требовала создания новых производств и освоения новой техники. Мобилизация рабочих в армию, особенно в первые месяцы войны, была проведена без достаточного учета жизненных интересов промышленности [28, с. 103].
В результате российская промышленность не могла полностью удовлетворить потребности фронта. Кризис в промышленности отразился на снабжении русской армии вооружением. Во многих случаях даже не все солдаты действующей армии были обеспечены винтовками - одна винтовка приходилась на двух-трех солдат [29, с. 89].
Общая анархия и хаос, царившие в стране, усугублялись безудержной спекуляцией, достигшей небывалых размеров. Различного рода явно дутые акционерные общества и компании росли как грибы. Для искусственного вздувания цен и спекуляции, а также в целях умышленного ухудшения экономического положения в стране, капиталисты скрывали имевшиеся у них запасы топлива и сырья, из-за отсутствия которых задыхалось народное хозяйство [28, с. 108]. Нефтяная фирма «Нобель», например, имея возможность вывезти 150 млн пудов нефти, предъявила в сентябре 1917 г. к вывозу лишь 82 млн пудов, а вывезла и того меньше - только 65 млн пудов. Другая фирма - «Мазут» при наличии 54 млн пудов предъявила к вывозу 47 млн пудов, а вывезла всего 37 млн пудов [29, с. 89].
Именно в тяжелые годы войны обозначился мощный конфликт государства и промышленников: частные заводы во время войны взвинчивали цены на продукцию военного назначения. При этом свои сверхприбыли промышленники демонстративно тратили на роскошную жизнь, что вело к озлоблению нищающего населения, которое не понимало, по какой причине им приходится жертвовать собой и умирать на фронте. Созданные Временным правительством различного рода бюрократические органы - всякие совещания, комитеты и т.п., в частности Экономический совет и его исполнительный орган - Главный экономический комитет, не принимали сколько-нибудь действенных мер, дабы унять распоясавшуюся буржуазию [28, с. 108].
После Февральской революции 1917 г. процесс падения промышленного производства продолжался в ускоряющемся темпе. Выплавка чугуна и стали, добыча угля, производство машин, выработка хлопчатобумажной пряжи и других видов продукции сокращались из месяца в месяц. Работа железнодорожного транспорта непрерывно ухудшалась. Топливный и металлический голод достигли крайних размеров. Фабрики и заводы продолжали закрываться [28, с. 103].
Летом 1917 г. для преодоления кризиса, консолидации политической силы была предпринята попытка объединения существовавших крупнейших организаций промышленников - Совета съездов представителей промышленности и торговли, Совета съездов представителей биржевой торговли и сельского хозяйства и «Протосоюза» [30, с. 41-42; 31, с. 281]. Однако из-за неизжитого соперничества между московской и петроградской группами эта попытка потерпела крах. По словам историка П.В. Волобуева, «в решающий момент русская крупная буржуазия не имела единого и действенного органа, способного объединить все ее силы» [32, с. 79].
Резюмируя, можно отметить следующее. Прежде всего, в рамках промышленного дискурса в России появилась новая социальная сила - русская промышленная буржуазия. Промышленный дис-
курс вызвал конвергенцию субъектов: наблюдалось размывание сословных границ. Промышленность становится деятельностью уже не только отдельного сословного круга, а сугубо частным занятием, делом индивидуальных способностей. Проводимые государством реформы, направленные на развитие промышленности, носили спонтанный характер, были инициированы «сверху». Государство выступало не только крупнейшим инвестором, но и основным инициатором структурных преобразований.
Несмотря на то, что мощное развитие промышленный дискурс получил во время петровских реформ, окончательно он сформировался к периоду Великой русской революции. Дискурс был полностью формализован и институциализирован: возникли представительные и общественные организации промышленников, были образованы промышленные общества, проводились всероссийские съезды фабрикантов и заводчиков, а также всероссийские торгово-промышленные съезды. В начале XX века насчитывалось более 150 профессиональных организаций, при этом не было единой общероссийской организации, отстаивавшей интересы промышленников.
Эволюция промышленного дискурса заключалась, прежде всего, в том, что промышленники стали претендовать не только на обладание экономическим, социальным, культурным, но и политическим влиянием. При этом промышленный дискурс отличался полифоничностью, многоаспектностью и децентризацией, его акторами становились как представители власти, так и сами промышленники, при этом они неоднократно входили в противоречия друг с другом. Колоссальное влияние на развитие промышленного дискурса в России оказали общественная, благотворительная деятельность и меценатство российских промышленников. Промышленный дискурс был элитарен, рассчитан на ограниченный круг людей, при этом не имел аксиологической поддержки среди большинства населения страны.
Прежде всего, это можно объяснить следующими причинами. Во-первых, широкие народные массы помнили о жестоком обращении промышленников со своими работниками, о бесправном их положении, и также о колоссальной, непреодолимой пропасти в уровне жизни. Во-вторых, чудовищный размах спекуляции со стороны промышленников во время Первой мировой войны, сверхприбыли и демонстрация красивой жизни на фоне всеобщей разрухи. Это, в конечном итоге, и привело к тому, что промышленный дискурс был крайне непопулярен среди широких масс населения. А по промышленнику как классу эксплуататоров и капиталистов был нанесен сокрушительный удар во время красного террора большевиков.
Таким образом, парадоксальность промышленного дискурса в царской России заключается в том, что при лидирующих позициях российской промышленности в начале XX века, она так и не стала мощной силой, способной явиться фундаментом для российской государственности.
ЛИТЕРАТУРА
1. Вертакова Ю.В., Плотникова Н.А., Плотников В.А. Промышленная политика России: направленность и инструментарий // Экономическое возрождение России. 2017. № 3 (53). С. 49-56.
2. Иванов В.Ф. Русская интеллигенция и масонство. М., 1997. 544 с.
3. Пилюгина Е.В. Дискурс в политике и политика как дискурс: Актуальные резонансы социального бытия постмодерна // Вестник ЧелГУ. 2013. № 23 (314). С. 42-48.
4. Кожемякин Е.А. Дискурс-анализ как междисциплинарная методология: исторический аспект // Научные ведомости БелГУ. Серия: Гуманитарные науки. 2008. № 2. С. 5-12.
5. Асташкин Д.Ю. Исторический дискурс в региональной медиасфере (на примере Новгородской области) // Вестник НовГУ. 2013. № 73. С. 6-9.
6. Агеев С.Е. Историография деятельности частных русских промышленников второй половины Х1Х века на территории центральной России // Вестник БГУ. 2014. № 2. С. 19-22.
7. Лобызенкова В.А. История предпринимательства в России: традиции и современность // Вестник ВолГУ. Серия 9: Исследования молодых ученых. 2007. № 6. С. 207-208.
8. Мухин А.Б. Савва Яковлев - купец, промышленник, предприниматель // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 8. Менеджмент. 2005. № 4. С. 153-171.
9. Шестов Л. Что такое русский большевизм // История философии. 2001. № 8. С. 97-121.
10. Агеев С.Е., Заводчик С.И. Мальцов - один из пионеров русской промышленности второй половины Х1Х века // Российский гуманитарный журнал. 2017. № 2. С. 194-202.
11. Братченко Т.М. Исторический опыт российского предпринимательства // Известия Самарского научного центра РАН. 2009. № 6-1. С. 125-128.
12. Муравьева Л.А. Российское предпринимательство в первой половине XIX века // Финансы и кредит. 2012. № 2 (482). С. 71-80.
13. Шелохаев В.В. Общенациональные интересы в конфронтационном обществе // Россия: государственные приоритеты и национальные интересы. М., 2000.
14. Махлай М.Ф. Делопроизводственные документы центральных государственных учреждений как источник по истории казенной промышленности российской империи конца XIX - начала ХХ века // Вестник Удмуртского университета. Серия «История и филология». 2011. № 1. С. 19-31
15. Лапаева Л.В. Возникновение и развитие металлургической промышленности в России (до 1917 г.) // Вестник ОГУ. 2005. № 6. С. 52-62.
16. ЛевочкинаА.В. Меценаты и промышленные династии // Аналитика культурологии. 2013. № 27. С. 125-142.
17. Жадько Е.Г. 100 Великих династий. М., 2001. 480 с.
18. Велиховский Л.Н., Кандаурова Т.Н. Российские предприниматели в социокультурном пространстве России в
XIX - начале XX века // Труды Исторического факультета Санкт-Петербургского университета. 2012. № 9. С. 14-22.
19. Вишняков-Вишневецкий К.К. Иностранцы в структуре петербургского предпринимательства в начале
XX века // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. 2004. Т. 4. № 7. С. 258-271.
20. Барышников М.Н. Иностранцы во внешней торговле царской России // Проблемы современной экономики. 2004. № 3 (11).
21. Витте С.Ю. Воспоминания. М., 1966. Т. I.
22. Барышников М.Н. История делового мира России. М., 1994. 224 с.
23. Поликарпов В.В. От Цусимы к Февралю. Царизм и военная промышленность в начале ХХ века. М., 2008. 552 с.
24. Барышников М.Н. Предприниматели в общественно-политической жизни Петербурга накануне выборов в I Государственную думу // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. 2002. № 2. С. 119-120.
25. Право. 1905. № 4. Ст. 262, 264.
26. Российский государственный исторический архив. Ф. 150. Оп. 1. Д. 266. Л. 98.
27. Гушка А.О. Представительные организации торгово-промышленного класса в России. СПб., 1912. 208 с.
28. Альбитер Л.М. Анализ промышленности России в период первой мировой войны 1914-1917 годов // Вестник СамГУ. 2013. № 4 (105). С. 103-109.
29. Статистические сведения по обрабатывающей фабрично-заводской промышленности Российской империи. СПб., 1915.
30. Лаверычев В.Я. Всероссийский союз торговли и промышленности // Исторические записки. 1961. Т. 70.
31. Ганелин Р.Ш., Шепелев Л.Е. Предпринимательские организации Петрограда в 1917 г.: к ист. буржуаз. контрреволюции // Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде. М., 1957. С. 259-317.
32. Волобуев П.В. Пролетариат и буржуазия в России в 1917 г. М., 1964. 358 с.
33. Родина В.В. Образ торгово-промышленного сословия в русской литературе // Известия Санкт-Петербургского государственного экономического университета. 2016. № 6 (12). С. 105-115.
