CC BY
5ГЛОТТОГЕНЕЗ И ЭВОЛЮЦИЯ ЯЗЫКА
DOI: 10.31249/metodquarterly/01.02.06
Розов Н.С.* Происхождение языка: коэволюция коммуникативных забот и знаковых структур
Аннотация. Подход к изучению причин и закономерностей глоттогенеза включает фиксацию результатов последних десятилетий, модель «коэволюции забот и структур», расширение гемпелевского метода исторических объяснений, набор постулатов когнитивной эволюции, гипотетическую «лестницу» ступеней языковой сложности и комплекс основных предполагаемых причин переходов от ступени к ступени. Разнородные результаты зафиксированы в восьми тезисах, которые считаются достаточно обоснованными, взаимодополнительными и принимаются в качестве исходной парадигмы. Абстрактная модель «коэволюции забот и структур» связывает понятия «социальные ниши», «коммуникативные заботы», «вызовы-угрозы», «вызовы-возможности», «ответные стратегии», «обеспечивающие структуры», «пробы», «механизмы фиксации», «многоуровневый отбор», «ингредиенты», «издержки», «культурный драйв». Расширение логической схемы К. Гемпеля призвано преодолеть главную трудность концепций глоттогенеза - полное отсутствие прямых следов изучаемых процессов. По каждому переходу между ступенями языковой сложности должны быть построены теоретическая и эмпирическая гипотезы, выводы из которых могут быть проверены привлечением косвенных данных. Поскольку номологический подход требует опоры на «универсальные гипотезы», в качестве общих базовых постулатов сформулированы принципы когнитивной эволюции и правила переходов по ступеням языковой сложности, явно или неявно используемые в классических и современных работах. С учетом принятой интегральной парадигмы построена лестница ступеней языковой сложности: холофразы (отдельные протослова), протофразы (неупорядоченные цепочки протослов), протоязык типа пиджина, язык с простыми, а затем - со сложными синтаксисом и грамматикой, с полисемией и риторическими украшениями. В заключение упорядочены наиболее перспективные идеи о причинах подъемов по этой лестнице - о наслаивавшихся коммуникативных заботах, возникавших в новых экологических и социальных нишах, которые вынуждали наших предков менять образ жизни, развивая при этом язык, сознание и культуру.
Ключевые слова: глоттогенез; происхождение языка; антропогенез; многоуровневый отбор; когнитивная эволюция; протоязык; номологический подход; языковая сложность; интериоризация; коммуникация; функционализм; социальное взаимодействие.
*
Розов Николай Сергеевич, доктор филос. наук, профессор, Институт философии и права СО РАН, e-mail: nrozov@gmai.com.
115
Для цитирования: Розов Н.С. Происхождение языка: коэволюция коммуникативных забот и знаковых структур // МЕТОД : Московский ежеквартальник трудов из обществоведческих дисциплин : ежекв. науч. изд. / РАН. ИНИОН. Центр перспект. методологий социал. и гуманит. исслед.; ред. кол.: М.В. Ильин (гл. ред.) и др. - Москва, 2021. - Т. 1, № 2. - С. 115-146. - URL: http://www.doi.org/10.31249/metodquarterly/01.02.06
Парадокс «слепого пятна»: чем меньше прямых данных, тем увлекательней загадка
Отсутствие прямых эмпирических данных о рождении речи и языка («слепое пятно») по сию пору остается фундаментальной трудностью, а в свое время стало основанием для двух строгих запретов. В 1866 г. Парижское лингвистическое общество запретило выступать с докладами о происхождении языка. Тот же запрет объявило в 1873 г. Лондонское филологическое общество. Любые рассуждения по этой теме были объявлены ненаучными фантазиями, которые не должны отвлекать силы и время ученых, как пустые и безнадежные попытки изобретения вечного двигателя.
В нарушение этих запретов ученые продолжали множить версии происхождения языка, а с 1980-х годов нарастает настоящий вал статей, монографий, сборников, конференций. Появляются специальные учебные и исследовательские программы, лаборатории, центры, общества, журнальные рубрики; есть даже журналы и целые книжные серии, посвященные происхождению и эволюции языка.
Причина проста - в «слепом пятне» оказываются не только сами истоки языка, но и неразрывно связанные с языком главные особенности и достоинства человеческого рода: сознание, культура, мышление, познание. Поскольку прямых данных нет, все больше усилий направлено на сбор и осмысление косвенных данных - о коммуникации животных, о костных останках и артефактах гоминид, о генах и мозговых структурах, связанных с речью, об освоении языка детьми, о процессах нарушения, восстановления речи и т.д. Проводятся многочисленные эксперименты с животными, людьми, компьютерами, роботами и изобретаются изощренные методологические, логические приемы применения этих результатов для понимания процессов глоттогенеза.
Здесь нет возможности дать даже краткий обзор подходов к проблеме и концепций глоттогенеза. Информативные обзоры содержатся во многих работах; в частности см.: [Пинкер, 2004; Бикертон, 2012; Фитч, 2013; Козинцев 2013; Bernabeu, Vogt, 2015; Кошелев, 2013; Бурлак, 2019].
116
Формирование интегральной парадигмы глоттогенеза
При всем разнообразии и широте идеи и подходов в последние годы вырисовывается некая общность. В исследованиях и результатах наблюдаются следующие взаимосвязанные тенденции:
а) увеличение числа предположительных ступеней (стадий, этапов) эволюции языка;
б) удревление ранних этапов вплоть до эпох гейдельбергцев, хаби-лисов и даже австралопитеков (0,5, 1,6 или 4-6 млн лет назад);
в) более внимательный учет тесной связи языка с другими когнитивными способностями и сферами (сознание, память, культура, мышление, поисковая и конструктивная деятельность);
г) все более широкое признание значимости социальных взаимодействий, отношений, порядков [см.: Бикертон, 2012; Bouchard, 2013; Барулин, 2007; Social origins..., 2014; Zlatev, 2014; Кошелев, 2013; Sterelny, 2016; Laland, 2017; Tomasello, 2019; Бурлак, 2019; Markov, Markov, 2020].
Все эти идейные сдвиги вполне оправданны. Уже можно говорить о складывающейся парадигме, объединяющей многие современные концепции глоттогенеза с чертами многоступенчатости, интегративности и социальности. Дальнейшие рассуждения и построения будем проводить на основе тех же принципов, но не ограничиваясь ими.
Далее будут представлены только те идеи и результаты, которые стали значимыми компонентами излагаемого подхода к объяснению ступеней глоттогенеза как стержня когнитивной эволюции.
Принимаемые представления о происхождении языка
Следующие положения, получившие убедительные теоретические и / или эмпирические обоснования, здесь принимаются как исходные и не обсуждаются.
1. Речевое, или вербальное, общение появилось как приспособление (адаптация, обеспечивающая структура) в ходе антропогенеза как биологической, а затем социальной и культурной эволюции1:
а) в процессах внутригруппового и межгруппового взаимодействия, коммуникации при действии механизмов многоуровневого отбора [Лам-
1 Этот принимаемый тезис прямо противоречит сальтационной концепции ранних публикаций Н. Хомского и Д. Бикертона о позднем появлении языка или «узкой языковой способности» (к синтаксису, рекурсии) вследствие некой разовой мутации. Поэтому, при всем почтении к Ноаму Хомскому и несмотря на общепринятую практику, здесь не будут обсуждаться ни его ранние радикальные, ни поздние компромиссные взгляды на глоттоге-нез, выраженные в совместной статье: [Hauser, Chomsky, Fitch, 2002].
117
сден, Уилсон, 2017; Deacon, 1997; Jackendoff, 2002; Пинкер, 2004, p. 346; Barnard, 2009; Social origins..., 2014, p. 2; Laland, 2017 и др.];
б) при обнаружении и построении новых техноэкологических и социальных ниш [Odling-Smee, Laland, Feldman, 2003; Бикертон, 2012].
2. Как и в других аспектах, функциональные изменения предшествовали структурным, а поведенческие новшества - генетическим сдвигам [Вишняцкий, 2008; Givon, 2009; Бикертон, 2012; Dor, Jablonka, 2014; Бурлак, 2019]. Обеспечивающие структуры разной природы (от генных до анатомических и психофизиологических) складывались посредством механизмов генно-культурной коэволюции и культурного драйва в результате попыток представителей множества поколений отвечать на вызовы, затруднения, объективные заботы [Ламсден, Уилсон, 2017; Laland, 2017].
3. На начальных стадиях речевые способности1 уже у ранних Homo и архантропов развивались через положительные обратные связи с морфологическими изменениями гортани, увеличением мозга, особенно лобных (волевых) и височных (речевых) зон, нервными и мышечными механизмами контроля дыхания и т.д. [Deacon, 1997; Зубов, 2004, p. 156-157; Wood, Bauernfeind, 2012; Дробышевский, 2017, p. 103-121]. В последние два десятилетия разные исследователи на основе археологических данных получили важные датировки анатомических изменений гоминид, связанные с развитием речевой способности. Будем учитывать следующую сводку (со всеми оговорками приблизительности и разночтений):
а) c 1,6 млн лет назад до 100 тыс. лет назад (далее - тлн) шло устойчивое развитие позвоночного столба (в частности, грудных позвонков), что позволяло контролировать дыхание;
б) между 400 и 300 тлн происходили изменения черепа, указывающие на опускание гортани [что считается необходимым условием для развития способности к членораздельной речи - Н. Р.];
в) около 300 тлн подъязычные каналы увеличились до размеров, характерных для современного человека, что указывает на возможность контроля мелкой моторики;
г) предположительно «генречи» FOXP2 появился ок. 200 тлн;
1 Здесь не рассматривается весьма популярная концепция жестовой стадии (Л. Нуаре, Г. Хьюс, М. Корбаллис, М. Томаселло, М. Арбиб). Несмотря на действительно более развитую и гибкую жестовую коммуникацию у шимпанзе и бонобо [Томаселло, 2011], нет ни данных, ни убедительных теоретических доводов в пользу версии о расцвете и увядании жестового языка гоминид. Наиболее правдоподобную версию [Барулин, 2007] выразим таким образом: даже если в синкретичной системе общения гоминид и их общих предков с шимпанзе (жесты, мимика, пантомима, звуки) какое-то время жесты доминировали, то уже на самых ранних этапах глоттогенеза у гоминид сложилась в качестве доминантной и стала развиваться вокализация как модальность - макроструктура, - лучше остальных обеспечивавшая коммуникативные заботы (например, того же рекрутинга -мобилизации и зазывания к пище).
118
д) в останках протосапиенсов или ранних сапиенсов, датируемых ок. 100 тлн, строение подъязычных костей идентично человеческим.
4. Формирование совместной интенциональности и становление базовых социальных норм, вынужденные регулярные совместные действия и взаимопомощь стали необходимыми условиями развития речи [Тома-селло, 2011; Tomasello, 2019; Zlatev, 20141.
5. Вероятными структурами пресечения, предотвращения междоусобного насилия и агрессивного эгоистического поведения стали:
а) практика солидарного насилия в отношении нарушителей, последующих дружных групповых угроз [Bingham, 2010];
б) эгалитарные (в том числе женские) коалиции, разными способами сопротивлявшиеся мужской агрессии, в том числе подвергавшие насильников, драчунов остракизму, что приводило к самоодомашниванию [Беляев, 1981; Hrdy, 1999; Power, 2014; Wrangham, 20191.
6. Речевые способности, а значит, и компоненты языка, появлялись по отдельности на протяжении весьма долгого времени (сотен тысяч лет), но не монотонно, а с прорывными периодами относительно быстрого усложнения и периодами медленного развития, накопления, совершенствования [Burling, 2005; Бикертон, 2012; Bouchard, 2013, р. 211-215; Кошелев, 2013; Бурлак, 2019, с. 196, 2101;
а) при этом последовательно достигались определенные ступени развития языка и сознания; происходила коэволюция в аспектах артикуляции звуков, понимания значений и смыслов, словесной памяти, способности описывать отделенные события, усматривать отношения, переключать контексты [Donald, 1998; Gabora, Smith, 2018];
б) ступенями нарастания языковой сложности являются, в частности, протослова, пиджин-предложения1, затем предложения с синтаксисом и грамматикой [Burling, 2005; Бикертон, 2012; Hurford, 1999; Бурлак, 2019, с. 198-199, 2161;
в) наряду с умножением элементов появлялись разнообразные свертки, позволявшие передавать и понимать сложное содержание простыми средствами с использованием подсознательных структур, навыков [Bybee, 2002; Бурлак, 2019, с. 2091.
7. Пошаговое развитие речевых способностей (и соответствующих частей, аспектов языка) происходило опять же через положительные обратные связи с несколькими фундаментальными процессами сапиента-ции, т.е. приближения к чертам Homo sapiens:
1 Эту стадию глоттогенеза выделил Д. Бикертон по аналогии с типовыми конструкциями пиджинов (языков, которые складываются между представителями далеких языковых групп, например на рынках). В таких конструкциях (предложениях) отсутствуют синтаксис и грамматика («моя твоя не понимай»), однако простые схемы порядка слов (например, «субъект - действие - дополнение», «субъект - атрибут») позволяют эффективно передавать простые смыслы, когда контекст собеседникам известен [Бикертон, 2012].
119
а) в расширении круга социальных норм жизни в группе, а затем и между группами, в установлении отношений престижа и репутации [Heyes, 2012; Tomasello, 2019; Zlatev, 2014; Laland, 2017, р. 267; Бурлак, 2019, с. 223];
б) в планировании, координации групповых действий, в том числе защите от хищников, обнаружении и разделке падали, охоте, нахождении новых типов и источников пищи, собирательстве, в поддержании огня, приготовлении пищи, устройстве стойбищ, жилищ и т.д. [Goudsblom, 1994; Gärdenfors, Osvath, 2010, р. 104-114; Рэнгем, 2012; Laland, 2017, р. 188, 201-206];
в) в точном копировании сложных действий, в том числе в изготовлении орудий [Laland, 2017, р. 189-207];
г) в обеспечении отношений обмена, обсуждении и разрешении конфликтных ситуаций [Sterelny, 2016];
д) в сплетнях, остроумии, ухаживании [Миллер, 2000; Power, 2014];
е) в разнообразных типах символического поведения, в том числе в украшательстве, ранних формах искусства, погребениях с инвентарем, магических и религиозных обрядах [Social origins., 2014];
ж) в накоплении самых разнообразных культурных образцов, или мемов, в обучении, социализации, инкультурации подрастающих поколений, соответственно, в поколенческом воспроизводстве культуры и общественного опыта, причем развитие языка снижает издержки величины памяти и трудностей передачи опыта [Falk, 2004; Laland, 2017, р. 184, 266; Markov, Markov, 2020].
8. В микроситуациях «здесь и сейчас» говорение и слушание, т.е. использование речи, обычно сопровождаются особыми процессами эмоционально насыщенного взаимодействия, и, вероятно, развитие речи, языка глубинным образом связано с ними:
а) эмоциональная напряженность изначальной речевой коммуникации при трудностях понимания, с повторами, использованием мимики и жестикуляции, при сходстве с ритуалами [Deacon, 1997; Laland, 2017; Tomasello, 2019];
б) систематическое исправление ошибок друг друга, совместное сосредоточение внимания, синхронизация ритмов, эмоций, одновременные действия [Collins, 2004; Бурлак, 2019, с. 202].
Коэволюция коммуникативных забот и знаковых структур
Перечисленные идеи, тезисы, результаты представляют собой широкую и перспективную исследовательскую парадигму. Ее развитие продолжается в сотнях частных исследований, но подъем на новую ступень обычно требует новой охватывающей понятийной конструкции. Эскиз
120
таковой вдохновлен, прежде всего, смелым сравнением Ч. Дарвином эволюции видов и эволюции языков [Дарвин, 2016, с. 407-408].
Кратко представленная ниже конструкция «коэволюции забот и структур» опирается на вышеперечисленные положения 1-8, а в дополнение к ним включает следующие компоненты:
• абстрактная функциональная модель А. Стинчкомба, связывающая понятия гомеостатической переменной (далее - «предмета заботы»), активности обеспечивающей структуры, издержки и напряжения [Stinch-combe, 1987, р. 136; Разработка и апробация., 2001, с. 148-164];
• расширение классической схемы вызов - ответ [Тойнби, 1991];
• эволюционистские представления о преадаптациях, пробах, механизмах фиксации (классические работы С.С. Четверикова, Л.С. Берга, А.Н. Северцова, Н.В. Тимофеева-Ресовского, И.И. Шмальгаузена, В.В. Бу-нака и др.);
• синтез концепций интериоризации, интерактивных ритуалов, оперантного обусловливания, установок как управляющих частей психики [Выготский, 2005; Узнадзе, 1966; Скиннер, 1986; Collins, 2004; Розов, 2010].
Природные и социальные ниши обращены к индивидам и группам заботами. Под заботой здесь понимается устойчивый комплекс переменных, объективно и / или субъективно требуемый индивидом, группой или популяцией. Понятие «забота» родственно понятиям «потребность», «нужда», а также «функция» в эволюционной биологии, но отличается от них большей абстрактностью, непривязанностью к организму, а потому большей гибкостью и потенциалом семантического расширения.
В психолингвистике, социолингвистике, эволюционной лингвистике и теории глоттогенеза важнейшим является класс коммуникативных забот, связанных с донесением и пониманием разного рода сообщений, произведением впечатления, выражением эмоций. Коммуникативные заботы всегда прямо зависят от социальных ниш, или социальных порядков, включающих взаимодействия, отношения, институты, позиции, нормы, доступы друг к другу, к благам, ресурсам и т.п.
Ниши первоначально выражаются через вызовы-угрозы и вызовы-возможности («кнуты» и «пряники»). Так, коммуникативная ниша проявляется через типовые вызовы-угрозы: не поймут, не согласятся, откажут, осудят, выгонят. При этом есть и «пряники», мотивирующие на освоение внятной, убедительной речи. Таковы известные вызовы-возможности: поймут, согласятся, дадут желаемое, примут к себе, научат, признают достоинства, полюбят. Становясь частью повседневной жизни, те и другие вызовы составляют коммуникативные заботы.
Перспективными ответами на вызовы становятся поведенческие стратегии, практики, ведущие к формированию структур, обеспечивающих заботы. Для коммуникативных забот таковыми являются знаковые структуры - единицы речи и языка, от элементарных (фонем, слогов,
121
синкретичных ситуативных смыслов) до сложных составных (синтаксиса, рекурсии, тропов, риторической композиции и т.п.).
Перманентные стремления наших далеких предков, их старания, напряженные попытки, пробы и ошибки в поиске, построении обеспечивающих структур для неизбывных коммуникативных забот, которые закономерно менялись в связи с обновлением техноприродных ниш и социальных порядков, - вот главный объяснительный принцип появления речи и дальнейшего продвижения по ступеням языковой сложности.
Такие структуры (адаптации в широком смысле и сопряженные с ними элементы, ограничения, связи, процессы) бывают очень разной природы: орган, свойство органа, врожденный задаток и его генные механизмы, тип поведения, социальная практика, социальный институт, когнитивная способность, наконец, элемент, правило или конструкция языка.
На коммуникативные заботы также влияют используемые знаковые средства, прежде всего структуры естественного языка (и его предшественников в глоттогенезе), особенно когда эти средства оказываются недостаточными.
Коммуникативные заботы зависят от природного и технологического окружения, но опосредованно, поскольку общение всегда погружено в тот или иной социальный порядок (нишу).
Среди «обеспечивающих структур» выделяются особенные, которые метафорически назовем волшебными палочками, поскольку они обладают удивительным свойством высокой пластичности и многофункциональности, громадным потенциалом развития, для которого иногда не видно пределов. В человеческом организме такой структурой стал мозг. В преисто-рии и истории развертывались такие крупнейшие волшебные палочки, как: язык, сознание, технологии, культура, мышление, познание, искусство.
В каждом конкретном языке способы словообразования, механизмы продуцирования высказываний также являются волшебными палочками, позволяющими выражать требуемые в языковом сообществе смыслы.
Происхождение структуры может быть весьма различным, в том числе через компромисс с другими структурами, через их интеграцию, через следование правилам (т.е. ранее установленным структурам), через осознанные ответы на вызовы - решения.
Структуры, составляющие «строительный материал» для новой структуры, называются ее ингредиентами. Частным случаем достаточности только одного ингредиента является преадаптация - структура, раньше обеспечивавшая иные заботы.
Известное ограничение изменчивости («эволюционный запрет») определяется каждый раз имеющимся набором ингредиентов, позволяющим строить одни структуры, но не позволяющим строить другие.
Кроме того, разные черты структур имеют разную пластичность, некоторые изменяются до неузнаваемости или вовсе исчезают, тогда как другие остаются почти неизменными.
122
В теории когнитивной эволюции, в частности в концепциях происхождения языка, используется полезное понятие «локальной оптимальности» [Dessalles, 2007], но это ведь не что иное, как способность сложившейся структуры обеспечивать именно «свой» круг коммуникативных забот.
В процессах складывания обеспечивающей структуры участвуют два важнейших компонента: пробы и механизмы фиксации, причем оба в самом широком смысле.
Пробами могут быть спланированные коллективные действия и конкретное произнесение звука, слова, набора слов. Речевые пробы производятся обычно среди значимых слушателей в эмоционально насыщенных действах (интерактивных ритуалах по Р. Коллинзу), что ведет, согласно принципу интериоризации Л.С. Выготского, к переносу внешних действий во внутренние структуры.
Каждое усложнение и наслоение структур и практик в природном окружении и социальном взаимодействии закономерно вело к развитию средств общения. Значимые компоненты условий, организации, составляющих моментов этих практик (от ориентации на местности и приготовления пищи до разрешения конфликтов в группе) обычно были лишены адекватного обозначения для продуктивного обсуждения, запоминания, обучения. Такие вызовы составляли уже постоянную заботу о достижении взаимопонимания. Новые языковые средства и становились структурами, обеспечивающими эту заботу.
На разных уровнях отбора механизмы фиксации включают выживание одних структур с последующим их распространением и гибель других. Фиксация на макроуровне является результатом множества проб на более низких уровнях вплоть до ситуаций «здесь и сейчас».
Так, языковая новация - придуманное или заимствованное слово, способ произнесения, фраза, оборот речи - может быть одобрена окружающими, взята как образец, а может быть проигнорирована или даже вызвать неприятие с последующим забвением.
Через многократные интерактивные ритуалы - попытки переиначи-вания и перекомбинирования звуков, слогов, слов, их модификации, повторения в унисон тех вербальных решений, которые приводили к уяснению смысла сказанного, к согласию, вырабатывались для каждой практики удобные конструкции (типовые формулы), положительно подкреплявшиеся, по Б. Скиннеру, общей радостью достигнутого взаимопонимания. При этом для каждого нового типа конструкций по аналогии использовались уже примененные ранее способы связи между элементами. Так появлялись языковые волшебные палочки, лежащие в основе глотто-ароморфозов -эпохальных переходов на новый уровень языковой сложности.
Успешные интерактивные ритуалы по Р. Коллинзу с положительными подкреплениями по Б. Скиннеру играют роль ситуативных механизмов фиксации, но формируют долговременные внутренние установки по Дм. Узнадзе, с течением времени обогащают речевые способности участ-
123
ников общения, передающиеся затем через врожденные задатки и социальное обучение новым поколениям.
На мезоуровнях роль механизмов фиксации уже играют половой и межгрупповой отбор, где выигрывают наиболее успешные индивиды, не в последнюю очередь за счет риторического лидерства, речевой координации коллективных действий.
На макроуровнях действуют механизмы генно-культурной коэволюции и культурного драйва - идет отбор популяций и видов [Ламсден, Уилсон, 2017; Ьа1апа, 2017].
Поскольку одни языковые структуры (элементы и конструкции) эффективнее обеспечивают коммуникативные заботы (более удобны, легче произносятся и понимаются, лучше передают нужные смыслы и настроения), чем другие, то они также подвержены отбору и эволюции. В этом плане каждый язык можно правомерно трактовать как особую надстроечную систему (симбионт), «живущую» на своем носителе - языковом сообществе [НигРоМ, 1999, с. 187].
В результате использования новых структур обнаруживаются или складываются новые ниши (в том числе социальные, коммуникативные, смысловые), зачастую появляются и растут разнообразные издержки, создающие новые напряжения - вызовы и заботы, - что запускает развитие в новом витке спирали.
Обновление социальных порядков и коммуникативных забот
Что нужно передать, в чем убедить, что узнать и понять - все это зависит не прямо от природных вызовов («кнутов и пряников»), но опосредованно - от сложившегося социального порядка в группе (позже - в альянсе групп, в сложных конфигурациях отношений). Именно в этом пункте особую значимость обретает социологический подход.
Природные «кнуты и пряники» преобразуются в разных социальных порядках способами, которые можно обозначить как возможные ответы на следующие вопросы.
• Кто добывает какую еду? Кто разделывает добычу и готовит еду? Кто решает, кому что из добычи и приготовленной еды достанется? Кто с кем какой едой обязан делиться, а с кем нет? Какие есть возможности и препятствия, чтобы поучаствовать в этих процессах с пользой для себя и своих близких?
• Кто нас защищает от внешних опасностей? Кого и почему мне нужно защищать?
• Как понять, что кому сегодня делать? Куда идти? На кого охотиться? Что собирать? Кто поможет спастись от жары, от ветра и дождя, от холода, что надо сделать для этого?
124
Кроме забот, прямо связанных с внешними вызовами, в группе всегда были и остаются внутренние сферы социальных вызовов и забот. Они связаны, прежде всего, с властью, доминированием и престижем, с насилием и контролем над насилием, с вещами, благами и доступом к ним, с сексуальностью и сексуальным доступом, с родительством и воспитанием детей, с другими отношениями родства, с дружбой или неприязнью, враждой, конфликтами. Здесь вопросов еще больше, а ответы бывают крайне разнообразные, поэтому отметим только центральные темы.
• Кто и как решает, кому что делать, когда и куда уходить с этой стоянки? Кому нужно подчиняться, а кому - нет?
• Кто может и кто не может меня ударить, обидеть, что-то у меня отобрать? Кого я могу ударить и у кого что-то отобрать? Кому жаловаться в случае чего? Что будет с тем, кого посчитают виновным?
• Как определяется, кто с кем может заниматься сексом? Что делать, чтобы достичь близости с желаемым партнером (партнершей)? Как решаются неизбежные напряжения и конфликты в этой сфере?
• Кто и как заботится о детях, кормит их, обучает?
Разумеется, при отсутствии членораздельной речи никто не мог ни задавать такие вопросы, ни размышлять о них. Однако соответствующие социальные вызовы и заботы уже имели место, тревожили гоминид, а они своим поведением успешно или неуспешно отвечали на вызовы. Типовые ответы становились регулярными практиками. Нас здесь интересуют практики, связанные не с физическими действиями (по отношению к объектам природы, орудиям или друг к другу), а с общением, когда с помощью звуков, мимики, жестов, пантомимы одни члены группы воздействуют на других.
В примитивных социальных порядках, где все напряжения (обычно связанные с конкуренцией за доступ к еде и самкам) решаются за счет использования завоеванной в схватках доминирующей позиции, общение играет скромную роль: гораздо важнее вожаку сохранять силу и грозный вид, а претендентам копить силу для будущих схваток.
В группах шимпанзе и бонобо общение, пусть и невербальное, играет гораздо большую роль. Отнюдь не случайно то, что у этих обезьян столь выразительная мимика. Но сложность социального поведения при таких порядках ограничивается задачами попадания в сильную дружную коалицию и утверждения в ней своего места.
Социальные порядки гоминид неуклонно усложнялись (далее мы рассмотрим, по каким причинам) и становились вполне человеческими, по мере того как достижение социальных целей стало зависеть от успешности воздействия на соплеменников через членораздельное и осмысленное общение. Внутри социальной ниши вырастала особая коммуникативная ниша - нечто вроде строгого фильтра, который позволяет достигать
125
социальных целей только через произнесение звуков, смыслы и значения которых понимают другие, т.е. через разговоры1.
Подобно другим нишам данная ниша стала проявляться через вызовы-угрозы (не поймут, не согласятся, откажут, осудят, выгонят), вызовы-возможности (поймут, согласятся, дадут желаемое, примут к себе, научат, признают достоинства, полюбят) и соответствующие коммуникативные заботы.
Расширение гемпелевского подхода к историческим объяснениям
Понятийная конструкция, ядро которой изложено выше, в методологическом плане дополняется расширенной номологической схемой объяснения [Гемпель, 2000]. Переход к каждой новой ступени развития языка получает статус эмпирической гипотезы: «там-то и тогда-то при таких сложившихся условиях должны были закономерно произойти события такого-то класса».
Для каждой такой гипотезы строится более общая теоретическая гипотеза («универсальная» в терминах К. Гемпеля), из которой дедуктивно выводятся не только суждения о конкретном периоде усложнения языка в далеком прошлом, но и другие эмпирические гипотезы. Последние уже могут быть проверены в актуальном настоящем через наблюдения и эксперименты: с обучаемыми «языку» шимпанзе, осваивающими язык детьми, компьютерными моделями, общающимися роботами и т.д.
Если такими косвенными методами подкрепляется теоретическая гипотеза, то тем самым становится более правдоподобной и эмпирическая гипотеза о конкретном этапе глоттогенеза.
Кроме того, конкретные гипотезы об условиях произошедшего подъема на новую ступень языковой сложности могут и должны получить самостоятельное подкрепление, если удается подтвердить эмпирическими данными присутствие таких условий в заданном месте и в заданную эпоху. Здесь получают свою роль уже активно используемые в исследованиях антропогенеза и глоттогенеза косвенные данные палеоклиматологии, палеогеографии, палеоботаники, палеозоологии и, конечно же, археологии стоянок, орудий, позволяющие судить об образе жизни и социальных взаимодействиях гоминид.
Самостоятельное эмпирическое подкрепление должны получить и следствия, эффекты произошедших крупных языковых изменений. Этот момент, судя по всему, является самым трудным. Обычно здесь апеллируют к характеру орудий (симметричных, стандартных, сложносоставных), к признакам ритуальности погребений, артефактам изобразительной деятельности и т.п. Более перспективным представляется совмещение подходов
1 Схожее объяснение новых языковых структур сделано в работе: [Stringer, 2012, р. 280].
126
социальной палеоантропологии и социолингвистики: реконструирование изменений в образе жизни и взаимодействиях, которые с необходимостью должны были включать определенные типы коммуникации, а уже последние было возможно использовать только при наличии определенных качеств речи и языка [Sterelny, 2016].
Д. Бикертон формулировал «парадокс непрерывности»: «Язык должен был произойти от какой-то существующей системы (коммуникации у животных. - Н. Р.), однако похоже, что такой системы, от которой он мог произойти, не существует» [Бикертон, 2012, с. 36].
Благодаря совмещению модели «коэволюции структур и коммуникативных забот» с модификацией номологической схемы объяснения этот парадокс разрешается следующим образом. В условия прорывов к каждой новой ступени языковой сложности - и в теоретической, и в эмпирической гипотезах - входит освоение потенциальных ингредиентов будущих обеспечивающих структур: выделенных слогов и фонем из синкретичных сигналов, отдельных протослов (холофраз), соединения их в беспорядочные протофразы и т.д.1 Иначе говоря, то, что видится неразрешимым парадоксом в сальтационной концепции разового скачка, становится вполне объяснимым и даже естественным в модели многоступенчатой эволюции. Теперь следует только выстроить обоснованное объяснение каждого перехода от ступени к ступени, на что и направлена предлагаемая методология.
Гемпелевский подход предполагает наличие общих базовых постулатов, которые могли бы лечь в основу теоретических гипотез.
Принципы эволюции и правила поступательности глоттогенеза
Формулируемые ниже принципы, имеющие статус исходных постулатов, не выводятся в рамках излагаемой концепции, но вне ее имеют свои мотивировки, эмпирические и теоретические основания. Принципы отчасти прямо заимствованы, отчасти получены путем обобщения, понятийной стилизации из работ по общей теории эволюции, теории антропогенеза, психологии развития, социальной психологии, социологии [Дарвин, 2016; Спенсер, 1999; Выготский, 2005; Зубов, 2004; Раутиан, 2006; Иорданский, 2001; Collins, 2004).
Данные постулаты зачастую предполагаются и в неявном виде используются во множестве работ, посвященных эволюции языка [Jackendoff, 2002; Bybee, 2002; Dessalles, 2007; Томаселло, 2011; Бикертон, 2012; Кошелев, 2013; Social origins..., 2014; Sterelny, 2016; Laland, 2017; Gabora, Smith, 2018; Бурлак, 2019].
1 См. ниже соответствующие правила поступательности ступеней глоттогенеза.
127
Принцип отсутствия полных эволюционных разрывов: соответствующая правомерность экстраполяции известных сходных черт начальной и конечной точек некоторого эволюционного периода на неизвестную середину; если на ранних ступенях или сходных с ними уровнях эволюции представители вида имели некую выраженную черту и явно сходная черта имеется у гораздо более эволюционно продвинутых видов, предположительных потомков, то резонно предполагать наличие этой черты в неизвестных нам промежуточных ступенях; например, у антропоидов (человекообразных обезьян и, вероятно, наших общих предков с ними) наблюдаются предритуалы - эмоционально импрессивные социальные действа, сопровождаемые оживленной мимикой, жестикуляцией, звуковыми сигналами, ведущие к предустановкам - устойчивым психическим структурам, которые управляют дальнейшим поведением обезьян (подчиненным, дружественным, враждебным, покровительственным и т. д.); у людей есть ритуалы, обычно сопряженные с разговорами, производящие установки участников [Collins, 2004; Розов, 2010]; согласно данному принципу, следует признать правомерным суждение о том, что гоминиды регулярно участвовали в своих ритуалах, обретали благодаря им свои установки, управляющие их поведением, в том числе изменяющие их речевые способности.
Принцип «волшебных палочек» (распространения успешных структур): если действие некоторых найденных или сложившихся (например, языковых) структур обнаруживает высокую эффективность в обеспечении актуальных коммуникативных забот, то непременно будут производиться новые пробы - попытки их использовать для разных других забот; при этом включаются механизм положительных подкреплений в онтогенезе и позитивный отбор в филогенезе; если эти структуры вновь приводят к успеху, то наращивается интенсивность последующих попыток их применения, модификации этих структур для разных целей, совмещения их с другими структурами.
Принцип ритма формативных (прорывных) и кумулятивных стадий: в формативных стадиях появляются новые когнитивные структуры с большим потенциалом функциональности, модификаций и развертывания «волшебные палочки»; в последующих кумулятивных стадиях эти новые структуры реализуют свой потенциал развертывания, модифицируясь, сочленяясь с другими структурами, что приводит к накоплению изменений и возможному назреванию новой прорывной стадии.
Принцип зоны ближайшего эволюционного развития (ЗБЭР): структуры, сложившиеся для обеспечения одних забот, являются потенциальными ингредиентами будущих структур, которые могут потребоваться для обеспечения новых забот; область возможностей модификации и сочетания этих потенциальных ингредиентов и составляет ЗБЭР; только в ее
128
рамках могут возникнуть структуры с частями или аспектами, строящимися из этих ингредиентов1.
Принцип Выготского, или интериоризации: если поведенческие акты при непосредственном социальном взаимодействии (особенно коммуникации) приводят к успешным ответам на вызовы и положительным подкреплениям (особенно многократным), то внутренние установки участников (предрасположенности, способности) уподобляются этим действиям, в результате чего участники становятся склонны и способны воспроизводить соответствующие поведенческие ответы на последующие сходные вызовы.
Принцип приспособления к ранее установленным структурам: если новая структура вступает в конфликт с уже имеющимися, которые успешно функционируют, подкрепляя тем самым свою устойчивость, то новая структура (например, неологизм), скорее всего, будет приспособлена, фонетически видоизменена, чтобы легко произноситься и распознаваться, получит стандартные словоформы, уподобляясь похожим словам данного
языка. То же касается других новых языковых структур: оборотов, фраз,
2
имен и т. д.
Принцип Спенсера, или сочетания дифференциации с интеграцией: если изначально используемая когнитивная, в том числе языковая, структура синкретична (например, слог, фонема, протослово), а для успешности ответов на разные вызовы нужны разные действия, то при многократных пробах с уточнением и переиначиванием формируются различные, четко отличающиеся друг от друга структуры; если же эти структуры при сохраняющейся отдельности друг от друга многократно и успешно используются в одних и тех же ответных действиях, практиках, то непременно возникает охватывающая их интегративная структура, или свертка (например, новый слог, новая фонема, новое протослово или слово, новая устойчивая фраза, новая синтаксическая форма для подобных фраз).
Принцип свертывания: устойчивый и многократно успешно используемый комплекс структур склонен превращаться в единую структуру, которая приобретает характер либо синкретичного неразрывного целого (склейки), когда ее внутренние элементы перестают использоваться, либо целостного, но внутренне расчлененного модуля (свертки), внутренние элементы которого используются по отдельности или в связях с другими структурами.
1 Очевидно, что понятие ЗБЭР построено на основе классического понятия «зона ближайшего развития (ЗБР)», которое ввел Л.С. Выготский, объясняя особенности когнитивного развития ребенка.
2 Неизменяемость некоторых заимствований из других языков (например, существительных по падежам и числам: пальто, кофе, портмоне в русском языке) - весьма позднее явление, обязанное установлению новой устойчивой языковой нормы с престижным (изначально сословным) маркером «правильной грамотной речи».
129
Принцип прекращения поиска при успехе: если при нахождении ответа на вызов-угрозу сложившаяся структура защищает от рисков и ущерба или благодаря ответу на вызов-возможность посредством новой структуры достигаются привлекательные цели, а новых забот не появляется, то обеспечивающая структура сохраняется, используется без новых проб, поисков или попыток переиначивания.
Итак, в основе каждого крупного усложнения языка лежит освоение определенной гибкой и многофункциональной структуры, т.е. языковой волшебной палочки.
Если с помощью этих принципов удастся выстроить и обосновать правдоподобную концепцию ступенчатой эволюции языка и сопряженных с ним когнитивных способностей, подкрепить ее за счет расширенного гемпелевского подхода с опорой на разнообразные косвенные данные, то это будет лучшим подтверждением адекватности сформулированных постулатов.
Генно-культурная коэволюция и культурный драйв
В исследованиях антропогенеза внимание естественным образом сосредоточено на морфологических изменениях, о которых судят по костным останкам, и на культурных сдвигах, о которых судят по орудиям, украшениям, устройству стоянок, погребальному инвентарю и т.п. Эти крайние уровни были связаны двумя промежуточными: социальными взаимодействиями (в том числе общением) и психическими установками, способностями индивидов. Для понимания двух эти уровней как раз подходят идеи Выготского - Лурии, но их следует связать с понятийными конструкциями смежных уровней, как «нижележащих» (нейронные механизмы, морфология тела и геномы), детерминирующих, в частности, развитие речевых задатков), так и «вышележащих» (межпоколенная трансляция опыта, в том числе языковых структур).
Механизм генно-культурной коэволюции как раз связывает все эти уровни между собой, но только с помощью биологических процессов -мутаций, отбора, приспособленности [Ламсден, Уилсон, 2017]. Дополнить эту схему содержательными (социально-)психологическими понятиями (способности, установки, позиции в ритуалах, динамика эмоциональной энергии) - самостоятельная задача, которую оставим на будущее.
Весьма перспективна идея культурного драйва [Ьа1ап^ 2017], согласно которой не случайно удачные генные мутации играют роль главных движителей антропогенеза, развития языка и сознания, а вполне закономерные обновления социальных порядков. В сердцевине последних находятся культурные образцы [Кребер, 2004] - те самые единицы межпоколенной трансляции, среди которых, разумеется, значения и знаки
130
языка, комплексирующие их смыслы (от технологических до мировоззренческих), занимают центральное место.
Зона ближайшего эволюционного развития и ступени глоттогенеза
«Зона ближайшего развития» (ЗБР) - важное понятие в психологии Л.С. Выготского, означающее расхождение между уровнем актуального развития ребенка и уровнем его потенциального развития, достигаемого при решении задач в сотрудничестве со взрослым или сверстниками [Выготский, 2005]. Таким образом, ЗБР успешно осваивается также посредством интериоризации; и, добавим, через интерактивные ритуалы с положительно подкрепленным усвоением установок и способностей как микросоциальным механизмом трансляции культурных образцов.
Вполне очевидно, что когнитивная эволюция в антропогенезе, включавшая происхождение и развитие языка, не могла быть разовым «скачком», а проходила ступенчато, когда подъем на каждую новую ступень становился возможным только при достижении предыдущей. Поэтому по аналогии с ЗБР должно быть построено понятие «зоны ближайшего эволюционного развития (ЗБЭР)». В аспекте глоттогенеза каждая актуальная ступень включала уже используемые языковые различения и структуры, речевые задатки и способности индивидов, черты социальных взаимодействий и коммуникативных практик, которые являлись потенциальными ингредиентами для появления новых структур, новых задатков и способностей, новых практик общения. Область возможностей модификации и сочетания этих потенциальных ингредиентов и составляла каждую ЗБЭР.
Продвигаясь в освоении ЗБР в онтогенезе, ребенок обучается родному языку всего за несколько лет. Продвижение по ЗБЭР в глоттогенезе, по последним оценкам [Gabora, Smith, 2018; Бурлак, 2019], заняло многие сотни тысяч лет, пусть и с большим ускорением, начиная с эпохи протоса-пиенсов и сапиенсов (примерно от 250 тлн). В когнитивной эволюции как филогенезе языка и сознания не было тех «взрослых», которые могли бы передать уже готовые культурные образцы.
Поэтому для каждой ступени следует реконструировать появившиеся новые техноприродные ниши, связанные с ними новые типы взаимодействий (социальные порядки) и соответствующие коммуникативные заботы -прямой аналог учебных заданий для ребенка. Языковые структуры здесь не передавались в готовом виде транслируемых и уже стандартизованных культурных образцов, а только складывались, вероятно, трудно, медленно, с постоянными напряженными попытками прорваться к взаимопониманию в новых сферах и на новых уровнях точности.
131
Преодоление «языкового Рубикона»: загадка и путь к разгадке
Шимпанзе и бонобо в естественной обстановке обычно различают до 20 значений своих синкретичных сигналов (звуков вместе с мимикой и жестикуляцией). При специальном обучении наиболее талантливые (как знаменитый бонобо Канзи) способны различать до 200 «слов» (табличек, графем) и даже некоторыми из них активно пользоваться. Однако сами они обычно не изобретают новых знаков, понятных другим обезьянам, а если нечто подобное изредка случается и даже передается между поколениями, то никакого наращивания запаса знаков не происходит.
Именно в этом пункте и проходит кардинальная граница - «языковой Рубикон», который сумели преодолеть гоминиды (хабилисы?) на протяжении тысяч или даже десятков тысяч лет. Почему же у них получилось?
Только суровая коммуникативная забота, принуждавшая многие поколения гоминид доносить и понимать разные (!) сообщения большой значимости для группы и для каждого, была способна мотивировать их на новые и новые голосовые пробы, на труднейшее распознавание, выделение отдельных знакомых слогов в произносимой невнятице, на странный и тяжелый труд их многократного повтора, запоминания и непременной передачи потомству.
Какие типы ситуаций больше подходят под эти критерии - отдельный вопрос. Сигнализирование о хищнике, опасности? Сведения о где-то находящейся пище? Все это активно практикуется у животных. Попытки собрать соплеменников для отъема у конкурентов-падальщиков обнаруженной вдали туши (рекрутинг - версия Д. Бикертона)? Эротическое заигрывание? Объяснение ребенку: что и как тут происходит?
Наиболее обоснованной и правдоподобной представляется версия о появившейся и уже неустраняемой коммуникативной заботе устанавливать и понимать правила поведения - социальные нормы. Соответствующая гипотеза о значениях самых первых протослов - это дружное выражение неодобрения «плохим» действиям (соответствующим ситуациям, индивидам-нарушителям) и одобрения «хорошим».
«Рубикон» пересекался именно в связи с нарастающим процессом различения гоминидами значений высказываний через различение звуков, попытки их артикулировать, распознавать, запоминать для следующих раундов общения, поскольку эти значения и смыслы были наиважнейшими. Продолжавшаяся диверсификация групповых норм лучше всего подходит под данные критерии. Ведь новые правила поведения (вероятно, связанные с контролем над насилием, дележом добычи и сексуальным доступом) были особенно значимы и для жизни группы, и для каждого ее члена, и важно было не нарушать их или хотя бы скрывать, когда нарушил. Причем правила множились в связи с обновлением ниш (см. выше), а каждое из них должно было быть понятно всем.
132
Через конфликты, бурные разбирательства, при блокировании прямого физического насилия - обращением за поддержкой к окружающим, публичные обвинения, попытки выразить звуками, что было сделано плохого, неправильного, что было нарушено, через трудно достигаемое согласие с непременными дружными и многократными повторениями звуковой формулы этого достигнутого согласия, и так на протяжении множества поколений -вот как выглядит наиболее правдоподобная картина кажущегося поистине чудесным перехода от невнятных уханий и гуканий к членораздельной речи.
Этапы происхождения языка
Априорные правила поступательности (см. выше) вполне сопоставимы с этапами антропогенеза [Бунак, 1966; Зубов, 2004; Вишняцкий, 2008; Бикертон, 2012]. Действительно, каждый этап антропогенеза начинается с появления новых черт в технологиях, в образе жизни и питания, в характере анатомических изменений. С этими изменениями всегда сопряжены изменения в социальном взаимодействии, материальных и коммуникативных практиках, когнитивных способностях.
В условия прорывов к каждой новой ступени языковой сложности входит освоение потенциальных ингредиентов будущих обеспечивающих структур. Основу этих ступеней предположительно составляет следующая последовательность структур (см. также: [Donald, 1998; Gabora, Smith, 2018; Jackendoff, 2002; Bybee, 2002; Burling, 2005; Dessalles, 2007; Бикертон, 2012; Hurford, 1999; Бурлак, 2019]):
• выделенные из синкретичных сигналов (успешно используемых животными) слоги - первые протослова-холофразы;
• умножение слогов и протослов благодаря различению фонем; соединение протослов в хаотичные наборы, цепочки - протофразы;
• трансформация протослов в полноценные слова с автономными от сиюминутных ситуаций и связанными между собой значениями; закрепление устойчивых соединений односложных слов в разнообразные свертки (составные слова и устойчивые речевые обороты - фраземы);
• появление схем порядка слов и преобразование протофраз в пид-предложения, что составляет протоязык;
• складывание конструкций простого синтаксиса, что уже характеризует настоящий язык;
• формирование грамматики согласований и конструкций сложного синтаксиса; последующее дополнение языка полисемией, рекурсией, риторическими украшениями и т.п.
Прямая эмпирическая, тем более экспериментальная проверка этой последовательности невозможна по понятным причинам (что весьма огорчительно для фанатичных приверженцев попперовского принципа фаль-сифицируемости).
133
Косвенными подтверждениями служат структурно сходные последовательности освоения ребенком родного языка [Выготский, 2005]. Без систематического обучения взрослый человек, попавший с совершенно новую языковую среду, также движется от освоения отдельных слов к протофразам и пиджин-предложениям. Если он овладевает синтаксисом и грамматикой чужого языка, то лишь с большим трудом, целеустремленно развивая свою речевую способность благодаря тому, что его часто поправляют окружающие.
Другим основанием последовательности служат общие и вполне здравые логические правила, суть которых в том, что появление последующей языковой ступени не может произойти при отсутствии предыдущей. Читателю предоставляется возможность проверить этот принцип самостоятельно.
Датировки и точность связей соответствия довольно приблизительны (что обычно в работах по антропогенезу [Дробышевский, 2017]), но пока они и не столь важны, их всегда можно будет уточнить при поступлении надежных данных. Гораздо более значимой является сама логика процессов происхождения языка. Поэтому схема восходящих ступеней глоттогенеза, представленная на рис. 1, имеет статус лишь общей предварительной гипотезы.
Ступени языковой сложности
«Языковой Рубикон»
От
средних сапиенсов к-поздним.
Слияние, поглощение, разделение языков?
От австралопитеков к ранним Homo. 7-2,7 млн. л.н. Складывание социальных условий для нового типа коммуникации
От ранних Homo к архантропам. 2,7-1,6 млн л.н. Ранняя предречь:
начало различения слогов. Первые одиночные прото-слова-холофразы.
От архантропов к гейдельберг-цам. 1,6 млн л.н.-400 тлн. Предречь с накоплением протослов и протофразами.
От гейдельберг-цев к ранним сапиенсам. 400-130 тлн. Протоязыки с пиджин-предложениями полноценными словами
50-10 тлн.
Сложные От ранних синтаксис и сапиенсов к грамматикам | средним. 130-50 Полисемия^ рекурсия? тлн. Языки с Риторические украшения? простыми синтаксисом и грамматикой
Рис. 1
Основанная на когнитивных и лингвистических принципах схема происхождения и эволюции языка, включающая глотто-ароморфозы, каждый из которых объединяет формативный период (жирные линии) и кумулятивный период (тонкие линии)
134
Ступени глоттогенеза имеют своим началом «языковой Рубикон» (см. выше), а завершаются «праязыковым разрывом», или «белым пятном», отделяющим их от начала известной истории современных языков с реконструкциями их предшественников («индоевропейского», «нострати-ческого» и т.п.). Этот разрыв, хоть и наиболее близок к нам хронологически, является самым темным, а главное, не получает должного исследовательского внимания.
Представленная версия продолжает традицию построения многоступенчатых моделей [Бунак, 1966, с. 548; Jackendoff, 2002; Burling, 2005; Barnard, 2009; Laland, 2017 и др.], но ее отличительной чертой является попытка связать главные этапы со спиральным развитием практик порождения новых забот, новых обеспечивающих структур.
Каждый крупный этап восхождения по ступеням языковой сложности - глотто-ароморфоз - включает формативный и накопительный периоды. В формативном периоде складываются новые языковые структуры, соответствующие им речевые способности и новые качества психических процессов: внимания, восприятия, памяти, сознания. В течение кумулятивного периода происходит распространение новых структур на все релевантные языковые элементы, проводятся свертки, согласования элементов и т.п. Здесь же накапливаются и «созревают» ингредиенты для появления новых языковых структур и нового глотто-ароморфоза.
Эти закономерные связи как раз и должны быть фиксированы в паре теоретической и эмпирической гипотезы по каждому этапу - прорыву к новой ступени языковой сложности и распространению обретенных языковых волшебных палочек. Для проверки каждой эмпирической гипотезы привлекаются данные палеоклиматического и археологического характера о меняющихся материальных практиках и социальных взаимодействиях именно в данный период. Общие понятия каждой теоретической гипотезы позволяют проверять ее разными типами актуальных наблюдений и экспериментов.
Социально-онтологическая интермедия: ниша «институциональных фактов» и бурный рост социосферы
Кристофер Найт в статье с многозначительным названием «Язык коэволюционировал с верховенством закона», ссылаясь на Ф. Соссюра, Л. Витгенштейна, Дж. Сёрля, пишет: «Речевой акт, как ход в игре "дай-ка притворимся", является внутренним по отношению к реальности такого рода. <.. .> Ход не должен оказывать никакого физического или поведенческого воздействия - только изменять точку зрения. Подобный сдвиг - это изменение в особой сфере, ни объективной, ни субъективной в обычном смысле. Вещи "увидены" или "оценены" уже иначе, и в той же мере изме-
135
нилась реальность (как совместно сконструированный мир)» [Knight, 2006, р. 172].
Появление нормативности у гоминид знаменует важнейший этап -появление тех самых «институциональных фактов» по Дж. Сёрлю: «Когда человеческая жизнь стала подчиняться верховенству закона, впервые стало возможным участие в реальности такого типа. Вначале язык появился в форме загадочных «кивков» и «подмигиваний» - понятных участникам знаков - для ориентирования в этой новой сфере. Такие сущности эволюционировали уже не в дарвиновской биологической среде. Поэтому обычные закономерности развития сигнала больше не применимы [Knight, 2006, р. 173].
«Институциональные факты» существуют, поскольку люди считают, что эти явления реальны (ср. с принципом Томаса). В качестве примеров обычно приводят деньги, брак, результаты футбольных матчей, биржевые котировки. Такого рода явления, а также социальные отношения, структуры, организации, государства и собственно институты, образуют особую онтологическую сферу бытия - «социальное», или социосферу.
Социосфера всегда опирается на реалии других онтологических сфер: материального мира (в том числе с телами животных, гоминид, людей), психосферы (с их психической и внутренней субъективной реальностью как процессов, осуществляемых нейронными механизмами мозга) и культуросферы (как совокупности образцов, транслируемых в поколениях)1 [Розов, 2010, с. 50-67].
Нельзя сказать, что у животных, в частности приматов, вообще нет (а у предшественников гоминид не было) культуросферы и социосферы. Многие образцы поведения транслируются через социальное обучение (от манеры соловьиного пения до приемов волчьей охоты) - таковы зачатки культуросферы. Реальность отношений в группах социальных животных (иерархии, половое партнерство, родительство, дружба, враждебность) не сводится ни к материальному миру, ни к индивидуальной психике, ни к инстинктам, ни к транслируемым в поколениях образцам. Устойчивость таких отношений представляет собой зачатки социосферы у животных.
В ходе антропогенеза, по мере когнитивной сапиентации и развития уже обозначенных в языке и осмысленных отношений разрасталась социосфера. Эту часть социальной онтологии Э. Дюркгейм обозначал через категорию «социальные факты», А. Шютц - как «социальный мир». Теперь ее обычно трактуют как «совместно конструируемое», «коллективное воображаемое» и т.п. Дж. Сёрль неслучайно определял ту же ре-
1 Последние три онтологические сферы прямо соответствуют 1-му, 2-му и 3-му мирам К. Поппера, однако отдельную социосферу он своим философским умозрением «не увидел». Причем не только Дж. Сёрль, А. Шютц, Э. Дюркгейм, но и Гегель со своим «объективным духом» (т.е. институтами) фактически выделил отдельную онтологическую сферу социального.
136
альность через «институциональные факты», поскольку основой всякой институциональности являются правила, нормы.
У животных действия одних особей могут нравиться и не нравиться другим. Однако здесь нет общего четкого значения (не)правильности, сопряженного с общим согласием относительно правила. У животных нет совместной интенциональности и постоянного, известного в группе обозначения того поведения, которое подлежит коллективной регуляции: запрету (например, насилия, принуждения к сексу) или предписанию (делиться добычей, защищать друг друга).
Именно нормативность стала волшебной палочкой - обеспечивающей структурой широчайшего спектра потенциального применения. Развертывание этой важнейшей структуры вело к разнообразию человеческих отношений, институтов, организаций, которое продолжает расти по сию пору. Однако большинство норм требуют обозначения, без которого они не могли бы ни навязываться, ни пониматься, ни порождать новые правила поведения.
Уникальность условий и причин развития человеческой системы коммуникации
В природных нишах ранних гоминид (австралопитеков) главными сферами и типами забот были безопасность при столкновениях с хищниками и иными угрозами, пропитание, борьба за ресурсы, положение в группе и сексуальный доступ, забота о потомстве, защита от холода и жары. Подобно другим социальным животным гоминиды обеспечивали эти вполне стандартные заботы сообща, налаживая между собой связи сотрудничества через коммуникацию, конкурировали с другими видами в нишах собирателей, падальщиков, охотников [Бикертон, 2012].
В чем же состояли уникальные особенности образа жизни, социальных взаимодействий, отношений порядков гоминид, которые обусловили когнитивную эволюцию человеческого рода вообще и происхождение и развитие членораздельного и осмысленного языка в частности?1
Специфика состояла в том, что ниши и заботы у гоминид постоянно обновлялись, что вынуждало к поиску особенных ответов, приводило к складыванию особенных структур вследствие особенных условий и об-
1 «В тех случаях, когда особый социальный порядок упоминается в качестве решающего значимого фактора, следует показать, что этот социальный порядок действительно был у людей [вернее, у наших далеких предков. - Н. Р.] в соответствующее время, но не у других видов. И в целом, в более реалистичном и более эклектичном плане, для любого набора предлагаемых обстоятельств, каждое из которых необходимо, а все они в совокупности достаточны для объяснения эволюции языка, нужно показать, что это сочетание обстоятельств применимо (или было применимо) к людям, а не к другим видам» [НшгЮМ, 1999, р. 178].
137
новлявшихся особенных ингредиентов. Что же скрывается за этой вполне тавтологичной формулой?
Потенциальные ингредиенты первых спустившихся на землю гоми-нид включали сильные эмоциональные связи, подражательство, гибкое жестовое и звуковое общение, свободные умелые руки, большой и способный к росту мозг при одновременном проигрыше в скорости передвижения, мышечной силе и размере челюстей (в сравнении с основными нишевыми конкурентами).
Новая природная ниша, полная опасностей и трудностей в добывании пропитания, сформировала заботу обеспечения сплоченности и взаимной поддержки внутри каждой группы. Складывавшиеся в ответ структуры при опоре на вышеуказанные ингредиенты стали наиболее тесно связаны с внешними орудиями, координацией действий, общением, усложняющимися знаковыми средствами и когнитивными способностями.
Главными обеспечивающими структурами в социальной сфере стали совместная интенциональность, эгалитарные коалиции, противостоящие агрессивным альфа-самцам, нормы, ограничивающие насилие. Благодаря развитию этих структур происходил процесс самоодомашнивания [Беляев, 1981; Bingham, 2010; Tomasello, 2019; Wrangham, 2019]. В результате возникали такие социальные ниши и коммуникативные заботы, которых у других видов не было.
Вследствие резкого снижения роли насильственного доминирования, вероятно, уже ранние Homo (хабилисы?) попали в ту «колею», где поиск ответов на возникающие трудности, способов реализовать открывающиеся возможности велся через общение, обмен навыками и сведениями, координацию действий. Поэтому главным драйвером развития языка представляется усложнение вызовов и забот в социальной сфере, причем практики обмена сообщениями вырастали в целую архитектонику ниш с новыми вызовами-угрозами и вызовами-возможностями. Базовые сферы и типы забот - безопасность, пропитание, престиж, сексуальность, родительство - остались, но социальные условия, допустимые пути достижения соответствующих интересов, целей неуклонно затруднялись и усложнялись. Это и вынуждало гоминид к поиску новых ответов, причем в той же избранной «колее», т.е. на основе уже обретенных структур -практик взаимодействия и общения, когнитивных, в том числе коммуникативных способностей.
Так, при отсутствии подавляющих силой альфа-самцов появились возобновляющиеся обсуждения, совместное обдумывание и принятие решений, необходимость убеждать, согласовывать предложения. Борьба за доминирование через устрашение насилием сменилась конкуренцией за лидерство и престиж через мобилизацию поддержки. Запрет на сексуальное насилие привел к росту значимости ухаживания и заигрывания, которые стали осуществляться также через звуковую коммуникацию [Миллер, 2000; Бикертон, 2012; Power, 2014; Zlatev, 2014].
138
Забота индивидов о сохранении и повышении своего уровня групповой принадлежности стала обеспечиваться «правильностью» поведения, в том числе внятностью произносимых протослов, затем слов, фраз, предложений, что объясняет поступательное развитие речевой моторики, строения гортани.
Разумеется, неуклонный, хотя и неравномерный прогресс орудийной деятельности тесно связан с языковым развитием и, шире, - с когнитивной эволюцией [Бунак, 1966; Козинцев, 2013], однако связь здесь не прямая, одношаговая, будто бы план будущего орудия непременно предполагал символическую способность (восходящая к Марксу идея, излюбленная археологами).
Согласно изложенной выше модели «коэволюции забот и структур» эта связь опосредованная - двухшаговая. Изобретение нового орудия, новой технологии обработки камня или кости могло удержаться в поколениях и получать распространение только через социальное обучение. В этой особой нише возникали специфические коммуникативные заботы, связанные с необходимостью обозначения и запоминания множества свойств сырья, тонкостей технических процедур, признаков и деталей изделий. Поэтому вместе с технологиями развивались как специальные языковые средства, так и более общие способности внимания, памяти, сознания, обучения и обучаемости1.
Кардинальную роль сыграло уверенное освоение огня (ок. 350 тлн), забота о поддержании которого принудительно подняла на новый уровень вербальную координацию действий и существенно расширила сознание во времени и пространстве. Освоение огня также открыло нишу коллективного приготовления пищи, а главное - публичное пространство совместных трапез [Goudsblom, 1994; Рэнгем, 2012]. Трапезы изначально имели ритуальный характер2 и стали особыми площадками для дистантного контроля выполнения норм - вербальных презентаций, жалоб, споров, развертывания и разрешения конфликтов, ритуалов остракизма и солидарности. На этой стадии, вероятно, появился протоязык со стандартными схемами порядка слов, что позволяло сообщать о прошлых и отделенных ситуациях, т.е. развивалось важное свойство языковой перемещаемости, росли широта и произвольность сознания [Хоккетт, 1970; Donald, 1998; Gabora, Smith, 2018].
В условиях растущей плотности населения, вынужденных миграций и участившихся столкновений уплотнялись межгрупповые контакты (вероятно, в Африке ок. 250-100 тлн, при переходе от протосапиенсов к ран-
1 См. остроумные эксперименты, в которых сравнивалась успешность изготовления олдувайских и ашельских орудий учеником при варьировании допустимого типа коммуникации между ним и учителем [Ьа1аш1, 2017, р. 201-207].
2 Отнюдь не случайно ритуальность совместных трапез в семьях, компаниях друзей, при важных встречах, собраниях, переговорах повсеместно до сих пор сохраняется.
139
ним сапиенсам). Происходили конфликты, стычки, но при этом создавались альянсы в целях охраны и расширения территорий, обмена. Тогда новым драйвером усложнения коммуникации и языка стали переговоры.
Действительно, межгрупповые альянсы охотников-собирателей всегда предполагают брачную политику, обмены типа дар - отдар, ритуальные трапезы [Джонсон, Эрл, 2017]. Все это может происходить только благодаря переговорам и ритуальным соглашениям. Данные о дальних обменах (на основе происхождения сырья для каменных орудий [Дробы-шевский, 2017, с. 144]) свидетельствуют о мирных межгрупповых контактах, значит, без переговоров нельзя было обойтись.
При переговорах о границах территорий, правилах, конфликтах, возмещении обид и т.п. приходилось говорить отнюдь не о наглядных ситуациях «здесь и сейчас», а значит, протоязыка и протослов уже было недостаточно. Протослова обретали автономию от ситуаций и произвольность, превращались в полноценные слова. В ту эпоху стали складываться первые синтаксические и грамматические конструкции, что и означает переход от протоязыка к настоящему языку - к появлению потребностей и способностей выражать, понимать, а значит, и осознавать внеситуацион-ные предметы, отношения, свойства [Burling, 2005; Dessalles, 2007; Givón, 2009; Hurford, 1999].
Уже на уровне верхнего палеолита (50-15 тлн) со взлетом орудийных технологий малые группы и даже индивиды стали способны добывать пропитание, что сильно усложнило социальную структуру с введением отложенных обменов, разнородных обязательств, с активизацией переговоров, сплетен, борьбы за престиж, публичных самопрезентаций и так называемого «макиавеллевского интеллекта» [Вишняцкий, 2008; Markov, Markov, 2020; Sterelny, 2016]. Эти новые коммуникативные заботы объясняют складывание более сложных синтеза и грамматики, возможно, ре-курсивности, полисемии, риторических украшений и т.п.1 В тесной связи с этими процессами развиваются способности сознания к легкому переключению между контекстами, а также к ментальным переходам в пространстве и времени, между частью и целым, предметом и признаком и т.д. [Donald, 1998; Desalles, 2007, р. 238-244; Gabora, Smith, 2018].
Высокая степень артикуляционной стандартизации во всех известных языках является следствием особой речевой нормативности, согласно которой «правильность» («привычность», «нормальность») произношения стала повсеместным и чуть ли не сильнейшим маркером отличения «своих» от «чужих».
1 Относительно простой язык пираха [Эверетт, 2019] вполне эффективно обеспечивает все коммуникативные заботы племени. Поэтому вполне достижимо объяснение, как именно принятая племенем весьма изощренная культурно-ментальная стратегия мягкой самоизоляции и самоконсервации исключила любые заботы людей пираха, которые требовали бы усложнения их языка.
140
Фактически здесь представлен эскиз научной исследовательской программы [Лакатос, 1995]. Как и почему происходил подъем на каждую следующую ступень языковой сложности и когнитивных способностей, какие есть способы обоснования суждений и объясняющих их закономерностей - предмет дальнейшего изучения.
Список литературы
Барулин А.Н. К построению теории глоттогенеза // Лингвистическая компаративистика в культурном и историческом аспекте : Материалы V Международной научной конференции по сравнительно-историческому языкознанию (Москва, 31 января - 2 февраля 2006 г.) / отв. ред. В.А. Кочергина. - Москва : МГУ, 2007. - С. 9-44. Беляев Д.К. О некоторых факторах эволюции гоминид // Вопросы философии. - 1981. -№ 8. - С. 69-77.
Бикертон Д. Язык Адама: как люди создали язык, как язык создал людей. - Москва : Языки славянской культуры, 2012. - 336 с. Бунак В.В. Речь и интеллект, стадии их развития в антропогенезе // Ископаемые гоминиды и происхождение человека [Текст] / Бунак В.В. и др. (ред.). - Москва : Наука, 1966. - С. 497555.
Бурлак С.А. Происхождение языка. Факты, исследования, гипотезы. - Москва : Альпина
Диджитал, 2019. - 292 с. Вишняцкий Л.Б. Культурная динамика в середине позднего плейстоцена и причины верхнепалеолитической революции. - Санкт-Петербург : Изд-во СПбУ, 2008. - 251 с. Выготский Л.С. Психология развития человека. - Москва : Смысл : Эксмо, 2005. - 1136 с. Гемпель К. Функция общих законов в истории // Время мира. - Новосибирск : Изд-во НГУ,
2000. - Вып. 1 : Историческая макросоциология в XX веке. - С. 6-31. Дарвин Ч. Происхождение видов. - Москва : Эксмо, 2016. - 480 с.
Джонсон А., Эрл Т. Эволюция человеческих обществ. От добывающей общины к аграрному государству. - Москва : Изд-во Института Гайдара, 2017. - 548 с. Дробышевский С.В. Антропогенез. - Москва : Архэ : Модерн-А, 2017. - 167 с. Зубов А.А. Палеоантропологическая родословная человека. - Москва : ИЭА РАН, 2004. - 552 с. Иорданский Н.Н. Эволюция жизни. - Москва : Академия, 2001. - 425 с. Козинцев А.Г. Зоосемиотика и глоттогенез // Антропологический форум. - 2013. - № 19. -С. 326-359.
Кошелев А.Д. О финальной стадии эволюции языка (лексико-семантический аспект) //
Вопросы языкового родства. - 2013. - № 10. - С. 63-84. Кребер А. Избранное: природа культуры / пер. с англ. Г.В. Вдовиной. - Москва:
РОССПЭН, 2004. - 1008 с. Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. -
Москва : Медиум, 1995. - 235 с. Ламсден Ч.Дж., Уилсон Э. Прометеев огонь. Размышления о происхождении разума. -
Москва : УРСС, 2017. - 304 с. Миллер Д. Соблазняющий разум. Как выбор сексуального партнера повлиял на эволюцию
человеческой природы. - Москва : Corpus (АСТ), 2000. - 750 с. Пинкер С. Язык как инстинкт. - Москва : Едиториал УРСС, 2004. - 456 с. Разработка и апробация метода теоретической истории. Серия «Теоретическая история и макросоциология» / Розов Н.С. (ред.). - Новосибирск : Наука, 2001. - Вып. 1. - 503 с.
141
Раутиан А. С. Букет законов эволюции // Эволюция биосферы и биоразнообразия : к 70-летию А.Ю. Розанова / Рожнов С.В. (ред.). - Москва : КМК, 2006. - C. 20-38.
Розов Н.С. Ритуалы, институты и ресурсы: социальные основы трансформации менталитета // Ценности и смыслы. - 2010. - № 5 (8). - С. 50-67.
Рэнгем Р. Зажечь огонь. Как кулинария сделала нас людьми. - Москва : Астрель : CORPUS, 2012. - 336 с.
Скиннер Б.Ф. Оперантное поведение // История зарубежной психологии. Тексты. -Москва : МГУ, 1986. - C. 60-95.
Спенсер Г. Опыты научные, философские и политические. - Москва : Современный литератор, 1999. - 1408 с.
Тойнби А. Постижение истории. - Москва : Прогресс, 1991. - 736 с.
Томаселло М. Истоки человеческого общения. - Москва : Языки славянских культур, 2011. -328 с.
Узнадзе Д.Н. Психологические исследования. - Москва : Изд-во АН СССР, 1966. - 451 с.
Фитч У.Т. Эволюция языка. - Москва : Языки славянских культур, 2013. - 768 с.
Хоккетт Ч.Ф. Проблема языковых универсалий // Новое в лингвистике. - Москва, 1970. -Вып. 5. - С. 45-76.
Эверетт Д. Как начинался язык: история величайшего изобретения. - Москва : Альпина нон-фикшн, 2019. - 424 с.
Barnard A. Social origins: sharing, exchange, kinship // The Cradle of Language / Botha R., Knight Chr. (eds.). - Oxford : Oxford Univ. Press, 2009. - P. 219-235.
Bernabeu P., VogtP. Language evolution: current status and future directions. 10th LangUE Conference. - Essex, UK, 2015. - P. 1-27.
Bingham P. On the evolution of language: implications of a new and general theory of human origins, properties, and history. The evolution of human language: Biolinguistic Perspectives / LarsonR.K., Deprez V., Yamakido H. (eds.). - Cambridge : Cambridge Univ. Press, 2010. -P. 211-224.
Bouchard D. The nature and origin of language. - Oxford : Oxford Univ. Press, 2013. - 385 p.
BurlingR. The Talking Ape. How language evolved. - Oxford : Oxford Univ. Press, 2005. - 286 p.
Bybee J. Sequentially as the basis of constituent structure // The evolution of language out of pre-language / Givon T., Malle B.F. (eds). - Amsterdam ; Philadelphia : John Benjamins, 2002. -P. 109-134.
Collins R. Interaction rituals chains. - Princeton, NJ : Princeton Univ. Press, 2004. - 439 p.
Deacon T.W. The symbolic species: the coevolution of language and the brain. - New York, NY : Norton, 1997. - 527 p.
Dessalles J.-L. Why we talk. The evolutionary origins of language. - Oxford : Oxford Univ. Press, 2007. - 384 p.
Donald M. Hominid enculturation and cognitive evolution // Cognition and material culture: the archaeology of symbolic storage / Renfrew C., Scarre C. (eds). - Cambridge : McDonald Institute, 1998. - P. 7-17.
Falk D. Prelinguistic evolution in early hominins: whence motherese? // Behavioral and Brain Sciences. - 2004. - N 27. - P. 491-541.
Gabora L., Smith C.M. Two cognitive transitions underlying the capacity for cultural evolution // Journal of Anthropological Sciences. - 2018. - N 96. - P. 1-26.
Gardenfors P., Osvath M. Prospection as a cognitive precursor to symbolic communication // The Evolution of Human Language: Biolinguistic Perspectives / Larson R.K., Deprez V., Yamakido H. (eds.). - Cambridge : Cambridge Univ. Press, 2010. - P. 103-114.
Givon T. The genesis of syntactic complexity: diachrony, ontogeny, neuro-cognition, evolution. -Amsterdam ; Philadelphia : John Benjamins Publ. Co, 2009. - 366 p.
Goudsblom J. Fire and Civilization. - L. : Penguin Books, 1994. - 248 p.
142
HauserM.D., ChomskyN., Fitch W.T. The Faculty of Language: What Is It, Who Has It, and How Did It Evolve? // Science. - 2002. - N 298 (5598). - P. 1569-1579.
Heyes C.M. What can imitation do for cooperation? // Signalling, commitment and cooperation / Calcott B., Joyce R., Sterelny K. (eds). - Cambridge, MA : MIT Press, 2012. - P. 313-331.
Hrdy S.B. Mother nature: a history of mothers, infants and natural selection. - Boston : Pantheon Books, 1999. - 752 p.
Hurford J.R. The evolution of language and of languages // The Evolution of Culture / Dunbar R., Knight C., Power C. (eds). - Edinburgh, UK : Edinburgh Univ. Press, 1999. - P. 173-193.
Jackendoff R. Foundations of language: brain, meaning, grammar, evolution. - Oxford : Oxford Univ. Press, 2002. - 447 p.
Knight Chr. Language co-evolved with the rule of law // Evolution of Language. Proceedings... 6th International Conference (EVOLANG6). 12-15 April, Rome, Italy / Cangelosi A., Smith A.D.M., Smith K.P. (eds). - 2006. - P. 168-175.
LalandK.N. Darwin's unfinished symphony. How culture made the human mind. - Princeton ; Oxford : Princeton Univ. Press, 2017. - 450 p.
MarkovA.V., MarkovM.A. Runaway brain-culture coevolution as a reason for larger brains: exploring the «cultural drive» hypothesis by computer modeling // Ecology and evolution. -2020. - N 10 (12). - P. 1-19.
Odling-Smee F.J., LalandK.N., Feldman M.W. Niche construction: the neglected process in evolution. - Princeton : Princeton Univ. Press, 2003. - 468 p.
Power C. The evolution of ritual as a process of sexual selection // The Social Origins of Language / Dor D., Knight Chr., Lewis J. (eds). - Oxford : Oxford Univ. Press, 2014. - P. 196-207.
Social origins of language / Dor D., Knight Chr., Lewis J. (eds). - Oxford : Oxford Univ. Press, 2014. - 528 p.
Sterelny K. Cumulative cultural evolution and the origins of language // Biological Theory. - 2016. -25 July. - P. 173-186.
Stinchcombe A.L. Constructing Social Theories. - Chicago : University of Chicago Press, 1987. - 303 p.
Stringer Chr. Lone survivors: how we came to be the only humans on earth. - N.Y. : Times Books, 2012. -494 p.
TomaselloM. Becoming human a theory of ontogeny. - Cambridge : The Belknap Press of Harvard Univ. Press, 2019. - 379 p.
Wood B., Bauernfeind A. The fossil record: evidence for speech in early hominins // Language Evolution / Tallerman M., Gibson K. (eds). - Oxford : Oxford Univ. Press, 2012. - P. 258-272.
Wrangham R. The goodness paradox: the strange relationship between virtue and violence in human evolution. - N.Y. : Pantheon, 2019. - 400 p.
Zlatev J. The co-evolution of human intersubjectivity, morality, and language // The Social Origins of Language / Dor D., Knight Chr., Lewis J. (eds). - Oxford : Oxford Univ. Press, 2014. -P. 249-266.
Nikolai Rozov*
The origin of language: co-evolution of communication concerns
and sign structures
Abstract. The heterogeneous results in the language origin studies of recent decades are fixed in eight theses. They are considered as sufficiently substantiated and form an initial paradigm. The abstract «co-evolution of concerns and structures» model connects the following concepts: «niches», «communication concerns», «challenges-threats», «challenges-opportunities»,
* Nikolai Rosov, Institute of Philosophy and Law, Siberian Branch, Russian Academy of Sciences (Novosibirsk, Russia), СО РАН, e-mail: nrozov@gmai.com.
143
«response strategies», «providing structures», «endeavors», «fixation mechanisms», «multilevel selection», «ingredients», «costs», «cultural drive». Expansion of the explanatory logical scheme of K. Hempel is intended to overcome the main difficulty of all glottogenesis theories: the complete absence of studied processes direct traces. Theoretical and empirical hypotheses which explain each transition between linguistic complexity stages are subject for verification through a variety of indirect data. The nomological approach requires relying on «universal hypotheses», that is why formulated principles of cognitive evolution play the role of basic postulates. The hypothetical ladder includes several stages of linguistic complexity: holophrases (separate proto-words), protophrases (disordered chains of protowords), a pidgin-type proto-language, a language with simple and then complex syntax and grammar, with polysemy and rhetorical embellishments. In conclusion, hypotheses are presented about the main communication concerns that led to the ascent along this ladder. In conclusion, the most promising ideas about the reasons for climbing this ladder are combined: varied communicative concerns emerged and were layered in new ecological and social niches that forced our ancestors to change their way of life while developing language, consciousness and culture.
Keywords: glottogenesis; origin of language; anthropogenesis; multilevel selection; cognitive evolution; proto-language; nomological approach; linguistic complexity; interiorization; communication; functionalism; social interaction.
For citation: Rozov, N. (2021). The origin of language: co-evolution of communication concerns and sign structures. METHOD: Moscow Quarterly of Social Studies, 1 (2), 115-146. http://www.doi.org/10.31249/metodquarterly/01.02.06
References
Barnard A. (2009). Social origins: sharing, exchange, kinship. In The Cradle of Language.
Botha R., Knight Chr. (eds.). (pp. 219-235). Oxford Univ. Press. Barulin, A.N. (2007). Towards the construction of the glottogenesis theory. In Lingvisticheskaia komparativistika v kul'turnom i istoricheskom aspekte [Linguistic comparative studies in cultural and historical aspects]. (pp. 9-44) Moscow State Univ. Publ. (In Russ.) Belyaev, D.K. (1981). On Some Factors of Hominids' Evolution. Voprosy filosofii, 8, 69-77. (In Russ.)
Bernabeu P., Vogt P. (2015). Language evolution: Current status and future directions.
In 10th LangUE Conference. (pp. 1-27) Essex, UK. Bickerton 2012 - Bickerton D. (2009). Adam's tongue. How humans made language, how language made humans. Hill and Wang. Bingham P. (2010). On the evolution of language: implications of a new and general theory of human origins, properties, and history. In The Evolution of Human Language: Biolinguistic Perspectives. Larson R.K., Deprez V., Yamakido H. (eds.). (pp. 211-224). Cambridge Univ. Press.
Bouchard D. (2013). The Nature and Origin of Language. Oxford Univ. Press. Bunak V.V. (1966). Speech and intellect, stages of their development in anthropogenesis. In Iskopaemye gominidy i proiskhozhdenie cheloveka [Tekst] [Fossil hominids and the origin of man (Text)]: Bunak V.V. et al. (eds.). (pp. 497-555). Nauka. (In Russ.) Burlak S.A. (2019). The origin of language. Facts, research, hypotheses. Alpina Digital. (In Russ.)
Burling R. (2005). The Talking Ape. How language evolved. Oxford Univ. Press.
Bybee J. (2002). Sequentiality as the basis of constituent structure. In The evolution of language
out of pre-language. Givon T., Malle B.F. (eds). (pp. 109-134) John Benjamins. Collins R. (2004). Interactive Rituals Chains. Princeton Univ. Press.
144
Darwin 2016 - Darwin Ch. (1958). On the origin of species. John Murray. Deacon, T.W. (1997). The Symbolic Species: The Coevolution of Language and the Brain. Norton. Dessalles J.-L. (2007). Why We Talk: The Evolutionary Origins of Language. Oxford Univ. Press. Donald, M. (1998). Hominid enculturation and cognitive evolution. In Cognition and Material Culture: The Archaeology of Symbolic Storage. Renfrew C., Scarre C. (eds). (pp. 7-17). McDonald Institute.
Dor D., Jablonka E. (2014). Why we need to move from gene-culture co-evolution to culturally driven co-evolution. In The Social Origins of Language. Dor D., Knight Chr., Lewis J. (eds). (pp. 15-30). Oxford Univ. Press. Dor D., Knight Chr., Lewis J. (eds). (2014). The Social Origins of Language. Oxford Univ. Press. Drobyshevskii S.V. (2017) Anthropogenesis. Arhe, Modern-A.
Everett D. (2017). How Language Began: The Story of Humanity's Greatest Invention. Liverett. Falk D. (2004). Prelinguistic evolution in early hominins: Whence motherese? Behavioral and
Brain Sciences, 27, 491-541. Fitch 2013 - Fitch W.T. (2010). Evolution of Language. Cambridge Univ. Press. Gabora L., Smith C.M. (2018). Two Cognitive Transitions Underlying the Capacity for Cultural
Evolution. Journal of Anthropological Sciences, 96, 1-26. Gardenfors P., Osvath M. (2010). Prospection as a cognitive precursor to symbolic communication. In The Evolution of Human Language: Biolinguistic Perspectives. Larson R.K., Deprez V., Yamakido H. (eds.). (pp. 103-114). Cambridge Univ. Press. Givon T. (2009). The Genesis of Syntactic Complexity: Diachrony, Ontogeny, Neuro-Cognition,
Evolution. John Benjamins Publ. Goudsblom J. (1994). Fire and Civilization. Penguin Books.
Hauser M.D., Chomsky, N., Fitch, W.T. (2002). The Faculty of Language: What Is It, Who Has
It, and How Did It Evolve? Science, 298 (5598): 1569-1579. Hempel 2000 - Hempel K. (1942). Function of General Laws in History. The Journal of Philosophy, vol. 39, 2, 35-48.
Heyes C.M. (2012). What can imitation do for cooperation? In Signalling, commitment and
cooperation. Calcott B., Joyce R., Sterelny K. (eds). (pp. 313-331). MIT Press. Hockett 1970 - Hockett C.F. (1966). The problem of universals in language. Universals of
language. Greenberg J. (ed.). (pp. 1-29). MIT Press. Hrdy S.B. (1999). Mother Nature: A History of Mothers, Infants and Natural Selection. Pantheon Books.
Hurford, J.R. (1999). The evolution of language and of languages. In The Evolution of Culture.
Dunbar R., Knight C., Power C. (eds). (pp. 173-193). Edinburgh Univ. Press. Iordanskii N.N. (2001). Evolution of Life. Akademia. (In Russ.)
Jackendoff, R. (2002). Foundations of Language: Brain, Meaning, Grammar, Evolution. Oxford Univ. Press.
Johnson A., Earle 2017 - Johnson A., Earle T. (2000). The Evolution of Human Societies. From a
Foraging Group to Agrarian State. Stanford Univ. Press. Knight Chr. (2006). Language co-evolved with the rule of law. In Cangelosi A., Smith A.D.M., Smith K.P. (eds) Evolution of Language. Proceedings... 6th International Conference (EVOLANG6). 12-15 April Rome, Italy, 168-175. Koshelev A.D. On the final stage of language evolution (the lexical and semantic aspect).
Voprosyyazykovogo rodstva, 2013, 10, 63-84. (In Russ.) Kozintsev A.G. (2013) Zoosemiotics and glottogenesis. Antropologichesky forum, 19, 326-359. (In Russ.)
Lakatos 1995 - Lakatos I. (1976). Falsification and methodology of research programs. In Can
Theories be Refuted? Synthese Library. Harding S.G. (ed.) (pp. 205-259). Springer, 81. Laland K.N. (2017). Darwin's Unfinished Symphony. How Culture Made the Human Mind. Princeton & Oxford: Princeton Univ. Press.
145
Lumsden E.O., Wilson Ch. J. (1983) Promethean Fire: Reflections on the Origin of Mind. Harvard Univ. Press.
Markov A.V., Markov M.A. (2020). Runaway brain-culture coevolution as a reason for larger brains: Exploring the «cultural drive» hypothesis by computer modeling. Ecology and Evolution, 10 (12), 1-19.
Miller 2000 - Miller G. (2001) The Mating Mind: How Sexual Choice Shaped the Evolution of Human Nature. Vintage.
Odling-Smee F.J., Laland K.N., Feldman M.W. (2003). Niche Construction: The Neglected Process in Evolution. Princeton Univ. Press.
Pinker 2004 - Pinker S. (1994) The Language Instinct. Harper.
Power C. (2014). The evolution of ritual as a process of sexual selection. In The Social Origins of Language. Dor D., Knight Chr., Lewis J. (eds). (pp. 196-207). Oxford Univ. Press.
Rautian A.S. (2006) A bunch of evolutionary laws. In Evoliutsiia biosfery i bioraznoobraziia. K 70-letiiu A. Iu.Rozanova [Evolution of the biosphere and biodiversity. To the 70th anniversary of A.Yu. Rozanov]. Rozhnov S.V. (ed.), (pp. 20-38). KMK. (In Russ.)
Razrabotka i aprobatsiia 2001 - Razrabotka i aprobatsiia metoda teoreticheskoi istorii. Seriia «Teoreticheskaia istoriia i makrosotsiologiia» (2001). [Development and testing of the method of theoretical history. Series «Theoretical History and Macrosociology»]. Vol. 1. Novosibirsk: Nauka. (In Russ.)
Rozov N.S. (2010). Rituals, institutions, and resources: the social basis of mentality transformation. Tsennosti i Smysly, 5(8), 50-67. (In Russ.)
Skinner 1986 - Skinner B.F. (1963). Operant behavior. American Psychologist, 18(8), 503-515.
Spencer 1999 - Spencer H. (1891). Essays: Scientific, Political, and Speculative. Williams and Norgate.
Sterelny K. (2016). Cumulative cultural evolution and the origins of language. Biological Theory, 25 July, 173-186.
Stinchcombe, A.L. (1987). Constructing Social Theories. University of Chicago Press, 303 p.
Stringer Chr. (2012). Lone survivors: how we came to be the only humans on earth. - Times Books, 494 p.
Tomasello 2011 - Tomasello M. (2008). Origins of Human Communication. MIT Press.
Tomasello M. (2019). Becoming Human A Theory of Ontogeny. The Belknap Press of Harvard Univ. Press.
Toynbee 1991 - Toynbee A. (1934) A Study of History. Oxford Univ. Press.
Uznadze D.N. (1966) Psychological Research. Academy of sciences of USSR Publ. (In Russ.)
Vishniatskii L.B. (2008). Cultural Dynamics in The Middle of the Late Pleistocene And the Causes of The Upper Paleolithic Revolution. Sankt-Petersburg Publ. (In Russ.)
Vygotskii L.S. Psychology of Human Development. Smysl Publ.; Eksmo Publ, 2005. (In Russ.)
Wood B., Bauernfeind A. (2012). The fossil record: evidence for speech in early hominins. In Language Evolution. Tallerman M., Gibson K. (eds). (pp. 258-272). Oxford Univ. Press.
Wrangham R. (2010). Catching Fire: How Cooking Made Us Human. Profile Books Ltd.
Wrangham R. (2019). The Goodness Paradox: The Strange Relationship Between Virtue and Violence in Human Evolution. Pantheon.
Zlatev J. (2014). The co-evolution of human intersubjectivity, morality, and language. In The Social Origins of Language. Dor D., Knight Chr., Lewis J. (eds). (pp. 249-266). Oxford Univ. Press.
Zubov A.A. (2004). Paleoanthropological Pedigree of Humans. The Institute of ethnology and anthropology, Russian Academy of Sciences. (In Russ.)
146
