CC BY
8Смирнова Ирина Юрьевна
доктор исторических наук, ведущий научный Институт российской истории РАН
сотрудник Центра истории религии и церкви тпо/- п - ^ ,,
^ f f f ".г 117036, Российская Федерация, Москва,
E-mail: irinasmirnowa@mail.ru ул. Дмитрия Ульянова, д. 19
Проблемы иноческой жизни в российских монастырях в середине XIX века: по материалам неизвестного документа 1854 года
В статье представлен анализ документа из личного фонда обер-прокурора Св. Синода графа А.П. Толстого, представляющего собой запись беседы старцев Гефсиманского скита при Свято-Троицкой Сергиевой Лавре. Как показано в исследовании, документ, датируемый августом 1854 г., но без указания авторства, является запиской, составленной известным деятелем Русской Православной Церкви иноком Парфением (Агеевым) и содержавшей критические размышления насельников Гефсиманского скита о русском монашестве, состоянии российских монастырей, путях исправления ряда важных недостатков монастырской жизни и монашеского быта России. Установление авторства записки стало возможным благодаря датировке документа, совпадающей со временем определения инока Парфения в Гефсиманский скит, а также с учетом частых отсылок к правилам и уставам русских афонских обителей, где несколько лет подвизался Парфений до приезда в Россию. Критические воззрения гефсиманских старцев на устроение российских обителей и предлагаемый ими выход из кризиса монастырской жизни в середине XIX в. не теряет своей актуальности и сегодня.
Ключевые слова: Гефсиманский скит, монашество, монастырь, иночество.
Для цитирования: Смирнова И.Ю. Проблемы иноческой жизни в российских монастырях в середине XIX века: по материалам неизвестного документа 1854 года // Теология: теория и практика. 2023. Т. 2. № 2. С. 20-41. DOI: 10.24412/2949-3951-2023-0215
Irina Yu. Smirnova
Doctor of Historical Sciences, Leading Researcher, Institute of Russian History of the Russian Center for the History of Religion and Church Academy of Sciences
E-mail: irinasmirnowa@mail.ru 19 Dmitry Ulyanov St., Moscow, Russian
Federation, 117036
Problems of monastic life in Russian monasteries in the middle of the 19 th century: based on materials from an unknown document of 1854
The article presents an analysis of a document from the personal fund of the Chief Prosecutor of the Holy Synod, Count A.P. Tolstoy, which was a recording of a conversation between the elders of the Gethsemane monastery at the Holy Trinity Sergius Lavra. As shown in the study, the document, dated August 1854, but without attribution, is a note compiled by the famous figure of the Russian Orthodox Church, monk Parfeniy (Ageev) and containing critical reflections of the inhabitants of the Gethsemane monastery about Russian monasticism, the state of Russian monasteries, ways to correct a number of important shortcomings of monastic life in Russia. Establishing the authorship of the note became possible thanks to the dating of the document, which coincides with the time of the placement of the monk Parthenius to the Gethsemane monastery, as well as considering frequent references to the rules and regulations of the Russian Athonite monasteries, where Parthenius labored for several years before arriving in Russia. Critical views of the Gethsemane elders on the structure of Russian monasteries and their proposed way out of the crisis of monastic life in the mid-19th century does not lose its relevance today.
Keywords: Gethsemane skete, monasticism, monastery.
For citation: Smirnova I.Yu. Problems of monastic life in Russian monasteries in the middle of the 19th century: based on materials from an unknown document of 1854. Theology: Theory and Practice, 2023, vol. 2, no. 2, pp. 20-41. DOI: 10.24412/2949-3951-2023-0215
История российского монашества в XIX в. давно является объектом пристального внимания светских и церковных историков [Зырянов, 2002; Синицына, 2005; Монашество, 2021], внимание которых фокусировалось не только на истории русских монастырей, жизнеописаниях их настоятелей и видных представителей российского монашества [Лисовой, 1998; Аверьянов, 2006; Синицына, 2008, 2009; Назаренко, 2017], но и на деятельности монастырей как важных экономических [Астэр, 2009; Рязан-цев, Смулов, Подлесная, 2021], военно-оборонительных и культурно-исторических центров [Казин, 1996. С. 142-148; Мельникова, 2008, 2010, 2016; Кустова, 2012; Сун Чуньчжу, 2021]. Неизменно важное место в «монастырской» историографии занимают и труды, отражающие духовно-нравственную проблематику — вопросы внутреннего духовного устроения российских обителей, проблемы аскетики, монашеской дисциплины, монастырских уставов [Белякова, 1997; Синицына, 2002].
Среди трудов, посвященных разноплановым «монастырским» аспектам, относительно редко встречаются работы критического характера в отношении русского монашества, основанные на анализе нарративных источников, отражающих реальное состояние русских обителей, их быта и порядков. Между тем, такие работы способствуют созданию объективных представлений о положении русских монастырей, их взаимодействии с обществом, духовной и светской властью в контексте государственной политики Российской империи. К подобным источникам можно отнести неизвестный ранее документ из личного фонда обер-прокурора Святейшего Синода графа Александра Петровича Толстого под названием «Мнение об исправлении в России монастырей и иноческой жизни» [ОР РГБ (б)] (см. Приложение № 1). Документ не датирован, имя автора не указано. Из содержания записки известно лишь, что в августе 1854 г. в Гефси-манском скиту при Троице-Сергиевой Лавре состоялось «собрание скитских старцев, которые разговаривали и рассуждали о разных духовных предметах, а наипаче о монашеской жизни» [ОР РГБ (б), 1854. Л. 2].
Отметим, что Гефсиманский скит, в силу своего предназначения, отличался особой строгостью внутреннего устава и требованиями, предъявляемыми к потенциальным кандидатам в его насельники. Скит был создан по инициативе преподобного Антония Радонежского1 для уединенной молитвенной жизни тех монахов, кто испытывал стремление к созерцательной жизни, не имея такой возможности в Лавре из-за многолюдства и большого потока богомольцев. В создании скита принимали участие святитель Филарет (Дроздов) и Филарет (Амфитеатров), отличавшиеся любовью к монашеству и высотой духовной жизни, трудами которых было основано несколько общежительных монастырей. Так, преосвященный Филарет (Амфитеатров) в первый же год управления Калужской епархией, в 1820 г. пригласил братьев Моисея и Антония (Путиловых), проездом посетивших Оптину, остаться там для устроения скита. Двадцать лет спустя слово Филарета Киевского станет решающим и при устроении Гефсиманского скита. В мае 1842 г., воспользовавшись его посещением Лавры (после сессии Святейшего Синода, оказавшейся последней для обоих Филаретов), архимандрит Антоний (Мед-
1 Архимандрит Антоний (Медведев; 1792-1877), наместник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры в 1831-
1877 гг. Канонизирован Русской Православной Церковью в 1998 г. Память совершается 12/25 мая.
ведев) откроет свое сокровенное желание — устроить пустынножительский скит — и привезет киевского владыку на то самое место, где тот в годы ректорства в Московской духовной академии встречал лаврских подвижников. «Все эти тропинки и кусты орошены были покаянными их слезами и — верно — по всей этой Корбухе насеяны семена богомыслия, — вспоминал святитель, — Так-то, отец, не спроста и тебя привлекло это место. Здесь благочестивые старцы и мужи-подвижники засеяли в изобилии семена богомыслия и святости» [Гефсиманский скит.., 1899. С. 14]. Для Филарета Московского, прибывшего на Корбуху в сентябре 1842 г., мнение Филарета Киевского послужило весомым аргументом для принятия решения об учреждении нового скита: «Он такой знаток в этом деле, — отвечал он наместнику, — что мы с тобой и в ученики ему не годимся по этой науке» [Там же. С. 15].
Надобность в подобном созерцательном общежитии сознавалась многими: так, епископ саратовский епископ Иаков (Вечерков), поздравляя Филарета Московского 5 ноября 1845 г. с открытием новой киновии2, тогда еще неофициального, писал о давно назревшей необходимости монастыря, устроенного на аскетическом основании, который «должен быть крепостию, душою православия», и сравнивал его значение для монашества и благочестия с местом академии в науке [Там же. С. 158].
Гефсиманский скит стал любимым детищем преподобного Антония Радонежского и святителя Филарета Московского, куда они могли уединиться для молитвы, уединения и отдыха от многозаботной жизни. Позже архимандрит Антоний писал, что скит был предназначен «для укрытия в уединение хотя временно от рассеяния лаврской жизни» [Там же. С. 9]. Рассуждая, какими должны быть будущие насельники скита, святитель Филарет высказывал пожелание, чтобы там водворились подражатели подвигов преподобного Серафима Саровского и подобных ему сподвижников и «разнообразие видов природы населили благодатными созерцаниями» [Филарет, Т. 1. 2007. С. 332].
Первыми насельниками скита стали монахи, обратившиеся в православие из молдавских старообрядцев, десятилетиями подвизавшиеся в умном делании и чтении святых отцов в переводе преп. Паисия Величковского, — Макарий (в миру — Гедеон, в схиме Иларион3) и Александр (в миру — Алипий4). Позже к ним присоединились иеромонахи
2 Официальное учреждение Гефсиманского скита состоялось в 1850 г. после получения грамот от Патриарха Иерусалимского Кирилла II, одобрившего создание Новой Гефсимании и пославшего ей в благословение часть св. мощей св. великомученика Пантелеимона.
3 Иеросхимонах Иларион (в миру — Гедеон, в монашестве — Макарий; 1801-1878), родом из старообрядческой семьи; с 1826 по 1839 г. провел в молдавском старообрядческом скиту, в 1839 г. был пострижен в монашество в молдавском монастыре Ворона; в 1843 г. приехал в Россию, где был определен сначала в Вифанский монастырь, затем в Гефсиманский скит; 18.03.1845 рукоположен во иеродиакона, а 25.03.1845 — во иеромонаха, с назначением управлять Гефсиманским скитом в качестве благочинного; 25.10.1848 принял схиму и до 1858 г. пребывал в затворе, после чего перешел в скит; в 1864 г. поселился в отдельной келлии около скита св. Параклита; в 1867 г. из скита св. Параклита перешел в Гефсиманский скит, где прожил до своей кончины.
4 Иеромонах Александр (в миру — Алипий; 1800-1870). В 1839 г. присоединился к Православию из раскола в молдавском православном монастыре Ворона; в 1843 г. вместе с монахом Макарием (в схиме — Иларион) приехал в Россию; был принят святителем Филаретом сначала в Вифанский монастырь, а позднее, в 1844 г., в Гефсиманский скит; 21.03.1845 рукоположен во иеродиакона, 26.01.1847 — во иеромонаха. 1" 8.05.1870. Был погребен на кладбище Гефсиманского скита.
Иоанн (в схиме Израиль5) и Анатолий (в миру и в схиме Алексий). Инок Парфений (Агеев), речь о котором пойдет ниже, отмечал, что еще в юности все они несмотря на то, что являлись выходцами из старообрядческих семей, в полемике о различиях в обрядах никогда не участвовали, «деятельно старались об очищении внутреннего человека и держали у себя тайно от своих единоверцев умозрительную книгу — Добротолюбие», что раскольникам было несвойственно. Не случайно в своих воспоминания Парфений называл их «семьей пустынножителей») [Гефсиманский скит.., 1899. С. 112-113].
Отец Макарий в возрасте двадцати пяти лет поселился в молдавском Михайловском старообрядческом скиту, где вместе с Алексием (в монашестве Анатолий, в схиме Алексий) жил в Дальнем скиту, находившемся в с. Мануйловка, в ста верстах от г. Яссы, жители которого были русскими старообрядцами преимущественно поповщин-ского толка. Они были келейниками старца Феодосия, под руководством которого занимались чтением поучений святых отцов и «проходили деятельную и созерцательную жизнь» [Там же].
Двадцать лет Гедеон провел у старца Феодосия, тайно руководствуясь книгами преп. Паисия (Величковского), в «послушании и совершенном отсечении своей воли и был весьма начитан и сведущ в Божественном Писании», а в 1839 г. вместе со своим старцем присоединился к Восточной Православной Церкви и принял постриг в молдавском монастыре Ворона, где нес послушание келаря [Там же. С. 131-132].
Отец Иоанн (впоследствии иеросхимонах Израиль), «великий постник и подвижник, подобный отцу Феодосию», начитанный в Священном Писании и в святоотеческих писаниях, также начал вести монашескую жизнь в молдавском старообрядческом Ближнем Мануйловском скиту, где жил в 1836-1839 гг. Выходец из богатой купеческой семьи в г. Боташан, отец Иоанн имел большую библиотеку, которая, по словам его духовного друга Парфения, была «ценою тысячи на три», книгами из которой пользовались и другие отцы. Обратившись в православие ранее других, он несколько лет держал это в тайне, так как по болезненности не мог перейти в православный монастырь Ворону, вслед за Парфением, который перешел туда в 1836 г.
После обращения в православие отцы Иоанн, Анатолий, Феодорит и Герман приняли решение перейти в российские монастыри. Сначала они все вместе поселились в Воскресенском единоверческом монастыре Саратовской епархии на р. Иргизе, но позже, в 1841 г., о. Анатолий перешел в Спасо-Преображенский монастырь, где был посвящен в сан иеродиакона и иеромонаха, а с 1844 г. проходил должность казначея.
Гедеон же и Алипий, когда их единоверцы уехали в Россию, еще некоторое время оставались в Молдавии в православном монастыре Ворона, где приняли монашеский постриг с именами Макарий и Александр. В 1843 г. они выехали в Россию, приняли российское подданство и по благословению митрополита Московского Филарета были
5 Иеромонах Иоанн (в схиме — Израиль; 1795-1878). Пострижен в монашество в молдавском раскольническом скиту; в 1839 г. присоединен к Восточной Православной Церкви в молдавском православном монастыре Ворона; вскоре с несколькими братиями выехал в Россию и в 1841 г. поселился в Воскресенском единоверческом монастыре Саратовской епархии; 1.06.1844 рукоположен во иеродиакона, 15.10.1844 — во иеромонаха; по ходатайству иеромонаха Макария и иеродиакона Александра 8.01.1848 зачислен в братство Гефсиманского скита; 6.11.1854 пострижен в схиму.
определены сначала в Вифанский монастырь, а затем в Гефсиманский скит. В марте 1845 г. отец Макарий был назначен благочинным скита в сане иеромонаха. Три года спустя, в октябре 1848 г., приняв схиму, удалился в безмолвную келлию в скитском лесу, где провел в уединении десять лет, после чего вновь вернулся в скит.
Иеромонах Иоанн был переведен в Гефсиманский скит6 из Иргизского монастыря в 1848 г., а через год, в августе 1849 г., к братии присоединился и о. Анатолий, который 8 ноября того же года был определен строителем скита и управлял им на протяжении 30 лет. Так, в 1849 г. выходцы из Молдавии — отцы Иларион, Иоанн, Александр и Анатолий
— собрались в стенах нового скита, где могли продолжать свои духовные подвиги. «Эти-то старцы, — как отмечается в первом историческом описании скита, — и положили в ските то твердое основание монашеской жизни, которое послужило причиною быстрого роста и процветания этой обители» [Там же. С. 135].
Были в Гефсимании и другие монахи, о жизни которых до их перехода в скит мало что известно, но из переписки архимандрита Антония и митрополита Филарета (Дроздова) можно видеть, что-то были истинные подвижники в духе древних отцов-пустынников. В духовной атмосфере Гефсиманского скита, привнесенной его насельниками
— схимонахами Харитоном, Матфеем, Иосифом и другими, имена которых остались неизвестны, — отец наместник видел «залог святой монашеской жизни». В письмах к Филарету Московскому архимандрит Антоний сравнивал впечатление от пребывания в скиту с посещением мироварницы, когда «и не участвуя в делании благовонного мира, на одеждах своих износят благовоние, коим наполнено место». По его свидетельству, и сам он и другие посетители скита и при кратковременном пребывании в нем испытывали «желание и любовь к улучшению своей жизни» [Там же. С. 143].
Митрополит Филарет, с неослабным вниманием наблюдал за устроением пустынножительства в новом скиту и за духовным состоянием его насельников. Узнав о желании схимонаха Матфея взять на себя подвиг молчания, святитель, требовавший во всем осторожности и постепенности, советовал лаврскому наместнику испытать того на избранном пути сначала на протяжении сорока дней, и если не возникнет сомнений в пользе и надежности его желания, то продлить испытание еще на год: «В молчании беспрепятственнее да услышит он, что речет о нем Господь; и да речет Господь мир на обращающего сердце к Нему» [Филарет, Т. 1. 2007. С. 359].
Когда же первые скитские отцы нашли жизнь в скиту недостаточно безмолвной и решили уйти в более уединенное место, Филарет этот шаг не одобрил. «Макарию, и Александру, и Матфею надобно сказать, что и в ските безмолвия довольно для внимающего себе, — написал он архимандриту Антонию 13 октября 1845 г. — И надобно, чтобы скит был благоустроен, чтобы и пустынножительство близ его было благословенно от дома Пресвятой Богородицы, сущего в ските». Не считая правильным выход из новоустроенного скита (даже ради большего уединения), в чем, по мнению Филарета, скитская жизнь подвергалась риску ослабления благоустройства, святитель рекомендовал схимонахам не спешить воплотить свои помыслы, какими бы благими они не
6 Свято-Троицкая Сергиева Лавра, по Высочайшему указу, имела право принимать монахов по мере
необходимости из любого монастыря Российской империи. Этим правилом руководствовались святитель и отец наместник и при определении в Гефсиманский скит.
казались, а предать себя под покров Пресвятой Богородицы, «прося себе спасительного устроения» [Там же. С. 371].
Рассказы архимандрита Антония о скитских монахах, достойные древних патериков, приобщали святителя, связанного «узами дел», к их бесхитростному, удаленному от суеты, источавшему духовное благоухание жительству. Так, в ответ на письмо наместника от 7 ноября 1850 г. с описанием кроткого нрава схимонаха Матфея, который «своего не искал, а только — Божия: как Богу угодить, и как душу спасти», и который, по словам Антония, «в созерцании дышит горним» [Гефсиманский скит.., 1899. С. 144], митрополит Филарет писал: «С о. Матфеем и я чрез Вас побеседовал с любовию и утешением. Благодарю» [Филарет, Т. 2. 2007. С. 154].
Скитская жизнь была знакома митрополиту Филарету не понаслышке. Гефсима-ния стала для него любимым местом, куда можно было удалиться от дел для восполнения душевных сил. Внутреннее устроение скитской братии требовало от наставников духовной зрелости и мудрости, без которой само существование скита было бы невозможно. И архимандрит Антоний, и митрополит Филарет имели такой опыт не только из книг, но и практический. Московский владыка был лично знаком с известными старцами Филаретом (Пуляшкиным), Зосимой (Верховским), Филаретом (Данилевским), подвижниками из рославльских лесов, общение с которыми было для него непосредственным соприкосновением с живой традицией умного делания. Архимандрит Антоний с юности находился под старческим руководством — его духовной наставницей была игумения Арзамасской Алексеевской пустыни преп. Олимпиада (Стригалова; + 1828), он неоднократно пользовался советами и наставлениями преподобного Серафима Саровского, с которыми впоследствии, став в 1831 г. наместником Лавры, познакомил митрополита Филарета.
В начале 1850-х годов, после того как скит получил официальное учреждение, в Гефсиманию перешли несколько насельников Оптиной пустыни, искавшие особого уединения. Возможно, на то повлияло и посещение Оптины и ее скита отцом Антонием, состоявшееся в октябре 1849 г. [Марк (Хомич), 2008. С. 168]. Тогда же насельники Оптины могли услышать от лаврского наместника о жизни братии Гефсиманского скита и об установленном там порядке.
Одним из первых оптинцев, пожелавших перейти в Гефсиманский скит, был иеромонах Агапит (Стрыгин; в схиме — Александр; 1808-1878), который, желая безмолвной жизни, перешел в Гефсиманский скит из Оптины в 1851 г. вместе со своим отцом. Он был родом из Козельска, в 1838 г. поступил в Оптину пустынь под руководство преп. Леонида (Наголкина), а после его кончины, в 1843 г., принял постриг с именем Агапит в Малоярославецком Никольском монастыре, куда перешел по приглашению игумена Антония (Путилова). Спустя несколько лет, был определен экономом архиерейского дома в Харькове, где был посвящен в сан иеромонаха. Перейдя оттуда в Гефсиманский скит, он уединился для безмолвия в построенной им келлии при пчельнике. Прежде чем дать благословение на этот шаг, архимандрит Антоний обратился к митрополиту Филарету, который в ответном письме от 14 декабря 1851 г. рекомендовал лаврскому архимандриту и строителю скита удостовериться, «соответствуют ли его расположе-
ния и проводимая жизнь доныне благонадежному вступлению в избираемый подвиг безмолвия», и при положительном усмотрении, ограничить новое начинание испытательным сроком [Филарет, Т. 2. 2007. С. 188].
В 1858 г. Агапит, приняв пострижение в схиму с именем Александр, ушел в Торбеев-ский лес, где впоследствии был устроен скит Св. Параклита. В 1861 г. по просьбе наместника Антония иеросхимонах Александр вернулся в Гефсиманский скит для духовного руководства монахов, у которых пользовался «большим уважением и известностию по своему благотворному влиянию на нравственное устроение братии» [Гефсиманский скит.., 1899. С. 148-149]. 23 ноября 1862 г., по благословению митрополита Филарета, он ушел в затвор, поселившись в пещерах, но продолжал принимать некоторых из братии на откровение помыслов, в соответствии с оптинской традицией.
В числе первых оптинцев, поступивших в Гефсиманский скит, был и иеромонах Филарет (Кольцов, в схиме Феодот; t 8/21 марта 1873), живший в Оптиной пустыни с 1834 г. под духовным руководством старцев Льва (Наголкина) и Макария (Иванова). В 1841 г. он принял постриг, а в 1849 г. был рукоположен в иеромонаха. Ради удаления от мира, отец Филарет, который с 1841 г. нес послушание сборщика, отпросился в Гефи-манский скит, где в 1853 г. был пострижен в схиму с именем Феодот и назначен скитским духовником. Позже, в 1858 г., он удалился вместе с иеросхимонахами Иларионом и Александром в Торбеевскую пустынь для совершеннейшего безмолвия. Когда же там был выстроен храм и устроилась новая киновия, отец Феодот стал первым ее начальником, но вскоре, «для избежания начальства», возвратился в Оптину пустынь.
В 1853 г. вступил в Гефсиманский скит бывший настоятель Николо-Угрешского монастыря игумен Иларий (в схиме — Илия; 1796-1863). Уроженец г. Мологи, Ярославской губ., первые монастырские послушания он проходил в Белобережской пустыни Орловской губ., куда вступил в 1816 г., оттуда он перешел в Коневский, затем в Валаамский монастырь; в 1821 г. ушел в Соловецкий монастырь, откуда, после пострижения в 1823 г. в монашество, поступил в 1824 г. в обитель преп. Александра Свирского, где проживали в то время схимонах Феодор и его ученики, иеромонахи Антиох и Леонид (На-голкин). Здесь он был рукоположен в 1828 г. во иеромонаха. В 1830 г., вслед за преп. Леонидом (в схиме — Лев), перешел в Оптину пустынь, но в 1834 г. был назначен игуменом Николо-Угрешского монастыря, который за 18 лет своего управления благоустроил и в духовном, и в материальном отношении. После увольнения на покой в 1852 г. он думал обосноваться в Песношском, а позже в Покровском монастыре, но в конце концов избрал Гефсиманский скит, где, приняв постриг в схиму с именем Илии, оставался до самой кончины, «ведя жизнь сосредоточенную и не входя ни с кем в близкое знакомство, кроме одного старца Феодота», которого навещал почти ежедневно [Там же. С. 153-154].
Таким образом, Гефсиманский скит с его строгим уставом, предельной простотой обихода, недопущением женщин, чтением непрестанной псалтыри, благодаря живому общению с учениками оптинских старцев, имел много общего с Оптинским скитом, с которым был связан невидимыми духовными нитями. Главными принципами скитской жизни были общежитие и нестяжание, простота жизни [Филарет, Т. 2. 2007. С. 282].
И вот эти-то старцы, далеко не новички в монашеской жизни, собрались в августе 1854 г. для беседы, как сказано в записке, «о разных духовных предметах, а наипаче о монашеской жизни». Уже сам факт собрания для «разговоров и рассуждений» наводит на размышление. Понятно, что в скиту, предназначенному «для укрытия в уединение», собрания были чем-то из ряда вон выходящими. И первый вопрос, который возникает: что происходило в монастырях в военное время, когда совсем недавно, в марте 1854 г., вслед за Османской империей войну России объявили Великобритания и Франция, и почему именно в это время на повестку дня вынесен вопрос об исправлении в России монастырей и иноческой жизни.
(В частности, известно, что в мае 1854 г., митрополит Филарет предложил Евгении (Озеровой), новой игумении Аносиной Борисоглебской обители, собрать воспоминания стариц о весьма строгих правилах монастыря, введенных его основательницей и первой игуменией Евгенией (Мещерской), выражая тем надежду на преемственность духовных установлений первой женской общежительной обители в Московской епархии) (см. Приложение № 2). Хотя нет весомых оснований утверждать, что в то время готовилась реформа монастырской жизни, нельзя отрицать того, что от монахов и монахинь в условиях военного времени ожидалась более строгая духовная жизнь и более крепкая молитва. И тем не менее, как будет показано ниже, «собранию» гефсиманских старцев предшествовали и другие причины.
Обратимся к самому документу, который представляет большой интерес, поскольку выражает мнение об иноческой жизни в русских монастырях искушенных в духовной жизни старцев с многолетним опытом монашеской жизни. На так называемом «собрании» гефсиманских старцев была поднята серьезная проблема — кризис монашеской жизни в России. Записка, основной темой которой было обсуждение вопроса о недостатках монастырей и самой иноческой жизни и способах их исправления, была построена по принципу вопросы-ответы, характерному для святоотеческих текстов.
Первый вопрос, поднятый на собрании, звучал так: почему в российских монастырях не могут строго держаться монашеского жития и общежительных правил?
Из ответов старцев на этот вопрос вырисовывается реальная картина положения российских монастырей, и эта картина была далеко не благополучной. Старцы признавали, что в монастырях нарушается иноческое безмолвие, не соблюдаются общежительные уставы, что приводит к разорению монастырей в России: одни упразднены, другие ради денежных доходов стали штатными и необщежительными, иноческий чин дискредитирован («зачернен»).
Тому приводились несколько причин:
многолюдность русских монастырей, которые располагаются вблизи населенных пунктов и посещаются большим числом мирских людей, и особенно женщинами;
высшее епархиальное правительство лишает настоятелей самостоятельности в управлении обителью и распоряжается по своему усмотрению, а не по уставам и правилам общежительным святых отцов;
сами настоятели не стараются строго следовать правилам общежительных уставов, но в стремлении угодить начальству сами же их нарушают;
некоторые старцы возлагали вину на белое духовенство, то есть тех священников, которые, овдовев и приняв постриг, приносили в монастыри уклад прежней жизни. Мнение старцев как об этом укладе, так и о нравственности белого духовенства было крайне неодобрительным;
если же в руководстве монастыря оказывались лица из белого духовенства, что случалось нередко, то, как считали старцы, в стремлении обогатить своих родственников они способствовали разорению монастырей и оскорблению монашеского чина.
К другим причинам упадка монастырей старцы относили нарушения общежительных иноческих уставов и правил, вызванные тем, что епархиальное начальство отсылало в монастыри для исправления нравов и обучения церковным уставам учеников, исключенных из духовных училищ, а также и так называемых «подначальных»
— послушников, монахов и трудников, которых сравнивали со «злыми и губительными волками в табуне кротких и незлобивых овец»: «Эти-то волки, — отмечалось в записке,
— поели всех российских монахов и разорили все монастыри: которого укусят, а другого и вовсе съедят, а других распугают и разгонят кого-куда попало».
Одной из важнейших причин разорения и опустошения монастырей была, по мнению старцев частая смена настоятелей, когда «правительство духовное часто переменяет в монастырях настоятелей и переводит из одного монастыря в другой». В качестве еще одной причины разорения монастырей было названо сокращение числа монашествующих из-за возрастных ограничений, запрещавших выдавать увольнения до исполнения 30 лет.
После выявления причин бедствия поднимался вопрос — что нужно сделать для восстановления монастырей и поддержания монашества. Для исправления сложившегося положения, по мнению старцев, следовало:
направлять в штатные монастыри настоятелей из свидетельственных старцев и преобразовывать штатные монастыри в общежительные;
ввести бессменное служение настоятеля в одном монастыре до его кончины, после чего предоставить избрание нового настоятеля самой братии [ОР РГБ (б). Л. 5].
В ответе на вопрос, как воспитать «правильных» монахов, то есть взрастить в них нелицемерную любовь к Богу и к братии, в записке отмечается, что для правильного монашеского устроения необходимо совершенное общежитие, совершенное послушание, отсечение своей воли и доверенность к начальнику и беспрестанная молитва.
Казалось бы, здесь приводятся классические правила традиционного монашеского общежития, однако проблема, как утверждает автор записки, состояла в том, что все это в российских монастырях было опущено [ОР РГБ (б). Л. 5 об.]. Более того, среди братии не соблюдается, как должно, и такое общепризнанное правило общежития как «общая пища и трапеза».
Далее приводится ряд примеров из практики общежительных монастырей на Афоне и двенадцать правил, обязательных для монашеского общежития, при самом тщательном исполнении которых будет «и любовь совершенная и нелицемерная, и молитва непрестанная, и подвиги, и труды и послушание будут всем легки, зависти и ро-
поту не будет, но все в равенстве и во единомыслии будут воспевать день и ночь Господа Бога, и прискорбный иноческий путь будет не очень труден» [ОР РГБ (б). Л. 8-8 об.].
При чтении записки с неизбежностью возникает вопрос, кто является ее автором, так как документ представляет собой не просто протокол или запись беседы гефси-манских старцев, а авторский документ, что с очевидностью следует из хода диалога участников «собрания» и человека, с ними беседовавшего: в тексте время от времени ведется запись от первого лица, то есть беседа переходит от диалога к монологу. Стиль записи беседы, частые упоминания Афона и ссылки на установленные в русских свя-тогорских обителях порядки, а также время проведения гефсиманского «собрания» с большой степенью вероятности позволяют считать автором записки иеромонаха Пар-фения (Агеева).
Биографические сведения о Парфении блистательно изложены в его автобиографических трудах [Парфений (Агеев), 1856, 1878, 2009]. В справке, представленной в Святейший Синод при определении инока Парфения в Московскую епархию, указано, что он, несмотря на русское происхождение, родился в Молдавии и получил воспитание в старообрядческой среде; начиная с 1836 г. странствовал по России, а в 1839 г. отправился на Святую Гору, где провел пять лет в Русском Свято-Пантелеимоновом монастыре, где был пострижен в монашество. Прибыв в 1847 г. в Томск, он, проживая при Архиерейском доме, вступил в российское подданство [ОР РГБ (а). Л. 5-5 об.].
Примечательна история пребывания инока Парфения в Томске, где он, познакомившись с местным купцом Порфирием Глебовичем Уфимцевым и услышав его рассказы о путешествии по Китаю и Бухаре, высказал желание отправиться в Кульджу в качестве православного миссионера, обратившись к митрополиту Московскому Филарету с просьбой о ходатайствовании перед Святейшим Синодом за дело миссионерской проповеди в Западном Китае [Парфений (Аггеев), 1878]. Инициатива Парфения, совпавшая по времени с первыми шагами по налаживанию российско-китайских отношений, поставила вопрос о направлении в Западный Китай русских священников-миссионеров, однако этот вопрос так и не был решен положительно в связи с учреждением в 1851 г. в Кульдже и Чугучаке на западе Китая российских консульств и устроением при них православных храмов.
Из биографии инока Парфения известно, что 8 августа 1854 г. он приехал из Томска в Москву и 24 августа по благословению Филарета Московского был зачислен в насельники Гефсиманского скита [Филарет, Т. 2. 2007. С. 231], где подвизались его старые единомышленники из молдавских старообрядцев. В таком случае так называемое собрание гефсиманских старцев было ничем иным, как их встречей с недавно прибывшим в скит о. Парфением и беседой о наболевших проблемах российского монашеского устроения.
Не вызывает удивления и тот факт, что запись беседы гефсиманских насельников оказалась в личном фонде графа Алексей Петровича Толстого, назначенного в 1856 г. обер-прокурором Св. Синода, куда могла поступить из дел канцелярии его предшественника, обер-прокурора Св. Синода графа Н.А. Протасова. Как известно, в том же фонде отложились и другие материалы, относящиеся к деятельности инока Парфения
(Агеева), конфиденциально направленные графу Протасову митрополитом Московским Филаретом, к которому Парфений лично обратился с предложением назначить его и Уфимцева миссионерами в китайскую Кульджу [ОР РГБ (а)]. Таким образом, можно предположить, что и записка об исправлении монастырской жизни, составленная по итогам гефсиманского «собрания» также могла быть направлена митрополиту Филарету, с которым у Парфения были налажены личные контакты, как письменные, так и очные. По аналогии с «китайскими» записками Парфения, нельзя исключать того, что московский архипастырь со всей серьезностью воспринял мнение гефсиманских насельников и счел нужным поделиться их соображениями с обер-прокурором Святейшего Синода, после кончины которого в январе 1855 г. эти материалы «перешли по наследству» в ведение нового обер-прокурора графа А.П. Толстого.
В результате мы имеем документ, в котором не только поднимаются важные проблемы монашества середины XIX в. и указаны пути их разрешения, но который является автографом, принадлежащим руке известного духовного писателя и аскета схиигумена Парфения (Агеева). Выдающийся миссионер, человек незаурядных личных качеств и яркой биографии, знаток Православного Востока и афонского монашества, он был в то же время известным писателем: его литературным талантом восхищались лучшие писатели России, а публикации его работ содействовал митрополит Московский [Панин, 2009. С. 234-235]. И этот документ представляет тем большую ценность, что в нем идет речь не только о монашеской жизни и об общежитии, но и о таких духовных предметах, как безмолвие, очищение ума и сердца молитвою, то есть — предметах актуальных для православных христиан и в наше время.
Приложение № 1
Мнение о исправлении в России монастырей и иноческой жизни
(Л. 2) 1854 года в августе месяце было собрание в скиту Гефсимании, что при Троицкой Сергиевой Лавре. Скитские старцы разговаривали и рассуждали о разных духовных предметах, а наипаче о монашеской жизни, об общежитии и безмолвии и о очищении ума и сердца молитвою.
Первый вопрос: почему так в российских монастырях не могут строго содержать монашеского жития и общежительных уставов и правил?
Ответы на это давали разные. Одни говорили: потому что в России монастыри близ народоселения, и бывает завсегда в монастыре много посетителей мирского народу, а наипаче женского полу, и от этого нарушается иноческое безмолвие и разоряются общежительные уставы.
А другие говорили: оттого, что высшее епархиальное правительство не дает настоятелям самоповелительно управлять братиею по уставам и правилам общежительным святых отцов, но входит во внутреннее распоряжение братиею и стесняют настоятелей; что часто настоятеля с послушником становят на одну доску и судят, и от того как уж сами настоятели ни стараются [прививать, исполнять] строгость общежительных
уставов и правил, но только стараются угодить (Л. 2 об.) правительству, и сами нарушают общежительные уставы, и братии попускают жить больше по своей воле.
А иные говорили: потому в России разоряются монастыри, что много [таких, кто] поступают в монашество из белого духовенства, которые еще в мире испортили нравственность и поступают не для того, чтобы достигать монашеской цели поста, смирения, молитвы и соединения с Богом, но для того, чтобы в мире неограниченно жить, и, поступивши в монашество, отнюдь не стараются об исполнении монашеских правил и обязательных уставов, но только и заботятся [о том], как бы собрать побольше денег и исполнить свои прихоти, и начальникам повиноваться не хотят, и канцыстория (sic!) на их стороне. А во многих монастырях из них бывают и начальники. Вот они-то и разоряют совершенно монастыри, и более стараются обогатить родственников и делают соблазны, и ими-то хулится монашеский чин.
А другие говорили: от того разоряются общежительные иноческие уставы и правила, что епархиальное правительство много посылает в монастыри духовного звания исключенных из училища учеников для исправления нравов и обучения церковных уставов. Вот они-то до конца разоряют монастыри и чернят монашество, ибо больше ничего от них (Л. 3.) не происходит, как один соблазн и бесчинство. А кто поступил Бога ради, то оставляют обитель и ищут другой обители, где поскромнее и поспокойнее.
Потом начали говорить и следующее: все вы отцы говорили сущую правду, что все вами сказанные вины разоряют монастыри и разрушают монашеские правила, и наносят поношение и уничижение на иноческий чин. Но самые главные причины вы еще не упомянули, которые разорили все российские монастыри, одни вовсе упразднили, а другие поделали штатными и своевольными, только для одних денежных доходов, и этим только зачернили иноческий чин.
Первое начало этому злу — то, что во общежительные монастыри посылают подначальных для исправления нравственности. Вот для общежительных и пустынных монахов губительная язва, это все равно как посылают злых и губительных волков в табун кротких и незлобивых овец. Эти-то волки поели всех российских монахов и разорили все монастыри: которого укусят, а другого и вовсе съедят, а других распугают и разгонят кого-куда попало.
Эти подначальные — уже до конца все (Л. 3 об.) нравственно испорченные, и уже правительство ничего не может с ними сделать, то могут ли смиренные монахи их исправить, которые от всего мира отреклись и даже собственного своего имения и своей воли.
Вот еще и вторая причина больше первой, которая разоряет и опустошает монастыри: что правительство духовное часто переменяет в монастырях настоятелей и переводит из одного монастыря в другой, эта беда все в России монастыри разорила. Что часто сверх воли разлучают отца с детьми, а детей с отцом. Другой только что устроит монастырь и соберет братию, и устроит весь чин и порядок, и вдруг его переводят в другой монастырь сверх его желания, и он со скорби впадает в уныние и во отчаяние и прежде времени умирает, а то удаляется куда-нибудь на покой, и так этот светильник прежде времени поставляют под спудом, а в его достояние присылают другого настоя-
теля — какого-нибудь вдовствующего священника или из штатского монастыря, который не знает ни монашеских правил, ни общежительных уставов, ни чинов и, пришед-ши в общежительный монастырь (Л. 4), начнет братиею крутить по-своему — не так, как отец, но как начальник, и распудит7 незлобивых овец, и пойдут кто куда знает, и разорит монастырь, этого в России много есть примеров.
Вот и самовидец, в Глинской пустыни, живет на покое архимандрит Иоаникий8, сам со слезами мне рассказывал о себе горькое происшествие следующее:
Он был настоятелем в Рыхловской пустыни Черниговской епархии, устроил обитель в самом лучшем виде и собрал братии до 150 человек, установил все чины и уставы общежительные и привлек множество богомольцев, и обогатил обитель доходами, и прославилась Рыхловская пустынь по всей России. Что же сделало епархиальное правительство? Позавидовало его благоденствию, перевело его из этой обители в другую, бедную Петропавловскую пустынь, сверх его желания, и сделало его архимандритом, и разлучили его с детьми, которых он собрал и воспитал духовною пищею, и человек 20 пошли с ним странствовать. Но он (Л. 4 об.) не мог оной разлуки перенести, удалился на покой в Глинскую пустынь Курской епархии и живет [так,] что мало его кто знает, и вот закопали этот светильник под спудом, который бы был для отечества и Православной Церкви, но не дали ему светить и скоро потушили. А в Рыхловскую обитель прислали другого настоятеля из ученых, который распудил и последних, [так что] братии хорошей не стало, и чины и уставы монастырские нарушились, и богомольцы ходить перестали, и доходы прекратились, вот и монастырь пришел в бедность.
И таковых примеров я знаю в России довольно. Вот это-то самое и разорило и расстроило все российское монашество.
И все сидевшие отцы горько заплакали и сказали: это сущая истинная правда.
Второй вопрос: что же теперь нужно бы сделать для восстановления монастырей и для поддержания монашества, чтобы оно вовсе не пало и не разрушились бы существующие монастыри?
Ответ: Для поддержания монастырей и монашества необходимо нужно, чтобы каждый настоятель жил в одном монастыре по смерть свою. А по смерти настоятеля, чтобы сама братия избрала из среды себя с согласия всей братии; а ежели бы (Л. 5.) не случилось во своей обители для этого способного человека, то бы сама братия избрала из другого общежительного монастыря, но не из штатного, и чтобы новый начальник не переменял хороших общежительных уставов и чинов и обычаев, а только разве какие соблазны и погрешности должно истребить и стараться приводить в самое лучшее совершенство, но и то все с согласия братии.
7 Распудить — распугать; разогнать; рассеять.
8 Речь идет об архимандрите Иоаникии (Голованицком) (1795-1879) (в миру Иван Федорович Голованицкий). Уроженец с. Староселье Киевской губернии; из семьи священника. С 1806 г. обучался в Киевской духовной семинарии, в 1813 г. поступил в Нижегородское ополчение. С 1815 г. — послушник Киево-Печерской Лавры, был пострижен в монашество в Глинской пустыни с именем Иоанникий (1824). С 1826 г. исполнял послушание казначея, а затем и настоятеля Свято-Николаевского Пустынно-Рыхловского монастыря; в августе 1840 г. определен настоятелем в сане архимандрита Петропавловского монастыря Глуховского уезда. С сентября 1845 г. проживал в Глинской пустыни, взяв на себя «подвиг миротворца». В 1851 г. совершил паломничество в Святую Землю и на Афон. В 1858 г. был посвящен в схиму с именем Илиодор.
А для восстановления вновь монастырей и монашества должно епархиальному правительству в штатные монастыри посылать настоятелей, свидетельственных старцев, и из штатных монастырей делать общежительными, ибо я видел много примеров, что как монастырь сделается общежительным, то и начнет поправляться постройкой и украшением, и умножатся братия.
Еще в России и потому разоряются монастыри и уменьшаются монахи, что очень трудно выходить из обществ. До 30 лет запрещено выдавать увольнения, то когда же человеку проходить послушания, а наипаче трудно приукаживаться9, и стеснено пострижением в монашество, (Л. 5 об.) и это самое заставляет уменьшаться иноческий чин, и разоряются монастыри.
Третий вопрос: что же нужно для монахов, чтобы укротить пылкие страсти и истребить греховные привычки, и даже самые пожелания, и вкоренить и углубить во всех любовь совершенную и нелицемерную, как к Богу, так равно и между собою, чтобы была как одна душа и пылали все любовию к Богу, как одна свеща?
Ответ: для этого необходимо нужно три вещи:
первое: совершенное общежитие;
второе: совершенное послушание и отсечение своей воли и доверенность к начальнику;
третье: беспрестанная молитва, чтобы никто ни по какой нужной причине не опустил никогда ни одного церковного правила.
Но вот, к сожалению, все эти три вещи в российских монастырях опущены, но почему это, уж и не знаю. Но во Святой Горе Афонской в общежительных монастырях все это строго соблюдается, зато и жить легко и душеспасительно.
Но общежитие не только [в том,] чтобы были общая пища и трапеза, хотя и это (Л. 6.) необходимо, но к сожалению сказать, что и это в российских монастырях как должно не соблюдается.
Ибо общежитие должно состоять из следующих правил:
1) чтобы трапеза была общая, и пища готовилась и поставлялась одинаковая как начальнику, так равно и последнему послушнику, и чтобы в трапезу ежедневно ходил сам начальник и все братия, исключая больных и престарелых, или кто в отлучке;
2) по келиям чтобы съестного никто ничего ни держал, кроме воды и квасу, но во Афоне и это запрещено держать, ибо ничто так не нарушает братской любви как особо-едение и несоблюдение общей трапезы, ибо как сам настоятель, так равно и вся братия неотлагательно должны быть ежедневно в трапезе, в том-то и познается любовь начальника к братии, а братии доверенность к начальнику, как дети к отцу, когда начальник кроме братии ничего не держит;
3) чтобы братия один к другому в келлию не ходили, а наипаче молодые, (Л. 6 об.) и собраний чтобы никаких не делали, а только должно братии ходить в келлию к настоятелю и духовнику, и ко свидетельствованным старцам для душеполезных советов
9 Приукаживаться означает становиться насельниками монастыря по указу архиерея по представлению
настоятеля и духовного собрания.
и наставлений и на откровение помыслов, это должно исполнять ежедневно, это дело необходимо нужно не только для новоначальных, но и для старших.
4) правило церковное и келейное без всякого опущения всем до единого должно исполнять. Хотя бы и в самых нужных послушаниях, как то вечерню, повечерие, келейное правило, полунощницу, утреню и литургию с часами, хотя раннюю, ибо это самая пища монашеская — молитва, ибо это самое монашеское послушание и дело, а прочие все послушании — уже поделии, должны исполняться между правилом церковным, но хотя в поварне и в пекарне или в ином каком послушании, что никак невозможно идти в церковь, то должно читать в том месте хотя бы по книге, хотя по четкам, но все должно исполнить. Тогда и совесть будет у всех чиста, (Л. 7.) тако исполняют все без опущения во Афоне;
5) но и на послушании должно хранить всем молчание, и каждый занят должен быть молитвою, или умною, или устною, ибо эта самая молитва — монашеская пища, она-то подкрепляет в послушании и утешает в скорби, и прогоняет все помыслы, наносимые от врага диавола;
6) одежда чтобы была у всех равная и однообразная, одной материи и одного покроя;
7) и чтобы никто из братии не имел знакомства с мирскими людьми и чтобы никто не имел никакого приобретения для собственной пользы, и чтобы в келлии никто ничего особенного не держал, кроме книг и икон, или то только, что благословит начальник, и должен начальник по крайне мере хотя однажды в неделю побывать у каждого в келлии, ибо настоятелю должно быть известна каждого келлия, как своя;
8) (Л. 7 об.) во общежитии необходимо нужно, чтобы были своя больница и чтобы каждый, как только чем нездоров, чтобы шел в больницу, и в больнице должны быть из своей братии врачи и свои аптеки и лекарства, и для больных читать поскору все правило церковное и иметь о больных самое тщательное попечение, как мать родная о своем детище, и должен сам настоятель ежедневно больных посещать и о них заботиться и как можно чаще причащать святых таин Тела и Крови Христовой и каждого соборовать маслом;
9) начальнику приходящего новоначального должно строго испытывать, что, кто, не имеет ли какого раскола или ереси, чтобы не принять в обитель вместо овцы потаенного волка, а ежели хотя и после окажется в такой заразе, то немедленно высылать такового из обители, дабы и прочих кого не заразил; так же должно строго испытывать, не привязан ли кто к какой страсти [и если привязан], то должен требовать совершенного ее искоренения, дабы и прочих (Л. 8) кого не замарал;
10) и чтобы, кроме благословения настоятеля, никто не мог выйти за ограду обители и на монастыре чтобы одни с другими, не имеющи нужного дела, не стояли, разве с каким великим старцем;
11) принимать настоятель должен только тех, которые желают принять монашество, но и тех не вдруг принимать, но со испытанием испытать и узнать, что совершенно ли Бога ради приходит в монастырь, и принять сначала только для рассмотрения,
но, принявши новоначального, не очень вдруг отягощать [его] послушанием, но помалу приучить;
13) юных очень и отроков хотя и принимать, но с великою осторожностию, и немедленно отдавать под присмотр искусному старцу, чтобы наставлял и приучивал его к монашеской жизни, к смирению и послушанию, и строго должно за ними смотреть, чтобы по келлиям чуждым не ходили и дружбы ни с кем не имели.
Ежели эти 12 правил будут во обители строго соблюдаться, то тут будут и любовь совершенная и (Л. 8 об.) нелицемерная, и молитва непрестанная, и подвиги, и труды и послушание будут всем легки, зависти и ропоту не будет, но все в равенстве и во единомыслии будут воспевать день и ночь Господа Бога, и самый прискорбный иноческий путь не очень будет труден с помощью других, ибо един другому будет помогать и един другого поддерживать, и так в большом братстве и не увидишь и не заметишь, когда достигнешь до конца пути, а тамо уже во вратах дожидается мздовоздаятель Господь наш Иисус Христос с сими словами: Приидите благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царство Небесное10.
НИОР РГБ. Ф. 302. Оп. 3. Ед. хр. 18. [1854 г.] Л. 1-8 об.
Приложение № 2
1. Письмо игумении Евгении (Озеровой) к митрополиту Московскому
Филарету. Аносина Пустынь, 12 мая 1854 г.
[Л. 1] Высокопреосвященнейший Владыко Всемилостивыйший Архипастырь и Отец!
По благословению Вашего Высокопреосвященства старалась собрать прежние постановления со слов стариц монастыря, сколько было возможно. Осмелясь сделать покорные свои замечания, судя по [Л. 1 об.] настоящим обстоятельствам, представляю все Вашему Архипастырскому благоусмотрению и разрешению.
Испрашивая всей обители и себе Вашего Святительского благословения и святых молитв, честь имею пребыть с глубочайшим почтением Вашего Высокопреосвященства Всемилостивейшего Архипастыря нижайшая послушница грешная игуменья Евгения. 1854 года Мая 12 дня.
НИОР РГБ. Ф. 316/2. К. 5. Ед. хр. 32. Л. 1-1 об.
10 Ср. Мф. 25:34.
2. [Л. 3] Правила Борисо-Глебского Аносинского общежительного девичьего
монастыря, изложенные со слов стариц оного
Благовест зависел от настоятельницы обители.
Утреня начиналась постоянно в 3 часа. Обедня в будничные дни одна в 8 часов, в воскресные две: поздняя в 9; в двунадесятые и табельные дни: соборное служение. Всенощная летом начиналась в 6 часов, а в праздники зимою в 2 часа утра. Кажется достаточно было бы начинать утреню в 4 часа утра постоянно. А всенощную не лучше ли в 7, чтобы иметь время окончить вечернюю трапезу до всенощной и чтобы после не медля все расходились по келлиям.
[Л. 3 об.] Полунощница оканчивалась тропарями как во Святой Афонской Горе.
Между кафисмами на дневное Евангелие, а по 6 песне канона Пролог. Ныне совсем оставлено.
После утрени прочитывались
в понедельник: Канон Печерским чудотворцам.
во вторник: Святой великомученице Варваре акафист.
в четверток: Акафист святителю Димитрию.
в пяток: игуменьею Анастасиею положено читать Акафист Страстям Господним.
Псалмы в изобразительных читались в будничные дни, в праздничные пели.
Стихиры всегда пели как на вечерне, так и на утрени на хвалитех.
Правило, т. е. три канона и акафист совершалось в церкви после вечерни.
Постоянно литургия отправлялась о усопших, кроме [Л. 4] праздников, а в воскресные дни ранняя всегда была о упокоении. Ныне ранние все оставлены.
Пение было самое простое; теперь же его совершенно забыли, а нотное, вновь введенное, сестры без регентши не могут петь, кроме того, что переложено с печатного обиходного Ирмолога на ноты. Кажется, полезно было бы кому-нибудь их направить на простое церковное пение.
Во святую четыредесятницу на утрени: чтение три раза из книги преп. отца нашего Ефрема Сирина и Пролог.
На часах три раза из книги пр. Иоанна Лествичника. Ныне читается по два раза.
Псалтирь по усопшим читался постоянно, по очереди, как при Богослужении, так и между служб до 9 часов вечера. Во время Литургии прочитывался Синодик.
[Л. 4 об.] Ударяли к трапезе в 11 часов. Приготовлялось три кушанья в обеде и два в ужине. В храмовые праздники четыре в обеде.
Каждый воскресный и праздничный день пеклись булки.
В летнее время накануне праздничных дней вечерняя трапеза поставлялась перед всенощной.
Во время обеда чтение Четьи-Минеи, после ужина молитвы на сон грядущим и помянник.
Все кроме больных и престарелых присутствовали за трапезой, в келлиях ничего не приготовляли и без благословения ничего съестного не держали.
В святую четыренадесятницу трапезы не поставлялось: в понедельник, вторник и четверток. Теперь, хоть не ударяют в обычное время к трапезе, но приготовляют два кушанья, все сходятся, только в разное время и берут кушанье по кельям, от сего происходит беспорядок. Сухоядения же понести почти никто не может. Не лучше ли приготовлять два [Л. 5] кушанья и всем собираться по обычному ударению в колокол, кроме желающих соблюсти строгий пост и немощных.
В храмовые, двунадесятые праздники и царские табельные дни сестрам предлагался общий чай. В прочие же праздничные дни трава с молоком или с медом, судя по времени.
Строго запрещены были самовары по кельям, но теперь долговременная привычка, всеобщее употребление, изнеможение телесное от трудного послушания, кажется, дозволяют не лишать сестер этого утешения, иначе будет сильный ропот.
Ежедневно сестры должны были находиться у каждой службы, храмы того времени, где требовалось исполнение какого-либо спешного послушания, а труждающиеся сестры должны были присутствовать при утрени ежедневно и при литургии в среду и в пяток.
[Л. 5 об.] Всем выдавалась самая простая толстого мантейного сукна или большею частию крашининная необходимая одежда, также белье и обувь.
Позволялось же: кто имел достаток или благодетелей иметь одежду несколько лучше для праздничных дней, но не роскошную.
В теперешних обстоятельствах обитель еще не может удовлетворять одеждою сестер, во-первых, потому, что число их весьма умножилось, во-вторых, что ткацкое заведение совсем упало. Мантейного сукна вовсе не тачется, а для холстов только и есть, что один стан. Средств же все завести снова недостает.
Для рукоделья в зимнее время давались свечи, собирались в одну большую келью и одна из сестр читала какую-либо духовную книгу вслух. В 9 часов расходились. Не позволено было [Л. 6] иметь огня в келье, ни даже лампады перед иконами. Кажется, теперь это невозможно, ибо запрещение огня возбудит ропот и даст повод к большей лености.
Всех приходящих странствующих и богомольцев успокоивали на гостинице и подавали им с общей трапезы пищу, что и теперь продолжается.
НИОР РГБ. Ф. 316/2. К. 5. Ед. хр. 32. Л. 3-6.
Литература
[Парфений (Агеев), иеросхимонах] Первые известия о русских в Кульдже и присоединение к России Киргизской степи: Рукопись инока Парфения, сообщенная Д.Ф. Косицыным // Русский вестник. 1878. № 9. С. 7-21.
[Парфений (Агеев), иеросхимонах]. Автобиография монаха Парфения (бывшего в Молдавии раскольника, затем постриженика Русского Пантелеимонова монастыря на Афоне). М.: Индрик, 2009.256 с.
[Парфений (Агеев), иеросхимонах]. Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Святой Земле: В 4 ч. / [Соч.] постриженника Святой Горы Афонской инока Парфения. М.: тип. Александра Семена, 1856.
[Филарет, митрополит Московский]. Письма к преподобному Антонию, наместнику Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 1831-1867. В 3-х тт. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2007. Т. 1. 496 с.
[Филарет, митрополит Московский]. Письма к преподобному Антонию, наместнику Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 1831-1867. В 3-х тт. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2007. Т. 2. 448 с.
Аверьянов К.А. Сергий Радонежский. Личность и эпоха. М.: Типография Россельхозакадемии, 2006. 441 с.
Астэр И.В. Юридический статус и экономическая деятельность современных православных монастырей в России // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. 2009. № 3 (37). С. 96-101.
Белякова Е.В. Скитский устав и его значение в истории русского монашества // Церковь в истории России. 1997. № 1. С. 21-29.
Гефсиманский скит и пещеры при нем. СТСЛ, 1899. [Сергиев посад]: Свято-Троицкая Сергиева лавра, Собственная тип., 1899. 178 с.
Зырянов П.Н. Русские монастыри и монашество в XIX и начале XX века. М.: Вербум-М, 2002. 319 с.
Казин А.Л. Монастырский аспект русской культуры // Наследие монастырской культуры: ремесло, художество, искусство: Материалы ист.-теор. конференции. СПб.: Министерство культуры РФ, 1996. С. 142-148.
Кустова Е.В. История Вятского Успенского Трифонова монастыря: [в 2 т.]. Вятка: Буквица, 2012. Т. 1: История монастыря от основания до наших дней. 2012. 751 с.
Лисовой Н.Н. Две эпохи — два Добротолюбия. (Преподобный Паисий Величковский и святитель Феофан Затворник) // Церковь в истории России. 1998. № 2. С. 108-178.
Марк (Хомич), монах (составитель) Летопись скита во имя святого Иоанна Предтечи и Крестителя Господня, находящегося при Козельской Введенской Оптиной пустыни. В 2-х тт. Т. 1: [1821-1873 гг.] 2008. 671 с.
Мельникова Л.В. Оборона Соловецкого монастыря в годы Крымской войны: военный и религиозный аспекты // Российская история. 2010. № 5. С. 165-182.
Мельникова Л.В. Общины сестер милосердия и женские православные монастыри во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. // Российская история. 2016. № 6. С. 28-45.
Мельникова Л.В. Русские монастыри во время Отечественной войны 1812 года // Долг и судьба историка. Сборник статей памяти доктора исторических наук П.Н. Зырянова. М., 2008. С. 204222.
Монашество // Православная энциклопедия. 2021. Т. 46. С. 567-651.
Назаренко А.В. Изгнанный печерский игумен в Выдубицком монастыре, или когда и почему в Киеве возникли монастыри Святослава и Всеволода Ярославичей // Культурний шар. Стати на пошану Г.Ю. 1ваюна. Кшв, 2017. С. 315-327.
Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ) (а). Ф. 302 (граф А.П. Толстой). К. 2. Ед. хр. 15. «О жителях русского происхождения в Китае и Бухаре» (6 лл.); Записка монаха Парфения (Агеева) с рассказом Порфирия Глебовича Уфимцева о его путешествии по Китаю и Бухаре (12 лл.) [1850-е гг.]
Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ) (б). Ф. 302 (граф А.П. Толстой). К. 3. Ед. хр. 18. Л. 1-8 об. «Мнение о исправлении в России монастырей и иноческой жизни» [1854 г.].
Панин А. Схиигумен Парфений Агеев. Жизнь и труды на благо Церкви // Инок Парфений (Агеев). Автобиография монаха Парфения (бывшего в Молдавии раскольника, затем постриженика Русского Пантелеимонова монастыря на Афоне). М.: Индрик, 2009. С. 201-255.
Рязанцев И.П., Смулов А.М., Подлесная М.А. Православный монастырь в России в XXI веке: социальные и хозяйственно-экономические практики. М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (ПСТГУ), 2021. 389 с.
Синицына Н.В. Максим Грек. М.: Молодая гвардия, 2008. 232 с.
Синицына Н.В. Монашество и монастыри в России XI-XX века: исторические очерки. М.: Наука, 2005. 344 с.
Синицына Н.В. Сказания о преподобном Максиме Греке (XVI-XVII вв.). М.: Изд-во ПСТГУ, 2009. 109 с.
Синицына Н.В. Типы монастырей в России и русский аскетический идеал (XV-XVI вв.) // Монашество и монастыри в России: XI-XX века: Исторические очерки. М., 2002. С. 116-149.
Сун Ч. Роль и значение православных монастырей в русской национальной культуре // Контекст и рефлексия: философия о мире и человеке. 2021. Т. 10. № 3A. С. 266-275.
References
[Filaret, Metropolitan of Moscow]. Letters to St. Anthony, Vicar of the Holy Trinity Sergius Lavra. 1831-1867. In 3 vols. Holy Trinity Sergius Lavra, 2007, vol. 1, 496 p. (In Russian)
[Filaret, Metropolitan of Moscow]. Letters to St. Anthony, Vicar of the Holy Trinity Sergius Lavra. 1831-1867. In 3 vols. Holy Trinity Sergius Lavra, 2007, vol. 2, 448 p. (In Russian)
[Parfeniy (Ageev), hieroschemamonk] The first news of the Russians in Gulja and the annexation of the Kyrgyz steppe to Russia: Manuscript of the monk Parfeniy, reported by D.F. Kositsyn. Russian Bulletin, 1878, no. 9, pp. 7-21. (In Russian)
[Parfeniy (Ageev), hieroschemamonk]. Autobiography of the monk Parthenius (who was a schismatic in Moldova, then a monk of the Russian Panteleimon Monastery on Athos). Moscow: Indrik, 2009, 256 p. (In Russian)
[Parfeniy (Ageev), hieroschemamonk]. The legend of the wandering and journey through Russia, Moldova, Turkey and the Holy Land: In 4 hours / [Op.] the tonsured monk Parthenius of the Holy Mount Athos. Moscow: type. Alexandra Semyon, 1856. (In Russian)
Aster I.V. Legal status and economic activity of modern Orthodox monasteries in Russia. Ivzestia of the Volgograd State Pedagogical University, 2009, no. 3 (37), pp. 96-101. (In Russian)
Averyanov K.A. Sergius of Radonezh. Personality and era. Moscow: Printing house of the Russian Agricultural Academy, 2006, 441 p. (In Russian)
Belyakova E.V. The skete charter and its significance in the history of Russian monasticism. Church in the history of Russia, 1997, no. 1, pp. 21-29. (In Russian)
Department of Manuscripts of the Russian State Library. Fund 302 (Count A.P. Tolstoy). K. 2. Unit 15. "About residents of Russian origin in China and Bukhara" (6 pp.); Note by monk Parfeniy (Ageev) with a story by Porfiry Glebovich Ufimtsev about his travels through China and Bukhara (12 pp.) [1850s] (In Russian)
Department of Manuscripts of the Russian State Library. Fund 302 (Count A.P. Tolstoy). K. 3. Unit 18. L. 1-8v. "Opinion on the correction of monasteries and monastic life in Russia" [1854]. (In Russian)
Gethsemane monastery and its caves. Holy Trinity Lavra of Sergius, Own typ., 1899, 178 p. (In Russian) Kazin A.L. Monastic aspect of Russian culture. Heritage of monastic culture: craft, art, art: Materials of historical and theoretical. conferences. St. Petersburg: Ministry of Culture of the Russian Federation, 1996, pp. 142-148. (In Russian)
Kustova E.V. History of the Vyatka Dormition Trifonov Monastery. Vyatka: Bukvitsa, 2012, vol. 1, 751 p. (In Russian)
Lisova N.N. Two eras — two Philokalia. (Reverend Paisius Velichkovsky and St. Theophan the Recluse). Church in the history of Russia, 1998, no. 2, pp. 108-178. (In Russian)
Mark (Khomich), monk (compiler) Chronicle of the monastery in the name of St. John the Baptist and Baptist of the Lord, located near the Kozelskaya Vvedenskaya Optina Hermitage, 2008, 671 p. (In Russian)
Melnikova L.V. Communities of sisters of mercy and women's Orthodox monasteries during the Russian-Turkish War of 1877-1878. Russian history, 2016, no. 6, pp. 28-45. (In Russian)
Melnikova L.V. Defense of the Solovetsky Monastery during the Crimean War: military and religious aspects. Russian History, 2010, no. 5, pp. 165-182. (In Russian)
Melnikova L.V. Russian monasteries during the Patriotic War of 1812. Duty and fate of a historian. Collection of articles in memory of Doctor of Historical Sciences P.N. Zyryanova. Moscow, 2008, pp. 204-222. (In Russian)
Monasticism. Orthodox Encyclopedia, 2021, vol. 46, pp. 567-651. (In Russian)
Nazarenko A.V. The expelled Pechersk abbot in the Vydubitsky monastery, or when and why the monasteries of Svyatoslav and Vsevolod Yaroslavich arose in Kyiv. Kulturniy shar. Statti na poshanu G.Yu. Ivakina. Kyiv, 2017, pp. 315-327. (In Russian)
Panin A. Schema-Hegumen Parfeniy Ageev. Life and works for the benefit of the Church. Monk Parfeniy (Ageev). Autobiography of the monk Parthenius (who was a schismatic in Moldova, then a monk of the Russian Panteleimon Monastery on Athos). Moscow: Indrik, 2009, pp. 201-255. (In Russian) Ryazantsev I.P., Smulov A.M., Podlesnaya M.A. Orthodox monastery in Russia in the 21st century: social and economic practices. Moscow: Publishing House of the Orthodox St. Tikhon's Humanitarian University, 2021, 389 p. (In Russian)
Sinitsyna N.V. Maxim Grek. Moscow: Young Guard, 2008, 232 p. (In Russian)
Sinitsyna N.V. Monasticism and monasteries in Russia of the 11th-20th centuries: historical essays. Moscow: Nauka, 2005, 344 p. (In Russian)
Sinitsyna N.V. Tales of St. Maxim the Greek (XVI-XVII centuries). Moscow: PSTGU Publishing House, 2009, 109 p. (In Russian)
Sinitsyna N.V. Types of monasteries in Russia and the Russian ascetic ideal (XV-XVI centuries). Monasticism and monasteries in Russia: XI-XX centuries: Historical essays. Moscow, 2002, pp. 116149. (In Russian)
Sun Ch. The role and significance of Orthodox monasteries in Russian national culture. Context and reflection: philosophy about the world and man, 2021, vol. 10, no. 3A, pp. 266-275. (In Russian)
Zyryanov P.N. Russian monasteries and monasticism in the 19th and early 20th centuries. Moscow: Verbum-M, 2002, 319 p. (In Russian)
