CC BY
05.1.4 Уголовно-правовые науки (юридические науки)
Criminal Law
DOI: 10.33693/2782-7372-2023-2-3-26-31 УДК: 343 ГРНТИ: 10.77 EDN: UCDPLM
Проблемы эффективности фикции в действующем уголовном законодательстве
И.А. Абдулханнянов ©
Нижегородская академия Министерства внутренних дел России, г. Нижний Новгород, Российская Федерация
Е-mail: [email protected]
Аннотация. Цель исследования состоит в выявлении проблем эффективности применения такого средства юридической техники как фикция в действующем уголовном законодательстве и предложении рекомендаций по ее повышению. В статье кратко актуализируется сущность и понятие фикции в уголовном праве, определяется дефиниция ее эффективности и рассматриваются изъяны отдельных норм уголовного законодательства, сформулированных посредством фикции, а именно: ч. 4 ст. 18, ч. 4 ст. 2041 и ч. 4 ст. 2911 УК РФ. Выводы. Проведенное исследование позволило сформулировать редакцию ч. 4 ст. 18 УК РФ, учитывающую оперативную обстановку и тенденции противодействия преступности, а также доказать избыточность и юридико-техническую несостоятельность ч. 4 ст. 2041 и ч. 4 ст. 2911 УК РФ. Сконструированные предложения ориентированы на повышение эффективности фикции в действующем уголовном законодательстве. Кроме того, в настоящее время имеется насущная научно-исследовательская потребность в формулировании универсальных правил использования фикции, ориентированных на повышение ее эффективности в уголовном праве.
Ключевые слова: юридическая техника, фикция в уголовном праве, эффективность, рецидив преступлений, обещание посредничества, предложение посредничества
DOI: 10.33693/2782-7372-2023-2-3-26-31
Problems of the Effectiveness of Fiction in the Current Criminal Legislation
I.A. Abdulkhannyanov ©
Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Nizhny Novgorod, Russian Federation
Е-mail: [email protected]
Abstract. The purpose of the study is to identify the problems of the effectiveness of the use of such a means of legal technique as fiction in the current criminal legislation and to offer recommendations for its improvement. The article briefly updates the essence and concept of fiction in criminal law, defines the definition of its effectiveness and examines the shortcomings of certain norms of criminal
AôdynxaHH^Hoe M.A.
legislation formulated through fiction, namely: Part 4 of Article 18, Part 4 of Article 2041 and Part 4 of Article 2911 of the Criminal Code of the Russian Federation. Conclusions. The conducted research allowed us to formulate the wording of Part 4 of Article 18 of the Criminal Code of the Russian Federation, taking into account the operational situation and trends in combating crime, as well as to prove the redundancy and legal and technical insolvency of Part 4 of Article 2041 and Part 4 of Article 2911 of the Criminal Code of the Russian Federation. The constructed proposals are aimed at increasing the effectiveness of fiction in the current criminal legislation. In addition, there is currently an urgent research need for the formulation of universal rules for the use of fiction, aimed at improving its effectiveness in criminal law.
Key words: legal technique, fiction in criminal law, effectiveness, recidivism, promise of mediation, offer of mediation
FOR CITATION: Abdulkhannyanov I.A. Problems of the Effectiveness of Fiction in the Current Criminal Legislation. Lobbying in the Legislative Process. 2023. Vol. 2. No. 3. Pp. 26-31. (In Rus.) DOI: 10.33693/2782-7372-2023-2-3-26-31. EDN: UCDPLM
V-
ВВЕДЕНИЕ
Современное уголовное законодательство не отличается совершенством, поскольку в его содержании присутствуют логические, языковые, структурные и иные изъяны, препятствующие эффективной реализации уголовно-правовых предписаний. Все это обуславливает повышенный интерес к научной разработке различных юридико-технических приемов и средств, применяемых при конструировании, интерпретации и применении уголовно-правовых регламентов.
К одному из широко используемых при оформлении уголовного закона и малоисследованных средств юридической техники относится фикция. Под фикцией в словарных источниках понимается: «специально созданное, измышленное положение, построение, не соответствующее действительности, а также вообще подделка» [11: 852]; «выдумка, вымысел; положение, построение которому ничто не соответствует в действительности, используемое как допущение с какой-либо определенной целью» [15: 1028]. В уголовно-правовом аспекте под фикцией понимается средство юридической техники, сознательно используемое при формулировании уголовно-правовых предписаний и положений постановлений Пленума Верховного Суда РФ не соответствующих действительности в целях решения задач уголовного законодательства.
Фикция в уголовном праве способствует обеспечению гибкости правового регулирования, достижению соответствующих охранительных задач, за счет признания фактически существующего юридически несуществующим. Посредством фикции сформулирован целый комплекс норм, в самых различных уголовно-правовых институтах, таких, например, как: институт судимости, неоконченного преступления, соучастия, оснований освобождения от уголовной ответственности, обстоятельств исключающих преступность деяния и некоторых других. Кроме того, фикция лежит в основе группы правил квалификации преступлений при допущенной фактической и юридической ошибке, совершенных группой лиц и т.д.
ЭФФЕКТИВНОСТЬ ФИКЦИИ В УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
Фикция, представляя собой межинституциональное средство юридической техники, далеко не всегда рациональна и способствует достижению соответствующих правовых целей. Полагаем, что универсальным
критерием, посредством которого возможно осуществление оценки фикции в действующем уголовном законодательстве выступает ее эффективность. Термин «эффективность» широко используется в юридической науке применительно к различным правовым явлениям (законодательство, норма права, наказание, правотворческая, интерпретационная, правоприменительная деятельность и т.д.), однако до сих пор вызывает многочисленные дискуссии. Не претендуя на разрешение столь сложного вопроса в рамках данной статьи, отметим, что слово «эффективность» во всех сферах человеческой жизнедеятельности практически всегда используется для характеристики какого-либо положительного результата, выражающего объем затраченных средств, для достижения поставленной цели. Кроме того, общенаучная категория «эффективность» часто употребляется при обсуждении проблем, связанных с выбором рациональных способов достижения цели. В настоящее время никем не отрицается то, что эффективность - это продуктивное свойство, раскрывающее результативное воздействие правовой нормы на объект управления.
Исходя из вышеуказанного, под эффективностью фикции в уголовном праве следует понимать свойство фикции, заключающееся в способности, сконструированного при помощи нее уголовно-правового предписания получить положительный результат в регулировании правовых отношений, соответствующий задачам уголовного законодательства.
Однако, как уже было отмечено выше, фикция не всегда достаточно эффективна в процессе упорядочивания уголовно-правовых отношений, в связи с чем предпримем попытку исследования некоторых связанных с этим проблем. В качестве примера подвергнем исследованию нормы как Общей, так и Особенной части Уголовного кодекса РФ и постараемся сформулировать конкретные предложения по повышению эффективности фикции.
ПРОБЛЕМЫ ЭФФЕКТИВНОСТИ ФИКЦИИ В НОРМЕ О РЕЦИДИВЕ ПРЕСТУПЛЕНИЙ (ст. 18 УК РФ)
Часть 4 ст. 18 УК РФ определяет основания непризнания судимостей, полученных в ряде случаев. Как отмечает К.К. Панько, фиктивность описанной нормы состоит в том, что фактически наличествующая судимость признается как бы несуществующей и не учитывается при оценке личности виновного лица [12: 127].
По всем признакам лицо удовлетворяет признакам рецидива, однако законодатель не позволяет принять их во внимание при назначении наказания и решении иных уголовно-правовых вопросов [9: 116]. Логика данной фикции вполне очевидна, поскольку она выражает гуманистическую направленность действующего уголовного закона. Законодатель не желает подвергать повышенной уголовной ответственности некоторые категории лиц, стремится оградить их от лишних правоограничений, порождаемых статусом рецидива. Такую политику государства трудно оспорить, однако складывающаяся криминогенная ситуация свидетельствует о том, что нынешняя редакция ч. 4 ст. 18 УК РФ заслуживает своей критической оценки, нацеленной на усиление ее предупредительного потенциала за счет корректировки существующих оснований и устранения ряда юридико-технических изъянов, препятствующих ее эффективному применению.
Во-первых, в 2003 г. рассматриваемая норма, в рамках курса по гуманизации уголовного законодательства была дополнена ныне существующим п. «а», который с самого начала вызвал в науке некоторые сомнения, укрепившиеся после изменения критериев определения преступлений небольшой тяжести в 2011 г., когда максимальное наказание за них увеличилось с двух до трех лет, автоматически увеличив их количество в структуре уголовного закона. Множество деяний, объективно обладающих достаточно высоким уровнем общественной опасности стало подпадать под признаки преступления небольшой тяжести.
Этим же законом ст. 14 УК РФ была дополнена ч. 6, предоставляющей суду право изменить категорию рассматриваемого преступления на менее тяжкую, но не более чем на одну категорию. Это теоретически сделало реальным следующую ситуацию: лицо, фактически совершившее преступление средней тяжести, например, похищение человека (ч. 1 ст. 127 УК РФ), которому судом была изменена его категория, в течение срока судимости совершает особо тяжкое преступление - убийство двух или более лиц и в противоречие базовым принципам противодействия преступности, остается неуязвимым перед правилами привлечения к уголовной ответственности при рецидиве преступлений.
Кроме того, в уголовно-правовой науке также справедливо указывается на двойственность существующей практики применения изучаемой нормы, связанной с последовательностью совершения умышленного преступления небольшой тяжести и преступлений иной тяжести [2: 49]. В одном случае (когда сначала было совершено преступление небольшой тяжести, а затем преступление более тяжкое) на лицо распространяется гуманистическое правило, в другом случае (когда хронология их совершения изменяется) - нет, несмотря на то что в объективной действительности и первая и вторая ситуации породили идентичные последствия.
В научной литературе отмечается, что рассматриваемое законодательное решение виделось целесообразным лишь в определенный период времени, в то время как сегодня, оно вряд ли криминологически обосновано и рационально [3: 63], по всем признакам нарушает принципы дифференциации уголовной ответственности и индивидуализации уголовного наказания [6: 39-40].
Ко всему этому следует добавить, статистические данные, свидетельствуют о том, что более трети всех регистрируемых на территории Российской Федерации преступлений, относятся к категории небольшой тяжести (например, в 2019 г. их доля в объеме всех зарегистрированных на территории России преступлений составила 43,2%; в 2020 г. - 41,3%; в 2021 г. - 41,9%; в 2022 г. - 41,8%)
Юридическая фикция в п. «а» ч. 4 ст. 18 УК РФ привела к ситуации юридического непризнания уголовно-правового рецидива умышленных преступлений, в то время как фактически он имеет место, в связи с чем трудно говорить об удачности принятого законодательного решения. Оно имеет целый комплекс значимых юридический последствий: влияет на признание рецидива преступлений; на назначение наказания; на назначение вида исправительного учреждения и реализацию положений уголовно-исполнительного права по обеспечению режима отбывания наказания. В связи с вышеизложенным, мы поддерживаем ученых, предлагающих исключить рассматриваемый пункт из содержания ч. 4 ст. 18 УК РФ.
Во-вторых, п. «б», устраняющий из-под правил рецидива преступлений судимости, полученные лицом в возрасте до восемнадцати лет также нуждается в своей корректировке. Полагаем, что существующие тенденции, связанные с увеличением количества совершаемых тяжких и особо тяжких насильственных преступлений лицами в возрасте до 18 лет, в том числе под влиянием деструктивных экстремистских и террористических идеологий (например, «АУЕ», «Колум-байн», «МКУ» и других) обуславливают принятие государством комплекса уголовно-правовых мер, которые должны затронуть и вопросы рецидива. Целесообразным, усиливающим предупредительный потенциал нормы видится предложение A.B. Федорова об учете при рецидиве преступлений судимости за тяжкие и особо тяжкие преступления, совершенные лицом до восемнадцатилетнего возраста [16].
В-третьих, в п. «в» ч. 4 ст. 18 УК РФ указывается на судимости, снятые или погашенные только в порядке, установленном ст. 86 УК РФ, в то время как фактический перечень таких оснований шире: они содержатся также в ч. 1 ст. 74, ч. 2 ст. 84, ч. 2 ст. 84 УК РФ. Законодатель, по непонятным причинам оставил за рамками случаи снятия судимости актами амнистии и помилования, нарушив принцип целостности и системности законодательных конструкций. Устранить этот изъян возможно путем конструирования более обобщенной формулировки, которая бы охватывала своим смыслом все перечисленные выше нормы.
В-четвертых, не вполне удачным с юридико-техни-ческой точки зрения является то, что п. «в» ч. 4 ст. 18 УК РФ включает в себя два самостоятельных условия, которые не учитываются при признании рецидива преступлений. Более правильным, с точки зрения логико-структурных и языковых правил юридической техники, видится разделение их по разным, самостоятельным пунктам.
Таким образом, примененная при формулировании норм о рецидиве преступлений юридико-техническая фикция оказалась не вполне удачной, порождающей ряд теоретических и правоприменительных проблем.
Абдулханнянов И.А.
Проведенное исследование ч. 4 ст. 18 УК РФ, позволило сформулировать некоторые предложения по совершенствованию ее конструкции, находящие материализацию в следующей ее редакции:
«4. При признании рецидива преступлений не учитываются:
а) судимости за преступления небольшой или средней тяжести, совершенныелицом до восемнадцатилет;
б) судимости за преступления, осуждение за которые признавалось условным либо по которым предоставлялась отсрочка исполнения приговора, если условное осуждение или отсрочка исполнения приговора не отменялась и лицо не направлялось для отбывания наказания в места лишения свободы;
в) судимости, снятые или погашенные в порядке, установленном настоящим Кодексом».
ПРОБЛЕМЫ ЭФФЕКТИВНОСТИ ФИКЦИИ В НОРМАХ, УСТАНАВЛИВАЮЩИХ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ОБЕЩАНИЕ ИЛИ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ПРЕСТУПНОГО ПОСРЕДНИЧЕСТВА (ч. 4 ст. 2041 и ч. 4 ст. 2911 УК РФ)
В 2011 г., в рамках проводимой политики по оптимизации механизма противодействия коррупции в УК РФ была введена статья, устанавливающая ответственность за посредничество во взяточничестве (ст. 2911 УК РФ), вызвавшая немало дискуссий. Не останавливаясь на всех имеющихся изъянах указанной нормы, обратим внимание лишь на ту ее часть, в основе которой лежит фикция. Речь идет оч.4 ст. 2911 УК РФ, выделившей в качестве самостоятельной формы преступного деяния обещание или предложение посредничества во взяточничестве.
Указанный запрет сконструирован по типу усеченного состава, ведь оконченным преступлением признается фактически докриминальная стадия его совершения (приготовление или покушение), в чем и раскрывается фиктивная сущность. Однако, сразу же после его появления в содержании уголовного закона, в научной литературе стали высказываться аргументированные мнения о том, что законодатель необоснованно, нелепо [8:128] криминализировал стадию обнаружения умысла, чем внес дисбаланс в регулирование уголовно-правовых отношений в этой части, допустил нормативный произвол [4].
По мнению профессора А.И. Рарога, установление ответственности за обещание или предложение посредничества является грубой законотворческой ошибкой, подрывающей основополагающие идеи института соучастия, устоявшиеся доктринальные положения, противоречит прежней позиции отечественного законодателя и порождает комплекс неразрешимых проблем теоретического и практического характера [14:52].
Другие исследователи, указывают на то, что обещание и предложение посредничества во взяточничестве представляет собой приготовление к простому посредничеству [5: 15; 7: 330], одной из форм приискания соучастников [10: 138].
Законодатели стран ближнего зарубежья подходят к вопросу криминализации посредничества во взя-
точничестве также неоднозначно. Специальная статья за указанный вид посредничества существует в уголовном законе Армении (ст. 313), Беларуси (ст. 432), Казахстана (ст. 368), Кыргызстана (ст. 327), Туркменистана (ст. 186) и Узбекистана (ст. 212). При этом только национальный законодатель Кыргызстана выделил вч.4 ст. 327 УК «Посредничество во взяточничестве» в качестве самостоятельной формы преступной деятельности обещание или предложение посредничества во взяточничестве, в то время как в иных перечисленных государствах они охватываются содержанием основного состава и квалифицируются в качестве приготовительных действий.
Существуют и иные спорные вопросы, связанные с содержанием ч. 5, ее соотношением с другими частями ст. 2911 УК РФ и смежными коррупционными составами. Кроме того, заметим, что рассматриваемая норма не соответствует принципу дифференциации уголовной ответственности. За обещание или предложение посредничества во взяточничестве, которые в соответствии с п. 131 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 24 фактически являются умышленным созданием условий для совершения преступления, максимальный срок лишения свободы составляет семь лет, в то время как за оконченное посредничество по ч. 1 ст. 2911 УК РФ четыре года. Не поддается объяснению решение законодателя о признании приготовительных действий к совершению преступления более общественно опасными, чем само это преступление.
Аналогичный подход к определению преступности посредничества и наказанию за него был продублирован в ст. 2041 УК РФ «Посредничество в коммерческом подкупе», введенной в 2016 г. Ситуация идентичная: посредничество в коммерческом подкупе (ч. 1) отнесено к категории преступлений небольшой тяжести (максимальный срок лишения свободы два года), а обещание или предложение такого посредничества (ч. 4) признано преступлением средней тяжести (максимальный срок лишения свободы в два раза больше чем за оконченное преступление - четыре года).
Статистические данные Судебного департамента при Верховном Суде РФ свидетельствуют о том, что суды чаще всего адекватно оценивают реальную степень общественной опасности деяний, ответственность за которые предусмотрена в ч. 4 ст. 2911 УК РФ. Из 181 осужденного по данной норме, в период с 2013 по 2021 г., наказание в виде реального лишения свободы было назначено лишь сорока двум лицам (23,2%), из них пятерым на срок от трех до пяти лет и только одному на срок от пяти до семи лет.
Складывающаяся судебно-следственная практика доказывает существование диспропорции, как в формальной, так и в фактической наказуемости обещания (предложения) посредничества и требует соответствующей законодательной реакции.
Министерством юстиции РФ в ноябре 2022 г. был представлен законопроект, предусматривающий изменение размеров санкций ч.4ст. 2041 и ч.4ст. 2911 УК РФ [13]. Как следует из пояснительной записки, в качестве основной причины, обуславливающей необходимость законодательных изменений, выступает обозначенный выше изъян, нарушающий принцип дифференциации уголовной ответственности.
Полагаем, что этот шаг ориентирован на минимизацию последствий бессвязно реализуемой антикоррупционной политики, однако по-прежнему носит характер полумеры и не разрешает всех дискуссионных вопросов. Солидаризируемся с исследователями, признающими ч. 4 ст. 2911 УК РФ излишней и избыточной, подлежащей исключению из уголовного закона с последующей квалификацией обещания или предложения посредничества в качества приготовительных действий по ч. 1 ст. 30, ч. 2-4 ст. 2911 УК РФ [1: 42-43; 17; 18:115].
Это решение, с одной стороны не повлечет полную декриминализацию обещания и предложения посредничества, а во-вторых, приведет уголовный закон в соответствие с Общей частью и принципом дифференциации уголовной ответственности. Аналогичным образом следует поступить исч.4 ст. 2041 УК РФ.
ВЫВОДЫ
Проведенное, на конкретных примерах, исследование проблем эффективности фикции в действующем уголовном законодательстве позволило предложить некоторые рекомендации по его совершенствованию. В частности, нами была сконструирована редакция ч. 4 ст. 18 УК РФ, учитывающая складывающуюся оперативную обстановку и тенденции противодействия преступности.
Исследование фикции, использованной при установлении ответственности за обещание или предло-
жение преступного посредничества в ч. 4 ст. 2041 ич.4 ст. 2911 УК РФ позволило доказать их избыточность и юридико-техническую несостоятельность, а вследствие этого необходимость исключения из текста уголовного закона.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Фикция представляет собой специфическое логико-гносеологическое средство, обеспечивающее надлежащее оформление законодательно-властной идеи в форме отдельных правовых предписаний. Она обладает большим потенциалом, поскольку может использоваться как при формулировании, так и при толковании и применении уголовно-правовых норм Общей и Особенной части УК РФ, а также положений постановлений Пленума Верховного Суда РФ. Однако ее использование не всегда адекватно складывающимся общественным отношениям и способствует решению отдельных задач уголовного законодательства. Универсальным критерием ее оценки в каждом отдельном случае выступает категория эффективности, которой в настоящее время следует уделять больше внимания.
Полагаем, что комплексному решению проблем повышения эффективности фикции в уголовном праве будет способствовать формулирование конкретных правил по ее использованию, что следует отнести к актуальной научной задаче в области юридической техники.
ЛИТЕРАТУРА
1. Белов С.Д., Чекмаева Н.В. Уголовное преследование за посредничество во взяточничестве//Законность. 2011.№ 10. С. 41-44.
2. Благое Е.В. Квалификация рецидива преступлений по негативным признакам // Уголовный процесс. 2006. № 8. С. 48-52.
3. Возжанникова И.Г. Рецидив преступлений в уголовном праве России: понятие, виды, значение: дис.... канд. юрид. наук. Москва, 2016.198 с.
4. Гладких В.И. О соответствии наказаний степени общественной опасности преступлений // Безопасность бизнеса. 2017. №2. С. 43-47.
5. Головин А.Ю., Бугаевская Н.В. Проблемные вопросы квалификации преступлений по статьям 290, 291, 2911 Уголовного кодекса Российской Федерации // Известия Тульского гос. ун-та. Экономические и юридические науки. 2013. № 1-2. С. 12-17.
6. ЖаркихЕ.А. Институт рецидива преступлений: генезис понятия и трансформация системно-структурного и функционально-ролевого содержания: дис.... канд. юрид. наук. Краснодар, 2019.189 с.
7. Звягинцев В.В., Рыкова Ю.В. Проблемы повышения эффективности уголовно-правового регулирования противодействия посредничеству во взяточничестве // Преступность, уголовная политика, закон. 2016. С. 327-332.
8. Иванчин A.B. Конструирование состава преступления: теория и практика: монография / отв. ред. Л.Л. Крутиков. М.: Проспект, 2014. 352 с.
9. Марохин Е.Ю. Юридическая фикция в современном российском законодательстве: дис.... канд. юрид. наук. Ставрополь, 2004.179 с.
10. Моисеенко М.И. Посредничество во взяточничестве: уголовно-правовая характеристика и вопросы квалификации: дис.... канд. юрид. наук. Тюмень, 2014. 210 с.
REFERENCES
1. BelovS.D., ChekmayevaN.V.Criminalprosecutionformediation in bribery. Legality. 2011. No. 10. Pp. 41-44. (In Rus.)
2. Blagov E.V. Qualification of recidivism of crimes by negative signs. Criminal Process. 2006. No. 8. Pp. 48-52. (In Rus.)
3. Vozzhannikova I.G. Recidivism of crimes in criminal law of Russia: Concept, types, meaning: Cand. Sci. (Law). Moscow, 2016.198 p.
4. Gladkikh V.I. On the compliance of punishments with the degree of public danger of crimes. Business Security. 2017. No. 2. Pp. 43-47. (In Rus.)
5. Golovin A.Yu., Bugaevskaya N.V. Problematic issues of qualification of crimes under articles 290, 291, 2911 of the Criminal Code of the Russian Federation. Izvestiya Tula State University. Economic and legal sciences. 2013. No. 1-2. Pp. 12-17. (In Rus.)
6. Zharkikh E.A. Institute of recidivism of crimes: Genesis of the concept and transformation of system-structural and functional-role content: Dis.... of Cand. Sci. (Law). Krasnodar, 2019.189 p.
7. Zvyagintsev V.V., Rykova Yu.V. Problems of increasing the effectiveness of criminal law regulation of countering mediation in bribery. Crime, Criminal Policy, Law. 2016. Pp. 327-332. (In Rus.)
8. Ivanchin A.V. Constructing the corpus delicti: Theory and practice: Monograph. L.L. Kruglikov (ed.). Moscow: Prospect, 2014. 352 p
9. Marokhin E.Yu. Legal fiction in modern Russian legislation: Dis.... of Cand. Sci. (Law). Stavropol, 2004.179 p.
10. Moiseenko M.I. Mediation in bribery: Criminal-legal characteristics and qualification issues: Dis.... of Cand. Sci. (Law). Tyumen, 2014. 210p.
11. Ozhegov S.I., Shvedova N.Yu. Explanatory dictionary of the Russian language: 80,000 words and phraseological expressions. Russian Academy of Sciences; V.V. Vinogradov Institute
Абдулханнянов И.А.
11. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений/Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. 4-е изд., доп. М.: ООО «ИТИ Технологии», 2008.988 с.
12. Панько К.К. Фикции в уголовном праве: в сфере законотворчества и правоприменении: дис. ... канд. юрид. наук. Ярославль, 1998. 233 с.
13. Проект Федерального закона «О внесении изменений в статьи 2041, 289 и 2911 Уголовного кодекса Российской Федерации». URL: https://regulation.gov.ru/
14. Рарог А.И. Уголовно-правовые позиции законодателя и правоприменителя // Lex Russica. 2016. № 11. С. 46-60.
15. Толковый словарь русского языка: В 4 т./под ред. Д.Н.Ушакова. М.: Изд. центр «Терра», 1996.1039 с.
16. ФедоровА.Ф. Рецидивпреступленийвроссийскомуголов-ном законодательстве//Вестник Алтайской академии экономики и права. 2013. № 3. С. 105-108.
17. Фоминых С.М. Проблемы законодательной конструкции ст. 291.1 Уголовного кодекса Российской Федерации (посредничество во взяточничестве) // Пробелы в российском законодательстве. 2014. № 3. С. 118-121.
18. Чашин К.В. Уголовная ответственность за посредничество во взяточничестве: монография. М.: Юрлитинформ, 2015. 282 с.
of the Russian Language. 4th ed., suppl. Moscow: LLC "ITI Technologies", 2008.988 p.
12. Panko K.K. Fictions in criminal law: In the sphere of lawmaking and law enforcement: Dis.... of Cand. Sci. (Law). Yaroslavl, 1998. 233p.
13. Draft Federal Law "On Amendments to Articles 2041, 289 and 2911 of the Criminal Code of the Russian Federation". URL https://regulation.gov.ru/
14. Rarog A.I. Criminal law positions of the legislator and law enforcement officer. Lex Russica. 2016. No. 11. Pp. 46-60. (In Rus.)
15. Explanatory dictionary of the Russian language: In 4 vols. D.N. Ushakov (ed.). Moscow: Publishing House of the Center "Terra", 1996.1039 p.
16. FedorovA.F. Recidivism of crimes in the Russian criminal legislation. Bulletin of the Altai Academy of Economics and Law. 2013. No. 3. Pp. 105-108. (In Rus.)
17. Fominykh S.M. Problems of legislative construction of Article 291.1 of the Criminal Code of the Russian Federation (mediation in bribery). Gaps in Russian Legislation. 2014. No. 3. Pp. 118-121. (InRus.)
18. Chashin K.V. Criminal liability for mediation in bribery: Monograph. Moscow: Yurlitinform, 2015. 282 p.
Статья проверена программой Антиплагиат. Оригинальность - 80,64%
Рецензент: Иванов Н.Г., доктор юридических наук, профессор, Заслуженный юрист РФ; профессор кафедры уголовного права и криминологии, Всероссийский государственный университет юстиции (ВГУЮ) (РПА Минюста России)
Статья поступила в редакцию 04.05.2023, принята к публикации 10.06.2023 The article was received on 04.05.2023, accepted for publication 10.06.2023
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Абдулханнянов Ильяс Абдулхаевич, преподаватель кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права, Нижегородская академия Министерства внутренних дел России; Нижний Новгород, Российская Федерация. РИНЦ author ID: 1016884; ORCID: 0000-0002-4789-0341; E-mail: [email protected]
ABOUT THE AUTHOR
Ilyas A. Abdulkhannyanov, lecturer at the Department of Criminal and Penal Enforcement Law, Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia; Nizhny Novgorod, Russian Federation. RSCI Author ID: 1016884; ORCID: 0000-0002-4789-0341; E-mail: [email protected]
