CC BY
30
ПРОБЛЕМАТИКА ТОТАЛИТАРИЗМА В ТВОРЧЕСТВЕ Б.Н. ЧИЧЕРИНА
| И.В. Андреев
Аннотация. В статье рассматривается разработанная Б.Н. Чичериным концепция эвентуальной политической системы, которую он сам называл «всеобъемлющей машиной» и которая обозначается в наши дни как тоталитарная. Проанализированы выявленные Чичериным важнейшие особенности этой политической системы. Сопоставив эту концепцию с подходами ряда других мыслителей, автор приходит к выводу о значимости вклада Чичерина в теорию тоталитаризма.
Ключевые слова: Б.Н. Чичерин, политическая система, тоталитаризм, политические партии, однопартийная система, левый радикализм, политическое насилие, режим личной власти.
Summary. The article deals with B.N. Chicherin's conception of the eventual political system which he called «the all-embracing machine» and which nowadays is known as totalitarianism. Main peculiarities of this political system indicated by Chicherin are analysed. Having compared this conception with points of view of some other thinkers the author comes to the conclusion that Chicherin made an important contribution to the theory of totalitarianism.
Keywords: B.N. Chicherin, political system, totalitarianism, political parties, one-party system, left radicalism, political vioknce, regime of the personal power.
Одной из первостепенных тем творчества выдающегося русского философа и политического мыслителя Б. Н. Чичерина (1828-1904) была проблематика политических систем, причем не только реально существовавших в его время авторитарных и демократических. Большой интерес представляют его прогностические соображения относительно особенностей эвентуальной политической системы радикально-социалистического типа — соображения, во многом перекликающиеся с разработанной значительно позже теорией тоталитаризма; Чичерин, кстати, использовал для обозначения этой системы термин «всеохватывающая машина» [1, 514], являющийся, по существу,
калькой с латинского totalitas — «пол- 317 ный», «всеобъемлющий».
Методологической основой анализа Чичериным этой не ставшей при его жизни реальностью политической системы стала экстраполяция в будущее ряда значимых черт диктаторских режимов радикально-демократического (якобинская диктатура) и радикально-социалистического (Парижская коммуна) типов, а также особенностей политического насилия, продемонстрированного французскими восставшими пролетариями в «июньские дни» 1848 г. и «нашими нигилистами» в 70-80-е гг. Отметим, что схожую методологию применяли и основоположники научного коммунизма, открывшие, как они
считали, на основе изучения крупных выступлений рабочего класса такие закономерности революционного процесса, как необходимость слома буржуазной государственной машины, специфические формы диктатуры пролетариата и проч.
К числу важнейших характеристик радикально-социалистической «всеохватывающей машины» Чичерин относил следующие:
1. Безраздельное доминирование в системе властных отношений радикально-социалистической партии, которая не только устраняет всякую возможность легального оппонирования со стороны всех других политических партий, но и ликвидирует сам принцип разделения властей, устанавливая режим «сосредоточенной власти» [1, 196]. Тем самым русский философ, по сути, сформулировал общепризнанный в современной теории тоталитаризма вывод о превращении в рамках этой политической системы всех государственных органов (законодательных, исполнительных и судебных) в простых исполнителей решений партийного руководства.
ЛИ 2. Качественно иной, по сравнению с традиционными партиями, характер правящей партии, которая отличается от них не только своими «внесистемными» программными установками, но и доведенными до высшей степени организованностью и идейным фанатизмом, обусловливающими ее повышенную политическую конкурентоспособность. Это «фанатическое меньшинство», предупреждал Чичерин, способно продемонстрировать «такую энергию, которою никогда не обладают либералы» и которая может обеспечить ему совершенно несоизмеримое с его численностью «преобладание» в политической борьбе [1, 515, 545]. Нетрудно
увидеть, что мыслитель обозначил здесь некоторые существенные признаки «партии нового типа», теория которой разрабатывалась примерно в те же годы В.И. Лениным. Более того, напоминая читателям причины успехов группировки М. Робеспьера в 1793-1794 гг., Чичерин провидчески описал тем самым обстоятельства захвата большевиками власти и их последующей победы в гражданской войне и в боевых действиях против иностранных интервентов. «Среди расстройства, а частью бегства умеренных элементов и полного бессилия правительства, — отмечал он, — они (якобинцы — И.А.) одни остались организованною партией, одушевленной самым крайним демократическим фанатизмом. Вследствие этого они не только получили преобладание, но успели одолеть всех врагов, как внутренних, так и внешних» [1, 545—546].
Следует отметить, что если в ходе анализа специфических отличий практически-политического потенциала традиционных партий Чичерин использовал метод выявления социально-психологических особенностей общественных групп, образующих их социальный состав и социальную базу, то в случае с «радикально-социалистическими» партиями его внимание концентрировалось на их идейных основаниях: истоки силы левых радикалов он усматривал в «односторонности» их идеологии. Самое главное, отмечал Чичерин, что социалистический радикализм «не признает ни жизни, ни истории», стремясь к «коренному изменению всего существующего порядка» [1, 514] (в общем и целом естественного, с точки зрения Чичерина) и к насаждению совершенно неестественных, утопических общественных отношений. Установка социал-радикалов на реализацию
«учения, противоречащего и самому себе, и природе человека» [1, 515], неизбежно обусловливает не только ставку этого течения на широкомасштабное применение насилия, без которого оно «не может осуществить своих планов» [1, 514], не только присущие его приверженцам сверхорганизованность и фанатизм, но и охарактеризованную выше исключительную — диктаторскую — роль радикально-социалистической партии в системе властных органов «всеохватывающей машины». Ведь только диктатура этой партии могла бы обеспечить перманентный характер воплощения в жизнь ее идеологической доктрины, тогда как сохранение нормальных процедур политического плюрализма и легитимных выборов неизбежно привело бы к утрате социал-радикалами власти и прекращению их утопически-социалистического проекта.
3. С однопартийным характером политического режима неразрывно связано и принудительное навязывание обществу идеологии радикалъно-социалисти-ческой партии — идеологии, по характеристике Чичерина, «исключительной и нетерпимой» [1, 515]. Ядром этой идеологии является концепция построения принципиально нового, идеального типа общества, якобы способного обеспечить всем гражданам «изобилие всех земных благ» [1, 515]. Данная система взглядов, по мнению Чичерина, представляет собой одно из подтверждений «весьма невысокого уровня современной политической мысли», демонстрируя «совершенно превратное понимание всех общественных и государственных отношений...», «хаос бессвязных понятий» [1, 515, 516]. Подлинная суть этой доктрины — утопизм, «безобразный и неосуществимый идеал» [1, 210]. Попытка претворения этой доктрины
в жизнь означала бы неизбежное наступление «повальной нищеты» [ 1, 515]. Лицемерно драпируясь призывами к установлению в будущем общественных отношений, построенных на «свободе» и «нравственности», отмечал Чичерин, идеология социал-радикалов в современных условиях является орудием разжигания классовой вражды, чреватой угрозой «страшных катастроф» [1, 210].
4. Тенденция к установлению режима личной власти, которой способствует однопартийный характер политической системы. Основываясь на опыте деятельности возглавлявшегося Робеспьером Комитета общественного спасения, Чичерин отметил, что составленное из «единомышленников» правительство функционирует в условиях «взаимной поддержки» и «меньшей ответственности» его членов, что создает основу для установления «безграничного деспотизма» политического лидера [1, 197].
5. Ликвидация всех политических и личных прав и свобод граждан. Социалисты-радикалы, предупреждал Чичерин, ведут дело к подрыву «всех основ гражданственности» и законности, «полнейшему рабству» и «всеобщему принуждению». Это означало бы абсолютную минимизацию роли личности в обществе, превращение индивида в «слепое орудие» властного механизма [1, 515, 516, 550, 551].
6. Массированное, еще невиданное в истории применение насилия как средства терроризирования граждан и подавления их сопротивления «социалистическими» экспериментами правящей группировки. Пропагандируемый социалистами политический строй, отмечал Чичерин, продемонстрировал бы совершенную неразборчивость в
319
320
средствах и явился бы «самым жестоким из всех деспотизмов» (курсив мой — И.А.) [1, 514, 515].
7. Весьма важная роль широких народных масс - социальной опоры радикал-социалистов - в функционировании политической системы. Чичерин прозорливо отметил, что дело не сводится только к насилию радикал-социалистической элиты над народом; эта элита действует, так сказать, «диалектичнее», выступая организатором не только насилия «сверху», но и насилия «снизу» — организатором «деспотизма толпы, безгранично властвующей и над личностью, и над имуществом всех и каждого...» [1, 515]. Нам представляется, что Чичерин весьма близко подошел здесь к формулировке такого ключевого признака тоталитаризма, как наличие широкой сети массовых общественных организаций, действующих под руководством партии и призванных моби-лизовывать население на поддержку режима.
Сформулировав признаки «всеобъемлющей машины», Б.Н. Чичерин весьма точно отметил также и то обстоятельство, что нарастание угрозы левого тоталитаризма обусловлено диалектикой общественного развития: эта угроза «находит объяснение не в упадке, а в росте общественного организма, в появлении. новых, доселе дремавших общественных сил, вовсе еще не приготовленных к деятельности и требующих разумного руководства» [1, 518]. Иными словами, угроза тоталитаризма — один из побочных результатов демократизации общества, «массовизации» политической жизни, легализации деятельности широкого спектра идейно-политических течений, в том числе и радикально-социалистических, стремящихся использо-
вать предоставленные им права и свободы для борьбы против правового государства. Философ, однако, не считал победу тоталитаризма (даже временную) фатально предопределенной. Эта угроза, подчеркивал он, вполне устранима в условиях вышеуказанного «роста общественного организма» — в результате «дальнейших успехов просвещения», «постепенного распространения благосостояния в массах» [1, 518] и грамотного политического курса «системных» политических элит и политических партий.
Разумеется, ограниченный рамками своего времени Б.Н. Чичерин не мог увидеть ряда особенностей тоталитаризма и, прежде всего, колоссальной роли научно-технических достижений в деле обеспечения высочайшей степени контроля за поведением отдельных индивидов. Борис Николаевич недооценил жизнеспособность «левых» тоталитарных режимов, полагая их совершенно неспособными к какой-либо конструктивной деятельности и поэтому «недолговечными», вынужденными быстро уступить «место реакции» [1, 515]. В силу этого он не смог предвидеть и того, что в ряде стран «реакция» будет вынуждена во имя победы над своим противником максимально концентрировать силы на путях воспроизведения ряда значимых признаков «революционного» политического режима и тем самым — конструировать еще од-нин, «правый» (фашистский) тип тоталитаризма.
Попытка локализации чичерин-ской концепции «всеобъемлющей машины» в континууме последующих представлений о тоталитаризме свидетельствует прежде всего о ее близости к взглядам мыслителей Русского Зарубежья (таких, как Н.А. Бердяев [2, 305-
310], П.Б. Струве [3], С.Л. Франк [4, 137-148] и др.), приписывавших этому социальному феномену черты «идеок-ратии» — господства некоей абстрактной универсальной идеи над всеми сторонами жизни общества. В то же время проанализированная Чичериным модель политической системы выступала как принципиально новое явление, не имевшее более ранних аналогов ни в лице древних деспотий, ни в лице авторитарных режимов Средневековья и Нового времени; в этом отношении взгляды русского мыслителя разошлись с подходами ряда зарубежных исследователей (К. Виттфогель [5], Б.Дж. Мур-Гилберт [6] и др.), трактовавших тоталитаризм в качестве своего рода «переиздания» тех или иных предшествовавших недемократических форм политической организации общества.
Комплекс взглядов Чичерина оказался в целом ряде аспектов созвучным «классическим» трактовкам тоталитаризма, сформулированным после Второй мировой войны в работах Х. Арендт [7], К. Фридриха, З. Бжезинс-кого [8] и др. В частности, систематизированные К. Фридрихом признаки тоталитаризма («синдром из шести пунктов») весьма схожи с перечисленными выше характеристиками Чичерина. Борис Николаевич может рассматриваться как предшественник Х. Арендт в постановке проблемы взаимозависимости между тоталитарной организацией и бесструктурной человеческой массой. Абсолютизация Чичериным и последующими исследователями признака «бесструктурности» вовлеченной в тоталитарное движение «массы» затрудняла адекватное восприятие ими обусловленного развитием крупной промышленности процесса структурирования и организации пролетарских слоев
населения — процесса, проанализированного К. Марксом еще в середине XIX века и впоследствии ставшего основой эффективных практически-политических действий представителей как «левых», так и «правых» тоталитарных течений.
Учитывая, что Б.Н. Чичерин, в отличие от всех вышеуказанных политологов, не имел возможности увидеть функционирование «всеохватывающей машины» в реальности, приходится поражаться масштабам его провидческого дара, позволившего ему выявить целый ряд параметров этого социального феномена, подтвержденных гораздо более поздними научными разработками. И хотя, вероятно, мы не сможем доказать тезис о непосредственном воздействии этой системы идей Бориса Николаевича на последующие поколения исследователей, даже отечественных, его статус одного из основоположников теории тоталитаризма не подлежит сомнению.
ЛИТЕРАТУРА
1. Чичерин Б.Н. Курс государственной науки. Ч. 3. - М., 1898.
2. Бердяев Н.А. Царство духа и царство кесаря. - М., 1992.
3. Струве П.Б. Дневник политика (19251935). - М.; Париж, 2004.
4. Франк С.Л. Русское мировоззрение. — СПб., 1996.
5. Wittfogel K..A. Oriental Despotism: A Comparative Study of Total Power. — New Haven, 1957.
6. Moore-Gibert B.J. Postcolonial Theory: Contexts, Practicies, Politics. — London; New York, 1997.
7. Арендт X. Истоки тоталитаризма. — М., 1996.
8. Friedrich C.J., Brzezinski Z. Totalitarian Dictatorship and Autocracy. — New York, 1986.Д
321
