CC BY
120
ИСТОРИЯ ГУМАНИСТИЧЕСКОМ МЫСЛИ
М.Ю. Мартынов
УДК 001: 329. 285
Проблема науки и научного знания в русском анархизме1
Статья посвящена проблеме научного знания в русском анархизме. Материалом для исследования являются отдельные тексты ключевых фигур русского анархизма XIX—XXI вв . (М . А. Бакунин, П .А. Кропоткин, А.А. Боровой, П . В . Рябов) . Автор показывает, что наука в анархизме имеет противоречивый статус: в одних контекстах она является мощным инструментом переустройства общества, а в других — воспринимается как форма власти и подчинения
Ключевые слова: наука, научное знание, анархизм, Бакунин, Боровой, Кропоткин, Рябов
Проблема науки и научного знания была поставлена уже в текстах М .А. Бакунина — одного из первых русских анархистов. С одной стороны, наука, согласно Бакунину, открывает объективные законы материального мира, и в этом ее несомненная ценность. При этом важно подчеркнуть, что абстрактное научное мышление — это одно из важнейших условий всякого человеческого развития . Человек «начал свою историю и свое чисто человеческое развитие актом непослушания и науки, то есть бунтом и мыслью» [2, с. 147]. С другой стороны, научное знание ограниченно и не выражает окончательных истин По этой причине ученый не вправе монополизировать научную истину, высказываться от имени истины, а также предписывать миру исполнение открытых им законов. Особенно резко Бакунин критикует «правительство ученых»: «Дайте ему (ученому. — М. М.) управление, и он сделается самым несносным тираном, потому что ученая гордость отвратительна, оскорбительна и притеснительнее всякой другой Быть рабами педантов — что за судьба для человечества!» [1, с. 236—237]. Иными словами, признавая авторитет науки, или точ-
1 Исследование выполнено в Институте языкознания РАН в рамках проекта № 14-28-00130, поддержанного Российским научным фондом.
© Мартынов М . Ю. , 2016
нее, универсальной познавательной практики, направленной на открытие абсолютной истины, Бакунин не признает авторитет «людей науки», во всяком случае, тех ее представителей, которые составляют государственные научные учреждения . «Самый крупный научный гений с того момента, как он становится академиком, официальным патентованным ученым, неизбежно регрессирует и засыпает» [2, с . 167].
Итак, ценность науки и ее необходимость ограничивается Бакуниным уровнем чистого абстрактного знания . Наука имеет ценность, пока она не вмешивается в жизнь . Вообще Бакунин постулирует примат жизни над наукой: «Жизнь всегда бесконечно шире, чем наука» [2, с . 166]. «Наука понимает мысль о действительности, но не самую действительность, мысль о жизни, но не самую жизнь» [2, с. 192]; «Наука — это компас жизни, но это не есть жизнь» [2, с . 192]. При этом Бакунин, формулируя миссию науки, неоднократно обращался к метафоре света, не являющейся, впрочем, оригинальной: «Наука имеет своей единственной миссией освещать жизнь, но не управлять ею» [2, с . 193], «Если вы потеряете науку, то за отсутствием света, вы возвратитесь к состоянию наших предков, горилл, и вам придется положить несколько тысяч лет на повторение всего пути, которым должно было пройти человечество» [5, 158].
Законы науки не могут быть безусловной внешней принуждающей силой Несмотря на то, что закон здесь понимается в качестве обезличенной естественной природной силы, его действенность зависит от свободной воли субъекта. Законы могут иметь силу только на основании добровольного согласия субъекта, на основании признания субъектом закона в качестве такового «Свобода человека состоит единственно в том, что он повинуется естественным законам, потому что он сам признает их таковыми, а не потому, что они были ему внешне навязаны какой-либо посторонней волей — божественной или человеческой, коллективной или индивидуальной» [2, с . 166]. «Я преклоняюсь перед авторитетом специалистов потому, что он мне внушен моим собственным разумом» [2, с. 169].
Поскольку жизнь важнее любых научных абстракций, знание естественных законов, которые управляют общественной жизнью, не является обязательным условием общественных преобразований Научному идеалу общественного устройства Бакунин противопоставляет народный идеал, основанный на так называемой народной правде. Народ, согласно Бакунину, живет инстинктом, который тянет его «на сторону жизни, на сторону правды» [4, с . 83]. При этом «народный инстинкт никогда не ошибается» [3, с . 139] (коммент. 1) . Следуя своему инстинкту, народ безошибочно выбирает дорогу к свободе «Народные массы носят в своих, более или менее развитых историей инстинктах, в своих насущных потребностях и в сво-
их стремлениях сознательных и бессознательных, все элементы своей будущей нормальной организации» [1, с 237]
В текстах П . А. Кропоткина отношение к науке и научному знанию представляется еще более сложным, чем в текстах М.А. Бакунина. При этом общим является постулирование принципиального разрыва между наукой и жизнью и утверждение безусловной значимости жизни, которую невозможно упаковать в ограниченные рамки научных теорий Кропоткин усиливает эту мысль критикой чистой, кабинетной науки, не связанной с практическими потребностями жизни Согласно Кропоткину, чистое научное творчество по своей природе имеет гедонистический характер, и в этом контексте ученый, получающий удовольствие от чистого созерцания истины, ничем не отличается от пьяницы, который то же самое удовольствие получает от вина «И пьяница, и ученый — оба преследуют свое личное удовольствие, у обоих одна и та же эгоистическая, себялюбивая цель» [12, с. 36]. Для Кропоткина знание не может быть самоценным, оно обязательно должно быть ориентировано на практику
Обратим также внимание на одно существенное отличие. Как мы видели, Бакунин осмысляет науку при помощи метафоры света, для Кропоткина, напротив, наука — это область нехватки света, затемненная область Кропоткин призывает ученого выйти из «фаустовской студии, куда и свет-то не проникает на книги, иначе через запыленные решетчатые окна» [12, с . 37]. Или в другом месте: «Науке давно пора уже выйти из своего фаустовского кабинета, куда свет природы проникает только сквозь тусклые цветные стекла» [12, с 157]
Несмотря на эту критику, вопрос о научном обосновании анархизма занимает важное место в творчестве П А Кропоткина Иными словами, здесь мы сталкиваемся с некоторым противоречием С одной стороны, анархизм, по мнению Кропоткина, — это не просто кабинетная научная теория, а феномен самой жизни, и многие значимые прорывы и прозрения относительно важнейших анархических тем, например, темы свободы, сделаны Кропоткиным не как ученым и не с позиций науки . С другой стороны, Кропоткин, как ученый, внесший существенный вклад в развитие науки XIX века, считает, что анархизм должен иметь естественно-научное обоснование
Свои социальные взгляды П А Кропоткин строил, как известно, опираясь на теорию эволюции животного мира Ч . Дарвина . Кропоткин полагает, что в эволюционном процессе действуют два важнейших фактора: борьба за существование и взаимная помощь При этом в отличие от многих последователей Дарвина взаимная помощь представляется ему главным фактором эволюции Основываясь на том, что закон взаимопомощи является общим законом развития и для живой природы, и для челове-
ческого общества, Кропоткин критикует, прежде всего, теорию Т. Гоббса об изначальной враждебности человека . Согласно Гоббсу, догосударствен-ное состояние общества представляло собой войну каждого против всех . Кропоткин, напротив, враждебность связывает с государством. Отрицание враждебности ради закона взаимной помощи, лежащей в основе многих принципов анархического мировоззрения (солидарность, самоорганизация, свободный почин и др . ), оборачивается критикой государства и борьбой с ним: уничтожение государства означает уничтожение враждебности
В текстах другого крупного представителя русской анархической мысли, А. А. Борового, также немало размышлений посвящено проблеме науки и научного знания
Одним из важнейших вопросов, на который Боровой стремится ответить, начиная с самых первых своих анархических опытов, является следующий: «Каким образом можно осуществить абсолютную свободу индивида, не прекращая общественной жизни?» [7, с . 71]. Первоначально осуществление «анархического идеала» он связывал с техническим прогрессом, с процессом дифференциации и интеграции функций, что позволило бы человеку стать «самодовлеющей хозяйственной единицей» и способствовало бы его полному освобождению Благодаря техническому прогрессу, пишет А А Боровой, «человек будет в состоянии один собственными силами произвести целиком тот продукт, в котором он нуждается . Ему не нужны будут помощники; не нужны будут специалисты в отдельных отраслях хозяйств. < . ..> Прежнее техническое бессилие отдельных личностей сменится ее полным техническим могуществом» [7, с . 80] .
В более поздних работах Боровой отказывается от этого решения . Отказывается он и от мысли, что анархизм есть следующая ступень общественного развития, сменяющая социализм К нему постепенно приходит осознание, что, если анархический идеал и достижим, то он требует значительно больше усилий, чем предполагалось Понятие «анархия» имеет скорее внутреннюю спецификацию, чем внешнюю, — это свобода не только от внешних социальных ограничений, достижимая благодаря одному только развитию техники . «Для усвоения анархической морали, не рабского усвоения, а творческого претворения в себе или даже творческого, самостоятельного рождения ее в себе, необходима очень долгая, очень сложная подготовка Анархизм требует исключительно высокой и технической и этической культуры, он требует свободы человека, от чего мы еще — увы — далеки в современной действительности, когда на наших глазах коммунистическое государство, диктатура партии вытравливает последние следы свободы . < . ..> Вчерашний раб не может стать сегодня анархистом . Ибо анархизм не существует вне личного самосознания, сознания своего лич-
ного достоинства . < . ..> Власть неразлучна с насилием . Насилие же и анархизм суть две полярные стихии — их одновременное существование невозможно» [8]
Отметим также, что в творчестве А А Борового получает дальнейшее развитие фундаментальное для анархизма противопоставление науки и жизни Боровой при этом говорит преимущественно о противопоставлении науки и свободы человека, понимаемой им как некоторое живое единство Научное познание направлено не на мир как целое, но всегда на часть мира Например, человек как предмет изучения естественных наук не явлен в них целиком, но представлен в каком-либо из аспектов Свобода человека есть «свобода его творческих актов и рассудочное знание бессильно постичь их природу Для установления причинности оно должно разлагать природу на составные части; эти части — мертвы и обусловлены Но живой синтез частей всегда свободен и к нему неприменимы рационалистические выводы науки Понятия жизни и причинности лежат в различных планах Жизнь — поток, не знающий причинности, не допускающий предвидения и утверждающий свободу» [6, с . 54] .
Несовместимость анархизма и науки отмечают и современные русские анархисты Например, один из последователей А А Борового московский анархист П . В . Рябов пишет: «Альфа и омега анархического мировоззрения — личность, субъективность, свобода, творчество, бунт против существующего и бесчеловечного во имя должного и человечного. .. Как можно все это доказать, уловить в общие, безличные и объективные сети науки?!» [16, с . 32]. Иными словами, анархизм, согласно П . В . Рябову, не может быть сведен к науке, научный анархизм невозможен Впрочем, это не означает абсолютной изоляции анархизма от науки Анархическое мировоззрение может включать в себя различные научные элементы, но для анархиста они могут иметь только инструментальное значение и не могут претендовать на что-то большее
Определенной новизной отличаются предлагаемые П В Рябовым метафоры для осмысления базовой оппозиции «наука — свобода человека / жизнь» Следуя в своей критике науки, прежде всего за А А Боровым, он опирается на противопоставление «целостность — фрагментарность» Наука — это область фрагментарного знания о мире, наука не схватывает живых целостностей Совсем иначе П В Рябов отзывается о философии, направленной как раз на познание не частей мира, а на сам Мир Близость философской формы организации знания анархическому мировоззрению он выражает при помощи метафоры живой и мертвой воды: «Науки подобны мертвой воде из сказки, а философия подобна живой воде» [16, с 33]
Итак, в русском анархическом дискурсе отчетливо выделяются два несовместимых подхода к осмыслению науки и научного знания В одних
контекстах, наука является мощным инструментом переустройства общества на принципах федерализма и самоорганизации, в других, — воспринимается как очередная форма власти и подчинения С одной стороны, обращает на себя внимание попытка обосновать научность анархизма, с другой стороны, можно наблюдать несовместимость научного и анархического мировоззрений, отрицание возможности научного осмысления важнейших анархических тем, например, таких как свобода
Метафора света, на которую опирались М .А. Бакунин и П .А. Кропоткин при обсуждении проблем научного знания, как известно, встречается в знаменитом мифе о пещере, который рассказывает Сократ в «Государстве». Истина определяется Платоном как аХ^беш (несокрытость в понимании М . Хайдеггера) [см . : 17], и противопоставляется чему-то потаенному, тому, что необходимо вытащить («выпытать») на поверхность пещеры, на солнечный свет (коммент. 2) . Солнце, в свою очередь, символизирует идею блага, это источник истинности, соразмерности, красоты Иными словами, истина у Платона выступает в качестве структурирующего принципа и без причастности к нему, то есть, в конечном счете, без причастности к идее Блага, сущее есть ничто
В отличие от Платона свет истины имеет для анархистов одно только инструментальное значение Истина не онтологична, и она не является необходимым условием сущего Анархисты противопоставляют истине жизнь — понятие, которое невозможно однозначно рационализировать и представить в виде абсолютного знания В некоторых анархистских высказываниях очень четко отрицается сама возможность абсолютной истины. Например, «Декларация анархо-мондиалистов» завершается словами: «Мы не претендуем на знание Абсолютной Истины Но пока мы верим в то, что делаем, нас нелегко остановить Свобода — не даруемая извне абстракция . Свобода — в каждом из нас» (коммент. 3) .
Релятивистская установка в решении вопроса об истине обнаруживается и в отказе от построения Большой анархистской теории В своей известной работе «Фрагменты анархистской антропологии» Дэвид Грэбер говорит о том, что анархистская теория не представляет собой фундаментальную теоретическую целостность, претендующую на объяснение вообще всех явлений, имеющих какое-либо отношение к анархизму. «Мы говорим не столько о целостной теории, сколько о мировоззрении, или скорее, даже вере в то, что некоторых типов социальных взаимоотношений можно избежать, и что определенные другие взаимоотношения были бы много лучше... Анархизм куда больше нуждается в том, что можно назвать Низкой Теорией, чем в Высокой Теории Низкая Теория — это способы решения тех реальных непосредственных проблем, которые возникают при осуществлении преобразовательных проектов» [10, с 7]
К этому следует добавить, что отсутствие единой большой теории анархизма говорит не о бедности ее теоретической мысли, как раз в этом отношении существует немало выдающихся примеров, а о принципиальной фрагментарности анархистского способа понимания и представления мира (см. подробнее: [14]) . Логика фрагмента, которой отдают предпочтение анархисты, не позволяет говорить о теоретической завершенности анархизма Как говорил А А Боровой, «анархизм — миросозерцание динамическое», «анархический идеал не знает конечных форм» [6, с. 154] . Анархизм — это открытый проект, поэтому не существует никакого «истинного» анархизма, которому необходимо соответствовать и на который следует равняться Обращение к теории и истории анархизма заставляет каждый заново осмыслять это понятие и определять его с той или иной степенью (не)уверенности
Кроме этого важно отметить, что критика науки в современном русском анархизме мало отличается от критики науки в анархизме XIX или начала XX века . При этом под наукой понимается наука классического, новоевропейского образца Современный анархизм как будто не замечает тех изменений, которые произошли в науке во второй половине XX века . Классическая наука, как известно, представляла собой систему объективного знания Объективность как самая ценная характеристика научного знания предполагала исключение из познавательного процесса личности познающего . Известно также, что в методологических программах неклассической науки изменяются параметры объективности Например, в социальном конструктивизме утверждается, что никакое знание не может претендовать на объективность в классическом смысле, так как «всякая познавательная деятельность является конструированием» [11, с. 6]. Этот тезис, указывающий на то, что деятельность ученых является социальной, лишает категорию научной объективности однозначного внечеловеческого статуса В этом контексте обоснование объективности науки «происходит именно через ее человекоразмер-ность» [15, с. 201].
Включение человеческого фактора в основания науки и научного знания способно существенно изменить отношение анархистов к науке, поэтому, как нам представляется, дальнейшее осмысление науки в русском анархизме должно быть связано с осознанием произошедших в ней пара-дигмальных преобразований
Комментарии
1 Эту мысль в дальнейшем повторит П А Кропоткин В «Речах бунтовщика» он тоже скажет о том, что «народный инстинкт не ошибается» [13, с 176]
2 . Х. -Г. Гадамер поясняет: «Вывод о том, что al^öeia собственно означает несокрытость, был впервые сделан не Хайдеггером . Но Хайдеггер показал нам, что означает для мышления бытия то, что истину нужно извлекать из сокрытости и потаенности вещей (Ding) так, будто совершаешь кражу. Сокрытость и потаенность связаны между собой . Вещи скрываются от самих себя, или как, по преданию, говорил Гераклит: "Природа любит скрываться"» [9] .
3 . «Декларация анархо-мондиалистов» . Публикация на сайте Ярославской группы ассоциации движений анархистов (http://yar. anarhist .org/) .
Литература
1 . Бакунин М.А. Избранные сочинения: В 5 т. Т. 1 . Государственность и Анар-
хия . Петербург; М . : Голос труда, 1919.
2 . Бакунин М.А. Избранные сочинения: В 5 т. Т. 2 . Кнуто-германская импе-
рия и социальная революция . Петербург; М . : Голос труда, 1919 .
3 . Бакунин М.А. Коммунизм // Бакунин М . А . Анархия и Порядок: Сочине-
ния . М . : ЭКСМО-Пресс, 2000 .
4 . Бакунин М.А. Народное дело . Романов, Пугачев или Пестель // Бакунин М . А .
Избранные сочинения: В 5 т. Т. 3 . Федерализм, социализм и антитеоло-гизм . Петербург; М . : Голос труда, 1920.
5 . Бакунин М. А. Федерализм, социализм и антитеологизм // Бакунин М . А.
Избранные сочинения: В 5 т. Т. 3 . Федерализм, социализм и антитеологизм . Петербург; М . : Голос труда, 1920.
6 . Боровой А.А. Анархизм / Вступ . ст. П . В . Рябова . Изд. 3-е . М . : ЛИБРОКОМ,
2009
7. Боровой А.А. Общественные идеалы современного человечества . Либерализм . Социализм . Анархизм . М . , 1906 . 8 . Боровой А.А. Разговоры о живом и мертвом (1910—1920) . РГАЛИ, ф . 1023, оп 1, ед хр 108
9. Гадамер Х.-Г. Что есть истина? / Пер . М . А . Кондратьевой при участии Н .С . Плотникова // Логос . Философско-литературный журнал . 1991 . Вып . 1 . С. 30—37.
10 . Грэбер Д Фрагменты анархистской антропологии / Пер . с англ . А. Тру-
танова, А . Акулова, Я . Жогана, Л . Тимаровой . М . : Радикальная Теория и Практика, 2014
11 . Касавин И.Т. Конструктивизм: Заявленные программы и нерешенные про-
блемы // Эпистемология и философии науки . Т. 15. № 1 . М . : Канон, 2008
12 . Кропоткин П.А. Анархия, ее философия, ее идеал: Сочинения . М . : Эксмо,
2004
13 . Кропоткин П.А. Речи бунтовщика / Пер . с фр . ; вступ . ст. Д . И . Рублева .
Изд 3-е М : ЛИБРОКОМ, 2010
14 . Мартынов М.Ю. Антиплатоническая философия имени в русском анархиз-
ме // Критика и семиотика . 2015 . № 2 . С. 111—134.
15 . Романовская Т.Б. Объективность науки и человеческая субъективность, или
в чем состоит человеческое измерение науки . М . : Эдиториал УРСС, 2001 .
16 . Рябов П.В. Анархические письма. М . : Радикальная теория и практика,
2013
17. Хайдеггер М. Учение Платона об истине / Пер . Т. В. Васильевой // Историко-философский ежегодник . М . : Наука . 1986 . С. 255—275 .
