CC BY
214
3. Гинцберг, Л. И. Пруссачество // Советская историческая энциклопедия: в 16 т. - М.: Советская энциклопедия, 1968. - Т. 11. - С. 676-677.
4. Манфред, А. З. Наполеон Бонапарт / А. З. Манфред. - М.: Мысль, 1972. - 724 с.
5. Ненахов, Ю. Ю. Железом и кровью: Войны Германии в XIX веке / Ю. Ю. Ненахов. - Мн.: Харвест; М.: АСТ, 2002. - 656 с.
6. Фенор, В. Фридрих Вильгельм I / В. Фенор. - М.: ООО «Издательство АСТ»: ООО «Транзиткнига», 2004. -382 с.
7. Burgdorff S., Pötzl N.F., Wiegrefe K. (Hrsg.) Preussen. Die unbekannte Grossmacht. - München: Wilhelm Goldmann Verlag, 2009. - 320 s.
8. Clark C. Preussen. Aufstieg und Niedergang 1600 - 1947. - München: Pantheon, 2008. - 896 s.
9. Deick C., Kock H. Deutsche Geschichte. Vom Altertum bis zur Gegenwart. - Ravensburg: Buchverlag Otto Maier GmbH, 2001. - 160 s.
10. Haffner S. Preussen ohne Legende. - Hamburg: Verlag Grüner +Jahr Ag & Co, 3. Auflage, 1979. - 358 s.
11. Kroll F.-L. Die Hohenzollern. - München: Verlag C.H. Beck oHG, 2008. - 128 s.
12. Kroll F.-L. (Hrsg.) Preussens Herrscher. Von den ersten Hohenzollern bis Wilhelm II. - München: Verlag C.H. Beck oHG, 2009. - 366 s.
13. Müller H., Kolling H. Europäische Hieb- und Stichwaffen. Aus der Sammlung des Museums fur Deutsche Geschichte. - Berlin: Militärverlag des Deutschen Demokratischen Republik (VEB), 1981. - 448 s.
14. Neugebauer W. Die Geschichte Preussens. Von den Anfängen bis 1947. - München: Piper Verlag GmbH, 2011. -160 s.
15. Potsdamer Schlösser in Geschichte und Kunst. - Leipzig: VEB F.A. Brockhaus Verlag, 1984. - 208 s.
16. Preussen - Legende und Wirklichkeit. - Berlin: Dietz Verlag, 1983. - 314 s.
17. Ribbe W., Rosenbauer H. Preussen. Chronik eines deutschen Staates. - 2. Auflage - Berlin: Nicolaische Verlagsbuchhandlung Beuermann GmbH, 2001. - 288 s.
18. Straub E. Eine kleine Geschichte Preussens. - Stuttgart: Klett-Gotta, 2011. - 192 s.
19. Wienfort M. Geschichte Preussens. - München: Verlag C.H. Beck oHG, 2008. - 128 s.
УДК 66
ББК 66.1(2Р)53
В. К. Смирнова
«ПРОПАГАНДА ДЕЙСТВИЕМ» В ТЕОРИИ И ПРАКТИКЕ РОССИЙСКОГО АНАРХИЗМА РУБЕЖА XIX - ХХ вв.
Аннотация. В статье представлен анализ проблемы обоснования и использования террора как средства революционной борьбы в теории и практике анархизма на рубеже XIX-XX вв.
Ключевые слова: анархизм, терроризм, государство, свобода, справедливость, революция.
V. K. Smirnova
«THE PROPAGANDA EFFECT» IN THE THEORY AND PRACTICE
OF RUSSIAN ANARCHISM OF THE TURN OF THE 19th AND 20th CENTURIES
Abstract. The article presents the analysis of the problem of substantiation and the use of terror as a means of revolutionary struggle in the theory and practice of anarchism at the turn of XIX - XX centuries.
Key word: anarchism, the state, freedom, terrorism, justice, revolution.
Проблема выбора средств для достижения поставленных целей являлась одной из важнейших в русском освободительном движении. Пропаганда словом или пропаганда действием: оправдано ли использование насилия, и что в итоге подвигнет народ на революционную борьбу - вот вопросы, рассматривавшиеся не только в теоретических работах вождей различных направлений, но и на съездах и конференциях политических партий и движений.
При этом на практике революционные партии - одни открыто - как эсеры и анархисты1 -использовали террор, другие - как РСДРП - официально отрицали его использование, но на местах также осуществляли акты «пропаганды действием».
Теоретики анархизма, несмотря на радикализм местных групп движения, отнюдь не все являлись апологетами террора. При этом теоретики как «старшего» поколения (П. Кропоткин), так и часть «младшего» (Я. Новомирский, Я. Боровой и др.) не ставили террор как средство на первое место в революционной борьбе.
1 Применение понятия «партия» к анархистам в данном случае условно, так как сами они отрицали и отрицают партийную организацию, предполагающую централизацию управления и власть лидера.
Так, М. Бакунин рассматривал применение террора неоднократно, особенно в ракурсе нравственного аспекта: «Неужели кто-нибудь в мире, царь он или политический преступник, может безнаказанно творить мерзости? - спрашивал он в письме к Герцену и Огареву1. С этих позиций Бакунин выступал, как противник и террора государственного, и революционного.
Однако с течением времени взгляды Бакунина ожесточились. Особенно это заметно по воззваниям так называемого «нечаевского периода». В это время он не только не отрицал террор, а, наоборот, стал его пропагандистом. По его мнению, в обществе, в периоды, предшествующие революции, всегда есть личности, которые не могут удерживать страсть разрушения до наступления всеобщей борьбы. Они отыскивают врагов и уничтожают их. Эти акты исступления, повторяясь в
разных формах, переходят в повальную страсть молодежи, а затем выливаются во всеобщее вос-
2
стание .
В работах конца 60-х гг. Бакунина уже не тревожила нравственная сторона вопроса, т.к. он нашел оправдание политическому убийству: «Правительственное зверство ... делает необходимым зверство народное»3. Здесь содержался конкретный призыв к индивидуальному террору, к единичным актам «истребления высокопоставленных лиц, в которых воплощаются правительственные формы или формы экономического разложения»4.
Обоснование необходимости актов, долженствовавших, по мнению Бакунина, вызвать всплеск народного негодования, стало прообразом теории, которую последующие идеологи анархизма назовут «пропагандой действием». Мы допускаем, что анархисты-террористы начала ХХ века могли исходной точкой своей идеологии иметь следующее утверждение первого анархиста: «Не признавая другой какой-либо деятельности, кроме дела истребления, мы соглашаемся, что формы, в которых должна проявляться эта деятельность, могут быть чрезвычайно разнообразны. Яд, нож, петля и т. п.!.. Революция всё равно освещает в этой борьбе»5.
Все вышесказанное позволяет сделать вывод о непосредственном влиянии Бакунина на развитие террористической тактики анархистов-практиков в периоды российских революций начала века. Поэтому Бакунин был не дедом бомбистского анархизма, как считали некоторые исследователи бакунинского наследия6, а его отцом. Объективности ради следует отметить, что апологетика терроризма характерна для творчества Бакунина только в конце 60-х гг. XIX века, что можно приписать сильному влиянию на него Нечаева. Однако это не исключает ответственности Бакунина за написание «террористических» документов и не снимает с него ответственности за них.
У другого крупнейшего теоретика - П. А. Кропоткина, просматривалось двойственное отношение к вопросу о возможности применения террора в ходе революции. Взгляды теоретика анархизма на эту проблему изменялись под воздействием различных событий, поэтому в его работах можно найти высказывания и в защиту террора, и против него. Это сказалось на формировании различных мнений по этому вопросу в историографии. Наиболее подробно, в развитии, взгляды Кропоткина на террор были рассмотрены О. В. Будницким, который признает теоретика косвенно виновным в широком распространении практики террора в России7.
Проблема отношения Кропоткина к террору, по нашему мнению, исчерпывается вопросом отведения теоретиком места актам насилия в революции. При таком рассмотрении проблемы позиция анархиста в разное время оставалась однозначной: он никогда не считал террор способным поднять народные массы на революцию. На первое место в революционной борьбе Кропоткин ставил не «геройские акты», не «работу одиноких аванпостов, завязывающих перестрелку», а «серьезную предварительную агитационную работу». Индивидуальные акты, по его мнению, могли быть применимы только в «исключительных случаях, когда он может давать большой стимул для революционного возбуждения масс»8.
Если рассматривать влияние идей Кропоткина на российское анархическое движение, то, можно сказать, что практики-анархисты следовали скорее призывам Бакунина, поставив на первое место террор, а не пропаганду. Создав теорию анархизма и распространив ее постулаты в российском революционном движении, Кропоткин не стал «вождем» анархистов в России. Причина этого не только в «недостаточном радикализме» ученого для молодого поколения, но и в европейском характере его анархической теории. В отличие от Бакунина, теоретик в своих сочинениях почти не уделял внимания России, видя плацдарм для будущей революции, прежде всего, в Евро-
1 Письма М. А. Бакунина к А. И. Герцену и Н. И. Огареву. СПб., 1906. С. 173.
2 Начала революции. Речи и воззвания // Произведения / М. Бакунин. 1906. С. 246.
3 Постановка революционного вопроса. Речи и воззвания // Там же. С. 240.
4 Начала революции. // Там же. С. 247.
5 Там же. С. 250.
6 Драгоманов М. П. Предисловие // Письма М. Бакунина к А. И. Герцену и Н. П. Огареву. СПб., 1906. С. 105.
7 Будницкий О. В. Терроризм в российском освободительном движении. М., 2000. С. 242.
8 Кропоткин П. А. Революция политическая и экономическая. Доклад, читанный на съезде анархистов-коммунистов в октябре 1906 г. // Анархисты. Документы и материалы. Т. 1. Документ № 98. С. 235.
пе (во Франции). Только со времени первой революции он стал оказывать «идейное влияние на Россию»1.
Бакунинский вариант анархизма оказался более адаптированным для России: и в силу своей революционности, и в силу большего учета российской ментальности. Новые анархисты противопоставляли «великого бунтаря» «кабинетному» ученому Кропоткину: «Он (Бакунин - В.С.) чужд абстрактным планам, отвлеченный мир идей не импонирует его глубоко жизненной натуре»2. Для молодых анрхистов Бакунин - «фанатик революции»3, «апостол универсального разрушения», «одержимый, бесноватый, но первый величайший романтик Революции»4.
Таким образом, отсутствие прямого призыва к революционному насилию делало теорию Кропоткина безнадежно «устаревшей» для анархистов в революционной ситуации начала ХХ века: «Разрушение классовых цепей вырастало в революционную стихию и многим стало казаться самодовлеющей ценностью»5. Следствием стало активное отпочковывание новых идейных направлений от анархо-коммунизма в период революции 1905-1907 гг.
Начало революции в 1905 г. в России заставило многих анархистов пересмотреть свои взгляды относительно тактических приемов борьбы с государством. Радикализация настроений народа повлекла за собой радикализацию анархистской идеологии. Процесс внутрипартийного «полевения» был характерен и для других партий в период революции, однако в рядах анархистов процесс идейного размежевания происходил наиболее интенсивно. Это можно объяснить децентрализованным характером движения, отсутствием авторитарного идейного давления, позволяющим иметь собственные взгляды, открыто выражать личное мнение и пропагандировать свою программу.
Идейное размежевание началось с ревизии идейных основ самого анархо-коммунизма, являвшегося господствующим направлением в движении с конца XIX века. Даже последователи П. Кропоткина, группировавшиеся вокруг газеты «Хлеб и воля», заявили о том, что «в деле разрушения . перчаток надевать не приходится»6.
Одобрение Кропоткиным применения террора в «исключительных случаях» позволило хле-бовольцам логически завершить его мысль признанием за террором функции «неизбежного атрибута революции». Впервые кропоткинцы напрямую заявили о нем, как о тактике анархо-ком-мунизма, одобрив не только массовые, но и индивидуальные акты насилия. Последние могли применяться как пропаганда, как акты мщения и как необходимость «изъятия из обращения» опасных для революции представителей реакции7. Однако даже эти заявления многим анархистам показались лись недостаточно радикальными, поэтому пересмотр тактики анархо-коммунизма был продолжен.
В апреле 1905 г. о своих особых взглядах на этот вопрос объявила группа «Безначалие». Это течение анархо-коммунизма признало возможным употребление всех возможных средств для реализации Социальной революции. «Беспощадная кровавая народная расправа» включала в себя как восстание, террор, уличную борьбу, «в какой бы жестокой форме террор и уличная борьба ни выливались», так и «кражи и всякие открытые нападения на лавки и дома, совершаемые угнетенными классами»8.
К «безначальцам» примыкали и группы так называемых анархистов-общинников, призывавших «бить ее, эту змею - буржуазию, бить порождения ее, детище ее - государство, бить их, ехиден, бить беспощадно, до смерти»9.
Характерно, что безначальцы, провозглашая необходимость «расправы», пользовались терминологией С. Нечаева, организатора печально известной «Народной расправы». Иными словами, группа фактически объявила себя последователями его революционных принципов.
Не трудно отыскать в документах безначальцев перефразировку нечаевского «Катехизиса революционера». Цель революции в том и другом случаях - полное разрушение существующего мира10. Нечаев утверждал, что революционеру должно быть всё и все равно ненавистны в этом мире11. «Сейте больше ненависти всюду», - провозглашал теоретик и организатор безначальцев
1 Горев Б. Анархизм в России (от Бакунина до Махно). М., 1930. С. 41; Мкртичан А. А. Кропоткин и Западная Европа // Новая и новейшая история. С. 58
2 Отверженный Н. Бакунин и Ставрогин // Миф о Бакунине / А. Боровой, Н. Отверженный. М., 1925. С. 183.
3 Там же. С. 184.
4 Боровой А. Бакунин в "Бесах" // Миф о Бакунине / А. Боровой, Н. Отверженный. М., 1925. С. 98-99.
5 А. С. Чернознаменцы и безначальцы // Михаилу Бакунину 1876-1826: сб. ст. М., 1926. С. 282.
6 А. С. Чернознаменцы и безначальцы // Там же. С. 282.
7 К характеристике нашей тактики. Террор // История терроризма в России. Ростов н/Д., 1997. С. 350.
8 Заявление (г. Париж. Группа Анархистов-коммунистов безначальцев) // Анархисты. Документы и материалы. М., 1998. Т. 1. Док. № 23. С. 81
9 Нужна ли конституция для России? // Там же. Док. № 45. С. 124.
10 Нечаев С. Г. Катехизис революционера // Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. Документальная публикация. М., 1997. § 13, 14; Заявление// Там же. С. 81.
11 Нечаев С. Г. Катехизис революционера // Там же. § 13.
Бидбей (С. М. Романов)1. Если Нечаев объявлял «истинным революционером» в России «лихой разбойничий мир»2, то безначальцы «братьями и товарищами» признавали «подлую чернь», то есть «безработных, босяков, бродяг и всяких «подонков и отщепенцев общества»3. Таким образом, зом, факт идейной преемственности между первой программой террористической деятельности в России и развитием радикальной анархической мысли в начале ХХ века свидетельствовал скорее о «бакунинских» нежели «кропоткинских» корнях новейшего анархизма.
К ультрарадикальному крылу анархо-коммунизма присоединилось и другое направление -«чернознаменцы». Недовольные «абстрактно-теоретическими» изысканиями Кропоткина собрались вокруг газеты «Черное знамя» в декабре 1905 г (позднее возле газеты «Бунтарь»). Основателем нового направления стал И. С. Гроссман. «Как непозволительно теория анархистов отстала от практики!» - возмущались чернознаменцы и рекомендовали «вытравить» абстрактные тенденции
4
в анархизме .
В противовес пропаганде «либерального анархизма»5, связываемого с именем Кропоткина, чернознаменцы выдвинули тактику «безмотивного террора», который подразумевал организацию покушений на лиц, так или иначе принадлежащих к «классу эксплуататоров»: «Анархисты должны направить свои террористические удары на буржуазию не только за ту или иную частичную, конкретную вину ее перед пролетариатом; надо разить буржуа, как представителей и цвет буржуазного общества, пусть вечная угроза смерти, как страшное напоминание о «вечной вине» висит над буржуа каждый миг, каждый час его существования, пусть не будет среди них «невинов-ных»»6.
На практике «безмотивная» борьба с буржуазией нашла воплощение в ряде террористических актов, наиболее известными из которых в России стали взрывы бомб 17 декабря 1905 г. близ кофейни Либмана в Одессе и в ресторане «Бристоль» в Варшаве.
В 1906 году в рядах «чернознаменцев» намечалось два направления: индивидуальные террористы «безмотивники» и «коммунары». Первые готовились вести исключительно антибуржуазную борьбу путем индивидуальных покушений; вторые стремились дополнить ее частичным восстанием, во имя провозглашения в селах и городах Анархических Коммун. Несмотря на небольшие расхождения, оба направления «чернознаменцев» признавали только насильственно-революционную тактику, отрицательно относясь к легальным способам борьбы. Цитируя Бакунина, они упрекали западноевропейских анархистов в отсутствии «классовой тактики революцион-
7
ного анархизма» .
Крайний нигилизм безначальцев и чернознаменцев нашел многих последователей в России. Группы безначальцев появились в Москве, Петербурге, Харькове, Белостоке, Екатеринославе, Ростове-на-Дону и других городах. Так, одна из ростовских групп анархистов-коммунистов стремилась «уничтожить насилие человека над человеком» с помощью насилия, используя «священный кинжал», револьвер и бомбу8.
Таким образом, в 1905 г. в анархизме произошло оформление нового направления анархо-
9
коммунизма - так называемого «анархического терроризма» .
Произошло оформление идеологии и других основных направлений российского анархизма -анархо-синдикализма и анархо-индивидуализма. Анархо-синдикализм противопоставил себя как хлебовольческому (кропоткинскому), так и террористическому анархо-коммунизму.
Главным средством освобождения Рабочего Класса синдикалисты считали Всеобщую стачку всех городских и наемных рабочих10. В рамках буржуазного общества борьба против Капитала, Государства и Церкви должна была проводиться в рамках тайных анархических профессиональных союзов, которые организуют стачки, бойкот, саботаж и террор11.
Синдикалисты не признавали тактическую неразборчивость в средствах, как «чернознамен-цы» и «безначальцы». Терористические акты должны были проводиться только против «крупных и
1 (А. Бидбей). Что дала демократическая республика рабочим на Западе. Убийства рабочих в Лиможе // Анархисты. Документы и материалы. М., 1998. Док. № 46. С. 127.
2 Нечаев С. Г. Катехизис революционера // Революционный радикализм в России: век девятнадцатый. Документальная публикация. М., 1997. § 25.
3 Заявление (г. Париж. Группа Анархистов-коммунистов безначальцев) // Анархисты. Документы и материалы. М., 1998. Т. 1. Док. № 23. С. 81.
4 Генкин И. М. Среди преемников Бакунина // Красная летопись. 1927. № 1. С. 171.
5 Гроссман-Рощин И. С. Думы о былом // Былое. 1925. № 2 (30). С. 230-231.
6 Цит. по: Будницкий О. В. Терроризм в российском освободительном движении. М., 2000. С. 248.
7 Доклад Н. И. Рогдаева на Международном анархическом конгрессе 1907 г. в Амстердаме // Анархисты. Документы и материалы. М., 1998. Т. 1. Док. № 179. С. 412.
8 ГАРФ. ДП. ОО. Ф. 102. Оп. 237. Д. 12. Ч. 14. Л. 10.
9 Отверженный Н. Главные течения в анархической литературе ХХ века // Михаилу Бакунину. 1876-1926. М., 1926. С. 327.
10 Устав Всероссийского союза труда (Южно-русская группа анархистов-синдикалистов) // Анархисты. Документы и материалы. М., 1998. Т. 1. Док. № 122. С. 302.
11 Программа Южно-русской группы анархистов-синдикалистов // Там же. Док. № 121. С. 300-301.
активных врагов Рабочего Класса». Крупные насильственные «частичные экспроприации» одобрялись, но только в двух случаях: для помощи безработным и бастующим, и на партийные нужды1.
Синдикалисты резко выступили против «безмотивного террора»: «Группа отрицательно относится к таким террористическим актам, как бросание бомб в кофейни и т. п., так как они нисколько не содействуют прояснению сознания, а только ожеточают работников, воспитывая грубые
2
кровожадные инстинкты» .
Я. Новомирский, один из теоретиков направления, отвергал крайний нигилизм анархо-коммунистов террористов: «Н а н е н а в и с т и н е л ь з я н и ч е г о п о с т р о и т ь (текст разряжен Новомирским - В.С.): это закон жизни. Ненависть отталкивает, ненависть разрушает, но увлекать,объединять и вести на великое дело можно только под знаменем великого, обобщающего и в даль ведущего чувства. такова любовь к классу или человечеству. Такова гуманность»3.
Несколько особняком от указанных направлений анархизма стоял анархо-индивидуализм, Лидерами индивидуалистического анархизма в России в период Первой революции признавались А. Боровой и О. Виконт4. Появление анархической теории Борового было вызвано скорее потребностями «обновить» теорию Кропоткина и других, чьи «экономические построения, несмотря на кажущуюся серьезность, постоянно сбиваются на романтический лад»5; нежели удовлетворить практические интересы анархо-движения.
Анархо-терроризм для А. Борового оказывался неприемлемым. Это направление, по его мнению, чуждо подлинному анархизму, «где своя свобода понимается как одновременная свобода всех других, где стимулом свободного творчества является ... чувство личной ответственности за сохранение этой свободы». Отсюда отрицательное отношение Борового к идее насилия, которая, по его мнению, есть не что иное, как личная свобода без ответственности, ведущая к произволу и деспотизму6.
В силу этого убеждения теоретик считал, что «чернознаменцы» и другие анархо-терро-ристы исказили революционный романтизм Бакунина7: «Гроссман отнял у Бакунина все, что делало его Бакуниным, вынул живую душу ... и после этого пытается выдать «живой труп» за подлинного Бакунина с приличными оговорками»8.
Понимая, какую опасность для общества представляет стремление «безначальцев» и «без-мотивников» полностью разрушить буржуазную культуру, теоретик индивидуализма писал: «Я
..9
верю, что путь анархизма идет через преодоление современной культуры, а не вне ее» .
Сходные с А. Боровым взгляды выражал О. Виконт, редактор журнала «Индивидуалист», автор брошюры «Анархический индивидуализм» (1906). Однако в его трактовке анархизм грешил крайним индивидуализмом, в итоге оправдывая любые средства ради освобождения индивида: «Ничто не должно стоять мне поперек дороги. Если ты помешаешь мне - я столкну тебя в бездну. Если я, больной и измученный, мешаю взойти тебе на гору - брось меня»10.
Практическая деятельность отдельных индивидуалистов в годы Первой революции вылилась в ряд индивидуальных террористических актов и экспроприаций, не поддающихся никакому контролю со стороны руководителей анархо-движения.
Несмотря на расхождение во взглядах на сферы социального влияния, способы борьбы с режимом и их мотивацию у новых направлений анархизма, общим для них было признание перво-степенности радикальных действий в борьбе с врагом. Не даром Амстердамский конгресс (26-31 августа 1907 г.), на котором присутствовали представители всех идейных течений движения, по предложению Э. Гольдман присоединился к индивидуалльным и коллективным актам террора11. Как считают некоторые авторы, за основу своего мировоззрения «новые» анархисты взяли доктрину активного революционного действия Бакунина. Именно на этой почве была построена теория так называемого «парфлетизма» (propogande par le fait) - пропаганды действием, в противовес пропаганде словом12.
На такой выбор повлияла не только революционная ситуация в России в начале ХХ века, но и психологические факторы: в идейной платформе бакунизма находили свое выражение свойст-
1 Программа Южно-русской группы анархистов-синдикалистов // Там же. Док. № 121. С. 300-302.
2 Там же. С. 301.
3 Новомирский Д. Анархическое движение в Одессе // Михаилу Бакунину 1876-1926. М., 1926. С. 257.
4 Федоров-Забрежнев В. И. Проповедники индивидуалистического анархизма в России // Анархисты. Т. 1. Док. № 180. С. 430.
5 Боровой А. Общественные идеалы современного человечества. Либерализм. Социализм. Анархизм. 2-е изд. М., 1917. С. 46.
6 Боровой А. От автора // Там же. С. 3.
7 Боровой А. Бакунин в «Бесах» // Там же. С. 96.
8 Там же. С. 116-117.
9 Боровой. От автора // Общ. идеалы. 2-е изд. М., 1917. С. 3.
10 Федоров-Забрежнев В. И. Проповедники индивидуалистического анархизма в России // Анархисты. Т. 1. Док. № 180. С. 435.
11 Резолюция об индивидуальных актах // Там же. Док. № 188. С. 449.
12 Дебагорий-Мокриевич В. От бунтарства к терроризму. М., 1930. Кн. 1. С. 126.
венный молодости радикализм, склонность к выбору более быстрых и простых путей решения сложных вопросов, стремление к самостоятельности и противопоставлению себя миру «отцов»1.
Идеи «новых» анархистов получили широкую поддержку в революционном анархическом движении в России. Новые направления были тесно связаны с конкретным развитием событий в стране: русские анархистские газеты и журналы получали информацию «из первых рук», что позволяло непосредственно проверять правильность своих теоретических изысканий на практике.
Признанию крайнего (террористического) анархизма в России способствовал и фактор социальной востребованности идеи насилия в России в конце XIX - начале ХХ века, которому придавалась ролевая функция восстановителя справедливости. В условиях отчужденности от власти значительной части российского социума, убежденной в бесчеловечности данного политического устройства, террористический акт приобретал нравственную мотивацию2. В сознании людей формировался образ Героя, а не террориста-убийцы3. Это давало стимул дальнейшему развитию террористической деятельности анархистов по возрастающей в период революции.
1 Калинчук С.В. Психологический фактор в деятельности «Земли и Воли» 1870-х гг. // Вопросы истории. 1999. № 3. С. 48.
2 Леонов М. И. Террор и русское общество (нач. ХХ в.) // Индивидуальный политический террор в России XIX - н. ХХ вв.: мат-лы конф. М., 1996. С. 33.
3 Могильнер М. Мифология «подпольного человека»: радикальный микрокосм в России начала ХХ века как предмет семиотического анализа. М., 1999. С. 54.
