CC BY
152
ФИЛОСОФИЯ
УДК 165.1+165.43
О. С. Андреева*
ПРОБЛЕМА НАЧАЛА МЫШЛЕНИЯ В РАБОТАХ М. ХАЙДЕГГЕРА И М.К. МАМАРДАШВИЛИ
В статье осуществляется сравнительный анализ концепций начала мышления М. Хайдеггера и М.К. Мамардашвили, рассматриваются проблема бытия как основания мышления, истины и истинности научного познания, проблема источников мыслительной активности в работах данных авторов.
Ключевые слова: мышление, теория познания, истина, наука, субъект мышления.
Проблема начала мышления — это ключевая проблема философии. Она важна для философии потому, что указывает на самую суть этой науки. Еще Аристотель говорил о том, что философия рождается как размышление, возникающее в результате стремления понять необъяснимое [1, с. 25, 53]. Мышление и размышление лежат как в основании философствования, так и в основании философии.
Проблема мышления и его оснований определяла главное направление философской мысли в Новое время. Как правило, рассуждения философов этого периода строились вокруг проблемы поиска способов получения истинного знания. И способом истинного познания, как и началом всякого познания, философы считали правильный метод. Так, Р. Декарт стремился отыскать метод, посредством которого было бы возможно достижение истинного и достоверного знания. Он считал, что, только опираясь в своих рассуждениях на несомненные и очевидные идеи, можно двигаться к более общим и абстрактным идеям и таким образом достигать достоверного знания [2, с. 93—131]. Для Канта, философия которого стала важной вехой в постижении мышления и познания, началом научного познания выступает категориальный синтез чувственного многообразия [3].
* © Андреева О.С., 2010
Андреева Ольга Сергеевна (окапё@таП. ги), кафедра философии гуманитарных факультетов Самарского государственного факультета, 443011, Россия, г. Самара, ул. Акад. Павлова, 1.
Несмотря на смену базовой парадигмы в философии XX века, проблема начала мышления не теряет своей актуальности и по сей день, однако ракурс ее рассмотрения существенно меняется. Это мы сможем проследить на примере анализа и сопоставления концепций мышления, которые развивают М. Хайдеггер и М.К. Мамардашвили.
Однако прежде чем приступить к исследованию данной проблемы, нужно сделать некоторые оговорки относительно применяемых нами понятий. Что же мы будем подразумевать под началом мышления?
Мы можем взглянуть на проблему начала мышления исторически, тогда она превратится в проблему начала философии. В этом случае мы могли бы рассматривать ее как проблему возникновения философии и понятийного мышления как новых форм освоения действительности. Об этом в науке уже довольно много сказано [4, 5]. Но начало мышления может и должно быть рассмотрено не только исторически. Если философы нового времени рассматривали проблему начала мышления с точки зрения получения истинного знания и постулировали мышление как нечто перманентно присущее человеку, как результат автономной познавательной активности, свойственной субъекту по его природе, в какой-то степени тождественное с сознанием, то Хайдеггер и Мамардашвили в своих концепциях отходят от этой позиции. Они развивают идею о несуверенности человеческого мышления. Мамардашвили, например, считает, что мышление естественным образом в пространстве и времени не длится, оно должно постоянно возрождаться, начинаться заново, и оно как состояние актуального присутствия в мысли требует определенных усилий со стороны человека [6, с. 191]. Если мы встанем на эту позицию, то тогда для нас попытка определить начало мысли будет поиском способов достижения присутствия в мысли.
Теперь с этой позиции попытаемся проанализировать концепции Хайдег-гера и Мамардашвили. Основным тезисом работы М. Хайдеггера «Что зовется мышлением?» является утверждение о том, что мышление — это ответ человека на призыв бытия. Хайдеггер утверждает, что человек вовлекается в мышление тягой, исходящей от бытия. Удаляясь, отворачиваясь, зовущее мыслить (это словосочетание Хайдеггер использует как синоним слова «бытие») вовлекает, зовет человека к мышлению [7, с. 150]. Что означает это утверждение? Не является ли это «отворачивание» и «утаивание» метафорой захваченности необъяснимым и непознанным, которое пробуждает стремление осмыслить и понять? Вовлекаясь в мышление, человек стремится постичь, охватить бытие. Бытие никогда не дается для понимания непосредственно, оно постоянно отворачивается и только этим вызывает в человеке тягу к мышлению и пониманию.
Несомненно, что момент непонимания и проблематизации (то, что описывал в своей работе Хайдеггер) всегда опосредован с моментом понимания. И у Мамардашвили мы находим следующую мысль: чтобы прийти к мысли, нужны определенные усилия со стороны человека, усилия, направленные на пребывание в мысли, собирание себя, собирание на предмете мысли. Эта фаза мышления требует определенных волевых усилий. Когда Мамардашви-ли говорит о том, что мысль доступна человеку на пределе напряжения всех его сил, он имеет в виду именно этот момент в мышлении [6, с. 191]. Как мы
Проблема начала мышления в работах М. Хайдеггера и М.К. Мамардашвили 7
видим, обращаясь к проблеме начала мышления, Мамардашвили делает акцент на другой стороне этой проблемы. Мысль для него в первую очередь является результатом собирания, напряжения и становится снятием этого напряжения. Она приходит как разрядка волевого усилия. Мамардашвили в своих рассуждениях чаще всего описывает именно этот момент мышления. В одно определенное мгновение человек охватывает мыслью всю ситуацию полностью, единым движением схватывает невидимый до этого порядок вещей, пронизывающий и организующий ее, мысль позволяет увидеть и понять упорядоченность вещей, она сама становится внесением порядка в ранее не связанные факты [6, с. 280].
Таким образом, если систематизировать взгляды Хайдеггера и Мамардашвили, то можно говорить о выделении ими в мышлении двух фаз: 1) первоначальную затронутость бытием, которая вовлекает человека в мышление, этап непонимания и проблематизации и 2) волевое напряжение и собирание в мысли, которое разрешается достижением понимания порядка, существующего между вещами. Если отталкиваться от данной схемы, то можно констатировать, что Хайдеггер и Мамардашвили при рассмотрении проблемы начала мышления подходили к ней с разных сторон. Хайдеггер основное внимание уделяет тому, как человек становится вовлеченным в мышление и отсылает нас за пониманием начала мышления к сложной метафоре вовлечения человека в тягу бытия, Мамардашвили же в рассуждениях о мышлении всегда имеет в виду мысль как результат. Для Хайдеггера было важным показать начало мышления, откуда оно берет свой исток, как зарождается, как человек вовлекается в него, для Мамардашвили — описать живую мысль как акт понимания. Но общим для их рассуждений остается утверждение о том, что мышление — это вовлеченность и присутствие человека в мысли, которая всегда соотносится с бытием, только данные мыслители по-разному и с различных сторон выстраивают этот механизм присутствия в мысли. На основании этого главного различия теперь несложно выявить и общее в их рассуждениях.
Итак, мы уже отметили первое сходство, которое можно увидеть в концепциях мышления Хайдеггера и Мамардашвили. Оно заключается в том, что мышление всегда соотносится с бытием. Мысль о тождестве бытия и мышления лежит в основании философского знания, но у данных авторов она получает новую интерпретацию. Хайдеггер и Мамардашвили в своих концепциях, выходя на проблему соотношения мышления и бытия, подходят к ней с разных сторон. Для каждого из этих мыслителей бытие как критерий и основание мыслительной деятельности возникают на разных фазах мышления. Для Хайдеггера бытие — это в первую очередь то, что индуцирует мышление. Неразрывная связь мышления и бытия («зовущего мыслить») лежит в основании его концепции. Для Мамардашвили же бытие является основанием истинности и всеобщности мысли. Мамардашвили утверждает, что мысль — это упорядочивающее движение, которое происходит под знаком вечности, мысль отражает законченный план бытия, она охватывает собой бесконечность [6, с. 284]. Именно через этот ход, через соотнесение с вечностью он связывает мышление с бытием.
Здесь мы подходим к проблеме истины. И вновь у данных мыслителей мы видим сходства в ее понимании. Хайдеггер трактует истину как несокры-
тость бытия [8, с. 17]. Истина рождается тогда, когда ускользающее от человека бытие приоткрывается ему. С другой стороны, непременным условием истины является открытость человека сущему, которая коренится в его свободе. Таким образом, Хайдеггер приходит к выводу, что сущностью истины является свобода [8, с. 20].
У Мамардашвили истина связана с действием человека, когда единым актом мысли, в единый момент схватывается суть положения вещей и с очевидностью становится ясно, что именно эта мысль и есть истина, и что именно она отражает определенный порядок бытия [6, с. 235]. У Мамардашвили можно найти еще одну трактовку истины. Истина, по Мамардашвили так же, как и у Хайдеггера, имеет основание в свободе. Свободное действие человека (или Бога) становится основанием становления истины в мире: только после того, как что-то сделано, что-то стало, оно становится истинным [9, с. 543—544]. Истина становится результатом свободного акта.
Очевидно, что и Хайдеггер, и Мамардашвили понимают истину как открытость бытия, как освоение какого-то его региона человеком в акте мышления, как схватывание истины, извлечение ее из небытия. Одновременно они трактуют истину как свободный акт и находят ее основания в свободе.
Здесь нужно подчеркнуть очень важный, принципиальный момент: Хайдеггер считает, что истинное мышление может разворачиваться исключительно относительно бытия. Мышление не может быть о сущем. Когда наука оперирует понятиями, она рассуждает о сущем, и это ее рассуждение, по его мнению, не является мышлением. Наука имеет дело лишь с отдельными областями сущего, поэтому видит она его всегда односторонне. Бытие науке совершено недоступно, поэтому ей недоступно и мышление [10, с. 250].
Мамардашвили, рассуждая о науке, подчеркивает ее внутреннюю противоречивость. С одной стороны, она претендует на универсальность и объективность знания, с другой — она не может существовать без опыта человека, который всегда субъективен и индивидуален [11, с. 39—40]. То, как понимает мышление Мамардашвили, входит в противоречие с определением науки. По Мамардашвили, начало мысли лежит в личном сознании, мышление предполагает каждый раз возобновление акта индивидуального присутствия человека в мысли, каждый должен пережить мыслительный акт самостоятельно [6, с. 203]. Для науки же подобная стратегия — это нонсенс, идеал научного знания — это очищение его от всякой субъективности. Если истинность мысли гарантируется ее соотношением с бытием, то всеобщность науки всегда определяется ее соответствием сущему. Хайдеггер и Мамардашвили сходятся на том, что наука и мышление имеют разные основания.
Выше мы останавливали свое внимание на сходствах в понимании начала мышления Хайдеггером и Мамардашвили. Но нужно указать на одно существенное расхождение их концепций, которое диктуется, с одной стороны, особенностью их философских систем, а с другой — их разными подходами к проблеме начала мышления. Очевидно, что в своих рассуждениях о начале мышления Хайдеггер и Мамардашвили по-разному расставляют акценты, когда говорят об источнике мыслительной активности. У Хайдеггера этот акцент смещается в сторону бытия, бытие у него наделяется самостоятельной мыслительной активностью, оно само причастно мышлению, оно само использу-
Проблема начала мышления в работах М. Хайдеггера и М.К. Мамардашвили 9
ет мышление [7, с. 149]. В мышлении у Хайдеггера бытие проявляет активность даже большую, чем человек. Сам человек получает мышление как дар от бытия, именно бытие призывает человека мыслить, стихия бытия вовлекает его в мышление. Человеку в концепции Хайдеггера достается роль того, кто должен дать ответ на призыв мыслить, исходящий от бытия. Более того, бытие дарует человеку его сущность в качестве мышления, только бытие определяет сущность человека как мыслящего существа [7, с. 242].
У Мамардашвили эта асимметрия проявляется в меньшей мере. Человек у него предстает как субъект, собирающий себя в мышлении своим усилием, но сам акт мысли происходит непроизвольно, мысль озаряет человека сверху и не является прямым результатом этих усилий и напрямую не зависит от них.
Несмотря на разное распределение мыслительной активности между человеком и бытием, которое мы видим в концепциях Хайдеггера и Мамар-дашвили, они все же приходят к единому выводу о том, что хотя мышление и мысль не являются суверенной субстанцией, а продуцируются человеком, они все же не являются результатом только его психической активности. Фактически оба мыслителя постулируют особое понимание несуверенности мышления. С одной стороны, мышление свойственно человеку и от него зависит, человек является субъектом мышления, но с другой — оно имеет свое основание в бытии. Для того чтобы мысль стала достоянием человеческого мышления, человек должен оказаться в определенной бытийной ситуации, он должен проявить активность и не только психическую, а экзистенциальную — собраться в мысли, оказаться в-бытии. Напряжение мыслительной активности, собирание человека в мысли обеспечивает собранность и направленность мышления, концентрирует его внимание и обращает его к бытию, усилием воли мы направляем свой мысленный взор в сторону бытия, даем возможность открыться бытию. Мысль же всегда является откровением, открыванием определенного порядка бытия, который существует вне воли человека, и поэтому хотя мышление не является суверенной субстанцией, но мысль как истина откровения бытия суверенна.
Итак, начало и основание мышления у Хайдеггера и Мамардашвили коренится в бытии. Бытие дает возможность достичь присутствия в мысли. Однако развивая древний тезис о единстве бытия и мышления, оба мыслителя по-разному выстраивают механизм взаимодействия между человеком и бытием. Общность основания мышления в концепциях Хайдеггера и Мамардаш-вили определяет сходства в них: оба они понимают истину как свободу и открытость бытия, соответственно, для обоих мыслителей общим является тезис о несовпадении оснований науки и мышления. Однако говоря о различиях в концепциях мышления Хайдеггера и Мамардашвили, нужно подчеркнуть, что, рассуждая о начале мышления, они рассматривали разные его фазы и, как следствие, ставили различные акценты при описании источников мыслительной активности.
Библиографический список
1. Аристотель. Метафизика. Ростов н/Д.: Феникс, 1999. 608 с.
2. Декарт Р. Рассуждение о методе // Декарт Р. Сочинения. СПб.: Наука, 2006. С. 93-132.
3. Кант И. Критика чистого разума. М.: Наука, 1998. 655 с.
4. Кессиди Ф.Х. От мифа к логосу (становление греческой философии). М.: Мысль, 1972. 312 с.
5. Корецкая М.А. Возникновение философии. Проблема начала мышления // Философия: В поисках онтологии: сб. ст. Самара, 2003. С. 175-212.
6. Мамардашвили М.К. Эстетика мышления // Мамардашвили М.К. Философские чтения. СПб.: Азбука-классика, 2002. С. 173-504.
7. Хайдеггер М. Что зовется мышлением? М.: Академический проект, 2007. 351 с.
8. Хайдеггер М. О сущности истины // Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. Избранные статьи позднего периода творчества. М.: Высшая школа, 1991. С. 8-27.
9. Мамардашвили М.К. Картезианские размышления // Мамардашвили М.К. Философские чтения. СПб.: Азбука-классика, 2002. С. 505-816.
10. Хайдеггер М. Наука и осмысление // М. Хайдеггер. Время и бытие. Статьи и выступления. М.: Республика, 1993. С. 238-253.
11. Мамардашвили М.К. Наука и культура // Методологические проблемы исто-рико-научных исследований. М.: Наука, 1982. С. 38-58.
O.S. Andreeva*
THE PROBLEM OF THE BASIS OF THINKING IN THE PAPERS BY M. HEIDEGGER AND M. MAMARDASHVILI
In the article the author analyzes and compares the conceptions of the basis of thinking developed by M. Heidegger and M. Mamardashvili. The article considers the problem of being as a basis of thinking, the problems of truth and verity of scientific cognition, and the problem of the cogitative activity origins in the papers of the above-mentioned authors.
Key words: thinking, theory of knowledge, truth, science, subject of thinking.
* Andreeva Olga Sergeevna ([email protected]), the Dept. of Philosophy of the Humanities, Samara State University, Samara, 443011, Russia.
