CC BY
441
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
УДК 343.13 Л.А. Кротова
ПРИНЦИПЫ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ: НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ РЕАЛИЗАЦИИ В ЗАКОНОТВОРЧЕСКОЙ И ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПРАКТИКЕ
Рассмотрены некоторые тенденции развития российского уголовного законодательства и практики его применения с позиции соответствия содержания конкретных уголовно-правовых норм и их судебного толкования принципам законности, равенства граждан перед законом, вины; дана оценка соответствующим законодательным новеллам и разъяснениям высшей судебной инстанции; сформулированы рекомендации, направленные на повышение значения принципов уголовной ответственности в законотворческой и правоприменительной практике.
Ключевые слова: уголовное право, принципы уголовной ответственности, законность, равенство граждан перед судом, принцип вины.
Принципы уголовного права впервые получили легальное закрепление в УК РФ 1996 г. (ст.3-7). Однако на теоретическом уровне в рамках данной отраслевой науки эта проблема исследуется продолжительное время, в течение которого определились основные подходы к определению понятия принципов, их системы, соотношения со смежными категориями и обусловливающими содержание этих принципов социальными явлениями. Существует значительное многообразие определений принципов уголовного права, и все они в той или иной степени содержат в себе положительные моменты, отражающие их основное содержание и значение [1; 2; 3; 4; 5]. Непосредственные цели данной статьи не предполагают обращения к оценке высказанных в доктрине суждений по данному вопросу, а потому представляется возможным, интегрируя существенные признаки, обозначенные в соответствующих определениях, и абстрагируясь от иных, сформулировать такое определение принципов уголовного права, которое будет достаточным для исследования заявленных вопросов.
Таким образом, принципы уголовного права - это выраженные в уголовном законодательстве требования к законотворческой и правоприменительной деятельности, определяющие содержание всей совокупности правовых норм и объединяющие их в единую систему уголовного права.
В настоящее время в уголовно-правовой доктрине одновременно выделяют принципы уголовного законодательства, принципы уголовно-правовой политики, принципы уголовной ответственности и т.д. *[1. С. 3; 6. С. 27,28; 7. С. 31; 8. С. 84-86]. Причем иногда разные термины обозначают одни и те же положения уголовного законодательства. В связи с этим следует отметить, что положения, закрепленные в ст.3-7 УК РФ, могут быть определены и как принципы уголовной ответственности. Такое понимание их содержания возможно, если рассматривать уголовную ответственность как более широкое понятие, чем наказание, включающую в себя все иные меры уголовно-правового воздействия, в том числе принудительные меры воспитательного воздействия, принудительные меры медицинского характера и др.[6. С. 30].
Необходимость регламентации принципов уголовного права (уголовной ответственности) в уголовном законодательстве продолжительное время обсуждалась в научной литературе [2; 3; 9]. Подчеркивая, что система таких принципов, имеющих под собой правовую основу, могла быть тем существенным фактором, способным обеспечить согласованность отдельных институтов как в рамках Общей, так и Особенной частей УК РФ, некоторые авторы, тем не менее, достаточно осторожно оценивали их реальное значение.
«В известном смысле, - как отмечали С.Г.Келина и В.Н.Кудрявцев, - нормы-принципы способны воздействовать и на позиции законодателя... Принятие законодателем специальной нормы, статьи УК, закрепляющей тот или иной уголовно-правовой принцип, означало бы, что этим принципом он
*
Более убедительной относительно определения понятия принципов уголовного права представляется точка зрения В. Д. Филимонова, хотя и с ней в полной мере не представляется возможным согласиться.
В данной статье не рассматриваются вопросы соотношения принципов уголовного законодательства, уголовно-правовой политики, уголовной ответственности. Данная проблема представляет собой предмет самостоятельного исследования.
будет руководствоваться и в дальнейшем, в процессе разработки и принятия других уголовноправовых норм» [2. С. 32].
Первые годы действия Уголовного кодекса РФ прибавили оптимизма некоторым авторам в оценке значимости законодательного закрепления принципов уголовного права. Так, А.И. Коробеев, говоря о принципах уголовно-правовой политики, отмечал, что «принципы не только указывают путь формирования уголовного законодательства, но и удерживают его в определенных рамках, обеспечивая необходимую стабильность и единство. Значение принципов заключается и в том, что они выступают регулятором правоприменительной деятельности» [8. С. 85; 10. С. 68]. Отсюда небезынтересно проследить, насколько обоснованным оказался вышеуказанный оптимизм, насколько оправдали себя прогнозы ученых относительно практической значимости закрепленных в ст.3-7 УК РФ принципов уголовного права (уголовной ответственности), их способности существенным образом влиять как на законотворческий процесс, так и на правоприменительную деятельность соответствующих государственных органов и в первую очередь суда. Настолько ли далеки от истины высказанные в юридической литературе иные суждения, а именно утверждение, что «продекларированные как принципы Уголовного кодекса (уголовного законодательства) эти принципы по содержанию их определений таковыми не являются. Законодатель не взял на себя обязанности руководствоваться в правотворческой деятельности им же провозглашенными принципами, отменить или изменить всякую норму, противоречащую этим принципам» [11. С. 12].
Известный еще из римского права принцип законности законодательно закреплен в ч.1 ст.3 УК РФ, согласно которой преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только настоящим Кодексом. В основе «социальной обусловленности идеи «без закона нет ни преступления, ни наказания» как принципа правосознания лежит стремление широких социальных слоев иметь гарантию от произвольного преследования властей, ибо едва ли вообще найдется более грубое нарушение прав человека, чем привлечение к уголовной ответственности за деяние, не признанное преступлением. .. В воплощении в праве этой идеи в целом заинтересован и законодатель, так как лишь соблюдение данного принципа позволяет государству рассчитывать на предупредительный эффект уголовных законов» [11. С. 239].
Несмотря на разнообразие высказанных в доктрине уголовного права позиций относительно слагаемых принципа законности [1; 2; 5; 6; 12; 13], тем не менее, у подавляющего большинства авторов содержание ч. 1 ст. 3 УК РФ нареканий не вызывает: «Так или иначе, принцип законности на уровне категорий «преступление» и «наказание» должен быть закреплен, а значит, следует сохранить и формулу ч.1 ст.3 УК» [11. С. 242]. Конкретизация данного принципа осуществляется законодателем в других нормах Общей и Особенной частей Уголовного кодекса (ст. 14, 43, 45 УК РФ и др.).
«Принцип законности подтвержден и в ст.8 УК РФ правилом обоснования уголовной ответственности признаками состава преступления, «предусмотренного настоящим Кодексом» [14. С. 54,55]. Таким образом, наличие его (состава) в конкретном общественно опасном деянии служит необходимым и достаточным основанием для привлечения к уголовной ответственности лица, совершившего это деяние.
Казалось бы, общепризнанным и незыблемым как в доктрине, так и правоприменительной практике является положение, согласно которому «никакое деяние, даже объективно общественно опасное, не может влечь уголовной ответственности, если в нем нет всех признаков состава преступления, предусмотренного Уголовным кодексом» [15. С. 76], независимо от того, что это за признаки: основного состава преступления либо квалифицированного его вида (особо квалифицированного). Виновному лицу могут быть инкриминированы лишь те обстоятельства, объективно отягчающие ответственность, которые прямо предусмотрены соответствующей статьей Особенной части Уголовного кодекса. В связи с этим не может не вызвать сомнения обоснованность позиции, которую заняла высшая судебная инстанция России относительно уголовно-правовой оценки преступлений, совершенных преступным сообществом (преступной организацией); соответствие этой позиции предусмотренному ч. 1 ст.3 УК РФ принципу законности.
Согласно п.11 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2008 г. № 8 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации)» при «совершении участником преступного сообщества (преступной организации) либо участником объединения организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп тяжкого или особо тяжкого преступления их действия подлежат квалификации по совокупно-
сти преступлений, предусмотренных частью 2 статьи 210 УК РФ и соответствующей частью (пунктом) статьи Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации с учетом квалифицирующего признака «организованная группа» (например, по пункту «а» части 4 статьи 162 УК РФ как разбой, совершенный организованной группой). В том случае, если состав преступления не предусматривает его совершение организованной группой лиц, действия лица подлежат квалификации по соответствующей части (пункту) статьи Уголовного кодекса Российской Федерации, содержащей квалифицирующий признак «группой лиц по предварительному сговору», а при его отсутствии - по признаку «группой лиц», а также по части 2 статьи 210 УК РФ» [16. С. 10].
В известном смысле разъяснения, изложенные в п.11 постановления Верховного Суда РФ, имеют под собой определенную объективную основу и вызваны необходимостью усиления борьбы с организованной преступностью. Законодатель, предусмотрев в ст.210 УК РФ уголовную ответственность за организацию преступного сообщества (преступной организации) и участие в нем (ней), оставил без правового регулирования отношения, возникающие при совершении участниками данного сообщества (организации) конкретных преступлений (убийств, грабежей, разбойных нападений и т.д.). В связи с этим перед следственными органами и судом возникали определенные проблемы, связанные с их уголовно-правовой квалификацией.
Общественная опасность конкретного преступления, совершенного членами преступного сообщества (преступной организации), неоспоримо выше, чем в случае его совершения в составе организованной группы, что, казалось, должно было найти отражение в правовой квалификации деяния. Однако законодатель придал значение квалифицирующего признака лишь первым трем разновидностям группового соучастия, предусмотренным в ст.35 УК РФ (группа лиц, группа лиц по предварительному сговору, организованная группа). Он не посчитал необходимым выделить факт совершения преступления преступным сообществом (преступной организацией) в качестве самостоятельного квалифицирующего (особо квалифицирующего) признака, то есть фактически не учел повышенную опасность совершения преступления в составе данной формы группового соучастия. Надо полагать, что именно последнее обстоятельство послужило решающим аргументом при толковании Верховным Судом РФ в постановлении от 10 июня 2008 г. правил квалификации совокупности преступлений, образуемых ст.210 УК РФ и конкретными статьями Особенной части УК РФ.
Рассмотрение позиции высшей судебной инстанции, изложенной в п.11 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2008 г. № 8, исходя из содержания принципа законности, с очевидностью свидетельствует о несоответствии данных рекомендаций положениям ст. 3 и 8 УК РФ. Несмотря на прямой запрет в ч.2 ст.3 УК РФ применения уголовного закона по аналогии, тем не менее, Верховный Суд РФ прибегает именно к данному приему преодоления пробельности в правовом регулировании. Как уже отмечалось выше, в статьях Особенной части УК РФ отсутствует указание на совершение преступления преступным сообществом (преступной организацией) как признак, повышающий общественную опасность деяния, в связи с чем и предлагается распространять на подобные отношения действие правовых положений, содержащихся в других частях статей УК РФ, где предусмотрены в качестве квалифицирующего признака совершение преступления организованной группой, группой лиц по предварительному сговору, группой лиц.
Таким образом, давая указания нижестоящим судам и иным органам, применяющим уголовное законодательство, Верховный Суд РФ не считает необходимым во всех случаях руководствоваться принципом законности, а, исходя из соображений целесообразности, пытается решать несвойственные ему задачи корректировки уголовного законодательства прямо нарушая запрет, предусмотренный ч.2 ст.3 УК РФ.
Исходя из принципа законности в буквальном его толковании, единственным возможным вариантом квалификации содеянного в подобной ситуации следует признать применение основного состава соответствующего преступления (при отсутствии иных отягчающих ответственность обстоятельств). Факт совершения конкретного преступления преступным сообществом (преступной организацией) учитывается судом при назначении наказания согласно п. «в» ч.1 ст.63 УК РФ. Подобный механизм учета наиболее общественно опасной формы группового соучастия в принципе способен обеспечить достижение целей наказания, предусмотренных ст.43 УК РФ, поскольку для преступного сообщества (преступной организации) характерна, как правило, неоднократность преступной деятельности (хотя законодатель предусматривает возможность его создания и для совершения одного тяжкого или особо тяжкого преступления).
Представляется, что правила назначения наказания по совокупности преступлений (ст.69 УК РФ) в сочетании с п. «в» ч.1 ст.63 УК РФ, даже в случае совершения преступной организацией (преступным сообществом) лишь одного преступления, позволяют суду определить тот объем уголовноправовой репрессии, который способен адекватно отразить степень общественной опасности совершенных преступлений и обеспечить достижение целей наказания.
Хотя нельзя не признать, что в рассмотренном выше механизме учета повышенной общественной опасности факта совершения преступлений преступным сообществом (преступной организацией) значительная роль отводится субъективному усмотрению суда, что далеко не всегда является позитивным фактором в применении уголовного закона. Дифференциация уголовной ответственности на законодательном уровне более объективна по своему существу, нагляднее отражает характер общественной опасности преступного поведения. И, кроме того, это единственно возможный законный способ преодоления противоречий и пробелов в уголовном законодательстве.
Принцип равенства граждан перед законом относится к числу конституционных принципов, он закреплен в ст.19 Конституции РФ. В соответствии со ст.4 УК РФ лица, совершившие преступление, равны перед законом и подлежат уголовной ответственности независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. В связи с реализацией в уголовном законодательстве рассматриваемого принципа представляют интерес те изменения, которые были внесены в ч.2 ст.88 УК РФ Федеральным законом РФ № 162 от 8 декабря 2003 г. Данным законом были расширены возможности суда по назначению несовершеннолетним такого вида наказания, как штраф.
Если в первоначальной редакции УК РФ было предусмотрено назначение штрафа только при наличии у несовершеннолетнего осужденного самостоятельного заработка или имущества, на которое может быть обращено взыскание, то, согласно Федеральному закону РФ от 8 декабря 2003 г., штраф «по решению суда может взыскиваться с его родителей или иных законных представителей с их согласия». Действующая редакция ч. 2 ст. 88 УК РФ, в первую очередь, не согласуется с принципом личной ответственности (фактически ограничения и лишения, составляющие содержание уголовного наказания, возлагаются не на виновное лицо, а на его родителей). Кроме того, суд при назначении наказания несовершеннолетнему подсудимому вынужден принимать во внимание не только характер и степень общественной опасности преступления и личность виновного, обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, влияние назначенного наказания на исправление осужденного, но и имущественное положение родителей несовершеннолетнего, их способность уплатить назначенный судом штраф.
Так, согласно п.19 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 11 января 2007 г. № 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» штраф, назначенный несовершеннолетнему, по решению суда может взыскиваться с его родителей или иных законных представителей с их согласия. Такое решение судом может быть принято по ходатайству родителей или иных законных представителей после вступления приговора в законную силу в порядке, предусмотренном ст. 397 УПК РФ. В любом случае суд должен удостовериться в добровольности такого согласия и платежеспособности родителей или иных законных представителей, а также учесть последствия неисполнения судебного решения о взыскании штрафа [17. С. 11].
Таким образом, избрание данного вида наказания несовершеннолетнему подсудимому ставится в зависимость от имущественного положения семьи, в которой он воспитывается. В том случае, если именно штраф как вид наказания максимально соответствует характеру и степени общественной опасности преступления, личности виновного, смягчающим и отягчающим наказание обстоятельствам, а родители одного из несовершеннолетних соисполнителей оказываются неплатежеспособными, суд должен назначать ему иной вид наказания, причем более суровый, нарушая тем самым и конституционный принцип равенства граждан перед законом и судом (ст.19 Конституции РФ).
Представляют интерес и некоторые положения Федерального закона РФ от 27 декабря 2009 г. № 344, согласно которому были изложены в новой редакции ч.2 ст.45 и ст.53 УК РФ. Кроме того, с учетом нового статуса ограничения свободы как вида наказания существенные изменения были внесены в санкции ряда статей Особенной части Уголовного кодекса.
В соответствии с ч.2 ст.45 УК РФ ограничение свободы, наряду со штрафом и лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, применяется в ка-
честве как основного, так и дополнительного вида наказания. Ограничение свободы как дополнительное наказание в статьях Особенной части УК РФ предусмотрено либо в качестве обязательного либо факультативного. Кроме того, новеллой уголовного закона является положение ч.6 ст.53 УК РФ, согласно которому ограничение свободы не назначается военнослужащим, иностранным гражданам, лицам без гражданства, а также лицам, не имеющим места постоянного проживания на территории Российской Федерации.
В аспекте рассматриваемой проблемы назначение и последующее исполнение ограничения свободы как дополнительного факультативного наказания не вызывает вопросов. Иное дело, если санкция статьи предусматривает данное дополнительное наказание в качестве обязательного (например, ч.2 ст.105, ч.3 ст.131, ч.3 ст.132, ст.209, чч.1,2,3 ст.210 УК РФ и др.) и отсутствуют правовые основания для применения ст.64 УК РФ. Виновному лицу, имеющему постоянное место жительства на территории РФ, суд должен назначить лишение свободы как основное наказание и ограничение свободы в качестве дополнительного обязательного его вида. Подсудимому, не имеющему постоянного места проживания на территории РФ, за совершение данного преступления при аналогичных обстоятельствах может быть определено лишь лишение свободы. В итоге следует констатировать, что объем карательного воздействия, претерпеваемого каждым из осужденных, будет различаться, и это различие обусловлено не обстоятельствами совершенного преступления, не требованиями справедливости наказания, а фактом, учет которого прямо запрещен не только в УК РФ (ст.4) , но и в Конституции РФ (ст.19)
Таким образом, предусматривая условия назначения ограничения свободы в качестве дополнительного наказания, законодатель вновь не счел необходимым руководствоваться принципом равенства граждан перед законом.
Согласно ст.5 УК РФ лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина. Объективное вменение, то есть уголовная ответственность за невиновное причинение вреда, не допускается.
Принцип вины (субъективное вменение) предполагает неразрывную связь объективных и субъективных признаков в преступлении. С одной стороны, лицо может нести ответственность лишь за те свои желания и намерения, которые реально воплотились в общественно опасном действии (бездействии). С другой стороны, никакие вредные для общества действия не могут служить основанием уголовной ответственности, если они не определялись психическим отношением лица.
Вопрос о значении принципа вины приобретает особую актуальность в связи с изменениями, внесенными в ст.131, 132 УК РФ Федеральным законом РФ от 27 июля 2009 г. № 215. Среди квалифицирующих признаков изнасилования и насильственных действий сексуального характера предусмотрены свойства потерпевших: их несовершеннолетие (п. «а» ч.3 ст.131, п. «а» ч.3 ст.132 УК РФ) и недостижение четырнадцатилетнего возраста (п. «б» ч.4 ст.131, п. «б» ч.4 ст.132 УК РФ). Причем, в отличие от прежней редакции, законодатель исключил указание на «заведомость». Указанные квалифицирующие признаки подлежат вменению лицу независимо от психического к ним отношения. Лицо может добросовестно заблуждаться относительно данных свойств потерпевшего (потерпевшей), может быть сознательно введено в заблуждение относительно возраста самими потерпевшими: данные обстоятельства не имеют уголовно-правового значения и не влияют на квалификацию. Таким образом, на законодательном уровне фактически закреплена возможность объективного вменения вопреки наличию прямого запрета, предусмотренного ст.5 УК РФ.
В связи с этим хотелось бы в очередной раз подчеркнуть актуальность предложений, высказанных в науке уголовного права несколько десятилетий назад относительно законодательной формулировки принципа виновной ответственности. Речь идет о необходимости во избежание возможности объективного вменения определять виновность лица не только по отношению к деянию и последствиям (как это имеет место и в ст.5 действующего УК), но и по отношению ко всем объективным обстоятельствам совершенного преступления (в том числе и относительно свойств потерпевшего). «Любое объективное обстоятельство преступления является условием уголовной ответственности или отягчающим ответственность обстоятельством при условии, если оно охватывалось умыслом или неосторожностью виновного» [18. С. 25].
Полагаю, что такая конкретизация содержания принципа вины в уголовном законе, с одной стороны, нацелит правоприменителя на необходимость более внимательно относиться к установле-
нию субъективного отношения лица, совершившего противоправное и общественно опасное деяние, к таким конструктивным признакам состава преступления, как предмет, место, время, способ, другие объективные обстоятельства, и, с другой стороны, не позволит законодателю при внесении изменений и дополнений в УК РФ проигнорировать значимость тех или иных правовых положений. В данном случае законодатель не принял во внимание, что для вменения конкретному лицу свойств, характеризующих потерпевшего, также необходимо установить психическое к ним отношение как составляющее основание уголовной ответственности.
Будучи предусмотренной в УК РФ, такая законодательная формулировка содержания вины может в большей степени способствовать исключению возможности уголовной ответственности на основании объективного вменения.
Таким образом, как законотворческая, так и правоприменительная практика не всегда считается с правовыми принципами, предусмотренными в УК РФ. К сожалению, следует констатировать, что указанные принципы не стали руководством ни в правотворческой деятельности, ни в деятельности высшей судебной инстанции РФ. Несмотря на закрепление в уголовном законе, принципы уголовной ответственности так и остались не более чем декларативными положениями. Как ни странно, игнорирование указанных принципов, по крайней мере, на правоприменительном уровне имеет и правовую основу. В ч.3 ст.17 УК РФ сформулировано правило преодоления конкуренции общей и специальной норм применительно к Особенной части Уголовного кодекса. Однако и в отечественной уголовноправовой доктрине, и в правоприменительной практике специальной норме, предусмотренной в Общей части УК РФ, также принято отдавать предпочтение, что соответственно и позволяет не считаться с общими правовыми положениями ст.3-7 УК РФ, то есть с принципами уголовной ответственности.
В контексте рассматриваемых проблем представляет интерес предложение В.В.Мальцева относительно целесообразности дополнить ст.3 УК РФ частью третьей следующего содержания: «Законодатель и суды Российской Федерации обеспечивают приоритет принципов настоящего Кодекса над другими его понятиями и нормами» [11. С. 248]. Сама по себе правовая идея о необходимости определить статус норм-принципов в уголовном законе, несомненно, заслуживает поддержки, но относительно предложенной автором формулировки представляется необходимым высказать некоторые замечания.
Во-первых, вызывает недоумение указание одновременно на законодателя и правоприменителя в статье уголовного закона. Однако непосредственным адресатом последнего является все же правоприменитель. Во-вторых, полагаю, что в рассматриваемой формулировке недостаточно четко определяется место принципов в системе иных уголовно-правовых норм и институтов. Предлагаемое содержание уголовно-правовой нормы выражает, скорее, намерение, чем обязанность руководствоваться именно принципами уголовной ответственности в случаях рассогласованности отдельных уголовно-правовых норм общего и частного характера. Иначе говоря, правовое содержание рассматриваемого предложения недостаточно императивно для того, чтобы принципы уголовной ответственности были способны существенно и воздействовать на законотворческий процесс, и направлять правоприменительную практику.
Определяя статус уголовно-правовых принципов в системе иных уголовно-правовых норм, можно воспользоваться опытом конституционного законотворчества, а также учесть опыт конструирования уголовного закона (ч.3 ст.17 УК РФ). Так, согласно ч.1 ст.15 Конституции РФ законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации. В соответствии с ч.4 данной статьи если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.
Соответственно ч.3 ст.3 УК РФ может быть представлена следующим образом:
«Нормы Общей и Особенной частей настоящего Кодекса не должны противоречить предусмотренным уголовным законодательством Российской Федерации принципам.
В случае несоответствия положений настоящего Кодекса указанным принципам надлежит руководствоваться принципами».
Наличие подобного правового положения в УК РФ делает излишним указание на соответствующие обязанности законодателя по обеспечению приоритета предусмотренных в уголовном законе принципов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Васильев Н.В. Принципы советского уголовного права. М., 1983.
2. Келина С., Кудрявцев В.Н. Принципы советского уголовного права. М.: Наука, 1988.
3. Фефелов А.П. Понятие и система принципов советского уголовного права. Свердловск, 1970.
4. Уголовный закон: опыт теоретического моделирования / под ред. С.Г. Келиной, В.Н. Кудрявцева. М., 1987.
5. Филимонов В. Д. Принципы уголовного права. М., 2002.
6. Чередниченко Е.Е. Принципы уголовного законодательства. М.: Волтерс Клувер, 2007.
7. Беляев Н.А. Уголовно-правовая политика и пути ее реализации. Л., 1986.
8. Полный курс уголовного права: в 5 т. / под ред. А.И. Коробеева. Т.1: Преступление и наказание. СПб.:
Юрид. центр Пресс, 2008.
9. Кленова Т.В. Особенности законодательного выражения уголовно-правовых норм в условиях кодификации и текучего правотворчества //Современные тенденции развития уголовной политики и уголовного законодательства. М., 1994.
10. Российское уголовное право: курс лекций. Т.1: Преступление / под ред. А.И. Коробеева. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1999.
11. Мальцев В.В. Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2004.
12. Бойко А.И. Задачи и принципы Уголовного кодекса Российской Федерации //Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. А.И. Бойко. Ростов н/Д,1996.
13. Кузнецова Н.Ф. Принципы уголовного законодательства // Курс уголовного права. Общая часть. Т.1: Учение о преступлении / под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. М., 1999.
14. Кленова Т.В. Принципы уголовного права и принципы кодификации в уголовном праве // Гос-во и право. 1997. № 1.
15. Уголовное право России. Общая часть / под ред. А.И. Рарога. М.: Эксмо, 2009.
16. Бюллетень Верховного Суда РФ. 2008. № 8.
17. Бюллетень Верховного Суда РФ. 2007. № 4.
18. Дагель П. С., Котов Д.П. Субъективная сторона преступления и ее установление. Воронеж, 1974.
Поступила в редакцию 15.03.10
L.A. Krotova, candidate of law, associate professor
Criminal responsibility principles: some problems of their realization in legislation and law enforcement activity
The article is devoted to the problems of the coordination between the substance of the concrete norms of the criminal legislation and the substance of the criminal responsibility principles, indicated in Russian Criminal Code: the principles of legality and guilt, equality; is considered the criminal legislative innovations and judicial interpretations; is formulated proposals in order to gain the importance of the criminal legislative principles.
Keywords: criminal law, criminal responsibility principles, legality, equality, guilt.
Кротова Любовь Анатольевна, кандидат юридических наук, доцент ГОУВПО «Удмуртский государственный университет»
426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп.4)
