CC BY
75А. Л. Грязное, Л. В. Мошкова
ПРИНЦИПЫ ЧТЕНИЯ ДЬЯЧЕСКИХ МОНОГРАММ НА АКТАХ XV — НАЧАЛА XVI в.
На русских актах XV в., изданных в княжеских канцеляриях, обнаружено более сотни специфических знаков,1 которые принадлежали княжеским дьякам и получили в историографии название дьяческих монограмм.2 Благодаря исследованиям Д. А. Морозова можно считать установленным, что часть дьяческих монограмм на актах XV в. выполнена с использованием уйгурской графики, а для пяти из них исследователем были предложены варианты прочтения.3 Интересный
1 См.: Алексеев Ю. Г. У кормила Российского государства. Очерк развития аппарата управления Х1У-ХУ вв. СПб., 1998. С. 300-315; Грязнов А. Л. 1) Дьяческие монограммы на духовных и договорных грамотах московских князей XV в. // Вспомогательные и специальные науки истории в ХХ — начале XXI вв.: призвание, творчество, научное служение историка. Материалы XXVI Международной научной конференции. Москва, 14-15 апреля 2014 г. М., 2014. С. 152-155; 2) Дьяческие монограммы на актах из фонда ГКЭ // Вестник Альянс-Архео. Вып. 18. М.; СПб., 2017. С. 31-84.
2 Монограммами дьяческие знаки называли издатели актов XIX-XX вв. (А. А. Федотов-Чеховской, Д. М. Мейчик, И. А. Голубцов), и это наименование утвердилось в историографии. С. М. Каштанов первоначально придерживался аналогичного мнения, хотя и высказывал сомнения в правильности применения термина, полагая, что к монограммам приближаются только единичные знаки (Каштанов С. М. Русская дипломатика. М., 1988. С. 160), однако в выступлении на конгрессе по дипломатике в 2006 г. утверждал, что дьяческие знаки неточно называют монограммами, и они являются парафами (Каштанов С. М. Актуальные проблемы дипломатики // Проблемы источниковедения. Вып. 1 (12). М., 2006. С. 470). Пока единственным примером удачной расшифровки кириллической монограммы является прочтение А. В. Антоновым монограммы ямского дьяка Василия Халтуры (Акты служилых землевладельцев XV — начала XVII века. Т. 3. М., 2002. С. 145).
3 Морозов Д. А. Уйгурские автографы московских дьяков (дополнение к древнерусской дипломатике) // Памяти Лукичева. Сборник статей по истории и источниковедению. М., 2006. С. 173-199.
© А. Л. Грязнов, Л. В. Мошкова, 2017
феномен использования русскими дьяками восточной письменности заставил обратить более пристальное внимание на другие дьяческие монограммы. По прорисовкам, данным в АСЭИ, было понятно, что уйгурская графика характерна далеко не для всех монограмм, а во многих случаях используется кириллица. Это давало надежду на их расшифровку или, хотя бы, на варианты интерпретации не специалистами в восточных языках. Непосредственное обращение к документам, на которых поставлены дьяческие монограммы, а также возможность их сопоставления позволили расшифровать некоторые из них.4 Как оказалось, они действительно несут в себе зашифрованные имена ставивших их дьяков.
В основе принципа чтения кириллических монограмм, оставленных дьяками как на лицевой, так и на оборотной сторонах документа, лежит логическое рассуждение, базирующееся на следующих положениях.
1. Исследователи (и в первую очередь — Д. А. Морозов), выявившие и расшифровавшие монограммы, сделанные с помощью уйгурского алфавита, совершенно правы в своих выводах.
2. Однако пользоваться этим алфавитом осмысленно (то есть знать, как надо передавать ту или иную фонему) могло незначительное число людей. Поэтому первый возможный способ «создания своего фирменного знака» — подражание уйгурской графике. Из нее удобнее всего было заимствовать вертикальные завитки, напоминающие несколько раз повторенную букву «З». Вероятно, монограмма дьяка Федора Дубенского5 является как раз таким подражанием, и поэтому расшифровать ее пока не удалось.
3. Желающие обзавестись своей фирменной кириллической подписью меньше всего думали о том, чтобы она была понятна и легко читалась. Вероятно, эта подпись воспринималась как единый знак (типа бортного знамени, печати, тамги и т. п.), принадлежащий конкретному человеку, но, тем не менее, она должна была составляться из хорошо известных кириллических букв. Приемы оформления могли быть заимствованы из русской вязи — наиболее распространенного способа украшения заглавий в книге. Надо отметить, что это не было изобретением сотрудников княжеских канцелярий: в русской рукописной книге опыты шифровки писцом своего имени известны с конца
4 Решающее значение имело то, что авторы работали с цифровыми снимками, которые можно увеличивать на экране компьютера и анализировать мелкие особенности, плохо видимые как невооруженным глазом, так и с помощью лупы.
5 Узнаваемым элементом монограммы Федора Дубенского была волнистая горизонтальная линия, которая не характерна для уйгурской письменности.
XIV в. (но эта книга написана на Афоне).6 Появление собственно монограмм в русских рукописях относится к первой четверти XV в.7 Так, у монаха Каллиста она достаточно сложна и читается сверху вниз (с однократным возвратом на одну букву).8
Технология написания (и прочтения) кириллической монограммы была, полагаем, следующей. Рефлекторно человек начинал ее писать с первой буквы своего имени, которая или выделялась размером, или составляла вертикальную ось. Выбор того или иного алгоритма действия определялся первой графемой имени.9 Поэтому, приступая к прочтению монограммы, необходимо попытаться определить, какая буква написана сначала.10 Следующие буквы могли присоединяться к основной как по принципу соединения (буквы одного размера), так и подчинения: буквы имеют общие части, но по размеру меньше. Вероятно, возможен и смешанный вариант. Необходимо отметить, что одна и та же буква в монограмме может читаться не один раз. Сложность монограмм могла быть разной. Наиболее простые состоят только из нескольких букв имени.
Примером такой упрощенной монограммы может служить древнейшая сохранившаяся монограмма (1428-1432 гг.),11 принадлежавшая белозерскому дьяку Захарии (тип 1).12 Она выглядит довольно просто и состоит из вытянутой в высоту «З» с хвостом и буквы «Х» над ней.
6 Здесь имя писца написано крестообразно с исключением гласных (К/Н К/Л), (см.: Турилов А. А. Забытые русские святогорцы — Каллиник и «филадельф» (Страничка истории русского книгописания на Афоне в конце XIV — начале XV в.) // MOCXOBIA. Проблемы византийской и новогреческой филологии. М., 2001. С. 434). Полагаем, эту запись можно считать «протомонограммой», так как буквы не соединены между собой. Известна также монограмма новгородского владыки Евфимия II (1429-1458 гг.) на серебряном ларце (см.: Декоративно-прикладное искусство Великого Новгорода. Художественный металл XI-XV века. М., 1996. С. 275) и «книжный знак» священноинока, игумена Соловецкого монастыря Досифея конца XV в. (см.: Розов Н. Н. Книга в России в XV веке. Л., 1981. С. 121).
7 См.: Турилов А. А. Забытые русские святогорцы. С. 434.
8 См.: Шибаев М. А. Рукописи Кирилло-Белозерского монастыря XV века. Исто-рико-кодикологическое исследование. М.; СПб., 2013. С. 98-99, 101.
9 Очевидно, буквы с ярко выраженной штамбой диктовали оформление монограммы по принципу соединения вокруг оси, округлые или сложного рисунка — по принципу подчинения.
10 К сожалению, и цифровая фотография, и оригинал не всегда позволяют определить это однозначно.
11АСЭИ. Т. 2. М., 1958. № 51 [ГКЭ. № 711. Л. 1 об.].
12 Здесь и далее указывается тип монограмм по классификации Ю. Г. Алексеева (Алексеев Ю. Г. У кормила Российского государства) с дополнениями и уточнениями А. Л. Грязнова (Грязнов А. Л. Дьяческие монограммы на актах из фонда ГКЭ).
Рис. 1
123 Внешний вид этой монограммы — прямая отсылка к уйгурской графике и, при определенном желании, в монограмме Захарии можно увидеть уйгурские буквы, составляющие его имя (но только в том случае, если один и тот же «участок» монограммы использовался в нескольких буквах).13 Не настаивая на верности этого варианта расшифровки, все же полагаем, что он может стать предметом рассмотрения специалистов.
Рис. 2
1 2. «за» 3. «ха» 4. «р»
К числу ранних монограмм (1430-е гг.) принадлежит знак дьяка Дмитрия Шемяки Алексея (тип 8).14 В нем уверенно читается часть букв имени дьяка: «А», «л», «X», а остальные («е» и «1») видны несколько хуже. Если предположить, что одна и та же графема («е») читается дважды, то можно говорить о том, что имя представлено полностью — «АлеХе1».
Рис. 3
1
2
3
6
7
13 В качестве образца для написания букв старомонгольского алфавита использовалось пособие Л. Г. Скородумовой (Скородумова Л. Г. Введение в старомонгольский язык. М., 2000. С. 28, 19, 14).
14 АСЭИ. Т. 1. М., 1952. № 164 С. 120 [ГКЭ. № 1120]; ДДГ. М.; Л., 1950. № 35.II. С. 100 [РГАДА. Ф. 135. Отд. I. Рубр. II. № 22-б].
Одним из наиболее известных дьяков середины XV в. был Кулу-дар (Иван Владимирович Ирежский), успевший поработать в канцеляриях нескольких князей. Его монограмму в уйгурской графике расшифровал Д. А. Морозов,15 но Кулудар, как оказалось, использовал еще и кириллическую монограмму (тип 42). Ее он поставил на договоре Василия II с Иваном Андреевичем Можайским 1448 г.16 Монограмма расположена в документе горизонтально, то есть «лежит» на строке, поэтому, чтобы ее прочитать, требуется повернуть документ на 90° по часовой стрелке.
Монограмма состоит из двух частей. Первая часть — отдельно стоящая бука «К». Остальные буквы монограммы соединены в почти симметричный знак. Зная имя дьяка, которому принадлежит монограмма, можно без особого труда их прочитать. Единственный нюанс (встречающийся и в других монограммах) — то, что буква «у», употребленная в имени два раза, в самой монограмме «скрыта» только один раз, то есть ее нужно читать дважды.17
Буква «У» повернута на 180° по отношению к отдельно стоящей «К», по размеру вполне сопоставима с ней и является той «конструкцией», к которой присоединяются остальные графемы (сходный прием известен: см. рис. 8). Читается она как «у», затем «л» и опять «у». Буква «д» (с длинными ножками) получается добавлением небольшой черты справа сверху. Справа к «у» прикреплена «а», слева — «р». Конечный «ъ» сделан просто: к низу правой ножки пририсован полукруг, чуть выше проведена отходящая влево черта.
Рис. 4
1
3
2
15 Морозов Д. А. Уйгурские автографы московских дьяков. С. 189.
16 ДДГ. № 51. С. 155 [РГАДА. Ф. 135. Отд. I. Рубр. II. № 33].
17 Довольно необычное имя дьяка, видимо, подразумевало некоторую вариативность в произношении и, следовательно, в написании. Сам он писал «Кулударъ» (так в договорной грамоте и в подписи на его данной), но, например, писец данной Кулудара игумен Ефросин написал имя дьяка немного по-другому: «Кулодал». Значит, в имени, а следовательно, и в монограмме, могла употребляться еще и буква «о».
Возможен вариант и с несколько иной графикой, когда буквы присоединяются друг к другу, а не являются частями «большой» «у».
Рис. 4а
8
6
7
9
3
1
2
6
7
8
9
Гораздо более компактным, чем монограмма Кулударя, выглядит знак, поставленный на двух жалованных грамотах Василия II конца
1450-х — начала 1460-х гг. (тип 6).18 Поскольку свое имя рядом с монограммой дьяк не указал, его личность так и осталась неизвестной. Ю. Г. Алексеев предположил, что эта монограмма принадлежала дьяку Ивану Ростовцу,19 но тот подписал подтверждение одной из грамот, а монограмму оставил дьяк, участвовавший непосредственно в составлении грамоты, и его перу принадлежит княжеская подпись.
Ключ к расшифровке дает сама монограмма. Она построена по классическому для монограмм образцу, когда первая буква имени является основой монограммы. В данном случае — очевидно, что это «С». В центре монограммы выделяется «0» (фита), а на концы «С» нанизаны «е» и «а». Этот набор букв характерен для имени Стефан. Остальные буквы имени (когда мы уже догадываемся, что нужно искать) также обнаруживаются в монограмме.
Судя по всему, эта монограмма принадлежала одному из самых известных и авторитетных дьяков Василия II и Ивана III — Стефану Бородатому.20
Рис. 5
Внешне похожа на монограмму Стефана Бородатого монограмма одного из дьяков угличского князя Андрея Большого (тип 22).21 Она выявлена на трех грамотах.22 Основу монограммы составляет буква «С».
1
3
2
6
7
18 АСЭИ. Т. 1. № 280. С. 201 [ГКЭ. № 4970]; АСЭИ. Т. 3. М., 1964. № 49. С. 75 [РГАДА. Ф. 196. Оп. 1. Д. 1736].
19Алексеев Ю. Г. У кормила Российского государства. С. 162, 304.
20 Подлинник еще одной грамоты, подписанный «великого князя дьяком Степаном», заклеен с оборота (АСЭИ. Т. 1. № 271. С. 195-196 [ГКЭ. № 4988]).
21 Не очень удачная прорисовка монограмм этого типа, данная в АСЭИ, привела к тому, что в каталоге Ю. Г. Алексеева они были смешаны с монограммами Семена Бородатого и угличского дьяка Семена (Алексеев Ю. Г. У кормила Российского государства. С. 310-311).
22 АСЭИ. Т. 1. № 363 [ГКЭ. № 1118], 366 [ГКЭ. № 15157]; АСЭИ. Т. 3. № 58 [ГКЭ. № 4676].
На ее концах угадываются буквы «м» и «е». Уверенно расшифровать монограмму позволяет анализ княжеской подписи, которая на всех трех грамотах выполнена одним почерком. Этот же почерк обнаруживается в подтверждении одной из грамот Василия II, которое «подписал дьяк княж Андреев Васильевича Семен».23 Следовательно, эта монограмма принадлежит дьяку Семену Васильевичу.24 Все буквы этого имени без труда отыскиваются в монограмме. Сначала Семен изображает большое, приближающееся к полукругу, «С», которое начинает сверху. В нижней точке к нему присоединяется маленькая буква «е». Затем к верху «С» добавляется также небольшая по размеру «м», то есть сверху вниз, затем опять наверх и вниз, так как уже имеющаяся буква «е» должна читаться дважды. Буква «н» небольшого размера присоединена левой штамбой к спинке «С» (чуть выше середины), а завершающий «ъ» пририсован в нижней части («внутри»).
Рис. 6
Еще один дьяк князя Андрея Угличского поставил на обороте одной из жалованных грамот знак, похожий на татарскую тамгу (тип 29).25 Однако при внимательном рассмотрении оказывается, что он состоит из кириллических букв. В правой части знака можно выделить буквы «•ор» и отдельно стоящую «1». Скорее всего, это окончание имени «Никифор». И действительно, в левой части знака определяются элементы, складывающиеся в «Н» и «к». Для монограммы характерны
3
1
2
6
7
23 АСЭИ. Т. 3. № 54а [ГКЭ. № 4675]. Этим же почерком сделана княжеская подпись еще на одной жалованной грамоте князя Андрея Васильевича, которая почти полностью заклеена с оборота, и монограммы не видно (АСЭИ. Т. 1. № 365 [ГКЭ. № 12835].
24 Отчество этого дьяка называется в двух судных грамотах, на докладе которых он присутствовал (АСЭИ. Т. 3. № 55, 56).
25 АСЭИ. Т. 1. № 464. С. 350 [ГКЭ. 748. Л. 1 об.].
плавные линии, закругления и декоративные «закорючки». Это можно связать с индивидуальной манерой письма Никифора, поскольку и в княжеской подписи есть подобные элементы (например, в «д» и «ъ»). Подтверждает правильность расшифровки и то, что в двух грамотах 1470-1480-х гг. фигурирует дьяк князя Андрея Васильевича Никифор.26
Рис. 7
6
7
8
9
Более десятка раз на белозерских грамотах встречается довольно простая монограмма, которая, судя по подтверждению на одной из грамот, принадлежала дьяку Ивану (тип 15).27 Это монограмма построена по тому же принципу, что и кириллическая монограмма Кулударя: первая буква имени стоит отдельно, а остальные буквы соединены в стоящий рядом знак. Первая буква этого знака — «I», а основой, на которую нанизаны остальные буквы имени дьяка в знаке, стала равная ей по размеру «в». Буква «н», по всей видимости, скрывается под титлом. Более точно личность дьяка, ставившего эту мо-
3
1
2
26 К сожалению, обе грамоты сохранились только в списках (АСЭИ. Т. 1. № 408, 447), поэтому у нас пока нет образца для сравнения почерка Никифора и автора монограммы на грамоте ГКЭ. № 748. Примечательно, что почерк дьяка Никифора, служившего угличскому князю, отличается от почерка дьяка Никифора Демидовича, работавшего в канцелярии княгини Марии Ярославны (АСЭИ. Т. 1. № 385. С. 280 [ОР РГБ. АТСЛ. № 1008]).
27 АСЭИ. Т. 1. № 467 [НИА СПбИИ. Кол. 12. Оп. 1. Д. 552], № 503 [ОР РГБ. Ф. 191. Д. 43]; Т. 2. № 106 [ОР РНБ. Ф. 532. Оп. 1. Ед. хр. 43], № 107 [ОР РНБ. Ф. 532. Оп. 1. Ед. хр. 44], № 109 [ОР РНБ. Ф. 532. Оп. 1. Ед. хр. 46], № 112 [ГКЭ. № 708], № 113 [ОР РНБ. Ф. 532. Оп. 1. Ед. хр. 47], № 172 [НИА СПбИИ. Кол. 12. Оп. 1. Д. 665], № 235 [ОР РНБ. Ф. 532. Оп. 1. Ед. хр. 73], № 237 [ГКЭ. № 726], № 326 [НИА СПбИИ. Кол. 12. Оп. 1. Д. 544], № 391 (ГКЭ. № 706).
нограмму, выясняется по подписи на жалованной грамоте Троице-Сергиеву монастырю: «И яз подписал, деяк Иван Ципля».28
Рис. 8
6
Одновременно с Иваном Циплей в канцелярии князя Михаила Андреевича работало еще трое его тезок: Иван Шимонов, Иван Щербина и Иван Котов. Все они были вынуждены экспериментировать с шифрованием своего имени, состоящего всего из четырех букв. И надо сказать, что ни у одного из Иванов монограмма не была похожа на знаки коллег. Все они были выполнены в разных стилях, и спутать их было невозможно. Обратная сторона этого — сложность для расшифровки.
Например, довольно долго не удавалось прочитать монограмму Ивана Щербины (тип 14).29 Во многом из-за внешнего вида монограммы, похожей на нагромождение вертикальных и горизонтальных черточек и явного отсутствия в монограмме буквы «в» в ее традиционном начертании. Из-за этого вариант, что в монограмме зашифровано имя Иван отпадал. Не удавалось обнаружить и буквы «щ» или «р», которые должны присутствовать в имени Щербина. Ключом стали два момента. На грамотах из собрания П. М. Строева, с которыми удалось ознакомиться, монограмма Ивана Щербины была прорисована аккуратнее, и ее отдельные составляющие стали более различимы. В первую очередь — «а» и «н». Второй момент — индивидуальное начертание буквы «в», которое Щербина использовал и в княжеской подписи, и в написании своего имени (см. рис. 9). Благодаря этому
Рис. 9
1
3
1
2
28 АСЭИ. Т. 1. № 503 [ОР РГБ. Ф. 191. Д. 43].
29 АСЭИ. Т. 2. № 121 [НИА СПбИИ. Кол. 12. Оп. 1. Д. 106], № 159 [ГКЭ. № 743], № 165 [НИА СПбИИ. Кол. 12. Оп. 1. Д. 309], № 167 [ГКЭ. № 723], № 171 [НИА СПбИИ. Кол. 12. Оп. 1. Д. 664].
в монограмме отыскалась и буква «в», а значит, зашифровано было все же слово «Иван». Выделить букву «И» уже не составляло труда. Она, как и в знаках Степана Бородатого и Семена Васильевича, составляла основу монограммы, и остальные буквы уже присоединялись к ней.
1 2 3 4 5
Одни из самых поздних монограмм стоят на кабале Никиты Козлова на холопа Ивана Павлова 1494 г. (типы 43-45)30 Грамота была составлена ямским дьяком Василием Халтурой,31 который оставил на обороте грамоты три монограммы. Две из них похожи на уйгу-рографичные монограммы первой половины XV в., а третья — прямоугольник с заключенными в нем буквами, для которой прямых аналогов среди дьяческих монограмм нет (тип 43). Перспективы для расшифровки имеет именно эта монограмма, поскольку в ней ясно различимы кириллические буквы.32 Внутри прямоугольника можно выделить пять из них: «1», «с», «л», «1», «е» (таков их порядок, если читать традиционным способом — сверху вниз и слева направо). Очевидно, что эти буквы — часть имени дьяка, написавшего грамоту — «силеи». Значит, где то спрятаны «В» и «а». Первую букву находим на левой стенке прямоугольника, которая образует вертикальную штамбу «В». Буква «а», вероятно, прикреплена к левому нижнему углу прямоугольника. Таким образом, получается, что Василий или не стремился сильно зашифровать свою монограмму, или же не обладал для этого должной квалификацией. Тем не менее, дополнительную сложность при прочтении монограммы мог создать порядок расстановки букв. Его можно описать следующим образом: сверху вниз, снизу вверх, потом в центр и снизу вверх.
Ф
и 5
30 Хорошкевич А. Л. Источники по истории полного холопства конца XV — начала XVI вв. // Советские архивы. 1974. № 1. С. 82 [РГАДА. Ф. 135. Приложение. Руб. VI. № 4. Л. 1 об.].
31 Позднее, в 1497/98 г. Василий Халтура упоминается уже как дворский (АСЭИ. Т. 2. № 491-493).
32 Расшифровку этой монограммы дал А. В. Антонов при повторной публикации грамоты (Акты служилых землевладельцев XV — начала XVII века. Т. 3. С. 145).
6
7
8
Довольно незамысловатая монограмма была еще у одного удельного дьяка. Она дважды встречается на жалованных грамотах, составленных в 1498/99 г. в канцелярии волоцкого князя Федора Борисовича (тип 38).33 Ни по прорисовкам в АСЭИ, ни по оригиналам из ГКЭ сходу прочитать имя дьяка, зашифрованное в монограмме, не удается. Однако почерк княжеской подписи на этих двух грамотах совпадает с почерком дьяка Оладьи, составлявшего духовную грамоту Бориса Васильевича Волоцкого в 1477 г.34 И действительно, все буквы имени Оладьи обнаруживаются в этой монограмме. Образ первой буквы дьяческого имени создает весь контур монограммы, похожий на «О», но на самом деле, первая буква имени — «О» — зашифрована в верхней части монограммы. Именно ее Оладья использовал при написании своего имени в княжеской духовной. Следующие две буквы имени «л» и «а» расположены внизу, зеркально слева и справа, крепясь к контуру «О». Следующая буква — «д» — помещена в центре монограммы, а для написания «я» частично используются элементы «а».
Рис. 12
3
1
2
6
33 АСЭИ. Т. 2. № 417 [ГКЭ. № 10172]; АФЗХ. Ч. 2. М., 1956. № 23 [ГКЭ. № 14554].
34 ДДГ. № 71. С. 249-251 [РГАДА. Ф. 135. Отд. 1. Рубр. I. № 24]. Дьяк Оладья — это Максим Оладья Андреевич Климентьев из рода Плохово. Известна его купчая на земли на Волоке (АФЗХ. Ч. 2. № 2. С. 10). После смерти князя Бориса Васильевича Оладья остался служить его вдове Ульяне. В списке жалованной грамоты Бориса Васильевича указано, что у подтверждения этой грамоты, поставленном от лица княгини Ульяны, «рука дьяка Оладьи» (Там же. № 14. С. 18). В 1494 г. Оладья подписал грамоту, выданную от лица всех наследников Бориса Васильевича (Там же. № 18. С. 23).
Возможен и несколько иной вариант расшифровки монограммы Оладьи. Если основываться на сформулированных ранее принципах, то контур монограммы — это написанная первой, не замкнутая внизу «омега». К ней, как и указано выше, присоединены две буквы («л», «а»), «д» помещена в центре и заполняет внутреннее пространство «омеги». Зигзагообразный росчерк вверху — это скорописно написанный, «раскрытый ь». Завершающая имя «я» представлена, вероятно, в форме «юса малого» (хотя не исключен вариант, что написано «а йотированное»).
Рис. 12а
6
7
Довольно умело зашифровал свое имя дьяк, поставивший монограммы на оборотах жалованных грамот князя Ивана Борисовича Рузского (тип 39).35 Буквы монограммы хорошо различимы («1», «к», «л») и вместе образуют знак, похожий на «Ж». Отсюда и первый вариант расшифровки, который приходит на ум при рассмотрении монограммы — «Жилка». Однако этот вариант ошибочен. В волоцко-руз-ском уделе не известно дьяка с таким именем, но упоминается коллега дьяка Оладьи — Микула Александрович Воронин.36 Поэтому, то, что можно принять за «Ж», скорее всего, является первой буквой имени дьяка — «М». Далее монограмма строится по методу соподчинения, и каждая следующая буква расположена немного правее предыдущей. По центру расположена буква «1», к правой штамбе «М» присоединена «к». Верхняя часть «к» образует букву «у», над которой расположена «л», а завершает слово петелька, обозначающая «а».
3
2
1
35 АСЭИ. Т. 2. № 415 [НИА СПбИИ. Кол. 41. Оп. 1. Д. № 38], № 426 [РГАДА. ГКЭ. № 10235].
36 Около 1511 г. он подписал меновную грамоту Федора Борисовича Волоцкого (АФЗХ. Ч. 2. № 49. С. 51 [НИА СПбИИ. Кол. 41. Оп. 1. Д. № 31]). Видимо, Микула перешел на службу к князю Федору после смерти в 1503 г. его брата Ивана Борисовича.
Рис. 13
Уверенно читается имя «Федоръ» на грамоте кн. Юрия Ивановича Дмитровского (тип 50).37 Здесь хорошо видно, что начальная буква имени «0» мешала дьяку составить монограмму. Поэтому он написал две одинаковые по размеру и слабо связанные между собой буквы «0» и «Е», а остальные пытался добавить сверху и снизу. Возможно, это был его первый опыт, так как количество графем, которые можно прочитать, явно избыточно. Так, вверху, над уже написанным, добавлен слог «до», при этом «о» стало головкой «р». Это видно потому, что рядом помещен знак, обозначающий «ъ» («птичка» правее «р»).38 Однако и в нижней части «е» можно найти те же буквы «р» и «ъ». Если монограмма расшифрована правильно, то, скорее всего, она принадлежала дьяку князя Юрия Ивановича Федору Остафьеву сыну Сытина.39
Рис. 14
2
3
1
7
6
3
1
2
6
7
37 АРГ. №14. С. 23 [ГКЭ. № 6698].
38 Подобные «птички» в рукописях встречаются после конечных согласных (особенно в конце строки) и могут читаться: 1. как выносной «ъ»; 2. как лигатура «ръ».
39 Упоминается в актах начала XVI в. (АРГ. № 77. С. 80; Акты Троицкого Каля-зина монастыря XVI в. М.; СПб., 2007. № 6. С. 12).
Возможно, обилие «лишних» элементов в монограмме Федора объясняется тем, что кроме имени дьяка в ней зашифрована и его фамилия.
Рис. 15
6
7
Нетвердый почерк характерен для автора довольно распространенной монограммы на великокняжеских грамотах 1450-1470-х гг. (тип 19).40 По количеству элементов она чем-то напоминает детскую игру «виселица». Явно видны буквы «в», «т», «х». Этот набор букв не складывается во что-то осмысленное. Левая, самая большая по размеру, часть может быть угловатой буквой «е» с тремя язычками. Однако, если учесть используемый в большинстве монограмм принцип, по которому самая крупная буква, служащая каркасом для монограммы, является первой буквой слова, то получается, что имя дьяка должно начинаться на букву «П». К сожалению, в списке дьяков Ивана III никого с именем, начинающимся на букву «П», нет,41 зато есть дьяк Алексей Полуектов. И действительно, при ближайшем рассмотрении все буквы патронима Алексея обнаруживаются в монограмме. Из недостающих — это «о» на левой штамбе «П», «л» — на правой, а для построения «у» используется большая часть «х».
Рис. 16
3
1
2
3
1
2
40 АСЭИ. Т. 1. № 260 [ГКЭ. № 7143], № 261 [НИА СПбИИ. Кол. 41. Оп. 1. Д. 22], № 319 [ГКЭ. № 8740], № 342 [ОР РГБ. Унд. 1], № 351 [ГКЭ. № 15149], № 360 [ГКЭ. № 8747], № 416 [ГКЭ. № 8745]; Т. 2. № 158 [ОР РНБ. Ф. 532. Оп. 1. Ед. хр. 31], № 359 [ГКЭ. № 8739].
41 Алексеев Ю. Г. У кормила Российского государства. С. 289-294.
6
7
Подтверждением корректности расшифровки этой монограммы является почерк княжеской подписи на одной из грамот с такой монограммой.42 Он абсолютно совпадает с почерком княжеской подписи на жалованной грамоте великоустюжскому собору, которую «подписал дьяк Олексеи Полуехтов».43 Нетвердость почерка, которую можно было бы принять за неуверенность, вероятнее всего, объясняется возрастом Алексея Полуектовича, скончавшегося, судя по всему, около 1475 г.44
Еще одна монограмма встречается на целом ряде грамот князя Юрия Васильевича Дмитровского (1460-х и 1470-х гг.), а затем Ивана III и Ивана Молодого (1470-х и 1480-х гг.) (тип 23).45 Монограмма построена вокруг вертикали, образуемой буквой «В», по начертанию повторяющей «в» в монограмме Ивана Ципли (рис. 8). Из этой же монограммы взято и начертание буквы «а». Отдельно, под монограммой, «на спинке» лежит «е», а в самой монограмме можно выделить «л» и, вероятно, «и». Все эти буквы можно сложить в имя «Василеи». Единственная трудность возникает с буквой «с». В монограмме она оказывается повернута в обратную сторону. Прием с поворотом буквы используется и в этой монограмме («е» повернута на 90° против часовой стрелки), и, например, в монограмме Кулударя («у» повернута на 180°).
Рис. 17
2
3
1
42 АСЭИ. Т. 1. № 260 [ГКЭ. № 7143. Л. 1 об.]. На остальных грамотах оборот заклеен, и есть только один образец почерка дьяка, ставившего монограммы типа 19.
43 АСЭИ. Т. 3. № 281. С. 298 [ГКЭ. № 13129. Л. 1 об.].
44 Примерно в 1467-1473 гг. Алексей Полуектов находился в опале (Алексеев Ю. Г. У кормила Российского государства. С. 181).
45 АСЭИ. Т. 1. № 325 [ГКЭ. № 3718], № 336 [ГКЭ. № 15155], № 400 [ГКЭ. № 3714], № 401 [ГКЭ. № 8749], № 419 [РГАДА. Ф. 135. Отд. I. Рубр. IV. № 7], № 519 [ГКЭ. № 6696], Т. 2. № 271 [НИА СПбИИ. Кол. 12. Оп. 1. Д. 116], № 278 [НИА СПбИИ. Кол. 12. Оп. 1. Д. 117].
Личность дьяка, ставившего эту монограмму, нигде в источниках не раскрывается. Однако известен дьяк Василий Долматов, сначала служивший в канцелярии Юрия Васильевича Дмитровского, а затем перешедший на службу к великому князю. Сохранилось несколько образцов его почерка,46 который похож на почерк дьяка, ставившего монограмму «Василеи». Поэтому, скорее всего, эта монограмма принадлежала именно Василию Долматову. Подтверждает это предположение и примечательная манера Василия Долматова сокращать некоторые слова своей подписи. Например, отдельную монограмму составляют последние буквы его фамилии («атовъ»). Этот значок прямо перекликается с монограммой, составленной из букв его имени.
Рис. 18
1
Монограммы, относимые к типу 41,47 ставил дьяк, работавший в 1470-х гг. в канцелярии великой княгини Марии Ярославны. Известны четыре грамоты с подобным «знаком», три из которых сохранились в подлиннике,48 а один воспроизведен копиистом XVIII в.49 Именно запись копииста о том, что рядом с монограммой на обороте грамоты стояла подпись дьяка Майко, натолкнула Ю. Г. Алексеева на предположение о том, что это его монограмма.50 Прорисовки, сделанные в АСЭИ, не дают возможности расшифровать монограмму, но позволяют усомниться в правильности такого отождествления. Маловероятно, что в таком знаке могло бы быть зашифровано одно из известных по источникам имен дьяка (Андрей или Майко). По монограмме на грамоте из ГКЭ проходит сгиб, и поэтому ее нижняя
8
6
7
46 АСЭИ. Т. 1. № 430 [ОР РГБ. Ф. 28. № 18], № 446 [ОР РГБ. АТСЛ. № 226], № 522 [ОР РГБ. АТСЛ. № 1007]; Т. 2. № 388 [ГКЭ. № 3726], № 402 [ОР РГБ. Ф. 28. № 15], № 481 [ОР РГБ. Ф. 191. № 63].
47Грязное А. Л. Дьяческие монограммы на актах из фонда ГКЭ. С. 82.
48 АСЭИ. Т. 1. № 451 [ГКЭ. № 4971], АСЭИ. Т. 2. № 207 [НИА СПбИИ. Кол. 12. Оп. 1. Д. 112], № 249 [ОР РНБ. Ф. 532. Оп. 1. Ед. хр. 75].
49 АСЭИ. Т. 3. № 268 [НИА СПбИИ. Кол. 115. Д. 60. Л. 1 об.].
50Алексеев Ю. Г. У кормила Российского государства. С. 170.
часть оказалась затерта. Более четко монограмма видна на грамоте из РНБ.
Учитывая графику обеих монограмм (на экземплярах из ГКЭ и РНБ) в них можно выделить несколько букв. Очевидно, основу монограммы составляет «С», что сближает ее по форме с монограммами Степана Бородатого и угличского дьяка Семена. Величина «С» говорит о том, что она является первой буквой имени. На верхнем кончике «С» четко видна «ъ»,51 а в центре монограммы можно выделить «н». К ее правой штамбе пририсован знак, который может быть как «ь», так и «ъ». Учитывая набор выявленных букв, вероятнее всего, в этой монограмме зашифровано имя Семен. Недостающие буквы «м» и «е» можно обнаружить в центре монограммы. Если прочтение монограммы верно, то она принадлежала не Андрею Майко, а другому дьяку Марии Ярославны — Семену Бородатому.
Рис. 19
Некоторые сомнения в правильности предложенного прочтения этой монограммы вызывает то, что в имени Семен обычно не использовалась буква «ъ», а в монограмме четко видны два овала. Их наличие может быть объяснено тем, что в монограмме скрыто не «Семен», а «Семион» (именно такая форма более характерна для литературных текстов). Тогда овал, крепящийся к правой штамбе «н», скорее всего — «о», а буквой «1» можно считать вертикальную черту, идущую вниз от нижнего конца «С».
Рис. 20
3
1
2
7
6
3
1
2
51 На грамоте из РНБ верхний выносной элемент буквы «ъ» практически неразличим, но он четко прорисован в монограмме на грамоте из ГКЭ.
ё ё ё
6 7 8
Довольно сложна для расшифровки монограмма дьяка, работавшего в белозерской, великокняжеской и митрополичьей канцеляриях (тип 13).52 На одной из грамот рядом с этой монограммой указано, что грамоту подписал Иван Котов,53 и, следовательно, проблем с атрибуцией дьяческого знака нет.54
Монограмма состоит из двух частей. Первая — это некий набор простых элементов, сгруппированных в вертикальный знак, а вторая — горизонтальная линия с хвостиком вверх. Точки слева от этой горизонтальной линии свидетельствуют о том, что это, судя по всему, «I» — первая буква имени Иван. Эти же точки сигнализируют о том, что для чтения монограмму нужно повернуть на 90° по часовой стрелке. В этом случае мы видим, что первым элементом бывшего вертикального знака (ставшего теперь горизонтальным) является «в» — вторая буква имени «Иван». Оканчивается этот знак буквой «н». Таким образом, в монограмме обнаруживаются три из четырех букв, составляющих имя «Иван». Между «в» и «н» четко видна «ы».55 Что она делает на том месте, где вроде бы должна быть «а», сказать трудно, однако это не ошибка Ивана Котова, поскольку такой вид имеют все его монограммы. Поэтому расшифровку этого знака считаем только предварительной. Но если она верна, необходимо отметить, что Иван Котов — человек с прекрасным почерком и твердой рукой — рисовал свою монограмму по принципам, отличным от вышеизложенных. Составив знак из букв своего имени, потом он изображал его как некий декоративный элемент, не обращая внимания на последовательность букв. Так, на снимке хорошо видно, что основная часть монограммы написана сверху вниз (то есть в обратном порядке).
52 АСЭИ. Т. 2. № 122 [ГКЭ. № 733], № 188 [ГКЭ. № 717]; Т. 3. № 54а [ГКЭ. № 4675].
53 АСЭИ. Т. 2. № 188 [ГКЭ. № 717].
54 Вероятно, дьяк Иван Котов тождественен боярину Дмитрия Шемяки Ивану Котову, которому передал зелье для отравления князя Дмитрия Степан Бородатый (ПСРЛ. Т. 20. Первая половина. СПб., 1910. С. 262). Примечательно, что третий участник операции по отравлению — Василий Беда — также принадлежал к дьяче-ской среде.
55 В пользу этого говорят и несколько скругленные во внутрь верхние концы «ы».
Рис. 21
1
2
3
На жалованных грамотах вологодского князя Андрея Васильевича Меньшого известен только один тип монограмм (тип 26),56 которые, судя по всему, принадлежали кому-то из его дьяков (Андрею Майко, Федору Мячкову, Василию Ухтомскому или Никифору).
Монограмма строится на основе буквы «В», к которой присоединяется еще несколько знаков. Довольно уверенно можно выделить буквы «с», «а». На «л» похож верхний завиток, а один из значков в правой части монограммы можно принять за скорописный вариант «е». Все эти буквы складываются в имя «Василий» и, следовательно, монограмма принадлежит Василию Ухтомскому.
Рис. 22
6
7
8
Предложенный вариант расшифровки вероятен, но есть возможность для ее уточнения. Пока осталась не использована одна из перекладин в левой части монограммы, а в расшифровке для буквы в середине слова используется отдельно стоящий знак, что в других монограммах не встречается. Помогает скорректировать расшифровку обращение к княжеской подписи, сделанное этим же дьяком.
В отчестве князя Андрея Меньшого содержатся все те же буквы, что и в имени дьяка. Причем манера написания княжеской подписи совпадает с манерой написания букв в дьяческой монограмме. Полностью идентичны буквы «В» и «а». На букву «с» больше похож элемент в правой части монограммы, а не штамба в левой. Дважды
1
3
2
56 АСЭИ. Т. 2. № 192 [НИА СПбИИ. Кол. 41. Оп. 1. Д. № 28], 193 [ОР РНБ. Ф. 532. Оп. 1. Ед. хр. 61], 195 [ОР РНБ. Ф. 532. Оп. 1. Ед. хр. 62], 196 [ОР РНБ. Ф. 532. Оп. 1. Ед. хр. 63], 197 [ОР РНБ. Ф. 532. Оп. 1. Ед. хр. 64], 198 [ОР РНБ. Ф. 532. Оп. 1. Ед. хр. 65].
с-" С 1
1
в княжеской подписи используется элемент, который расположен над монограммой. Очевидно, что так дьяк изображал титло. Поэтому, вероятнее всего, и в монограмме этот знак обозначает сокращение, а не отдельную букву. Значит, «л» должна быть скрыта в другом месте. В княжеской подписи «л» немного меньше остальных букв и вынесена над строкой. Такого же размера обнаруживается знак и в монограмме. Правда, в этом случае «л» повернута на 90° по часовой стрелке. Трижды в княжеской подписи используется буква «и». Для нее характерно горизонтальное расположение соединительного штриха. Исходя из этого, корректируем прорисовку в монограмме «и». Единственной неуверенно читаемой буквой в монограмме остается «е». Она может быть скрыта за титлом или находится в нижней части монограммы.
К сожалению, копия монограммы, находящаяся в нашем распоряжении, не очень высокого качества, поэтому при получении более качественных снимков возможны некоторые уточнения.57
3 4 5
' I
8
Как видим, монограммы могли строиться по нескольким моделям. Наиболее распространенная подразумевала выделение более крупно первой буквы имени, к которой присоединялись остальные буквы (Стефан Бородатый, Семен Васильевич, Алексей, Иван Щербина,
Рис. 23
ы \
Рис. 24
12
6 7
57 На примере последней монограммы хорошо видно, что необходимые буквы можно увидеть в разных частях знака, то есть при общем «результате» пути его достижения у авторов не всегда одинаковы.
Алексей Полуектов, Микула Воронин). По схожей технике строились монограммы, в которых первая буква имени была не только крупнее остальных, но и стояла отдельно (Кулудар, Иван Ципля, Иван Котов). В еще одной модели использовался дополнительный контур (овал или прямоугольник), стенки которого служили элементами букв и таким образом соединяли их в единый знак (Оладья, Василий Халтура, Федор Сытин).
В монограммах были зашифрованы имена дьяков (за редким исключением христианские имена, а не русские имена-прозвища), следовательно, это были не абстрактные знаки, а именно монограммы. Отсюда явствует, что монограммы являлись важной составной частью делопроизводственной культуры и были призваны персонифицировать, на первый взгляд, анонимную княжескую подпись (выполнявшуюся уполномоченным на то дьяком). Сложность монограмм и их неясное для посторонних содержание могли служить дополнительной степенью защиты документа от подделок.
Монограммы, располагавшиеся непосредственно на княжеских документах, — это элемент скрытой системы коммуникации между дьяками. Их расшифровка позволяет уверенно соотнести почерки «княжеских» подписей с персоналиями дьяков и определить удостоверенные тем или иным дьяком грамоты. Благодаря этому можно более точно установить, существовало ли разграничение компетенции разных дьяков, определить хронологию их деятельности, места работы.58
58 Возможно, место расположения монограмм (на лицевой стороне документа, его обороте или около печати) несет дополнительную информацию и поэтому требует специального исследования.
