CC BY
37
ТЕКСТ И ДИСКУРС
УДК 81'42:801.73
ПРИЧИННЫЕ ОСНОВАНИЯ СРЕДНЕВЕКОВОГО ПРИНЦИПА СООТНОШЕНИЯ ФОРМЫ И СОДЕРЖАНИЯ: ЛИТУРГИЙНАЯ ПРОПОВЕДЬ МИТРОПОЛИТА ИЛАРИОНА*
О.И. Валентинова
Кафедра общего и русского языкознания
Филологический факультет Российский университет дружбы народов ул. Миклухо-Маклая, 6, Москва, Россия, 117198
Смысловые и структурные свойства средневековой литургийной проповеди задаются онтологически — такова основная мысль этой статьи, обращенной к прочтению известного текста середины XI в. — «Слову о Законе и Благодати» митрополита Илариона.
Ключевые слова: онтологическая необходимость, смысловая модель, композиционная модель, ритмическая модель, принцип порождения символических смыслов.
Причинные основания средневекового принципа соотношения формы и содержания находят совершенное выражение в совершенном жанре богословской мысли — литургийной проповеди, которая всей полнотой своего содержания и формы входит в литургийное целое — основное христианское богослужение, на котором совершается главное таинство христианской церкви — Евхаристия, таинство преложения хлеба и вина в тело и кровь Христовы. Не ораторское искусство, а благодать становится движущей силой литургийной проповеди.
Истолкование событий Ветхого и Нового Завета и истолкование настоящего через события библейские, ветхие и новые, определяют присутствие в литургийной проповеди трех хронологических, а значит, и трех смысловых пластов: ветхой истории, истории новозаветной и истории, современной прочтению проповеди.
Объясняющее начало литургийной проповеди питается онтологической необходимостью соотнесения этих трех величин. Необходимость соотнесения
* Рец. проф. Е.А. Красина (РУДН); проф. Г.В. Векшин (МГУП им. И. Фёдорова).
порождает необходимость использования сравнения, предопределяющего и композиционную организацию литургийной проповеди, и способы композиционного выделения словесного материала. Так сравнение, продолжая оставаться важнейшим универсальным умственным действием, оказывается жанрообразующим основанием литургийной проповеди.
На соотнесении ветхой истории, истории новозаветной и истории современного автору древнерусского государства построена и литургийная проповедь будущего первого русского по происхождению киевского митрополита Илариона, составленная в царствование великого князя Ярослава Мудрого между 1037—1043/1050 гг.
В киевский период (до татарского нашествия в середине XIII в.) высшее монашеское духовенство, имеющее обычно аристократическое происхождение, было основным носителем культуры. Иларион — монах, аскет и богослов — пребывает среди тех, кто положил начало русскому иночеству. С пещеры на берегу Днепра, где молился Иларион, начнется потом Киево-Печерская обитель. Основатель будущей обители — преподобный Антоний примет благословение от Илариона.
В древнерусском государстве середины XI столетия христианская вера исчислялась едва полувеком — младенческий возраст в ощущениях недавних язычников — упорных хранителей не различающей прошлого и настоящего родовой памяти. Может быть, именно этим живым ощущением прошлого как только что пережитого и вызван масштаб задаваемого в проповеди сопоставления.
Автор не дробит события Ветхого и Нового Завета на памятные дни церковного годичного круга, ища буквального соответствия событию, поминаемому церковью в день прочтения проповеди, а, опираясь на родовые образы Ветхого Завета, выходит на понимание соотношения всей целостности Ветхого Завета ко всей целостности Завета Нового. Личные образы ветхозаветной истории становятся видимой опорой в толковании общей смысловой ценности Ветхого и Нового Завета.
Но первоначально мысль абстрактная многократно выражается в двух рядах уточняющих определений, устанавливающих смысловые отношения между Ветхим и Новым Заветом, как между «закономъ»» — «предтечей и слугою благодати и истин'Ь»» и самой «Благодатью»» — «слугою Будущему в'Ьку, жизни нетл 'Ьнн'Ьй»» [1].
Ветхим Заветом — «скрижальми и закономъ»» — «оправдал» сначала «Господь Богъ Израилевъ, Богъ христианескъ»» богоизбранный народ, «племя Ав-раамле»», потом — «сыномъ своимъ вся языки спасе Евагелиемъ и крещени-емъ и въводя а въ обновление пакыбытиа въ жизнь вечную»».
Закон приводил возаконенных к благодатному крещению — через крещение же открывается жизнь вечная: «Яко законъ привождааше възаконеныа къ благод'ктьному крещению, крещение же сыны своа пр*кпущаетъ на вечную жизнь» .
Моисей и пророки «о ХристовЬ пришествии повЬдааху»», Христос и Его апостолы — «о въскресении и о Будушиимъ вЬцЬ»».
Сначала Ветхий Завет — «законъ»», потом Новый Завет — «Благодать»». Сначала — «стЬнь ти»», потом — «истина»».
Внутренней форме двусложного сопоставления идеально отвечают многократные параллельные конструкции. Формирующее параллельную конструкцию синтаксическое подобие первой и второй части обнажает смысловые различия двух составляющих, исключая любую возможность отвлечения на второстепенное:
— « оправди [Богъ] прежде племя Авраамле скрижаль, ми и законом ъ»», «послЬжде Оыномъ Своимъ всеязыкы спасе Евангелиемъ и крещешимъ»» (1);
— «Законъ бо прЬдътечябЬ и слуга БлагодЬти и истинЬ»»,
«истина же и Благод Ьть слуга Будущему вЬку жизни нетл'ЬннЬи»» (2);
— «Якозакоъ привождаашевъзаконеныа къ БлагодЬтьному крещению»», «крещение же сыны своа прЬпущаеть на вечную жизнь»» (3);
— «МоисЬ бо и пророци о ХристовЬ пришествии повЬдааху», «Христосъ же и апостоли Его о въскресении и о Будущиимъ в'Ьц'Ь»» (4);
— «И что успЬ законъ?»»,
« что ли БлагодЬть?»» (5);
— «ПрЬжде законъ»»,
«типо томъ БлагодЬть»» (6);
— «прЬежде стЬнь»»,
«типо томь истина»» (7).
Многократное повторение конструктивного хода, построенного на синтаксическом подобии двух высказываний, отсылающих к прояснению содержания двух глобальных сущностей, следующих всегда в одном и том же порядке: сначала Ветхий Завет, потом — Завет Новый, — закрепляет ритмическую модель, основанную на ожидаемом чередовании повышения и понижения интонации.
Говорит проповедник о Ветхом Завете — интонация повышается, говорит о Новом — интонация понижается.
Так, подразумеваемая повышением интонации содержательная незавершенность, ожидание продолжения, станет устойчиво связываться с повествованием о Ветхом Завете. Напротив, понимание событий Нового Завета как факта свершившегося окончательно будет поддерживаться понижением интонации.
Боговдохновенные тексты — и цель, и средство понимания — сами становятся ключом к своему истолкованию. Мысль абстрактная находит, наконец, зримую опору в личных образах ветхозаветной истории — Сарры, законной жены Авраама, и ее рабыни Агари, первой родившей Аврааму сына, когда супруги уже потеряли надежду зачать наследника: «Образъ же закону и Благодати — Агаръ и Сарра, работнаа Агаръ и свободнаа Сарра, работнаа прежде ти, потомъ сво-Боднаа»».
Но характер сопоставления стремительно усложняется: в сопоставление вовлекаются не отдельные образы, а развернутые сюжетные фрагменты ветхозаветного повествования и сюжетные фрагменты Нового Завета:
«Яко Авраамъ уво от уностн своен Сарру нмЬ жену сн, своводну, а не раву» // «И Богъ уво прежде вЬкъ нзволн н умыслн сына своего в мнръ послатн, н тЬмъ благодати явнтнс.я»» (1);
« Сарра же не раждааше, понеже вЬ неплоды. Не вЬ неплоды, нъ заключена вЬ Божннмъ промысломъ на старость роднтн»» //
«БезвЬстьная же н таннаа прЬмудростн Божнн утаена вяау ангелъ н чело-вЬкъ, не яко неявнма, нъ утаена н на конець вЬкахотяща явнтнся»» (2);
« Сарра же глагола къ Аврааму: сезаключн мя Господь Богъ не раждатн; внндн уво къ равЬ моей Агарн н родншн отъ нея»» //
«БлагодЬть же глагола къ Богу: «Аще нЬсть врЬмене сьннтн мн на землю н спастнмнръ, сънндн на гору Сннан нзаконъ положн»» (3);
«ПослушаяАвраамъ рЬчн СаррннынвълЬзе (вннде) къ равЬеЬ АгарЬ»» // «Послуша нБогъ яже отвлагодЬтнсловесъ нсьннде на Сннай»» (4); «Родн же Агаръ рава от Авраама рава ровнчншть, н нарече Авраамъ имя ему Изманлъ»» //
«ИзнесежеМонсЬн отъ Сннанскыа горы законъ, а не Благод'Ьть, стЬнь, а не нстнну» (5);
«По сн^ъ же уже стару сущу Аврааму н СаррЬ, явнся Богъ Аврааму сьЬдящу ему прЬд дверьмн кушкЬ его, въ полудне, у дува Мамьврннскааго; Авраамъ же текъ въ срЬтеннеемун поклоннся ему до землЬ н прнятъ н въ куштусвою»» //
«ВЬку же семукъ коньцу прнвлнжающуся, посЬтнть Господь человЬчьскааго рода н съннде съ невесе, въ утрову ДЬвнцы въходя; пртять же н ДЬвнца съ по-кланяннемъ въ кущу плътяную не волЬвьшн, глаголющн тн къ ангелу: « Се рава Господня, вудн мнЬ по глаголу Твоему»» (6);
«Тогда уво отключн Богъ ложесна Саррнна н заченьшн родн Исаака, своводь-наа своводьнааго»» //
«И прнсЬтнвьшу Богу человЬчьска естьства, явншася уже везвЬстнаа н утае-наан роднся влагодЬть, нстнна, а не законъ, сынъ, а не равъ»» (7);
«Ияко отдонся [возрос] отрочяИсаакъ н укрЬпЬ, сътворн Авраамъ гостнтву велнку, егда отдонся Исаакъ сынъ его»» //
«Егда вЬ Хрнстосъ на земли, н еще не у с я влагодЬть не укрЬпнла вяаше, нъ дояшеся еще, за 30 лЬтъ, въ ня же Хрнстосъ таяашеся; егда же уже отдонся н укрЬпЬ н явнся влагодЬть Божна всЬмъ человЬкомъ въ ИорданьстЬн рЬцЬ; сътворн Богъ гостнтву н пнръ велнкъ тельцемь упнтЬнынмъ, отъ вЬка, възлювленынмъ Сыномъ Свонмъ Исусом Хрнстомъ, съзвавъ на еднно веселие невесныа нземныа, съвокупнвъ въ еднно ангелы н человЬкы»» (8);
«По сн^ъ же вндЬвшн Сарра Измаила, сына Агарннна, нграюща съ сыномъ свонмъ Исакомъ, няко прновндЬнъ высть Исаакъ Изманломъ, рече къ Аврааму: «Отженн равунсъ сыномъ еЬ, ненмать во наслЬдоватнсынъравынннъ сына своводнаа»»» //
«По възнесеннн же Господа Исуса, ученнкомъ же н ннЬмь вЬровавшнмъ уже въ Христа сущемь въ ИерусалимЬ, н овомъ сьмЬсь сущемь, нудеомъ же нхрнстна-
номъ, и крещение влагодатьное овидимо вЬаше от оврЬзаниа законьнааго, и не приимаше въ ИеросалимЬ христианьскаа церкви епискупанеоврЬзана, понеже, старЬише творящееся, сущеи отъ оврЬзаниа насиловааху на хрестианыа, рави-чишти на сыны свободным, и вывааху между ими многы распрЬ и которы. Видивши же своводьнаа влагодЬть чада своахристианыи овидимы отиудЬи, сыновъ равот-наагозакона, възъпи къ Богу: «Отжени иудЬиство и съ закономъ расточи по стра-намъ, кое во причастие стЬню съ истиною, иудЬиству съ христианьством»»» (9);
«Иотгнана высть Агаръ рава съ сыномъ еЬ Измаиломъ, и Исаакъ, сынъ свободным, наслЬдникъ высть Аврааму отцу своему» //
«И отгнани выша иудЬи и расточении по странам, и чяда влагодЬтьнаа христиании насл Ьдници выша Богу и Отцу» (10).
Сюжет об Аврааме из ветхозаветной Книги Бытия разрывается на фрагменты, образующие первые части следующих одна за другой параллельных конструкций. Целостность ветхозаветного повествования об Аврааме, Сарре и Агари можно восстановить, если соединить между собой все первые части параллельных конструкций:
«ЯкоАвраамъ уво от уности своеи Сарру имЬ жену си, своводну, а не раву»;
« Сарра же не раждааше, понеже бЬ неплоды. Не бЬ неплоды, нъ заключена бЬ Божиимъ промысломъ на старость родитн»;
«Сарра же глагола къ Аврааму: «се заключи мя Господь Богъ не раждати; вълЬзи уво къ равЬ моей Агари и родиши отъ неЬ»;
«Послуша Авраамъ рЬчи Саррнны ивълЬзекъ равЬ еЬАгарЬ»»;
«Роди же Агарь рава от Авраама рава ровичишть, и нарече Авраамъ имя ему: Измаилъ»»;
«По сихъ же уже стару сущу Аврааму и СаррЬ, явися Богъ Аврааму сЬдящу ему предъ дверьми кушкЬ его въ полудне у дува Мамьвриискааго; Авраамъ же текъ въ срЬтение ему и поклонися емудоземлЬи приять и въ кушту свою»;
«Тогда уво отключи Богъ ложесна Саррина и заченьши, роди Исаака, своводь-наа своводьнааго»;
«Ияко отдоися [возрос] отрочяИсаакъ и укрЬпЬ, сътвори Авраамъ гоститву велику, егда отдоися Исаакъ сынъ его»;
«По сихъ же видЬвши Сарра Измаила, сына Агариина, играюща съ сыномъ своимъ Исакомъ, и яко приовидЬнъ высть Исаакъ Измаиломъ, рече къ Аврааму: «Отжени раву и съ сыномъ еЬ, не имать во наслЬдовати сынъ равынинъ сына своводнаа»»;
«И отгнана высть Агаръ рава съ сыномъ еЬ Измаиломъ, и Исаакъ, сынъ свободным, наслЬдникъ высть Аврааму отцу своему».
Но возможно ли целостное восприятие этого фрагмента ветхозаветной истории со слуха, если речь идет о человеке, этого сюжета не знающего или не помнящего в достаточной мере? Вероятнее всего, для человека несведущего такое восприятие останется недоступным пределом понимания. Тем более недоступной станет идея сопоставления, конструктивно решенная в десяти следующих друг за другом параллельных конструкциях.
Сложность восприятия усугубляется и тем, что в двухчастную структуру, предназначенную для сопоставления, вписывается более двух сюжетов. И только сюжет о рождении Измаила и Исаака оказывается относительно целостным.
Вторые же части параллельных конструкций обращены к содержанию и Ветхого, и Нового Завета и, как и первые части параллельных конструкций, образуют последовательность действий, складывающуюся в развивающийся сюжет:
«ИБогъ уво прежде вЬкъ изволи и умысли сына своего в мнръ послати, и тЬмь влагод Ьти явитися»»;
«БезвЬстьная же и таинаа прЬмудрости Божии утаена вяаху ангелъ и че-ловЬкъ, не яко неявима, нъ утаена и на конець вЬкахотяща явитися»;
«БлагодЬть же глагола къ Богу: Аще нЬсть врЬмене сънити ми на землю и спасти мнръ, съниди на гору Синаи и законъ положи»;
«Послуша же и Богъ яже от влагодЬти словесъ и съниде на Синаи»;
«Изнесе же и МоисЬи отъ Синаскыа горы законъ, а не влагодЬть, стЬнь, а не истину»;
«ВЬку же семукъ коньцу привлижающуся, посЬтить Господь человЬчьскааго рода и съниде съ небесе, въ утрову ДЬвицы въходя; прииять же иДЬвица съ по-кланяниемъ въ кущу плътяную не волЬвьши, глаголющи ти къ ангелу: «се рава Господня, уди мнЬ по глаголу Твоему»»;
«ИприсЬтивьшу Богу человЬчьска естества, явишася уже везвЬстнаа и ута-еннаа и родися влагодЬть, истина, а не законъ; сынъ, а не равъ»»;
« Егда вЬХристосъ на земли, и еще не у ся влагод Ьть укрЬпила вяаше, нъ доя-шеся еще, за 30 л Ьтъ, въ ня же Христосъ таяашеся; егда же отдоися и укрЬпЬ, явися влагодЬть Божиа всЬмъ человЬкомъ въ ИорданьстЬирЬцЬ; сътвориБогъ гоститву и пиръ великъ тельцемъ упитЬныимъ, отъ вЬка, възлювленыимъ Сыномъ Своимъ Исусомъ Христомъ, съзвавъ на едино веселие невесныа иземныя, съвокупивъ въ едино ангелы и человЬкы»;
«По възнесении же Господа Исуса, ученикомъ же и инЬмь вЬровавшимъ уже въ Христа сущемь въ ИерусалимЬ, и овоимъ сьмЬсь сущемь, иудеомъ же ихристиа-номъ, и крещение влагодатьное овидимо вЬаше от оврЬзаниа законьнааго, и не при-имаше въ ИеросалимЬ христианьскаа церкви епискупанеоврЬзана, понеже, ста-рЬише творящееся, сущеи отъ оврЬзаниа насиловааху на хрестианыа, равичишти на сыны своводныа, и вываау между ими многы распрЬ и которы. Видивши же своводьнаа влагодЬть чада своахрнстнаныи овнднмы от нудЬн, сыновъ равотнааго закона, възъпикъ Богу: «Отжени иуд Ьиство и съ закономъ расточи по странамъ, кое во причастие стЬню съ истиною, иудЬиству съхристианьством»»»;
«И отгнани выша иудЬи и расточении по странам, и чяда влагодЬтьнаа христиании насл Ьдници выша Богу и Отцу».
В результате история Авраама в разных точках своего развития окажется сопоставленной и с фрагментами Ветхого Завета, и с фрагментами Нового Завета. А результатом такого сопоставления станет наделение каждого сюжетного шага истории об Аврааме и его сыновьях символическим значением.
Заключенный в юности брак Авраама со свободной Саррой уподобляется существующему «прежде всех век» замыслу Божию послать Сына своего в мир: «Яко Авраам ъ уво от уности своея Сарру имЬ жену си, своводну, а нераву» // «И Богъ уво прежде вЬкъ пзволп и умысли сына своего в миръ послати, и тЬмъ Благод Ьти явитися»».
Житейской ситуации таким сопоставлением приписывается внесюжетный символический смысл: мысль о предначертательной силе брака, равной пред-мирному замыслу Божию о Сыне.
Промысел Божий о Сарре, думающей, что она бесплодна, но родившей в старости, уподобляется неведомому ни ангелу, ни человеку промыслу Божию о кончине века:
« Сарра же не раждааше, понеже бЬ неплоды. Не бЬ неплоды, нъ заключена бЬ Божннмъ промысломъ на старость родити»» //
«БезвЬстьная же и таинаа премудрости Божии утаена вяау ангелъ и чело-вЬкъ, не яко неявима, нъ утаена и на конець вЬкахотяща явитися».
Решение бездетной до времени Сарры послать мужа к своей рабыне, чтобы рабыня родила ребенка, соотносится с пониманием преждевременности богово-площения и даровании заповедей в ожидании будущего:
« Сарра же глагола къ Аврааму: «сезаключимя Господь Богъ нераждати; вни-ди уво къ равЬ моей Агари и родиши отъ нея»» //
«БлагодЬть же глагола къ Богу: «Аще нЬсть врЬмене сьннти ми на землю и спасти миръ, сънидина гору Синаиизаконъ положи»»».
Соитие Авраама с рабыней соотносится с явлением Бога Моисею на Синае: «ПослушаяАвраамъ рЬчи СарриныивълЬзе (вниде) къ равЬеЬ АгарЬ»» // «Послуша и Богъ яже от влагодЬти словесъ исьнидена Синай»».
Рождение сына от рабыни соотносится с получением Моисеем заповедей Божиих на горе Синай:
«Роди же Агаръ рава от Авраама рава ровичишть, и нарече Авраамъ имя ему Измаилъ»» //
«ИзнесежеМоисЬи отъ Синаискыа горызаконъ, а не влагодЬть, стЬнь, а не
истину».
Явление Бога престарелым Аврааму и Сарре у Мамврийского дуба соотносится с непорочным зачатием Девы Марии:
«По сихъ же уже стару сущу Аврааму и СаррЬ, явися Богъ Аврааму сЬдящу ему прЬд дверьми кушкЬ его, въ полудне, у дуба Мамьвриискааго; Авраамъ же текъ въ срЬтение ему и поклонися ему до землЬ и приять и въ куштусвою»» //
«ВЬку же семукъ коньцу привлижающуся, посетить Господь человЬчьскааго рода и съниде съ невесе, въ утрову ДЬвицы въходя; приять же и ДЬвица съ по-кланяниемъ въ кущу плътяную не волЬвьши, глаголющи ти къ ангелу: Се рава Господня, Буди мнЬ по глаголу Твоему».
И снова содержательная недостаточность первой части должна преодолеваться предзнанием слушателей о произошедшем у Мамврийского дуба, когда Аврааму и Сарре было предвозвещено рождение младенца.
Рождение же обещанного младенца — сына Авраама и Сарры соотносится с Боговоплощением, рождением Христа:
« Тогда убо отключи Богъ ложесна Саррина и заченьши роди Исаака, свободьнаа свободьнааго»» //
«И присЬтивьшу Богу человЬчьска естьства, явишася уже безвЬстнаа и ута-енаа и родися благодЬть, истина, а незаконъ, сынъ, а нерабъ»».
Взросление Исаака соотносится с крещением Иисуса в Иордани (перед Его первой проповедью), которое сопровождается гласом с небес. И пир, который устроил Авраам в честь взросления сына (отнятия от груди), соотносится с радостью соединения небесного с земным через Боговочеловечивание:
«Ияко отдоися [возрос] отрочя Исаакъ и укрЬпЬ, сътвори Авраамъ гоститву велику, егда отдоися Исаакъ сынъ его»» //
«Егда бЬХристосъ на земли, и еще не у ся благодЬть не укрЬпила бяаше, нъ до-яшесяеще, за 30лЬтъ, въ няжеХристосъ таяашеся; егда же уже отдоися и укрЬпЬ и явися благодЬть Божиа всЬмъ человЬкомъ въ ИорданьстЬирЬцЬ; сътвори Богъ гоститву и пиръ великъ тельцемь упитЬныимъ, отъ вЬка, възлюбленыимъ Сыномъ Своимъ Исусом Христомъ, съзвавъ на едино веселие небесныа иземныа, съвокупивъ въ едино ангелы и человЬкы».
Просьба Сарры, обращенная к Аврааму, изгнать Агарь и Измаила, обижающего Исаака, соотносится с мольбой христиан изгнать из Иерусалима обижающих их после вознесения Христа иудеев — сынов закона:
«По сихъ же видЬвши Сарра Измаила, сына Агариина, играюща съ сыномъ своимъ Исакомъ, и яко приобидЬнъ бысть Исаакъ Измаиломъ, рече къ Аврааму: «Отжени рабуисъ сыномъ еЬ, неимать бонаслЬдоватисынърабынинъ сына свободнаа»»» //
«По възнесении же Господа Исуса, ученикомъ же и инЬмь вЬровавшимъ уже въ Христа сущемь въ ИерусалимЬ, и обоимъ сьмЬсь сущемь, иудеомъ же ихристиа-номъ, и крещение благодатьное обидимо бЬаше от обрЬзаниа законьнааго, и не при-имаше въ ИеросалимЬхристианьскаа церкви епискупанеобрЬзана, понеже, старЬи-ше творящееся, сущеи отъ обрЬзаниа насиловааху на хрестианыа, рабичишти на сыны свободныа, и бываау между ими многы распрЬ и которы. Видивши же сво-бодьнаа благодЬть чада своа хрнстианыи обидимы от иудЬи, сыновъ работнааго закона, възъпикъ Богу: «Отжени иуд Ьиство и съ закономъ расточи по странамъ, кое бо причастие стЬню съ истиною, иудЬиству съ христианьством»»».
Наследование Исаака Аврааму соотносится с наследованием христианами Божией истины:
«И отгнана бысть Агаръ раба съ сыномъ еЬ Измаиломъ, и Исаакъ, сынъ свободныа, наслЬдникъ бысть Аврааму отцу своему» //
«И отгнани Быша иуд'Ьи и расточении по странам, и чяда Благод'Ьтьнаа христианин насл 'йдници Быша Богу и Отцу».
Понятно, что дробление ветхозаветного повествования (об Аврааме) на содержательно сокращенные части, разорванные соответствиями с другими эпизодами Ветхого Завета и с эпизодами Завета Нового, возбуждающими появление символических смыслов, делает восприятие литургийной проповеди доступным только для узкого круга слушателей: «Ни къ неБ^дущиимъ бо пишемь, нъ пр'Ьизлиха насыштьшемся сладости книжныа».
Но насколько оригинальным было привлечение образов из повествования об Аврааме для истолкования соотношения Ветхого и Нового Заветов в «Слове о законе и благодати»?
Острота вопроса об оригинальности резко снимается пониманием того, что литургийная проповедь не сочиняется, а составляется и движимый благодатью автор устремляется к прозрению онтологически данной истины, а не своего представления о ней.
Апостол Павел в Послании к галатам, написанном, чтобы противостоять быстро распространяющемуся учению, подрывающему основу Нового Завета об оправдании верой, уже опирался на образы Агари и Сарры и рожденных ими сыновей.
Смысл же учения, против которого направлено было послание апостола, состоял в том, что язычники, прежде чем стать христианами, должны стать иудейскими прозелитами и подчиниться закону Моисея: «Скажите мне вы, желающие быть под законом: разве вы не слушаете закона? Ибо написано: Авраам имел двух сынов, одного от рабы, а другого от свободной. Но который от рабы, тот рожден по плоти, а который от свободной, тот по обетованию. В этом есть иносказание. Это два завета: один от горы Синайской, рождающий в рабство, который есть Агарь, ибо Агарь означает гору Синай в Аравии и соответствует нынешнему Иерусалиму, потому что он с детьми своими в рабстве; а вышний Иерусалим свободен: он — матерь всем нам, Ибо написано: возвеселись, неплодная, нерождающая; воскликни и возгласи, не мучившаяся родами, потому что у оставленной гораздо более детей, чем у имеющей мужа. Мы, братия, дети обетования по Исааку. Но как тогда рожденный по плоти гнал рожденного по духу, так и ныне. Что же говорит писание? Изгони рабу и сына ее, ибо не будет наследником вместе с сыном свободной. Итак, братия, мы дети не рабы, но свободной» (Послание к галатам, гл. 4, ст. 21—31). Послания апостола Павла раскрывают и соотношение Ветхого и Нового Завета как соотношение закона и благодати: «Законом я умер для закона, чтобы жить для Бога. Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего себя за меня. Не отвергаю благодати Божией; а если законом оправдание, то Христос напрасно умер» (Послание к галатам, гл. 2, ст. 19—21). И хотя в XI в. в славянском переводе еще не было полного объема Ветхого Завета (правда, Иларион
в высокой степени достоверности владел древнегреческим языком и был знаком с древнегреческими источниками), но древнерусские авторы не могли не знать Апостола, содержавшего Деяния и апостольские Послания, которые, приуроченные ко дням церковного годового круга, оглашались в каждой церкви и были одной из самых распространенных книг.
Но истинно свидетельствующие об истине не могут не совпадать в своих свидетельствах и в формах представления этих свидетельств, обусловливаемых представленным в них смыслом, а значит, постановка вопроса о первичности и вторичности используемых образов как основание для обнаружения плагиата была бы семиотической ошибкой. В модели средневекового созерцания и миросозерцания богословского, не ограничиваемого эпохой средневековья, вопроса о плагиате не стоит. Но Иларион уже данную в посланиях апостола Павла идею сравнения берет не в цитате, а, вводя в основание сравнения более длительное и подробное, чем у апостола Павла, развитие ветхозаветного сюжета об Аврааме, соотносит еще и каждый шаг этого сюжета с иными событиями Ветхого Завета и событиями Нового Завета.
Трехчастное же построение «Слова о законе и благодати» имеет своим основанием не творческую независимость древнерусского автора, пренебрегшего закрепленной авторами Нового Завета и отцами церкви двухчастной структуры в представлении истории, а исходно необходимое для созерцателя более позднего времени прозрение иного исторического контекста сквозь смыслы Священной истории. Так к сопоставлению эпох Ветхого Завета и Нового необходимо добавляется эпоха, современная автору, — история Руси. Вообще же понимание содержательной обусловленности формы, Смысла как первопричины формы, — необходимое условие семиотически достоверного истолкования текста, в том числе и как факта литературного языка. Проповедь, составленная в эпохи более поздние, чем время жизни отцов церкви, не могли не быть трехсложными. Как не могло не развиваться в параллельных конструкциях уточнение соотношения Ветхого и Нового Завета и как не могло не быть двусоставным развитие мысли о богочеловеческой природе Спасителя — «яко человека и яко Бога»»:
«Един сын от Троицк въ двЬ естьствЬ:Божество и человЬчьство, исполнь человЬкъ по въчеловЬчению, а не привидЬниемь, но исполнь Богъ по Божеству, а не прость человЬкъ показавыи на земли Божьскаа и человЬчьскаа:
яко челов'Ькъ бо утробуматерьню растяше, и яко Богъ изиде, дЬвьства не врЬждь;
яко человЬкъ матерьне млЬко приать, и яко Богъ пристави ангелы съ пастухы пЬти»: « Слава въ вышнии^ъ Богу»;
яко человЬкъ повиться в пелены, и яко Богъ вълхвызвЬздою ведяаше; яко человЬкъ възлежевъ яслехъ, и яко Богъ отволхвъ дары и поклонение приать; яко человЬкъ Бежааше въ Египетъ, и яко Богу рукотворениа египетьскаа по-клонишася;
яко человЬкъ приидена крещение, и яко Богъ Иордань, устрашився, възвратися;
яко человЬкъ, овнажпвся, вълЬзЬ въ воду, п яко Богъ от Отца послушьство прнать: « Се есть Сынъ моп възлювленып»»;
яко человЬкъ постнся 40дннп п възалка, п яко Богъ повЬдп пскушающаго; яко человЬкъ пде на вракъ Кана ГалплЬп, п яко Богъ водувъ впно приложи; яко человЬкъ въ коравлп сьпааше, п яко Богъ запрЬтп ветромъ п морю, п по-слушашя его;
яко человЬкъ по Лазарп прослезпся, п яко Богъ воскрЬсп п отмертвыпхъ; яко чЬловекъ на ослявъсЬде, п яко Богу зваау: «Благословленъ Грядып въ пмя Господне»;
яко человЬкъ распять бысть, п яко Богъ своею властпю съпропятааго съ нпмъ въпустп въ рап;
яко человЬкъ оцьта въкушь, пспустпдухъ, п яко Богъ солнце помрачп пземлею потрясе;
яко человЬкъ въ гровЬ положенъ бысть, п яко Богъ ада разрушп п душЬ своводп; яко человека печатлЬша въ гровъ, п яко Богъ пзпде, печатпцЬлы съхрань; яко человека тьщаахуся пудеп утаптп въскресенпе, мъздяще стражп, нъ яко Богъ увЬдЬсяппознанъ бысть всЬмп концп земля»».
Ко времени составления «Слова» русское государство, «русская земля» еще не было государством русского народа. Русская народность сложится несколькими веками позднее. К середине же XI в. «были готовы только этнографические элементы, из которых потом долгим и трудным процессом вырабатывается русская народность. Все эти разноплеменные элементы пока были соединены чисто механически; связь нравственная, христианство распространялось медленно и не успело еще захватить даже всех славянских племен Русской земли; так, вятичи не были христианами еще в начале 12 века» [2. С. 43].
В проповеди же будущего митрополита не только впервые появляется сочетание «русский народ» задолго до формирования самого русского народа, но и обнаруживается мистическое предвосхищение будущего Руси — уже Московской, чьи жители будут ощущать свое единство не как русские люди, а как люди православные. Похвала князю Владимиру — завершающая часть проповеди, прочитанной Иларионом в соборе Святой Софии в Киеве в присутствии великого князя Ярослава и княгини Ирины, менее всего имеет отношение к лести. Будущий митрополит, совершающий жизнью своею аскетический подвиг, никогда не был царедворцем.
Сравнение-аналогия как универсалия средневекового мышления, а значит, и средневекового текста и в этой части проповеди станет основной пружиной в развитии мысли: высота духовного подвига князя Владимира измеряется в проповеди Илариона высотой подвижничества апостолов:
«Хвалптъ же похвалныпмп гласы Рпмьскаа страна Петра п Паула, пмаже вЬро-ваша въ Исуса Хрпста, Сына Божпа; Аспа п Ефесь, п Патмъ Иоанна Богослова, Индпа Фому, Егппет Марка. Вся страны п градп, плюдпе чтуть п славять коегождо пхъ учптеля, пже научпша я православнЬп вЬрЬ. Похвалпмъ же пмы, по сплЬ на-шеп, малыпмп похваламп велика пдпвна съ творьшааго нашего учптеля п наставнп-ка, велнкааго кагана нашеа землп Володнмера, вънука старааго Игоря, сына же
славнааго Святослава, иже въ своалЬта владычествующее, мужьствомъ же ихра-воръствомъ прослуша въ странахъ многах, и повЬдами и крЬпостию поминаются нынЬ и словуть. Не вуудЬво и невЬдомЬземли владычьствоваша, нъ въ РуськЬ, яже вЬдома и слышима есть всЬми четырьми конца земли».
Правда, факт такого сопоставления наделяет подвиг князя Владимира (в крещении Василия) особой значимостью: преодолевая время, князь совершает апостольский подвиг спустя почти тысячелетие после земной жизни Христа и Его учеников.
Будут и другие соответствия:
«Подовниче великааго Коньстантина, равноумне, равноуристолювче, равночес-тителю служителемь его! Онъ съ святыими отци Никеискааго Съвора закон человЬкомъ полагааше, ты же съ новыими нашими отци епископы сънимаяся часто, съ многымъ съмЬрениемь совЬщаваашеся, како въ человЬцЬуъ сиуъ ново познавшииуъ Господа законъ уставити. Онъ въ елинЬуъ и римлянку царьство Богу покори, ты же — в Руси: уже во и въ онЬуъ и въ насъ Христо царемь зовется. Онъ съ материю своею Еленою кресть от Иерусалима принесьша и по всему миру своему раславъша, вЬру утвердиста, ты же съ вавою твоею Ольгою принесьша крестъ от новааго Иерусалима, Константина града, и сего по всеи земли своеи поставивша, утвердиста в'Ьру».
И все же круг смысловых соотношений, закрепляемых в этой части «Слова», выходит за пределы Священной истории и для достоверного возобновления требует понимания контекста времени, в которое жил составитель и его слушатели. Этимологические характеристики речи проповедника такого понимания, конечно, не дают. Хазарский титул «каганъ», предваряющий в проповеди имя Святителя Руси, свидетельствует не об активных процессах заимствования древнерусским языком слов из тюркского языка окружавших славян кочевников, а о победе князя Владимира над хазарами, в результате которой он, став и их государем, принял на себя титул хазарского властителя — в знак покорения хазар.
В победе князя Владимира над хазарами был и религиозный смысл, очевидный для слушателей проповеди: степные кочевники приняли иудаизм и выступали от имени «закона». Соотношение «закона» и «благодати» решается теперь в перспективе иного времени, иной эпохи.
Прославление князя Владимира в литургийной проповеди древнерусского богослова понималось слушателями и в контексте отказа византийской патриархии, в состав которой входила Киевская митрополия, в причислении не прославленного чудесами князя Владимира к лику святых [3]. Официальная канонизация святителя Руси произойдет несколькими веками позже.
В прозрении своего времени как времени исторического скажется мистическое озарение Илариона, задавшего в своем «Слове» основную смысловую тональность будущей русской религиозной мысли. В начальные годы христианства на земле восточнославянских язычников Иларион прочитает историю Руси как прямой преемницы христианских Византии и Рима.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Здесь и далее цитируется по рукописи Синодального собрания, № 591 (ГИМ).
[2] Ключевский В.О. Русская история от древности до нового времени. — М.: Эксмо, 2005.
[3] Приселков М.Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X—XII вв. — СПб., 1913.
AETIOLOGICAL ARGUMENTS OF THE 'FORM AND CONTENT CORRELATION' MEDIAEVIL PRINCIPLE: LITURGY SERMON OF METROPOLITAN ILARION
O.I. Valentinova
The General and Russian Linguistics Department Philological Faculty Peoples' Friendship University of Russia Miklukho-Maklay str., 6, Moscow, Russia, 117198
Meaningful and structural features of the mediaeval liturgy gospel are determined ontologically — this is the essence of this article, undertaking the interpretation of the well-known text dating back to the middle of the XI century — "Sermon on the Law and Gratia" by metropolitan Ilarion.
Key words: ontological demand, meaningful model, compositional model, rhythmic model, principle of generating symbolic senses.
REFERENCES
[1] Rukopis Sinodalnogo sobraniya, № 591 (GIM).
[2] Kluchevskiy V.O. Russkaya istoriya ot drevnosti do novogo vremeni. — M.: Eksmo, 2005.
[3] Priselkov M.D. Ocherki po tserkovno-politicheskoy zhizni Rusi X—XII vv. — SPb., 1913.
