CC BY
49
УДК 631.1: 94(470.21)
С. А. Дюжилов
ПРЕОБРАЖЕННЫЙ СЕВЕР (О РОЛИ ПОСВИР В МОДЕРНИЗАЦИИ КОЛЬСКОГО ЗАПОЛЯРЬЯ, 1920-1930-е ГОДЫ). ЧАСТЬ 1. 1920-е ГОДЫ
Аннотация
Исследуется вопрос об участии Хибинского опытного пункта в процессах начального этапа модернизации Кольского Заполярья в 1920-е годы. Дается оценка его многогранной деятельности в социально-экономическом и культурном развитии региона того времени.
Ключевые слова:
модернизация, северная научно-промысловая экспедиция, Хибинская агростанция, колонизация Карело-Мурманского края, агрономическая наука, полярное земледелие, апатитовая проблема, культурная трансформация, краеведение, природоохранное движение.
S. A. Dyuzhilov
THE CHANGED NORTH (THE ROLE OF POSVIR IN THE KOLA POLAR REGION MODERNIZATION, 1920s-1930s). PART 1 — the 1920s.
Abstract
The participation of the Khibiny experimental agricultural station at the initial stage of the Kola polar region modernization in 1920th years is studied. An assessment of its many-sided activity in social-and-economic and cultural development of the region in that time is given.
Keywords:
modernization, northern scientific-and-trade expedition, the Khibiny agricultural station, the Karelian-and-Murmansk area colonization, an agronomical science, polar agriculture, apatite problem, cultural transformation, study of local lore, nature protection movement.
1920-е годы стали важной вехой в жизни северян. Фактически именно в это время были инициированы грандиозные по своим замыслам работы, связанные с овладением уникальных богатств Севера. «Следует отметить, — замечают авторы учебного пособия "Введение в российское северороведение", — что целенаправленное преобразование экстремальных пространств Севера началось в СССР на 20-25 лет раньше, чем на Аляске или на севере Канады. Поэтому наша страна стала мировым лидером в использовании многих оригинальных технологий, подходов и приемов освоения северных территорий...» [Зайдфудим, Голубчиков, 2003: 71]. Тогда же были сделаны первые шаги в цивилизационном освоении Кольского полуострова, положившие начало формированию его промышленного и культурного облика.
Переход к планомерному изучению и колонизации Карело-Мурманского края
Ресурсный интерес Советского правительства, проявленный сразу же после окончания Гражданской войны к северным территориям, вызвал к жизни необычный научно-исследовательский институт — Северную научно-промысловую экспедицию, конструкция которой в условиях нехватки средств и научных кадров позволяла в сжатые сроки рассчитывать на конкретные результаты. Сотрудники Почвенно-ботанического отряда Севэкспедиции с первых шагов своего пребывания на Мурмане стали активно продвигать идею развития огородничества в крае. В отчетах экспедиции отмечалось, что к 1922 г. благодаря ее усилиям площадь огородов по линии железной дороги от Мурманска до Полярного круга увеличилась в 10 раз (с одной до десяти десятин) [РГАЭ. Ф. 3429. Оп. 7. Д. 1277. Л. 17].
И все же в качестве приоритетной тогда ставилась задача разведения домашнего скота в хозяйствах служащих железной дороги. Подтверждением сказанному могут служить воспоминания И. Г. Эйхфельда о Г. М. Крепсе. Во время их первой встречи Эйхфельд поинтересовался, в чем заключалась его (Г. М. Крепса) обязанность агронома на Севере и был огорошен ответом: «Вожу в товарном вагоне быка по всем станциям, от станции Мурманск до станции Полярный Круг, случать коров железнодорожников». Безусловно, это было не единственным его занятием, однако, он считал это дело самым важным. Железнодорожники держали в своем хозяйстве коров, без молока которых их дети не выжили бы. Какое может быть молочное животноводство, если нет быка. Мурманская железная дорога взяла на себя эту заботу. [Музей-Архив ... НВФ 492. Л. 2].
Начиная с 1921 г. по инициативе и под руководством проф. Н. И. Прохорова в Хибинах началось строительство сельскохозяйственной научной станции. Управление и Агрослужба Мурманской железной дороги признали это дело крайне важным и срочным, оказывая всяческое содействие подобным начинаниям. Примечательно, что заведующий упомянутыми строительными работами А. А. Гостев в своем докладе в Мургубземуправлении представлял будущее Хибинской агростанции в качестве как опытно-показательного поля, так и случного пункта. Итак, полярное земледелие и животноводство началось с науки.
С проведением в жизнь новой экономической политики, направленной на поддержку главным образом аграрного сектора экономики, центр отказался от предоставления значительных средств на развитие неземледельческих окраин, которым ничего не оставалось, как рассчитывать лишь на собственную предприимчивость и инициативу. Предложенный правлением Мурманской железной дороги и одобренный в СТО (Совет Труда и Обороны) проект «Колонизации Карело-Мурманского края» (25.05. 1923 г.), создал предпосылки для экономического оживления мурманской линии посредством ее заселения. По словам представителя правления Мурманской железной дороги Г. Ф. Чиркина, расширение к северу зоны, где возможно сельское хозяйство, вовлечение в хозяйственный оборот неиспользованные и пустующие пространства, было «равносильно мирному завоеванию огромной и производительной территории» [Чиркин, 1928: 93].
Вовлечение переселенцев в сельскохозяйственное освоение колонизационного отвода являлось одной из социально значимых задач
Колонизационного отдела Мурманской железной дороги. В качестве инструментария для ее реализации служили Опытные сельскохозяйственные пункты (Хибинский, Кольский, и Лоухский под общим руководством И. Г. Эйхфельда) и агробазы («Ильич» и «Зеленец», расположенные недалеко от Ленинграда). Если первые занимались преимущественно сортоиспытанием и оказанием методической помощи начинающим огородникам, то вторые служили крупными семенными и кормовыми хозяйствами, а также племенными рассадниками для снабжения переселенцев.
Основными формами взаимодействия агрономической науки и практики на Мурмане в 1920-е годы стали:
- создание опытно-показательных огородов в хозяйствах переселенцев. Первые из них были заложены в 1924/25 году в пяти пристанционных поселках: Кандалакша, Пинозеро, Зашеек, Имандра и Пулозеро [Второй год колонизационной работы Мурманской железной дороги, 1926: 81-82];
- объезды переселенческих поселков сотрудниками Хибинского опытного пункта в целях оказания агрономической помощи на местах;
- специальные обследования переселенческих хозяйств в целях получения конкретного материала для выработки плана агрономических мероприятий;
- подготовка методических рекомендаций для персонала агроучастков.
Все это, безусловно, способствовало активизации деятельности
переселенцев по сельскохозяйственному освоению своих семейных наделов. Так, к концу 1927 г. в пределах Кольского Севера на 38 участках было водворено 215 семей (887 чел.), из них 59 занимались заготовкой сена (т.е. разводили домашний скот), а 30 имели огороды [ГОКУ ГАМО. Ф. Р-94. Оп. 1. Д. 132. Л. 121-122]. К этому времени огороды и пробные посевы кормовых растений были практически уже в каждом переселенческом поселке, при чем потребность для них в семенном картофеле полностью удовлетворялась сортовым посевным материалом Хибинского пункта. Избранный им сорт «Эпикур», разводился агробазами для снабжения переселенцев семенным картофелем.
Одновременно пионерами полярного земледелия велась всесторонняя разработка научных основ продвижения земледелия к северу. Причем решать ту или иную научную проблему бывало легче, чем бороться со сложившимися по данному вопросу стереотипами в сознании людей (в то время нередко их начинания называли прямым вредительством). И если бы работники Хибинского опытного пункта в эпоху «стихийной колонизации Севера» позволили бы себе усомниться в перспективах начатого ими дела и не доказали на собственном удачном опыте возможность продвижения земледелия на приполярные территории, то вряд ли бы они на рубеже 1920-1930-х годов смогли взяться за разрешение грандиозной проблемы создания собственной продовольственной базы в районах промышленного строительства на Крайнем Севере.
В борьбе за апатит
Прежде чем коллективу Хибинского опытного пункта удалось научиться получать на Кольском Севере хорошие урожаи различных культур, им пришлось преодолеть немало трудностей. Ограничивающим фактором развития полярного земледелия на Севере являлось отсутствие местных источников удобрений (низкое естественное плодородие почв требовало их в значительном
количестве). Так, под влиянием пресловутого объективно-природного фактора на агростанцию проникла «инфекция», поразившая ее коллектив «горной болезнью». Борьба за камень плодородия вплоть до начала 1930-х годов стала наиважнейшей составляющей в ее деятельности.
Обозначим те пути, которые были использованы пионерами полярного земледелия для актуализации поднятой проблемы.
1. Поиски, заготовка и доставка апатитовой руды для проведения опытов по ее применению в туковой промышленности
Вопрос о промышленном освоении хибинских апатитов решался чрезвычайно медленно. Специалистам необходимы были крупные партии руды для проведения опытов. Но при полном отсутствии дорог в Хибинах эта проблема была почти неразрешима. И все же энтузиасты и смельчаки нашлись в лице И. Г. Эйхфельда и его сподвижников. Период «горных увлечений» в жизни опытной станции не прошел бесследно, о чем свидетельствуют следующие данные:
Таблица 1
Вклад работников опытной станции в заготовку и доставку апатита [ГОКУ ГАМО в г. Кировске. Ф. Р-194. Оп. 1. Д. 35. Л. 45]
Дата Поездки за апатитом Результаты
09. 1924 г. Начало поисков местных источников удобрений. Экспедиция П. А. Борисова и И. Г. Эйхфельда к мысу Турий Терского берега, организованная Колонизационным отделом МЖД Первая экспедиция за камнем плодородия из-за непогоды оказалась неудачной
31.1005.11. 1926 г. 04.1927 г. (вывоз породы) Экспедиция И. Г. Эйхфельда, Г. М. Крепса, П. Ф. Семерова и Зосимы Куимова в Хибины, организованная КО МЖД, при материальной поддержке Института по изучению Севера Заготовлена и отправлена по адресам первая партия апатита в количестве 80 пудов для проведения исследований
1927-1929 годы Ежегодное участие части коллектива опытной станции помимо своей основной работы в складировании в горах и вывозе на ст. Хибины апатитовой породы. «Героический» одиночный поход в горы И. Г. Эйхфельда (март 1928 г.) с целью оценить последствия снежного обвала, под которым оказалась заготовленная партия руды Вывезено Василием Кобелевым 400 пуд. апатита на ст. Хибины (1928 г.). В апреле 1929 г. работниками станции вывезена большая партия апатита, заготовленная В. И. Влодавцем. Отправленная порода пошла на серьезные полупромышленные опыты
Из таблицы 1 видно, что в период с 1926 по 1929 гг. коллектив агростанции вложил немало сил и энергии в дело заготовки и транспортировки больших партий апатитовой руды для проведения опытов по ее обогащению, варке суперфосфата из концентрата, а также специальных исследований по выявлению возможностей непосредственного применения апатито-нефелиновой породы в качестве удобрения. До этого с гор доставлялись только минералогические образцы пород. По сути, добытые пионерами полярного земледелия партии руды во многом ускорили решение вопроса об организации в Хибинах крупнейшего горнопромышленного комплекса.
2. Работы Хибинского опытного пункта по установлению способов применения апатитовой породы в качестве удобрения.
С первых лет работ сельскохозяйственного пункта в Хибинах вопрос об удобрениях приобрел огромное значение. Ряд объективных факторов (удаленность производства отечественных туков, в значительной мере не подходящая для местных почв) подталкивал работников научного учреждения к поискам местных источников удобрения. Обнаруженные экспедициями А. Е. Ферсмана апатито-нефелиновые месторождения послужили объектом исследования для выяснения вопроса их непосредственного применения в сельском хозяйстве. О проделанной агрономами-опытниками работе в этом направлении говорят данные предлагаемой ниже таблицы 2:
Таблица 2
Применение апатито-нефелиновых пород для удобрения почвы [Эйхфельд, Ефимов, 1930: 14-17]
С какого времени Опытные работы на Хибинском сельскохозяйственном пункте Научные результаты
1925-1926 г. В 1924 г. произведено обследование П. А. Борисовым нефелиновых сиенитов при содействии КО МЖД близ ст. Хибины. Хибинским опытным пунктом в 1925 г. отправлена в Лоухи первая партия нефелинового сиенита, где на низинном болоте в 1926 г. заложены опыты с этой породой. Позднее полевые работы с хибинитом велись и в Хибинах «Третий год колонизационной работы МЖД». Отчет агронома З. Г. Толчинского. Доказан положительный эффект от внесения нефелинового сиенита в почву, вместо обычных легко растворимых солей калия
1927-1928 гг. После открытия апатитовых месторождений в Хибинах были заложены опыты с апатитами на минеральной и болотной почвах (1927) и вегетационные опыты в специальных сосудах проф. Митчерлиха (1928). В них принимали участие как агрономы опытного пункта (И. П. Сомов, И. Г. Эйхфельд, П. Е. Ефимов), так и научные сотрудники Института опытной агрономии (П. В. Яковлев, В. А. Филиппович) Результаты опытов нашли отражение в целом ряде изданий: журналах «Удобрение и урожай» и «Карело-Мурманский край», сборниках «Хибинские апатиты» и «Проблемы северного растениеводства» и др. Вопрос о применении апатитов в сыром, размолотом виде в качестве удобрений решен положительно по отношению к верховым, сфагновым болотам и кислым полуболотным почвам
Данные таблицы свидетельствуют о том, что задолго до создания горной промышленности на Кольском полуострове в Хибинах была начата работа по установлению способов применения апатитовой породы и нефелинового сиенита в качестве удобрений и нейтрализаторов на разных типах почв. «Мы вели опыты с нефелином и апатитом — сами таскали породу с гор, размалывали на кустарной мельнице и дробили топором», — поделится с участниками Первой полярной конференции своими воспоминаниями И. Г. Эйхфельд [Первая полярная конференция, 2009: 99-100]. Уже в самом начале этих небольших по масштабу работ он в своей докладной записке на имя Колонизационного отдела МЖД от 8 октября 1926 г. вполне однозначно высказался по поводу будущего «камня плодородия»: «Возможность использовать в крае апатит не вызывает никакого сомнения как с экономической стороны, так и со стороны использования его растениями, что объясняется высоким содержанием удобрительных веществ и их легкой растворяемостью» [НА КНЦ РАН. Ф. 1. Оп. 5. Д. 38. Л. 108]. Достигнутые результаты опытов с апатито-нефелиновой породой, в том числе и на Хибинском опытном пункте Колонизационного отдела, в конечном итоге вывели эту проблему из области экспедиционных обследований и поставили ее на путь практического осуществления.
3. Работы Хибинской опытной станции по содействию геологоразведочным партиям
Переломным этапом в разрешении апатитовой проблемы стали 19281929 годы, связанные с успешным проведением разведки и детальным изучением хибинских апатитовых месторождений. Большое значение в этих работах, как база экспедиционных отрядов под руководством В. И. Влодавца (Институт по изучению Севера) и М. П. Фивега (Научный институт по удобрениям), сыграла Хибинская агростанция, о чем свидетельствуют данные, представленные в таблице 3:
Таблица 3
Роль Хибинской опытной станции как опорного пункта для экспедиций и отрядов, ведущих поиски и изучение апатитовой породы [ГОКУ ГАМО в г. Кировске. Ф. Р-194. Оп. 1. Д. 35. Л. 45]
Основные функции, взятые на себя агростанцией в период разведочных работ экспедиций в Хибинах Содержание работ Хибинской опытной станции по обслуживанию геологических экспедиций
Транспортно-хозяйственные функции Приемка грузов (продовольствия, снаряжения, строительных материалов) и переправка их в горы на оленях (М. Онохин и Ф. Неклюдов). Помощь геологам в вывозе заготовленной ими апатитовой породы.
Научно-хозяйственные функции Организация (1928) и деятельность при агростанции химической лаборатории для анализов образцов апатитовой породы в ходе разведочных работ геологов (Р. Калашникова).
Организационные функции Станция Хибины являлась первым организационным пунктом, связанным с добычей апатита. В конце апреля и в течение мая 1929 г. здесь регулярно созывались совещания по инициативе агронома И. Г. Эйхфельда по поводу планов работ в горах
Насколько важное значение работники Хибинского опытного пункта придавали практическим выводам, вытекающим из открытий геологических экспедиций академика Ферсмана, и содействовали тому, чтобы претворить их в жизнь, свидетельствует следующее откровение И. Г. Эйхфельда: «Весной 1929 г. Хибинская опытная станция занималась больше транспортными и горными делами, чем сельскохозяйственными. И это вполне понятно - она была здесь единственной опорной точкой» [Эйхфельд, 1972: 38]. Во многом благодаря коллективному труду работников агростанции было положено начало коренному перелому в освоении Хибин.
4. Отстаивание И. Г. Эйхфельдом с его группой сотрудников в различных кругах целесообразности скорейшего освоения хибинских апатитов.
Чтобы апатито-нефелиновая проблема из чисто научной превратилась в народнохозяйственную, государственную нужны были энергия, энтузиазм и организаторский талант выдающихся ярких личностей. К числу таковых мы, бесспорно, можем отнести и руководителя опытного поля в Хибинах И. Г. Эйхфельда. О его многогранной деятельности в деле привлечения внимания к апатитовой проблеме свидетельствуют данные таблицы (табл. 4):
Таблица 4
Роль И.Г. Эйхфельда в популяризации «апатитового проекта» [Кировский рабочий, 1934, 10 декабря: 3; Первая полярная конференция, 2009: 99-100]
Пути борьбы за апатит Примеры
Встречи и консультации с представителями власти, науки и хозяйственниками Всемерная поддержка со стороны Эйхфельда Ферсмана и Кондрикова в апатитовом вопросе. Предложения Эйхфельда по освоению хибинских апатитов, адресованные С.М. Кирову и поддержанные им
Доклады по апатитовой проблеме на собраниях, совещаниях, конференциях Доклад Эйхфельда «Хибинские апатиты» на собрании Общества краеведов с участниками расширенного Пленума Окрисполкома (14.06.1929 г.). Доклад Эйхфельда «Применение апатито-нефелиновых пород в сельском хозяйстве» на I Полярной конференции по вопросам комплексного использования Хибинской апатито-нефелиновой породы (10.04.1932 г.)
Популяризация новой идеи в печати После встречи писателя В. Финка с И. Г. Эйхфельдом в одной из газет появилась резонансная статья «Не нужно Африки», способствовавшая оживлению вокруг апатитовой проблемы
В спорах, которые длительное время велись в научных учреждениях и плановых организациях вокруг проблемы апатита, И. Г. Эйхфельд был всегда в числе тех, кто настаивал на немедленном освоении месторождений, чтобы возможно быстрее обеспечить суперфосфатные заводы отечественным сырьем и освободиться от необходимости импортировать марокканские фосфориты,
за которые Советскому государству приходилось платить золотом. Не случайно «беспокойный агроном» был удостоен высокой правительственной награды — ордена Ленина - за освоение Хибин и создание апатитовой промышленности.
Таким образом, роль Хибинской опытной станции в постановке и продвижении апатитовой проблемы не может не дооцениваться.
Великая культурная трансформация: перемены в мировоззрении, образе мышления и жизни людей
Начальный этап промышленного освоения Кольского Севера оказал существенное влияние на традиционную культуру региона, которая, обогатившись творчеством новых этносов, постепенно начала трансформироваться в новый общий полиэтнический интегративный тип. «Ведущей тенденцией модернизационных процессов начала XX века в культуре Кольского Заполярья, — по мнению Л. М. Мосовой и Л. С. Вагиновой, - стали тенденции урбанизации, железнодорожного строительства, создания некоторых основ промышленности, активизации экономической жизни и научных исследований» [Мосолова, Вагинова, 2005: 59].
Научное сообщество Хибин проявило удивительную сопричастность к процессам великой культурной трансформации края, направив свою энергию на создание здесь социально-значимых научных и культурных институтов (опорных сельскохозяйственных пунктов Мурманской железной дороги в Коле и Лоухах, Хибинской горной станции Академии наук, Лапландского заповедника, Краевого музея и Общества изучения края в г. Мурманске) и презентацию своих «продуктов» (таких как: пропаганда агрознаний, экскурсии, выставки, публикации в периодике, и т.д.), ценностей и норм новой региональной культуры. Оценить по достоинству вклад работников Хибинского опытного пункта в культурное наследие края в рассматриваемый нами период во многом позволяют неопубликованные материалы Музея-Архива ЦГП КНЦ РАН. Проиллюстрируем на конкретных примерах подвижническую деятельность пионеров полярного земледелия на поприще создаваемой ими новейшей культуры, подчеркнутых преимущественно автором из фондов названного учреждения.
Известно, что в 1920-е годы приоритетной формой научного познания Кольского Севера стали экспедиции, в организации которых в то время особенно преуспели такие центральные научные учреждения как Академия наук и Институт по изучению Севера (преемник Севэкспедиции). Своеобразным центром притяжения для тех из них, кто занимался изучением Хибин, озера Имандры, Чуна и Монче-тундры и других приозерных мест центральной части Кольского полуострова стал Хибинский опытный пункт. Этим обстоятельством воспользовался Г. М. Крепс -- ученый-ботаник, который возглавлял гидробиологическую экспедицию Мурманской биологической станции на протяжении трех лет, с 1924 по 1926 годы.
С началом индустриализации края стали складываться предпосылки для перехода от экспедиционной деятельности отдельных отрядов к стационарной работе. Академия наук в начале первой пятилетки инициировала создание на базе Кольской комплексной экспедиции Хибинской горной станции -- первого многопрофильного учреждения на Кольском Севере. Деятельное участие в этом начинании приняли Мурманская железная дорога и ее структурное
подразделение — Хибинский агропункт. К сожалению, в публикациях научных сотрудников ЦГП КНЦ РАН (Макарова, 2015: 110-118; Макарова, Петров, Токарев, 2012: 61-73 и др.), активно изучающих проблему институционального развития академической науки на Кольском Севере, практически не освещается такой важный ее аспект применительно к 20-м годам XX столетия как опыт взаимодействия Академии наук и Мурманской железной дороги. Между тем он весьма многогранен и во многом поучителен. Приведем без сокращений три любопытных документа [Музей-Архив ... НВФ № 1029-1031], отражающие лишь отдельные грани обозначенной проблемы:
Документ № 1:
Телеграмма от 27 февраля 1928 г. Эйфельду.
Хибины ЧКОЛлес Эйхфельду.
Постройка сторожки в Хибинах для горной станции утверждена. Аванс 500 руб. для заготовки леса, смета высылается.
№ 98. за ЧКОЛ Овчинников.
Документ № 2:
Правление МЖД Колонизационный отдел. ЧКОЛ АГР — И. Г. Эйхфельду.
28 февраля 1928 г.
По докладу ЧКОЛ ЧП Г. Ф. Чиркиным утверждена у места предполагаемой горной станции Академии наук у истока р. Белой и оз. Вудъявр в Хибинах постройка деревянного строения, размером 2 на 3 сажени, смета на которую Вам высылается.
В виду Вашего согласия принять на себя проведение (руководство) и надзор за этой постройкой Вам переводится на счет № 9 ЧКОЛ аванс на заготовку леса в сумме 500 руб. Нужные для постройки материалы в виде пакли, печка и прочее, которые нельзя купить на месте, будут Вам высланы из Ленинграда.
Постройку необходимо вести с таким расчетом, чтобы она была готова для возможности временного жилья в ней, в июле сего года (1928).
О всех вытекающих недоделках или затруднениях, в случае, если таковые будут, немедленно сообщить для своевременного содействия ЧКОЛ.
Н. Я. Овчинников.
Документ № 3:
2 апреля 1928 г. Вступает в силу после утверждения Колонизационным отделом.
Трудовое соглашение между Эйхфельдом (ст. агрономом Колонизационного отдела) и рабочим Петром Случнис о заготовке леса на берегу оз. Вудъявр (всего на сумму 462 руб. 50 коп.) (предоставляется брезентовая палатка для жилья) и переселенцем Зосима Куимовым, который берет на себя перевозку фуража и разного имущества и материалов от Хибинского опытного пункта до оз. Вудъявр на расстояние 30 км.
Подробно комментировать эти документы нет надобности. Их содержательная часть вполне определенна и лаконична, она позволяет сделать следующее резюме. Уже в знаменитых хибинских экспедициях у А. Е. Ферсмана родилась мечта о постройке небольшой хижины, которая бы стала местом приюта для геологов-первопроходцев. Первыми кому выпала честь воплотить ее на практике оказались Правление и Колонизационный отдел Мурманской железной дороги, а также Хибинский опытный пункт под началом И. Г. Эйхфельда. Вписать это событие в анналы «летописи КНЦ РАН» [Кольский научный центр. Летопись, 2011: 21], значит воздать должное тем, кто стоял у истоков академической науки на Кольском Севере. Не менее важен и другой вывод. Первое научное учреждение в Хибинах активно содействовало и проявило свою сопричастность к формированию здесь (в 1920-е гг. помимо ХИГС, еще и Лапландского заповедника) целого научного кластера.
Составной частью культурной практики первого послереволюционного десятилетия новой России становятся музеи. Их появление на Мурмане неразрывно связано с историей краеведческого движения. Организация Краевого музея в г. Мурманске стала общим делом «провинциальной» интеллигенции, занимавшейся краеведческой работой. Неудивительно, что официальное оформление этих двух социальных институтов падает на одну и ту же дату — 1926 г. Горячим приверженцем создания Общества изучения Мурманского края и Краевого музея, новых региональных центров духовности, стал молодой агроном И. Г. Эйхфельд. В деятельности этих учреждений он оставит заметный след, впервые замеченный, но лишь контурно обозначенный в работах ветерана музейного дела, научного сотрудника Мурманского областного краеведческого музея С. П. Мартюшовой [Мартюшова, 2013: 11-12, 15, 17, 19].
Эйхфельд оказался в числе тех краелюбов, кто живо откликнулся на призыв всемерно содействовать сбору экспонатов для будущих музейных коллекций. В итоге Мурманскому музею были переданы Хибинским опытным пунктом образцы сельскохозяйственных растений, а также соответствующие данной тематике диаграммы и таблицы, вошедшие в итоге в коллекцию его экономического отдела [Михайлов, 1929: 22]. Связь между двумя учреждениями на этом не прервалась. С целью пропаганды сельскохозяйственных достижений и возможностей ежегодно осенью в Мурманском краеведческом музее устраивалась выставка экспонатов урожая зерновых, огородных культур и кормовых трав Хибинского опытного пункта. По воспоминаниям первого руководителя музея М. Н. Михайлова, ее открытие всегда было ожидаемым событием и имело не малый общественный резонанс. Особенно большое впечатление на посетителей оказывала яркая коллекция цветов, выращенных на клумбах опытного пункта. Как замечает М. Н. Михайлов, «это было необычно для Заполярья и города, так как он в те годы имел иной рисунок; мало было благоустроенных домов, преобладали бараки и среди них бараки-чемоданы, сохранившиеся от первых лет возникновения города, интервенции» [Музей-Архив ... НВФ 47: 6].
Не менее плодотворной была деятельность Эйхфельда на поприще общественного краеведения. Будучи членом правления Общества изучения Мурманского края, он не раз выступал на его заседаниях с докладами, посвященными таким злободневным проблемам как полярное земледелие и
хибинские апатиты. Но не только экономические вопросы волновали Эйхфельда. Не мог он не осознавать и того, что краеведение несет в себе огромный воспитательный заряд. Как говорил проф. И. М. Гревс, «если кто-то хочет усовершенствовать человека, то он должен рассказать ему о его истории» [Плаггенборг, 2000: 255]. Но сохранение культуры страны по силам только армии энтузиастов-краеведов. Так, по инициативе Эйхфельда летом 1928 г. в Хибинах появилось первое в крае филиальное отделение Общества краеведов. «В фондах Мурманского областного краеведческого музея, — отмечает С. П. Мартюшова, — хранятся анкеты-заявления о приеме в члены Общества И. Г. Эйхфельда и его помощников М. М. (Марии Митрофановны) Хренниковой и М.Ф. (Михаила Федоровича) Онохина, редкие и в своем роде единственные фотографии первых сотрудников Хибинской опытной станции ВИРа, видовые и сюжетные фото опытных полей и делянок, сделанные в 1920-е годы Эйхфельдом (всего 54 единицы хранения)». Трудно не согласиться с ее выводом о том, что «Иогана Гансовича по праву можно считать первым краеведом Хибин». [Мартюшова, 2015: 10].
Духу начавшейся советской эпохи, безусловно, соответствовали экскурсии как инструмент совершенствования человека. На Кольском полуострове в этот период наибольшим интересом пользовались так называемые прогулки в район Хибинских и Ловозерских тундр. И это не случайно. «Хибинский район, — отмечал Эйхфельд — один из красивейших и своеобразнейших уголков необъятного Советского Союза. По разнообразию рельефа, выпукло отраженному геологическому прошлому этого старейшего участка Европейского материка, по своеобразию животного и растительного мира — район этот представляет большой интерес и для ученого и просто натуралиста, а особенно — для учащихся. Экскурсии в Хибинский район интересны в течение почти круглого года». Помимо познавательного значения, считал Иоган Гансович, они оказывают позитивное влияние на здоровье человека. По его словам, «молчаливая природа Севера своими необъятными просторами и величавым спокойствием окажет самое благотворное действие на быстро изнашивающуюся в современном темпе жизни нервную систему» [Эйхфельд, 1929: 9].
В то время не было рекламы в современном понимании этого слова. Но когда берешь в руки рекламные проспекты нынешних турфирм Мурманской области, так и хочется пожелать их составителям обратиться к литературному наследию Эйхфельда. Вот вам, пожалуйста, готовый образец рекламы с подачи одного из зачинателей экскурсионного дела в Хибинах, рассчитанный на любителей позагорать в наших местах ранней весной: «Солнце тогда сверкает почти круглые сутки и лучи его, отраженные от склонов гор и широких снеговых просторов скованной льдом Имандры, насыщают настолько воздух светом, что все становится прозрачным, почти нереальным и малейшие детали местности легко отличимы на десятки километров. Человек загорает тогда в течение одного дня так, как на юге неделями» [Эйхфельд, 1929: 9].
Между тем Эйхфельд не столько занимался теорией экскурсий (например, предлагал маршруты по Хибинским тундрам с подробным описанием некоторых из них), сколько сам их практиковал. Много раз ему, как директору опытного пункта, приходилось принимать в качестве гостей иностранных ученых. Первым из них побывал в Хибинах проф. Лондонского
университета Р. А. Гэтс в 1926 г. (автор книги «Наследственность и евгеника», 1926). В 1928 г. по дороге в Мурманск пожелали сделать остановку на станции Хибины и посетить сельскохозяйственный опытный пункт участники Международного арктического конгресса. Для них, по воспоминаниям Эйхфельда, наспех была приготовлена небольшая выставка с натуральными экспонатами и фотографиями. «Было, — как запишет позднее известный ученый-агроном, — еще начало лета, всходы на полях едва покрывали землю, кругом была безрадостная лесная гарь. Да и дороги не было со станции на опытный пункт — только тропа между камней, пней и еще не убранных обгорелых стволов» [Музей-Архив ... НВФ. № 491: 1]. Среди посетителей агропункта вполне мог оказаться и знаменитый норвежский ученый полярник Фритьоф Нансен. Но вот незадача, заболела супруга, и он вынужден был срочно вернуться в Осло. Сохранились ли фотодокументы, запечатлевшие это событие, нам неизвестно. Зато мы можем лицезреть фото одного из ведущих американских физиологов растений Р. Гарвея на страницах журнала «Карело-Мурманский край» (1929), сделанное в отрогах Хибин (у горы Тахтарвумчорр) и размещенное Эйхфельдом в его статье «Экскурсионное дело и охрана природы в Хибинских тундрах».
В борьбе за сохранение естественных ландшафтов: «время больших надежд»
Советское природоохранное движение в первое послереволюционное десятилетие начиналось в примечательном социально-культурном контексте: в борьбе за сохранение естественных ландшафтов в то время объединились естествоиспытатели и провинциальная интеллигенция. Это было «время больших надежд» [Вайнер, 1991: 70], когда, по словам проф. О. Н. Яницкого, «экологи и краеведы не только имели общее интеллектуальное руководство и даже частично перекрывающийся управленческий аппарат, но и совместно участвовали в массовых акциях...» [Яницкий, 2004: 106].
«Институциональным» перекрытием этих двух социальных движений на Кольском Севере стало Общество изучения Мурманского края (1926). Именно оно стояло у истоков формирования системы экологического просвещения в крае, спасало памятники природы и старины Заполярья от невежества местных «выдвиженцев», сумело воплотить на практике рекомендации ученых о выделении специально охраняемых территорий для изучения региональных экосистем.
Говоря о заслугах Мурманского общества краеведов, следует иметь в ввиду, что его деятельность преимущественно «подпитывалась» за счет инициатив, исходивших что называется «снизу». Примером тому может служить его природоохранная деятельность.
Среди первопроходцев-натуралистов, вставших на защиту хрупкой природы Кольского Заполярья, имя И. Г. Эйхфельда упоминается крайне редко. По сути, вопрос о его вкладе в дело охраны природы Севера никем из природоведов и краеведов серьезно в мурмановедении не поднимался. Между тем именно этот человек, на наш взгляд, своими помыслами, начинаниями и инициативами во многом предвосхитил появление особоохраняемых территорий на Кольской земле, всячески способствовал становлению и развитию кольской экологии как биологической, так и культурной, или нравственной.
Уже к началу 1920-х годов на Кольском полуострове отмечалось ухудшение состояния некоторых природных ресурсов. Так, исчез ранее обычный пушной вид — речной бобр, стадо дикого оленя сократилось настолько, что надо было принимать неотложные меры по его спасению. Массовый сбор пуха внушал серьезное опасение за судьбу морской утки-гаги. Негативные последствия для местных экосистем имела также прокладка Мурманской железной дороги. Во время ее строительства в центральной части Кольского полуострова леса большей частью выгорели. В лесной полосе между озером Имандра и Хибинским горным массивом огонь местами прошелся повторно. Причем выгорел не только лес, но и все что могло гореть, даже верхний слой горнорастительной почвы. Остались лишь обнаженные валуны, песок и каменная дресва. Небольшие куртины леса сохранились лишь на болотах. С переходом к начальному этапу промышленного освоения края ряд ученых-энтузиастов, предвосхищая губительные последствия «покорения природы», взывали к власти и обществу с требованием о всесторонней планомерности воздействия человека на биосферу. В их числе был и И. Г. Эйхфельд.
В августе 1924 г. состоялось его путешествие в бассейн р. Чуны с партией работников леса (лесничий Я. Ромин, инженер по лесозаготовкам Н. Неведомский) с целью выяснения возможности организации заготовки леса на Чуне и его сплава. Позднее, вспоминая этот, казалось ничем примечательный, эпизод из своей биографии, Иоган Гансович скромно заметит: «Я "охлаждал"лесников в их намерениях. Не уверен имели ли влияние мои соображения о сохранении в этом районе леса, но в то время лесозаготовки на Чуне не были намечены. Возможно, истинная причина заключалась в том, что Чуна будучи мелководной и извилистой рекой вызывала большие трудности вывоза и сплава леса» [Музей-Архив ... НВФ 492: 5].
А уже на следующий год в «Вестнике Карело-Мурманского края» (№ 14) появится публикация Эйхфельда о целесообразности создания заповедника в районе Чуна-тундры, которая нашла полное понимание и поддержку со стороны тогдашнего научного сотрудника Александровской биологической станции Г. М. Крепса. Удивительное переплетение судеб мы наблюдаем в «мурманский» период этих двух ученых-единомышленников. Когда то, Г. М. Крепс, основатель Хибинского опытного поля, передал свое детище ученику знаменитого Н. И. Вавилова. Пройдет совсем немного времени и все повторится, только в точности наоборот. Ученик проф. Н. И. Прохорова станет первым директором будущего Лапландского заповедника, но уже не без участия благодарного Эйхфельда. В 1927 г. на мартовском заседании правления Общества изучения Мурманского края было принято постановление об охране заповедных мест, в числе прочих, признанных к открытию в первую очередь, значилась и Чуна-тундра — место обитания диких оленей. Так было положено начало созданию первого на Кольской земле Лапландского заповедника [Мартюшова, 1999: 4]. Кстати, его первым научным сотрудником станет по рекомендации того же Эйхфельда небезызвестный Семенов-Тян-Шанский, до перехода на новую работу исполнявший обязанности наблюдателя горной метеорологической станции в Хибинах.
С конца 1920-х годов воздействие человека на природные системы края стало по-настоящему разрушительным и губительным, в ряде его мест проявились первые признаки разбалансировки экосистем, восстановление
которых требовало принятия неотложных мер. Именно в это время на страницах журнала «Карело-Мурманский край» появляется статья И. Г. Эйхфельда, посвященная охране природы в Хибинской тундре. Ученый был серьезно обеспокоен тем, что за последние годы пожары и вырубки лесов разительно изменили ландшафт этих мест. Чтобы уберечь уникальную экосистему Хибин от экологических последствий начавшейся здесь непродуманной индустриализации, директор Хибинского опытного пункта предложил следующие меры [Эйхфельд, 1929: 11]:
1). Необходимо оградить долину Малой Белой и Малого Вудъявра от вторжения лесных пожаров. Вырубить охранную полосу или еще лучше объявив всю эту территорию заповедной, охраняемым от уничтожения памятником полярной природы.
2). Следует запретить всякую охоту и предохранить от порчи и уничтожения отдельные мелкие объекты - интересные растительные сообщества. Выяснить все объекты охраны может только специальная научная комиссия.
3). Материально обеспечить дело охраны природы в Хибинской тундре может только наиболее мощная в крае организация — Мурманская железная дорога, но осуществить охрану может только намеченная к организации в Хибинских горах научная станция Академии наук, которой и следует поручить это дело с привлечением к участию Ленинградской областной комиссии по охране природы, Мурманского общества краеведения и местные организации Мурманской дороги — Хибинской опытной станции и Имандровского лесничества.
Как видно из этой публикации, решение экологических проблем Хибин было не только его личным делом, но и рассматривалось им как важная составляющая деятельности руководимого им научного учреждения.
К сожалению, в то время идея перехода к планомерному взаимодействию человека со средой обитания особенно в местах так называемых «великих строек» (к коим, безусловно, принадлежали и Хибины) так и не была осознана ни в широких общественных кругах, ни тем более в коридорах власти. К чему это привело, видно из воспоминаний Е. Н. Синской: «На месте теперешнего Кировска в 1925 г. была совершенно девственная природа, не было никаких следов человеческого жилья и два живописнейших озерца выделялись голубыми пятнами среди лесов и поля. А при втором моем посещении (тех же мест, но уже в 1931 г.) картина резко изменилась. И чудные два голубых озерца уже имели воду, непригодную для питья — она была испорчена спускающими в нее отходами обогатительной нефелиновой фабрики» [Синская, 1991: 92].
С тех пор минуло почти столетие, однако, концептуальные подходы в отношении к природе Севера, высказанные учеными -энтузиастами еще в 1920-е годы, по-прежнему сохраняют свою актуальность. Если бы они вовремя были реализованы на практике, то может быть тогда не пришлось бы нам выслушивать сегодня неутешительный вердикт ученых: «экологическую обстановку в Мурманской области можно оценить как неблагополучную, а усилия в сфере охраны окружающей среды и природопользования — как недостаточные» [Стратегические перспективы соц.-эконом. развития Мурманской обл., 2009: 32].
Некоторые обобщения
Представленные в статье массивы конкретно-исторического материала дают нам основание утверждать, что в 1920-е годы Хибинский опытный пункт являлся одним из важнейших факторов модернизации Кольского Севера. Вместе с тем выявленные автором факты служат как бы ключом к пониманию роли и места первого научного центра полярного земледелия в России в народнохозяйственном организме страны.
Не вызывает сомнения, что на начальном этапе изучения и промышленного освоения Кольского Севера Полярная опытная станция была признанным центром большой культурной и общественной работы в Прихибинье, а в перспективе, по словам представителя правления Мурманской железной дороги, инженера П. М. Гаевского, «должна стать таким же культурным краевым центром мурманской суши, каким Мурманская биологическая станция является для моря» [Гаевский, 1928: 11].
Список сокращений
КО МЖД — Колонизационный отдел Мурманской железной дороги
СТО — Совет Труда и Обороны
Список источников
РГАЭ. Ф. 3429. Оп. 7. Высший Совет народного хозяйства СССР и РСФСР (15.12.1917 - 10.03.1932)
ГОКУ ГАМО. Ф. Р-94. Оп. 1. Земельное управление Мурманского губисполкома (Мурманское губземуправление). 1921-1927.
ГОКУ ГАМО в г. Кировске. Ф. Р-194. Оп. 1. Архивная коллекция документов об освоении Кольского полуострова и строительстве города Кировска (Хибиногорска). 1920-2006.
НА КНЦ РАН. Ф. 1. Оп. 5. Президиум Ордена Ленина Кольского научного центра Российской академии наук.
Музей-Архив истории изучения и освоения Европейского Севера ЦГП КНЦ РАН. НВФ. № 47. Михайлов. М. Краеведческая деятельность И. Г. Эйхфельда на Мурмане. 8 с.
Музей-Архив истории изучения и освоения Европейского Севера ЦГП КНЦ РАН. НВФ. № 491. Эйхфельд И. Г. Полярные исследования и писатель Петер Фрейхен (Дания) (краткие воспоминания). Март 1976 г. 3 с.
Музей-Архив истории изучения и освоения Европейского Севера ЦГП КНЦ РАН. НВФ. № 492. Эйхфельд И. Г. Герман Михайлович Крепс (из воспоминаний). 6 с.
Музей-Архив истории изучения и освоения Европейского Севера ЦГП КНЦ РАН. НВФ. № 1029. 1 с.
Музей-Архив истории изучения и освоения Европейского Севера ЦГП КНЦ РАН. НВФ. № 1030. 1 с.
Музей-Архив истории изучения и освоения Европейского Севера ЦГП КНЦ РАН. НВФ. № 1031. 1 с.
Список литературы
Вайнер Дуглас. Экология в Советской России. Архипелаг Свободы: заповедники и охрана природы / Пер. с англ. Е. П. Крюковой; Послесл. и ред. Ф. Р. Штильмарка. М.: Прогресс, 1991. 396 с.
Второй год колонизационной работы Мурманской железной дороги. Отчетный сборник Колонизационного отдела Правления Мурманской железной дороги за 1924-1925 год. Л.: Изд. Правления мЖд. 1926. 180 с.
Гаевский П. М. Образование Хибинского промышленного центра // Карело-Мурманский край. 1928. № 9. С. 11-12.
Зайдфудим П. Х., Голубчиков С. Н. Введение в российское северовведение: Учебное пособие. М.: Арт-Пейпер-Принт, 2003. 288 с.
Летопись // Кировский рабочий. 1934. 10 декабря. С. 3.
Макарова Е. И. Источники по истории институционализации науки в Евроарктическом регионе: от ХИГС до КФАН СССР (1930-1950-е гг.) // Труды Кольского научного центра РАН. Гуманитарные исследования. Вып. 7. Апатиты: Изд-во КНЦ РАН, 2015. С. 110-118.
Макарова Е. И, Петров В. П, Токарев А. Д. Академия наук в истории индустриализации северных территорий СССР (1917-1940) // Труды Кольского научного центра РАН. Гуманитарные исследования. Вып. 3. Апатиты: Изд-во КНЦ РАН, 2012. С. 61-73.
Мартюшова С. П. Общество краеведения на Мурмане // Век краеведения на Мурмане: историко-краеведческий альманах. Апатиты: Издательство историко-краеведческого музея г. Апатиты, 1999. (Живая Арктика № 3-4). С. 4.
Мартюшова С. П. Хранители истории Кольской земли. История Мурманского краеведческого музея. Мурманск: Кн. изд-во, 2013. 152 с.
Мартюшова С. П. Становление общественного краеведения в Хибинах // Материалы III областной краеведческой конференции, посвященной 80-летнему юбилею Кировского историко-краеведческого музея. Кировск, 2015. С. 9-15.
Мосолова Л. М, Вагинова Л. С. История культуры Кольского Заполярья: Учебно-методическое пособие. Мурманск: МГПУ, 2005. 102 с.
Михайлов М. Н. К двухлетию Мурманского музея краеведения // Карело-Мурманский край. 1929, № 3. С. 22.
Петров В. П., Макарова Е. И., Саморукова А. Г., Токарев А. Д., Усов А. Ф. Кольский научный центр. Летопись. 1930-2010. Апатиты: Изд. КНЦ РАН, 2011. 320 с.
Первая Полярная конференция по вопросам комплексного использования Хибинской апатито-нефелиновой породы (9-12 апр. 1932 г.). Апатиты: Изд. КНЦ РАН, 2009. 324 с.
Плаггенборг Шт. Революция и культура: Культурные ориентиры в период между Октябрьской революцией и эпохой Сталина. СПб.: Журнал «Нева», 2000. 416 с.
Синская Е. Н. Воспоминания о Н. И. Вавилове. Киев: Издательство Наукова думка, 1991. 208 с.
Стратегические перспективы социально-экономического развития Мурманской области. М.: Экономика, 2009. 319 с.
Чиркин Г. Ф. Транспортно-промышленный-колонизационный комбинат Мурманской железной дороги: его возникновение, развитие и метод работ. М., Л.: Главнаука, 1928. 134 с.
Эйхфельд И. Г. Экскурсионное дело и охрана природы в Хибинской тундре // Карело-Мурманский край. 1929. № 10. С. 9-11.
Эйхфельд И. Г, Ефимов П. Е. Применение Хибинских горных пород для удобрения почвы // Карело-Мурманский край. 1930. № 11/12. С. 14-17.
Эйхфельд И. Г. За камнем плодородия // Хибинские клады. Воспоминания ветеранов освоения Севера. Л.: Лениздат, 1972. С. 13-41.
Яницкий О. Н. Социальная экология и краеведение // Краеведение в России: История. Современное состояние. Перспективы развития: Материалы Всероссийского семинара краеведов «Любовь к малой родине — источник любви к отчизне». Зарайск, 30 января 2004 г. М.: Москвоведение, 2004. С. 102-110.
Сведения об авторе
Дюжилов Сергей Александрович
кандидат исторических наук, старший научный сотрудник
Центра гуманитарных проблем Баренц региона Кольского научного центра РАН
Djuzhilov Sergej Aleksandrovich
PhD (History), Senior Research Fellow of the Barents Centre of Humanities of the Kola Science Centre RAS
