CC BY
406
12. Каплта, О. Оцшш поняття в кримшальному судочинствi // Вюник Академи правових наук Укра!ни : зб. наук. пр. - Х., 2004. - № 2. - С. 160-167.
13. Кашанина, Т. В. Оценочные понятия в советском праве // Изв. вузов. Правоведение. - 1976.
- № 1. - С. 25-31.
14. Козюбра, Н. И. Социалистическое право и общественное сознание. - К.: Наук. думка, 1979. - 207 с.
15. Кудрявцев, В. Н. Теоретические основы квалификации преступлений. - М.: Госюриздат, 1963. - 324 с.
16. Ленин, В. И. Полное собрание сочинений / 5-е изд. - Т. 41. - М.: Политиздат, 1977.- 695 с.
17. Опалев, Р. О. Оценочные понятия в арбитражном и гражданском процессуальном праве. -М.: Волтер Клувер, 2008. - 248 с.
18. Панов, Н. И. Оценочные понятия и их применение в уголовном праве // Проблемы социалистической законности. - Х., 1981. - Вып. 7. - С. 99-106.
19. Панов, Н. И. Методологический аспект исследования оценочных понятий в уголовном праве / Н. И. Панов, А. П. Огородник // Методолопчш проблеми правово! науки : матерiали мiжнар. наук. конф., м. Харюв, 13-14 груд. 2002 р. - Х., 2003. - С. 316-319.
20. Пиголкин, А. С. Язык закона. - М. : Юрид. лит., 1990. - 190 с.
21. Питецкий, В. В. Оценочные понятия в советском уголовном праве : автореф. дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.08. - Свердловск, 1979. - 16 с.
22. Покровский, И. А. Основные проблемы гражданского права. - Петроград: Право, 1917. - 328 с.
23. Рабгнович, П. Верховенство права в штерпретацп Конституцшного Суду Укра!ни [Электронный ресурс]. - Режим доступа : http://www.yurincom.kiev.ua/uvu.
24. Резанов, С. А. Оцшочш поняття як нормативне закршлення адмшютративного розсуду // Вюник Нацюнального ушверситету внутршшх справ. - Х., 2004. - Вип. 28. - С. 163-169.
25. Салтевский, М. В. Некоторые проблемы оценочных понятий права в юридических науках // Теорiя та практика судово! експертизи i кримшалютики : зб. матерiалiв мiжнар. наук. практ. конф.
- Х., 2002. - Вип. 2. - С. 47-54.
26. Трунов, И. Л. Проблеми правовой определенности российского законодательства [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.trunov.com/content. php? act=showcont&id=3489.
27. Черноус, С. М. Оцшочш поняття у трудовому правi Укра!ни : автореф. дис. ... канд. юрид. наук : 12.00.05. - Х., 2008. - 20 с.
28. Якупов, Р. Х. Правоприменение в уголовном процессе России. - М. : ВШМ МВД России, 1993. - 192 с.
29. The Case of Brumarescu v. Romania (Application no. 28342/95) Judgment Strasbourg 28 October 1999 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://cmiskp.echr.coe.int.
30. Сase of Landvreugd v. The Netherlands (Application no. 37331/97) Judgment Strasbourg 4 June 2002 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://cmiskp.echr.coe.int.
31. The Сase of Silver and Others v. United Kingdom (Application no. 5947/72; 6205/73; 7052/75; 7061/75; 7107/75; 7113/75; 7136/75) Judgment Strasbourg 25 March 1983 [Электронный ресурс]. - Режим доступа : http://cmiskp.echr.coe.int.
32. The Сase of Kokkinakis v. Greece (Application no. 14307/88) Judgment Strasbourg 25 May 1993 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://cmiskp.echr.coe.int.
УДК 340.1 Б.В. Малышев*
Правовая система: элементный состав и структура
В статье предлагается определить состав правовой системы согласно критерию участия того или иного правового явления в осуществлении правовой системой ее главной функции - правовом регулировании. Таким образом, в состав правовой системы входят только те правовые явления, которые относятся к сфере должного.
Ключевые слова: правовая система, правовое регулирование, сущее, должное.
B.V. Malyshev*. Legal system: elemental composition and structure. The article proposes to determine the composition of the legal system by the participation of a legal phenomenon in the main function of the legal system - legal regulation. Thus part of the legal system are only those of legal phenomena, which are relevant to the ought.
Keywords: legal system, legal regulation, being, ought.
* Малышев, Борис Владимирович, доцент кафедры теории права и государства юридического факультета Киевского национального университета имени Тараса Шевченко, кандидат юридических наук, доцент, Заслуженный юрист Украины. [email protected].
* Malyshev, Borys Vladimirovich, associate professor at chair of the theory of law and state at faculty of law of Taras Shevchenko National University of Kyiv, Ph. D. in law, Honored Lawyer of Ukraine, [email protected].
© Малышев Б.В., 2013
Правовая система является одной из устоявшихся категорий, которой в отечественной юридической литературе обозначают институциональную совокупность (элементную, структурную, функциональную, историческую и т.д.) общественных явлений, имеющих непосредственное отношение к праву как автономному социальному регулятору.
Правовая система охватывает указанные явления как в их статике, так и в динамике. При этом познавательная ценность данной категории прежде всего в том, что она способна передать взаимообусловленную динамику, комплексное развитие всех правовых явлений, участвующих в правовом регулировании, а также выявить специфику связей между ними.
Как известно, понятие «состав системы» указывает на совокупность частей, элементов, необходимых для ее функционирования. Все многообразие взглядов на состав правовой системы, высказанных в юридической литературе с начала 1980-х гг., можно разделить на две группы.
Сторонники первого подхода предлагают лишь приблизительный, неполный перечень элементов правовой системы. Такая позиция базируется на понимании правовой системы как комплекса всех правовых явлений определенного общества. Поэтому состав ее элементов может быть настолько широким, насколько это позволит четкость или нечеткость выбранного критерия отграничения правовых явлений от неправовых (или частично правовых).
Сторонники второго подхода предоставляют исчерпывающие перечни частей правовой системы, но, к сожалению, при этом не указывают на положенный в основу этого отбора объединяющий фактор, вследствие чего упомянутые перечни, как правило, выглядят достаточно спорно. Модификацией этого подхода является выделение основных блоков элементов (компонентов) правовой системы, одновременно представляющих собой подсистемы правовой системы. С точки зрения методологической обоснованности такая позиция выглядит значительно убедительнее.
Основные подсистемы правовой системы впервые было четко выделены С. Алексеевым: 1) совокупность норм, закрепленных в объективных формах; 2) правовая идеология; 3) юридическая практика. Указанная позиция не потеряла актуальности и сегодня, что подтверждается ее распространенностью в диссертационных работах [1, с. 87; 12, с. 7; 18, с. 9].
Фактически речь идет о том, что правовая система состоит из объективного права (юридические нормы, закрепленные государством в определенных формах), общественной правовой идеологии, а также актов правоприменения и правоотношений. Такую точку зрения разделяют как теоретики права, так и компаративисты.
Основные подсистемы правовой системы не могут существенным образом отличаться от состава любой другой регулятивной социальной системы. Это означает, что правовая система имеет три уровня элементов: нормативный (норма, правила, императив), когнитивный (идея, цель, ценность, понятие), эмпирический (отношения, поведение, опыт) [11, с. 18].
Как было отмечено выше, в общей теории права распространено представление о правовой системе как совокупности всех (или подавляющего большинства) правовых явлений, существующих в данном обществе. Однако считать удовлетворительным такое понимание правовой системы нет оснований, поскольку при детальном анализе оно с большой вероятностью будет признано эклектичным. Очевидная внутренняя многомерность и масштабность явления, которое обозначается категорией «правовая система», а также присущие ей мощные интеграционные возможности, базирующиеся на системном подходе, часто безосновательно провоцируют исследователей на безапелляционное признание за ней всеобъемлющего статуса в рамках юриспруденции. Впрочем, именно интегрирующая характеристика правовой системы и накладывает большие ограничения на отбор компонентов правовой системы.
Правовая система не может рассматриваться в качестве совокупности всех без исключения правовых явлений хотя бы по той причине, что при таких условиях ставится под сомнение ее основное системное свойство. Любая система выдвигает достаточно четкие требования к характеристикам своих частей, поскольку включение в ее состав абсолютно всех явлений определенного рода приведет к прекращению ее функционирования и как следствие - к потере ею самостоятельного значения и превращению в примитивный конгломерат.
Представляется, что критерием квалификации того или иного явления в качестве части правовой системы может выступить регулятивная функция правовой системы и способность правового явления быть средством для достижения ее внутренней цели. При этом и функция правовой системы, и ее цели относятся к сфере должного.
Основными функциями правовой системы является регулятивная и охранительная. Взятые в своем единстве и взаимодействии, они обозначаются категорией «правовое регулирование». Содержанием правового регулирования является установление для участников правоотношений определенных стимулов или ограничений, а также установление для тех или иных субъектов или объектов специальных правовых режимов (однако в любом случае правовой режим устанавливает не правовой статус определенного объекта, а характер и объем прав и обязанностей субъектов касательно данного объекта [3, с. 184-205]).
Правовое регулирование является способом, которым объект (общественные отношения, государство, люди и их коллективы, общество) подвергается воздействию со стороны правовой системы, развивает объект для достижения определенных ценностных стандартов - целей, которые формулируются им для своего развития. При этом правовое регулирование представляет должное, а объект и результаты правового регулирования - сущее.
Согласно критерию «субъективное / объективное», все правовые явления можно разделить на две группы:
- объективные правовые явления: а) институциональные (олицетворяют общественное правосознание или закрепленные в определенной объективной форме результаты юридической деятельности); б) поведенческие (юридическая деятельность субъектов и их коллективов как совокупность действий);
- субъективные правовые явления (те, которые существуют только в рамках индивидуального правосознания).
Из приведенной выше общей классификации правовых явлений в правовом регулировании принимают участие только институциональные правовые явления.
В свою очередь, институциональные правовые явления образуют три подсистемы правовой системы: 1) подсистема объективного права: нормы права (система права) и формы права (система законодательства) как результат правотворчества; 2) подсистема правопонимания: общественная правовая идеология, доминирующий тип правопонимания; 3) подсистема правоотношений: правоотношения как модель связи субъективных прав и юридических обязанностей, индивидуально-правовые акты правоприменения, юридическая практика как совокупность правоположений, возникших в результате реализации норм права. (Правоположення - это устоявшиеся формально определенные и опубликованные юридические предписания общего характера, которые отражают определенную тенденцию решения нетипичных ситуаций. Важнейшую роль в правовом регулировании играют правоположення судебной практики. Правоположення возникают не в процессе правотворчества, а вследствие применения неоднозначных или слишком широко сформулированных норм - конкретизации норм права, или в результате преодоления пробелов в законодательстве).
Указанные подсистемы охватывают все правовые явления, которые относятся к сфере должного. При этом подсистема объективного права доминирует над другими подсистемами.
Правовые явления, которые не входят в состав ни одной из трех подсистем правовой системы, не принимают непосредственного участия в правовом регулировании и достижении внутренних целей правовой системы, поскольку относятся к сфере сущего. Такими правовыми явлениями являются:
1) объекты правового регулирования; индивидуальное или групповое правосознание людей; правомерное или неправомерное поведение людей и их коллективов, функционирование учреждений, организаций, предприятий; фактические общественные отношения, в том числе особенно важные для права управленческие отношения с участием органов государства и органов местного самоуправления;
2) результат правового регулирования и его оценка: правопорядок, законность, эффективность права.
По сути, предложенное видение состав правовой системы является развитием важного
методологического положения, которое предлагает Н. Онищенко: «Основополагающим принципом юридической науки является разграничение правовых реалий на факты и ценности, средства и цели» [21, с. 7]. С одной стороны, правовые явления, которые относятся к сфере сущего, следует рассматривать в качестве правовых, ибо они связаны с нормами права, так или иначе порождены ими (кроме фактических общественных отношений), но, с другой стороны, они не участвуют в главной, определяющей функции - регулировании.
Если говорить о правовой системе, то в любом случае в ее состав могут входить только те элементы, которые являются необходимыми для правового регулирования. Способность регулировать имеет лишь то, что содержит в себе предписания должного. Поэтому объект правового регулирования и результат правового регулирования можно назвать элементами правовой действительности в противовес элементам правовой системы, которые являются выражением возможного через должное.
Поиск в составе правовой системы правовых явлений, отражающих сущее (действительность), является безосновательным также и с точки зрения общей теории систем, поскольку: а) система не может интегрировать похожие, но разные по своей природе явления, одни из которых являются предписаниями должного («то, что должно быть»), а другие - фактами сущего («то, что есть»); б) система не может сочетать в себе явления, которые существуют сейчас, и явления, которые, возможно, будут существовать в будущем; в) система не может совмещать в себе средство достижения цели с результатом действия целевой причины.
В философии понятие «действительность» служит для обозначения того, что существует, оно отличается от всего возможного, вероятного, но пока не существующего [17, с. 145]. Исходя из этого, термин «правовая действительность» довольно четко отражает существенные признаки сущего в области права. Поэтому тезис С. Алексеева о том, что под правовой действительностью следует понимать все (выделено мной. - Б. М.) в мире правовых явлений [4, с. 45], некорректна как с точки зрения традиционной философской терминологии, так и с точки зрения методологической несостоятельности объединения сущего и должного.
Возникает вопрос: представляют ли правовые явления, отражающие сущее, некую параллельную («фактическую») правовую систему, и можно ли вообще рассматривать правовую действительность в качестве системы?
Ответы на оба указанных вопроса будут иметь негативный характер по следующим причинам. Составляющие правовой действительности в своей основе имеют значительный удельный вес неюридических элементов, они являются компонентами других систем - систем, которые не только не выполняют функцию правового регулирования, но и в подавляющем большинстве вообще не является деонтическими. Именно поэтому такие явления изучаются науками, имеющими соответствующий междисциплинарный характер: социологией права, юридической психологией, криминологией, криминалистикой и т.д.
Правовую систему (должное) и правовую действительность (сущее) мы предлагаем вместе обозначать категорией «совокупность всех правовых явлений» (при этом речь идет именно о сумме правовых
явлений, но не о системном образовании). Указанная категория не имеет большого гносеологического потенциала, поскольку совокупность абсолютно всех правовых явлений как некое целое не может быть исследована в принципе. Как писал по этому поводу Б. Кистяковский, «мы всегда изучаем только части, и целое недоступно нашему познанию». Приведенная точка зрения остается актуальной и для современных философов: «Нельзя наблюдать целое, оно не может быть схвачено в предметном знании» [7, с. 13; 9, с. 202].
Конкретное правовое явление всегда связано либо с сущим, либо с должным. История философской мысли не знает примеров преодоления этой дихотомии [8]. Поэтому четкое методологическое разграничение сущего и должного в познании права является не «искусственным разрывом его органического единства» [22, с. 35], а отражением объективно существующих закономерностей функционирования и развития правовых явлений.
Перейдем к вопросу о структуре правовой системы. Как отмечает Л. Луць, большинство определений этого понятия ориентируется на связи и отношения между элементами системы. Впрочем, некоторые ученые под указанным понятием понимают также и сами элементы [20, с. 15]. В этой статье под структурой системы понимаются взаимосвязи между ее частями, элементами.
Определенные явления могут анализироваться в качестве части той или иной системы только с точки зрения наличия определенных связей между ними. При этом для предотвращения энтропии и обеспечения целостности системы такие связи должны быть сильнее иных связей тех же явлений. Одно из самых известных определений системы («система - это комплекс взаимодействующих компонентов, находящихся в определенных отношениях между собой и со средой» [5, с. 29]) отражает указанное мнение.
Каждое явление потенциально может быть элементом различных систем, поэтому для системного подхода решающее значение приобретает структура системы, которая во многих аспектах важнее ее состава.
Таким образом, в структуру правовой системы входят: 1) связи между подсистемами; 2) связи между частями каждой из подсистем; 3) связи между частями различных подсистем; 4) связи системы со средой; 5) связи компонентов системы с внешней средой.
Указанные связи по содержанию могут быть связями взаимодействия, преобразования, построения, функционирования, развития, управления, субординации, координации, корреляции, коммуникации [6, с. 255-257].
Перефразируя В. Сагатовского [14, с. 322], укажем, что система является уровнем объяснения детерминации совокупности однородных явлений. Отсюда следует, что связи правовой системы выражают детерминацию прошлым, синхронную детерминацию, а также детерминацию будущим. При этом специфика системы заключается в том, что только детерминация будущим, то есть целевая причина, выступает в качестве фактора, который является системообразующим.
С вопросом о составе правовой системы тесно связана проблема соотношения правовой системы с механизмом правового регулирования.
Механизмом правового регулирования, как правило, обобщенно обозначают динамическую составляющую правовой системы, т.е. под механизмом правового регулирования в юридической науке понимают средства, способы и методы, с помощью которых правовая система регулирует поведение субъектов права, общественные отношения. Он объясняет, каким образом те или иные структурные элементы правовой системы участвуют в ее функционировании.
Понятие правовой системы шире по содержанию, чем механизм правового регулирования. Но это не дает оснований рассматривать соотношение между ними как между целым и частью, поскольку механизм правового регулирования является не компонентом правовой системы, а ее функциональным измерением.
Составляющие правовой системы выражают ее статику, а механизм правового регулирования - динамические связи между частями с точки зрения выполнения ею главной функции - правового регулирования, благодаря чему достигаются внутренние и внешние цели правовой системы. Имеющимся в литературе попыткам различить механизм правового регулирования и правовую систему (И. Петелина, В. Сорокин и др. [13, с. 9; 16, с. 153]) присуще рассмотрение механизма правового регулирования, во-первых, в качестве динамического выражения правовой системы, а во-вторых, как правило, считается, что в его состав входят не все структурные единицы правовой системы, а лишь те из них, которые задействованы в регулировании.
Соглашаясь с первым тезисом, в то же время заметим, что второй тезис является неверным с точки зрения обоснованной выше некорректности «широкого» подхода к определению состава правовой системы, согласно которому правовая система включает в себя или неопределенное количество правовых явлений данного общества, или одновременно и средства правового регулирования, и результаты их воздействия на общественные отношения. Иными словами, второй тезис лишен смысла, поскольку в составе правовой системы отсутствуют элементы, которые не задействованы в правовом регулировании. Более того, если все ученые согласны с тем, что механизм правового регулирования олицетворяет собственно регулятивное юридическое воздействие на общество, то возникает вопрос о значении и функции элементов правовой системы, находящихся вне механизма правового регулирования. Получается, что они являются фактически лишними для ее функционирования и даже нарушают ее целостность, вносят хаос в регулятивное влияние. На основании сказанного сделаем вывод: состав элементов механизма правового регулирования тождественен составу элементов правовой системы.
В теоретико-правовой науке принято считать, что правовое регулирование осуществляется на двух уровнях: общем и индивидуальном. На первом уровне формами регулирования являются
акты правотворчества, на втором - индивидуально-правовые правоприменительные акты органов государственной власти, органов местного самоуправления и других специально уполномоченных государством субъектов. Таким образом, механизм правового регулирования не может содержать правовые явления, не имеющие статуса элемента правового регулирования и относящиеся к сфере сущего.
Многочисленная группа исследователей обосновывает тезис о том, что юридическая деятельность и разнообразные акты-действия, акты-документы субъектов реализации норм права, у которых отсутствуют властные полномочия, входят в состав механизма правового регулирования. По этому поводу заметим, что, на наш взгляд, механизм правового регулирования, так же как и правовая система, охватывает не саму юридическую деятельность, а только ее объективно существующие результаты. Собственно, такой же позиции придерживается и С. Алексеев - основатель теории правовых средств и механизма правового регулирования [2, с. 24-25]. Впоследствии она была развита В. Сапуном - известным современным исследователем этой тематики. Мы солидарны с В. Сапуном в критике противоположной точки зрения (А. Малько, К. Шундиков [10, с. 18-19; 19, с. 74]), согласно которой в механизм правового регулирования следует включать не только правовые установления, но и правовую деятельность. Вместе с тем В. Сапун неоправданно расширяет состав механизма правового регулирования за счет всех видов актов реализации норм права, как императивно-властных, так и автономных [15, с. 53, 56, 66-67]. К первым он совершенно верно относит властные предписания нормативного и индивидуального характера. Зато так называемые «автономные» средства правового регулирования, по логике ученого, содержат, по сути, все многообразие результатов реализации норм права всеми субъектами права, за исключением актов правотворчества и правоприменения. Получается, что в состав средств правового регулирования автоматически должны быть зачислены все многосторонние и односторонние сделки, действия и т.д., которые совершаются неопределенным кругом лиц в пределах частной или профессиональной сфер жизни. При таком подходе научные категории «правовое регулирование», «механизм правового регулирования» становятся настолько широкими по своему содержанию, что теряется смысл в их существовании. Главным является то, что в таком случае в конструкции правового регулирования происходит искусственное сочетание правового регулирования с его последствиями как двух разных по своей природе явлений. Ведь все автономные средства правового регулирования (например, гражданско-правовой договор или заявление об увольнении с работы) появляются не сами по себе, а в силу норм права или индивидуально-правовых предписаний субъектов властных полномочий. Автономные средства правового регулирования с генетической точки зрения полностью зависят от государственно-властных средств, поэтому неоправданно рассматривать указанные явления в качестве равноценных элементов одной структурной целостности. Позиции ученых, подобные той, которая высказана В. Сапуном, противоречат сущности правового регулирования, являющегося разновидностью социального управления и функцией правовой системы. Правовое регулирование предполагает обязательное наличие уполномоченного субъекта управления и субъекта, поведение которого является объектом управления. Скажем, заключение договора залога или обращение в суд с исковым заявлением представляет собой установление субъектом определенных правил только для себя, и поэтому является не правовым регулированием, а саморегулированием, поскольку правовое регулирование - это внешнее воздействие на субъекта.
Список литературы
1. Алексеев, С. С. Общая теория права : курс в 2 т. - Т. 1. - М.: Юридическая литература, 1981.
- 360 с.
2. Алексеев, С. С. Общая теория права : курс в 2 т. - Т. 2. - М.: Юридическая литература, 1982.
- 360 с.
3. Алексеев, С. С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве. - М.: Юридическая литература, 1989. - 288 с.
4. Алексеев, С. С. Право: Азбука-Теория-Философия: Опыт комплексного исследования. - М.: Статут, 1999. - 712 с.
5. Берталанфи, Л. фон. Общая теория систем: критический обзор // Исследования по общей теории систем. - М.: Прогресс, 1969. - С. 23-82.
6. Блауберг, И. В. Проблема целостности и системный подход. - М: Эдиториал УРСС, 1997.
- 448 с.
7. Воронина, Н. Ю. Философия: в поисках себя. Вводный курс лекций. - Самара: Самарская гуманитар. академия, 2001. - 97 с.
8. Гафаров, Т. Х. Диалектика сущего и должного в правовой реальности : автореф. дис. ... канд. филос. наук. - Магнитогорск, 2008. - 22 с.
9. Кистяковский, Б. А. Философия и социология права. - СПб., РГХИ, 1999. - 800 с.
10. Малько, А. В. Стимулы и ограничения в праве. - М.: Юристъ, 2004. - 250 с.
11. Мальцев, Г. В. Нравственные основания права. - М.: СГУ, 2009. - 552 с.
12. Перунова, В. Л. Теоретико-методологические и сущностные аспекты современной правовой системы России : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Тамбов, 2005. - 21 с.
13. Петелина, И. В. Теоретические проблемы российской правовой системы : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Саратов, 1996. - 28 с.
14. Сагатовский, В. Н. Основы систематизации всеобщих категорий. - Томск: Изд-во Томского ун-та, 1973. - 431 с.
Панфилец А.В. Правовые основы деятельности Ленинградской городской милиции в начальный.
15. Сапун, В. А. Теория правовых средств и механизм реализации права : дис. ... докт. юрид. наук. - Н. Новгород, 2002. - 321 с.
16. Сорокин, В. В. Общее учение о государстве и праве переходного периода. - М: Юрлитинформ, 2010. - 434 с.
17. Философский словарь / под ред. И. Т. Фролова. - М.: Республика, 2001. - 719 с.
18. Шиянов, В. А. Правовая система и правовая жизнь общества: Теоретический аспект взаимодействия : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2008. - 26 с.
19. Шундиков, К. В. Цели и средства в праве (общетеоретический аспект) : дис. ... канд. юрид. наук. - Саратов, 1999. - 182 с.
20. Луць, Л. А. Свропейсью мiждержавнi правовi системи та проблеми штеграци з ними правово! системи Украши (теоретичш аспекти). - К.: 1н-т держави i права iм. В.М. Корецького НАН Укра!ни, 2003. - 304 с.
21.Омщенко, Н. М. Правова система: проблеми теорй. - К.: 1н-т держави i права iм. В. М. Корецького НАН Укра!ни, 2002. - 352 с.
22. Т1муш ,1. С. 1нтегральний погляд на право. - К.: Атша, 2009. - 284 с.
УДК 947.085 А.В. Панфилец*
Правовые основы деятельности Ленинградской городской милиции в начальный период Великой Отечественной войны (1941-1944 гг.)
Данная статья посвящена правовым основам деятельности Ленинградской городской милиции в начальный период Великой Отечественной войны (1941-1944 гг.) в связи с тем, что основные правовые акты, которыми руководствовалась милиция в годы войны и блокады, были изданы в ее начальный период и повлияли на все законодательство, принимаемое в условиях военного времени.
Ключевые слова: Великая Отечественная война, Ленинград, блокада, борьба с преступностью.
A.V. Panfilets*. The legal foundations of the activities of Leningrad militia in the initial period of great patriotic war (1941-1944). The article deals with the legal foundations of the activities of Leningrad militia in the initial period of Great Patriotic War (1941-1944) because the basic Legal Acts by which the militia was guided, were adopted in this period and these Acts influenced on the whole legislation of the war time.
Keywords: Great Patriotic war, Leningrad, siege, militia, fight against crime.
Первыми документами военного времени стали Указы Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «Об объявлении в отдельных местностях СССР военного положения» и «О военном положении». Первый Указ ПВС СССР на основании п. «п» ст. 49 Конституции СССР объявил военное положение в ряде областей, краев, республик и городов, в т.ч. в городе Ленинграде и Ленинградской области [15, с. 70]. Во втором указе без ссылок на конкретные территории страны конкретизируется, что военное положение вводится для обеспечения общественного порядка и государственной безопасности, а все функции органов государственной власти принадлежат военным советам фронтов, которым предоставлялось право (п.3):
«а) ... привлекать граждан к трудовой повинности для выполнения оборонных работ, охраны путей сообщения, сооружений ... и других важнейших объектов.
д) регулировать время работы учреждений и предприятий . запрещать появление на улице после определенного времени, ограничивать уличное движение, а также производить в необходимых случаях обыски и задержание подозрительных лиц.
ж) воспрещать въезд и выезд в местности, объявленные на военном положении,
з) выселять в административном порядке из пределов местности ... лиц, признанных социально опасными как по своей преступной деятельности, так и по связям с преступной средой.
4. . военные власти имеют право:
а) издавать обязательные для всего населения постановления, устанавливая за неисполнение этих постановлений наказания в административном порядке в виде лишения свободы сроком до 6 месяцев или штрафа до 3.000 рублей;
б) отдавать распоряжения местным органам власти . и требовать от них безусловного и немедленного исполнения.
* Панфилец, Александр Владимирович, доцент кафедры истории государства и права Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат исторических наук. Россия, 198206, Санкт-Петербург, ул. Летчика Пилютова, д. е. Тел. (812) 744-13-13. E-mail: [email protected].
* Panfilets, Alexander Vladimirovich, assistant professor of the Department of history of state and law of Saint-Petersburg University of the Ministry of the Interior of Russia, candidate of historical sciences. Russia, St.-Petersburg, Pilot Pilyutov str., 1. Ph.: (812) 744-13-13. E-mail:[email protected]
© Панфилец А.В., 2013
