CC BY-NC-ND
71
А.А. Бондаренко
ПРАВО «ПОДАВАНИЯ» ПРАВОСЛАВНЫХ ЦЕРКВЕй КАК ПРЕРОГАТИВА
польской королевы боны сфорца
Исследуется комплекс грамот польской королевы Боны Сфорца, выданных русскому православному духовенству Великого княжества Литовского. В личном пользовании королевы находилось значительное количество литовских имений. Церковная инвеститура являлась одной из прерогатив Боны в ее владениях. Деятельность королевы по назначению священников рассмотрена с точки зрения действовавших юридических норм. Охарактеризован информационный потенциал этих документов как единственного источника по истории локальных взаимоотношений светской и духовной властей в конкретном регионе во второй четверти XVI в.
Ключевые слова: литовская Метрика, православное духовенство Великого княжества Литовского, Бона Сфорца, церковный патронат.
Грамот, регулирующих отношения светской власти и православного духовенства Великого княжества Литовского, за последнюю четверть XV в. сохранилось немного, но с первой половины XVI в. они занимают важное место в совокупности актов Великого княжества Литовского. Эти источники позволяют судить о степени притеснения (или же, наоборот, поощрения пожалованиями, льготами) православного населения и духовенства в тот или иной промежуток времени, проследить изменения земельных наделов, принадлежавших Церкви, оценить объем прав, которыми пользовалось духовенство, находясь под властью того или иного «господаря».
Документы, относящиеся к управлению имениями польской королевы и великой княгини литовской Боны Сфорца, образо-
© Бондаренко А.А., 2012
вали так называемую Метрику королевы Боны. Акты, адресованные представителям Русской православной церкви, освещают отдельную сферу взаимоотношений внутри владений королевы и рассматриваются в качестве обособленного комплекса. К настоящему времени в Метрике, а также в иных архивных и опубликованных документальных сборниках выявлено 35 таких грамот (нами рассматриваются кириллические документы) за 1523-1555 гг. Они дают основания (с привлечением дополнительных материалов) для наблюдений об объеме и границах распространения принадлежавшего Боне права церковного патроната.
Разделение Русской митрополии произошло в 1458 г.; при этом западная ее часть, первоначально включавшая 9 епархий, сохранила подчинение Константинопольскому патриархату. Истории Западнорусской митрополии посвящено значительное количество исследований, однако следует в общих чертах охарактеризовать положение православных в Великом княжестве Литовском и взаимоотношения духовенства с представителями светской власти, которые отличали Литву от Московского государства.
По наблюдениям М.М. Крома, в отечественной историографии XIX в. было распространено мнение, что православное население Литовского государства подвергалось гонениям со стороны католиков. Однако исследования начала XX в. правового статуса православных в Великом княжестве в XV-XVI вв. показали, «что единственным законодательным ограничением права тех, кто исповедовал "греческую" веру, был предусмотренный Городельским привилеем 1413 г. запрет всем некатоликам занимать "уряды" в Вильне и Троках - то есть фактически центральные должности в государстве»1. Характеризуя политику Сигизмунда Старого по отношению к православным (М.Е. Бычкова назвала ее «осторожной»2), митрополит Макарий писал, что польский король «допускал православных на все самые высшие должности в государстве, несмотря на то, что четыре раза: в 1522, 1529 и еще в 1537 и 1547 гг. - вынужден был подтверждать известное Городельское постановление, которому не хотел следовать»3. М.Е. Бычкова вслед за М.К. Любавским отмечала, что положение о недопуске православных к высшим государственным должностям «не было полностью введено в практику. Лишь в 1551 г. король (Сигизмунд Август. - А. Б.) обещал не допускать православных князей на тайные совещания, где присутствовал узкий круг лиц»4.
Констатируя отсутствие гонений на православную церковь Великого княжества Литовского в первой половине XVI в., А.В. Кар-
ташев отмечал, что Церковь «чрезвычайно ослабела» вследствие «длительного действия» права патроната светских правителей в отношении православных иерархов, то есть «исконное в Восточной церкви право участия мирян в церковном строительстве и церковном обеспечении»5. В актах литовской Метрики это явление обозначалось формулой «подаванье столиц духовных и всех хлебов духовных». Б.Н. Флоря подразумевал под правом патроната «права основателей (и их потомков) по отношению к основанным ими учреждениям»6, то есть фактически приравнивал это понятие к византийскому ктиторству. Термины «ктитор» и «ктиторство» встречаются в документах Метрики, использовались в историографии применительно к реалиям Литовского княжества и не всегда трактуются одинаково. Наиболее подходящая к интересующей нас исторической ситуации трактовка определяет ктитора как «лицо, построившее на свои средства православный храм или сменившее его внутреннее убранство» и получившее за счет этого «право распоряжаться частью доходов от храма и... передавать это право по наследству»7. С этим определением соотносится одна из форм права патроната, которую выделил И.А. Чистович, а именно право покровительства (jus patronatus): «попечение о патронируемых учреждениях, снабжение их всем необходимым и охранение при всяких случаях»8. Другими формами проявления права светского патроната Чистович (а вслед за ним и А.В. Карташев) назвал: 1) «право подаванья (jus donandi), или отдачи монастырей и церквей известным лицам»; 2) «право представления (jus praebendi, jus praesentationis), или рекомендации известных лиц на должности священников и монастырских настоятелей»; 3) «право управления и суда в определенных границах по отношению к общей подсудности церквей и монастырей государству и духовной власти»9. В этих проявлениях патроната А.В. Карташев видел «параллель западному праву инвеституры». Если под церковной инвеститурой понимать «акт возведения в духовный сан и передачу связанного с ним земельного владения»10, то этот термин может быть обоснованно использован в отношении господарского права «подавания», то есть выдачи «ставленых листов» священнослужителям11.
Грамоты королевы Боны православному духовенству - листы, соблюдавшие экономические и святительские интересы иереев (подтверждения «данин» предшественников королевы по землевладению, утверждение наследственных прав на церковные кафедры, охранительные листы в пользу священнослужителей, разграничившие полномочия светской и духовной власти) - позволяют говорить
о реализации ею в ряде случаев jus patronatus (в значении «покровительство»). Что касается jus praebendi (или jus praesentationis), то им в полной мере обладали старосты и наместники королевы Боны. Они не только выдвигали кандидатов на иерейские места, но и были наделены правом их поставления. Впоследствии ставленников своих старост утверждала королева, хотя не исключено, что это происходило не всегда. В документах Метрики Боны нет указаний на то, что королева вмешивалась в область святительского суда, ведавшего вопросами «церковного порядка и благочиния», а также «дела веры и христианской жизни»12. По имущественным и уголовным делам клир, включая и высших иерархов, вызывался в светский суд13.
Значительное количество грамот свидетельствует о реализации королевой основного своего права как патрона ряда имений - jus donandi. Эти акты являются главным источником о составе православных священников и церквей, существовавших во второй четверти XVI в. во владениях Боны. Помимо этого, в документах так или иначе отражены реалии более раннего периода, упоминаются записи и «наданья» бывших обладателей права инвеституры над теми же «духовными хлебами». Давая в держание священнослужителю церковь, монастырь или подавая архиерейскую кафедру, королева отсылалась на старину, обычай, издревле сложившийся комплекс движимого и недвижимого имущества, принадлежавшего тому или иному объекту господарского «подавания», и связанных с ним прав14.
Была ли легитимной деятельность королевы по реализации права «подавания» (jus donandi) в своих владениях? На Городенском сейме 1522 г. Сигизмунд Старый подтвердил грамоту своего брата Александра о неприкосновенности святительских прав пинскому и туровскому владыке Ионе. Лист короля Александра касался нарушений князьями Иваном и Федором Ярославичами внутрицерков-ного управления и устройства ими «кривд» епископу: православные князья самовольно строили церкви в своих владениях и ставили в них священников, «выимуючи их с послушенства» главы епархии. Грамота не только запрещала «людям светским» «церквеи и мана-стыреи закладати и будовати, и до нихъ поповъ отъ себе подавати» без «воли» и благословения владыки, но и закрепляла за ними это исключительное право «на вечные часы»15. Этот документ напрямую коррелирует с одним из постановлений Виленского собора 1509 г. (которые, впрочем, митрополит Макарий называл «мертвою буквою»): «А которыи священникъ по повелению князя или боярина учнетъ въ церкви священъствовати безъ нашого благословениа, таковыи попъ, по правиломъ, да будетъ чужъ своего сана»16. Это
положение, так же как и неприкосновенность церковного суда, невмешательство лиц «закона римского» в дела православной церкви и т. д., было закреплено и в грамоте Сигизмунда 1511 г.17
Очевидно, что правило о рукоположении и благословении владыкой не исполнялось. По замечанию Б.Н. Флори, «клир церковного учреждения... в большей мере был подчинен своему патрону, чем церковному иерарху - главе диоцеза»18. Схожие процессы Н.М. Никольский видел и в Московском государстве: «Архиереи были подчинены, с одной стороны, митрополиту, дававшему им посвящение, с другой стороны, местному князю, который выдвигал кандидата, лишь утверждавшегося на соборе епископов; право князя основывалось на том, что он считал себя обладателем dominium directum (права прямого владения) над всеми землями его княжества»19. Ни один из «ставленых листов» королевы Боны не содержит отсылок к благословенным или рукоположным грамотам (хиротониям) церковных иерархов. Можно предположить, что их не было вовсе и, таким образом, королева действовала в своих владениях абсолютно независимо от киевского митрополита. С формальной стороны Бона нарушала и постановление Собора 1509 г., и упомянутые грамоты 1511 и 1522 гг.
Географическое распределение грамот Боны указывает на храмы и настоятельские места, которые находились в юрисдикции королевы. Однако в ряде случаев определение границ интересующих нас диоцезов, отнесение того или иного топонима, на который, как это следует из документов, распространялось право патроната королевы, к одной из православных епархий Литовского княжества затруднительно. Прояснению этих вопросов не способствует и сложившаяся историографическая ситуация. В частности, если Н.И. Теодорович относил Кременец, принадлежавший Боне с 1536 г.20, к Владимирской епископии, то И.А. Чистович называл его в числе городов Луцко-Острожской21. Известны только грамоты королевы, выданные представителям кременецкого римско-католического, а не православного духовенства22. Также остается невыясненным вопрос о том, обладала ли Бона правом патроната над церквами Луцкого повета (входившего, соответственно, в Луцкую епархию), в котором она имела недвижимые имущества. Неоднозначно определяется и отношение Гродно к конкретной епископской кафедре. Как и в случае с Кременцом, Н.И. Теодорович считал Городенский повет подвластным владыке владимирскому и бере-стейскому. Исследователь, вероятно, исходил из того, что в XIX в. Гродненская губерния почти в полном своем составе входила во
Владимиро-Волынскую епархию23. Иного мнения придерживался И.А. чистович, который приписывал этот «значительный» город Трокского воеводства к митрополичьей (Киевской) епархии24. Об этом же писал и В.П. Рыбинский, считавший, что Жемайтия, Трок-ское и Виленское воеводства (с городами Троки, Гродно, Ковно) были присоединены к митрополичьей епархии в начале XIV в.25
При детальной разработке общих положений истории Литовско-Русской митрополии в области изучения локальных явлений жизни западнорусского духовенства присутствуют обширные пробелы. В частности, недостаточно представлена история епархиальных округов (как интересующего нас периода, так и времени унии), входивших в Киевскую митрополию. Большая часть подобных работ была создана в XIX в.26, и такой информационный «пробел», растянувшийся более чем на столетие, нельзя назвать полезным ни для изучения истории Церкви, ни для истории литовско-русских отношений. Впрочем, в последние годы увеличился интерес исследователей (главным образом в церковных учебных заведениях) к православным структурам Великого княжества, в частности к истории Турово-Пинской епархии, которая находилась под патронатом королевы Боны27.
Помимо прямой реализации королевой права церковного патроната, известны случаи, когда Бона, выступая в качестве светского ре-комендателя, влияла на поставление архиереев. Например, в 1534 г. она ходатайствовала перед Сигизмундом Старым о назначении епископа Макария (который прибыл из Москвы вместе с великой княгиней Еленой Ивановной) митрополитом Киевским, Галицким и всея Руси28. В 1535, 1537, 1540 гг. Бона просила короля в пользу игуменов Киево-Печерского монастыря29. В конце 1530-х годов королева участвовала в разрешении вопроса о Галицкой епархии, управляющим которой был поставлен католический архиепископ. Именно через Бону, как пишут историки, и галичане, и заинтересованные католики передавали взятки королю30.
Недостаток документов, касающихся церковной инвеституры в некоторых административно-территориальных единицах государства, не позволяет с точностью говорить о наличии или же отсутствии jus donandi у королевы в отношении этих земель. Это касается Луцкого повета, а также повета Витебского, который находился в юрисдикции Полоцкого архиепископа31. частью витебских имений, отошедших впоследствии Боне, до своей смерти (1513 г.) распоряжалась великая княгиня Елена Ивановна, покровительствовавшая православным. В Метрике Боны отсутствуют грамоты,
адресованные местному духовенству. Владения польской королевы в Жемайтии, например, не ограничивались одним лишь Юрборком (в котором, согласно листу от 28 марта 1527 г., находилась церковь св. Георгия32), поэтому не исключено, что Боне принадлежали и другие «духовные хлеба» Киевской епархии.
Сохранение многих документов в копиях, в том числе и немаловажных грамот предшественников Боны по землевладению, произошло благодаря проверке прав на землю, которую королева проводила в своих имениях. Значительная часть древнейших документов была утеряна вследствие неблагоприятных условий хранения, различных катаклизмов и т. д. При проверке прав в 1554 г. на территории бывшего Пинского княжества священники Давид-Городка Хома Воскресенский, Семен Никольский, Григорий «Кузму-Демьянский», Василий Велемицкий не смогли принести документы на свои церковные владения, объяснив это тем, «иж татарове, коли в Городку были, фундаты им попалили»33. Пергаменные листы, закреплявшие данины церкви Вознесения Минского монастыря, «великое нарушенье приняли», так как в них «мыши печати показили и от шнурков воскъ с печатьми отъели»34. Таким образом, известные нам документы, вероятно, являются только частью комплекса грамот королевы Боны, выданных православному духовенству. Возможно, определенная часть этого комплекса не сохранилась или до сих пор не была обнаружена в составе рукописных сборников, описаний и публикаций, подготовленных губернскими археографическими комиссиями.
Итак, на основании дошедших до нас источников мы дали общую характеристику отношений польской королевы с представителями православного духовенства Великого княжества Литовского. Установление епархий Литовской митрополии и тех объектов «подавания», которые находились под патронатом Боны, является самостоятельной исследовательской задачей. Право церковной инвеституры переходило к королеве вместе с правами на земельные владения. Боной соблюдались интересы православных иереев, зафиксированные в грамотах фундаторов и ктиторов «духовных хлебов», впоследствии перешедших к «ее милости». Принимая решения в области назначения священнослужителей на церковные кафедры, королева действовала независимо от митрополита, зачастую основываясь на решениях своих старост. Несмотря на то что эта деятельность противоречила постановлениям государственной и высшей духовной власти, подобные практики являлись нормой для своего времени.
Примечания
5
6
7
8 9
10 11
12 13
Кром М.М. Меж Русью и Литвой: Западнорусские земли в системе русско-литовских отношений конца XV - первой трети XVI в. М., 1995. С. 68. Бычкова М.Е. Русское государство и Великое княжество Литовское с конца XV в. до 1569 г. Опыт сравнительно-исторического изучения политического строя. М., 1996. С. 46.
Макарий (Булгаков), митр. История русской церкви. М., 1996. Кн. 5. С. 165. Бычкова М.Е. Указ. соч. С. 46; Любавский М.К. К вопросу об ограничении политических прав православных князей, панов и шляхты в Великом княжестве Литовском // Сборник статей, посвященных В.О. Ключевскому. М., 1909. С. 15. Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. М., 2009. Т. 1. С. 605. Флоря Б.Н. Исследования по истории церкви. М., 2007. С. 44. Атеистический словарь. М., 1983. С. 246; Советский энциклопедический словарь. М., 1980. С. 671.
Чистович И.А. Очерк истории западнорусской церкви. СПб., 1882. Ч. I. С. 197. Там же; Карташев А.В. Указ. соч. С. 605-606. Энциклопедический словарь. М., 1953. Т. I. С. 678.
Под «ставленым листом» понимается документ, которым представители светской власти (публичной или частноправовой) осуществляли утверждение священнослужителя за конкретной церковью, монастырем или архиерейской кафедрой с передачей связанных имущественных прав. Чистович И.А. Указ. соч. С. 192.
Ревизия пущ и переходов звериных в бывшем Великом княжестве Литовском с присовокуплением грамот и привилегий на входы в пущи и на земли, составленная старостой Мстибоговским Григорием Богдановичем Воловичем в 1559 году, с прибавлением другой актовой книги, содержащей в себе привилегии, данные дворянам и священникам Пинского повета, составленной в 1554 году. Вильна, 1867. С. 289-290. № 85; Российский государственный архив древних актов. Ф. 389. Литовская метрика. Оп. 1. Кн. 33. Л. 46-47 об.; Кн. 36. Л. 50 об.-52 об., 53 об.-54, 55 об.-58.
Как отмечал М.М. Кром, «понятие "старины" было не только важнейшим элементом официальной идеологии, но и составляло неотъемлемую черту массового сознания, менталитета населения Великого княжества Литовского» (Кром М.М. Понятие «старины» в политической и правовой культуре Великого княжества Литовского // Наш Радавод. Гродно, 1991. Кн. 3. Ч. 3. С. 540). Акты, относящиеся к истории западной России, собранные и изданные археографическою комиссиею (далее - АЗР). СПб., 1848. Т. II (1506-1544). С. 134-135. № 109.
Русская историческая библиотека. СПб., 1878. Т. 4. Памятники полемической литературы в Западной Руси. Кн. 1. С. 14.
2
14
15
16
25
17 АЗР. Т. II. С. 81-82. № 65.
18 Флоря Б.Н. Указ. соч. С. 53.
19 Никольский Н.М. История русской церкви. Мн., 1990. С. 115.
20 ЛгеЫшиш кша2а1 ЬиЬайош^ош 8а^из2кош ш 81ашиме wydane nakladem ш1аз-е1е1е1а. Ьшош, 1890. Т. IV. Б. 24-26. № XXVI; Теодорович Н.И. Город Кременец Волынской губернии: Церковно-исторический очерк. Почаев, 1890. С. 16.
21 Теодорович Н.И. Город Владимир Волынской губернии в связи с историей Волынской иерархии. Почаев, 1903. С. 26; Чистович И.А. Указ. соч. С. 167.
22 Теодорович Н.И. Город Кременец Волынской губернии. С. 17, 39.
23 Теодорович Н.И. Город Владимир Волынской губернии... С. 26-27.
24 Чистович И.А. Указ. соч. С. 126. Рыбинский В.П. Киевская митрополичья кафедра с половины XIII до конца XVI века. Киев, 1891. С. 88-89.
Николай, архим. Историко-статистическое описание Минской епархии. СПб., 1864; Воспоминания о древнем православии Западной Руси // История униатской Турово-Пинской епархии XVI-XIX вв. М., 1867; Рункевич С. История Минской архиепископии (1792-1832). СПб., 1893; Теодорович Н.И. Город Владимир Волынской губернии...
В духовных академиях были подготовлены дипломные и диссертационные исследования: Сидорович С., свящ. История Пинско-Туровской епархии до времени ее упразднения в 1795 г.; Раина П., диакон. История Пинской епархии; Мосейчук В. История пинского Свято-Успенского Лещинского монастыря. См.: Библиография: Диссертации и дипломные работы [Электронный ресурс] // Богослов.ги. Науч. богословский портал. ИИЬ: http://www.bogos1ov. гu/bib1io/sci/beg_%D0%98%D0%A1/page6.htm1 (дата обращения: 25.05.2011). Малиновский И.А. Сборник материалов, относящихся к истории панов-рады Великого княжества Литовского. Томск, 1901. С. 23-24. № XXI; Чистович И.А. Указ. соч. С. 140.
Макарий (Булгаков), митр. История русской церкви Макария, архиепископа Литовского и Виленского. СПб., 1879. Т. IX. Кн. 4. История Западнорусской или Литовской митрополии. С. 274-275.
Знаменский П.В. Руководство к русской церковной истории. Казань, 1886. С. 160; Карташев А.В. Указ. соч. С. 653-654. Чистович И.А. Указ. соч. С. 152.
Описание рукописного отделения Виленской публичной библиотеки. Вильна, 1906. Вып. 5. С. 4. № 526. Ревизия пущ и переходов. С. 351.
Метрыка Вялшага княства Лиоускага. Ктга 28 (1522-1552). Менск, 2000. С. 185-186. № 145.
