CC BY
523
Практика применения норм о допустимости доказательств
в уголовном процессе
ВЕЛИКИЙ Дмитрий Петрович, кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой уголовно-процессуального права и криминалистики Оренбургского института (филиала) Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА)
Российская Федерация, 460000, г. Оренбург, ул. Комсомольская, д. 50
Рассматриваются проблемы толкования правил о допустимости доказательств в уголовном процессе, способы подмены одних видов доказательств другими, примеры использования недопустимых доказательств в деятельности следственных и судебных органов. Анализируется и положительный опыт оценки судами допустимости доказательств. Дается оценка позиции Конституционного Суда Российской Федерации относительно возможности допроса следователей и дознавателей в качестве свидетелей на стадии судебного разбирательства. Автор статьи возражает против использования в качестве доказательств не предусмотренных УПК РФ источников — протоколов действий, не являющихся следственными (досмотров, опросов, очных ставок). Поддерживается идея о необходимости закрепления в УПК РФ давно обсуждаемого в науке положения об обязательности получения определенных видов доказательств из определенного вида источников. В итоге автор приходит к выводу о необходимости использования телеологического толкования уголовно-процессуальных норм о допустимости доказательств исходя из тех целей, которые ставил законодатель.
Ключевые слова: уголовное судопроизводство, допустимость доказательств, подмена доказательств, телеологическое толкование.
Practice of Application of Rules of Admissibility of Evidence in Criminal Procedure
D. P. Velikiy, PhD in Law, Associate Professor
Orenburg Institute (Branch) Moscow State University of Law by the name O. E. Kutafin (MSLA)
50, Komsomolskaya st., Orenburg, 460000, Russia
E-mail: dvugproc@yandex.ru
The article deals with the problems of interpretation of the rules on admissibility of evidence in criminal proceedings, ways of substitution of one type of evidence by another, examples of the use of inadmissible evidence in the activities of the investigative and judicial authorities. The author analyzes the court practice concerning the issue of admissibility of evidence and explains the position of the Constitutional Court of the Russian Federation concerning the possibility of questioning of investigators and inquiry officers as witnesses at the court hearing. The author is against the use as evidence not provided for in the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation. The author supports the idea that there should be a regulation of the Code of Criminal Procedure of the Russian Federation that particular kinds of evidence have to be from proper sources. In the end, the author comes to the conclusion about the necessity of using teleological interpretation of the criminal procedure rules on the admissibility of evidence, based on the intentions of the legislator.
Keywords: criminal legal procedure, admissibility of evidence, substitution of evidence, teleological interpretation.
Без преувеличения можно сказать, что доказательственное право является сердцевиной всего уголовно-процессуального права, оно определяет тип процесса. В системе само-
го доказательственного права важное место занимает институт допустимости доказательств — системы требований, предъявляемых к форме доказательств, определяющих их
процессуальную пригодность для доказывания. Не останавливаясь на общеизвестных критериях допустимости доказательств, отметим лишь, что эти требования постоянно развиваются — совершенствуются, усложняются. В определенном смысле развитость института допустимости доказательств является мерилом развитости всего уголовного процесса государства: скажи мне, какие доказательства признаются допустимыми, и я скажу, какой у вас процесс.
В статьях 74 и 75 УПК РФ установлены основные положения института допустимости. Главная идея такова: доказательства, полученные с нарушением требований УПК РФ, не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания любого из обстоятельств, входящих в предмет доказывания. Однако буквальное толкование этой прогрессивной на первый взгляд формулировки позволяет следователям, прокурорам и судам с легкостью обходить практически любые ограничения, связанные с допустимостью. Рассмотрим несколько примеров.
Допустим, следственное действие, требующее участия понятых (к примеру, обыск в жилище), было проведено с нарушениями закона — участвовал только один понятой, а следователь не получил разрешения суда на обыск в жилище. Что делать? Неужели столь ценную информацию о том, что было обнаружено в ходе обыска, нельзя использовать в суде? Исходя из ст. 74 и 75 УПК РФ, нельзя. Однако УПК РФ не запрещает суду прийти на выручку следствию и прокуратуре и по соответствующему ходатайству обвинителя допросить понятого в качестве свидетеля. В результате следственное действие проведено с грубейшим нарушением конституционных прав обыскиваемого и норм УПК РФ, а информация, полученная в ходе данного действия, легла в основу обвинительного приговора. Пусть не в форме найденных
вещественных доказательств, не в форме протокола обыска, а в форме показаний видевшего эти предметы понятого, но суть не меняется — требования о допустимости доказательств, формировавшиеся веками, легко обойдены.
Практика рассмотрений жалоб граждан Конституционным Судом РФ показывает, что нередки случаи, когда суды допрашивают не только об обстоятельствах, но и о результатах признаваемых недопустимыми следственных действий следователей и дознавателей, их проводивших.
Так, гражданин Д. отказался в судебном заседании от дачи показаний. Октябрьский районный суд г. Красноярска по ходатайству прокурора вызвал и допросил в судебном заседании в качестве свидетелей следователей, проводивших в ходе досудебного производства его допрос соответственно в качестве подозреваемого и обвиняемого. Заявитель Д. расценил действия суда как восстановление показаний, данных им на предварительном следствии в отсутствие защитника1.
По таким делам Конституционный Суд РФ выработал позицию, согласно которой в подобных ситуациях суд может допрашивать следователя лишь об обстоятельствах проведения допроса, но не о содержании показаний2. Аналогичную позицию занял и Верховный Суд РФ3. Однако суды общей юрисдикции зачастую игнорируют правовые позиции Конституционного Суда РФ. Кроме того, если позиция КС РФ касалась именно допросов, то на другие следственные действия суды данную позицию не распространяют.
1 См. определение КС РФ от 6 февраля 2004 г. № 44-О.
2 См. также определение КС РФ от 24 января 2008 г. № 71-О-О.
3 См. п. 6.4 кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ за первое полугодие 2012 г. (утв. Президиумом ВС РФ 17 октября 2012 г.).
В работе следственных органов сложилась практика получения доказательств путем проведения не соответствующих данному виду доказательств следственных действий. К примеру, в ходе обыска обыскиваемый подозреваемый дает свои пояснения по поводу происхождения найденных у него наркотических средств. Он рассказывает о месте, времени их приобретения и лице, осуществившем сбыт наркотических средств. Следователь заносит данные сведения в протокол обыска, который подписывает подозреваемый. Обыск проводился без защитника, следовательно, на суде, казалось бы, существует возможность, предусмотренная п. 1 ч. 1 ст. 75 УПК РФ, не подтверждать сказанное при обыске в судебном следствии. Однако суды подходят к данной ситуации с формальных позиций: в ст. 75 УПК РФ речь идет о показаниях, они могут быть получены в ходе допросов, но поскольку допроса не было, а был обыск, вербальная информация подозреваемого о происхождении наркотиков остается в материалах дела в протоколе обыска, который с точки зрения суда является допустимым доказательством и оглашается в суде. И снова положения п. 1 ч. 1 ст. 75 УПК РФ обойдены.
Имеют место случаи, когда суды исследуют объяснения, данные до возбуждения уголовного дела будущими подозреваемыми, и в судебном следствии пытаются выяснить причины расхождения между объяснениями и показаниями, полученными позже. На возражения защитника о том, что показания сравниваются с объяснениями, суд указывает, что объяснения — это иные документы, отвечающие всем требованиям, предъявляемым к документам, и в УПК РФ нет оснований не считать их таковыми. Следователи нередко еще на стадии предварительного расследования просматривают объяснения и приобщают их к уголовному делу в качестве иных документов в обход положений
УПК РФ, регламентирующих допустимость показаний.
Похожая ситуация имеет место и с протоколом явки с повинной. Суды последовательно признают протокол явки с повинной доказатель-ством4. Проблема в том, каким доказательством (закон не обязывает судью указывать, в качестве какого именно вида доказательств суд рассматривает то или иное доказательство) и доказательством чего является данный протокол. С одной стороны, суды расценивают протокол явки с повинной как оправдательное доказательство, свидетельствующее о наличии смягчающего вину обстоятельства, предусмотренного п. «и» ч. 1 ст. 61 УК РФ. С другой стороны, в этом же приговоре протокол явки с повинной расценивается и как обвинительное доказательство, содержащее признание в совершенном преступлении. Возникает чисто теоретический вопрос, над которым судьи практически не задумываются: каким видом доказательств является протокол явки с повинной? Явка с повинной не является следственным действием, поэтому протокол явки с повинной нельзя отнести к протоколам следственных действий. Многие суды относят данный протокол к иным документам. Соответственно, об обязательном участии защитника с точки зрения следствия и суда речи идти не может. Однако фактически будущий обвиняемый передал следователю вербальную информацию, в которой он признается в совершении преступления. Где гарантия, что это сделано добровольно, без давления? Почему от признательных показаний, данных без защитника, можно отказаться на судебном следствии, что повлечет
4 См., например, Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ за первое полугодие 2010 г.; Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ за I полугодие 2011 г.
признание их недопустимым доказательством, а от явки с повинной, сделанной без защитника, от объяснений отказаться нельзя? Проблем не возникает, если подсудимый и в показаниях признает себя виновным. Но как должны конкурировать протокол о явке с повинной, «признательные» объяснения, приобщенные как иной документ, с показаниями, в которых обвиняемый не признает вину? Как представляется, к подобным «суррогатам» показаний должны, как минимум, применяться те же требования о допустимости, что и к показаниям обвиняемого. В идеале ни объяснения, ни протокол явки с повинной не могут быть положены в основу обвинительного приговора. Данные документы свидетельствуют лишь о законности и обоснованности принятых следователем решений, например решения о возбуждении уголовного дела.
К сожалению, суды практически не ставят преград следственным органам в получении доказательств путем подмены одних следственных действий другими, имитации следственных действий. Суды зачастую не обращают должного внимания на то, какие объекты осматриваются следователями в качестве места происшествия. В результате, к примеру, в ходе осмотра местности вещественное доказательство может быть изъято, как говорится, «из заднего кармана брюк». Таким образом, личный обыск, который следовало бы проводить после возбуждения уголовного дела, заменяется осмотром места происшествия — одежды и тела гражданина, имеющего при себе наркотические средства, и проводится до возбуждения уголовного дела. Имел место также случай, когда следователь в качестве места происшествия осмотрел документ, содержащий признаки подделки.
Особую группу способов обхода правил о допустимости доказательств представляют межотрас-
левые способы. Речь идет о доказательствах (информации), собранных в рамках других отраслей права (кодексов, законов), но конвертированных в уголовно-процессуальные доказательства. Уже стал классическим прием органов наркоконтроля по изъятию наркотических средств, находящихся у лица. В рамках ст. 27.7 КоАП РФ проводится личный досмотр лица. Предположительно наркотические средства изымаются при понятых, составляется протокол личного досмотра и досмотра вещей, находящихся при лице. Впоследствии этот протокол наряду с другими документами ложится в основу доследственной проверки, по результатам которой возбуждается уголовное дело. При этом суды принимают данный протокол в качестве иного документа и помещают его в числе других доказательств в основу обвинительного приговора. Верховный Суд РФ поддерживает эту практику. Так, в апелляционном определении по жалобам подсудимых К. и Б. Верховный Суд РФ, признав допустимость вещественных доказательств, добытых в ходе личного досмотра, указал: «Изъятие одежды Б., на которой имелись следы бурого цвета, произведено в ходе личного досмотра с целью избежать возможного уничтожения обнаруженных следов»5. Пленум ВС РФ в постановлении от 16 апреля 2013 г. № 9 указал, в каких случаях объяснения лица будут допустимым доказательством, а в каких нет, хотя УПК РФ такого вида доказательств, как «объяснения», не содержит. Это происходит потому, что в ст. 84 УПК РФ под понятие «иной документ» подпадают все более или менее официальные, а иногда и неофициальные носители информации6. К сожалению,
5 См. апелляционное определение ВС РФ от 25 июня 2013 г. № 73-АПУ13-2.
6 По одному из уголовных дел ноутбук
был приобщен следователем к материалам уголовного дела в качестве документа, и в прениях защитник просил суд об измене-
следуя этой логике, любой неправильно составленный протокол следственного действия при желании может быть приобщен к делу как иной документ: главное — его правильно осмотреть и вынести соответствующее постановление о приобщении7. С другой стороны, большинство адвокатов знают, как тяжело добиться приобщения к материалам дела объяснений лиц, полученных в рамках п. 2 ч. 3 ст. 86 УПК РФ.
В следственной и оперативной среде «популярна» замена процессуальных средств доказывания оперативно-розыскными средствами.
По делу в отношении несовершеннолетнего К. Оренбургский районный суд признал его виновным в убийстве, а в качестве одного из доказательств его виновности сослался на видеозапись беседы К. с оперативными сотрудниками, в ходе которой он признался в совершении преступления. Как отметил в приговоре суд, оперативно-розыскное мероприятие — опрос — проводилось в соответствии со ст. 6 Федерального закона от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» и по поручению следователя, в производстве которого находилось дело. При опросе велась видеозапись, что не воспрещается указанным Законом. Также им не предусматривается обязательное участие адвоката и законного представителя. А поскольку оперативное мероприятие было проведено в соответствии с законодательством, нет оснований не приобщить его материалы к уголовному делу.
нии статуса ноутбука на вещественное доказательство и возвращении его законному владельцу. Изъятые же по этому же делу бухгалтерские документы были приобщены в качестве вещественных доказательств. См.: Архив Переволоцкого районного суда Оренбургской области. 2012. Уголовное дело № 1-71/2012.
7 О возможности использования документов в доказывании см., например: Кип-нис Н. М. Допустимость доказательств в уголовном процессе. М., 1995. С. 69—52.
Получается, что юристы, педагоги, психологи спорят о том, как максимально защитить права несовершеннолетнего, вовлеченного в уголовное судопроизводство, устанавливают укороченную продолжительность допросов несовершеннолетних, обусловливают допрос обязательным участием защитника, законных представителей, педагогов, в некоторых случаях и психологов, размышляют над концепцией ювеналь-ной юстиции, а оперативники просто «беседуют» с подростком, тайно записывают эту беседу, и суд принимает это видео в качестве вещественного доказательства его виновности. Справедливости ради нужно отметить, что существуют и положительные примеры судебной оценки подобных «доказательств»8.
Можно предположить, что указанные случаи носят единичный характер и являются следствием злоупотреблений или некомпетентности конкретных судебных и следственных работников. Кроме того, существуют механизмы обжалования подобных незаконных решений, правда, работают они не всегда. В идеале законодателю необходимо закрепить в УПК РФ давно обсуждаемое в науке положение об обязательности получения определенных видов доказательств из определенного вида источников9. А пока следует искать иные выходы в процессе правоприменения. Ими могли бы стать универсальные правила толкования норм о допустимости доказательств.
В основу этих правил должен быть положен телеологический способ
8 Свердловский областной суд не принял сделанную скрытно аудиозапись подобной «беседы» без протокола, где обвиняемые рассказали о том, как совершали преступление. См.: Курченко В. Н. Допустимость доказательств в судебной практике // Уголовный процесс. 2005. № 5.
9 См., например: Золотых В. В. Проверка допустимости доказательств в уголовном процессе. Ростов н/Д, 1999.
толкования, который представляет собой толкование норм исходя из той цели, которую преследовал законодатель. В практике Верховного и Конституционного судов РФ телеологическое толкование занимает далеко не последнее место. Оборот «по смыслу статьи» часто используется в постановлениях Пленума ВС РФ и КС РФ. Нормы законодательства, регулирующие собирание доказательств, устанавливающие правила их допустимости, следует толковать исходя из тех целей, которые имел законодатель, их принимая. К примеру, какую цель имел законодатель, устанавливая положения п. 1 ч. 1 ст. 75 УПК РФ? Как представляется, эта норма призвана воспрепятствовать незаконному давлению на лицо, в отношении которого ведется судопроизводство, с целью получения от него необходимых следствию показаний. Следовательно, государство в лице его законодательных органов считает, что лучше не получить доказательства, чем получить их таким путем. Почему государство так решило? Потому что доказательства, полученные таким путем, вызывают сомнения с точки зрения их достоверности. Не стоит забывать и о гуманитарном аспекте, свидетельствующем об уровне цивилизованности общества. До правоприменителя же доводится лишь финальная часть этих рассуждений государства в виде упомянутой нормы, закрепленной в п. 1 ч. 1 ст. 75 УПК РФ.
Телеологический (целевой) способ уяснения воли законодателя в данном случае предполагает, что любое «общение» представителей правоохранительных органов с лицом, вовлеченным в уголовное судопроизводство в качестве подозреваемого или обвиняемого, либо должно проходить в присутствии адвоката, либо не должно претендовать на статус доказательств. Никакой процедуры придания процессуальной формы данной информации быть не должно — это бы противоречило воле законодателя. То же и с ины-
ми требованиями, предъявляемыми УПК РФ к другим видам доказательств. К примеру, если в УПК РФ сказано, что допрос несовершеннолетнего должен проводиться в присутствии его законного представителя, защитника, специалистов (педагога, психолога), то следует понять: что имел в виду законодатель, ставя такие условия, чего опасался? А опасался законодатель того, что неокрепшую психику несовершеннолетнего легко сломить, подавить, самого несовершеннолетнего запугать, запутать, обмануть. Следовательно, подобным показаниям несовершеннолетнего доверять нельзя, и необходимо наполнить общение правоохранителей с несовершеннолетним такими участниками, присутствие которых не даст суду усомниться в достоверности полученной информации. При этом этап, на котором она получена (допрос, очная ставка, проверка показаний или опрос оперативными сотрудниками), уже не будет играть никакой роли. Если же эти требования не соблюдены, то использовать такую информацию в доказывании нельзя. Так же следует поступать и в иных случаях — задумываться, почему законодатель до возбуждения уголовного дела разрешил проводить осмотр, а не личный обыск, почему для проникновения в жилище требуется решение суда, почему одного понятого недостаточно для проведения некоторых следственных действий и т. д. Только в этом случае доказательственное право будет полноценно решать те задачи, которые в течение длительного времени ставились наукой и практикой.
Библиографический список:
Золотых В. В. Проверка допустимости доказательств в уголовном процессе. Ростов н/Д, 1999.
Кипнис Н. М. Допустимость доказательств в уголовном процессе. М., 1995.
Курченко В. Н. Допустимость доказательств в судебной практике // Уголовный процесс. 2005. № 5.
