CC BY
109Розета АСАТИАНИ
Доктор экономических наук, профессор Тбилисского института рыночной экономики и права (Тбилиси, Гоузия).
ПОСТКОММУНИСТИЧЕСКИИ ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД В ЭКОНОМИКЕ ГРУЗИИ
Резюме
в
статье проанализированы стартовые условия и механизмы пост-коммунистического переходного
периода, рассмотрены особенности и этапы реформирования экономики республики в 1991—2008 годах.
В в е д е н и е
Распад СССР и связанные с ним серьезные изменения на мировом политическом и экономическом пространстве поставили посткоммунистические страны перед необходимостью решения сложной и неординарной задачи, которая прежде была неизвестна мировой истории, — переход от командно-административной к рыночной экономике. В Грузии, а также в других республиках Центрального Кавказа1 советский период известен как время 70-летнего социалистического эксперимента.
В Советском Союзе господствовала государственная собственность (90%), вертикальная структура жесткой административно-командной координации с диктаторским режимом и нарушением горизонтальных связей. При этом логически складывается замкнутая, дефицитная экономика — преимущественно ресурсоемкое производство экстенсивного типа с низким экономическим ростом. Конечно, в отдельных сферах — образовании, науке, культуре, освоении космоса, атомной энергетике, металлургии, авиации и т.д. — отмечены серьезные успехи. Однако они оказались явно недостаточными для решения судьбы соревнования между капитализмом и социализмом. В 1990 году в СССР показатель валового внутреннего продукта (ВВП) на душу населения (5,5 тыс. долл.) более чем в 3,5 раза отставал от соответствующего показателя (19,80 тыс. долл.) развитых государств и почти в 4,5 раза от показателя США (24 тыс. долл.), хотя в 2,5 раза превышал аналогичный показатель развивающихся стран (2,15 тыс. долл.)2. В 1990 году в Советском Союзе темп роста ВВП (по ценам 1982 г.) был отрицательным и составлял 2,2%3.
1 См.: Исмаилов Э., Папава В. Центральный Кавказ: от геополитики к геоэкономике. Стокгольм: CA&CC Press, 2006.
2 См.: Болотин Б. Международные сравнения: 1990—1997 гг. // МЭ и МО, 1998, № 10. С. 120.
3 Расчеты Центрального разведывательного управления США (см.: Советский экономический рост: официальные данные и альтернативные оценки // Вопросы экономики, 1995, № 10. С. 106).
1990-е годы — начало новой эпохи в Грузии
Крах «казарменного социализма» в странах Восточной Европы и в Советском Союзе, а также почти параллельный этому процессу распад Советского Союза и на его пространстве возникновение независимых государств, задавшихся целью создать новую экономическую систему, — одно из самых беспрецедентных явлений XX века, которое известный американский экономист Джон Гэлбрейт ставит в один ряд с двумя мировыми войнами и считает одним из трех величайших факторов XX века4. Произошли глубокие трансформационные процессы и в повестку дня были включены качественно новые проблемы, решение которых выходит за рамки классических схем, выработанных в течение всей предыдущей истории экономической науки5. Исходя из этого, логично утверждать, что в посткоммунистических странах, в том числе в Грузии, начался переходной период нового типа, не имеющий аналогов в мировой цивилизации.
Если в основе перехода от дикого капитализма к рыночной экономике лежала предварительно разработанная экономическая теория Джона Мейнарда Кейнса в виде «общей теории занятости, процента и денег», то переход от государственного монополистического социализма к рыночной экономике начался спонтанно, в условиях разрушения экономики, без продуманной, приспособленной к ситуации экономической теории. На первом этапе формирования рынка западные страны имели необходимые стартовые условия. Однако в 1990-х годах в посткоммунистических странах, в том числе в Грузии, они практически отсутствовали.
Референдум, проведенный 31 марта 1991 года, и восстановление государственной независимости радикально изменили курс развития Грузии не только в политическом, но и в экономическом, и идеологическом смысле. Страна присоединилась к прогрессивным изменениям, происходящим в мировой экономике. Изначально перед ней стояла сложная задача — создать соответствующие условия для безболезненного перехода от государственного монополистического социализма к рыночной экономике. Между тем в Грузии совершенно без подготовки в одночасье началось разрушение старой экономической системы. Дело осложнялось неблагоприятными стартовыми условиями и низким экономическим потенциалом, а также внутренними разногласиями, разделением общества на диаметрально противоположные части и войной во имя сохранения территориальной целостности страны. Все это, естественно, оказало отрицательное влияние на окончательный результат экономических преобразований.
В осуществлении конверсии экономики в Грузии значительную роль выполнили международные организации — Международный валютный фонд, Всемирный банк, Евросоюз и другие. Разработанные ими рекомендации и предложения в основном были аналогичны реформам, происходящим в постсоциалистических странах, особенно в России, и не учитывали особенности Грузии, ее национальные интересы и сложную социальноэкономическую ситуацию. Такая политика имеет и определенное оправдание, заключающееся в том, что в начале реформ страна находилась в рублевой зоне и не имела собственной национальной денежной единицы, что мешало проведению реформ по собственной модели.
Начатые системные трансформационные процессы, наряду с политическими, охватили экономическую, социальную, культурную и другие сферы. Стратегией переходного
4 Cm.: Galbraith J.K. Economics in the Century Ahead. B kh.: The Future of Economics. Oxford: Blackwell, 1992. P. 17.
5 Cm.: Papava V. Necroeconomics. The Political Economy of Post-Communist Capitalism. New York: I Universe, 2005. P. 12—17.
периода было однозначно признано формирование смешанной экономической системы и переход на рыночную экономику.
Успех социально-экономической трансформации во многом зависел от механизма управления экономическими процессами, правильного определения потенциала страны, уровня и качества начатой институционализации и т.д. Правительство оказалось неготовым к координации этих системных преобразований, к разработке эффективных рычагов управления и защите экономики от навязанных извне догм. Наоборот, в этой сложной ситуации государство, по образному определению А. Смита, совершенно алогично ограничилось выполнением функции «ночного сторожа» и отпустило экономические процессы на самотек. Мы повернулись к чистому либерализму тогда, когда развитые страны отвернулись от него. Сегодня «минимум государства» в экономической политике — пройденный этап для цивилизованного мира. Произошла абсолютная минимизация экономической роли государства. Тяжелым оказалось и наследие прошлого. Активизировались криминальные структуры. На первый план выступила своеобразная — потребительская — форма выражения отношения к отечеству. Большая часть представителей криминалитета устроилась в высших эшелонах власти страны. На фоне гражданского противостояния, в экстремальной ситуации формирования новой экономической системы главная роль была отдана либерализации экономики.
Модели перехода на рыночную экономику и макроэкономической стабилизации
Успех или неудача реформ в большой степени зависит от той модели, которую страна выбирает на исходной стадии реформирования экономики. В этом смысле мировая практика на передний план выдвинула «шоковую терапию» и градуалистическую модель.
«Шоковая терапия» в первую очередь подразумевает проведение трансформации ускоренными темпами, шоковым эффектом и основана главным образом на следующих принципах: освобождение цен, быстрая либерализация внешней торговли на основе свободного ценообразования, разгосударствление собственности и формирование частной собственности, минимизация экономической роли государства и т.д. Ей присущ чрезмерно высокий уровень радикализма, что выражается в демонтаже существующей экономики, ее разрушении разными методами. Этот путь перехода на рыночную экономику не рассчитан на развитие производственного потенциала страны. Основная цель — либерализация экономики, финансовая стабилизация и минимизация бюджетного дефицита.
Для градуалистической модели существенно преобразование-обновление государственных институтов со значительным сохранением роли государства в экономике, стимулирование национального производства, сохранение госмонополий в ключевых сферах и т.д. На основе использования элементов старой экономической системы она подразумевает эволюционное преобразование. Поэтому эта модель, помимо градуалистичес-кого (эволюционного) пути известна под названием «структурно-производственная макростабилизация». Она радикально отличается от других моделей макроэкономической стабилизации и рассчитана на развитие производственного потенциала, повышение конкурентоспособности отечественной продукции.
Из двух отмеченных моделей перехода на рыночную экономику Грузия выбрала «шоковую терапию». Эта модель, известная под названием «большой взрыв», была реа-
лизована на основе Вашингтонского консенсуса и оказалась неоптимальной для страны. Не случайно, что «шоковая терапия» была отрицательно оценена самим пост-Вашингтон-ским консенсусом и акцент в посткоммунистических государствах был перенесен на новую роль государства.
В структуре системного преобразования экономики определяющую роль играет макроэкономическая стабилизация. Без нее институциональные, микро- и макроэкономические трансформации, как и другие составляющие части системного изменения, принимают деформированный характер. Действительно, институциональные реформы (разгосударствление собственности, создание новой законодательной базы, формирование рыночной инфраструктуры, рынков ресурсов, товаров и услуг и т.д.), а также либерализация цен, демонополизация экономики, антимонопольное регулирование, либерализация внешнеэкономических отношений, переход с закрытой экономики на открытую экономику и т.д. во многом зависят от макроэкономической стабилизации страны. В условиях макроэкономической нестабильности институты рыночной инфраструктуры принимают явную спекулятивную ориентацию, либерализация цен может перерасти в гиперинфляцию и т.д. С другой стороны, макроэкономическую стабилизацию невозможно осуществить без институциональных, микро- и мегаэкономических преобразований.
В мировой практике известны три основные модели макроэкономической стабилизации: ортодоксальная, гетеродоксальная и структурно-производственная.
При ортодоксальном подходе акцент делается на снижение государственного бюджета путем сокращения госрасходов (на государственное управление, оборону, социальную защиту населения, государственные трансферты, субсидии, капиталовложения и т.д.). Он характеризуется ужесточением налоговой политики, уменьшением налоговых льгот, повышением налогов и т.д. Жесткая бюджетная политика сопровождается ужесточением денежно-кредитной политики, что отражается в политике «дорогих денег»: центральный банк ограничивает денежную эмиссию, повышает процентную ставку, увеличивает межбанковскую резервную норму и т.д.
Для этого типа макростабилизации характерны два варианта выбора экономических стабилизаторов (т.н. «якоря»). В первом случае упор делается на ограничении оборота национальных денег, то есть на «денежном якоре», в основе которого лежат монетарные методы. Он основан на жесткой бюджетной, налоговой, денежно-кредитной политике в условиях «плавающего» обменного валютного курса, когда антиинфляционные меры сведены к уменьшению совокупного спроса и ограничению денежной массы. При втором варианте усилия направляются на стабилизацию валютного курса путем установления фиксированного курса и валютного «коридора», то есть «валютного якоря». Эти меры способствуют уменьшению инфляционного ожидания, предвидению экономического поведения субъектов рынка и т.д. В этом случае акцент делается на иностранную валюту, главным образом на доллар, и на сохранение стабильности обменного валютного курса.
Таким образом, ортодоксальная модель макроэкономической стабилизации — выражение, с одной стороны, монетарной политики («денежный якорь»), с другой — фиксированного валютного курса («валютный якорь»). В условиях слабой экономики она порождает такие проблемы, как низкая инвестиционная и деловая активность, ослабление научно-технического потенциала, углубление кризиса неплатежности, ограничение возможности расширения производства, падение доли отечественной продукции на внутреннем рынке, сокращение налоговой базы и уменьшение доходной доли государственного бюджета, ослабление экономической безопасности страны и т.д.
Гетеродоксальный подход делает акцент на «замораживание» доходов и цен. Он известен также под названием «третий якорь» финансовой стабилизации в экономической
теории и практике. Эта модель, особенно в форме «шока», обеспечивает быстрый антиинфляционный эффект, но приносит и негативные результаты: деформируются ценностные импульсы, исчезают стимулы развития производства, возникает опасность образования дефицита продукции и т.д. Для данной модели показательно сочетание принципа быстрой финансовой стабилизации, характерной для «шоковой терапии», с принципом фиксированных и временно замороженных цен. Его стратегия является выражением механического объединения основных постулатов неолиберальной и неокейнси-анской теорий6.
Третья модель макростабилизации — структурно-производственная стабилизация,
как градуалистический вариант, в отличие от «шокового» осуществляется постепенно. Для нее характерна активизация экономической роли государства, не только использование апробированных методов регулирования, но и проведение инвестиционной и прогрессивной структурной политики, сохранение управления узловыми сферами экономики государством, модернизация производства, защита местных производителей, поощрение научных исследований и т.д.
Наглядный пример градуализма — современный Китай, который на рыночных началах осуществляет мощную модернизацию производственно-экономического потенциала; активной структурной, производственной и инвестиционной политикой обеспечивает обновление производственных мощностей; на основе снижения производственных затрат и повышения качества продукции обеспечивает повышение конкурентоспособности отечественных товаров, увеличение совокупного предложения, что в конечном счете вызывает антиинфляционный эффект. Параллельно КНР увеличивает совокупный спрос, что одновременно служит залогом решения социальных проблем. Необходимо отметить, что в ВВП Китая высока доля внутренних инвестиций, достигающая 40%.
Программы структурно-производственной стабилизации обусловливают смягчение кредитных ограничений, создают возможность дополнительной денежной эмиссии, что создает опасность увеличения инфляции. Сдержать ее можно, усилив контроль эмиссии, это выражается в контроле над ценами на продукцию естественных монополий, развитии форм безналичного расчета и вообще в постоянном внимании к макроэкономической динамике. К тому же инфляция, созданная таким путем, кратковременная, проявляется лишь на начальной стадии, а затем на основе оживления и подъема производства постепенно пропадает.
Следовательно, финансовая стабилизация, достигнутая таким путем, существенно отличается от либерально-монетаристской политики. Главное, она дает возможность насыщения рынка отечественной продукцией и вместе с тем обеспечивает экономическую безопасность страны. Естественно, осуществление структурно-производственной модели стабилизации экономики встречает ряд преград. Среди них следует отметить потребность в финансовых ресурсах для достижения поставленной задачи, продолжительность периода ожидания, высокую вероятность риска инфляции, мощные бюрократические барьеры, связанные с выполнением принятых решений.
Краткий обзор моделей макроэкономической стабилизации дает возможность сделать следующее заключение: в Грузии макроэкономическая политика преобразований (конверсии) экономики была ориентирована на первый вариант ортодоксального типа. Что касается градуалистической модели, то страна упустила возможность постепенного перехода на рыночную экономику. Модель макроэкономической стабилизации, как и «шоковая терапия», были навязаны извне и легли в основу экономической политики государства.
6 См.: Стиглиц Дж. Многообразны инструменты, шире цели: движение к пост-Вашингтонскому консенсусу // Вопросы экономики, 1998, № 8. С. 47.
Этапы конверсии экономики
Текущие трансформационные процессы в Грузии, возведенные в ранг конверсии экономики, если исходить из результатов, достигнутых в системных преобразованиях, предоставляют возможность разделить переходный период нового типа на этапы. Этот отрезок времени (1991—2008 гг.) характеризуется специфическими признаками и особенностями и может быть поделен на три этапа: первый этап охватывает 1991—1995 годы, второй — 1996—2003 годы, третий начался в 2004 году и еще продолжается. Для выявления основных тенденций переходного периода и объективной оценки социально-экономического развития страны необходимо проанализировать каждый этап в отдельности.
Первый этап, как начальный период экономических реформ, характеризуется следующими чертами: в первую очередь он был связан с тяжелейшими последствиями административно-командной системы. В частности, Грузия (как и некоторые другие постсоветские республики), в отличие от стран Восточной Европы и России, после достижения политической независимости была вынуждена решать две сложнейшие задачи: параллельно с осуществлением «шоковой терапии» ей предстояло сформировать государственные институты. Отсутствие государственных институтов, собственной денежно-кредитной системы и национальной валюты (республика все еще находилась в рублевой зоне и имела в обороте русский рубль уже распавшегося Советского Союза) сдерживали процесс «шоковой терапии». Это подтверждается хотя бы тем, что, можно сказать, классическая схема «шоковой терапии» — «план Бальцеровича» — в Грузии выполнялся в результате слепого копирования, как отражение этого плана в русском «зеркале»7. В такой ситуации неполноценная модификация «шоковой терапии», осуществленная на основе либерализации в основном только цен, была обречена на крах8.
По мнению известного американского экономиста и социолога Джона Гэлбрейта, реформы начинаются не с нового правительства и законов, а с наших взглядов на экономическую систему9. Справедливости ради надо отметить, что в Грузии трудности переходного периода были связаны не только с тяжелыми последствиями административнокомандной системы и психологическими стереотипами, укоренившимися в сознании общества, но и с острым дефицитом знаний. Вместе с товарным дефицитом явно отмечался дефицит людей, воодушевленных реформистскими идеями. Общество столкнулось со многими проблемами, которые новы для него, но хорошо известны государствам Запада. Создание организованной экономической системы из экономического хаоса требовало специальных знаний и профессионализма.
Одной из причин неудачного старта экономических реформ было также обострение социальных и межнациональных отношений. Сепаратизм, внутренние гражданские и территориальные конфликты с автономиями нанесли невозместимый ущерб национальной экономике. Ни одна страна не начинала переход к рыночной экономике в условиях таких разрушений, как Грузия. Материальный ущерб, причиненный только в результате войны на территории Абхазии, превышает 9 млрд лари, а ущерб в Цхинвальском регионе составляет 78 млн лари. Общий ущерб, вызванный разрушениями и пожарами в Грузии, составляет около 3 млрд лари, а ущерб от военных действий — 33 млн лари10.
7 См.: Papava V. Op. cit. P. 125.
8 См.: Ibid. P. 125—128.
9 См.: Гэлбрейт Дж.К. Экономические теории и цели общества / Пер. с англ. М.: Прогресс, 1979. С. 270.
10 См.: Индикативный план 1996—2000 гг. социально-экономического развития Грузии. Тб., 1996 (на груз. яз.).
Необходимо отметить и то, что государство сохраняло технологически бесперспективные производства и производственные структуры, противоречащие современным требованиям, чем консервировало экономику. К тому же остро стояла проблема гипертрофированного монополизма и дефицита. Но для ее преодоления не было ни политической воли, ни единой стратегической программы, построенной с учетом особенностей страны, что еще более усложняло формирование рыночных отношений. Либерализация цен в условиях острого дефицита продукции предстала крайней формой административно-командного управления экономикой. Она тяжелой ношей легла на плечи общества. Вот как оценил это явление американский профессор А. Иванов: прокладывание пути к рыночной экономике в условиях дефицита товарного щита — самоубийство... Это то же самое, что сделать пациенту операцию на сердце без анестезии. Ведь от боли он впадет в шок и погибнет на операционном столе11.
Правда, в Грузии реформа ценообразования началась с февраля 1992 года, но свободные цены на некоторые товары впервые ввели весной 1991-го. Если в 1991-м индекс потребительских цен составлял 180%, в 1992-м этот показатель вырос в 25 раз, в 1993-м — в 92 раза, то в 1994-м — в 120 раз. Значительно увеличились и регулируемые потребительские цены. В 1992 году по сравнению с 1991 годом они выросли в 68 раз, а денежные доходы населения — только в 3,4 раза12.
Примечательно, что рост цен не сопровождался соответствующим поведением рынка — увеличением производства и, следовательно, повышением предложения, наоборот, этот процесс имел диаметрально противоположный эффект. Разрушительное действие рыночных инструментов без рынка вызвало резкое сокращение производства, можно сказать, убило его. Так, в 1989 году падение производства составило 4,8%, в 1990-м — 12%, в 1991-м — 20,6%, в 1992-м — 44,8%, в 1993-м — 25,4%, в 1994 году — 11,3%13. В таких условиях осуществление либеральной денежно-кредитной политики (которая не умещалась в классическую схему) вызвало распад всей экономики. Вместе с тем ухудшилась криминальная ситуация с последующим разграблением экономики.
Весной 1993 года был введен суррогат денежной единицы — купон. Это произошло без необходимой подготовки, было вынужденным шагом, так как страна осталась без денежной единицы в результате недоставки из РФ банкнот российских денег. Это слабое, неконвертируемое и замкнутое средство оборота фактически изначально выпадало из экономики. Не требует доказательств глубина кризиса недопроизводства, имевшего место в то время в стране: быстрое падение темпов производства, резкое обострение товарного дефицита и неотоваривание денежной массы, резкий рост цен и высокие темпы инфляции, слабость государственного регулирования, бесконтрольность денежного оборота, быстрое увеличение бюджетного дефицита, широкое распространение подпольного ростовщичества, быстрый рост безработицы, безнаказанность мафиозных кланов, чрезвычайно низкий уровень материально-технической базы, острый дефицит квалифицированных кадров, эмиграция разочарованных предпринимателей, обострение отношений между центром и регионами, распад учета и контроля, учетной дисциплины, формирование квазирыночных структур и отношений. Венцом и отражением всего этого стал купон, который в связи с создавшейся ситуацией быстро обесценивался, а его неограниченная эмиссия довела страну до гиперинфляции. Во второй половине 1993 года темпы инфляции составили 60—70% в месяц, индекс потребительских цен достиг 7 587,9%. Это был пик роста потребительских цен. К концу 1993-го гало-
11 См.: Аргументы и факты, 1991, № 23.
12 См.: Индикативный план 1996—2000 гг. социально-экономического развития Грузии.
13 См.: Асатиани Р. Малая страна не имеет права на большие ошибки. Тб.: Издательская фирма «Си-ахле», 2005 (на груз. яз.).
пирующие инфляционные процессы переросли в гиперинфляцию. В 1993—1994 годах страна не имела утвержденного бюджета. Осенью 1994 года 1 долл. официально стоил 2,5 млн купонов, а обменный курс достигал 5,4 млн купонов. В том же году уровень инфляции составлял 7 380%. Население оказалось в труднейшем положении. Средняя зарплата в месяц равнялась 1,5 долл., а пенсия была эквивалентна 10 центам14. Параллельно рос бюджетный дефицит, уменьшался золотой запас страны, увеличивалась потребность в импорте, ухудшалась структура внешнего баланса и т.д. Вместе с тем сформировалась вредная практика покрытия бюджетного дефицита кредитами Национального банка.
Кроме того, экономика оказалась парализованной разрушительным влиянием войны в Цхинвальском регионе и Абхазии. В стране появилась огромная армия беженцев, что тяжелым грузом легло на экономику. Вместе с тем быстро развивался «черный рынок», фактически взявший на себя решение проблемы биологического существования населения.
В начале 1994 года была принята антикризисная программа макроэкономической стабилизации и системных преобразований. Сотрудничество с Международным валютным фондом и Всемирным банком возобновилось на качественно ином уровне. Их финансовая поддержка в принятии и реализации программ стабилизации была огромной. Во второй половине 1994 года началось замедление темпов роста показателей острых кризисных процессов, хотя в 1995-м падение производства сократилось только на 5%. С этого года Грузия уже имела утвержденный парламентом бюджет.
В конце 1994 года Национальный банк начал проводить жесткую денежно-кредитную политику, что позволило обуздать гиперинфляцию и создать объективные условия для осуществления денежной реформы. В тот период годовая инфляция незначительно превышала 50%. Осенью 1995-го была введена национальная валюта — лари, объявленная единственным платежным средством. Обменный курс относительно доллара был 1 долл. — 1,3 лари. Падение производства, пятилетний экономический спад сменился ростом, в 1995 году он составил 0,4%15.
В конце 1995 года в экономической политике начались существенные изменения и «шоковый» путь перехода на рыночную экономику сменился либерально-монетарной моделью. Этим в Грузии начался второй этап экономических реформ. С того периода это ортодоксальное направление макроэкономической стабилизации стало основой экономической политики страны. Социально-экономические явления и процессы, развитые впоследствии в экономике, удивительно подходят к этой модели. В частности, в результате жесткой фискальной политики началось сокращение дефицита государственного бюджета, что выразилось в увеличении налогов, уменьшении налоговых льгот, государственных социальных расходов, государственных трансфертов, субсидий и т.д. За жесткой бюджетно-налоговой политикой последовало ужесточение денежнокредитной политики, известное под названием «дорогие деньги». Оно, как политика, направленная против инфляционной спирали, подразумевает строгое ограничение поставки денег, одним из путей которого (наряду с ограничением денежной эмиссии) является увеличение межбанковской резервной нормы. Последнее автоматически уменьшает резервы коммерческих банков и соответственно денежный мультипликатор. Главная цель политики «дорогих денег» — подавление инфляции резким ограничением денежной массы и стабилизация курса лари. В результате проведенных организационных и экономических мер удалось урегулировать инфляционные процессы. Шагом вперед в деле вывода страны из экономического кризиса стало принятие индикативного плана
14 См.: Материалы Национального банка Грузии.
15 См.: Там же.
социально-экономического развития на 1996—2000 годы. Проведен ряд институциональных преобразований.
В 1996—1997 годах были зафиксированы высокие темпы подъема экономики и умеренный уровень инфляции. Объем ВВП вырос в среднем на 11%, но в результате действия ряда внутренних и внешних факторов в 1998-м темпы роста ВВП по сравнению с 1997-м упали на 2,9%16.
В Грузии бюджетный кризис практически начался в первой половине 1998 года. Политика «дорогих денег» создала такие значительные проблемы, как низкая инвестиционная и деловая активность, усугубление кризиса неплатежей, сокращение налоговой базы, ослабление экономической безопасности страны и т.д. Все это выразилось в резком снижении доходной части госбюджета.
Заслуживает внимания и то, что после преодоления гиперинфляции правительство сохранило курс на подавление инфляции, а для покрытия бюджетного дефицита сделало акцент на внешний долг. Его увеличение (а его доля превышала 60%) сделало экономику страны зависимой от мировых организаций и вообще от конъюнктуры мировых финансовых рынков, что способствовало созданию нерациональной структуры государственных затрат. К тому же к внешним долгам добавился и внутренний долг, поэтому госбюджет 2003 года был главным образом построен на выплате долгов, то есть на обслуживании внешних долгов, на выплате текущих и старых долгов по зарплатам и пенсиям. Примечательно, что в тот период пенсию в Грузии получало 900 тыс. чел. Для выдачи пенсий (14 лари в месяц) на год требовалось 151 200 тыс. лари. К этому добавлялось 55 млн лари для помощи беженцам. В общем в год по этой статье нужно было более 200 млн лари17. Кроме того, к данной сумме добавлялась зарплата сотрудников бюджетных организаций, обслуживание внешнего долга. После всего вышеотмеченного легко представить, в каком трудном положении оказалась республика после 12 лет реформы.
Подавление инфляции должно было создать условия для повышения инвестиций в экономику, но лишь на краткосрочный период притормозило инфляцию, вызвало эффект «гашения пожара», а не развития экономики. Поэтому постепенно стало невозможным долгосрочно сдерживать инфляционные процессы.
Всеобще известно, что реальная стабильность национальной валюты и цен зависит не от монетарных манипуляций правительства, а от национального производства. Здесь, как говорится, комментарии излишни: после 12-летнего реформирования конверсии экономики страна изготавливала 1/3 произведенного в 1990 году. Вместе с тем, если в 1990-м ее национальное богатство было равно 655 млрд долл., к 2000-му оно уменьшилось до 388 млрд, то есть потери составили 59,2%18.
Банки фактически оказались изолированными от инвестиционной деятельности, поскольку высокая процентная ставка и низкий совокупный спрос ограничивали предпринимательство. Нормой жизни стала коррупция, расцвела контрабанда, еще больше законсервировавшая местное производство. Правительство зашло в тупик и не только не защитило этот бизнес, но и не смогло создать в данной сфере полноценные законы, приличествующие стране. Капитал нацелился не на национальное производство, а на заграницу, поскольку местное производство не было прибыльным и надежным. Высоким был предпринимательский риск, парализован безналичный расчет. Скрытая экономика достигла невиданных масштабов, превысивших 60%, а в некоторых сферах (например, в здравоохранении) достигла 75—85%19. В экономической политике проявился эффект за-
16 См.: Статистический ежегодник. Государственный департамент статистики Грузии. Тб., 2003.
17 См.: Материалы Министерства финансов Грузии. Тб., 1996.
18 См.: Арчвадзе И. Какого цвета миллиард? Тб.: Меркури, 2002. С. 21 (на груз. яз.).
19 См.: Статистический ежегодник. С. 57.
паздывания, возник лаг. Страна не смогла целенаправленно использовать льготные кредиты и гранты, которые шли бесконечным потоком. Все эти и другие негативные факторы мешали переходу страны на рыночную экономику и к прогрессу. Демократичное общество основано на господстве закона, дефицит которого в Грузии явно ощущается с момента объявления независимости и до сегодняшнего дня.
Известно, что бизнес не ставит задачей охрану таких универсальных ценностей, как свобода, верховенство закона и т.д. Для их защиты создают новые институты, что без сомнения, благо, привнесенное глобализацией. В Грузии также были созданы такие институты. Что касается помощи, то ряд всемирных организаций приложил большие усилия, но, поскольку в стране не было политической воли, дело не сдвинулось с места. Поэтому за тем шагом вперед, который республика сделала в начале 1990-х годов, последовали два шага назад, в результате чего советскую монополию, основанную на лозунге социальной справедливости, сменила капиталистическая монополия, созданная на клановых интересах. Как следствие этого, катастрофически упала ответственность правительственных структур, государственные интересы подчинились интересам единиц. Страна не встала на путь, который привел бы к намеченной цели. Хотя необходимо отметить, что в тот период были и позитивные сдвиги, улучшились некоторые макроэкономические показатели, например в 2003 году объем ВВП на душу населения составил 46,8% от уровня 1990-го, в 1995-м — 26,3%, соответственно 866 долл. и 614 долл. и т.д.20 Но это было каплей в море и не оказало существенного влияния на экономическое развитие страны.
Если вдуматься в вышесказанное, не удивительно, что в стране возникла новая модель революции, которая обратила на себя внимание мировой общественности.
В 2004 году начался третий этап радикальных реформ, продолжающийся по сей день. «Революция роз» была оценена как выражение защиты конституционных прав народа и стала своеобразным откликом на глобализацию.
Значительную помощь в реформировании подразумевает программа технической помощи Евросоюза, проект «Реформа бизнес-климата Грузии» ЮСАИД, программа развития ПРООН, и т.д. Особое внимание было уделено институциональным преобразованиям по всем направлениям социально-экономической сферы, формированию административной и гражданской служб, усовершенствованию и упрощению Налогового кодекса, улучшению структуры судебной системы, мерам по ликвидации скрытой экономики, широких масштабов коррупции и т.д. За счет улучшения налогового администрирования и снижения государственных затрат преодолен перманентный дефицит госбюджета, существовавший до 2003 года, и появилась возможность его сбалансировать. С этой точки зрения за прошедшие пять лет достигнут определенный прогресс: процедура регистрации фирм упростилась, в 2007 году был принят новый Таможенный кодекс, согласно которому количество таможенных налогов снизилась с 16 до 3, изменились таможенные тарифы, которые колебались в пределах 1—25%. В настоящее время на сельскохозяйственную продукцию они составляют 12%, на строительные материалы — 5%, на другие товары — 0%. Упрощение Таможенного кодекса способствовало росту экспорта. Особое внимание направлено на непосредственное привлечение иностранных инвестиций и банковских кредитов. По официальным данным, в 2004—2007 годах объем частного иностранного капитала вырос в 4,6 раза и достиг 2,3 млрд долл.21
20 См.: Там же.
21 См.: Экономические тенденции Грузии. Квартальный обзор. GEPLAC, октябрь 2008. С. 7 (на груз.
яз.).
Несмотря на позитивные сдвиги, страна все еще стоит перед сложными социальноэкономическими и политическими проблемами. В первую очередь не удалось установить баланс в общественных отношениях, обеспечить достижение социальной солидарности во избежание вооруженных конфликтов, сохранения и развития общественного сектора и т.д. Квазидемократия сдерживает экономическое развитие и переход к рыночной экономике. В условиях чрезвычайно низкого спроса углубляется социальная поляризация. Примечательно, что по данным Всемирного банка в перечне стран с высоким показателем бедности Грузия находится на 24 месте. Сегодняшняя пенсия (несмотря на тенденцию ее роста) не покрывает даже 1/3 прожиточного минимума. Значительная часть населения изолирована от деловой активности, тем более от приватизации, что происходит форсированными темпами, но не учитывает особенности страны и требований общества. Недостаточно защищена частная собственность, что создает серьезную угрозу для развития рыночных отношений в Грузии22.
Официальная статистическая служба находится под правительственным прессом. Нездоровая статистика искусственно изменяет реальную картину и осложняет принятие достоверных выводов. В особенно трудном положении оказалась система образования из-за неправильно проведенных реформ в этой сфере. По индексу развития человека (впервые отраженного в Программе развития ООН, а в 1991 г. добавилась средняя продолжительность получения образования, на основе которого создан показатель знаний), который колеблется от 0 до 100 очков, ранжированы 177 стран. Страны, получившие 80 и более баллов, считаются высокоразвитыми, до 50 баллов — слаборазвитыми. Грузия находилась в группе среднеразвитых стран (72,9 баллов), но за 12 злополучных лет получила статус развивающейся страны. Правда, с указанным показателем она осталась в группе среднеразвитых стран, но ее положение ухудшилось. По данным 2005 года, по этому индикатору с 81 места (2002 г.) Грузия передвинулась на 96-е место23.
Несмотря на то что в 2003—2007 годах средний темп реального роста ВВП страны составлял в среднем 9%, а в 2005—2007 годах превысил 10%24, еще не удалось достигнуть уровня 1990-го. По данным Международного валютного фонда, хотя в целом деловой климат улучшился, до сих пор нарушаются контракты, слаба судебная система, страна не освободилась от глубокой коррупции.
Грузия не смогла стать государством, ориентированным на экспорт. С момента объявления независимости до сего дня она не смогла избежать негативного налогового баланса и находится перед угрозой тотальной безработицы. Уменьшается экономическая активность, естественно, снижается и занятость. По оценке экспертов, жертвой безработицы окажутся минимум 25% населения страны.
Главные причины безработицы не являются новообразованными, они внутрисистемные. Новая волна роста рядов безработных началась после августовской войны 2008 года. Главная тому причина — неподходящая бизнес-обстановка и на этом фоне отказ компаний от вложения инвестиций в страну. Еще больше усугубил ситуацию мировой финансовый кризис. Эмигранты, выехавшие на заработки, возвращаются, денежные переводы грузинских граждан, живущих за границей, уменьшаются. К этому добавляются более 20 тыс. беженцев с территорий, оккупированных Россией в августовской войне года: 9 деревень ущелья Диди Лиахви, 5 деревень ущелья Патара Лиахви и 2 деревни ущелья реки Фроне, а также район Ахалгори и ущелье Кодори.
22 См.: Papava V. The Essence of Economic Reforms in Post-Revolutionary Georgia: What about the European Choice? // Georgian International Journal of Science and Technology, 2008, Vol. 1, Issue 1, 2008. P. 8—9.
23 См.: Statistics of the Human Development Report. 2008.
24 См.: Экономические тенденции Грузии. Квартальный обзор. С. 7.
Таким образом, почти 18-летняя экономическая реформа больше создала проблем, чем решила. Страна опять оказалась в экономическом тупике. Строительство новой экономической системы должно было стать основой формирования системы, созданной на принципах повышения уровня жизни и справедливости. К сожалению, этого не произошло. Разговор все еще идет не о социальной ориентации экономики, а о биологическом существовании человека и спасении нации. Неправильное управление страной и проводимая экономическая политика вызвали разрушение экономики.
И все же несмотря на тяжелое политическое и социально-экономическое положение, страна имеет потенциал решать сложные проблемы, стоящие перед ней. В первую очередь, необходимо разумно использовать существующие возможности и те 4,5 млрд долл., которые, включая 2010 год, должна получить Грузия в виде грантов и кредитов, целенаправленно и эффективно их применить. Приоритетной должна стать помощь производствам, ориентированным на экспорт, а по сравнению с импортом продукции длительного потребления предпочтение необходимо отдать импорту технологий и развитию лизинга25.
Чтобы Грузия встала на ноги, необходимо в первую очередь разработать экономическую политику, адекватную ее особенностям, но, главное, нужна политическая воля как в самом государстве, так и за его пределами.
3 а к л ю ч е н и е
После восстановления государственной независимости в Грузии начался сложнейший процесс перехода к рынку. Несмотря на то что с тех пор прошло 18 лет, в стране сохраняется тяжелое политическое и социально-экономическое положение. Этому способствовали не только неблагоприятные стартовые условия, но и внутренние разногласия, войны ради сохранения территориальной целостности страны, но главное — неадекватная экономическая политика. Основная цель «шоковой терапии» — либерализация экономики. Однако она не была рассчитана на развитие производственного потенциала страны, а возобладавшая с конца 1995 года ортодоксальная модель макроэкономической стабилизации выразилась в политике так называемых «дорогих денег», основной задачей которой стало подавление инфляции путем резкого ограничения предложения денег и стабилизация курса лари.
С 2004 года, несмотря на позитивные сдвиги, в основном выражающиеся в упрощении налогового администрирования, страна все еще стоит перед сложными социальноэкономическими и политическими проблемами. Квазидемократия препятствует экономическому развитию в условиях чрезвычайно низкого спроса и острой социальной стратификации. Все это, по нашему мнению, зримые свидетельства того, что переходный период в Грузии все еще не завершен.
25 См.: Какулиа М. Послевоенные экономические опасности в Грузии и пути их нейтрализации. В кн. Экономические тенденции Грузии. Квартальный обзор. С. 10.
