CC BY
525
Н.Ф. Лещенко
ПОСОЛЬСТВА Н.П. РЕЗАНОВА (1803-1805) И Е.В. ПУТЯТИНА (1852-1855) В ЯПОНИЮ
На рубеже ХУ1-ХУ11 вв. Япония поддерживала внешние связи с народами шестнадцати государств, стремясь завязать с ними выгодные торговые связи. Но под давлением серьезных обстоятельств, отражавших изменения как во внутренней, так и в международной обстановке, японские власти целым рядом указов резко ограничили общение страны с внешним миром. Единственным европейским государством, для которого было сделано исключение, была Голландия.
Давая разрешение на торговлю голландцам, правительство учло то обстоятельство, что артиллерия голландского флота помогла в подавлении крестьянского Симабарского восстания (1637-1638 гг.) на
о. Кюсю. В течение второй половины XVII в. и до 80-х годов XVIII в. европейские суда, за исключением голландских, появлялись у берегов Японии лишь в чрезвычайно редких случаях. Север Тихоокеанского бассейна в то время не привлекал особого внимания предпринимателей и торговцев Западной Европы, их интересовал юг Китая, Индонезия и Филиппины.
Русские торговцы и предприниматели проявляли в этот период значительную активность, осваивая необжитые районы северной части Тихоокеанского бассейна. В конце 30-х годов XVII в. русские вышли на берег Тихого океана и их суда начали плавать вдоль побережья. Но хотя Россия и стала соседом Японии, русские в то время весьма мало знали об этой стране. В конце 30-х годов XVIII в. два русских судна второй экспедиции Беринга появились у берегов о. Хонсю. Японцы побывали на этих судах, а первые русские ненадолго сошли на берег1. Эти события получили отражение в японских документах того времени, и их можно охарактеризовать как начало японско-русских контактов.
В конце XVIII в. заинтересованность России в установлении торговых отношений с Японией усилилась в связи с необхо-
димостью снабжать население русских тихоокеанских владений продовольствием и различными товарами, доставка которых из европейской части России кругосветным морским путем или через Сибирь требовала много времени и больших расходов. Поэтому в 1792 г. в Японию было отправлено первое русское посольство во главе с Ада -мом Лаксманом, главной задачей которого было добиться от японского правительства открытия одного из портов для торговли с Россией. Вместе с посольством на родину возвращались три японца, которые по воле случая попали в Россию в 1783 г. Екатерина II отправила экспедицию Лаксмана от имени иркутского губернатора И.А. Пиля, имея в виду придать этому мероприятию полуофициальный характер, чтобы не уронить свой престиж в случае отказа Японии и не возбудить подозрения Голландии относительно активизации политики России на Дальнем Востоке. Русские получили бумагу с гербом сегуна, реального правителя страны, согласно которой разрешался приход одного русского судна в Нагасаки и, что самое главное, разрешалась высадка экипажа на берег при условии соблюдения закона о запрещении христианства2. По ряду причин царское правительство не воспользовалось сразу этим разрешением, и эта непростительная медлительность свела на нет положительные итоги экспедиции Лаксмана. На одну из причин указал еще
В.М. Головнин: «Неизвестно, почему покойная государыня не приказала тотчас по возвращении Лаксмана отправить корабль в Нагасаки. Вероятно, что беспокойства, причиненные в Европе французскою рево-люциею, были тому причиною»3.
О японской лицензии вспомнили лишь в начале 1802 г., чтобы наладить снабжение продуктами Охотск и Камчатку из Японии, вместо того чтобы с великими трудностями вывозить их из Якутска. Кроме того, председатель Российско-американской компании, созданной в июле 1799 г., акционером
которой являлся и Александр I, Н.П. Резанов выдвинул идею отправлять провизию и необходимые материалы на Аляску не сухопутным путем через Сибирь, а морским. Главное правление Российско-
американской компании в донесении Александру I просило разрешения отправить из Кронштадта в свои тихоокеанские колонии первую русскую кругосветную экспедицию, в задачу которой входило и наладить торговлю с Японией. 13 февраля 1803 г. министр коммерции Н.П. Румянцев представил Александру I записку «О торге с Японией». Он отметил, что после изгнания португальцев только голландцы сохранили выгодную торговлю с этой страной. Он напомнил о попытках России установить отношения с Японией (возвращение трех японцев с экспедицией А. Лаксмана, организация колонии на Урупе). «Сама природа, поставя Россию сопредельною Японии и сближая обе империи морями, дает нам перед всеми торговыми державами преимущества и удобность к торговле, к которой ныне купечество наше, как кажется, ожидает токмо единого от правительства одобрения». Румянцев советовал отправить в Японию посла и поручить ему дать японскому двору правильное представление «о достоинстве Российской империи», установить дружественные отношения между обеими соседними державами, а также доставить товары из Северной Америки в Кантон и Манилу, выяснить возможности торговли с Китаем, Филиппинами и другими странами, которые экспедиция посетит во время кругосветного плавания4.
7 августа 1802 г. начальником этой экспедиции был назначен капитан-лейтенант И.Ф. Крузенштерн, но ввиду важности поставленных перед экспедицией задач в ее руководстве вскоре произошли изменения. Дело об экспедиции из Министерства коммерции было передано в Министерство иностранных дел, что свидетельствовало о намерении России установить с Японией дипломатические отношения. 10 июля
1803 г. Александр I издал рескрипт о назначении Н.П. Резанова уполномоченным Российско-американской компании в колониях, начальником первой кругосветной экспедиции и главой миссии в Японии вме-
сто Крузенштерна. Функции морского офицера были ограничены «управлением во время вояжа судами и экипажем и сбережением оного», ему было предписано руководствоваться советами Резанова во всем, что касается выгод и интересов компании5. Кроме того, 23 марта Резанов был награжден орденом Св. Анны и пожалован званием камергера6. Следует отметить, что перемена в руководстве экспедицией вызвала неприязнь к ее новому руководителю со стороны Крузенштерна.
30 июня 1803 г. Александр I подписал грамоту императору - в России, как и в Европе, не знали, что обращаться следует к сегуну, но уже были осведомлены, что за -ходить надо только в порт Нагасаки. Резанову поручалось вручить «сию грамоту по надлежащему обряду с истинным уважением» и объявить о намерении Александра I утвердить дружественную связь с японским императором и исполнить все его требования, если он разрешит «купечествующему народу моему, а паче жителям Кадьякских, Алеутских и Курильских островов, яко вам соседственным, приставать не токмо в Нан-гасакскую гавань и не токмо кораблю, но и многим и в другие гавани с теми избытками, какие вам благоприятны будут; я же, с моей стороны, отверзаю все пределы царства моего к дружелюбному принятию верноподданных ваших». На инструкции министра коммерции Румянцева «Господину действительному камергеру и кавалеру Резанову, отправляющемуся по высочайшему повелению в качестве посланника к японскому двору», царь лично начертал: «Быть по сему, 10 июля 1803 г.» Резанову повеле-валось «держать путь к берегам японским и, войдя в порт Нагасаки, известить японское правительство о причинах прибытия вашего, руководствуясь в том данной инструкцией». В инструкции предписывалось не заходить ни в какой другой порт, кроме Нагасаки; соблюдать японские обычаи, быть учтивым; «для вас необходимо будет соображаться со всеми обычаями японцев, не огорчаться не сходству их с нашими и не ставить того в унижение. Важнейшим предметом обязанности вашей состоит в открытии ТОРГА (так в оригинале. - Авт.) с Японией»7.
Царское правительство придавало большое значение этой экспедиции, тщательно готовился не только текст «Проекта высочайшей грамоты японскому императору», но и ее внешнее оформление. Высочайшая грамота была переведена на китайский и японский языки, были сделаны две копии. Эти документы были написаны жидким золотом и положены в футляр из парчи. В состав экспедиции входил целый ряд ученых, для которых тоже была составлена инструкция8. В день отплытия экспедиции, 26 июля 1803 г., Александр I посетил Кронштадт. В качестве подарков были подобраны изделия русских заводов и фабрик: вазы, сервизы, около сотни зеркал, ковры, атлас, парча, сукна, бархат, изобретенные Иваном Кулибиным фонари, бронзовый часы-слон, украшенные драгоценными камнями.
Вместе с посольством в Японию возвращались четверо японцев. Резанов должен был обеспечить их всем необходимым, чтобы «они вообще ни в чем не нуждались», а также взять в качестве переводчика японца Петра Киселева9. Во время плавания Резанов занимался японским языком и составил «Словарь японского языка», написал «Руководство к познанию японского язы-ка» и отослал его с курьером в Российскую академию наук в Санкт-Петербург.
Посольство отправилось в Японию на кораблях «Надежда» и «Нева», которые были куплены в Англии, т.к. Россия в то время не располагала такими судами, на которых можно было бы отправиться в кругосветное плавание.
20 сентября 1804 г. Резанов передал Крузенштерну своего рода предписание о том, как вести себя морякам в Японии -строго соблюдать дисциплину, вежливо обращаться с японцами, придерживаться японского этикета без ущерба для достоинства русских; не высмеивать японские обычаи, какими бы странными они ни казались; не совершать открытого богослужения, не делать крестные поклоны и не показывать предметы религиозного культа10.
26 сентября 1804 г. «Надежда» вошла в Нагасакский залив, для японских властей это не было неожиданностью, поскольку голландцы еще за месяц предупредили их
об этом. Навстречу российскому кораблю вышло судно с чиновниками, которые приказали бросить якорь на внешнем рейде и сдать оружие. Против последнего категорически возражал Резанов, поэтому шпаги у офицеров и оружие у охраны посла японцы разрешили оставить.
Японские чиновники во время посещения «Надежды» допросили привезенных японцев и записали ответы русских относительно целей посольства. Они отобрали лицензию, выданную Лаксману, и скопировали японский перевод письма Александра I, которое Резанов согласился вручить только представителю правительства. Японцы осмотрели судно и груз, взяли образцы товаров. Резанову разрешили отправить с капитанами голландских судов краткое донесение царю о благополучном прибытии в Нагасаки при условии ознакомления губернатора с его содержанием. Состоялась и встреча Резанова с главой голландской фактории Х. Деффом и другими голландцами под надзором японских чиновников, что в дальнейшем отрицательно сказалось на ходе переговоров.
Переговоры затянулись. Длительное время русским не разрешали сходить на берег. После настойчивых просьб Резанова, ссылавшегося на свою болезнь и необходимость предоставления отдыха экипажу после 16-месячного плавания, власти Нагасаки отвели русским морякам на окраине города место, окруженное с трех сторон морем. Там были построены склады и дом из девяти комнат. Русские находились под неусыпным надзором японских властей, что не могло не раздражать Резанова и его спутников. Система строго контроля касалась и контактов японских уполномоченных с русскими, их часто меняли и запрещали в одиночку посещать русский лагерь.
Между тем в Эдо развернулась острая борьба по поводу политики в отношении России и ответа на послание русского императора. Некоторые участники этой дискуссии высказывались за то, чтобы разрешить русским ограниченную торговлю в Нагасаки под контролем чиновников. Но на тот момент большую роль сыграла изменившаяся обстановка внутри страны. Правительство опасалось, что уступка, сделан-
ная России, создаст прецедент для других держав, которые настойчиво стучались в закрытые двери Японии, и растущая анти-сегунская оппозиция использует это в своих целях.
24 марта 1805 г. на второй встрече с губернатором Резанову был зачитан ответ сегуна Иэнари с отказом в установлении дипломатических и торговых отношений с Японией. После получения припасов русские должны были немедленно покинуть Нагасаки и более не приближаться к японским берегам. Японцы снабдили русских провизией на целых два месяца, причем не взяли за это никакой платы. 6 апреля русские покинули Нагасаки после более чем полугодового пребывания в этом городе11.
Неудаче посольства Резанова в большой степени способствовали голландцы, постоянно твердившие об «агрессивных намерениях» России. В подтверждение этому можно привести выдержку из записки адмирала Рикорда. «В бытность мою в Англии я встретился с бывшим тогда в Портсмуте консулом Грейсом... Он спросил у меня, жив ли еще Резанов, и получив в ответ, что он уже скончался, сказал мне: “Видно, судьбе было угодно, чтоб этот человек не пережил свою славу”. При этом рассказал он мне подробно, с каким пламенным желанием японский император, узнав о прибытии Резанова, готов был склониться на вступление в сношения с Россиею; но ГОЛЛАНДЦЫ (выделено мною. - Авт.), желая удержать за собою исключительность выгоды торговли с Япо-ниею, употребили все возможные меры, чтобы тому воспрепятствовать. Англия в то время вела войну с Голландиею; на взятом англичанами голландском корабле, между прочими бумагами, которые не успели истребить, найдено было донесение голландского в Японии консула к своему начальству. В этом донесении, описав расположение японцев к русским, которое заставило всех голландцев опасаться, что они готовы вступить в сношения с нашими соотечественниками, говорил, что он употребил все силы и способы, чтобы расстроить всякое домогательство к тому русских - и это он ставил в высокую себе заслугу; этому же содействовало и то, что Резанов имел неос-
торожность в переговорах своих употребить переводчиком самого директора Гол -ландской компании»12. Об этом же писал
Н.П. Румянцев, бывший министр коммерции, в докладной записке Александру I от 11 октября 1805 г.: «Голландцы употребляют все меры к удержанию японского торга в руках своих. Обергаупт голландской фактории уверял Резанова, что торг нашими продуктами в Японии совершенно излишен, поелику японцы имеют у себя все то, что мы имеем»13.
В неудаче посольства современники обвиняли и Н.П. Резанова, считая, что его эмоциональное поведение вызвало недовольство японцев. Но вот мнение о нем политического деятеля Окума Сигэнобу (1838-1922): «Резанов первый разбудил Японию от глубокого сна». Окума обратил внимание на тот интересный, но совсем не известный и доныне в России факт, что о Резанове в Японии составилось весьма лестное мнение. На Резанова, по словам Окума, в течение долгих лет смотрели как на «праведника» вследствие той сравнительной тактичности, той выносливости, с какими ему пришлось ждать ответа из Эдо; слух же о самоубийстве Резанова в Сибири, который широко распространился по стране вскоре после его отъезда из Японии, истолкованный как следствие его неудачи в переговорах об открытии страны, покрыл его имя еще большим ореолом14.
Во время пребывания посольства Резанова в Японии было получено много интересных сведений о стране, собрана коллекция флоры, фауны, изделий ремесла, одежды и утвари. Трудолюбие и скромное поведение русских матросов в Нагасаки произвели хорошее впечатление на японцев.
Россия, несмотря на неудачу посольства Резанова, предпринимала попытки наладить торговые отношения с Японией, но на все отправленные письма ответа не получила. И было решено отложить решение этого вопроса «до благоприятного времени», что вполне соответствовало позиции канцлера Нессельроде.
XIX в. открыл новый этап во взаимоотношениях Японии с внешним миром. США, Англия и Франция предпринимали неоднократные попытки добиться прекра-
щения политики изоляции Японии, но неизменно наталкивались на противодействие правительства. Главную роль тогда играла Англия, обладавшая самым сильным военно-морским и торговым флотом. Победа Англии над Китаем в «опиумной войне» 1839-1842 гг. произвела в Японии огромное впечатление.
10 июля 1843 г. контр-адмирал Е.В. Путятин, хорошо знакомый с активной деятельностью и намерениями англичан в Тихом океане (еще молодым человеком он долгие годы жил в Англии и был женат на дочери одного из высших чиновников английского военно-морского флота), представил в Сибирский комитет докладную записку о снаряжении экспедиции в Китай и Японию. Он советовал отправить суда не в Нагасаки, а прямо в Эдо, политический центр страны, где жил сегун и находилось правительство. Благодаря этому можно бы -ло избежать интриг голландцев и вступить в непосредственные переговоры с правительством. Путятин предлагал поручить экспедиции проверить правильность выводов Лаперуза, Броутона, Крузенштерна, которые утверждали, что лиман и устье Амура недоступны для морских судов, что Сахалин является полуостровом и на западном берегу нет удобных гаваней. Он считал, что следует спешить с разрешением этих задач, пока англичане не опередили русских. Эта идея получила одобрение Николая I, и Путятин был назначен начальником экспедиции15. Но проанглийски настроенный Нессельроде сумел убедить императора в нецелесообразности экспедиции. «Предполагаемое в сем году отправление особой экспедиции в Китай и Японию, кажется, было бы преждевременно и настоящим видам нашей торговли едва ли соответственно...». На докладной записке от 18 августа 1843 г. рукой императора карандашом написано: «Отложить до будущего года». Документ подписан министром финансов, но идея отмены экспедиции принадлежала канцлеру. Документ проходил под грифом секретно16.
Активизация деятельности Англии и США подвела русское правительство к необходимости принять меры к укреплению позиций России на Тихом океане, в частно-
сти, добиться открытия портов Китая и Японии. Россия не без основания опасалась, что если США и европейские державы опередят ее с заключением договора с Японией, то они добьются большего влияния в этой стране. 24 апреля 1852 г. для обсуждения основных вопросов политики России на Дальнем Востоке был учрежден Особый комитет, в состав которого вошли: начальник Главного морского штаба А.С. Меншиков, управляющий министерством финансов П.Ф. Брок, военный министр А.И. Чернышев, заместитель министра иностранных дел, директор Азиатского департамента Л.С. Сенявин. Состав комитета из таких значительных лиц говорил о том, что правительство осознало необходимость предпринять еще один шаг, чтобы завязать торговые отношения с Японией. Комитет обсудил представленную Министерством иностранных дел «Записку по японским делам». В ней сообщалось о решении американского правительства «отправить новую морскую экспедицию», которая смогла бы «устрашить японское правительство и тем самым побудить оное к изъявлению согласия на требование американцев; в противном же случае принудить его к тому силой оружия». Учитывая неудачи прошлых попыток, Министерство просило комитет обсудить меры, которые следует предпринять, «дабы обеспечить для нашей торговли в будущем и некоторые выгоды, которых американцы, без сомнения, теперь достигнут». В ответ на «Записку» Особый комитет рекомендовал правительству отправить экспедицию во главе с вице-адмиралом Е.В. Путятиным, который уже выезжал с рядом дипломатических миссий, заключал договоры и владел иностранными языками, считая его лучшим кандидатом для столь важной миссии. «Что касается до лица, на коего возложить сие важное поручение, то Комитет полагал бы избрать генерал-ад. Путятина, - того самого, который был назначен в 1843 г., - как по опытности в морском деле, приобретенной им в двухкратном плавании кругом света, так и потому, что он тогда же готовился к экспедиции в Китай и Японию и собрал все нужные предварительные о сих странах сведения. Необходимо будет послать с
ним разные подарки к японскому императору»17. Решение Особого комитета было утверждено Николаем I 18 мая 1852 г.
Учитывая важность миссии, министерство иностранных дел подготовило для Путятина подробную инструкцию, где отмечалось, что «желание правительства состоит в том, чтобы склонить японцев на наши предложения мирными путями и единственно посредством переговоров. Сущность же сих переговоров должна состоять в том, чтобы убедить японское правительство позволить нашим судам и нашим торговцам приставать, если не к разным пунктам Японии, то хотя бы к одному известному месту, имеющему удобный порт, и там размениваться с японцами нашими товарами на произведения их государства. Что касается самих переговоров, когда обстоятельства Вам позволят приступить к оным, то Вы будете вести их, как выше сказано, в миролюбивом и елико возможно дружеском смысле, указывая японцам на соседство обоих государств и на пользу взаимных политических связей... Как вручать грамоту японскому императору - МИД воздерживается от положительных на счет сего указаний, опасаясь, что в Японии они могут оказаться “неудобоисполнимыми”. Но [МИД] подтверждает Вам только, чтобы при всем этом елико возможно были сохраняемы честь и достоинство России (здесь и далее выделено мною. - Авт.). Кроме письма к японскому двору, если возникнут затруднения в его передаче, МИД снабдит Вас письмом к японским властям, которое можно передать в том месте, где Вы пристанете, из этого письма будет ясен миролюбивый характер Вашей миссии; при подлинном письме имеется китайский перевод. Что касается голландцев... отношения Ваши с ними по наружности должны быть по возможности приятные, с соблюдением всех должных приличий, и чтобы они не замечали с Вашей стороны какого-либо к ним недоверия». Путятину напоминали, что голландцы «едва ли не были главной причиной неуспеха помянутого посольства» (т.е. Резанова). «Действовать надо с осторожностью, она должна быть постоянным Вашим правилом. Будет предоставлена и точная копия с японского листа, который
был некогда дан поручику Лаксману и коим разрешался приезд в Нагасаки одному нашему судну. Этим обстоятельством Вы могли бы воспользоваться, дабы яснее показать японцам всю основательность Ваших требований»18.
Вот некоторые выдержки из проекта Высочайшей грамоты к японскому императору от имени Николая I. «Находясь в мире и добром согласии со всеми не только соседними, но и отдаленнейшими странами и народами, и стараясь. поддерживать и всюду упрочивать таковой мир. мы намерены послать верноподданного нашего, российского флота вице-адмирала и нашего генерал-адъютанта Ефима Путятина к Вашему Величеству с самыми дружелюбными и приязненными изъявлениями. <.> Соседство наших империй, как ровно и миролюбивый образ действий обоих правительств, побудили нас к таковой посылке, единственная цель коей -вступить в дружественные связи с Вашим Величеством, и чтобы подданные наши наслаждались плодами сей взаимной благоприязни. Согласно с этой целью поручено отправленному с сею Грамотою помянутому генерал-адъютанту Путятину испросить у Вашего Величества разрешения российским подданным приезжать беспрепятственно в порты Вашей империи для торговых дел их, дабы могли обменивать свои произведения на избытки произведений Вашего государства, от каковых торговых и совершенно миролюбивых отношений произойдет обоюдная польза. Мы надеемся, что Ваше Величество, взяв в рассуждение те уважительные причины, которые побудили нас к таковым предложениям, примите оные, яко добрый сосед, дружелюбно и благоприятно, и дадите в местах Ваших владений соответственное повеление о беспрепятственном допущении русских купеческих судов в Ваши порты. Отправляем некоторые вещи российского произведения как знак особенного дружественного нашего расположения к высокой Вашей особе. При этом просим также, Ваше Величество, давать полную веру словам генерал-адъютанта Путятина, яко облаченного всею нашею доверенностью.
Дана в престольном граде нашем Санкт-Петербурге, августа 23 дня 1852 г.»19.
Подготовка экспедиции в Японию была завершена, и 7 октября 1852 г. на фрегате «Паллада» Путятин покинул Кронштадтский рейд.
Отплытие русских кораблей в Японию вызвало явное беспокойство западных держав и США, хотя тайны из этой миссии Путятина Россия не делала. Поэтому вызывает недоумение, почему американский посланник в Петербурге Н.С. Браун по поручению Госдепартамента отправил ноту Министерству иностранных дел России. Он выразил удивление по поводу командирования русского фрегата с «неизвестной целью» в Тихий океан.
10 января 1853 г. Нессельроде ответил Брауну, что русское правительство не дела -ло тайны из отправления судна и не скрывало мотивы, которыми оно руководствовалось. Это было вызвано необходимостью охраны владений России в Северной Америке и восточного побережья Азиатского материка, т.к. в последнее время русские воды в тех районах стали слишком активно посещаться иностранными судами. Опасения правительства усилились в связи с посылкой крупной американской экспедиции к берегам Японии, о размерах вооружения и месте назначения которой русское правительство узнало только через прессу. Россия была намерена сделать попытку, причем сугубо мирного характера, установить обоюдовыгодные отношения с Японией. 12 марта 1853 г. Браун передал Нессельроде письмо государственного секретаря США, где говорилось, что «президент счастлив был обнаружить в объяснениях его превосходительства графа Нессельроде полное подтверждение мнения, существующего в действительности, что у Соединенных Штатов нет основания для беспокойства и что если значительная сила России будет направлена в Японское море, то наша эскадра сможет смело рассчитывать на ее дружеское сотрудничество»20. Но, как известно, «дружеского сотрудничества» со стороны американцев не случилось.
17 декабря 1852 г. Путятин приложил к письму Сенявину вырезку из английской газеты за 13 декабря 1852 г. (Путятин про-
был в Англии, в Портсмуте, с 31 октября 1852 г. до 6 января 1853 г.), где говорилось об экспедиции США в Тихий океан. Сведения об этом попали и на страницы журнала «Морской сборник» (1853, №1).
Уже по пути в Японию Путятин писал Сенявину 12 апреля 1853 г.: «Оба государства (т.е. США и Россия. - Авт.) имеют одинаковое намерение открыть торговые сношения с Японией, хотя в нашем случае употребятся миролюбивые средства, а американцы, без сомнения, приступят к военным мерам»21.
Особую озабоченность и беспокойство проявили голландцы, которые в 1844 г. пытались добиться открытия портов, но потерпели неудачу. В апреле 1852 г. Ф. Зи-больд (1796-1866), немец по национальности, работавший врачом в голландской фактории на о. Дэсима в 1823-1829 гг., представил нидерландскому министру колоний доклад, в котором рекомендовал голландскому правительству выступить посредником в случае переговоров Японии с каким-либо иностранным государством. Записка Зибольда была одобрена, и он предпринял следующий шаг. 8 ноября
1852 г., через месяц после отплытия посольства Путятина из Кронштадта, Зибольд предложил свои услуги МИД России. Через барона П. Мейендорфа, российского посланника в Австрии в 1850-1854 гг., с которым Зибольд был знаком, он передал свои предложения по установлению русско-японских отношений. «Вследствие того я получил обязательное приглашение в
С.Петербург (25 декабря), в следующих выражениях: “Ваше письмо и приложенный к нему мемуар, по надлежащем их рассмотрении, возбудили здесь желание собрать из Ваших уст пояснения и дополнительные сведения о вопросе, известном вам точнее, нежели другому европейцу”.
Как штаб-офицер нидерландо-индий-ской службы, находящийся в отпуску за границею, я считал ненужным просить Министерство колоний об особом позволении ехать в Петербург, тем более что я должен бы был определить цель моей поездки и, по упомянутым политическим причинам, вероятно, не получил бы разрешения. Поэтому, в письме от 9 января 1853 г., я просто
уведомил министра колоний о предполагаемом мною путешествии в Россию и, действуя самостоятельно, принял на себя ответственность за возможные последствия.
Еще в бытность мою в Японии, пользуясь тайными советами умных и знающих туземцев, я составил проект к улучшению нидерландской торговли и достижению всеобщей торговой свободы. На этом проекте были основаны и представление мое министру колоний, и совет, который я имел случай предложить в Петербурге русскому правительству. Главные положения проекта, имевшего в виду благо самих японцев и всеобщий торговый интерес, остались те же самые; но некоторые изменения оказались необходимыми, потому что Россия находится в другом положении относительно Японии, нежели Нидерланды».
По мнению Зибольда, «русское посольство (Крузенштерна и Резанова в 1804— 1805 гг. - Авт.) было до крайности дурно обдумано и, состоя из одного только военного корабля, могло доказать разве неуважение к Японии. Нам следует послать первоклассный линейный корабль, фрегат и два или три военных парохода и доказать японскому императору, что мы - великий народ, которого дружбой нельзя пренебрегать ни в каком случае»22.
Скорее всего, русские учли это замечание Зибольда, в Японию прибыла целая эскадра - фрегат «Паллада», шхуна «Восток», корвет «Оливуца» и транспорт «Князь Меншиков».
В декабре 1852 г. Нессельроде в докладной записке Николаю I информировал его о том, что «проживавший долгое время в Японии нидерландский полковник Зибольд, будучи лично знаком с тайным советником бароном Мейендорфом, направил ему письмо, в котором изложил свои соображения относительно возможности установления торговых отношений России с Японией. Основываясь на своем опыте общения с японцами, он предложил, в случае отказа японцев от установления торговых отношений, предпринять дополнительные шаги, которые заставили бы их пойти на уступки. В частности, в случае отказа правительства Японии пойти на установление торговых
отношений с Россией занять важные пункты на южной оконечности Сахалина в заливе Анива, в результате чего будут прерваны все отношения японцев с южной частью острова, которую, как видимо, они считают своей принадлежностью».
Местом для ведения переговоров Зибольд предлагал Нагасаки, так голландцам было бы легче следить за ходом переговоров. Кроме того, Зибольд представил проект выгодного для Голландии русско-японского договора. 15 декабря Нессельроде пригласил Зибольда в Петербург.
В результате консультаций с Зибольдом было решено заменить письмо Николая I японскому императору на письмо канцлера Нессельроде японскому Верховному совету, такое же письмо адресовалось и губернатору Нагасаки. Нессельроде просил губернатора оказать содействие Путятину как полномочному представителю России в виде важности его поручения, доставить без промедления письмо Верховному совету и попросить разрешения на поездку Путятина в Эдо для переговоров.
24 февраля 1853 г. Николай I утвердил проект первого договора России с Японией. В дополнительной инструкции Министерства иностранных дел Путятину регламентировалось его поведение на переговорах с японскими уполномоченными. Касаясь содержания проекта договора, Министерство извещало Путятина, что он может его изменить или дополнить в зависимости от хода переговоров.
27 февраля Л.Г. Сенявин в письме Путятину указывал, что пришлось использовать не вполне удовлетворительный проект Зибольда, хотя в Министерстве «не могли не заметить, что Зибольд на все смотрел с голландской точки зрения и при составлении своего проекта едва ли не заботился более о голландцах, нежели о русских, имея паче всего в виду, чтобы нам не было против голландцев представлено больше прав и преимуществ». 28 февраля министерство иностранных дел отправило эти новые инструкции со специальными курьерами, предупредив о необходимости получения Путятиным этих документов до прибытия в Японию. 25 июля 1853 г. Путятин получил эти новые инструкции23.
Министерство иностранных дел поручило Путятину «собрать на местах сведения обо всем, что происходило вдоль берега нашего Азиатского материка и у берегов северо-западных наших владений в Америке, где постоянно и особливо в последние годы увеличивающееся число чужеземных китоловов не может не быть без вредных последствий для края и для дел тамошнего нашего управления. Имеете Вы также, будь обстоятельства дозволят, с осторожностью осмотреть остров Сахалин»24.
Инструкция Министерства иностранных дел Путятину особо указывала: «Достижение всех целей во время Вашего плавания должно быть только путем переговоров и мирных средств, воздерживаясь до последней крайности во всех отношениях от всяких неприязненных действий, особливо противу японцев и китайцев»25.
В связи с тем, что «на западном берегу Сахалина водится каменный уголь», Путятин вполне справедливо опасался, «что американцы не преминут обратить свои виды и на Сахалин, ни за кем никакими трактатами не упроченный». И пока «мы робко начинаем прививать торговую дея-тельность» на Камчатке и островах, «американские корабли с Сандвичевых островов и Сан-Франциско уже беспрепятст-венно проникают во внутренние заливы Охотского моря, где ловят китов и рыбу, рубят и жгут леса, отнимают тем средства к существованию у прибрежных жителей »26. Депеши такого содержания слал Путятин из Нагасаки. (Согласно заключенному договору, Сахалин определялся как неразделенный между Россией и Японией).
Одной из главных задач посольства Путятина было решение вопроса о границах. В письме директору Азиатского департамента Л.Г. Сенявину из Нагасаки Путятин писал: «При сем случае замечу, что дело об определении границ, по важности его, я до сих пор ставил на первом плане и буду продолжать выставлять его главной целью нашей экспедиции, особенно если японцы будут отказываться вступить во всякие другие связи»27. Уже в пути Путятин получил письма к японским властям, утвержденные царем.
В одном из писем, адресованном «Верховному совету Великого Японского государства» от имени канцлера Нессельроде, объяснялось, что одной из целей посольства Путятина является «сделать также предложение, основанное на взаимной пользе подданным обоих государств и клонящееся к отвращению всяких на будущее время столкновений и недоразумений между Рос-сиею и Япониею, следственно к утверждению мира и взаимного спокойствия. В сем последнем отношении желание Его Величества состоит, во-первых: в разделении границ между обеими империями. чтобы по обоюдному согласию определено было: какой ваш остров должен быть последним пунктом владений Японии к северу, и какой наш остров будет южным пределом в тех же морях владений России, а также объясниться насчет южной оконечности острова Крафто (Сахалин)». Далее пояснялось, что Россия «не нуждается ни в каких новых приобретениях», но «определение яснейших границ между государствами есть лучший залог их мирных отношений и спокойствия подданных»28.
Кроме того, Путятину предписывалось «не соглашаться на сдачу оружия - это касается военных судов. Офицеры, на службе Его Императорского Высочества состоящие, имеют право носить при себе всегда и везде свое оружие и всякие знаки чина и отличия, им принадлежащие, и освобождаются от всякого рода обысков... Если японцы будут возражать, то следует напомнить, что Резанову (на военном судне «Надежда») разрешалось на берегу иметь при себе оружие и что этим же правом пользовалось и военное голландское судно “Ра1етЪа^”, бывшее в Нагасаки в 1844 г. И особенно следует настоять насчет обысков, чтобы сия обоюдная формальность не распространялась на офицеров военных судов как оскорбительная для их чести»29.
Решать все эти проблемы Путятину предоставлялось «в зависимости от обстановки». Следует отдать должное прозорливости Путятина, что он, ведя столь трудные переговоры, «настаивая твердо» на своих требованиях, тем не менее проявлял разумную умеренность, «дабы высокомерием не возбудить ненависти в народе, столь упор-
ном и противоположном во всех своих понятиях с нами, и тем не затруднить будущие наши с ним сношения»30.
10 августа 1853 г. русская эскадра вошла в гавань Нагасаки. Японские власти были предупреждены голландцами о предстоящем прибытии русских. В этот же день на фрегат «Паллада» прибыли японский чиновник вместе с голландцами. Узнав, что о цели прибытия русской эскадры будет сообщено через письмо, адресованное губернатору Нагасаки, японцы спросили: «Зачем же с одним письмом прибыли четыре судна?» На что отвечали, что «по важности посланного к ним лица признано было нужным отправить с ним такое число судов ».
Письмо губернатору Нагасаки было вручено 13 августа. Встречи с уполномоченным бакуфу состоялись 31 декабря
1853 г. и 3 января 1854 г. и ознаменовались двумя событиями. Во-первых, уполномоченные посетили иностранный, и притом вооруженный, корабль, и во-вторых, японцы прислали Путятину в подарок меч от имени сегуна; поскольку мечи запрещалось вывозить из страны, русские расценили этот подарок как хороший знак31.
Но переговоры длились больше года, приходилось преодолевать многочисленные трудности и недоверие японской стороны . На замечание русских о медлительности японцев в решении вопроса о торговле японцы отвечали: «Торговля у нас дело новое (имелась в виду внешняя торговля. - Авт.), несозрелое; надо думать, как, где, чем торговать. Девицу отдают замуж, когда она вырастет: торговля у нас еще не выросла».
Нельзя не отметить, что дополнительные трудности для России создавали враждебное отношение Англии и Франции и начавшаяся Крымская война. Путятин узнал о войне из бумаг, полученных из Шанхая. В связи с угрозой нападения англофранцузской эскадры на русское Приморье в апреле 1854 г. Путятину пришлось покинуть Нагасаки. Объявив войну России, Англия и Франция направили свои суда в Тихий океан для захвата русской эскадры и нанесения удара по русским базам. С марта
1854 г. русские начали строить укрепления
в Петропавловске на случай нападения неприятельского флота. К середине августа туда подошла англо-французская эскадра, которая имела четырехкратное превосходство в численности военнослужащих и мощи своих орудий. Сражение длилось неделю и завершилось победой русских. В Лондоне и Париже это поражение расценили как оскорбление и потребовали принять меры для уничтожения Петропавловска и русских кораблей в Тихом океане. Было предпринято несколько бомбардировок русских владений. В сентябре 1855 г. англо-французская эскадра высадилась на о. Уруп и уничтожила фактории Русско-американской компании.
Известно, что США и Англия подписали с Японией договоры в 1854 г. Дж. Стирлинг, командующий английской эскадрой, который навязал Японии свой «договор о мире и дружбе», использовал свои встречи с японцами для того, чтобы посеять недоверие Японии к России. Он предупреждал, что его эскадра вступит в бой с русскими кораблями, если он их обнаружит в японских водах.
В таких неблагоприятных условиях заключение договора становилось для России жизненной необходимостью, ведь это обеспечило бы нейтралитет Японии, столь важный для России, в период Крымской войны. Американские, голландские, английские и французские корабли, прибывавшие в Японию из Шанхая, привозили газеты и сообщения телеграфных агентств о неудачах русской армии в Крыму. Это учитывали и японцы, понимая, что Россия еще долгое время не сможет посылать свои военные корабли к берегам Японии.
Переговоры были прерваны в связи с сильным землетрясением и гибелью фрегата «Диана» в декабре 1854 г. Но и это трагическое обстоятельство не сломило волю Путятина, сумевшего с достоинством выполнить возложенную на него важную миссию. Как это ему удалось - об этом лучше всего рассказал он сам в своем отчете об экспедиции: «Соображаясь с Высочайшей волею в Бозе почившего Государя императора и с данной мне от Министерства иностранных дел инструкцией, я начертал себе систему действий (выде-
лено мною. - Авт.) в сношениях с этим народом, в основаниях которой принял кроткое и дружеское с ним обращение, снисходительное исполнение тех законов и обычаев страны, которые не противны были достоинству нации и моего звания, и твердую, спокойную настойчивость в переговорах по возложенному на меня поручению. Следуя неуклонно этой системе, по мудрому указанию монарха, до последнего дня моего пребывания в Японии не только ни разу не нарушив доброго между мной и японскими властями согласия, но установив оное на прочных основаниях, смею думать, и надолго вперед»32.
Путятин не использовал тактику угроз или давления на японцев: «Глядя на японские батареи (в Нагасаки. - Авт.), где пушки стояли на старых станках или лежали вовсе без станков, мы могли сделать безошибочное заключение о жалком состоянии военного искусства в Японии. Берега эти не выдержали бы нападения самой незначительной силы с моря»33.
Несмотря на многочисленные трудности и испытания, неблагоприятную международную атмосферу вокруг России, гибель фрегата «Диана», всяческое затягивание переговоров с японской стороны, Путятин проявлял благоразумие, такт, терпение, твердость и настойчивость, уважение к законам и обычаям Японии и сумел выполнить возложенную на него миссию - 7 февраля 1855 г. в городе Симода был подписан первый русско-японский трактат, установивший межгосударственные отношения между Россией и Японией. Договор был составлен на русском, японском, голландском и китайском языках. Подготовка текста велась на голландском языке, официальным считался текст на голландском языке. Перевод на русский язык был выполнен капитан-лейтенантом К.Н. Посьетом, входившим в состав посольства. Оригинал трактата на русском языке не сохранился, он сгорел во время бомбардировок Токио в 1945 г. Фотографии трактата между Россией и Японией сохраняются в архиве Токийского государственного университета. Вариант перевода текста на японский язык имел смысловые отличия от идентичных текстов на
голландском и русском языках, что впоследствии и привело к сложностям в трактовке территориальных вопросов. Согласно статье 2 «Трактата о торговле и границах, заключенного между Россиею и Япо-ниею», вопрос о границах определялся следующим образом: «Отныне границы между Россией и Японией будут проходить между островами Итурупом и Уру-пом. Весь остров Итуруп принадлежит Японии, а весь остров Уруп и прочие Ку-рильские острова к северу составляют владения России. Что касается острова Крафто (Сахалина), то он остается неразделенным между Россией и Японией, как было до сего времени»34.
По мнению Путятина, в тех критических для России условиях более выгодного договора добиться было невозможно.
Путятин придавал большое значение Симодскому трактату. «После неоднократных и тщетных в прежнее время попыток нашего правительства совершилось заключение трактата о торговых и дружеских сношениях с Японией, которое при возрастающем развитии торгового мореплавания в нашем отечестве, при нынешнем распространении нашего народонаселения по берегам Восточного океана и соприкосновении российских границ с японскими, несомненно, приведет к самым благим последствиям для поддержания обоих государств»35.
За подписание Симодского трактата Е.В. Путятину был пожалован титул графа, свидетельство об этом хранится в Отделе письменных источников Государственного исторического музея. На гербе Е.В. Путятина изображен щит, который поддерживает справа русский офицер с флагом чрезвычайного посольства, слева - японский солдат. Под щитом на серебряной ленте девиз, написанный черными буквами: «Не Нам, а Имени Твоему»36.
Крымская война и агрессивные действия англо-французской эскадры на Тихом океане задержали обмен ратификационными грамотами Симодского трактата - это произошло лишь 25 ноября 1856 г. А 5 апреля 1857 г. Сенат постановил опубликовать Симодский трактат, все формальности для вступления его в силу были выполнены.
Литература
1. Берг Л.С. Открытие Камчатки и экспедиция Беринга (1725-1742). М.-Л., 1946.
2. Лагус В. Эрик Лаксман, его жизнь, путешествия, исследования и переписка. СПб., 1890.
3. Файнберг Э.Я. Русско-японские отношения в 1697-1875 гг. М., 1960.
4. [Головнин В.М.] Записки Василия Михайловича Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах и жизнеописание автора. СПб., 1851.
5. Новаковский С.И. Япония и Россия. Токио, 1918.
6. Зибольд Ф. Действия России и Нидерландов к открытию Японии для торговли всех народов. Бонн, 1854 // Морской сборник, СПб, 1855, № 3.
7. Собрание действующих договоров, заключенных Россиею с иностранными державами. Одесса, 1890.
8. [Путятин Е.В.] Всеподданнейший отчет генерал-адъютанта графа Путятина о плавании отряда военных судов наших в Японию и Китай. 1852-1855 гг. // Морской сборник, СПб., 1856, № 10.
ковала некоторые обнаруженные документы, забывая о том, в какое время была выпущена книга.
3 [Головнин В.М.] Записки Василия Михайловича Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах и жизнеописание автора. СПб., 1851,
ч. 1, с. 12.
4 АВПРИ, СПб. Главный архив. I - 7, оп. 6, д. 1, п. 2, л. 6-9.
5 Там же, п. 28, л. 1.
6 Там же, л. 3.
7 Там же, л. 3-10, 56, 61-64.
8 Там же, п. 26, л. 2; п. 29, л. 1-40.
9 Там же, п. 23, л. 1-2.
10 Там же, п. 37, л. 189, 195.
11 АВПРИ, СПб. Главный архив. I - 9, оп .8, д. 1, п. 15, л. 29; Файнберг Э.Я. Указ. соч., с. 82-86.
12 АВПРИ, СПб. Главный архив. I - 9, оп. 8, д. 18, л. 7-8.
13 Там же, оп. 781, д. 162, л. 61-65.
14 Новаковский С.И. Япония и Россия. Токио, 1918, с. 103
15 Файнберг Э.Я. Указ. соч., с. 115.
16 АВПРИ, СПб. Главный архив. I - 1, оп. 781, д. 153, л. 43-47.
17 Там же, д. 162, л. 48.
18 АВПРИ, СПб. Главный архив. I - 9, оп. 8, д. 17, ч. I, л. 63-70, 78.
Там же, л. 123-125.
} Файнберг Э.Я. Указ. соч., с. 147.
8,
Примечания
1 Берг Л.С. Открытие Камчатки и экспедиция Беринга (1725-1742). М.-Л., 1946, с. 173-182.
2 Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). СПб. Главный архив. I - 7, оп. 6, д. 1, п. 26, л. 53; Лагус В. Эрик Лаксман, его жизнь, путешествия, исследования и переписка. СПб., 1890, с. 265; Файнберг Э.Я. Русско-японские отношения в 1697-1875 гг. М., 1960, с. 52-64. Э.Я. Файнберг одной из первых разрешили ознакомиться с историческими документами в основных архивных фондах СССР, и она эту кропотливую работу выполнила добросовестно. Использовав материалы, найденные в архивах, а также практически всю имевшуюся опубликованную литературу по данной теме начиная с XVIII в., в том числе и зарубежных авторов, она написала книгу, которая давно стала библиографической редкостью и до сих пор является основным пособием по теме русско-японских отношений. Сейчас Э.Я. Файнберг несправедливо обвиняют в том, что она не опубли-
АВПРИ, СПб. Главный архив. I - 9, оп. д. 17, ч. I, л. 58.
22 Зибольд Ф. Действия России и Нидерландов к открытию Японии для торговли всех народов. Бонн, 1854 // Морской сборник, СПб., 1855, № 3, с. 31-37.
23 АВПРИ, СПб. Главный архив. I - 9, оп. 8, д. 17, ч. I, л. 165, 209, 284.
24 Там же, л. 54.
25 Там же, л. 55.
26 Там же, д. 17, ч. II, л. 7.
27 Там же, л. 44.
28 Там же, д. 17, ч. I, л. 94-95.
29 Там же, л. 227, 228.
30 Там же, д. 17, ч. II, л. 12.
31 Там же, л. 107-110.
32 [Путятин Е.В.] Всеподданнейший отчет ге-нерал-адъютанта графа Путятина о плавании отряда военных судов наших в Японию и Китай. 18521855 гг. // Морской сборник, СПб., 1856, № 10, с. 42-43.
33 Там же, с. 49.
34 Собрание действующих договоров, заключенных Россиею с иностранными державами. Одесса, 1890, с. 731.
35 Файнберг Э.Я. Указ. соч., с. 174.
36 Отдел письменных источников Государственного исторического музея. Ф. 388, ед. хр. 295, л. 1-13.
