CC BY
89
ПОПЫТКА РЕКОНСТРУКЦИИ ЗНАЧЕНИЯ РИТУАЛА «ПЕРЕХОДА ГРАНИЦЫ» В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ
И ПРАВОВОЙ ПРАКТИКЕ
КАЛИНИНА Елена Юрьевна
Аннотация: ритуал играет важную роль в общественной практике: в политической и правовой жизни людей. С одной стороны, ритуал объединяет индивидов в общество, нацию, государство. С другой стороны, он способствует созданию общественной структуры, устанавливая границы между определенными группами. На границах происходит взаимодействие и создание новых общественных форм за счет действия так называемых ритуалов «перехода границы».
Annotation: ritual plays a significant part in social practice both in political and legal life. On the one hand, ritual integrates individuals in a society, the nation, the state. On the other hand, establishing borders between certain groups it promotes creation of social structure. There is an interaction and creation of new public forms on borders by virtue of action of so-called rituals of “border transition ”.
Ключевые слова: ритуал, политическая практика, правовая практика, «граница», Средневековье. Key words: ritual, Political practice, Legal practice, “Border”, Middle Ages.
Ритуал играет важную роль в общественной жизни. С древних времен до наших дней он существует как неотделимая часть общественной практики. Это связано с тем, что ритуал включает в себя важную психологическую характеристику, учитывает психофизиологические особенности человека. Можно отметить, что вся жизнь человека подчинена определенным ритуалам, потому что таким образом функционирует наша психика: повторение поведенческих типов свидетельствует о работе механизма адаптации, который в целом заключается в том, что из всего многообразия социального опыта, как правило, избираются для последующего воспроизведения лишь определенные формы, которые оказались наиболее успешными. Такое повторение вырабатывает механизм установок, который в свою очередь формирует поведенческие навыки социальной жизни.
Можно также отметить, что ритуал - это невербальный метаязык, представляющий собой набор заранее предписанных действий, смысл и назначение которых понятны посвященным. Особенно явно эта сторона ритуала проявляется, когда мы говорим не об обществе в целом, а о конкретных социальных группах или специфических ситуациях, в которых ритуал действует (например, судебный процесс, совершение гражданско-правовой сделки, если речь идет о правовой сфере).
Естественно, что в наиболее отдаленные от нас времена ритуалу придавалось гораздо большее значение. Это связано с картиной мира людей той или иной эпохи. Изначально с помощью ритуала происходило познание окружающей действительности, поэтому поведение в догосударственную
эпоху Античности, в Средние века строго регламентировано, а ритуал занимает важнейшее место в осуществлении социальных функций. Однако заметно, что с течением времени значение ритуала ослабевает. В наше время оно почти незаметно. Во многом это связано с тем, что в середине ХІХ-ХХ вв. в позитивизме было выработано почти отрицательное отношение к ритуалу. Для материалистов-позитивистов ритуал имел лишь внешнее значение, служил формой, но при этом был лишен какого-либо внутреннего содержания. Отрицательное отношение к религии (области человеческой практики, наиболее связанной с ритуалом) привело примерно к такому же отношению к самому ритуалу. В нем видели часто лишь средство, с помощью которого определенные общественные группы манипулировали сознанием других групп с корыстными целями. Однако даже это утверждение может подчеркнуть связь ритуала с жизнью человека, его психологией, если ритуал сам по себе может служить инструментом. Впрочем, такие утверждения во многом истинны, поскольку ритуал мог использоваться и используется до сих пор как инструмент влияния. Кроме того, необходимо рассматривать подобный вопрос в контексте эпохи. И в Античности, и в Средневековье религия была неотъемлемой частью политики, юриспруденции, а также других областей общественной практики, поскольку отличительной особенностью картины мира античного и средневекового человека была целостность, нерасчлененность мира, отсутствие четких границ. Следовательно, ритуал в сформировавшейся традиционной культуре был частью не только религиозного культа, но и тех сфер культуры, которые
в эпоху Возрождения и Нового времени не только не отрицались, но и, наоборот, развивались. В эпоху разделения культуры на некие «составные части», между которыми оказалась пропасть, преодолеваемая только с середины ХХ в. и непреодоленная до сих пор, на передний план вышло значение ритуала как части именно и прежде всего религии, но ритуал в политике и юриспруденции практически не рассматривался как важная составная часть.
Такое отношение к ритуалу могло быть вызвано еще и тем, что, например, ритуалы традиционных обществ отличаются от ритуалов современных, а ритуалы разных культур часто не имеют между собой ничего общего. Однако это свидетельствует о многообразии форм, скрывающем единство содержания. Более глубокое изучение ритуала свидетельствует о том, что большинство из них скрывают сходное содержание, объяснение мира и человеческой активности в нем. Однако разнообразие форм ведет к тому, что представители другой культуры могут видеть в ритуале лишь эту внешнюю сторону, не осознавая содержание, которое вполне может быть похожим или даже аналогичным. Это в свою очередь ведет к отторжению ритуала, непониманию его сущности, даже к насмешкам над ним.
Для нас важно отметить основное понимание того, что есть ритуал, которое будет употребляться в дальнейшем. Наиболее просто его можно определить как набор форм поведения, которое предписывается в том или ином случае в силу освя-щенности его традицией, то есть многократной повторяемости и успешности использования в течение достаточно долгого периода времени (как правило, выходящего за пределы актуальной памяти). Кроме этого, для ритуала важно то, что в нем особенно подчеркиваются и даже устанавливаются родственные связи между поколениями («так поступали наши предки, наши отцы, наши предшественники»). В результате действия такого механизма сохраняется целостность и преемственность культуры, социального опыта. Это также приводит к стереотипизации поведения, а следовательно, одновременно консервации наиболее полезных форм, но и возможности общественного развития, поскольку отсутствует необходимость каждый раз выбирать из всего многообразия, достаточно поступать так, как предписано традицией. Это «высвобождает» возможности для развития новых форм поведения, поскольку действительность находится в постоянном процессе развития. Так проявляются две основные тенденции развития социума: вариативность и унификация (типизация).
Если говорить о культуре в целом, то «набор типовых программ поведения специфичен для
каждого коллектива. Все они направлены на то, чтобы сдержать рост вариативности поведения, ибо ничем не контролируемый рост многообразия неминуемо привел бы к распаду общества»1. С другой стороны, влияние общества на разные сферы его жизни различно. Ни одно государство или общество не может контролировать и подвергать регламентации все моменты жизни человека, настолько они разнообразны и настолько сильно действие механизма вариативности. Никакое тоталитарное государство не может быть абсолютно тоталитарным, хотя специфической его особенностью является то, что государство стремится к тотальному контролю. Однако, как только мы предположим, что оно его достигло, такое государство неминуемо прекратит свое существование. Как без упорядоченности и типизации, так и без возможности выбирать из многообразия вариантов, общество прекратило бы свое существование, и два описанных выше механизма, действуя в совокупности, позволяют обществу как системе жить и развиваться. Исходя из этого, можно сделать также предположение, что ни одно государство, декларирующее построение полной демократии, в реальности не может себе этого позволить, поскольку такая система, если бы она могла существовать в действительности, привела бы к уничтожению самого государства.
В то же самое время разные сферы жизни имеют свою степень значимости для государства и общества. Соответственно и степень регламентации будет различной. Существуют такие сферы, которые не регламентированы или практически не регламентированы обществом и государством. В большей степени это верно для Нового и Новейшего времени, частично для Возрождения. Однако в значительно меньшей степени это утверждение будет верно для современных традиционных культур и для Средневековья. Это связано с тем, что для них характерна, как уже было сказано, большая целостность. Общественная и частная жизнь неразрывно объединены религией. Религия, политика и юриспруденция практически неотделимы друг от друга. Связующим звеном еще продолжает оставаться мораль. Связь религии и юриспруденции достается Средневековью в наследство от Античности. Римляне глубоко религиозны, а потому судебные действия, а также гражданско-правовые сделки неразрывно связаны с религиоз-
1 Байбурин АК. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб. : Наука, 1993. С. 5.
ным ритуалом. Эта глубокая религиозность имеет основу в той же целостной картине мира, благодаря которой римляне не признают существования непреодолимых границ между чувственным, материальным миром и миром духов, предков, богов. Понятие границы отличается от того, что будет сформировано в дальнейшем. Таким образом, регламентируя частную жизнь, религия связывает ее с общественной, с политикой и юриспруденцией.
Средневековый человек осознает себя не как индивидуума, но как часть общества. Чаще всего как часть определенной социальной группы. Через такую группу он связан со всем обществом и государством. Юридически индивидуум в Средние века также не существует, как нет и понятия «права человека». Государством регламентируется правовое положение групп: сословий, цехов, братств и пр.
Вместе с тем и в данном контексте вовсе нельзя сказать, что поведение полностью стерео-типизировано и ритуально. Психофизиологические характеристики человека таковы, что он не может полностью и всецело подчиняться внешним стандартам. Это порождает со временем неприязнь к религиозным институтам, которые пытаются регламентировать и общественную, и частную жизнь, не оставляя места для вариативности.
Также надо отметить еще одну сторону ритуала. Он является тем набором поведенческих форм, которые не только отличают разные общества (при более или менее сходном содержании), но и разные общественные группы. В этом смысле можно утверждать, что ритуал имеет не только объединяющую функцию, но и разделяющую, то есть отражает и то понимание границы, которое существует в обществе. Причем речь идет не только о границе между социальными группами, но и между материальным и нематериальным миром. Действительно, граница существует, но она не осознается как непреодолимая. На ней возможно определенное взаимодействие, но это взаимодействие ритуально, стереотипно, поскольку если бы каждый мог при желании эти границы пересекать, то и границы, собственно, не существовало бы. Значит, чтобы границу пересечь, необходимо выполнение ряда действий, результат которых может быть оценен как вывод о том, заслуживает или нет тот или иной индивид стать членом другой общности. Если говорить о границе между материальным и нематериальным мирами, то возможность пересечь границу и вернуться назад или получить какие-либо сведения «с той стороны» свидетельствуют об «избранности» человека, истинности его слов, убеж-
дений. Кроме того, такого рода «путешествия за границу», как и в сегодняшнем понимании, обогащают человека таким опытом, который он не мог получить, находясь на «своей территории». Статус такого человека резко повышался, он считался «избранным». К тому же этот опыт предохранял общество и государство от самоуничтожения по описанным выше причинам. Общество -саморазвивающаяся система, которая существует за счет противодействия двух сих, центробежной и центростремительной. Если какая-либо сила начинает превалировать, то системе необходима саморегуляция с целью коррекции.
Отсюда вытекает значение, которое в средневековом обществе придавалось так называемым ритуалам перехода. Эти ритуалы были связаны как с гипотетической возможностью преодоления сословных перегородок, социального статуса, места жительства, так и контактами с духовным, сверхчувственным миром.
Для общественной практики Средневековья не был чрезвычайным явлением переход из более низкого сословия в высшее. Дворянство изначально зависело от заслуг перед королем, степенью участия в военных походах. Постоянные войны и необходимость обороны своих территорий от представителей другой культуры в эпоху, когда начала складываться европейская национальная государственность, диктовали необходимость приближать и награждать землями особенно отличившихся в битвах воинов.
Мусульманское завоевание Испании даже создало прецедент оставления отвоеванных земель в юридической власти того воина, который совершит этот подвиг. Позже, когда государственность уже оформилась, также как и сословия, родовая знать ограничивала всеми возможными способами пополнение сословия за счет представителей других социальных групп. Само сословие разделилось на две подгруппы родовой знати и «новых» дворян (на Руси таких подгрупп даже было больше, особенно в период объединения после татаро-монгольского ига). Эта практика «жалования» дворянства была, таким образом, более или менее нормальным явлением. Также существовала возможность перехода в других сословиях. Этот процесс был не прост и требовал соблюдения ряда ритуалов.
Более сложным, а соответственно, более насыщенным ритуалами был переход из одной социальной группы в другую, членство в которых не регламентировалось государством (братства, религиозные структуры, секты и другие объединения).
Также ритуалы сопровождали гражданско-правовые сделки и судебные действия. Как и во всех описанных случаях, они служили апелляцией к высшим силам, делая тем самым процесс перехода вещи или закрепление человеческого решения сакральным, «одобренным» Богом. В ситуации, когда граница между божественным миром и человеческим не казалась непреодолимой, это придавало дополнительное значение осуществляемым действиям. Нарушить такие правила, которые были установлены не только людьми, но и высшими силами, было значительно сложнее. Этот процесс служил дополнительной «степенью защиты», что было оправдано в условиях, когда истина человеческого мира приравнивалась к истине Божественной, а следовательно, Объективной.
Ритуалы, используемые в судебной практике, исходя из отмеченной связи юриспруденции и религии, а также из возможной реконструкции их значения, можно назвать ритуалами перехода, если пользоваться концепцией Арнольда ван Ген-непа2. Эти ритуалы сопровождали всякие изменения, каждое из которых означало пересечение границы: перемена места в географическом плане (например, переход члена одной общины в другую всегда сопровождается рядом ритуалов, будь то женщина, которая переходит в результате заключения брака, или семья, в которой глава должен также выполнить ряд ритуалов), перемена социального положения (переход в другое сословие или членство в определенной социальной группе требует соблюдения ряда ритуалов).
Ритуал, сопровождающий такой переход, можно условно разделить на несколько этапов. Прежде всего, это отделение личности от занимаемого места в определенной структуре. Затем происходит пребывание на границе, во время которого личность полностью освобождается от признаков, качеств и обязанностей, которые определяли его статус члена группы. В этот период времени такой человек, совершающий переход, еще не приобретает прав и обязанностей, определяющих статус члена другой группы. В общем, такое пребывание, как правило, очень краткосрочное, но теоретически, в силу ряда обстоятельств, оно может затянуться, в том числе на неопределенное время. На практике это может привести к двум основным последствиям: либо смерти, либо «изгойству» - особому статусу, который в средневековом обществе мог быть сакральным (юродивые, нищие, ваганты, дервиши, калики перехожие), и их слова и действия могли воспри-
ниматься как откровение, однако часто они же могли восприниматься как отверженные, презираемые. Это отношение очень четко определяет их положение «на границе», статус, который, по сути, не определен.
При нормальном же течении процесса перехода происходит обретение стабильного состояния, в результате которого либо человек получает новый социальный опыт, становясь членом новой группы, либо адаптируется в старой структуре с полученным на границе опытом3.
В средневековом судебном процессе ритуалы перехода использовались прежде всего в целях доказывания истины в случае, если обычными способами истину доказать не удается. При нормальном течении событий истина доказывается с помощью имеющихся в распоряжении суда материальных доказательств. Если таковых не имеется, то суд прибегает к помощи свидетелей, причем, для средневекового понимания совершенно не обязательно, чтобы свидетель непременно был знаком с обстоятельствами дела. Важнее, чтобы он высказал мнение общины об участниках процесса, что, по сути, является критерием истины на первоначальной стадии развития судебных органов. Однако если показания свидетелей противоречивы или вовсе отсутствуют, то неизбежно возникает необходимость в каких-то иных способах доказывания, иначе судебные действия зайдут в тупик.
Такими альтернативными способами доказывания служили так называемые «суды бо-жии» или ордалии, которые представляли собой ритуальное действо, в результате которого должна была выявиться истина. В самом общем виде можно реконструировать смысл ритуала суда божьего как получение результата, который не является адекватным в наличном опыте. Такой новый опыт будет свидетельствовать о том, что утверждение обвинителя не соответствует истине. Во-первых, что очевидно, это должно следовать, по логике религиозного сознания, из того, что Высшие силы «встают на сторону» обвиняемого. Во-вторых, это связано с тем, что если мы принимаем слова обвинителя как истину, значит соответствие полученного в процессе проведения ритуала результата тому, который существовал в наличном опыте и является «обычным», будет свидетельствовать о том, что гипотетическая «правда» истца истинна. Ответчик тем временем участвует в ритуале перехода и получает новый опыт «за границей» наличного. В дан-
2 См., например: Бейлис В. А. Теория ритуала в трудах Викто-
ра Тэрнера // Символ и ритуал / В. Тэрнер. М. : Наука, 1983. С. 17.
3 См.: Бэйлис В.А. Указ. соч. С. 17-18.
ном случае переход заключается в том, что обвиняемый выводится из сферы обыденных общественных связей и даже становится на какое-то время неподсудным человеческому суду, предстает перед судом божественным. На примере испытания огнем мы можем увидеть либо соответствие результата ритуала обыденному опыту (воздействие огня влечет за собой ожог), либо несоответствие. Через это соответствие или несоответствие делается вывод об истинности утверждения истца, то есть о том, «истинна ли высказываемая им истина». Если мы предположим, что его слова истинны, то есть обвиняемый действительно виновен, то результат испытания огнем также должен соответствовать обыденной истине (огонь -ожог). Если же по каким-то причинам при воздействии огня ожог не обнаруживается или рана слишком быстро заживает, то гипотетическая истина оказывается несоответствующей реальной истине, которая обычно проверяется опытным путем. Следовательно, гипотетическая истина оказывается не истинной. Ответчик объявляется невиновным.
Для средневекового сознания эта практика является обыденной в том смысле, что не воспринимается как экстраординарная. Этому способствует отмеченное выше качество целостности сознания, которое не воспринимает границу между чувственным и сверхчувственным миром как непреодолимую. Однако человек, который данную границу смог перейти и вернулся с новым «божественным» опытом, несомненно, не может продолжить подвергаться судебному пре-
следованию со стороны «человеческого суда». Поэтому известно немало случаев, когда оговоренные (или считающие себя таковыми) люди не просто соглашались пройти данную процедуру, но даже сами являлись инициаторами. Это касалось не только простых людей, но даже особ королевской крови. Следовательно, мы можем утверждать, что хотя бы иногда в результате «судов божьих» подтверждалась невиновность обвиняемого, иначе эта процедура не смогла бы стать повсеместной и хорошо известной. Также мы можем сделать еще один вывод о том, что процедура «судов божьих» не только не была, но и не воспринималась в качестве пытки, поскольку, во-первых, обвиняемые часто соглашались пройти данный ритуал, во-вторых, у пытки и ордалий разная основа, разное предназначение, разное место в средневековом судебном процессе.
Все это подчеркивает роль ритуала в общественной практике и показывает, что ритуал в Средневековье имел значение не только для частной жизни, но и политической. Ритуал имеет как объединительную функцию, так и разграничивающую. Первая заключается в том, что благодаря ритуалам формируется нация, а следовательно, государственность. Вторая проявляется в том, что в обществе неизбежно складываются разные группы, которым свойственны определенные правила поведения. Эти правила объединяют членов группы, однако, одновременно отделяют их от других людей. Этот процесс способствует образованию структуры общества, формированию границ внутри него.
